Текст книги "Приключения бывшего мичмана(СИ)"

Автор книги: Алексей Ловкачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Игры памяти

Зато со своим подчиненным забывашка в отношении своего беспамятства более категоричен:

– Вот только не надо, я все помню! Я помню даже то, что я говорил двадцать лет назад, – особо подчеркивает, – и с интонациями!

А сколько в ответ на якобы полученное задание его подчиненный из–за стенки взывает с надрывом:

– Иван Павлинович, но вы же, мне этого не говорили!!!

Только это никакой роли не играет, так как начальник стола всегда на своей волне и внешние раздражители его практически не касаются. Иногда на него снисходит озарение. Как–то ему в голову тюкнуло нечто, и он архисрочно посылает своего верного слугу в смежный отдел, чтобы там получить пару дисков сиди–эрвэ. Исполнительный подчиненный преданным псом, как по команде апорт, метнулся с шестого на второй этаж и принес накопители информации. Лежат они на рабочем столе уже четвертый месяц, без какого–то бы ни было движения. Просто в мозгу «творческой личности» щелкнул тумблер, который коротким движением погасил озарение и навеял сонливость.

Борьба с морфеем, или покой нам только снится

Кстати, Иван Павлинович не терпит, когда ему говорят или даже намекают на его дремотное состояние за столом. Однако есть мнение, что солидная часть рабочего времени столоначальника уходит именно на сон. Со слов одного компетентного товарища давно известно, что «кое–кто два раза на день капита–а–ально давит на массу». Я нечасто захожу в левый кабинет, но если делаю это неслышно, то через раз оказываюсь очевидцем сказанного. Специально никто никого не ловит, но бывает, что тот сам себя выдает, когда нечаянно вдруг падает со стула. В кабинете начальника отдела этот факт был зарегистрирован, когда Виталий Викторович в испуге кинулся спасать товарища. Заспанный вид потерпевшего красноречиво сказал, что все, кроме аварийно прерванного сна, в полном порядке. Верный оруженосец Иван Зефирович стыдливо, будто в беспамятном сне рухнуло его, а не тело начальника, развел руками, дико извиняясь за причиненное беспокойство и за то, что в тяжелую годину не поддержал его.

Тем не менее рефлексы у Ивана Павлиновича даже во сне работают исправно. Лично подтверждаю, как однажды застал его в состоянии сна и нечаянно стуком каблуков разбудил. Начальник сектора сидел в офисном кресле с низко опущенной головой, будто бы у себя на галстуке что–то пристально с академической задумчивостью рассматривал, и в этом положении вдруг сосредоточился. Его правая рука бездыханно покоилась на мышке лишь до того момента, пока я не выдал своего присутствия, и до тех пор, пока слуховой молоточек не врезал ему по наковаленке. И бедная мышка тут же забилась в хищной лапе кота–начальника.

Для Ивана Зефировича сон начальника только во благо, так как во время оного его никто не подвергает пыткам и гонениям. Он с большим пониманием и сочувствием относится к незлобивой слабости своего руководителя. Подчиненный, аки по воздуху, тихо, на цыпочках оставляет строгого цербера наедине с Морфеем. Но тут находится коварный возмутитель спокойствия в лице Виталия Викторовича, который сидит за стенкой и назло всем не дремлет. Он набирает номер рабочего телефона Ивана Павлиновича и сразу же бросает трубку. Тот, будто его за самый кончик позвоночного нерва укусила опасная гадюка, подскакивает и хватает уже безмолвную трубку (а вдруг это начальник управления!), затем в сердцах бросает ее обратно.

Насчет сна Иван Павлинович не теряется даже в командировках. Однажды зимой он вместе со своим подчиненным с первыми петухами отправился на поезде в Гродно. Дорога заняла несколько часов. Ну и как же тут не поспать? Вечный соня просит бодрячка взять постель с ним за компанию, но тот ерепенится:

– Зачем мне постель? Ведь день на улице, да и спать я не собираюсь

– Ну как же ты не понимаешь? Если я один представлю в бухгалтерию документы об использовании постели, то мне могут ее не оплатить, а если вдвоем, то и вопросов не будет.

Иван Зефирович не еврей, но если он когда–нибудь повесится «за компанию» с Иваном Павлиновичем, то это никого не удивит.

Тонкая, рвущая душу материя

Иван Павлинович обладает тонкой материей души, поэтому во время глубоких трансцендентальных размышлений его раздражает странное поведение подчиненного и даже его дурацкая работа. По крайней мере, в течение дня он может дважды раздраженно высказать замечание. С утра:

– Иван Зефирович, ты меня нервируешь щелканьем мышки!

Предупредительному подчиненному только и остается бросить компьютер и заняться чертежами. Вечером неугомонный подчиненный, полагая, что его начальник вышел из обители Морфея, снова вредничает шумной мышкой. Но неумолимый страж тонкой материи своей души строго бдит:

– Ты опять за свое?

Пиететное отношение к своей психике у Ивана Павлиновича повторяется через месяц. Так что, говоря о нем, в качестве рефрена сами собой напрашиваются стихи Виталия Нестеренко из «Человек – песочные часы»:

Он дрожит на ледяных ногах.

Он не спит – он притворился спящим.

Этот гадский ключ!

Как и все мы, наш товарищ постоянно носит с собой электронный пропуск–карточку с тесемочкой, но не в кармане или на шее, а в руке. Из–за этого он везде его оставляет: на своем или чужом столе, на холодильнике в предбаннике, в чужом кабинете и даже в туалете. Другой бы уже давно сделал вывод и повесил пропуск на шею или сунул в карман. Тем не менее номинально Иван Павлинович ни разу его не потерял, хотя вместо запропастившегося пропуска ему однажды выписали новый. За это он получил нагоняй, однако через некоторое время пропуск сам нашелся. Подобные истории происходят с любым предметом, который попадает в руки терялкина: ежедневник, документ, ручка, связка ключей. Из–за хронических пропаж нехилая часть его рабочего времени уходит на поиски утерянного.

Недавно Виталий Викторович оказался свидетелем пропажи, которую можно назвать «Гадский ключ». Старший Иван как обычно послал младшего куда–то для выполнения очередного архисрочного задания. А сам, оказавшись один на один с запертой дверью, без ординарца, не растерялся. В привычном режиме выполнил дежурный прием, нажал ручку вниз и толкнул дверь вперед, но сезам не подчинился – не открылся. Тогда на ручке двери он, как радиотелеграфист, отбил быстрый шифр азбуки Морзе. Абонент, который гипотетически мог находиться как за дверью, так и на небе, на сигнал–молитву верующего не отреагировал. И это понятно, если дверь заперта, то сколько телеграмм по ручке ни стучи, замок не отопрется. Следующая фаза операции, последовавшая в автоматическом режиме, – ощупывание своих карманов пиджака и брюк. Снова безрезультатно. Вторую фазу поиска Ивану Павлиновичу подсказал стоящий прямо перед ним платяной шкаф. Там висит верхняя одежда, которую он тут же подверг жестокому досмотру. И опять ничего. На лице ведущего поиск, похожем на открытую книгу, уже читались тоска и уныние. Но он не из тех, кого пугают подобные мелочи. Потоптавшись в раздумьях, он прокрутил в мозгу, где находился пять минут назад. Развернулся на 180 градусов и – бегом обратно. За время его отсутствия в течение получаса Виталий Викторович с улыбкой на устах в своем воображении нарисовал живую картинку, как озадаченный потеряшка построил чужой кабинет и учинил там повальный обыск. Судя по виду вернувшегося, стало ясно, что его запасной план «X» с треском провалился. Иван Павлинович повторил обыскные мероприятия в отношении двери, одежды, себя и платяного шкафа. Только чуда не происходит, и наш раззява исчезает на час для реализации резервного плана «Y».

Виталий Викторович очень увлечен интригой, поэтому с нетерпением ждет его возвращения, чтобы узнать, чем закончится представление. Не зря он постоянно твердит, что благодаря Павлинычу не слабо экономит на цирке, которого, кто бы мог подумать, в избытке хватает на работе. Просто жаль, что на бесплатное зрелище нельзя водить детей и внуков, вот бы где они повеселились!

Но всему приходит конец, в том числе и потешной операции, третья фаза которой завершается ставшей обязательной программой насилия над дверью, одеждой и платяным шкафом… Впрочем, здесь я и сам поторопился, как наш Иван Павлинович, вдруг впавший в состояние кататонического возбуждения. Сначала он в радостном приливе чувств бьет правой рукой себя по лбу, озаряя лицо выражением первооткрывателя, выкрикнувшего: «Эврика!». А потом происходит нечто похожее на чудо или фокус. Наш банковский маг, как обычный карманник, из своего нагрудного кармана хлопком чуть не выбивает утерянную в спешке пластиковую карточку. Радость находки заставляет его встрепенуться и счастливой скороговоркой пропеть оду своему воскрешению. Операция «Гадский ключ» завершается обыкновенным чудом. Ведь во время исполнения фокуса наш факир дважды демонстрировал отсутствие пропуска в своем кармане, а потом извлек его оттуда. Разве это не чудо?

Закрыть кабинет – это вам не поле перейти

Смешно наблюдать за Иваном Павлиновичем, когда после окончания рабочего дня он, оставшись один, закрывает свой кабинет. К поистине творческому процессу пересчета каждой розетки и выключателя, чтобы они были обесточены, он как истинный художник подключает осязательность указательного пальца, рисуя им в воздухе замысловатые узоры и картины. Он проверяет, опечатаны ли шкафы и сейфы, и убеждается в том, что окно закрыто, для чего дергает за ручку рамы так, что чуть ли с мясом ее не вырывает. Не менее пяти раз пересчитывает каждую операцию по выключении и закрытии своего кабинета. Завершающий акт – запирание двери. Запирание он проверяет несколько раз с таким остервенелым усердием, что думаешь, как бы она не осталась в его руках, сорванная с петель.

Эта суета веселит весь отдел и, конечно же, как любое серьезное дело, не обходится без вставления палок в колеса со стороны легкомысленных товарищей. Отчаянный хохмач Виталий Викторович вдруг находит «важный» вопрос, которым нарочно запутывает считалкина и тот – на колу мочало, начинай сначала. Он плюется, ругается, больше и быстрее частит мелкими шажками, как заведенный крутится промеж розеток и шкафов, чтобы не остаться один на один со своим кабинетом. Количество провокационных вопросов зависит от игривости веселкина. Суетливый столоначальник понимает, что это розыгрыш и сам смеется и шутит, что еще больше всех веселит.

Диоген в банке

Перечисленные и не перечисленные достоинства и недостатки бледнеют в сравнении с главной любовью Ивана Павлиновича. Его слабость к бессодержательным разговорам и к пустопорожним беседам превосходит лишь нездоровая страсть к скучным монологам. Не выдам секрета, если скажу, что из длинных речей оратора полезной информации мы черпаем немного. Его расхожая фраза «я не буду вас грузить», является предупреждением или даже прямой угрозой, что сейчас именно это и последует. Поэтому тот, к кому обращены эти слова, внутренне сжимается и кривится, будто от зубной боли. Для полной загрузки наш златоуст обычно вооружается записанными на бумаге тезисами. В пустой породе, которую он щедро валит в чужой черепной бункер, не сразу и с колоссальным напряжением интеллектуальных способностей удается выделить золотую крупицу мысли – столь он бестолков и многословен.

Из–за чрезмерной болтливости нашего трибуна у всех сложилось впечатление, что он считает себя специалистом чуть ли не во всех сферах человеческой деятельности. Если его грубо не осадить, то увлеченный разговором, захлебываясь слюной и давясь словами–камешками, он будет часами изрекать прописные и общеизвестные истины. При этом его поток сознания, как заезженная грампластинка, будет протекать по кругу несколько раз, повторяя идеи, мысли и фразы. Мы все задаемся вопросом: когда же у него язык сломается или на нем натрется мозоль? В нашем болтуне, который скорее не находка, а кошмар шпиона, умер проповедник прав человека. Для нарушителей дисциплины изобличающая и праведная речь витийствующего борца с недостатками может быть страшным наказанием. Всем давно известно, что Иван Павлинович – энергетический вампир, который одновременно с профилактикой новых прегрешений может покарать ослушника лишением жизненной энергии. Не зря от него прячется весь отдел. Стоит ему раскрыть рот, как у всех сразу находятся срочные дела.

В зоне особого красноречия этого ритора находятся все наши помещения. Петр Николаевич, прежний начальник отдела, был так впечатлен Иваном Павловичем, что при одном его виде в дверях, панически махал руками и во весь голос вопил:

– Уйди от меня! Я не хочу тебя больше слышать!

Когда же краснобай, невзирая на протесты, преодолевал плевые препоны и вторгался в личное пространство Петра Николаевича, то последний нервно ощупывал свое сердце, а заодно и сигареты, на ходу натягивал капелюш и убегал на улицу. Туда его гнала не столько ядовитая капля никотина, сколько моноложная одержимость доморощенного цицерона.

Прямолинейный Виталий Викторович о словоохотливом товарище высказывается категорично, не забывая покритиковать его за ложную и сомнительную информацию. Чтобы заткнуть неудержимый фонтан пустых фраз и не всегда правдивых сведений, он делает вид, что его не слышит и отворачивается от собеседника. Такой подход к назойливому коллеге оказывается эффективным и Иван Павлинович перестает его донимать. Эту же тактику я применял раньше, однако пару лет назад в отделе заместителем начальника стал Святослав Евгеньевич. В нем–то краснослов и нашел слабое звено нашего кабинета, где тут же пробил брешь. Должность, возраст, он на 20 лет моложе, а также такт и культура не позволяют ему послать старшего товарища хотя бы в свой кабинет, чтобы тот там интенсивно занялся выполнением своих прямых обязанностей.

Так невольно я оказался заложником своего же кабинета, и даже обеденный перерыв, чтобы соскочить, поводом не является. Со Святославом Евгеньевичем мы обедаем, не сходя с рабочего места. Если меня Иван Павлинович за мясо не почитает и внимания моей персоне не уделяет, то моего коллегу он с жадностью оголодавшей щуки, заглатывает сразу будто пескаря. Первые месяцы замначальника тратил все свое обеденное время на прохождение курса молодого бойца, и чуть не по стойке смирно прослушивал речи одержимого говоруна с «заинтересованным» выражением лица. Когда же понял, что такой прием пищи из подпитки жизненных сил превращается в их разбазаривание, то резко изменил свое отношение к обеденным стоялкам–посиделкам непрошенных гостей.

Сейчас Святослав Евгеньевич, как пескарь, умудренный опытом, заиливается в кабинете, запирает дверь и к ней чуть ли книжный шкаф не придвигает. Но и кардинальные меры не дают стопроцентной гарантии. Иван Павлинович, как Серый Волк из сказки, всегда найдет благовидный предлог, чтобы обреченный козленочек сам отпер ему дверь. То он хочет угостить огурчиком или помидорчиком со своей дачной грядки, то ему надо сообщить что–то экстраординарное, то о чем–то важном спросить, что никак не терпит окончания перерыва. В особых случаях Серый Волк под личиной нашего товарища тихо скребется в дверь и елейным голоском просит сахарку или чайку. Как же тут не открыть?

Неповоротливые градусы

Маститый руководитель, коим себя числит Иван Павлинович, на работе боится лишь начальника управления, а дома – своей жены, с прочими же он просто не считается. Когда начальником отдела был Петр Николаевич, то наш неподражаемый деятель доставал его не только разговорами и застенными разборками внутри своего микроколлектива. Четыре года назад мы получили парочку платяных шкафов, один из которых принял начальник сектора. Недолго думая об удобстве, он поставил его в предбаннике так, что при открытой дверце мешал начальнику отдела заходить в свой кабинет. Сколько было пущено копий по этому поводу в адрес стойкого и почти оловянного чекиста, сегодня не поведает ни один счетный работник банка. Меня это также возмутило, не зря я ему посоветовал развернуть шкаф на 90 градусов. Но у крупного деятеля голова о мелочах не болит, ведь он думает о мировых делах и глобальных процессах. Он озабочен великими свершениями и ему недосуг, прикрыть за собой хотя бы дверку шкафа. В открытом же состоянии она любому входящему в кабинет начальника отдела создает угрозу получения травм в виде шишек. Это всех очень возмущало и раздражало, все об этом долго и упорно моросили слюной в оловянные глаза упрямого столоначальника. Бесполезно! Прошло несколько недель, а вопрос так и не решился.

В очередной раз придя на работу раньше всех, я с большим удовольствием и со злорадным чувством справедливости развернул шкаф на 90 градусов. Теперь при входе в свой кабинет шишки себе набивают два Ивана.

Умом непостижимые повадки

Одной из забавных особенностей Ивана Павлиновича является милицейская привычка все отрицать. Это тотальное отрицалово заключается не в перенимании от нас милицейского опыта, а в проявлении хронической или даже катастрофической забывчивости. Одним своим навязчивым вопросом наш нигилист способен замордовать всех и каждого. Говорят, что этой мучительной экзекуции он систематически подвергает начальника управления, который, кстати, по другой высокой должности является заместителем председателя правления банка.

Даже всегда лояльный Иван Зефирович прямо–таки с непримиримой категоричностью утверждает, что противоречие здравому рассудку – главный принцип жизни Ивана Павлиновича! Жизнь стоика–столоначальника сопрягается с неизвестными науке законами логики, а сам он вещь в себе, но не как философская категория Иммануила Канта, а в некоем загадочном потустороннем смысле. В биографии этого героя имеется масса непредсказуемых и необъяснимых поступков, сходных с поведением НЛО. Даже сегодня я сижу в своем кабинете и вдруг слышу подозрительный грохот. Уж не знаю почему, но подозрение сразу падает на известную личность. Пока я выходил в предбанник, возмутитель спокойствия уже куда–то подевался. Второй Иван, исполняя роль напульсника старшего товарища, ситуацию тут же проясняет:

– Это Иван Павлинович одевался, чтобы сходить покурить – уронил вешалку.

Ни много ни мало, но через 15 минут Иван Зефирович подходит ко мне на цыпочках и шепотом по секрету короткой фразой сообщает о наезде на него со стороны своего шефа:

– «Зефирович, ты не видел моей вешалки?»

Тот, под привычной маской сосредоточенного внимания, скрывая свое изумление, с невиннейшим выражением лица ответил:

– А не вы ли пять минут тому назад с невероятным грохотом уронили ее в шкафу?

Удивительно, но хозяин не стал искать повода для скандала, а подозрительно быстро и уж больно покладисто согласился:

– А-а, да, точно.

Вернулся к шкафу, поднял вешалку и аккуратно повесил на нее куртку.

Не знаю как у других, но у меня возник логичный вопрос: а что мешало ему это сделать сразу, как только он уронил вешалку? Здесь просится довольно распространенная в быту фраза, которая, выражает причину многих поступков и суть поведения – в этом весь Иван Павлиныч. Нет у него уважения к другим людям, и у него отсутствует уважение к труду уборщицы. Как многие мужчины, он имеет привычку держать свои руки в карманах брюк. В таком положении он может подойти к товарищу, сидящему за столом, и под самым его носом теребить содержимое карманов, а потом, вынимая руку, как бы невзначай уронить фантик от конфетки. Не проще ли сразу выбросить бумажку в урну? Глядишь, чуток уважения и прибавится.

Опоздалец

Еще не так давно наш недруг техперсонала имел обыкновение опаздывать на работу. Не блистая изобретательской смекалкой и не страдая оригинальностью выдумки, он дежурно отбрехивался:

– Застрял в пробке.

У всех даже сложилось впечатление, что Иван Павлинович ночует в пробках, а утром, если не проспит, со скрипом и специфическим хлопком вылетает оттуда. Как хоть и самый маленький руководитель он должен присутствовать на совещании у начальника управления, который устал выслушивать битую версию, поэтому смирился. Тем не менее чувство безответственности систематического опоздальца стремится к наивысшему показателю. Для сокращения опозданий до минимума, а если повезет, то и сведения их к нулю, Иван Зефирович заделывается подобострастным швейцаром и с готовностью ждет пробочника у турникета, чтобы на ходу снять с него пальто и вместо эстафетной палочки вручить ежедневник и ручку. И тот на совещание врывается запаренный с виноватым и помятым лицом.

Летописцы банка теряются в догадках, почему наш столоначальник вдруг перестал опаздывать на работу. Сколько в лесу сдохло волков, не поддается учету, мы ведь думали, что горбатого уже и могила не исправит. Ошиблись. Теперь он является за полчаса, а то и за час до начала работы. Был период, когда я по милицейской привычке приходил на работу за полтора часа. Так вот бывало, что совсем недавно постоянно опаздывающий Ваня–даляня, появлялся даже раньше! Все сотрудники отдела не нарадуются и не могут поверить в удивительное исцеление неисправимого нарушителя трудовой дисциплины. Когда же мы в ностальгическом настроении ему напоминаем:

– Павлиныч, а помнишь, как пару лет назад опаздывал на работу?

То он, обиженно поджимает губы, склоняет голову набок, недовольно бурчит:

– Не было такого! Опять на меня наговариваете!

Мы лишь посмеиваемся, так как наш самый умный и самый проницательный товарищ опаздывает не только на работу.

Как–то он спланировал командировку в один из областных центров. Так как поезд отправлялся в 07.30, то чтобы в такую рань не заезжать в банк, он решил встретиться со своим ординарцем на вокзале. Тот, как обязательный и исполнительный подчиненный, с билетами и со своей частью багажа ждал его на перроне. Иван Павлинович по извечной привычке не торопится. Тут уж и вокзальные часы нервно отщелкают стрелками 07.30. Растерянный подчиненный не знает, что делать: ехать без начальника с его билетом или до победного конца торчать на платформе? На всякий случай вскакивает в вагон, проводница подняла подножку, поезд тронулся с места и неспешно покатил. Глядь, а тут его патрон замаячил на горизонте платформы, бежит с сумками в руках, болезный, торопится, спотыкается, на ходу роняя пот горячий. Преданный подчиненный еле уговорил проводницу опустить подножку, чтобы его начальник мог вскочить в вагон и не опоздать в командировку.