Текст книги "Приключения бывшего мичмана(СИ)"

Автор книги: Алексей Ловкачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

– Спасибо, Лена, за приглашение. Пошел я, не буду мешать вашему отдыху, – с тем развернул стопы на сто восемьдесят градусов и направился восвояси. Уж лучше бы Алексий тогда остался у этой замечательной девушки Елены, потом он сто раз пожалел, что не поступил именно так.

Должен заметить, что, спустившись вниз, он не обнаружил не только переминающейся с ноги на ногу Симы, но и всей честной компании, поэтому пошел по направлению к своему корпусу Любви. В номере Алексий занимался привычным делом – виртуально общался с Людмилой из Гродно. Он успел отчитаться собеседнице о походе на танцы: «Танцевал с двумя девушками. Одна из них молодая – сегодня стукнуло 29 – и слегка поддатая, что до меня дошло не сразу, а когда пригласил ее на танец. Она приехала из Витебска. Но какое–то время работала в Минске – в магазине, хозяином которого является парень, который в Крыму в 1978 году называл меня Усатым нянем. Мир тесен!» Однако санаторный мир оказался теснее, чем можно было предположить, особенно для двух подруг в своих номерах – им хотелось простора.

Через полчаса благостное настроение сокамерников вместе с их праведным поведением было самым наглым и безжалостным образом попрано. Глубоко за полночь в их дверь постучали. Алексий с тоской подумал: «Ну, кого там еще черти принесли?» То, что черти кого–то принесли, он действительно не ошибся – это была бесовка Ирина с подружкой Татьяной, с которыми они расстались на центральной аллее часа полтора–два назад. Алексий продолжал виртуально общаться с Людмилой, до последнего момента не веря, что придется оторваться от интересного диалога. Однако Петр Яковлевич, подошедши к двери, поколдовал там и провозгласил вердикт, направленный на невинное убиение сегодняшней ночи. Судя по его настроению и тону, приговор обжалованию не подлежал:

– Девчонки пришли. Давай, Ветер, накрывай стол…

Все еще не веря, что виртуальному разговору пришел конец, будто радист–разведчик, к которому вломились враги, Алексий успел выдать в эфир последнее тревожное сообщение:

– Тут кого–то нелегкая принесла…

В штаны Ветер впрыгивал уже в присутствии двух девушек, которые заявились с бутылкой водки и маслинами. Если водку хоть и морщась, где–то даже с отвращением он пьет, то маслины не ест и даже не представляет, как это делается.

Припершиеся, простите, заглянувшие на огонек девушки объяснили мужикам, как некрещеным туркам, что сокамерницы просили их где–нибудь скоротать ночку. Дескать, у соседок по номеру обнаружились мужчины, которые обязались развлекать их всю ночь самым достойным образом. Дело–то житейское, ну не выгонять же девушек, ищущих пристанища, на мороз, как в сказке мачеха поступила с падчерицей.

Хотя у Алексия возникло сомнение насчет этой уж больно официальной версии. И вот почему. Светлана, сокамерница Татьяны, это экзальтированная и возвышенная девушка, пишущая стихи, поэтому она совершенно не походила на падкую на скоротечные романы женщину. А девушка из Мурманска, майор российской милиции, произвела на Алексия впечатление женщины, предосудительно относящейся к посторонним мужчинам. Он с первой встречи обратил внимание, как она в режиме запрограммированного на определенную операцию автомата четко пресекала какие–либо не только притязания со стороны мужчин, а даже случайные их прикосновения. Эти две милые девушки принимали активное участие в совместных ночных посиделках, отсюда у Ветра и возникло свое особое мнение, не совпадающее с представленной рабочей версией Ирины и Татьяны, – им просто понравились Алексий и Петр Яковлевич.

Однако оба засуетились как радушные и гостеприимные хозяева. Петр Яковлевич, главный виночерпий мужской кельи, метнулся к винным погребам и извлек вторую бутылку водки. А Алексий, ответственный за нарезку, вытащил стол в середину комнаты и установил между двумя кроватями – на штатное место для подобного рода дел, затем занялся его сервировкой.

Судя по приподнятому настроению, гостьи уже приняли на грудь по энному количеству граммов напитков, разогревающих и распоясывающих душу. Поэтому, рассаживаясь за стол, вели себя свободно и раскованно. Сначала стихийно на кровать Ветра плюхнулась Татьяна из Жлобина, слева от него, а напротив, на спальной плацкарте Петра Яковлевича, расположилась Ирина из Орши. Однако в процессе плотного общения, с преобладанием интереса к персоне Ветра, Ирина, наперекор хаосу первоначальной расквартировки, вдруг резко метнулась на кровать к Алексию и уселась с правой стороны так, что он оказался между двух огней. И это именно так и было, потому что обе гостьи оказались весьма даже горячими штучками. Некоторое время он сидел в состоянии растерянной заторможенности, зажатый в прямом и переносном смысле слова.

Не давая Алексию опомниться, Ирина, самая боевая из девчат, «ад шчырага сэрца» бухнула ему полный стакан водки с настойчивым предложением выпить штрафную. Ветер не понимал, с какой это бухты–барахты ему выпала такая честь. А ввиду растерянности и ошеломительного напора со стороны Ирины память Алексия нечаянно выплеснула из своего сосуда легенду, которая должна была оправдать штрафную порцию. Правда, выпить ее у него не было ни сил, ни желания, так как его оптимизм прежде времени успешно сыграл в ящик. Через некоторое время Татьяна, поняв, что ее более активная подруга конкретно забила персону Алексия, произвела рокировку, пересела к уже начавшему терять интерес к жизни Петру Яковлевичу. Тот сразу оживился и принялся обхаживать подсевшую девушку.

А события, инициированные боевой пружиной по имени Ирина, ждать себя не заставили. В качестве клубнички под штрафную чарку она предложила Алексию оригинальным способом поданную закуску – пыталась орально предоставить… нет, нет, нет, не услугу, а нелюбимую им маслину. Ветер, как пойманный карп в руках опытного рыболова, бился не на жизнь, а на смерть и нелюбимая маслина вместе с Ириной уступила. Хотя, в мыслях у Алексия возникло озорное желание принять эту ягодку любви из ее уст и снарядом выстрелить ею соблазнительнице в глаз. Потом последовало настойчивое предложение пойти на Мухавец купаться голыми. Алексий еле отвертелся, благо Петр Яковлевич поддержал:

– Вы что девчонки с ума сошли? Я в семейных трусах до колена, стесняюсь!

Ирина еще долго не оставляла попыток совратить женатого мужчину. Она то прижималась, то обнимала руками за шею, то сдавливала грудную клетку не то партнера, не то оппонента, которая рисковала треснуть. Видя, что активные боевые действия не имеют успеха, стала почесывать за ушком. Ей впору было играть в каком–нибудь домашнем спектакле женщину, которая зовет… Вот только куда и зачем – над этим домашнему сценаристу стоило бы подумать.

В самый разгар вечера в номер развлекающихся пациентов вдруг ворвалась поэтесса Светлана, с безумным и невидящим взглядом подошла к столу, схватила конфету и начала ее сквозь обертку нервно ломать, как шоколадку. Механически бросив в рот отломанный кусок, она прожевала его на полном автомате, кажется, не чувствуя вкуса, и проглотила. Затем начала говорить непонятную тарабарщину о своем муже. Из сказанного никто ничего не понял. Выговорившись, она с отрешенным взглядом, так же неожиданно как явилась, поддавшись загадочному порыву, метнулась неизвестно куда и покинула замечательную компанию. Девушки хоть и удивились, однако странному набегу Светланы сначала значения не придали, так как были заняты решением своих более насущных дел. Алексий же подумал, что у их подруги что–то случилось, и сказал об этом вслух. Девушки принялись обсуждать ситуацию, и кто–то из них предположил, что, по всей вероятности, Светлана поругалась с мужем, поэтому и пребывает в расстроенных чувствах. Алексий вызвался добровольцем пойти к ней в номер с миссией установления причин ее экспрессивного настроения. Все согласились, и он как лицо, делегированное сходкой, только без мандата в кармане тихонько подошел к нужной двери, осторожно постучал. А в ответ – тишина. Тогда Ветер так же тихо приоткрыл дверь и, бесшумно ступая, вошел в номер. По тому, как Светлана, лежа в постели, общалась с кем–то по мобильному телефону, он понял, что у нее семейная жизнь уже налаживается. И, дабы не помешать этому процессу, так же по–английски ретировался.

В результате вылазки Алексий более чем на пятьдесят процентов убедился в надуманности предлога ночного посещения его скромной, почти монастырской мужской обители послушницами отнюдь не монашеского сана. Девушки просто решили скрасить свое непростое бытие, а заодно оживить и аскетический образ жизни двух мужчин.

В течение долгого и трудного вечера над Ветром производились еще какие–то эксперименты, от которых он тихо шалел и не знал, что делать, так как все это сопровождалось прижиманиями и тисканиями его равнодушного и почему–то никак не откликающегося на эротические призывы тела. Находясь почти в отстраненной прострации, он удивлялся своему совершенно неотзывчивому телу, полагая, что безнадежно заболел, ведь такую женскую доступность еще с неделю назад готов был использовать по прямому назначению. Просто, как всегда, правой оказалась народная мудрость в виде поговорки: «Дорога ложка к обеду».

А Ирина, намаявшись в лобовых атаках, решила произвести перегруппировку своих растаявших в неравном бою сил и взяла паузу. Она перешла к мирным переговорам, во время которых рассказывала о своей жизни, сообщив, что работает в Орше поваром в гостинице. Алексий тут же уточнил:

– Не в той ли уютной гостинице, которая у моста? Я когда–то жил там, когда был в командировке.

– Ах, так вот где я вас видела!

«Здрасьте, приехали! Меня видели в Орше более десяти лет тому назад, и с тех пор мой замечательный образ намертво впечатался в мозг стареющей Ассоль» – с подозрением подумал он, а вслух сказал:

– Вряд ли. Ведь я там был уже давно.

– Да я видела вас именно там, больше ведь негде, ваше лицо мне очень знакомо!

Ну что мог сказать Ветер? В семидесятых годах прошлого столетия его довольно часто путали с другими людьми и в Минске, и в Ленинграде, а на Дальнем Востоке так даже и не раз, поэтому он возразил:

– У меня лицо стереотипное, поэтому часто путают. Хорошо еще, что по такому ну просто замечательному лицу я ни разу не получил. Мне бы разведчиком работать, а не милиционером, цены мне бы не было.

Потом Ирина рассказала о своей жизни с мужем. Алексий поинтересовался, кто ее муж, в ответ услышал:

– Майор, артиллерист.

Пытаясь разобраться в мотивации последних поступков странной девушки, Алексий начал задавать наводящие вопросы:

– Так может, он тебя не любит?

– Да нет, очень даже любит.

– Или пьяница?

– Нет, он вообще не пьет.

– Так значит, в семье все хорошо и замечательно и будто бы жаловаться не на что?!

Теряясь в догадках таинственного поведения ночной посетительницы, Алексий уже и не чаял услышать ответа на самую главную военную тайну этого партизана в юбке, когда она почти криком души сама и открыла свой важный секрет:

– Ну что вы хотите, если я дома и на работе, везде с застегнутыми пуговицами аж досюда, – и пальцами, будто дулом пистолета снизу ткнула себе в подбородок.

«Все понятно, – подумал Ветер, – просто у девушки бешеный темперамент, запертый в рамках провинциального города, где все и вся на виду, а потому, не имеющий выхода наружу».

Долго они еще разговаривали на жизненные темы борьбы и мирного существования мужского и женского начал. Алексию была настолько интересна вторая часть Марлезонского балета – его с Ириной беседы, что он даже не обращал внимания на то, чем занимался Петр Яковлевич со своей напарницей. Впрочем, судя по спокойствию обстановки, там криминала не было.

В конце концов, устав и от мирных переговоров, а главное от бесплодности своих темпераментных наскоков, Ирина сдалась на милость Ветровой победоносной армии, которую так желала в отчаянной и жестокой схватке разбить наголову, чтобы он от нее удирал в подштанниках, а лучше без них. По всем канонам военной тактики и стратегии известно, что для наступления должен быть не менее чем троекратный перевес в живой силе и боевой технике. А тут хрупкая девушка решилась атаковать грубую мужскую силу в одиночку и без предварительной подготовки, без остатка расходуя запасы энергии и калорий на более чем глухую оборону. В общем, порядком потрепанные боевые порядки маленькой армии оказались обессиленными и обескровленными в тяжелых и кровопролитных боях с опытным и превосходящим противником.

Однако кой–какой успех был налицо, так как Ирина закончила свои боевые действия все–таки на территории Ветра. При этом ей удалось захватить часть его постели, на которой она в обессиленном и обескровленном состоянии завалилась лицом к стенке, но не для того, чтобы Алексий исполнил обязанность расстрельной команды, а с более земной и прозаической целью – поспать. Хозяин прилег рядом, в той части территории, на которую Ирина уже не претендовала, оставив ему в пользование. А чтобы хоть как–то соответствовать приличиям сложившейся обстановки, Алексий на бедро Ирины положил правую руку. Не испытав никаких эмоций от смелости своего жеста, он через некоторое время руку убрал, и со скучным видом валялся на кровати, но со спонтанным пучком крайне противоречивых мыслей, которые роились в его голове, аки пчелы в улье. О чем только он ни передумал, пока лежал в своей постели в состоянии крайнего возбуждения, правда, не от доступной женщины, находящейся рядом, а от произошедших за ночь событий.

В состоянии безысходности от более чем идиотского положения Алексий встал, посмотрел на другую пару, которая имела счастливый и удовлетворенный вид. Петр Яковлевич лежал спиной к стене, прижавшись к Татьяне. Правой рукой он обнимал ее грудь, поддерживая пышные формы, словно ладонью замерял размер дынек. Оба безмятежно посапывали, умиротворенные спиртным и беспокойной ночью.

Алексий тихо вышел в коридор и некоторое время стоял в нерешительности, не зная, что делать. Затем направил стопы ко второй лестнице и спустился на первый этаж. На всякий случай проверил, закрыта ли входная дверь, прошел к парадному выходу, где также убедился в надежности запоров. Да, отдыхающих, надежно охраняли, оберегая заодно и их нравственность – чтобы не украли. Поднялся на третий этаж. Там в небольшом холле стоял жесткий диван. Тут же ему вспомнился чей–то рассказ о том, как один чудак, обманувшись невинным видом этого предмета мебели, с разгона плюхнулся на него и чуть не отбил себе копчик вместе с прочими частями и органами тела. Почесав затылок, Ветер в опустошенном изнеможении опустился на неприветливо жесткий диван, лег с обращенным к потолку бессмысленным взором, попытался покемарить. Не получилось. Через некоторое время поднялся и в 05.12 вернулся в номер. Забрезжил утренний рассвет и начал сквозь шторы пробиваться с улицы в номер.

Алексий снова прилег, а в 05.29 услышал звуки какого–то движения на улице. Выглянув в окно, увидел группу людей, идущих в сторону кабинета менеджера. Задался исключительно риторическим вопросом: и кому в такую рань не спится (сам, конечно же, не в счет).

А еще через какое–то время Ирина вдруг испуганно подскочила, села на кровати и, тревожно озираясь по сторонам, затем сонно уставилась на хозяина кровати, дескать, чего это он делает в ее постели. Однако сообразив, что сама в гостях, снова легла, положив голову ему на плечо, с женской заботой поинтересовалась:

– Я не мешаю?

– Это единственная часть тела, которую я могу безоговорочно сдать во временную аренду, – ответил Алексий и в качестве поощрения тут же получил Иринину руку, которую она положила поперек его груди и снова уснула.

После семи часов обе девушки проснулись и, стыдливо пряча глаза, ретировались в свои номера. А Алексий тут же сел писать отчет Людмиле о своей бессоннице.

Вот так бурно закончились сутки, которые в начале следующего дня как будто бы уже ничего не предвещали, однако тем самым предвосхитили следующую еще более интересную и по–настоящему эротическую ночь. Эта ночь по сравнению с предстоящей показалась лишь бурей в стакане. Так что, в положении Ветра оставалось лишь повторить слова Александра Блока: «И вечный бой… Покой нам только снится»…

Эта ситуация в жизни Ветра – одна из редчайших, когда ему не нужно было бояться жены, иметь перед ней иметь бледный вид и держать отчет по всей строгости семейного диктата. Алексий был здесь чист, аки струя младенца, если даже не чище, и является прямой противоположностью другой истории с названием «Остров любви», или Тайная операция под прикрытием.

«Остров Любви», или Тайная операция под прикрытием

Однажды летом Алексий Ветер поехал на охотничью базу «Березина», которая располагалась в живописнейшем месте на стыке Минской и Витебской областей, и жену Нинон прихватил с собой. Березинский биосферный заповедник – известное место для каждого белоруса, однако не каждому из них удалось там побывать. Это старейшая и единственная в республике охраняемая природная территория самого высокого ранга, настоящий эталон естественной природы в центре Европы, один из немногих сохранившихся в первозданном виде уголков европейской части южной тайги. По конфигурации территория заповедника напоминает ромб, вытянутый по длинной оси с севера на юг на 58 км, с запада на восток, в самой широкой части, – на 27 км. Одной из жемчужин заповедника является река Березина, по имени которой он и назван. В его границах ее протяженность, извивающейся плавной лентой, а местами скручивающейся в змеиные кольца, составляет 96,4 км, а по прямой – почти в два раза меньше – 51 км. Второй жемчужиной являются болота, занимающие около 60 % территории. Они напитывают влагой Березину, что проложила свое русло по западной стороне заповедника. По местным меркам, она довольно широкая (от 50 метров и шире) и полноводная. Местами повторяет контур границы заповедника. Третья жемчужина заповедных мест – сосновые боры, целебные свойства которых известны всем.

На базе подобрался довольно обширный и разнообразный состав отдыхающих, среди которых мелькали молодые симпатичные женщины. Народ прибыл в пятницу и ближе к вечеру сплотился за столом – на свежем воздухе, у костра. Летом день длинный и теплый, впереди аж два выходных – можно не думать о делах, не морочить голову заботами, расслабиться и плыть по течению времени, веселясь и отдыхая. Молодые люди жарили шашлыки, кушали водку, закусывали съестными припасами, привезенными с собой. У егеря нашлась своя картошка, которую он щедро выложил отдыхающим, и те, вспоминая пионерские костры, пекли и ели ее прямо на воздухе. Резко взяв на старт, то есть на грудь, некоторые уже опьянели, поэтому не очень себя контролировали.

Алексий Ветер, поддавшись общему настроению, исключением не стал. Он тоже употребил водочку, однако от этого его активность не угасла, а наоборот, как бы пошла в разнос. Его жена Нинон от других не отставала, от энного количества градусов ее настрой поднялся, а порог контроля резко снизился, поэтому на мужа она смотрела сквозь пальцы и с некоторым безразличием – ей было хорошо уже без него. Старина Ветер, оценив изменения, произошедшие в организме жены, изученном вдоль и поперек, ситуацией не пренебрег, а наоборот – воспользовался. Его слегка замутненный глаз благодаря прекрасной диафрагме и замечательной выдержке сфотографировал один свободный объект (из субъектов), вполне подходящий для производства геодезической съемки на месте. Объект звался Алисой и являл собою невысокую стройную девушку симпатичной наружности. Если судить по градусной шкале–линейке, выстроенной компанией, то она была в лидерах, хорошо поддатенькая. Именно это обстоятельство Алексий взял за основу при организации вечерних утех. Зачем заморачиваться на уговоры кого–то, если можно воспользоваться сниженным порогом сопротивляемости подвернувшегося объекта, являющегося субъектом? Семейный статус Алисы был неизвестен, однако повадки и поведение выдавали в ней одиночку, впрочем, раскованное и независимое состояние могло быть спровоцировано спиртным. Выбор Алексия оказался безошибочным, так как ему удалось–таки развести Алису на грехопадение.

Однако как бы Нинон ни была пьяна, но контроль над Ветром осуществляла бдительно. Тут с его стороны требовалась конспирация и известная скорость в проведении операции. С учетом властолюбивого характера жены, отличающегося гонором и большой ревнивостью, Алексий продумал операцию прикрытия, чтобы обезопасить себя. Для осуществления тайного замысла обратился к одному из товарищей за пособничеством.

– Слушай, Костя, – сказал он, – у меня есть к тебе дело экстраординарной важности.

– Если у тебя хлопотное дело на миллион, то я за него не возьмусь, а если простое и на пол–литра, то без вопросов.

Алексий тут же приступил к подробному инструктажу:

– Мне надо, чтобы ты пригласил Алису на прогулку. Сначала отойдешь с ней к берегу реки, а потом к вам незаметно для остальных присоединюсь и я. Тут ты оставишь меня наедине с Алисой и, не возвращаясь на базу, погуляешь по лесу. Через полчасика–часик опять присоединишься к нам, заберешь ее и отведешь на место. Понятно?

– Понятно, – уразумевши несложную задачу, ответил Костик, однако не удержался от житейского вопроса: – А что ты с нею будешь делать?

– А что, тебе это так важно? В солдатики играть.

– Ага, знаю я, в какие солдатики вы будете играть, – в дочки–матери, – осклабился Костя и тут же добавил: – Так как расплачиваться будем, шеф?

– А по–дружески не получится?

– Не, не получится.

– Ладно, тогда натурой, – пошутил Алексий.

– Чувак, ты мне и даром не нужен, я же не голубой, – испугался Костик.

– Я не себя имею в виду, а Алису. Придумает же такое! Ну–у–у, народ пошел – совсем без фантазии, и юмор растерял по пьянке, – пробурчал Ветер.

Сказано – сделано. Костик подошел к сидящей у костра избраннице Алексия и почти по–гусарски, только шпорами не звякнул, предложил ей прогуляться по окрестностям. Та, подражая светскому этикету, полагая, что кивает, пьяно уронила голову – выразила свое согласие на вечерний променад. Костик галантно подал Алисе руку, и она с тяжестью девяностолетней старухи или тридцатилетней пьяной женщины, на нее опершись, встала и попыталась сделать книксен, однако неловко оступилась. На большее у кавалера галантности не хватило. Он не спеша пошел вперед, а за ним, как утенок за уткой, отважно потопала Алиса. В итоге все получилось как в известной поговорке, вышедшей из–под пера Л. Н. Толстого, – «гладко на бумаге, да забыли про овраги».

Костик вывел Алису на берег реки, к лодке, где с ноги на ногу переминался Ветер, горя от нетерпения. Как грузили пьяную Алису в утлую да шаткую от движущихся пассажиров лодчонку, можно написать историю под названием «Погрузка неустойчивых пьяных телок на суда малого водоизмещения (лодки, ялы и тузики)». Заодно нетрезвую девушку нечаянно подмыли, пару раз обмакнув ее провисшую кормовую часть (от морского слова корма, а не от животноводческого корм) в воду. Раза три, пока грузили и крепили тело по–штормовому, так как оно не желало правильно укладываться и норовило выпасть в море, лодку чуть не перевернули.

А по ходу дела еще и Костик обнаглел, ибо за свое пособничество не хотел больше ждать оплаты неизвестно сколько. Он решил взять этот процесс в свои руки и также залез в лодку. Ветру ничего не оставалось, как согласиться, тем более с выгрузкой Алисы из лодки могли возникнуть трудности. Вот так и получилось, что товарищ ответственный за операцию прикрытия, превысил полномочия и до форменного неприличия расширил круг своих прав.

Алексий Ветер, прямо как настоящий начальник штаба армейской разведки, чтобы сбить со следа ищейку по имени Нинон, спланировал проведение акции на острове Любви. Военная хитрость состояла в том, что остров Любви таковым был наполовину, а географически это был полуостров, который затейливым выступом врезался в воду с того берега, на котором находилась охотничья база и мужики–стратеги, грузившие пьяную женщину. В этом и состоял хитрый замысел. Если вдруг Нинон удастся сесть Алексию на хвост и учинить преследование, то нашим разведчикам, взявшим с собой на лодку не вяжущего лыка языка, смогут легко спутать ее карты.

Березина – река не широкая, всего около 50 метров. Однако плыть на другой берег никто не собирался, наши искатели приключений, обогнув остров Любви, причалили к противоположному его торцу. Понятно, что это было сделано исключительно в конспиративных целях – нельзя было недооценивать Алексиеву супругу. А перед этим поплавали по реке, на всякий случай обеспечивая себе алиби, дескать, катались на лодочке. Ночная прохлада реки оказала чудодейственное воздействие на Алису, и та стала приходить в себя после выпитого с избытком спиртного. И когда пристали к бережку, то бесценный груз был выгружен на берег без происшествий.

Главным героем первого акта любовных игр был Алексий. Он повел партнершу подальше от оставленного на берегу Костика, чтобы тот не начал подсматривать за ними. Луна же, видя людское бесстыдство, сама не захотела быть очевидицей и молчаливой соучастницей представления, поэтому резко задернула сцену занавесом из облаков. Почувствовав себя защищенным в темной спальне ночи, где свечи задул ветер, Алексий приступил к раздеванию Алисы. В той лихорадке, в почти рабочей ситуации романтика и звезды оказались лишними. Обоюдное нетерпение настолько захватило их, что мелкие неудобства игнорировались. И вот она была обнажена! Ветер привстал на одно колено, с любованием провел по стройному телу руками, замурлыкал и начал его укладывать на землю. Партнерша покорилась натренированным рукам, полностью доверившись им, и угодила голой кормой прямо в коровью лепешку…

Неизвестно, что думала или ощущала она, понимая, на чем лежит, зато Ветру показались, что он уложил партнершу в росу, правда, немного странной консистенции, да и подозрительного запаха. И все же есть основания предполагать, что он, действуя в рамках полномочий начальника штаба армейской разведки, выбрал место с коровьей лепешкой преднамеренно. Это стало продолжением, приложением и усилением операции прикрытия, ибо со всей возможной правдоподобностью вписывало его в окружающую обстановку. Они слились, а заодно и замаскировались. Возникает вопрос: под кого или под что? Думаю, на него ответит сам автор и исполнитель операции прикрытия – Алексий Ветер – когда–нибудь.

Героем второго акта любовной драмы, разыгранной в тот вечер, стал чуть не умерший от любовного зуда высокотемпературный Костик, у которого либидо уже просто зашкаливало. Вывалянная в навозе (но кто это видел в потемках?) и от того потерявшая свой шарм Алиса играла роль нешуточную. Она была эстафетной палочкой, при передаче которой угорелые от похоти мужчины не замечали липкости на ее ягодицах. А если и замечали, то объясняли иными причинами, еще более возбуждающими их вожделение. Не зря темень – друг разведки, она сводит к нулю или выводит за скобки всякие ненужные мелочи и детали.

Однако освобождение из плена желаний, из сумасшедшей эйфории произошло даже с худшими последствиями, чем выход из сильной пьянки. У всех троих от навоза было неприятно во рту и гадко на душе, будто ее, душу, вместе с телами вываляли там же, в коровьих нечистотах. Каждому участнику этой истории, выстроенной по типу гонок с препятствиями по пересеченной местности, было везде и повсеместно противно. Если тела они отмыли, то с душой гораздо сложнее – там смердело дольше и неприятней.

Чтобы явиться на базу как ни в чем не бывало, троице пришлось долго и упорно отмываться и отстирываться в реке. Особенно досталось Алисе, больше всех пострадавшей от маскировки и вписывания в среду. Кое–как они отмылись, конечно, однако запах остался.

Увы, с рассветом, при нормальном дневном освещении, когда бригада любовников с соблюдением конспирации явилась на базу, все огрехи их поспешного приведения себя в порядок проявились. И все же этим любителям острых ощущений, экстремального секса и необычной эротики крупно повезло – их взвод любовной разведки на несколько часов выпал из жизни базы, а основной состав отдыхающих тем временем продолжал жить полнокровно и, главное, – полностаканно. Поэтому к утру остававшиеся на месте люди оказались настолько уставшими и бухими, что их глазные хрусталики превратились в матово–мутные стекляшки, через которые ничего не просматривалось и которыми ничего не улавливалось кроме бутылок и стаканов. Даже сверхбдительная и архивнимательная супруга Нинон, на счастье Ветра, ничего не увидела и ни о чем не догадалась.

Так что тайная операция прикрытия под кодовым названием «Остров любви» была проведена успешно, а все задействованные в ней лица получили достойные награды.