Текст книги "Будем жить! (СИ)"

Автор книги: Алексей Сердюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 64 страниц)

– И ты будешь продолжать меня уверять, что твоё старое прозвище – не про тебя? – знакомый голос действует как холодный душ. Я вдруг вспоминаю, где и перед кем нахожусь, из-за чего и без того тошнотворное настроение рушится в неведомые ранее бездны, чувствую себя настолько мерзопакостно, будто с голой жопой оказался на праздничной площади, при скоплении народа! Вы…бнулся, даун! Не было раньше мозгов в тыкве – и не появилось, похоже…

– Эй, Маньяк, ты меня слышишь? Брось каку, воняет… и вообще, плюнь ты на этих уродов, было бы из-за кого маньяка включать! – меня аккуратно развернули и хлопнули по плечу – Здорово, давно не виделись!

Я посмотрел на говорившего и ответил, в стиле нашей привычной игры (на нервах):

– Ну говорил же – терпеть не могу этого прозвища, Птиц ты хренов… здорово, Тимофей, рад тебя видеть. О, виноват – здрав-желаю, тарщ… – Скворцов, не дав договорить, хлопнул меня по плечу:

– Да прекрати ты… Мы с тобой слишком давно знакомы, и не на плацу сейчас! Повторяю – брось эту гадость к… остальным, пускай эти – он повёл неопределённо плечом – полюбуются, им полезно… С чего это тебя вообще потянуло на такие… инсталляции художественные? – и вроде бы равнодушно заглянул мне в лицо. То ли так топорно изображал равнодушие, а то ли у меня башку очередной раз «взбодрило», но я прекрасно видел, что вопрос не «просто так» и имет подоплёкой куда больше, чем сказано вслух…

Я, отбросив останки Калича к прочим, пожал плечами:

– Приказ звучал следующим образом – «…приволоки мне их головы!..»; уточняю – это практически дословно. Вот я и… других не упоминали, поэтому прочие остались комплектными, там, где мы их перехватили и прикончили… Насколько они вообще комплектными были, от рождения и последствий бурной жизни – я не проверял. А за кем гнались – тех вот, вернул согласно полученным указаниям…

– Поня-я-а-ааатно… – протянул стоящий довольно близко офицер, из приезжих – своих таких здоровых как-то не припоминаю, не так уж и много тут народу, на «Обманке»-то, а командиров и того меньше. А мужик, лет так тридцати местных на вид, был «зачётный» – этакий классический «викинг», блондин метров двух росту и килограм сто-стодвадцать весу, только топор ему ещё боевой и шлем… с рогами! И шкур каких-нибудь вместо формы, конечно…

– Значит, приказ получил соответствующий?! – с непонятной интонацией «в пространство» переспросил этот… о, тоже кэп, равен Беляеву по званию, а вот род войск пока неясен. Впрочем, мужик явно непростой, не будем себе врагов наживать на ровном месте, уважения в голос побольше:

– Приказ – формальный повод, тарщ-каптан, выбесили меня эти твари… Так что если это – я киваю в сторону «трофеев» – никому больше не нужно – я бы хотел в сортир их забрать.

Скворцов подавился воздухом, но всё же прокашлял:

– Кха-бху-ч-ш-што?! На хре-кхе-кхар-на?!

Я пожал плечами:

– Утопить там, естественно. Ничего другого эти… не заслужили, короче. Мы едва успели заложников отнять, можно сказать, на часы счёт шёл… Нет, потом бы, конечно, не ушли они – по-любому бы сдохли (ну, а почему бы и не приврать слегка? кто проверит? тем более – это ж не документальный отчёт, обычный трёп, можно сказать…), но кому от того легче? Пленные… пострадали, стараниями этих ушлёпков. Так что только выгребная яма; если есть «тот свет» – надеюсь, им зачтётся! Сложно каяться пастью, забитой… ну, понятно.

Скворцов выдохнул:

– Ну ты и… Маньяк! Ладно, почему бы и нет? Тарщ-каптан, разршить выполнять?

«Викинг» переглянулся с внимательно слушающим нашу беседу непосредственным командиром (капитаном Беляевым), и, уловив что-то в его мимике (я вот нихрена не понял, что там они друг другу мигнули), махнул рукой:

– Хорошо, сержант, как хотите. Лейтенант, займитесь данным вопросом, сержант едва на ногах стоит, тем более, как я понимаю, вы давние знакомые? Вопросы есть? Выполняйте.

Я, вопреки потянувшему меня за рукав Тимофею, не пошевелился – за что заработал одобрительный(!) кивок пришлого и тут же услышал команду Беляева:

– Рядовой Чепик, почему вы до сих пор здесь? Машина поломалась?!

Испуганно дёрнувшийся водила «урала» нырнул обратно в кабину, из которой высунулся более чем наполовину(!), активно грея уши, и взревевший движком «зековоз» покатился к ангарам содержания спецконтингента; второй, не дожидаясь бодряще-направляющего пинка, пристроился в кильватер. Я, проводив взглядом толпящихся в клетках арестантов (большинство прятали глаза, не желая смотреть в мои – и чем угодно клянусь, как минимум половина от страха!), повернулся к начальству:

– Следопыт, у тебя увольнительная на… сутки. Отдыхай, отъедайся, с вопросами снабжения к Губареву, если что-то не решит – ко мне напрямую. Благодарю за службу! – выдал вдруг Беляев «командным голосом» и прижал ладонь к виску. Это уже официально; можно сказать – индульгенция за срыв на публике, большое человеческое спасибо:

– Служу народу и отечеству! – на автомате отгавкнул я, одновременно вытягиваясь и отдавая честь.

– Вольно, сержант. – опять расслабился капитан и махнул рукой. подзывая… о, и этот здесь, Губарев наш, хомяк по должности и призванию:

– Старшина, орагнизуйте… – на мгновение Беляев замолчал, подбирая слова, но тот вдруг вытянулся «смирно» и выдал:

– Так точно, товарщ-капитан! Всё ясно, разрешите выполнять? – и, дождавшись кивка командира, повернулся ко мне:

– Следопыт, технику эту трофейную перегоним к вашему гаражу, а ты сейчас идёшь в баню, приводишь себя в порядок – и в столовую, там ждут. Товарищ лейтенант – это он уже Птицу – баня большая, если хотите… парную, правда, не топили…

– Добро, старшина, устраивает. Идём, провожу тебя, действительно лучше начать с баньки – бурчит Скворцов, подхватывая меня под локоть, под взглядами собравшихся делаем несколько шагов… навстречу вдруг выскакивает полноватый старлей и самодовольным тоном блеет:

– Вынужден потребовать немедленного психологического освидетельствования военнослужащего Злого, как потенциально нестабильного психически! Необходима немедленная изоляция младшего сержанта, он угроза для окружающих! Товарищ капитан, вы обязаны принять во внимание мнение психотравматического отдела первого управления. – он поворачивается к Беляеву и, как-то даже повелительно, тычет пальцем в мою тушку. Это что ещё за новости?! Какой нахрен психо-как-там-его-долбаный отдел?! Зам(полит) по воспитательной, у нас на «Обманке»… э-э-ээмм-м… да нету его, некомплект, кажется. Но что-то я не припоминаю, чтобы даже у самих замполитов какая-то психиатрическая служба имелась? Хорь про подобное не упоминал, да и вообще, никто ни разу – мы ж не пингвино-армия, это там таких кренделей специально выращивают… массово, и норовят чуть не ежедневно в мозгах у личного состава ковыряться… Странно, и воняет неприятностями!

– Старший лейтенант Лахтис, на каком основании вы делаете подобные выводы? – голосом Беляева можно замораживать ртуть, Скворцов чуть напрягся, «викинг» смотрит на высунувшегося старлея с брезгливым интересом.

– На основании его действий! – а он упрямый, этот Лахтис. Видит, что на его эскападу реакция однозначная – но не сдаётся, на что-то ещё надеется…

– И какие же действия сержанта вам кажутся (слово «кажутся» выделено такой интонацией, что на месте летёхи я бы уже сдулся – не выглядит этот капитан плюшевым мишкой!) опасными для сослуживцев?

Пухлый лейт аж вскинулся, уставился неверящим взглядом в лицо «викингу» и почти завопил:

– Так ведь он же… вот же! Нарушает устав! Головы… вот!

Капитан Беляев, зло оскалившись, интересуется:

– А о каком нарушении устава вы говорите, лейтенант? Сержант выполнял мой приказ, выполнял так, как его понял и принял. Готов признать, что при отдаче приказа я допустил неточность в формулировке, и сержант… увлёкся, скажем… Но я нигде в уставе не помню никаких указаний на данный счёт – так о каком нарушении вы говорите? Напомните мне статью, в которой указывается о запрете действий сержанта?!

На роже Лахтиса буквально замелькали перелистываемые страницы, но вот взгляд стал осмысленным, и рожа осветилась злобной ухмылкой:

– «…Военнослужащий обязан вести себя с достоинством, не допускать самому и удерживать других от недостойных поступков…», а также «…соблюдать нормы международного гуманитарного права…»! А ваш сержант…

– Так всё-таки, какие «недостойные поступки», порочащие честь военнослужащего РА, вы можете вменить в вину… Следопыту? – к беседе подключился ещё один офицер, неизвестный мне майор, тихо подобравшийся так, что ни я, ни, похоже, летёха его не заметили. За «викинга» и прочих ручаться не буду, я их не отслеживаю – слишком занят усилием не наломать ещё больших дров, прикончив этого мудо…вона прямо здесь и сейчас!

– Так вот же! – лейт тыкает пальцем в содержимое мешка. Офицеры переглядываются, Беляев издевательски переспрашивает:

– И что вам не нравится? Сержант выполнил прямой приказ; а это – всего лишь доказательство исполнения, дословного исполнения. Не знал, что с появлением вашего… м-м-мм, подразделения… выполнять приказы командования в РА стало… чем-то недостойным. Или вы имели в виду нечто другое? Так объясните, това-а-а-арищ лейтенант, нам очень интересно…

– Но это негуманно! – взвыл Лахтис, заметно уже нервничающий. Похоже, он совершенно не ожидал такого дружного отпора, рассчитывая продавить мой арест простым нахрапом!

– А в чём вы видите отсутствие гуманности? – несколько лениво интересуется пришлый майор.

– Так… резать же… головы… пленным! – снова пытается надавить эмоциями летёха. Майор поворачивается ко мне:

– Товарищ сержант (и этот туда же!.. приятно, аднака!), в момент вашего дословного выполнения приказа эти преступники (а это точно для придурка!) были живы?

– Никак нет, тарщ-майор! О своих предпочтениях насчёт конфессиональности погребального обряда они тоже мне почему-то не сообщили. Считаю упокоение их в сортирной яме вполне соответствующим, как по форме, так и по содержанию! – я вытягиваюсь в струнку и таращусь на майора. Тот едва заметно хмыкает:

– Вот видите, товарищ лейтенант (старлея перекашивает!), никто никаким пленным головы не резал – а трупы… Ну, мы тоже далеко не всегда соблюдаем установленные формы похорон… Иногда, знаете, даже взглянуть на тело некогда, куда уж тут обряды проводить! Опять же – поскольку конфессиональная принадлежность тел неизвестна, сержант сам вправе выбрать способ погребения… Ещё будут вопросы?!

– Никак нет, товарщ майор… – выдавливает из себя Лахтис, а потом переводит глаза на мою рожу (сознательно скорчил такую, в стиле «мы сами не местные, какие к нам претензии» – полный аналог невербального «пошёл на…й!»), и не выдерживает – А за тобой, младший сержант, я буду следить! Таким как ты психопатам среди людей не место – зверьё надо в клетке держать!

– Молчать, лейтенант! – срывается на крик Беляев, Скворец повисает у меня на плечах, удерживая руки, какая-то ещё громкая суета – и вдруг тишина, все только что суетившиеся люди замирают, даже дыхания не слышно! Я, уже почти дотянувшийся до ствола в кобуре, прихожу в себя именно от этой непонятной тишины – слышно, как редкие капли снова пустившегося дождика шлёпают по крыше КПП! Только что висевший на спине старлей сам собой испаряется, фоном удивляюсь и мимолётно завидую… За спиной какое-то шевеление, оглядываюсь – оскалив клыки, за моей спиной припали к земле разъярённые коты! Яростное шипение, «танцующие» вокруг тел хвосты, капающая с клыков слюна, вектор атаки – старлей Лахтис… белые лица армейцев, тянущиеся к оружию руки, общий страх ощутим физически…

– Это мои подчинённые! – громко, надсаживаясь, ору я, заодно перебрасывая висящий на боку автомат в боевое положение. – Не стрелять! Арес, Арта – спокойно, всё хорошо! – припадаю на колено и вцепляюсь в загривки зверюг, размерами практически с европейскую (она же пиренейская, иберийская и т.д.) рысь, пожалуй, – Не атаковать! Стоять, мои хорошие, всё нормально, не надо... – смотрю на обоссавшегося придурка (с моего ракурса прекрасно видно пятно на штанах, даже, кажется, вонью шибануло!) и добавляю – Не сейчас. Потом, может быть; он и сам никуда не денется – за нами следить будет. Успехов ему…

От Ареса (я же не столько говорю, сколько эмоциями успокаиваю, заодно и объяснить пытаюсь – мы с кошаками сейчас почти одно целое, они ж на моё бешенство среагировали и в атаку метнулись!) получаю волну детского изумления под явно недоумённое «у-у-рр-кг?»! Артемида более спокойна, но эмоции те же, плюс чётко ощутимый… не рассуждал бы о котах, сказал бы – «сарказм»!

– Да, ты правильно понял, именно вот это чмо – выдаю жгущее язык определение – будет на нас охотиться! – у-упс! Я вслух это сказал?! Вот бл…ть! Но ошалевшим зрителям не до нарушения субординации – Арес, таки уяснив, что да, вот этот дряблый кусок мяса считает себя способным охотиться на него, Ареса, и на меня, «большого-старшего», делает шаг вперёд, шумно втягивает носом воздух и (понятия не имею, как он этого добился!) совершенно презрительным тоном, горловым рыком выдаёт:

– Мгря-я-а-аау-урргх! – после чего поворачивается и «закапывает» задними лапами летёху. Мелкие комочки раскисшей грязи и бурая жижа окатывают ноги лейта от бёдер и ниже, но дёргаться тот и не пытается – Арта не босяк Арес, Арта девочка осторожная и врагов предпочитает видеть исключительно в готовом к употреблению виде – то есть, уже дохлыми… это с добычей она может поиграться немного, да и то обычно не затягивает. И под её внимательным взглядом Лахтис осмеливается только на сдавленное дыхание и попытки что-то выговорить – но так тихо, что даже мне практически ничего не разобрать, разве что по прыгающим губам угадывать: «…пожалуйста…», и, кажется, ещё «…помогите…»?

– Вот это да-аа… Ну, Маньяк, ты даёшь! Теперь понятно, как ты за бандитами по запаху ходишь… – голос Скворцова разбивает тишину с, кажется, каким-то хрустальным звоном! Хотя голос у Птица ну никак не колокольчик, хе-хе… Коты уже почти спокойны, я поворачиваюсь к Беляеву и бросаю к виску ладонь:

– Тарщ-капитан, разрешите идти?

Кэп уже пришёл в себя от удивления, поэтому коротко кивает, мол, топай давай, пока ещё чего не учудил… Разворачиваюсь, пара шагов, с натяжкой могущих претендовать на гордое звание «строевых», а дальше всё, сдулся, едва равновесие удерживаю… под руку подхватывает Скворцов, вовремя, а то шмякнулся бы прямо в грязь. Кое-как двигаемся в сторону вожделенной бани, рядом маячит Губарев, видимо, сомневаясь – может, меня не в баню, а сразу в санчасть? Но не вмешивается, спасибо, старшина… Скворцов почти тащит меня мимо всё ещё трясущегося Лахтиса, мимо, в общем-то… но вот Арес так не думает – басовитый «грр-р-рррряув!» буквально сдувает лейта с места куда-то за спины собравшихся! Чей-то голос за спиной восторженно тянет:

– Они его действительно – понимают... Я тоже таких хочу! – и сразу же недовольный взрявк Арты, вышибающий весь восторг – Ой-ё-о-оо… кажется, и меня тоже! – и сдавленный кашель…

Проходим мимо вспоротого изнутри тента из порезанной палатки, служившего в качестве защиты от дождя на тележке-прицепе, куда забрались коты сегодня утром, предварительно продемонстрировав мне своё мнение относительно таких приключений – когда мокро и сверху, и снизу, и вообще везде... Ну, для когтей моих котиков эта тряпка – что туалетная бумага, но тент теперь только на выброс! Мимолётно мелькает мысль-недовольство: «…как бы чему-нибудь из трофеев эти, пришлые проверяющие, ноги бы не приделали!..», согласный взмявк Ареса и молниеносный удар когтей по поддерживающей навес стойке рядом с квадром! Длинные соскобы, щепки на земле, борозды глубиной сантиметра полтора… сдавленный «ох!» сзади. Ну да, деревяшка из «железного» дерева, его не всякий инструмент берёт! Надеюсь, поймут…

28-е число 9-го месяца, кабинет начальника карьера «Обманка-3», десять часов утра.

А чего я ждал? Ничего, побрыкаемся… в крайнем случае, отправлю кошаков «на вольные хлеба», и будь что будет! Посмотрим, как вы их искать будете, в лесу или сельве! А если найдёте вдруг, каким-то чудом – вам же хуже, кто ещё кого поймает в итоге!

Вчера меня действительно не трогали, я даже удивился, немного – не свойственно такое бережное отношение армейским... Но я особо и не отсвечивал на территории – так, прогулялся в санчасть, проведал ребят, занёс нехитрую передачку из тушёнки с галетами да заначенной, если память не врёт, ещё с Демидовска жестянки леденцов… убедился, что зря фигнёй страдал! Оба моих орла чуть не султанами в гареме себя чувствовали – весь контингент санчасти вокруг них вихрем вертелся, стараясь угадывать любые желания! Столик между койками ломится от деликатесов и просто домашнего харча, рожи разве что не лоснятся – и это после жалких суток в палате?! Они ж к выписке из дверей выкатываться будут, а не ножками! Более того, меня попытались вытурить «…из стерильного помещения, нечего тут посторонним делать! Больным отдых нужен, а не допросы начальства! Сами бы попробовали… по лесам-горам побегать да людей спасать – не дождёшься, зато теперь лезут и лезут!», я аж заслушался… А рожи моих босяков во время этого монолога успели поменять свой цвет раза три, в разные оттенки кумача, даже не знаю, от чего больше – смущения или смеха?! Тётка (лет сорока пяти/пятидесяти Земных, что-то вроде сиделки-санитарки, непреклонно бдящей на страже покоя раненых героев) разорялась бы ещё, но Весло, багровея физией, прошипел:

– Тёть Марина, это командир!

Тётка на автопилоте продолжила бухтеть:

– Да кто бы сомневался! Тут всяких командиров, как рогачей в саванне; постоянно толкутся туда-сюда, мёдом им тут намазано, что ли… Не слепая, вижу погоны, на погонах полоски – ясно-понятно, командир, кто ж ещё раненых беспокоить припрётс… придёт, вопросы всякие задавать да в блокнотиках строчить-записывать! Вроде погодить не могут, вот прям сейчас им все секреты подавай!

– Тёть Марина, это наш командир. – выдавил едва удерживающийся от ржача День. Тётка восприняла не сразу, успев ещё булькнуть:

– Ну а чей же ещё, чужих тут нету… ой!

Я как раз успел, повернувшись к тётке носом, пронаблюдать весь процесс покраснения сначала щёк, а после… аж до шеи включительно! В такие годы – и так непосредственно реагировать! Чудная тётка, мне нравится – говорит что думает, но не со зла, а от «обострённого чувства справедливости», хе-хе…

– Да вы не переживайте, я пару минут побуду с бойцами, да и пойду, просто заскочил проведать. – попытался я её успокоить, чем смутил ещё больше, аж до заикания.

– Д-да, п-п-пожалуйс-ста, я н-не б-буду м-мешать… я-я п-пойду? – и, не дожидаясь моей реакции, исчезла в дверном проёме, который только что практически загораживала своим немалым… организмом.

– Чего это она? – я уставился на бойцов с подозрением – Я вроде не страшный, а она смылась, будто самого Люцифера увидела вживую?

День наконец не выдержал и заржал, при этом хватаясь за бок и страдальчески кривясь, но продолжая хихикать:

– Вот как ты так, на неподготовленный морально контингент, действуешь, командир?! Тёть-Марина здесь, на наших глазах, целого майора выставила вон, едва тряпкой не прошлась! А ты одним взглядом, без малейшей грубости и агрессии! Ой, не могу-у-ууу!

Весло, тоже кривя рожу (правда – получше чем День, можно даже, с некоторой форой, принять за страдательное выражение, типа «ой, рана болит-болит, прям сил нету никаких!») быстро переводит разговор на другую тему:

– Следопыт, а как там… вообще? А то тут про тебя всякое спрашивали… не, мы – молчком! – тут же добавил он, видимо, на всякий случай – Но нам же интересно! Лежим тут, как парочка гаторов после охоты, ждём, когда можно будет хоть на свежий воздух выбраться… Нас же сразу утащили, с КПП, а ты остался – что там было? Вопросики такие… интересные… нам тут задают, и если б только начальство – так и медсёстры, и санитары, и врачи тоже?

– Да что там могло быть интересного… так, на публику малость поиграл, и выбесили после, немного… некоторые! Психанул чересчур, думаю, сам уже жалею… Да, кошаков засветил, по полной. Теперь вот жду, чем обернётся…

– В общем – как всегда. – хмыкнул успокоившийся День, на что Коля только согласно кивнул. Э-эээ… что значит – как всегда?! А Весло, гад, добил:

– Точно. Несколько зло обиженных на командира начальников, несколько перепуганных до мокрых штанов доброжелателей, остальные сомневающиеся – сразу это пристрелить, или для чего хорошего сгодиться ещё… Действительно – как всегда…

– Да идите вы! – я реально обиделся! Я что – психопат какой, чтоб вот такую оценку получать от своих же?! Что такого особенного произошло?! Ну, пугнул зеков малость, так сами ж напрашивались? Да, на нервах – но мы не с прогулки вернулись, и не по проспекту Порто-Франко «гуляли»! А воспитун тот… м-да, не очень получилось, конечно… но – кто его просил выёживаться?! Вынырнул, коз-зёл, мозгокрут долбаный, как хер из ширинки, порассуждать о гуманизьме! Тебя бы, дауна, на место даже врача, не говоря уж о лаборантке – я бы посмотрел, как ты о «женевских конвенциях» впоминать будешь и всяких заморочках с правильным отношением к этим тварям! Какие они в задницу военнопленные? Мы с кем-то официально воюем? Он вообще, походу, в собственных фантазиях заблудился, мозго…б доморощеный?! Блин, если этот суслик начнёт сильно мозги тра…ать – прикопаю нахрен где-нибудь под кустиком, и забуду, где валяется; такие козлы похуже бандитов иногда будут, если непредвзято рассуждать. От «дорожных романтиков» хоть точно знаешь, чего ожидать – а эти… возвращаешься на последних каплях сил, где только и берутся – а тут тебя встречает такое угрёбище!

– Э-э-м-мм… командир, а ты ещё никого… того? Может, помочь с телом, припрятать? – День сползает с койки и всем видом демонстрирует готовность «хоть сейчас!». Чего это с ним? Перевожу взгляд на второго подранка, на что Весло молча тыкает пальцем в висящее на стене у входа зеркало, размерами с ванное в скромной «панельке» времён «начала капитализма в стране победившего социализма». Ну, и что там? Ой-ё-ёо-о-ооо… ну и рожа! Сам бы обосрался, в тёмном переулке встретившись… А вообще – как-то «свои» меня больше напрягают, чем «чужие», получается? При мыслях об арестантах я так не зверел, точно помню. А стоило этого… борца за чистоту рядов, вспомнить – и вот, готов решать вопрос кардинально!

– Что, командир, сильно давили? – это Николай, протягивает вскрытую упаковку с соком, и смотрит сочувственно.

– Давай, чем тут вас балуют? Ого, томатный?! Шикуете, я смотрю… Нет, пока ещё не давили, я бы сказал – не успели. Но – тенденции обозначили, эт верно… Ладно, не берите в голову – разберусь, наезд конкретно на меня, а с какой радости, пока не понятно. Или я под руку подвернулся, или этот крысёныш именно по мою душу сюда и явился…

– Кто это по твою душу сюда явился? – в распахнувшуюся от сильного толчка (наверное, ногой) вкатилась коляска-инвалидка, на которой гордо восседал Горислав Акимов собственной персоной – посвежевший, побритый/помытый, даже слегка отожравшийся уже, когда и успел? – Я этому, новоявленному, лично костылём по тыкве пройдусь! Я, конечно, не великая шишка, но и моё слово кое-что значит, и знакомые в наших кругах найдутся! Ты вместе с ребятами меня с того света выволок на своём горбу, а какая-то крыса теперь права качать вздумала?! Колись, кто там такой умный выискался… – в таком тоне Горислав побушевал ещё минут пять, потом подуспокоился, позвал «чайку попить» к себе в кабинет, я не стал отказываться… Такое впечатление, что «посмотреть на слона» собрался весь персонал санчасти! Не то чтобы народу было так уж много – санчасть по Земным меркам небольшая, на пять десятков лежачих, хотя и неплохо укомплектована специалистами… Горислав проболтался (или, скорее, похвастался этим моментом), наверняка специально – «Обманка-3» ещё и резервный госпиталь, пункт развёртывания для полноценного лечебно-терапевтического эвакогоспиталя как минимум гарнизонного уровня. Он же, с некоторой даже грустью, уточнил, что подобное развёртывание не случалось ещё ни разу с момента формирования, и он сам, Акимов, слабо представляет себе ситуацию, при которой такое развёртывание потребуется. Главной причиной дислокации такого учреждения именно здесь, на «Обманке», оказалась бедная фауной и флорой местность, при наличии рядом источника питьевой воды достаточного объёма… Действительно, на плато у лагеря живности мало, не лезут звери в серные месторождения, нечего там искать…

В общем, в кабинете посидеть спокойно с рюмкой чая так и не удалось – без конца кто-нибудь заглядывал с вопросами, идеями, какими-то просьбами, а то и без всяких оправданий – просто поглазеть. Горислав явно пользовался у своих непререкаемым авторитетом, я же… ну, на меня погладывали со жгучим интресом (не эротическим, девок условно моего возраста в «усохшем» госпитале насчитывалось «аж» одна; и та, как сообщили «доброхоты», готовилась к замужеству!), густо замешанном на опасении и даже страхе – пялились, как пялятся на, скажем, дрессированного медведя без намордника, или крокодила, допустим… Интересно, волнующе, адреналинчик бурлит – но потрогать как-то не очень хочется! Мало ли – а вдруг оно бешеное и прям сейчас накинтеся?! Но интересно же!

Короче, пообщались, н-да… Нет, в ситуацию Акимов врубился сходу, но ничего толком на мои осторожные расспросы не ответил, да и вообще «ушёл в себя – вернусь не скоро». Я, видя его загруженность, скомкал и так не сказать, чтоб сильно непринуждённое общение, и свалил заниматься выполнением приказа – отдыхать то бишь. Котов подкормил, эти и вовсе дрыхли как сурки зимой – ушатались за боевой выход конкретно – да и сам к ним завалился, в нашу машинку, письменный отчёт катать – выбрался только на ужин и ещё разик в баню… это дело пропускать не рекомендуется никогда, мало ли где окажешься через день-другой! На расспросы отвечать не спешил, да не слишком-то и расспрашивали, так, Птиц малость мозги поклевал, старшина Губарев признательность повыражал, и всё… даже странно. А с утра – выделив, ничего не скажу, время и на привести себя в порядок, и откушать чем столовая послала – меня в приказном порядке доставили пред начальственные лики, для отчёта о содеянном и… хрен их, командиров, знает, чего им в головы взбредёт! Награждение непричастных, и – особенно – наказание невиновных, есть любимая армейская традиция со времён ещё, наверное, каких-нибудь доисторических египтян-финикийцев; а что в любой армии мира является становым хребтом жизненного мировоззрения и основой физических и умственных действий? Правильно, как раз эти самые традиции!

– Здра-жла-тарщ-каптан! Младш-сержт-Злой-пваш-прказан-прбыл! – на всякий случай гавкнув при входе в кабинет, становлюсь «вольно» в паре шагов от двери и оглядываюсь… ничего так, я боялся худшего! В кабинете всего пятеро – сам владелец кабинета, капитан Беляев, у себя за столом; Скворцов в полевом камке без знаков различия; такой же «пятнистый» мужик примерно на пяток лет постарше «птица», по повадкам повыше лейта будет, но до полкана не дотягивает – в чертах лица что-то южное, не кавказец, но чем-то похож; гражданского вида тощий мужик средних лет, одетый в дорогой с виду костюм «сафари» (штаны «млмитари»; рубаха-безрукавка, или скорее даже лёгкая куртка, распахнутая; под ней футболка того же пятнистого колёра), но если костюм сидит неплохо, то вот револьвер на боку явно ему мешает, да и выглядит кобура скорее показателем статуса – тёмная тиснёная кожа, латунные заклёпки, дополнительные проушины под бедренный ремень… пятый – давешний припадочный лейтенант Лахтис, понятия не имею, как его имя-отчество – косится на меня зло и тискает ладошкой рукоять торчащего из полевой кабуры пистолета. Ну-ну, ганфайтер, пока ты оттуда свою бахалку вытащишь – я в тебя пуль пять-семь вогнать успею…

– Зравствуй, сержант, вольно. – демонстрирует дружелюбие и заодно «узаконивает» моё поведение Беляев – Проходи, присаживайся… Кофе или сок? – лейта аж перекашивает от злобы, насколько я вижу, он единственный сидит «насухую», пока остальные потягивают кто что! Не будем портить мизансцену:

– Если можно – лучше сок, тарщ-капитан.

Беляев, прижав клавишу селектора, коротко командует – через десяток секунд появляется вестовой с большим, литра на два, графином томатного сока (вот это сильно – знают мои вкусы!), стаканом в мельхиоровом подстаканнике, и даже солонкой – всё на одном небольшом подносе. Особо умиляет единственный стакан, который, к тому же, боец (а кто ещё? на «Обманке» нет «гражданских военных», разве что именно гражданские имеются) сгружает прямо перед моим носом. Лахтису, с его края стола, даже дотянуться не светит… Наливаю себе полный стакан, быстро пару раз мешаю ложечкой соль и, сделав пару глотков, ставлю стакан на столешницу – всё, преамбула закончилась, теперь будет, надеюсь, амбула, на амбец не похоже…

– Я – майор Адамиди, Родион Юрьевич, начальник комиссии по расследованию случившегося чрезвычайного происшествия… сиди-сиди, сержант, не надо тянуться. Я… попросил, Степана Николаевича – кивок в сторону Беляева – организовать нам возможность пообщаться без чинов. Слишком уж необычная ситуация сложилась, так сказать.

– Товарищ майор, я всё же настаиваю на изоляции младшего сержанта, как минимум до окончания расследования! – вдруг взвизгивает лейт, аж привставая со стула. Этот неожиданный выкрик настолько не ко времени, что даже сидящий напротив Птиц чуть дёргается, удачно маскируя дрожь под смену положения на сиденье! Я в это время смотрю только на майора, а потому замечаю его на мгновение ставший «прицельным» взгляд – это что, проверочка такая? На психическую устойчивость?! Похоже, очень похоже! Блин, я тоже от вопля дёрнулся, раздражает… Сижу, разглядываю крикуна, жду реакции начальства… начальство таращится на меня! Не выдерживаю:

– Сегодня прекрасная погода, тарщ-майор, не жарко, свежесть такая… как вы считаете? – не, а чего? Без чинов, так без чинов, я за язык не тянул! Да и погода, в самом-то деле неплоха – сыровато черезчур, правда, зато солнце не палит как проклятое, дышится приятно, пыли нету, опять же… От Беляева доносится сдавленный всхлип, Скворцов сквозь зубы с тихим шипением втягивает воздух, Лахтис… этот уже не прикидывается, побагровел и готов метать громы и молнии – вот только команды нет, пауза тянется, а без начальственного одобрямса такие хмыри даже собственную задницу почесать не смеют – дозволения ждут! Какие уж тут громы-молнии, если вышестоящий своё непререкаемое мнение не обозначил…

– Да-а-аа, интересный ты кадр, сержант. – задумчиво выдаёт, к моему удивлению, «гражданский». Молча жду развития ситуации, этот тип вообще самый невнятный среди собравшихся – вроде как не имеет отношения к РА, но при этом пребывает в «святая-святых» базы, среди самых что ни на есть облечённых, и чувствует себя более чем комфортно. Интересно, насколько сответствует реальности сообщение «майора Адамиди» о его старшинстве в пресловутой комиссии? Или этот гражданский кадр – нечто вроде комиссара, с правом отмены приказов командования любого уровня? Вполне может быть…