Текст книги "Будем жить! (СИ)"

Автор книги: Алексей Сердюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 64 страниц)

32-е число шестого месяца, улица Нойехафена, почти полдень.

– Смотри, командир, кажется здесь? Вон табличка, и на нашем языке вроде? – День тыкает пальцем в сторону двухэтажного здания официального вида, с высоким крыльцом перед двустворчатой деревянной дверью, выполненной в стиле «вход в районный суд». Этакая монументальная казённость, сразу дающая понять, что ведёт такая дверь не в жилое помещение и уж тем более не в сарай/склад/сортир – но именно в кабинеты! От таких дверей, обычно висящих на своих рамах не один десяток лет, даже пахнет не столько деревом и лаком – сколько чернилами, бумажной трухой и тоской. Скорее всего, выверты психики, но я такие двери чувствую именно подобным образом, ещё с Земли. И да, День, скорее всего, прав – нам именно сюда, в представительство ПРА. Добрались, наконец-то…

Как-то я не ожидал, что всё это настолько затянется. Помнится, планировал максимум пару декад, и то с запасом, на дорогу к этому микроанклаву – а что получилось? Нет, договорённости с Новиком здорово помогли – своим ходом ехали бы мы… долго. Слишком пока непредсказуемы дороги в этом богом забытом Новом Мире, слишком опасны и слишком многими неожиданностями чреваты. Но и море, как оказалось – отнюдь не гарантия беззаботного плавания!

Двое суток заняла дорога к мелкому поселению между Новой Одессой и Москвой (тоже, по сути, Новой), причём больше из-за качества самой дороги, чем по каким-то биогенным причинам. Никто не напал, никто не обстреливал – пилишь себе по саванне, созерцая уныло-однообразные пейзажи и обоняя такие же однообразные запахи… Только скорость держать приходится не выше тридцатки, да и то – при удаче, ну и направление – то прямо, то в объезд, и сразу же в сторону и почти обратно… даже не представлял, что всего в паре десятков километров от достаточно большого города – может быть настолько дикая местность! Точнее, будь мы где-нибудь в Бразилии, Халифате или вообще Дагомее – даже не особо удивился бы, но чтобы в Протекторате? Как-то привык думать, что совсем уж нетронутая человеками дикость – она там, за Амазонкой, в сельве и Кордильерах, ну ещё в пойме самой Амазонки… а здесь побережье Залива – и на тебе! Сообщение с предложенным новиковским семейством для начала нашего морского этапа путешествия посёлком – исключительно водное, дорог нет как понятия, этакий глухой «медвежий угол» с, как оказалось, довольно приличным для такого захолустья терминалом и вполне оборудованным (по местным же, Ново-Земельным меркам) портом. Численность жителей Перевала, как достаточно нахально, с моей точки зрения, называлось это поселение, тоже принесла сюрпризы – почти три тысячи обитатетелей! В некоторых посёлках на накатанных магистралях столько не всегда набирается, та же полностью мной проверенная линия «Демидовск – Ново-Одесса» обозначена в основном только фортами-заправками, по десятку человек постоянного проживания, не более! А такого крупного поселения я на ней вообще что-то не припоминаю… За счёт чего они тут так… распространились? Абсолютно самодостаточный городок, электричество и вода в кранах имеются – хотя, если есть электроэнергия, почему не быть воде… Хотя при отсутствии сухопутного транзита и не являясь ключевой точкой географии – должны бы только кое-как стагнировать, типа того поселения в дельте Амазонки, о котором рассказывали кэп Короховой со своей приёмной Зойкой, Жерловки, с её полусотней сезонников в год…

Но Перевал существует и прекрасно себя чувствует. Этакий полунезависимый порт типа Тортуги времён Лё Вассера, только без пиратской составляющей – формально под юрисдикцией ПРА, а фактически… чёрт его знает. Хотя насчёт пиратства – я… нет, врядли такой вид деятельности сколько-нибудь заметен в экономике Перевала, их бы очень быстро на ноль помножили! Зато контрабанда, как и вообще транспортные услуги по морским перевозкам – это даже не маскируется как-нибудь заметно. Среди резидентов городка очень много одесситов, которые здешние одесситы, в смысле. И, как оказалось, Новики в Перевале представлены достаточно широко – нас встретили практически на КПП и уже через пару часов грузили на скромных размеров сухогруз под названием «Чайка», нечто среднее между морским лесовозом и грузовиком-универсалом – то есть, этакая самоходная баржа, только достаточно крупная и с нормальным килём и осадкой для переходов в открытом море. Более того – капитан «Чайки», Андрей Евгеньевич Баргузин, вёл себя с встретившим нас Игорем Новиком весьма предупредительно; без подобострастия – но как с уважаемым человеком, так сказать. Каюты нам выделили на носу кораблика, в трюме – их там и было-то всего три, две двухместные и третья на четверых (я бы сказал – от силы на троих, но коек там всё же было четыре). Одну использовали как арестантскую – там обитал наш фриц, Горст Дейс, и один из нас, в качестве охраны. Один из нас, а не конкретно кто-то – потому что мы менялись каждые десять часов, и по сути вторая койка в этой каюте по назначению не использовалась совсем, только для «посидеть». Вторая доставалась «отдыхающему» на текущий момент – Денису или Коляну. Я остался жить в машине – не потому даже, что очень хотелось, но кошаки мои, хоть и привычные к путешествиям, на воде нервничали и вообще плохо переносили морские путешествия. А в привычном кемпере, да с привычным мной под боками – бурчали, но особо не буянили… Так что Весло с Днём получили весьма комфортное и просторное, если сравнить с контейнером на «Обманке», жильё – считай, личную каюту! Дейс тоже не жаловался… Кормить арестованного выводили, по договорённости с капитаном, в последнюю очередь, после команды – и сами ели тогда же. Повариха Семёновна, добродушная женщина «за середину лет», подсмеивалась над нами регулярно, но и добавкой не обделяла, причём и немчика нашего тоже – она, пожалуй, единственная, чьё лицо Горст Иво видел на борту «Чайки» помимо трёх наших физиомордий…

Туалет и помывку фрицу тоже организовывали по требованию – но обязательно подключая второго охранника, страхующего! Гулять выводили в сумерках, только на носу корабля и на короткое время, обычно вечером, но и от утренней прогулки не отказывали – самим скучно. А днём на палубу попрётся только полный придурок – солнце шмалит немилосердно, и хотя жара чуть снимается влажностью воздуха, иначе чем издевательством такое времяпровождение назвать нельзя. Дейс заикнулся было про дневную прогулку, но хватило его – один раз, на второй день плавания – минут на десять, потом сам запросился в каюту! Взамен дневных променадов мы облагодетельствовали фрица литературой – у команды нашлось килограммов десять самой разнообразной периодики, на пяти разных языках и давностью издания до трёх лет, естественно, никому особо не требующейся. Чтобы немец не тронулся крышей со скуки и от дефицита общения – давали возможность читать, сидя на стуле и будучи к оному пристёгнутым нижней частью тела полностью и частично верхней… короче, одну руку ему свободной оставляли, чтоб страницы переворачивал. Стул, естественно, выбрали из закреплённых к палубе наглухо – так что деваться фрицу было некуда… да он и не пытался, в общем-то. Учитывая, что Дейс на каторге отбарабанил почти три года, для него эта литература была очень даже своевременной – благодарность немца выглядела вполне искренней!

С командой мы особо не пересекались – хватило один раз засветить колечки «от Новиков», и отношение к нам стало вполне уважительным и даже где-то дружеским. Хотя поначалу на эмблемы «семёрки», которые мы сознательно и демонстративно даже не пытались прятать, вызвали у морячков когнитивный диссонанс – в просоленных душах никак не укладывались дружелюбные отношения между Семьёй контрабасов и военнослужащими Седьмого управления РА! А потому наше появление на борту сперва восприняли холодно и настороженно, не доводя, впрочем, до прямой враждебности. Думаю, видевший на нас колечки во время прощания с Игорем Новиком капитан добавил понятливости экипажу, так что ледок в отношениях растаял, толком даже не схватившись…

Плыть было скучно. Корабль наш, как я и просил Олега, оставил за кормой Москву, не заходя даже на рейд – то ли Новики надавили на капитана, то ли и в самом деле так удачно попал рейс «Чайки», неудовольствия Евгеньевич не выказывал. Ну, или оказался очень продвинутым лицемером, не позволившим глубинным эмоциям проявиться внешне… Первый раз мы вошли в маленький порт уже на территории Конфедерации, хотя уверенно утверждать я бы не взялся – русскоязычных среди жителей хватало с хорошим запасом, как бы не больше половины встреченных мной вообще. А вот вывески магазинчиков, наоборот, были в первую очередь англоязычными, хотя почти все имели дополнительную табличку с русским, а часто ещё и испанским переводом! Простоял корабль у пованивающего тухлой рыбой причала этого Такома-бэй, тысяч на пять резидентов, больше суток – команда активно трудилась на погрузочно-разгрузочных работах, а мы попарно смотались «в увольнение» на берег – на пару часов суммарно. Честно говоря – хотелось почувствовать себя не военнослужащим, а просто одним из… Правила ношения оружия здесь не отличались от прочих поселений в Новом Мире, разве что никаких санкций к нерезидентам за короткоствол не применялось, полное равенство и братство! Стрельбой на улицах и не пахло, вообще жители мне показались как-то усиленно ненавязчивыми. Капитан, позже, за чашкой кофе, на которую пригласил меня уже в открытом море (вообще, целью приглашения было согласование действий, на случай боевого контакта с водоплавающими любителями чужого добра, сиречь пиратами; договорились сразу, а потом просто общались, в неформальной обстановке, под кофеёк с капелькой рома), объяснил:

– Этот городишко живёт торговлей и перевалкой грузов. Нелегальных частенько грузов… – на миг Баргузин запнулся, но я не стал напоминать, что Перевал похож на Такому как родной брат; зачем глупостями заниматься и в чужом белье копошиться (кэп, кажется, оценил) – а такие грузы часто сопровождают люди… ну, такие… резкие и агрессивные. Поэтому любое проявление скандальности, ксенофобии или чванства вполне может закончиться дыркой в башке, причём между оным проявлением и собственно дыркой – временные рамки обычно не превышают пары минут! Разумеется, если речь не идёт о скандалистах, работающих на очень серьёзных людей… хотя, и такие никак не застрахованы, так что тоже особо лишнего себе не позволяют. Военнослужащих же и вовсе стараются не задевать – разумеется, если те не суются куда не нужно, а если уж влезли – скорее всего, просто выстрелят в спину и спустят под пирсы, без всяких показушных угроз и демонстративных оскрблений. Чистый прагматизм, ничего личного…

Я тогда только покивал – такое поведение вообще норма в здешнем мире, дураков отстреливают быстро и без сантиментов везде – но проникся, и пожалел, что гражданской одежды у меня в машине совсем мало, да и та в основном представлена нижним бельём и домашними тапочками. Одна радость – «милитари» таскает почти половина населения, а мы, бывшие «остатки», единообразной формой так и не озаботились, активно используя трофейные «камки», да и вооружение единообразным не назвать… разве что эмблемы, но их снимать ни я, ни ребята не собирались принципиально! Впрочем, кто из чужих Анклавов в знаках различия РА достаточно разбирается? У наёмных отрядов тоже почти у всех каких-то кокарды, нашивки, значки и прочие маркеры, причём некоторые не стесняются использовать ещё и чужую символику в комплекте со своей собственной – те же кубинцы звёздочки на кепки и погоны (вместе с самими погонами) для своих ВС тупо закупают в ПРА, не заморачиваясь индивидуальными. Так что разобраться, что тело, в пятнистом камке и с какими-то там нашивками, относится именно к регулярной армии Протектората – не так-то и просто, если, конечно, оное тело не сидит в компании десятка таких же на БТР-е с символикой РА! А кто разбирается – хотя бы по долгу службы – те наверняка дурниной не попрут, ибо не идиоты по определению.

По пути к конечному пункту назначения заходили в порты ещё трижды, последний раз в Нью-Портсмут. И пока мои подчинённые шатались по вполне приличных размеров городу – я в этот день оказался дежурным охранником Дейса – на борт «Чайки» портовая бригада загрузила очень солидное количество крайне специфического вида ящиков. От этих ящиков за версту несло казённо-армейским духом, разве что не нашим, «родимыми берёзками», а скорее чем-то таким, европейским, в стиле «…айн батальонен марширен, цвай батальонен марширен…»! Короче, корабль почти на половину его дедвейта загрузили разнообразным оружием и боеприпасами. Что меня здорово напрягло – уж больно груз «вкусный» и вообще, токсичный. Лезть с вопросами я поостерёгся – при всех моих лично и всех нас сообща талантах, команда «Чайки» составляла около четырёх десятков человек. И затоптать нас даже тупо массой была способна вполне – трое против десятков не пляшут совершенно. А уж учитывая неконвенционные методы… ну, мышьяку в суп сыпануть пару ложек, или цианидику десяток грамм в чаёк/кофеёк накапать… и вовсе – без вариантов. Оказалось, мои метания не прошли незамеченными – боцман, Михаил Фёдорович (как его фамилия – так и не узнал до самой выгрузки) передал просьбу капитана зайти к нему в каюту, как толкьо смогу. М-да… готовился я как к боевой операции. НК-123 пришлось оставить – как бы, неудобно в гости с таким стволом, тем более, раньше-то я по кораблю без автомата шатался, брал только когда Горста на выгул выводил… А вот гранатами затарился – как балаганный фокусник кроликами! Капитан, оценив мою напряжённую тушку, молча выложил на стол документы на груз; а потом, дав мне достаточно времени просмотреть русскоязычную, заверенную портовыми печатями и подписями, копию (в которой кое-что мне сильно не понравилось) – объяснил:

– Видишь ли, какая поганая сложилась ситуация на сегодняшний день… Что-то нехорошее заваривается вокруг немцев. Уже с полгода как, а может – и больше, не знаю. Такое впечатление, что их сейчас, как совсем недавно нас, начал прессовать Орден. Придерживают высокотехнологичные грузы, «случайно теряют» кое-что (интонацией Баргузин чётко обозначил своё отношение к этому «случайно»), военного и двойного назначения поставки и вовсе практически заморозили… Никто не может понять, ради чего это всё затеяно, но немцы тоже слегка психуют и пытаются как-то компенсировать положение дел – естественное желание, не находишь? Ну а нам сам бог велел в этом деле поучаствовать, за копеечку малую – мы же не людоедам оружие везём, смекаешь? Заметил, что грузополучателем у нас отмечен Форт Ли? А пойдём мы, как ты понимаешь, совсем в другую сторону… Что у нас за груз – извини, тебе знать не стоит. Просто поверь – когда придём в Нойехафен, то выгружать будем не в таком вот вонючем отстойнике, как в Портсмуте грузились, а прямо на флотские пирсы! Кстати, успокой своих и сам не делай резких движений – сегодня ночью зайдём в одну бухточку, возле… неважно где, и займёмся перекраской судна. Слишком много крутилось вокруг груза длинных носов; а нам ещё мимо всех Баз и Порто-Франко идти, как бычков тряпками дразнить… Рому тебе на пару пальцев накапать?

– Давай. – вздохнул я, прикидывая глубину задницы, в которую опять залез по собственной инициативе. То, что наш корабль могут объявить пиратским при первом же досмотре – само собой. Вопрос только – захотят ли, и что на этот случай в загашнике у капитана заначено? И, разумеется, не всякая посудина на подобное способна: какой-нибудь катер с «единым» пулемётов в виде главного калибра – стандартный для Нового Мира вариант пограничного «корабля» – «Чайка» своим корпусом переедет и даже краску не сильно поцарапает! А вот боевой вертолёт нас на дно пустит, даже не запыхавшись – мы не военный корабль и к реальному сопротивлению армейской технике не способны…

В бухте какого из островков, рассыпаных вокруг Новой Англии – хотя мне кажется, что скорее вокруг Новой Шотландии, но не факт; после выхода из порта Нью-Портсмута мы взяли курс на запад и пилили так до почти полной темноты, так что уйти могли достаточно далеко – мы простояли почти весь следующий день. Команда «Чайки» – кстати, переставшей быть «Чайкой», новое название нашей посудины звучало как «Glasgow», несколько нагловато, на мой непросвещённый взгляд, ну да Баргузину виднее – активно занималась малярными работами, кроме одной бригады, столь же активно драпирующей наш «крейсер». На удивление, всего за без малого восемнадцать часов «Чайка» изменилась до неузнаваемости! Ранее тёмно-коричневый надводный борт стал светло-серым; надстройка, напротив, изменила цвет с бледно-оранжевого на насыщено-зелёный, кроме выкрашенных в белый цвет крыльев мостика. Борта стали в полтора раза выше, нарощеные дополнительными щитами; надстройка стала меньше – вокруг трубы в её задней части разобрали фальшивый ангар из этих самых щитов; из каркаса для этого «ангара» удивительно быстро в носовой части судна собрали ещё одну грузовую стрелу – не уверен, что она сможет выполнять предполагаемые функции, но выглядела конструкция добротно, как настоящая. Я, любуясь протекающим на моих глазах действом, поинтересовался у торопливо куда-то проходившего Фёдоровича, каким образом планируется убедить таможенную службу как минимум Порто-Франко в том, что не существующий ни по каким документам корабль имеет место быть – и что реально толку от такой замечательной маскировки практически нет… на что боцман совершенно по-бандитски оскалился и ответил:

– А кто тебе, служивый, сказал, что этот корабль не существует? Обижаешь, крыса сухопутная! Всё как положено – регистрация, порт приписки, судовая роль, журнал и всё прочее в наличии, комар носу не подточит! У нас фирма солидная, все документы оформлены как положено, ни один пускач не подкопается… Вот так-то, салага! – и с довольной рожей усвистал по своим делам. Ин-те-рес-но… Это каким же образом они… ладно, зарегистрироваться могли, это дело такое – зашёл в один порт под видом «Чайки», в другой – «Glasgow», подал заявку на регистрацию в порту приписки… хотя – а с документами во второй раз как?! Но ладно, допустим… А то, что эта посудина время от времени «исчезает», точнее, меняет идентификацию – это как? И как они журналы ведут – тупо «с потолка»?! Так можно раз-другой, а потом – тут портов раз-два и обчёлся, вычислят – и… Хотя-а-аа… А если у этой бравой компашки не один – такой – корабль?! Тогда где-то не слишком далеко сейчас какая-то лайба перекрашивается в ржавый колёр и рисует на носу и транце гордое название птички! Не, бред, это ж какая организация должна быть?! Или… всё, хватит. Пусть даже здесь каждое второе корыто принадлежит свирепой контрабандовой мафии – не моё дело. Не думать об этом… Я сказал – не думать! Вон даже кошатины, ощутив моё настроение, слегка забеспокоились – а ради чего? На кой чёрт мне оно?!

Хотя вид на глазах преображающегося корабля с берега – закачаешься, как на каком-то ускороенном просмотре видео! Почему с берега? Так это вынужденная мера – кошарики мои ещё готовы терпеть пребывание в, считай, будке «посреди бегущих волн», но вот ароматы свежепокрашенной посудины обонять – ищи дурных! Как только морячки протараканили несколько вёдер с краской, и с кормы начали доноситься первые, робкие, смешанные с ароматами камбуза оттенки растворителей (спиритусов, бензинов-ацетонов) – я кабанчиком метнулся к кэпу, и уже через десяток минут (из них три минуты на капитанскую ругань, на тему причиняющих экипажу лишнюю головную боль пассажиров) мы на надувнушке типа «зодиак» весело плюхали днищем о мелкую волну в сторону галечного пляжа бухточки. Хе-хе, зато, когда коты принялись носиться по берегу в диком восторге от самого ощущения под лапами не каких-то металлических или, в лучшем случае, деревянных палуб, а настоящего камня и песка – Баргузину пришлось такой же руганью разгонять команду по местам, зрелище получилось отпадное! Да и после время от времени над фальшбортами мелкали головы любопытных, на что я реагировал индифферентно – уж кто-кто, а контрабасы языками лишнего трепать не будут, буквально физически не способны, отпечаток профессии…

Не знаю, маскировка помогла, удача, или мне, что естественно и понятно, не всё сообщили (не удивлюсь, если у этих ушлых ребяток имеются «прикормленные» таможенники чуть не в каждом порту – точнее, имеются-то они наверняка, даже гадать нет смысла, но вот их «уровень влияния»? одни просто «не заметят» контрабанду, за мзду малую, а другие – ковровую дорожку расстелят и за ручку проводят – но уже за солидные «сапасибы», и никак иначе…) – но до Нойехафена мы добрались без проблем. Сегодня в одиннадцать с копейками вошли в порт и тут же стали к пирсу (Баргузин и тут не обманул – если и можно считать какую-то часть порта военной, то это именно она), и уже через час наша машина вместе с экипажем и «пассажиром» стояла на твёрдом дорожном покрытии. Прощание вышло скомканным, экипаж «Glasgow» муравьями метался по судну, готовясь к ускоренной выгрузке опасного груза (в первую очередь, из-за наверняка присутствоваших лишних глаз и ушей), да и мы не очень-то рвались запомниться «…охраной привезенного Протекторатом – под видом контрабанды – оружия…», а потому в темпе покинули территорию порта и занялись поисками представительства ПРА. Ну и вот… нашли, кажется.

Нашли, к счастью, именно то, что и искали. Действительно представительство, а заодно и весь остальной комплекс межанклавного функционала, включая торговую миссию и филиал родимого Седьмого Управления – поскольку весь набор юридических функций собственно и относился непосредственно к нашему управлению РА, лишних сущностей плодить никто не собирался. В здание нас впустили без проволочек, что-то типа ресешена и заодно КПП на входе укомплектовывалось смазанной внешности девицей непонятного возраста (от двадцати с небольшим и до тридцати с гаком) под погонами старшего сержанта, которая, проверив сопроводительные документы, сходу отфутболила нас к необходимому кабинету, скороговоркой объяснив, кого мы там должны найти. Больше ничем мы её не заинтересовали – даже по званию деваха старше, а уж внимания ей здесь и без нас более чем достаточно! Я даже заподозрил, что её крайне неяркая внешность – сознательные ухищрения с помощью косметики, дабы… не провоцировать. Хотя что-то такое и в Уставе вроде имелось, но Устав – это Устав; какую женщину какая-то бумажка, пусть даже обшлёпанная суровыми печатями сплошь, остановит, если ей хочется выглядеть сногсшибательной?!

Мы – это я и Весло; День, как наиболее отдохнувший (так получилось с пересменками) остался в кемпере, караулить Дейса. Вместе с котами – в чужом городе мне выделяться очень не хотелось… Немец никаких провокационных действий не производил, но – орднунг и ему должен быть близок и понятен, да и сколько того орднунга нам осталось? Тот, кто служил в армии, знает этот почти физический зуд, когда считаешь не то что недели – а часы до момента вызова в канцелярию за увольнительным предписанием! А уж то, что оные предписания у нас уже имеются – и вовсе делает ожидание едва выносимым!

Кабинет искать долго не пришлось – да и что там искать было, «…второй этаж, налево, четвёртая дверь, номер семнадцать, старший лейтенант Мейеркин Наум Яковлевич, должен быть на месте…». Этаж – на месте, коридор налево – есть, дверь под номером «семнадцать» тоже имеется, и действительно – четвёртая от лестницы… капитана – нет. То есть – кабинет закрыт на ключ, и из-за массивной деревянной двери на стук и дёргание ручки никакого отзыва не получено. Н-да, задачка, однако…

– Может, пойдём уточним, где этот старлей болтаться может в рабочее время? – Весло, как всегда, склонен к простым и наиболее быстрым решениям. Я смотрю на светлое дерово дверного полотна и пытаюсь расслышать… ну, мне показалось, что за дверью был какой-то лёгкий, на самой грани отчётливости, шум. Как от передвигаемой мебели, что-ли? Вроде Весло и прав, но… а вдруг там что-то нездоровое, типа проникших зачем-то в кабинет одного из старших лейтенантов ПРА злоумышленников? И сейчас эти самые злоумышленники жестоко измываются над стойким офицером, выпытывая у него… что-нибудь, очень секретное и напрямую влияющее на всю армию ПРА как минимум? В этом случае дверь – стратегическая точка, которую при поспешном бегстве злодеям миновать никак не получится – в новоземельные окна без перфоратора или хотя бы «болгарки», а также нескольких десятков минут напряжённого труда над выбиванием анкеров из стен или вырезанием толстенных прутьев решётки, хрена выскочишь! А уж тихо такую операцию и легендарные узкоглазые нинзюки не провернут, даже если их хорошенько намылить…

– Не знаю, Коля, я бы остался и посторожил дверку, мало ли? – всё ещё задумчиво тяну я, пытаясь одновременно прислушаться к происходящему – или не происходящему – за дверью. Весло, оценив мою реакцию, мгновенно подбирается и совершенно другим, настороженно-предвкушающим тоном переспрашивает:

– Что-то серьёзное, командир? Что именно, может, тревогу поднять? Или дверь вышибать будем?

Я пожимаю плечами:

– Коля, ну что за замашки? Тем более, я и сам пока не понимаю, серьёзное или не очень… Вот чувствую, что за дверью кто-то есть, а кто именно, и по каким соображениям не отвечает на стук – понятия не имею. Может, он там просто заперся и дрыхнет? А мы тут устроим штурм кабинета, с разрушениями и спецэффектами? Не говоря о том, что за дверь наверняка платить заставят… но и взять и уйти – тоже как-то… а если?!

– Понял, командир. Тогда – давай я метнусь сейчас вниз, к той девке, и пусть она тревогу врубает, а я сразу обратно? Две минуты, и я тут как тут?! – Весло машинально перебрасывает винтовку в «боевое» положение, на грудь, и фиксирует ладонью рукоять управления. ловлю себя на том, что повторяю его действия… уже повторил, мой «хеклер» взведён и только рычажок предохранителя страхует от немедленного открытия огня. Щелчки оружейных затворов не остались непонятыми – за дверью уже явственно слышится возня, затем из-за двери доносится осторожный голос:

– Кто там? Заходите, открыто!

Ну надо же – только что было «закрыто», сам проверял! А теперь – добро пожаловать, милости просим?! Вот это уже действительно странно и крайне подозрительно! Обмениваемся жестами с Колей, он припадает на колено у окна, наискосок от двери, ближе к лестнице – оттуда его из открытого дверного проёма первым выстрелом не достать, а прорваться мимо Весла с его любимой самозарядкой по открытому коридору… ну попробуйте, земля вам стекловатой. Конечно, здесь удобнее было бы ПП работать, но чего нет – того нет, боевые действия в помещениях не наш профиль…

Пока мы готовимся, открывается дверь одного из кабинетов дальше по коридору (от лестницы), в этом же крыле здания, в коридор выходит офицер с капитанскими погонами на плечах, с недоумением на лице оценивает диспозицию и, вроде бы машинально положив руку на висящую на ремне кобуру вроде моей «скоростной», командует:

– Отставить, сержанты! Опустить оружие. И докладывайте – кто вы такие и что здесь собираетесь делать?!

Медленно, чтобы не провоцировать этого типа, опускаю автомат стволом вниз, продолжая удерживать за рукоять управления – и отвечаю:

– Тарщ-каптан, сержант Злой, Седьмое Управление РА. Нас направили в этот кабинет… внизу, старший сержант Махотина (ну, на бейджике у сержантши именно эта фамилия, плюс инициалы А. Ю., но что они значат – я всё равно не знаю). В кабинете подозрительный шум, на стук и попытки открыть дверь – никакой реакции, после третьего стука вдруг кто-то крикнул, что «открыто!», хотя я сам ручку дверную дёргал… Пождозреваю несанкционированное проникновение с преступными целями, приняты меры по блокировке возможного прорыва. Собираюсь провести досмотр помещения в штурмовом варианте. Доклад окончен.

Капитан с сомнением разглядывает мою форму – если её можно так назвать, она и в ЦУП-е под общее единообразие не слишком подпадала – и вооружение, потом переводит взгляд на Коляна, чуть вытягивая шею. Да, стоит кэп правильно, полностью спрятавшись от Весла и его винтовки за моей тушкой – чувствуется некоторый практический опыт, не «паркетный» офицер попался. И то, что он видит, не добавляет капитану хорошего настроения – в плане однообразности со стандартами РА Весло от меня если и отличается, то разве что в худшую сторону. Ни оружие, ни обмундирование штатным никогда и не было; а на голове Редько уже месяца три повадился «арафатку» таскать (оно же шемах, платок такой, которым можно и рожу от пыли прикрыть), удобнее ему в этой тряпке, чем в привычной кепке… Мою «афганку» хоть условно форменной можно считать, а вот шемахи у нас в армии как-то не прижились ни разу...

– Ну и откуда вы, такие… интересные, взялись? – наконец открывает рот капитан. Я, отступая ближе к стене (не хочу торчать перед дверным проёмом), пожимаю плечами:

– Сегодня утром приехали, сопровождаем заключённого для передачи местным властям. Протокол четыре-семь-три, постановление триста семьдесят пять дробь пять, в наличии. Вот, собирались передать документы ответственному исполнителю, а попасть в кабинет не можем.

Капитан чуть расслабился (ну да, всё же для подставных мы слишком хорошо ориентируемся в пенитенциарной документации, даже номера протоколов – это не та информация, которую можно узнать из периодической печати; а для спецоперации «супостатов» были бы и вооружены/снаряжены более стандартно – получается некий диссонанс) и, шагнув к двери – а мои телодвижения этот ушлый кадр срисовал сходу, и сам к проёму подошёл так, чтобы остаться под прикрытием стены – стучит в дверь:

– Эй, есть там кто? Наум, открывай немедленно. Здесь капитан Коргин, слышишь? Иначе объявляю тревогу по представительству, и будем двери выламывать! Считаю до трёх…

– Не над-до ломать, открыва-ваю! – голос из-за двери выдаёт явный страх его владельца, но угроза объявления тревоги… если тревога будет ложной – а всё говорит именно за это – то виновника по голове не погладят! Можно и звёздочки лишиться, а то и вместе с погонами! Хорошо, что я фиксирую происходящее, привычка, включил, как только услышал непонятный шум за запертой дверью – к нам с Колей претензий быть не должно. Но что там за такой секрет, что владелец кабинета заперся? Ну не шифровку же Бонду, Джеймсу Бонду он морзянил на рабочем месте, забившись под письменный стол – шоб не догадались?!

Дверь открывается. В проёме – высокий, широкоплечий, но несколько рыхловатый старлей, весь какой-то взъерошенный, помятый – будто действительно из-под стола вылез, маленького и низкого. Одет во вроде бы обычную «камку», хотя ткань какая-то непривычная, на вид более плотная и притом мягче, чем, скажем, у капитана. На ремне кобура с пистолетом, ворот застёгнут до самого горла, и лейт неосознанно пытается ослабить тугую пуговицу – ему такая «застёгнутость» явно непривычна и неудобна. Да и сам он производит впечатление пусть и крепкого физически, но кабинетного вояки, притом не слишком изнуряющего себя поддержанием физической формы и наработкой боевых рефлексов. Классический «паркетник», на Старой Земле таких как бы не больше в армии, чем нормальных офицеров… н-да.