Текст книги "Александр Агренев. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 74 страниц)

"Так-с, на чем я остановился? Вроде бы на котлете. Тьфу ты! На фабрике я остановился! Хм-хм, снижение… Незначительное, будет компенсировано всего через два месяца. Вот московское купечество обрадуется! Девять новых, да тринадцать "старых" – аж двадцать два цеха на них работать начнет, да в три смены. Глядишь, самое малое на полгода от меня и отстанут со своими – мало, мало, давай еще!".

Закрылась одна папка, и тут же под рукой у Александра оказалась вторая, и содержимое ее было не менее интересным: в ней находился не больше ни меньше как полугодовой отчет директора Русской аграрной компании господина Лунева-младшего. Разумеется об успехах. И конечно же, последних было очень много. И в скупке земель, кои обходились слегка дешевле, чем предполагалось – все-таки разгоревшаяся война "тарифов и акцизов" между империей Российской и Германской, довольно-таки сильно ударила по всем, кто торговал хлебом. И в особенности по мелким помещикам, разоряющимся через одного из-за упавших вдребезги цен на зерно.

"Вот уж по кому никто плакать не будет. В свое время бездарно промотали выкупные от крестьян, теперь еще и имения лишатся – а привычка к красивой жизни все равно останется. Балласт империи!".

Успехи у Арчибальдовича были и в определении мест, где встанут перерабатывающие центры, и в приискании необходимого минимума узких специалистов вроде агрономов, и многого прочего… Но особенно успешно им осваивались все средства, что выделялись на все это великолепие. Так успешно, что владелец компании попросту не успевал их перечислять.

"Хм, да я бы и рад дать больше, да банк Хотингера "переваривает" и отмывает фунты и франки строго оговоренными порциями. Так что обломайтесь, господин директор, вернее ждите на общих основаниях. А это что? Ну Гена! Уже и пароход ему подавай. Да не один, а сразу три! И обоснование-то какое нарисовал, аж слезу выжимает… Прямо вынь да положь ему девяносто тысяч! Нет, свой транспорт на Волге-матушке нужен, с этим не поспоришь. Но я же банкноты не печатаю! Пока, по крайней мере. А что у нас говорит Горенов, нет ли в такой заявке какого подвоха? Нет, нету. Ни в заявке, ни в отчете".

Хозяин кабинета побарабанил пальцами по столешнице, досадливо сморщился и опять с кряхтением выбрался из-за стола. Беззвучно распахнул свой зев большой напольный сейф, и на свет божий появились сразу три укладки. Первая была подписана крупными буквами, слагающимися в слова "АГРОХОЛДИНГ", и отличалась солидной толщиной. Надписи же на второй и третьей были гораздо скромнее по размерам, но гораздо интереснее по смыслу. "Трастовый фонд А", и "Трастовый фонд Б" – вот что украшало толстый серо-розовый картон их обложек. Все так же беззвучно захлопнулась дверь стального шкафчика, весом этак в тонны полторы, шлепнулись на стол укладки, а следом за ними приземлился в свое удобное кресло и сам фабрикант. Удобное, да не совсем!

– Давно пора заказать себе нормальное офисное кресло, с колесиками и подлокотниками. Сейчас бы передвигался, не вставая, как белый человек!

Мелодично звякнул бокал, принимая в свое нутро тягучую темную жидкость с отчетливым ароматом вишни. Затем он еще раз прозвенел (на сей раз тихо-тихо), возвращаясь на стол полупустым, прошелестела своими страницами первая укладка…

"Та-ак! Перерабатывающие центры, стандартная комплектация и схема строительства. Смотрим, и сразу же видим турбину мсье Лаваля. Выкидываем ее нафиг, вписываем обычный локомобиль, производства Людиновского завода. Раз! Кирпичные стены, подвал, и крыша из кровельного железа?.. Это оставляем, ибо очень пользительно от поджогов, которые обязательно будут. Электрическое освещение. Режем, однозначно – там и керосинок за глаза будет. Два. Ну и три, подсчитываем экономию. Надо же, почти триста тысяч наковырял!".

Александр удивленно покачал головой. А затем аккуратно отделил часть листов и уложил их поверх всех остальных – с тем, чтобы еще раз внимательно все прошерстить, на предмет дополнительной экономии. Дочитал верноподданнический отчет Лунева-младшего, изредка похмыкивая и выписывая себе в ежедневник интересные места. Перешел к не менее интересному отчету его отца, достойнейшего американского гражданина Лунеффа-старшего, и мельком его проглядел – особых изменений в битве за техасскую нефть пока не было, все можно было выразить тремя фразами. Сидим тихо, скупаем много, и попутно прикармливаем друзей в сенате и конгрессе.

"Хоть тут без каких-либо неожиданностей! Кстати, пора уже и аудитора послать, в гости к любезному нашему Арчибальду Ильичу. Не то еще обидится на меня, за столь долгое невнимание".

После новостей из САСШ пришел черед и весточки из мест заметно ближе – то есть из Швейцарии. Аркадий Никитич Лазорев в первых же строчках своего письма извещал, что дела у него обстоят наилучшим образом, что спит он целых пять часов в сутки, и что оборудование для его заводов будет поставлено точно в срок, и будет оно при этом наивысшего качества.

"Для чьих заводов?!".

Впрочем, из дальнейших строчек стало понятно, что Аркадий Никитич просто-напросто полностью отожествляет себя и Ковровские заводы точного машиностроения, и никоим образом не претендует на статус владельца.

"Ну-ну. Что там дальше? И этот денег просит! Сговорились они с Геннадием, что ли? На… Организацию собственного производства часов при Ковровских заводах. Гм, умеет просить Аркадий Никитич, умеет. Ах, и это еще не все? "Крайне желательно завести у себя и выделку паровых турбин, для чего требуется, по самым моим скромным подсчетам… Ого!!!".

Промышленник закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Лунев-младший и Лазорев тянули из него деньги такими темпами и объемами, что с ними мало кто мог сравниться. Собственно – никто и не мог, хотя Тиссен с Круппом и пытались. А им по мере своих скромных сил помогали все остальные, вроде Луцкого, Менделеева и еще доброй дюжины фамилий – и у всех был прекрасный "финансовый" аппетит. Не стоило забывать и специальные проекты, вроде того, который вел Пильчиков – их тоже было немало, и каждый из них по чуть-чуть да откусывал, от "пирога" князя Агренева.

"Еще Нечаев и Нечаев-Мальцов, и совместное участие в благотворительных программах. Участие, от которого невозможно отказаться! Нечаев – это отличные специалисты по геологоразведке, столь нужные мне на Дальнем Востоке. А его дядюшка, и мой компаньон, вовсе бесценен: единственный, с кем можно посоветоваться насчет алмазного инструмента и шлифовальных паст. А еще он единственный, чьи специалисты по тонкой шлифовке согласились обучать моих мастеровых. И один из немногих, кто достаточно правдиво отвечает на все мои вопросы о высшем свете империи. Как с таким человеком не дружить? Слава богу, что к концу этого года у нас с ним начнется совместное производство новых электролампочек, да сразу на двух заводах – хоть эту статью расходов удастся перекрыть".

Опять тонко прозвенел хрусталь, принимая в себя очередную порцию ликера, и снова оказалось в руках письмо Лазорева – а его просьба о дополнительном финансировании перекочевала в ежедневник князя.

"Что там дальше, надеюсь без сюрпризов? Подружился с Хатебуром, главным инженером З.И.Г. Ну, это было ожидаемо, два фанатика не могли не найти общий язык. Предложения о сотрудничестве с Швейцарской промышленной компанией? Даже и не предложения, а намеки на них? И это тоже ожидаемо, хотя и неприятно. Что же, запомним, и отомстим аналогичным образом, хе-хе. А в целом все хорошо, скоро вернусь, не терпится приступить, и так далее. А уж как мне не терпится, дорогой мой Аркадий Никитич, получить с Коврово хоть какую-нибудь продукцию! Впрочем, о чем это я – там же скоро начнут массово клепать кинокамеры и кинопроекторы! Ну что же, пусть маленький, но почин".

Все папки и укладки на столе улеглись ровной стопкой, все – кроме тех самых, с непонятными надписями. Открыв первую, Александр бегло пробежался по содержимому взглядом и задумался. Месяца три назад он выбрал время и еще раз навестил славное своими традициями и семейной преемственностью заведение Ганса Хотингера. Немножко поговорил с управляющим, немножко попил дорогого вина… И немножко открыл два анонимных трастовых фонда, на счета которых сбросил кое-какие деньги и все свои акции иностранных компаний. О чем не знаешь, того нельзя отобрать – не так ли? В Шаффхаузенкантональбанке так же появился новый именной счет, на который медленно, но очень верно стали "переезжать" все рентные выплаты, принимаемые доселе Русско-Азиатским банком – кроме тех, что имели российское происхождение. Последних же как раз и получалось двести тысяч. В год. Тоже, знаете ли, немало, причем по самым взыскательным меркам – но, вместе с тем, на фоне некоторых фамилий, ничего особо выдающегося. Те же Юсуповы со своих владений и предприятий получали годовой ренты на полтора миллиона, тратили из нее тысяч семьсот-восемьсот – и все считали это вполне нормальным. Одновременно, завидуя такому достатку всеми фибрами души.

"Недаром к Зинаиде Николаевне принцы да герцоги сватались – красивая, богатая, утонченная… Правда, вдобавок еще и умная, но это, по всей видимости, готовы были терпеть. Так, что-то я отвлекся!".

Вообще, касательно своих капиталов Александр как-то даже неожиданно для самого себя впал в тяжелейшую паранойю – ну вот не верилось ему, что его состояние и заводы не мозолят кому-то жадные глаза, и все тут. Молодые и старые великие князья, разнообразные группировки при дворе, банкиры (кои, как известно, даже во сне ищут дополнительную прибыль), промышленные и аристократические кланы, англичане, французы… В глазах последних двух категорий он вообще давнишний и последовательный "германофил", то есть разорить такого сам бог велел. Тем более велел, что он имеет наглость производить станки и прочую высокотехнологичную продукцию, а делиться паями и акциями своих предприятий не хочет категорически. Про оружие вообще не стоит упоминать – не только производит, а еще и удачно его продает, закрывая тем самым остальным выгодные рынки сбыта. Слишком скрытен, слишком нелюдим, слишком независим… Слишком богат! Всего слишком у князя Агренева.

"Нуте-с, посмотрим на свои последние приобретения. Франция! Пятнадцать процентов компании Мишлен – маловато, конечно. Но если добавить к ним те двадцать пять, что я вполне легально, и ни разу не анонимно вытряс с них за свои лицензии, то смотрится очень даже ничего. Придет время – будет кому завод строить в империи, по производству автомобильных шин. А то все немцы да немцы кругом, нехорошо… Так, плюс двадцать процентиков акций в компании Эру – алюминий вещь такая, нужна всегда. Швейцария: восемь процентов компании Анри Нестле – вот жмот несчастный, ну прямо как я. Ведь мог бы и больше продать, мог! Но не захотел. А вот Юлиус Магги молодец, не пожалел для меня… Четырнадцати процентов. С возможностью последующего наращивания пакета акций – я же говорю, молодец! Ну что же, молочные смеси для младенчиков, сгущенное молоко и сливки, а так же быстрорастворимые супы и куриные кубики на перерабатывающих центрах будем делать строго по швейцарской технологии. По ней же будем ваять кое-какую электротехнику – четверть сотни процентов акций компании Браун и Бовери это практически гарантируют. Интересно, а кто такие эти господа? Хм, а отзывы хорошие…".

Вновь булькнула бутылка.

"Что у меня по Америке, вернее по Кока-Коле? Ай маладца Хотингер, ай джигит! Вернее его клерки. Опять-таки пятнадцать процентов акций компании по производству шипучей отравы. Впрочем, пока она вроде ничего так на вкус, но это только пока. Семнадцать процентов в компании "Ровер" – вот, теперь в выпускаемых ими велосипедах мне принадлежит, как минимум, одно колесо. А со временем будут принадлежать оба, вместе с рулем и седушкой – а большего мне и не надо, хе-хе, я ведь очень скромный. В химическую промышленность пока залезть не удалось, а жаль".

Вот в оружейную все же получилось – сэр Элифалет третий Ремингтон сам инициативно вышел на Александра, и предложил опять-таки пятнадцать процентов акций за генлицензию на выпуск пистолетов, "помповушек" и прочей оружейной продукции Р.О.К. Еще к акциям предлагались очень недурственные рентные отчисления, так что не долго думая, русский промышленник согласился. А компания Смита и Вессона до сих пор "жевала сопли", по всей видимости, отчаянно надеясь на чудо. Вроде одномоментного разорения всех конкурентов, причем как в Старом, так и в Новом свете.

"Ну и маленькая изюминка – пять процентов акций чаеторгового дома Высоцкого, полученные "Трастовым фондом Б" в обмен на патент. Все эти чайные пакетики из бумаги – треугольнички, подушечки, с веревочками и без, в коробочках и прочей таре. Такая мелочь, а сколько денег стоит, просто удивительно!".

Князь завел руки за голову, сладко потянулся, и совсем было собрался зевнуть. Рабочий день закончен, ликера в бутылке на самом донышке, можно с чистой совестью отправляться домой, в сауну. Под ласковые и умелые руки Натальи… Увы, зевнуть так и не удалось, помешал настойчивый стук.

– Войдите.

В приоткрытую дверь просочился старший охранной смены.

– Александр Яковлевич, к вам фельдъегерь, с пакетом. Пускать? Слушаюсь.

Громыхая начищенными сапожищами по буковому паркету, в освободившийся проем строевым шагом прошествовал старый знакомец. В отменно сидящей форме государственного курьера, с легкой сединой в усах и бакенбардах, и тенью улыбки на лице. Как-никак уже больше дюжины раз встречались! И каждый раз "почтальона" закармливали и запаивали всякими вкусностями до состояния полного нестояния – а фельдъегеря, они народ такой, добро и ласку помнят. Кхм. Хоть и находятся круглосуточно на государевой службе, суровые и неподкупные.

– Ваше сиятельство, прошу принять и расписаться в получении!

"Никак Мишка Александрович решил в гости заглянуть? Нет, его мама в гости зовет. А-фи-геть!".

***

Многие люди мечтали хотя бы издали увидеть Ее императорское величество Марию Федоровну, многие – и некоторым это удавалось. Супруга императора всегда была милостива к своим подданным, особенно выделяя тех, кто не жалел денег и сил на благотворительность – для столь достойных личностей у нее всегда находилось и время, и толика внимания, и приветливая улыбка. Так же большие шансы на личную аудиенцию были у тех, кто по каким-либо причинам смог ее заинтересовать. Ну и подал соответствующее прошение, разумеется. Князь Агренев был замечен и в первом, и втором, и не забыл сделать третье – и в данный момент как раз, повинуясь легкому жесту, усаживался напротив своей императрицы. Плавные движения, отменный вкус в одежде, спокойный взгляд без малейших признаков верноподданнического трепета… И полное отсутствие бороды, или хотя бы усов на лице. Слухи о сестрорецком затворнике частично подтверждались прямо на глазах. Внешность юноши, речи и манеры зрелого мужчины – так, кажется, говорила графиня Сумарокова-Эльстон?

– Я слушаю вас, князь.

– Ваше величество. Дело, заставившее меня просить аудиенции, сколь важное, столь и необычное, и надежды на его скорейшее разрешение связаны исключительно с вами.

Сохраняя на лице благожелательное выражение, венценосная красавица все же позволила себе немного поморщиться. Про себя, так сказать. Очередной проситель, фи!

– Не так давно, посетив одну из аптек на Невском проспекте, я совершенно случайно обнаружил в ней вот это… Гм, лекарство.

Молодой аристократ легким жестом поставил перед собой маленький пузырек с белым порошком.

– Это кокаин. Человек, длительно употребляющий подобное средство, становится своего рода сумасшедшим – на него можно влиять в дурную сторону, легко внушать разного рода идеи и так далее.

Какого рода идеи можно внушить слабовольному человеку, было вполне понятно. Тем более понятно, что Дагмара своими глазами видела, как умирал от взрыва бомбы ее тесть, император Александр Второй. Тем временем, рядом с первым пузырьком появился его брат-близнец, только порошок был не белый, а желтовато-бурый.

– Героин. При регулярном употреблении возникает сильная зависимость, вылечить которую практически невозможно. Его предшественником – опиумом, на востоке пользовались и пользуются для подготовки убийц. В САСШ, Англии и прочих странах столь целебный препарат пользуется хорошим спросом, а вот в Германии его скоро запретят… Свободно продавать. В Российской же империи этой отравой повсеместно лечат детей. От кашля.

Князь недолго помолчал.

– В аптеке, что я посетил, был еще ряд лекарств, весьма сходного действия, например – морфий. Купить их мог любой. Как и применить в недобрых целях. Запрет на свободную продажу подобных препаратов и усиление надзора за аптекарским делом было бы настоящим благом для всех подданных Вашего императорского величества!

Императрица поглядела на две безобидных стекляшки так, словно перед ней на столе разлеглась королевская кобра. И с нарастающим интересом на молодого аристократа – а Зинаида Николаевна не преувеличивала, князь действительно очень интересная личность! Занятно. А откуда он так хорошо разбирается в наркотиках?.. Хотя чего уж, при его-то дружбе с Менделеевым. Странно только, что с таким прошением он обратился именно к ней, а не в соответствующее ведомство.

– Попытайся я действовать обычным порядком, решение этого вопроса затянется на неопределенный срок. Вам же, ваше императорское величество, достаточно проявить интерес, и все устроится в лучшем виде.

Намек на венценосного супруга был достаточно ясный. Вот только любимый супруг, являясь истинным самодержцем, не подпускал императрицу ни к политике, ни к реальной власти. Ее предел – управление Ведомством учреждений императрицы Марии, и то, скорее представительские обязанности, чем реальное ведение дел. Так что разговор мог принести как положительный результат, так и не принести вообще ничего…

– Я подумаю, что можно сделать.

Аристократ встал и коротко поклонился, показывая, сколь важен для него этот вопрос.

– Благодарю вас, ваше императорское величество. С вашего позволения, я осмелюсь перейти ко второй причине, заставившей просить вас об аудиенции. Достаточно скоро я планирую начать производство забавной новинки, под названием синематограф. Суть ее в том, что…

Хозяйка Аничкового дворца (в коем, собственно, и проходила столь интересная встреча), благожелательно кивала, поощряя князя к дальнейшим словам. Кивала, а думала совершенно о другом. Название это – синематограф, она уже слышала, причем неоднократно, от младшего сына. Мишкин ей все уши прожужжал, рассказывая, какая это удивительная вещь, и между прочим, обещал не позднее чем через три недели устроить показ собственными силами – вот только его друг Александэр сделает для него какой-то там проектор и снимет ролики. Какие ролики?! Впрочем, неважно – а важным было то влияние, что как-то незаметно стал оказывать на сына толком неизвестный ей князь. После своих поездок в Сестрорецк Михаил возвращался неизменно довольный, слегка возбужденный и безмерно счастливый – и через раз упоминал князя Агренева. Стал менее застенчивым, более общительным, и что самое удивительное – заинтересовался учебой. География, история, естественные науки… Учителя говорят, что он задает такие вопросы, что не сразу и ответ подберешь. Неожиданный интерес к военному делу, к современному оружию, к гимнастике – все это тоже возникло после его поездок в Сестрорецк.

– В связи с этим было бы весьма хорошо устроить новый налог на подобные развлечения, который и пускать на нужды вашего Ведомства. Ваше величество?

Слегка задумавшаяся Дагмара перевела взгляд со своих рук на князя, взглянула на фрейлину, недвижимым изваянием застывшую в своем кресле, и поинтересовалась – правда совсем не о том, о чем только что рассказывал посетитель.

– Мне говорили, вы собираетесь открыть несколько ремесленных училищ?

– Совершенно верно, ваше величество.

– Сколько всего?

– Три десятка, ваше величество, совместно с Юрием Степановичем Нечаевым-Мальцевым. Два уже открыто, еще три откроем в первых числах лета, остальные как получится.

– Похвально, весьма похвально.

Императрица слегка рассеяно улыбнулась, обдумывая дальнейший разговор.

– В числе прочего, мне говорили, что вы открываете какое-то особое училище. В чем его отличие от остальных?

– В него будут принимать как мальчиков, так и девочек, ваше величество.

Князь отвечал так, будто бы находился не в высочайшем присутствии, а беседовал с хорошо знакомой дамой – причем дама эта была красивой и очень умной. Каждое слово, каждый жест давали это понять – и при этом были исполнены должного почтения к августейшей особе. Это было… Необычно.

– И учить фармакологии и аптекарскому делу.

– Ах вот оно что, вы хотите открыть собственное производство!

Хотя муж и не пускал Дагмару во власть, кое-какие виды деятельности ей все же были открыты. Оказать протекцию одной фирме, немного помочь другой, "разгневаться" на третью. Одним словом, коммерция была ей не чужда. Разумеется, ничего серьезного, всего лишь мелочь на булавки – а заодно слегка развеять скуку.

– А ваши друзья из Рейха не будут против?

– У меня нет там друзей, ваше величество.

Легкий поворот головы, повелительный взгляд – и фрейлина исчезла за дверью.

– Многие считают, князь, что вы в большой степени симпатизируете Германии. Разве это не так?

– Они ошибаются, ваше величество. Я в равной степени не люблю и немцев, и англичан, и французов.

Сказать, что императрица была удивлена – значит, вообще ничего не сказать. Человек, которого все без исключения считают завзятым германофилом, только что признался в обратном, причем, судя по всему, сказал ей истинную правду…

– Вот как. А как же ваша дружба с… Германскими промышленными кругами?

– Скорее, хорошие деловые отношения. К моему большому сожалению, довольно скоро они испортятся.

– Отчего же?

Молодой аристократ шевельнулся в кресле, устраиваясь поудобнее – и это тоже не осталось незамеченным Дагмарой. Обычно, при первой аудиенции просители чувствовали себя несколько скованно, говорили односложно, избегали смотреть в глаза… Но, похоже, слово – "обычный", к князю Агреневу не подходило категорически. Мало того, что он свободно отвечал на вопросы и абсолютно не смущался того факта, что беседует с императрицей, так еще и тема беседы все дальше и дальше уходила от первоначальной, становясь при этом все интересней и интересней.

– Ваше величество разумеется знает, что некоторые виды производства в империи находятся целиком и полностью в руках подданных Второго рейха. Например – электротехника, химическое производство, фармакология. И еще ряд других. Находя это неприемлемым, я заложил несколько заводов соответствующей направленности. И тем самым вызвал серьезное недовольство вышеупомянутой мною публики. По правде говоря, мне даже приходила в голову мысль, что я несколько переоценил свои силы – у германской промышленности в империи большая поддержка, в то время как я полностью лишен оной.

Императрица в который раз задумалась, совершенно машинально перебирая жемчужные бусины на своей изящной шее. Немцев она не любила давно и прочно – в свое время, датской принцессе Марии Софии Фредерике Дагмаре очень хорошо объяснили, сколь много лишений претерпела ее маленькая родина от злобных тевтонов. Насолить им, и одновременно помочь своей новой родине – заманчивая мысль, ее определенно стоит обдумать!

– И какой же образ действий вы собираетесь предпринять?

– Заводы в любом случае будут отстроены и начнут работать. Но… Мне бы не помешал хороший компаньон, в этом, и еще нескольких моих начинаниях.

Датская принцесса, ставшая русской императрицей, внутренне собралась – разговор становился ОЧЕНЬ интересным. Разумеется, она наводила справки об молодом аристократе, столь внезапно подружившемся с ее сыном – и ей несколько раз говорили, что молодой Агренев никого не пускает в свое дело. Вообще никого. И вот такой намек! Даже не намек, а вполне конкретное предложение.

– К моему глубочайшему сожалению, великий князь Михаил Александрович еще слишком… Далек от подобных вопросов. Но я все же льщу себя надеждой, что когда-нибудь буду удостоен такой чести.

Взгляд и тончайшие оттенки в голосе сестрорецкого фабриканта говорили Дагмаре все, что так и осталось непроизнесенным: в качестве своего компаньона князь видит только саму императрицу, или ее младшего сына. Кого иного за такую наглость ждало бы очень много неприятностей… Но не в этот раз. Позлить этих гадких немцев, и получить от этого несомненную пользу! Тут есть, над чем задуматься. Но торопиться не стоит – необходимо все взвесить, поговорить с кое-какими людьми, прощупать почву. Опять же, доподлинно узнать состояние собственных финансов – ведь чем больше вложишь, тем больше будет отдача.

– Михаил весьма лестно отзывался о вас, князь.

Встав и протянув руку для поцелуя, императрица разом сделала четыре вещи: во-первых, она ясно дала понять, что аудиенция закончена. Во-вторых, в ее взгляде недавний собеседник отчетливо прочитал, что она обязательно подумает над его предложением. Протянутая рука засвидетельствовала ее благосклонность к молодому аристократу. Ну, и, в-четвертых, короткой фразой она дала понять, что не возражает и против дальнейшего общения своего сына с князем.

Оставшись в тишине и почти полном одиночестве (после ухода просителя на свое место вернулась фрейлина) первая дама империи глубоко задумалась. О князе Агреневе. Несмотря на некоторые странности, впечатление от встречи с ним были самые благоприятные. Серьезный, спокойный, не по годам прагматичный – такие достоинства редко можно встретить, особенно в столь юном возрасте. Ее собственный старший сын примерно в тех же годах, но на уме у него только лошади, балерины, охота и светская жизнь. Н-да, сын. Никса наследник, и этим все сказано, Жорж всерьез увлечен флотом – по всей видимости, он пойдет по стопам дяди Алексиса. Мишкин… Ее младшенький. Все учителя и воспитатели отмечают живой ум, несомненную сообразительность и живость характера. Любимчик отца и вечный озорник – но только с братьями и сестрами, остальных он стеснялся. До недавнего времени. Ее мальчик растет, и если выберет военную стезю, то со временем вполне сможет заменить собой дядю Ники, весьма популярного в армии. Или другого своего дядю, Владимира Александровича – тогда гвардия будет в надежных руках, а сам он станет надежной опорой старшему брату. В любом случае, что бы Мишкин не выбрал – такие друзья, как князь Агренев, будут ему весьма полезны. Богатые, равнодушные к политике и придворным интригам, да к тому же имеющие немалый вес в обществе. Определенно полезны!

– Государыня?.

Фрейлина присела в почтительном реверансе, напоминая, что за дверями томится в ожидании очередной счастливчик, удостоенный ее личной аудиенции.

– Проси!

Глава 9

По весеннему полю, с редкими кустиками ярко зеленой травы, медленно передвигалось диво дивное, чудо чудное. Время от времени оно останавливалось, ловко разворачивалось, или просто изменяло свой ход – со скорости бодро передвигающегося человека до скорости человека кое-как ползущего. Пыхтели и шипели в унисон сразу два паровых двигателя, мерно чавкали по сырой земле бесконечные стальные ленты узких гусениц, поскрипывала кабина, сбитая из досок и обшитая снаружи жестью…

– Господи, ну и убожество!

– Как?! Прошу прощения, ваше сиятельство, я не расслышал?

– Я сказал, Федор Абрамович, что вижу перед собой прекрасный образец современной техники.

Изобретатель, конструктор и владелец "особого самодвижущегося вагона с бесконечными рельсами" неуверенно повел плечами и отступил от аристократа на шаг назад. Тот его попросту пугал – своим поведением, своими словами, властным напором и столь явно проявляемым дружелюбием.

– Ну что же, я увидел достаточно. Вернемся на завод?

– Как прикажете, ваше сиятельство.

Еще вчера Федор Блинов клепал на арендованном заводике пожарные насосы и кое-какую сельскохозяйственную мелочь, и даже думать не мог, что детище всей его жизни хоть кого-то заинтересует. Надеяться, конечно, не переставал, но ведь надежда – она всегда умирает последней… На все его обращения и попытки заинтересовать высокое чиновничество и купцов, следовали вежливые улыбки, глупые вопросы и разнообразные словеса, призванные всего лишь скрасить отказ – никто не хотел вкладываться в непонятную штуку. То есть очень даже понятную (экая диковина, сухопутный пароход!), вот только никому не нужную. Зачем покупать самодвижущуюся железяку, если легко и просто можно нанять хоть тыщщу крестьян с телегами? Сколько он порогов оббил, сколько речей произнес! Даже на Саратовской выставке три года назад показывал, надеясь на интерес со стороны деловых людей. Всех достижений – серебряная медаль и кое-какая известность. Как производителя хороших пожарных насосов! Это ли не усмешка судьбы? Тем более обидная, что точно такую же медаль получил один из помещиков. За образцовое мочало и рогожку! Эх!.. Так все и шло, не предвещая ничего неожиданного – утром и днем работа для денег, вечером работа для души, над самобеглым вагоном. Пока внезапно не нагрянул гость незваный.

– Скажите, Федор Абрамович, каково максимальное тяговое усилие вашей… Платформы?

– Семьдесят пять пудов. Спокойно тянет по три плуга за раз, ваше сиятельство – конечно, если это плуги моей выделки.

– То есть тонна двести. Неплохо, даже более того – великолепно.

Дальнейший путь до завода "Благословление" прошел в полнейшей тишине: хозяин думал над своим, а сиятельный князь без особого интереса разглядывал унылый (в апреле месяце красот на полях как-то маловато) пейзаж. Сам завод его особого интереса тоже не вызвал, хотя он и походил в единственном цехе, ожидая приотставших помощников механика-заводчика. А вот конторка, в которую его пригласили, понравилась – своими стенами, а еще вернее чертежами, развешанными в два, а кое-где так даже и в три слоя.

– Итак, господа!

"Господа", в составе самого Блинова, его ближайшего помощника Якова Мамина и сына Порфирия, невольно переглянулись, выискивая тех, к кому это так князь обращался. Их и сударями-то редко величали…

– Прежде чем мы предметно поговорим о дальнейшем нашем сотрудничестве, необходимо решить ряд мелких вопросов. Первое: во сколько вы оцениваете свой привелей, Федор Абрамович?

Блинов ответил без долгих раздумий – он уже давно высчитал с точностью до копейки ту сумму, которой ему хватит на организацию самостоятельного производства своих самоходов. Вот только давать такие деньжищи ему никто не торопился, увы.

– Тридцать пять тысяч рублей, ваше сиятельство.