Текст книги "Александр Агренев. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 74 страниц)

– Пшел! Да молча, а то не удержусь. Твое счастье, мурло, что командир отсутствует.

Проводив своего гостя до ворот, на глазах у изумленных охранников главный фабричный инспектор попрощался со своим спутником хорошо поставленным пинком. Увидев, что нечаянно замарал костистый зад юриста отчетливым отпечатком своей обуви, господин Долгин тут же попытался загладить неловкость, самым что ни на есть дружелюбным тоном пригласив «летуна» заходить еще. И желательно не в одиночестве, а с хорошей компанией, состоящей из владельцев «Илис-Блитц». Отвлекся на подскочившего к нему подчиненного, принял у того имущество юриста и довольно заметил:

– Бог ты мой, да вы едва не забыли свой портфель!

Последнее слово Григорий произнес с коротким и энергичным выдохом, а спустя мгновение кожаная сумка с документами врезалась в загривок только-только утвердившегося на ногах и изрядно ошеломленного таким галантным обхождением поверенного. Пришлось инспектору извиняться опять, пока жертва его неуклюжести ворочалась в слякотной грязи подъездной дороги.

– Ох, простите, я так неловок. Вы не ушиблись? Может, мне подойти? Ну нет так нет, всего наилучшего.

И, уже обращаясь к охране, уточнил на всякий случай:

– Службу несем как обычно, без перегибов. Понятно?

Выслушав дружное рявканье, в котором при некотором везении и воображении можно было разобрать: «Так точно!» – начальство огляделось напоследок еще раз и успокоенно направилось к фабричной столовой. Эта сторона его многочисленных обязанностей (то есть периодически снимать пробу со стряпни поварих) вспомнилась как нельзя вовремя, и, кстати, такая «нагрузка» Григория совершенно не тяготила. Как, впрочем, и регулярные проверки фабричного уложения об охране труда в ткацко-швейном цеху, так как после них у инспектора неизменно поднималось настроение. Причем иногда так явно, что приходилось поворачиваться к персоналу спиной и думать на отвлеченные темы, попутно ощущая затылком откровенно-зазывающие взгляды некоторых красавиц, из тех, кто побойчее и попроще (да и практичнее, чего греха таить) нравом. Имелись среди мастериц залповой стрельбы глазами и такие, кто были очень даже не прочь немного покрутить «лубофф» с таким видным мужчинкой (раз уж сам князь к ним не заходит) – особенно ежели без заметных через девять месяцев последствий. И с приятственными девичьему сердцу знаками внимания в виде различных подарков. Вспомнив об одной такой, Григорий залихватски крякнул, подкрутил кончики усов на положенный угол и решил, что вечерний обход нынче он начнет с ткачих.

Было забавно наблюдать за группой офицеров, всеми силами показывающих окружающим, как им совсем-совсем не холодно и что они ни разу не задубели на пронизывающем апрельском ветерке. Благородная синева их лиц и покрасневшие уши с носами прекрасно оттеняли весь блеск и великолепие парадно-выходных мундиров лейб-гвардии – с обилием золотого цвета в аксельбантах, эполетах и вышивке, наличием обязательной к ношению шашки у левого бедра и отполированных до серебристо-матового блеска сапог. Вообще-то полагалось прикрыть всю эту красоту пусть и не такой красивой, зато теплой шинелью, но гвардейский форс был превыше всего, а следовательно, приходилось демонстрировать несгибаемую волю и воистину железное здоровье.

«Первые российские «моржи», как я теперь понимаю, вышли из тесных рядов гвардии. Ага! Еще один не выдержал, пошел изображать из себя Чапаева. А бурка-то у вас одна, господа, так что придется ждать, пока отогреется предыдущий… хм, отморозок. И генералы тоже хороши, прямо горячие питерские парни – хоть и в шинелишке ходят, зато нараспашку. Не дай бог кто орденов на груди не заметит, это ж прямо трагедия будет общеармейского масштаба. Пиж-жоны».

Все офицеры дружно делали вид, что за их спинами ничего такого и не происходит – подумаешь, еще один их товарищ заинтересовался теплой кавалерийской буркой и решил ее померить. Видать, очень хороший покрой у вещицы оказался. Или этот самый товарищ вовсе латентный кавалерист и ностальгирует по несбывшимся мечтам. Тем временем испытания подходили к своему логическому концу: сводной роте стрелков оставалось дать еще пару-тройку общих залпов, после чего завершить показательные выступления (раз уж за ними столько народу наблюдает) стрельбой на меткость и скоростью перезарядки. Затем было запланировано подведение итогов и расширенное (за счет военного министра и профессора Чебышева) заседание Комиссии с целью окончательно определиться с победителем конкурса. Пока трудились военные, Александр тоже не скучал. К его немалому удивлению, оказалось, что он все же достаточно популярная личность в среде оружейников, даже имеет кое-какую репутацию как конструктор оружейных систем – и вследствие этого он самым стремительным образом обрастал полезными знакомствами и связями. Причем как среди практиков, наподобие автора трехлинейного винтовочного патрона полковника Роговцева, так и видных теоретиков стрелкового дела, представленных полковником фон дер Ховеном. Разумеется, все эти авторитетные деятели тем или иным образом получили приглашение – посетить при удобном случае фабрику Российской оружейной компании на предмет поглядеть и пощупать последние вариации «агрени» и боеприпасов, и вдоволь пострелять из карабина МАг. Кстати, с конкурсантом знакомились и просто так, можно сказать, что «впрок» – как с перспективным промышленником-аристократом, так что всего за один день Агренев сам не заметил, как раздал все имеющиеся при нем визитки (но футлярчик из-под них не опустел, заполнившись чужими картонками). А вот в разговоре с французским атташе князь проявил просто-таки поразительную тупость, так и не поняв ни одного из прозвучавших намеков касательно организации для атташе небольшой экскурсии по оружейным цехам. Как, впрочем, и предложений о сотрудничестве. То есть конечно же фабрикант пытался понять, не раз переспрашивал и уточнял (время от времени извиняясь за свой ужасный акцент и переходя на родную речь), но так и не смог уяснить для себя – зачем ему надо такое счастье, да еще и бесплатно. Ну то есть в счет хороших отношений с Третьей республикой. Вот если бы предложили деньги, тогда, может быть, и понял бы хоть что-то, а без финансового интереса мозг аристократа прямо-таки отказывался понимать французский язык.

– Князь Агренев?

Конкурсант отвлекся от наблюдения за доблестной лейб-гвардией и «заметил» одного из адъютантов Чагина – он уже давно следил за его извилистым путем от одного полковника к другому, с короткими остановками около генералов. Не специально, конечно, а по давнишней привычке отслеживать все перемещения вокруг себя на случай возможной угрозы.

– Чем могу служить?

Выслушав короткое сообщение от Николая Ивановича, аристократ так же коротко поблагодарил и довольно улыбнулся: «Похлопотал-таки за меня генерал».

Военный министр принял одного из конкурсантов в кабинете начальника Офицерской стрелковой школы, и принял очень неласково. Всем своим видом Петр Семенович демонстрировал невероятную занятость и беспристрастность в отношении ко всем конкурсантам. Типа – можете даже не просить ни о чем, все равно бесполезно.

– Соблаговолите изложить свое дело кратчайшим образом, у меня мало времени.

– Конечно. Я желаю отчислять определенный процент своих доходов на поддержку русского военного дела и хотел бы просить вас принять на себя управление и распоряжение этими средствами.

– ?!! Гм. Прошу вас, князь, присаживайтесь. Не могли бы вы изложить ваше дело более подробно?

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. Участвуя в конкурсе, я не мог не отметить многих затруднений у капитана Мосина, связанных именно с недостаточным финансированием его исследовательских и конструкторских работ. А ведь Сергей Иванович довольно известный оружейник и, можно сказать, находится в привилегированном положении по сравнению с другими изобретателями. Вот и пришло мне в голову – сколько же полезных изобретений военного и вполне мирного толка так и остались нереализованными из-за отсутствия совершенно ничтожных сумм!

Судя по заинтересованной мине на лице Ванновского, свободного времени у него резко добавилось – Петр Семенович внимал князю не перебивая и иногда даже благожелательно кивал, совсем забыв, что еще несколько минут назад он куда-то ужасно опаздывал.

– Ну хорошо. Но почему вы обратились с этим делом именно ко мне?

Александр недоуменно вскинул брови:

– А к кому же еще? Вы, как военный министр, знаете обо всех перспективных прожектах, можете определить, какие из них важнее. Да и организовать помощь вам будет куда как проще. Тот же капитан Мосин – если бы вы знали, ваше высокопревосходительство, как долго я уговаривал его принять мою скромную помощь! А вам для этого достаточно будет даже не приказа, а простого распоряжения.

– Хм, ну допустим. И все же это не вполне объясняет ваш выбор, князь. Возможно, вас вели еще какие-то соображения?

«Заглотил крючок Петр Семенович, ой заглотил! Торопиться не будем, пускай поглубже провалится».

– Так точно, ваше превосходительство, вопрос доверия. Я желаю перечислять определенный процент моих доходов на нужды русской армии, но я не желаю при этом заниматься еще и дальнейшим их распределением, как и прочей канцелярщиной. Отчеты, списки, разного рода ведомости – это не по мне. Следовательно, это бремя должно быть на человеке большой, можно сказать – исключительнейшей порядочности. Среди чиновников военного ведомства я таких не знаю. Возможно, вы сможете кого-либо мне порекомендовать?

«О как я перед ним прогнулся. Поймет мой намек на отсутствие отчетности по деньгам или нет? Ну же. Ну!!!»

– Действительно, вот так с ходу и не скажешь. Ну хорошо. Я поразмыслю над вашей просьбой, князь. Вы ведь должны будете явиться на оглашение результатов конкурса в Оружейный отдел? Вот там мы с вами и договорим. У вас есть ко мне еще какие-либо просьбы или же вопросы?

«Зараза осторожная. Ну ничего, сам дозреешь, все равно я конкретных сумм не называл».

– Так точно, ваше высокопревосходительство. Я желал бы получить ваше разрешение на посещение Охтинского порохового завода и на переговоры с инженером Калачевым.

– Да бог с вами, голубчик, разве на такую малость уже требуется мое дозволение?

Тем не менее Ванновский быстро набросал короткую записку и передал ее своему посетителю. Оставшись в одиночестве, он недолго о чем-то размышлял, после чего вызвал к себе адъютанта:

– Соберите сведения о князе Агреневе в самых мельчайших подробностях. И постарайтесь управиться как можно быстрее, Сергей Илларионович, крайний срок – три недели.

Все так же молча адъютант испарился, оставив своего шефа набираться сил перед заседанием Комиссии.

После двухдневных споров господа генералы разделились на два неравных лагеря. А могли бы и на три, но винтовка Нагана среди членов Комиссии уже не котировалась, особенно после оглашения небольшой статистики поломок и задержек при стрельбе. У винтовки Мосина – Агренева на пять тысяч выстрелов таковых набралось ровно девяносто, затем с небольшим разрывом и совсем немного не дотягивая до сотни шла «агрень». А вот шедевр имени бельгийского оружейника сделал серьезную заявку на рекорд – пятьсот пятьдесят семь осечек, поломок, задержек, утыкания патронов в патронник и прочих неприятных мелочей, среди которых был даже самопроизвольный выстрел. Для армейского оружия такие показатели были неприемлемыми в принципе, так что о винтовке Леона Нагана старались лишний раз не вспоминать, чтобы не расстраиваться самим и не расстраивать его высокопревосходительство Петра Семеновича ибн Ванновского – все прекрасно помнили, как тепло он принимал иностранного фабриканта. Внимательно выслушав мнения «испытателей» от трех гвардейских и самарского полков и подсчитав итоги небольшого голосования, высокая и очень представительная Комиссия по выработке малокалиберного ружья и вовсе молчаливо «позабыла» о третьем конкурсанте. Но легче им от этого не стало, так как проблема выбора никуда не делась. Нелегкого выбора, между прочим. Винтовка «агрень» была наиболее скорострельной, легкой, удобной, вполне надежной, хотя и несколько уступала в последнем своей сопернице. Зато превосходила ее в стоимости – и это было главным недостатком. По этому параметру МАг была просто вне конкуренции, как и по технологичности производства, а также по простоте освоения солдатами (в большинстве своем вчерашними крестьянами). Опять же более удобная для штыкового боя. Короче, мнения разделились, и никто не хотел уступать, тем более что военный министр так и не обозначил свою позицию, предпочитая играть роль беспристрастного судьи-арбитра. Наконец, к вечеру третьего дня, когда господа генералы по пятому кругу начали обсуждать одно и то же, Ванновский предложил компромисс. Собрав всех, кто только был причастен к конкурсу на новую винтовку, его высокопревосходительство объявил, что всего за каких-то полмесяца подготовит всеподданнейший и очень подробный доклад о результатах конкурса, после чего незамедлительно представит его на рассмотрение своему непосредственному начальнику.

– Ну а там – на благоусмотрение государя-императора. Сейчас же я хочу выразить признательность и благодарность за все прозвучавшие предложения и уверить, что все мнения членов Комиссии будут отражены в итоговом докладе.

«Н-да, эта бодяга надолго. Две недели он будет бумагу марать, недельку ее будут высочайше читать и прикидывать, какой из вариантов лучше. Да, примерно месяц у меня есть, успею и Калачева посетить на пороховом заводе, и с Менделеевым познакомиться, и на фабрику заскочить».

Констатировав, что несогласных нет (а иного и не ожидалось), Петр Семенович сухо поблагодарил всех за проявленный трудовой героизм и, прихватив с собой гвардейских полковников, уже через два часа отбыл в столичные выси. Следом за ним засобиралось и остальное чиновничество в погонах, так что уже к сумеркам Офицерская стрелковая школа практически опустела. Князь же решил не торопиться и переночевать в хорошо знакомом месте, а вот с утра и с новыми силами посетить Охту.

«Скачу, как блоха, все сам да сам. С другой стороны, а кому я могу это доверить? Греве не потянет, у Лунева и так дел по горло, Гриша уговаривать умеет, но специализируется на контрабандистах и подобной им публике. А больше вроде и некому. Э-хе-хе, бедный я, несчастный буржуй. Сколько на меня народу трудится, а поэксплуатировать толком и некого».

Глава 13

Отложив в сторону газету, где в очень осторожных выражениях описывалась приключившаяся в Японии с цесаревичем Николаем Александровичем «мелкая» неприятность[24] в виде легкого удара саблей по голове, Александр откинулся на полку-диванчик. Поглядел за окно своего купе в подступающий сумрак теплой майской ночи. Ничего не высмотрел и с легким вздохом закрыл глаза, в очередной раз прокручивая в памяти недавнюю беседу с Менделеевым.

«А все же жаль, что этот полицейский косоруким оказался. Не в лоб надо было целить, а разок по шее пластануть – сколько бы пользы для империи приключилось! Ладно, не вышло так, ну и черт с ними обоими. Зато у меня все получилось! Какие в России трудноуговариваемые ученые попадаются, ну просто ужас – прямо семь потов сошло, пока убедил Дмитрия свет-Ивановича взять патент на свой пироколлодий. Да и то все вылилось в банальную бартерную сделку».

Он вспомнил сам процесс уговаривания и фыркнул. Чтобы не выдумывать правдоподобные объяснения своим так внезапно прорезавшимся талантам в химии, он выдал еще более правдоподобную ложь о своей коммерческой разведке – дескать, приносят иногда кой-чего в клювике, да не всегда понятно, что именно и насколько это может быть полезно. Такое заявление было принято вполне благосклонно (Менделеев и сам не так давно занимался во Франции похожим делом), как и короткое рекомендательное письмо от Калачева. Ознакомившись с его содержимым, профессор заинтересовался и стал выяснять, что конкретно князю Агреневу от него надобно, – и чем больше тот говорил о своих нуждах, тем дружелюбнее становился хозяин небольшой квартирки на Васильевском острове.

– Должен заметить, князь, у вас очень широкий круг интересов. Да-с… Я еще могу понять вашу заинтересованность в моем порохе и организации производства тринитротолуола – слухи о некоей Сестрорецкой оружейной фабрике добрались и до меня, правда, касались они в большей степени вашей стали. С очень замечательными и полезными для химической промышленности свойствами, кстати. Но вот ваши вопросы насчет остального – вы и вправду хотите всем этим заниматься или же вами движет обычное любопытство?

Уверив своего собеседника в крайней серьезности намерений, Александр совершенно неожиданно узнал, что разговаривает не только с всемирно известным ученым, но еще и с живым и очень подробным справочником на тему – кто есть кто в ученом мире Российской империи (впрочем, и за ее пределами тоже). На любой вопрос фабриканта Менделеев практически без задержки давал совет, при этом звучали не только имена будущих сотрудников князя, но и их адреса, небольшие характеристики и еще куча попутной информации. К примеру, только Александр поинтересовался насчет производства фенолформальдегидных смол – уже через пять минут после своего вопроса фабрикант точно знал, как звать-величать нужного ему химика, как далеко он продвинулся в своих исследованиях, чем его можно заинтересовать (разумеется, деньгами и возможностью дальнейших исследований) и даже его семейное положение. Исписав свой верный блокнот до последней странички, гость потихоньку перевел разговор на самого хозяина и его пироколлодий. И впервые за всю беседу столкнулся с непониманием. Дмитрий Иванович не то что не желал брать патент, он даже не задумывался о такой возможности, искренне считая, что раз уж он работает по заказу военного ведомства, то все права на рецептуру и технологию изготовления автоматом принадлежат этому самому ведомству. Мысль в чем-то, может, и правильная, но в российском государстве ее военные чиновники привыкли покупать новинки за границей, не считая своих изобретателей годными на что-то стоящее. И не только военные – Мальцев как-то рассказал своему юному другу, с чего начался закат его империи. С того, что правительство кинуло клич крупным промышленникам, предлагая большой контракт на изготовление целой серии паровозов и вагонов. Сергей Иванович согласился и даже получил некие устные гарантии. Но пока он готовил свои заводы к крупным заказам, расширял и обновлял станочный парк, новый главноуправляющий путей сообщения граф Бобринский решил, что заказывать паровозы в России глупо, и разместил весь заказ на заводах Германии и Англии. А у Мальцева, который вложил два миллиона рублей только в модернизацию заводов, начались первые неприятности, которые затем и привели его к потере всего, чем тот жил последние сорок лет. Перепробовав все возможные аргументы и уже начиная отчаиваться, фабрикант решил испробовать последнее оставшееся у него средство – прямой подкуп ученого. Не деньгами, конечно, а знаниями и возможностью научной работы.

– Дмитрий Иванович, как вы смотрите на то, чтобы заключить со мной небольшое соглашение?

– Н-да? И о чем же, позвольте полюбопытствовать?

– О сотрудничестве, конечно. Дело в том, что совершенно случайно мне доставили некие сведения, очень надежные и из проверенного источника. Суть же их в том, что в САСШ один химик по фамилии Габер разработал процесс синтеза аммиака прямо из атмосферного азота.

– О?! Сведения верные?

– Да. К сожалению, этот процесс был не до конца отработан и, одним словом, этот химик трагически погиб, как и все его записи. Почти все – общее описание у меня есть, и я уверен, такому эксперту, как вы, их будет вполне достаточно.

– Так-так, звучит интригующе. Скажите, Александр Яковлевич, а вы меня не мистифицируете? Об успехе такого уровня я бы непременно знал. Да и не только я, весь научный мир тоже.

– Что вы, разве я посмел бы так глупо шутить. Впрочем, все это вы сможете проверить сами, и не только это – мои сотрудники отслеживают еще несколько очень перспективных исследований.

Окончательно растаяло суровое и недоверчивое (как и полагается известному химику-практику) сердце профессора после небольшого пожелания фабриканта – исполняя скромные пожелания и еще более скромные просьбы оружейного магната, по возможности использовать отечественное сырье. Сам того не зная, молодой человек угодил прямо в яблочко и сломил тем самым последние сомнения старого ученого, убедив-таки его запатентовать рецептуру и все прочее, связанное с пироколлодием. Вернее, не так. Теперь помимо капитана Мосина компания РОК представляла интересы и господина Менделеева, обеспечивая того не только по юридической части, но всем, что только потребуется для плодотворной работы. А ее предстояло много – достигнув таких впечатляющих результатов всего за один вечер, князь потерял последний стыд и вывалил на химика столь большой ворох заказов, что у того непроизвольно округлились глаза. Пользуясь тем, что профессор находился в легком ошеломлении от проявленного молодым собеседником напора, фабрикант быстро подсунул под список своих пожеланий сложенный вдвое чек как обеспечение будущих исследований и поспешил откланяться, твердо пообещав напоследок, что вскоре передаст уважаемому Дмитрию Ивановичу все материалы о синтезе аммиака.

«Ага, вот только нарисую их и сразу передам. Черт, придется как-то выкручиваться…»

Специалист по прецизионным станкам, господин Лазорев еле вытерпел, пока его сопровождавший скроется за углом фабричной управы, и опасливо покачал головой, одновременно здороваясь с давнишним приятелем.

– Ну и порядки тут у вас, Иммануил Викторович! Прямо не завод, а монетный двор какой-то, охрана на каждом шагу.

– Да? А я уже как-то привык и просто не обращаю на это внимание. На самом деле это очень разумный подход к организации работы на предприятии, дорогой мой Аркадий Никитич: никаких тебе посторонних, все заняты своим делом. Кстати, пока его сиятельство занят с инженерами Тиссена, у нас есть немного свободного времени. Не желаете ли развлечься небольшой экскурсией по моему хозяйству?

– С превеликим удовольствием, Иммануил Викторович. Признаюсь честно, ваши письма пробудили во мне определенные надежды, а также разожгли немалое любопытство. Вы и вправду ведете дюжину новых разработок одновременно?

Герт непритворно (ну почти, все же некоторая доля сурового мужского кокетства присутствовала) закручинился:

– Если бы дюжину! Пожалуй, все две, ежели не больше. Мне пришлось изрядно освежить знания по пневмосистемам и гидравлике, чтобы только понять, с чего начинать некоторые прожекты. Да-с. Так, ну на обычном производстве ничего нового вы не увидите, а вот на опытно-экспериментальном, пожалуй, мне все же найдется чем вас удивить.

Не замедляя шага, он махнул перед охранником чем-то вроде небольшой кожаной визитницы в раскрытом виде и провел гостя в первый из своих цехов. Первое, что бросилось в глаза давнему приятелю Герта, – почти больничная чистота и порядок, царившие на рабочих местах, а также обилие света. Затем его внимание привлекла группа мастеровых, самым натуральным образом водившая хороводы вокруг непонятной конструкции, закрепленной на… стенде?

– Вот здесь у нас, так сказать, работа по заявкам инженера Луцкого.

– А что именно?

– Двигатель на жидком топливе. Если я все правильно помню, то Борис Григорьевич пытается приспособить его под отходы производства керосина – бензин или мазут. А может все же керосин, только дурного качества. Признаться, я в такие тонкости особо не вникал, своих забот хватает. Вон там, за перегородкой, еще полдюжины разных механизмов собирают и испытывают, и все они изготовлены по чертежам Луцкого.

– Хм, это любопытно. Скажите, Иммануил Викторович, а вон те слесаря, чем это они у вас заняты?

Картина действительно была интересной: на первый взгляд казалось, что двое мастеровых решили вспомнить детство и попрыгать, только делали они это по очереди и приземлялись исключительно на крышку т-образной конструкции, состоящей из куска чугунной станины четырехдюймовой толщины, мощной пружины и вставленной в нее несуразно тонкой составной трубы из стали. Все бы ничего, но этот импровизированный батут под весом (причем достаточно солидным) рабочих достаточно плавно опускался, а когда те спрыгивали на пол, быстро возвращался в исходное положение.

– Позвольте? Ах это. Одну минуту, я сейчас.

Вернувшись к приятелю буквально через пару мгновений, улыбающийся станкостроитель заметил:

– Рационализаторы! Лебедкой с грузом им поработать лень, а прыгать, значит, не лень. И ведь какое обоснование подвели! Проверяют, видите ли, на качество выделки.

– Признаюсь честно, Иммануил Викторович, я так ничего и не понял.

– О! Прошу меня простить, не заметил, как отвлекся. Это вы видели, если можно так сказать, импровизированные испытания гидравлического гасителя колебаний. Кстати, на него уже выстроилась целая очередь заказчиков – редкий случай на моей памяти.

За следующие полчаса кандидат в работники успел побывать еще в одном цехе, покрутить в руках детальки от будущего пневмоинструмента и дать несколько довольно ценных советов. Поковыряться во внутренностях пары гвоздильных станков (с большим скрипом и крайне медленно переделываемых под выпуск каленых саморезов), споткнуться о стопку заготовок-ламелей на рольставни и вызвать недовольство охраны своими частыми вопросами.

– А что там дальше?

– Простите, Аркадий Никитич, туда даже я вас провести не смогу – все, так или иначе связанное с военным делом, закрыто от посторонних. Надеюсь, уже сегодня вы перестанете им быть и… – Договорить главный станкостроитель не успел, увидев что-то, незаметное его гостю. – Вот и провожатый за вами пожаловал. Удачи!

Спустя полтора часа Лазорев вернулся и еще издали утвердительно кивнул на немой вопрос своего старого приятеля. Вид он имел изрядно воодушевленный и при этом слегка озадаченный и первым же делом попенял Герту на то, что тот запамятовал упомянуть в письме о возрасте князя Агренева.

– А что, это для вас так важно?

– Скорее неожиданно. Признаюсь, я предполагал увидеть более солидного в плане возраста работодателя. Впрочем, теперь это уже неважно. Кстати, а откуда его сиятельство так хорошо разбирается в вопросах точного машиностроения?

Иммануил Викторович, понизив голос, предупредил своего коллегу о нежелательности подобных разговоров и вопросов. В ответ Лазорев понятливо кивнул и, чтобы перевести разговор на другую тему, поинтересовался – покажут ли ему третий экспериментальный цех?

– А вам уже выдали удостоверение-пропуск? Позвольте освидетельствовать. К моему глубочайшему сожалению, Аркадий Никитич, пока это невозможно. Быть может, несколько позднее, когда у вас закончится испытательный срок, – и поверьте, я буду ждать этого так же, как и вы. А пока не хотите ли пройтись по фабрике в ознакомительных целях?

– Не откажусь. Ах да, вы не растолкуете мне, что значат эти цветные полоски на… гм, как вы сказали?

– Пропуск-удостоверение. Растолкую охотно. Все цеха на фабрике имеют свое цветовое обозначение. Вон, видите на стене рядом с входом красный квадрат и цифру три? Цвет означает, что доступ строго ограничен, ну а три – номер цеха. У вас четыре полосы: синяя и штрих-пунктир из зеленой, красной и черной. Первая означает свободный доступ на обычное производство. Зеленый – в моем сопровождении на опытно-экспериментальное производство. Красный – на оружейное, с сопровождающим из охраны и начальника цеха и с предварительным оформлением разового пропуска. Черный цвет означает, что охрана ограниченно вам подчиняется. М-да, я бы сказал – очень ограниченно. Как видите, все просто, и действует такой документ на всех предприятиях его сиятельства.

– А все же я был неправ насчет монетного двора. Там, пожалуй, такой строгости нет. Скажите, и у мастеровых все так же?

– Нет, что вы! Там все гораздо проще. Обычный пропуск мастерового позволяет попасть на фабрику и в свой цех, не более того. Выше – пропуск технического специалиста, сменного мастера и начальника цеха, у них обычно две полосы. Три полосы и один штрих-пунктир – это я, господин Сонин и господин Греве. Четыре полных у господина Долгина. На этом, собственно, и все.

– Оригинальная система. То есть я теперь?..

– Да, Аркадий Никитич, вы на испытательном сроке. Вот когда у вас в удостоверении штрих-пунктир станет сплошной линией и добавится фотокарточка – как у меня, видите? – тогда да, будет полный доступ.

Тройной и очень пронзительный гудок заставил станкостроителей прервать беседу и отойти немного в сторонку, уступая место заполонившим дорожки мастеровым. Поглядев на проходящую мимо них бодрую толпу оголодавших работяг и немного посовещавшись на предмет дальнейших планов, они и сами двинулись в столовую, вернее, в ее отделение для инженерно-технических работников – какая разница, с чего начинать знакомство с фабрикой?

Ррдаум-ррдаум…

Плавный шаг влево, и тело словно само собой разворачивает в сторону негромкого шороха.

Ррдаум-ррдаум…

Быстрый рывок, переходящий в долгое падение-перекат, и от очередной мишени летят мелкие щепки.

Ррдаум-ррдаум…

Пули полетели, но мишень была «мирной», а следовательно, стрелок только что «убил» нарисованную на ней девушку. Еще шаг, второй, третий – до места последнего упражнения он дошел в тишине. Так же тихо поменял магазины в «рокотах», глубоко вздохнул и скомандовал:

– Начали!

Всего через две минуты, заполненные постоянным движением в пределах метрового круга и частыми хлопками выстрелов, князь Агренев понял, что он опять потерпел неудачу. Что в трансе, что без – у него так и не получалось отработать по всем нужным мишеням, и злило это его просто неимоверно, иногда до дрожи в руках и зубовного скрежета. Как стрелок он уже давно состоялся и в любом состоянии даже не целился, вгоняя пули именно туда, куда и хотел. Просто знал, куда пойдет маленький, но такой смертоносный кусочек свинца, и стрелял, стрелял из любого положения и оружия, в движении, лежа и стоя, навскидку с разворота и с двух рук. Но выполнить самолично придуманное упражнение это ему никак не помогало. Вот и сегодня, совершив очередную попытку, Александр угрюмо смотрел перед собой, совершенно машинально разбирая пистолеты для чистки-смазки, и пытался понять – что, ну что он делает не так?

Май в 1891 году удался на славу: с самого начала установилась отменно теплая погода, земля быстро подсыхала, и как-то одномоментно зазеленела трава и появилась редкая молодая листва на деревьях. Вечером еще не было, а утром люди пошли на работу и разом заметили так радующую после хмурого апреля зелень кустарников и газонов. А днем в воздухе носился такой сладкий и дурманящий запах наступающего лета, что многие улыбались без видимой причины. Когда же зацвели сирень с яблоней, и вовсе причин появилось видимо-невидимо. У фабричного начальства и батюшек близлежащих церквей вообще была полная уверенность в том, что одна половина рабочего поселка при фабрике твердо решила жениться на другой. Ну или как минимум треть – уж за эти-то цифры они готовы были ручаться. А для фабриканта одна из недель этого месяца прошла иначе, если можно так выразиться – под знаком Герта Иммануила Викторовича. Едва князь приехал на фабрику, как начальник станкостроительного завода тут же организовал для беседы опытного металлурга с простой русской фамилией Грум-Гржимайло (самое то – проверять степень опьянения у подчиненных). Специалистом тот действительно оказался отменным, имел готовые наработки по многим сталям, в частности, хромомолибденовой для оружейных стволов, и Александр с удовольствием принял его на работу. Тем более что для организации «карманного» исследовательского института, вернее, лаборатории денег требовалось до смешного мало, а польза ожидалась, даже по самым скромным прикидкам, просто бешеная. Если Владимир Ефимович, как и обещал, в разумные сроки доведет до ума свою ствольную сталь – а потом, чем черт не шутит, организует и производство вольфрамовых сплавов-«быстрорезов». Девятый вал заказов для Российской оружейной компании гарантирован, причем как минимум на ближайшие двадцать лет. Как тут не вложиться в такую перспективу?