Текст книги "Приключения бывшего мичмана(СИ)"

Автор книги: Алексей Ловкачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

День шестой

С утра 18‑го мая сначала выглянуло солнышко, добавляя немного красок окружающей унылости, правда, ненадолго, и вскоре спряталось за тучки, чтобы, по всей вероятности, успеть до обеда «принять на грудь». Однако перед обедом расхрабрилось после водочного моциона, выглянуло и в хорошем настроении начало пригревать.

Алексий проснулся с твердым намерением уменьшить количество контактов со Светланой, что до обеда ему удалось. Тогда же он с Петром Яковлевичем присел на лавочку вместе с Ириной из Орши и Татьяной из Жлобина, и плодотворно общался с ними до самого обеда. При этом девушки коснулись персоны Ветра, упрекая его, что якобы он не обращает на них внимания и для них неуловим. Про Петра Яковлевича вообще сказали возмутительную вещь:

– Поманит, поманит и исчезнет.

Алексий сидел и думал: ну надо же, вот таких двух гадов поселили в одном номере, чтобы они, объединив усилия, специально и нарочно испытывали на прочность нервы отдыхающих девушек. Ну, разве это отдых? Одно мучение!

После обеда он вышел в вестибюль, где возле диетсестры сидела девушка, записывающая отдыхающих на разные экскурсии. Так как Алексий принял твердое решение после санаторного отдыха ехать в Гродно и реально познакомиться с Людмилой, то хотел уточнить организацию своего выезда из «Буга». К санаторному экскурсоводу он обратился с простым вопросом, ответ на который мозговой атаки не требовал:

– Вы не подскажете, как с утра пораньше добраться до Бреста?

Однако к этому вопросу вдруг проявила интерес диетсестра. Оторвавшись от язвенно–гастритных дел, она всем корпусом повернулась в сторону Алексия.

– А во сколько вам нужно там быть? – уточнила, перегнувшись через барьер выгородки.

Ее неподдельный интерес Алексия слегка обескуражил. Зато экскурсовод показала знание отдыхающей публики до таких тонкостей, о которых трудно было догадаться. Она сходу прокомментировала известные ей детали и, округлив глаза, уточнила:

– Вы приехали из Минска, но направляетесь в Брест… Странно!

Еще не догадываясь о подоплеке ее замечания, однако, уже начиная удивляться, что она помнит, что спрашивающий приехал из Минска, он решил уточнить:

– Просто мне нужно попасть в Гродно.

У экскурсовода еще более округлились глаза и с еще большей интонацией удивления, граничащего с потрясением всех моральных устоев общества, она произнесла:

– Это что же получается? Вы приехали из Минска и вместо того, чтобы возвращаться обратно, едете в Брест, а оттуда в Гродно, чтобы вечером, в конце концов, вернуться в Минск…

– Возвращаться в Минск я предполагаю через пару дней…

У экскурсовода и диетсестры глаза уже чуть не выскочили из орбит от удивления, обе воскликнули хором:

– О-о!!! Ну, вы и даете, – а про себя они подумали: «Ну, ты парень и резак!»

С непонятным восхищением взирая на Ветра снизу вверх, девушки доложили, что утром в 08.25 направлением на Брест отправляется рейсовый автобус. Удовлетворенный информацией, но озадаченный произведенной реакцией, он отправился на процедуры.

Знали бы эти простодушные девчонки про его настоящие художества, то этому пустяку не удивились бы.

Однажды с Алексием произошла история, чем–то похожая на сюжет из известной советской комедии «Ирония судьбы, или С лёгким паром!». Было время, что он имел привычку перед Новым годом посещать баню, чтобы в наступающий год войти чистым и опрятным. Обычно друзья встречались в девять часов утра и парились до пяти вечера, затем чистенькие и готовенькие расходились по домам, к семьям.

И вот в очередной раз Алексий с утреца пошел в баню, предоставив жене с детьми готовиться к празднику. Так как были приглашены гости, то Нинон не скучала, она хлопотала на кухне, приготовляя блюда на новогодний стол. Алексий меж тем усердно парился.

Баня – это такой процесс, который каждый последующий раз отличается от предыдущего, если ты с друзьями. Ведь озорные и смешливые мужики бывают настолько интересны, что разлучиться с ними ну просто невозможно, прямо до бесконечности хочется общаться, общаться и общаться. Вот в этот раз, например, они взяли столько водки, что к сроку не успели всю употребить. Ну что? Ведь известно, что веселый мужик, пока не допьет вскрытую бутылку водки, не успокоится. В общем, предновогодний факультатив по искоренению взятых запасов затянулся. А тут еще как назло в схватке с зеленой гадиной мужички проиграли. Ну не всегда же ходить в чемпионах, иногда можно стать и призером с медалью серебряного или бронзового достоинства. Хотя в этот раз Ветер даже призером не стал, так как бесславно проспал почти до самого Нового года. Проснулся, глянул на часы, а там стрелки показали ему вот такую вот козу – 23.30. Алексий в ужасе – на носу Новый год, дома наверняка его уже ждут гости, чтобы проводить старый год. А он – без штанов и в бане!

Неизвестно, на какие подвиги он пошел, чтобы не опоздать к приходу Нового года, ибо он таки успел. Подозреваю, что подвиги киношных американских героев, систематически спасающих мир, – просто бледная тень по сравнению с тем, что совершил Ветер. Алексий, все еще не отошедший от бани, а также от своего позорного опоздания, ввалился домой за пять минут до того, как часы громким боем обозначили полночь. А там куча гостей. Чтобы добраться до спальни и переодеться, Ветру пришлось вежливо их расталкивать, приговаривая: «Все нормально! Все путем!».

Наконец добравшись до двери в спальню, сходу в нее же и врезался, ибо это была не дверь, а стена. В постбанной горячке он, как положено в русской народной сказке, трижды с разгона пытался пройти сквозь нее. Гости тихо и с сочувствием недоумевали еще больше – с чего бы это хозяину в собственном доме бодаться со стеной, ведь это даже не любимая жена! Алексий тоже был в шоке… Так как он не обладал сказочной способностью преодоления таких препятствий, то не смог и тут справиться. И слава Богу! В противном случае это ему обошлось бы в две цены.

Оказывается, никто с ума не сходил. Алексия подвела мышечная память, которая со стопроцентной уверенностью гарантировала ему нахождение двери в том месте, где он через нее в последний раз проходил. Ведь именно она, родная, не дает нам даже с закрытыми глазами промахнуться с туалетом, когда ночью приспичит туда сбегать. Просто Ветер забыл, что договорился с рабочими о переносе проема двери в другое место, которые в течение дня это и сделали. Поэтому если бы Алексий был более упрямым и козлистым бараном (слава Всевышнему, что он не такой), а то запросто мог бы разрушить вновь возведенную стену.

Но в санатории события шли своим порядком.

Вслед за Ветром к кабинету подтянулась Елена, оппонентка по прошлой словесной перепалке. К его удивлению, в этот раз они очень мило общались, не выбиваясь из нейтральных общественно–политических тем, осторожно обходя акваторию минных полей–разговоров, избегая полярных оценок и суждений. Словно после визита вежливости они расходились в разные стороны, как два боевых корабля противостоящих государств с нацеленным друг на друга главным калибром, однако соблюдающих нейтралитет и почти довольных тем, что «не подрались».

А через десять минут Ветер дышал на ладан, простите, – нюхал этот запах во время процедуры ароматерапии. При этом кое–кто посапывал носом, чтобы с большей эффективностью вылечиться от насморка, а одна дама даже беззастенчиво храпела, мешая интеллигентному Алексию сосредоточиться на лечебном эффекте процедуры.

В этот день он решил не ходить на танцы. У Людмилы из Гродно в какой–то Оклахоме появился двойник – женщина с такими же фамилией и именем, и оба, проявляя чудеса дедуктивного метода, совместными усилиями выводили ее на чистую воду. Устроив настоящую охоту с травлей самозванки, они вошли в такой азарт, какой испытывает охотник, загоняя дичь в западню. После виртуального детектива Ветер с удовлетворением и хорошим настроением лег спать в два часа ночи.

День седьмой

День 19‑го мая ознаменовалось выходной субботой, поэтому процедур было вдвое меньше. Солнце вышло из запоя и с похмелья работало не в напряг, однако отдыхающие были рады, как новоселы, которым милостивый сантехник устранил аварийный прорыв канализации.

Под вечер Алексий уже ходил в рубашке с коротким рукавом и в таком виде отправился на танцы. Сначала он с Петром Яковлевичем, употребив граммов по сто согревающего напитка, сменил «на вахте» солнце, правда, ненадолго. А потом, оба неизвестно на кого бросив ответственную вахту, явились на традиционное вечернее рандеву с получасовым опозданием.

Народу на танцах было непривычно мало, и Светланы Ветер опять не увидел. Сотоварищу он высказал подозрение, что его девушка сегодня не явится. Настроения не было, и Ветер частенько выходил на улицу подышать свежим воздухом, благо, там было тепло. Зато его подельник не терялся. Петр Яковлевич танцевал то в одном, то в другом кругу. Вернувшись на танцы после очередного выхода на улицу, Алексий встал спиной к выходу, опираясь спиной о широкую колонну. И скоро, повернув голову налево, в непосредственной близости увидел подружку Светланы, которая чуть не плечом царапала вдруг ставший любопытным нос Ветра, которым он пытался учуять свою избранницу. И точно, Света стояла с другой стороны колонны – тонус настроения у Алексия заметно приподнялся. Она была одета в его вкусе, в темном в сеточку платье и черных колготах, все это шикарным образом подчеркивало ее стройную фигуру.

Пошла серия быстрых танцев, и Ветер перешел на левую сторону зала, где безучастно стоял, стараясь не выказывать своего интереса к танцующей Светлане. При этом перехватил на себе несколько ее заинтересованных взглядов. В противоположном конце стояла Ирина с двумя подружками. Завидев их, Алексий кратчайшим путем пересек круг танцующего народа и приблизился к ним. У девчат это был последний вечер – завтра они отбывали на родину, в Пушкин. Сам Бог велел ему, воспользовавшись ситуацией, с каждой из них потанцевать. Правда, это удалось сделать только с двумя, так как третья девушка куда–то исчезла. Сначала Ветер пригласил девушку, с которой сидел рядом за обеденным столом. На закуску оставил самую молодую и симпатичную – Ирину, которая живо отозвалась на приглашение и в танце с интересом общалась. Тем временем Алексий, делая равнодушный вид, не обращал внимания на Светлану, хотя был уверен, что она видит его, а главное – замечает, что он не обделен женским вниманием. Тут как раз в подтверждение его мыслей к ним в круг вошла парочка молодых и эффектных девушек, которые в танце начали «зажигать», что заметным образом подняло и рейтинг Алексия.

Когда стало ясно, что в этом кругу Алексию делать нечего, то он резко пересек зал и занял прежнюю позицию у колонны. Оттуда украдкой наблюдал, как танцует Светлана, своим присутствием демонстрируя свое расположение к ней. Когда она вышла из зала, к Ветру вдруг подкатила эффектная, лет на сорок пять блондинка и начала изливать душу, а заодно и планы на вечер. Он не совсем понял, что это было, так как до этого с ней ни разу не общался, а всего пару раз кивнул головой, приветствуя на дорожках санатория. Эта милая девушка сделала ему признание, что выпила с приехавшей к ней из Бреста подружкой, и она ей позволила танцевать со своим другом, чуть не пальцем показывая в сторону медленно кружащейся в танго пары. Призналась также в том, что ее подружка сегодня уезжает домой, а она сама собирается возвращаться в Брест только завтра. Алексий Ветер так и не понял, к чему это было рассказано, не «догнал»…

Однако пожалел, что сцены исповеди эффектной блондинки не видела Светлана, впрочем, когда она приблизилась к одной из своих подружек, то та принялась что–то интенсивно нашептывать ей на ушко. Кстати, в тот вечер Алексий не видел, чтобы Светлана танцевала медленный танец, что, по его мнению, добавляло ему некоторых шансов. Впрочем, он намеревался во время танго сам лишить ее на сегодня своего внимания. Вечер продолжался, объявили медленный танец. Светлана находилась в паре метров от него. Уже начав движение на выход, он вдруг поддался внезапному порыву, приблизился к ней.

– Ты позволишь? – спросил сдавленным от волнения голосом.

Посмотрев ему в глаза, она попыталась взять Ветра за руку, это получилось неловко, и оба совсем запутались. Сначала во время танца они молчали, потом Светлана спросила:

– А ты вчера не был на танцах?

Алексия порадовал этот вопрос, так как он помнил, что сказал вчера вечером Петр Яковлевич, придя в номер:

– А твоя подруга все время смотрела на выход. Кого–то ждала.

Ну, Ветер–то знал кого. Эти две фразы, вчерашняя Петра Яковлевича и только что прозвучавшая, для него что называется срослись в одно и подтвердили интерес к его персоне со стороны Светланы. Алексий не стал скрывать вчерашней охоты на двойника Людмилы из Оклахомы, коротко рассказав об этом. Она с интересом спросила:

– Ну и как, ты ее расколол?

Чтобы не прослыть хвастуном наш герой скромно поделился частичным успехом:

– Почти…

Снова наступила пауза. Чувствуя неуместность молчанки, Алексий объяснил свое поведение со столовскими подружками, после чего в глазах Светланы он себя как бы полностью реабилитировал. При этом, разумеется, оставил за скобками то обстоятельство, что его поступки были продиктованы несколько иным мотивом, а именно – заставить Светлану понервничать.

Завершающую пару танцев он находился возле Светланы. Публика двинулась из зала, и тут Алексий, сжав Светланин локоть, предложил ей прогуляться.

– Не смогу. Мы провожаем друзей, которые завтра уезжают, – отказала она.

– Тогда встретимся завтра?

Она утвердительно кивнула, и они разошлись. При этом Алексий отметил, что рядом не было подружки–провокаторши, которая, по всей вероятности, не пожелала стать свидетелем примирения. Подружка Светланы явно питала личную антипатию к Ветру. А что мог чувствовать к ней он? Такое же родственное чувство или, как написали бы в милицейском протоколе, «неприязненное отношение». И тут Алексия осенило. Может, эта подружка Светланы была некогда по другую сторону баррикады? Ну–у–у, если это она была участницей в той самой неоконченной сюите, то тогда понятна ее неудовлетворенность жизнью и восприятие Алексия как сильного внешнего раздражителя. Было это давно, лет десять–пятнадцать назад…

Алексий Ветер в молодости был тот еще повеса, любитель кабаков и ресторанов, которые им и его друзьями использовались исключительно как плацдарм для завоевания и пленения женского населения. Плененных ими женщин и девушек невольницами называть не получалось, так как они добровольно сдавались и шли на квартиру какого–нибудь друга – участника товарищеской попойки. И даже не боялись, что на тех квартирах их подвергали пыткам и истязаниям. Иногда пытки были настолько интенсивными, что ночь прорезали стоны, крики, плач, а то и пьяный смех. Непосвященному человеку непонятно, почему некоторые из полонянок требовали повторного истязания.

Как–то Алексий с товарищем совершил очередной набег на ресторан под названием «Юбилейный». И вот, как всегда, привели они пленниц на чью–то квартиру и давай всю ночь их пытать и мучить. Многие полагают, что это достается легко и просто. Ничуть не бывало! Это всенощный кропотливый труд, требующий недюжинной выдержки и большой выносливости, филигранной техники исполнения некоторых поз и приемов. Отдельных специалистов в этой области можно сравнить со станком с ЧПУ (числовым программным управлением). Некоторые мастера любовных пыток весьма востребованы, приглашаемы на дом, благо их инструментарий малогабаритен и имеет прекрасную способность складываться и самоупаковываться.

Однажды Ветер совершал очередной подвиг любви. Его друг, специалист высочайшей квалификации, – трудился рядом, тоже исполняя сложную и ответственную работу. Случалось у них такое, просто запарка, работы невпроворот, а условий – никаких. И вот этот друг, сильно подуставший от стараний, так ушел в процесс, что потерялся во времени и в пространстве. Обнаруженное внезапно, это состояние сильно его напугало, и он решил избавиться от него. Не без помощи друга, конечно, то есть Ветра.

Тем временем Алексий, выпиливая свою безделушку, был всецело занят, поглощен, увлечен. Его фреза, работающая по заданному алгоритму, совершала очередной ювелирный заход, чтобы, отторгнув стружку и опилки, получить желанный результат. Именно в этот ответственейший момент чей–то грязный (в обоих смыслах) скрюченный палец просунулся в пространство между Алексием и объектом обработки, и подленько, конечно, неосознанно, совершил святотатство – выдернул его рабочее зубило из паза заготовки. От этого зубило кощунственно потеряло металлическую твердость и было сломано. А ведь этот сложный и чувствительный инструмент перед каждым рабочим сеансом проходил определенную настройку и специальную заточку! Нужно ли говорить, что вдохновение мастера улетучилось внезапно и обвально, словно его обесточили, как какой–нибудь промышленный станок при выполнении сложной операции. На всю ту ночь у Алексия – мастера своего дела – технологический процесс дал сбой по причине выхода из строя главного органа. Ведь этот эксклюзивный заказ требовал не только наладки самого инструмента, подготовки места работы, определенной отладки заготовки, которая не под каждый инструмент ляжет, но и главного движителя процесса – вдохновения мастера. Вдохновение в этом процессе – это как искра в автомобиле, если уйдет в землю, то машина встанет раком или колом.

И вот обессиленный Алексий в немом шоке уставился на товарища по цеху и долго не мог сообразить, что же это за наглость такая.

– Ты что, дурак, натворил? – с укором и в полном недоумении обратился он к виновнику срыва производственного задания. – Что мне теперь делать?

А соратник по цеху, чье рабочее место находилось рядом, объяснил все невинно, прямо как в кино «Операция «Ы»»:

– Я хотел спросить который час…

– Ну спросил, идиот? А что теперь?

Действительно, что тут скажешь человеку, потерявшемуся в дебрях первородных стихий и загубившему на корню вдохновенное долбление зубилом? Вопрос риторический.

В этой непростой ситуации можно лишь дать совет на будущее. Первое, во избежание помех, создаваемых друг другу, станки необходимо размещать в изолированных помещениях. Второе, для контроля рабочего процесса обработки столь ответственных заготовок, как сами заказчицы, каждого исполнителя следует снабжать наручными часами со светящимся циферблатом и, на всякий случай, если они выйдут из строя, обеспечивать помещение стационарным будильником. И третье, последнее и самое главное – любое искусство не терпит суеты.

Были, были славные времена… Алексий вздохнул и спустился на грешную землю.

В номере Петр Яковлевич завалился спать, а Ветер до трех часов ночи болтал с Людмилой в интернете. Ее интересовал результат его похода на танцы, а тот, уводя собеседницу со скользкой темы, перевел разговор на ее двойника из американской провинции. Легкий санаторный роман пока удачно интегрировался с виртуальным.

День восьмой

В воскресенье, 20‑го мая, погода всех порадовала. Солнце, уверенно наступая на непогодь, поганой метлой разогнало темные тучи, от которых остались ошметки неприятных воспоминаний в виде белых облачков–барашков. Ну и правильно! Хватить квасить, пора выходить из запоя (из–за туч проклятых) и дарить свет санаторию «Буг», его отдыхающим и окрестностям!

Утром Петр Яковлевич встал пораньше и по–стариковски начал шебаршить по номеру, собираясь на завтрак. Алексий же ночью лег поздно, поэтому продолжал валяться до девяти. Пока его сосед завтракал, Алексий успел умыться и поменять постельное белье. После чего бросил тело поверх заправленной постели, а по возвращении Петра Яковлевича, оба принялись обсуждать планы на сегодня. По случаю выходного дня от более опытного обитателя номера поступило предложение, отличающееся нестандартным подходом – заняться шашлыками. В прениях «против» Алексий не высказывался, так как был «за».

Провалявшись еще некоторое время на заправленных кроватях, сотоварищи встали и, лениво потягиваясь, побрели по проторенной стезе в магазин, где приобрели недостающее «оборудование». Вернувшись, прихватили остальное имущество и, не особо рассчитывая в выходной день найти свободное место, пошли осматривать территорию и окрестности санатория. К удивлению, они нашли прекрасное место у реки, в замечательной беседке, оборудованной «по последнему слову техники», вплоть до мангала.

Правда, как хозяйка, которая по обыкновению забывает выставить на стол хлеб, друзья оставили в номере главное – водку и спички. Пока Алексий бегал за «самым главным оборудованием», Петр Яковлевич насобирал дров и элементарным щелчком пальцев поджег их в мангале. В итоге они хорошо посидели на лоне красивой природы.

Мимо проходил отдыхающий, назвавшийся Валентином, шестидесяти двух лет, частнопрактикующий доктор из Мурманска. Друзья зазвали его к своему шалашу, и он без оптимизма, а лишь для приличия посопротивлялся, ссылаясь на такое важное обстоятельство, как запрет жены. Когда Петр Яковлевич пошел на радикальные меры и налил Валентину стакан согревающей душу, а заодно внутренние органы водки, тому ничего не оставалось, как принять приглашение. Втроем попили водочки, поели шашлыков, мирно побеседовали. После этого застолья уже не было никакого желания идти на обед.

Зато от ужина отказываться было не резон. Ветер сидел в гордом одиночестве и скучал – его застольных подруг поезд уносил далеко на север, в Пушкин Ленинградской области, а новых еще не подсадили. Так как он завтраки не посещал, то и меню себе не составлял, поэтому его кормили по остаточному принципу, то есть обслуживали последним. Он вынужденно долго сидел в ожидании положенной порции и рассеянным взглядом скользил по лицам насыщающегося люда, пока не уткнулся в Ирину из Орши. Оценивая ее как женщину, по–философски отметил, что если бы в первую ночь, когда возвращался после проводов засидевшихся гостей, не перешагнул через нее, а споткнулся бы об ее фигуру в постели, то сейчас был бы недоволен собой и чувствовал моральную неудовлетворенность. Слава богу, что этого не произошло! Почему Алексий тогда об этом подумал, неизвестно, но его настроение явилось неким предчувствием. Однако обо всем по порядку.

В этот вечер он со Светой танцевал всего пару раз. После экскурсии в Жировичский монастырь она была вялой и уставшей. Кроме того, вечером у них продолжались проводы друзей, уезжающих в среду. Все это Алексию очень напоминало «общий привет» и он решил махнуть люберецкой Светлане ручкой на прощание, то есть оставить ее в покое.

Перед сном он решил прогуляться с Петром Яковлевичем по свежему воздуху, так как на танцах было душно и жарко. Пройдясь вокруг корпуса Любви, они вышли на центральную аллею санатория, где догнали трех прогуливающихся девушек. Это были три нимфы: Елена из города Любань, Ленинградской области, Серафима из Подмосковья и наша землячка Тамара из Орши.

Самая молодая и привлекательная из них была Елена – сорока трех лет, высокая, с прямой и гордой осанкой. На ее устах царила обаятельная и жизнерадостная улыбка, которая говорила о том, что у нее простой и легкий в общении характер, и она способна поддержать веселую компанию. Стоит заметить, что Ветер Елену уже давно заприметил на танцах, правда, когда на нее смотрел, она почему–то находилась к нему спиной. Тем не менее ее светлую и задорную улыбку заметил.

Серафима – лет под пятьдесят, низенького роста, искусственная блондинка, она производила впечатление весьма и весьма опытной до прожженности дамы. Ее взгляд искушенный и проницательный, будто маленьким, но длинным шурупом на всю глубину мозга вворачивался куда–то промеж глаз.

Тамара – примерно того же возраста, что и Серафима, однако одного роста с Еленой, крашеная блондинка с простоватым выражением лица, страшная балагурка – под стать Петру Яковлевичу. Наверное, поэтому между ними проскочила какая–то искра родственности душ. Петр Яковлевич, вдруг опередив Алексия целеустремленностью своего движения, догнал Тамару, взял под руку и увлек вперед. И та, как былинка, подхваченная ветром–шалуном, удалялась, смеясь и хохоча. Ее голос начал затихать, как пароходный гудок, поглощенный туманной далью.

Алексий, как вышедший из моды зонтик, нарочно забытый на сиденье в автобусе, был вынужден выровняться на одной линии с медленно бредущими девушками, пристроившись слева от Елены. От своеволия и стремительности похищения Тамары Петром Яковлевичем и увода ее куда–то вдаль все просто опешили. А когда через какое–то время пришли в себя, то чуть не хором кричали вслед исчезнувшей парочке:

– Э–э–эй!!! Вы куда–а–а!!!

Петр Яковлевич, втянув голову в плечи, как малолетний воришка, пойманный в супермаркете с упаковкой леденцов, с большой неохотой притормозил в конце дорожки, которая сходилась с другими выложенными плиткой тропинками. Нагнав убегающую парочку, компания приступила к смешливым разборкам в связи со случившимся похищением.

Здесь необходимо отступление на тему Петра Яковлевича и Тамары. Санаторному другу Алексия эта девушка нравилась, однако в нем боролись два начала: одно в виде естественного желания общаться с нею и другое, не совсем понятное, выражающееся его размышлениями:

– Тамара работает крановщицей. Чтобы я, директор того–то и того, общался с крановщицей!?

В этой ситуации никто никого не осуждает и ни на кого не вешает ярлыки, просто хотелось бы понять, что это такое. Сам Петр Яковлевич видел в этом некий мезальянс. Думается, что он по старой начальственной привычке в шутливой форме бравировал. А может, так маскировал свой особый интерес к Тамаре. Или просто боялся ею увлечься.

Затем девушки начали обсуждать походку Ветра, начав с провокационного вопроса Серафимы, обращенного к нему:

– Алексий, вы, наверное, начальник?

Тот, удивленно возведя брови на пару ступенек по иерархической лестнице выше положенного, озадаченно уточнил:

– С чего вы взяли?

– Вы расхаживаете по санаторию, заложив руки за спину.

В воображении Алексия тут же предстал образ эдакого чванливого павлина, однако, не зная за собой такого, он на всякий случай отреагировал:

– Так это привычка с «зоны».

– Так вы что, еще и сидели?

А чтобы со стороны Ветра не было рисовки, тот попытался закрыть тему:

– Тем более я сутулый.

Тем самым он неожиданно плеснул в костер бензина, так как Елена вдруг его поддержала:

– А мне нравится.

Народ продолжал муссировать эту и прочие темы, когда с правого фланга зашли знакомые девушки. Те самые, которые в начале заезда на добрую половину ночи арендовали Алексия с Петром Яковлевичем на свой день рождения. Самая активная из них, Ирина из Орши, вдруг схватив Петра Яковлевича за руку, пыталась увести его из компании, точно так же, как пару минут назад он пытался увести Тамару. Но он, хоть и не сильно сопротивлялся, однако похищен не был.

Ирина, изменив тактику, тут же ринулась в атаку:

– Девчонки, не верьте им! Они такие жулики – наобещают и с вами ничего не сделают. У нас все выпили и съели и – хоть бы что! А мы, дуры, зря мечтали…

На Алексия этот наскок произвел впечатление. Ведь то, о чем поведала Ирина, было почти правдой. И что толку доказывать какие–то мелкие, несущественные детали, которые представили бы дело в совершенно ином свете? Кто им поверит? Зато со стороны всех участников этого процесса последовали самые разнообразные версии и модели преступного поведения двух наглых мужчин до полного отсутствия логических связей, разумеется, в виде шуток и приколов.

И снова, не снижая агрессивности обвинительной речи и не позволяя выбить себя из русла стратегического наступления, Ирина принялась за Алексия:

– Алексий, ну что у тебя за походка…

И опять эти слова упали на только что удобренную почву, будто на старые дрожжи. Народ, обрадованный возвратом к уже разработанной теме, принялся с видимым удовольствием отмывать добела скелет Ветра, который он готов был взять себя за шиворот и бегом затащить в корпус Любви, чтобы упрятать в шкафу своего номера за семью печатями.

Еще о чем–то все вдоволь посмеялись, прежде чем Ирина с подружкой направилась гулять по своей дорожке, задумывая очередной план стратегического захвата города Парыжу, то бишь оккупации мужского номера с целью перетряхнуть шкафы и антресоли и побольше вытащить оттуда спрятанных скелетов. Однако все по порядку.

Едва сделав пару шагов вместе с компанией девушек, Елена вдруг объявила:

– Я пойду в свой номер.

По логике событий Ветру только и оставалось, что обратиться к ней с дежурным предложением:

– Вы позволите проводить вас?

Елена совершенно без позы, как–то даже просто не жеманясь, ответила:

– Да, конечно.

И оба, оторвавшись от группы, прогулочным шагом пошли к корпусу номер один. У входа Алексий снова подумал, что в качестве логического завершения вечера полагалось бы напроситься к Елене в номер на чай или на кофе, а может, еще на что–нибудь.

– Можно я вас провожу дальше? – смелел он на глазах.

И снова без какого–либо позерства услышал простой ответ:

– Пожалуйста…

Не зная, зачем это делает, Алексий поднялся в номер вместе с Еленой. Пока шли, она щебетала про то, как вселилась в номер и как оказалась единственной его обитательницей, а также, что у них в душевой поломан смеситель.

В номере она позвала Ветра в душевую и в качестве вещественного доказательства показала обломок пластмассовой сетки гибкого шланга.

– Да–а–а, здесь явно нужен сантехник, – заключил Алексий.

Выйдя из душевой, Елена прошла в комнату, весьма тесную, встала лицом к Ветру и с простодушным видом начала смотреть на него – прямо, будто ожидая какого–то продолжения. Стоя в двух шагах от нее, Алексий прислушивался к своим ощущениям и не мог понять, чего он хочет. Однако Елена ждала решения, а может, даже мужского поступка.

Не дождавшись ожидаемого, она сказала, что пригласила Алексия исключительно ради того, чтобы предъявить аварийную ситуацию, без каких–либо других мыслей и намерений, ибо надеялась, что он сумеет починить неисправный душ. И продолжила, дескать, если Ветер увлечен Серафимой, то она поджидает его внизу, и ему надо поторапливаться.

Почему Лена решила, что ему понравилась Серафима, он не понял. Но это было потом, а тогда ему показалось, что все не так просто. Он почему–то был уверен, что если бы изъявил желание остаться, то осуществил бы свой замысел без труда. Ему тогда казалось, что Лена просто не устояла бы. А ведь тоже интересно, почему он так самоуверенно полагал это?

Неизвестно, сколько секунд или минут он стоял, пытаясь разобраться в этом серьезном, почти философском вопросе. Наконец Ветру в голову постучалась здравая мысль: зачем действовать нахрапом и форсировать ситуацию с первой встречи? Ведь это, скорей всего, неприлично, а может быть, даже неправильно. Придя к этому в некотором смысле для него непростому решению, он вслух объявил свою волю: