Текст книги "Александр Агренев. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Алексей Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 74 страниц)

– С вашего позволения, я хотел бы пока остаться безымянным. Перед тем как я изложу суть дела, не позволите ли задать вам несколько вопросов?

– Разумеется, господин… вельможный пан.

Солидно прокашлявшись, стряпчий устроился поудобнее в большом кресле с кожаной обивкой и приготовился к обстоятельной беседе.

– Позвольте осведомиться, сколько составляет обычный ваш гонорар?

– Ну, в разных случаях по-разному, но никак не меньше трехсот рублей серебром.

Последнее Самуил добавил специально, уже вполне оценив богатую обстановку кабинета. К его удовольствию, клиент даже не поморщился. Учитывая, что один серебряный рубль «весил» три с полтиной бумажных, начало было многообещающим.

– Прошу меня простить, я не совсем понял, вельможный пан.

– Я спросил: как вы считаете, что лучше – быть богатым и здоровым или бедным и больным?

– Признаться, я не вполне…

– Позвольте я вам объясню.

С этими словами клиент убрал лежащую перед ним на столе газету. Поначалу увиденное стряпчему понравилось. Нет, не так – очень понравилось. Только длилось это, увы и ах, недолго – сразу за пухлыми пачками ассигнаций обнаружился револьвер. Самым же печальным было то, что собеседник Губермана менялся на глазах: только что это был радушный хозяин, хоть и молодой, но обходительный и с хорошими манерами, а теперь уже невесть кто – но смертью потянуло очень отчетливо. Юрист в свое время изрядно насмотрелся на похожих господ, только те перед нынешним выглядели куда как бледновато. Тут угроза чувствовалась даже в самых безобидных движениях.

– Что все это зна…?

Дальнейшие слова застряли у стряпчего в глотке: хозяин небрежным жестом взял оружие и принялся не спеша его заряжать золотисто поблескивающими патронами.

– Предупреждая ваши вопросы, замечу – я не душевнобольной, квартира съемная и на чужое имя. Итак, что вы выберете? Остаться здоровым и получить некую весьма неплохую сумму или мне забрать все эти пачки, выстрелить вам в колено и уйти?

Стряпчий, несмотря на весь свой опыт и выдержку, моментально покрылся испариной и побледнел. А может, именно благодаря этому самому опыту, хотя вопрос прозвучал самым благожелательным образом и даже несколько участливо, сомнений насчет возможности второго варианта у него даже не возникло.

– Мне, конечно, с вашего позволения, лучше остаться здоровым.

– Я искренне рад, что мы с вами договорились. Прошу вас, садитесь за стол. Да, вот на это место. Вот вам стопка очень хорошей писчей бумаги, вот принадлежности. Устроились? Теперь, пожалуйста, изложите на бумаге все, что вам известно о служащих Налогового и Таможенного департаментов. Особенно меня интересует их руководство. Как только закончите и я прочитаю ваши, без сомнения, подробные записки, вы тут же уйдете, унося с собою двенадцать тысяч рублей в ассигнациях.

Господин Губерман стремительно возвращался к жизни, но, увы, застрял на полдороге, услышав дружеский совет:

– Кое-что мне, конечно, известно и без вас. Поэтому ежели я этого не увижу в вашем опусе, то вы непременно получите пулю. А чтобы вы не подумали, будто я скряга, этих пуль будет шесть – то есть все, что есть в барабане револьвера.

– Но я не смогу все сразу! Столько имен, в конце концов, это произвол!

– Вы правы, он самый. Ну что же, надо понимать, что вы отказываетесь? Жаль.

Клац!

– Нет! Прошу вас, не надо! У меня жена, дети, неужели вы…

– Насчет детей не уверен, потому как вы по сию пору не озаботились совершить с кем-либо таинство венчания. Считаю до трех, а потом… сами понимаете. Раз, два… Вот и славно.

Стряпчий до последнего ждал, что незнакомец обманет, а когда его исповедь начали читать, и вовсе стал дышать через раз, мучаясь неизвестностью. Вдобавок последние два часа у него мучительно ныли виски и слегка кружилась голова, а правая рука сильно онемела – сказывалось то, что он больше десяти часов просидел за столом, как можно разборчивее заполняя бесконечные листы, один за другим, бессчетно…

– Ну что же! Вы выполнили свою часть, теперь дело за мной. Попрошу принять. Одна, две, три… ровно двенадцать тысяч ассигнациями.

– Я могу быть свободен?

– Конечно! Только будьте любезны расписку в получении своего гонорара.

Последнее Самуил счел форменным издевательством, но спорить не стал: покорно выполнив все, что указал сделать его мучитель, он нерешительно встал и робко поинтересовался:

– Я уже могу идти?

– Вы деньги забыли.

Кое-как распихав пачки по карманам, отчего последние стали заметно выпирать, Губерман бочком-бочком стал продвигаться к выходу из кабинета. Уже на пороге его догнало напутствие опять ставшего очень радушным хозяина:

– И напоследок примите мой добрый совет: молчание – золото. Последуете ему, и мы никогда более не увидимся. Идите.

Едва стряпчий удалился, Александр со вздохом облегчения вышел из транса и слегка расслабился.

«Кто бы заранее сказал, как это муторно – «давить» в спокойном состоянии на человека почти половину суток! Душно как… Не расслабляемся. Ноги в руки и – вперед!»

Уже через пять минут квартира опустела.

Когда поручик вернулся на заставу, он в очередной раз убедился в своей незаменимости. Князь Агренев отсутствовал всего две недели, если быть совсем точным, то тринадцать дней, а его домохозяйка уже устала отвечать посетителям (большую часть которых составляли офицеры, жаждущие побыстрей приобрести оружейную новинку), когда же должен появиться один из ее постояльцев. Некоторые даже записались на прием заранее. Первым в очереди был личный представитель господина Круппа, оставивший после себя у Дарьи Филипповны самое лучшее впечатление: Генрих Нейгель просто очаровал ее своей обходительностью и отменной вежливостью. Сразу за ним оспаривали второе место заведующий оружием ротмистр Николаев (вполне созревший для того, чтобы лично отправиться в Сестрорецк, лишь бы организовать доставку побыстрее и побольше, поскольку и офицеры бригады, и их товарищи из других частей уже истомились в ожидании обещанного) и некто Адам Квятковский, про которого и рассказывал Савва, – оставивший для хозяина недурно выполненную визитную карточку (к сожалению, в ней не был упомянут род его занятий, так что или коммерсант, или юрист – больше вроде некому). Последним в списке шел господин Лунев, обещавший прибыть с докладом о текущих делах как можно скорее, то есть завтра, когда князь официально выйдет на службу.

– Итак?

– Ваше сиятельство, я должен передать письмо вам лично в руки и дождаться ответа!

Хотя немец говорил серьезно и с очень значительным выражением на лице, Александр с трудом удержался от усмешки: уж больно забавно шепелявил порученец «пушечного короля». Получив в руки письмо, князь немного озадачился его объемом: вместо того чтобы достать конверт из портфеля, ему отдали портфель полностью – большой, коричневый и явно набитый бумагами. Александр задумчиво повертел его в руках и, молча вздохнув, принялся знакомиться с содержимым. Старина Фридрих черкнул для него всего пару строк, остальное место занимала солидная пачка техдокументации на модернизирующийся завод: планы, счета, акты сдачи-приемки и ввода в эксплуатацию, скрытых работ… Отдельно лежал подробный отчет племянника Лунева по имени Геннадий, в котором тот полностью подтверждал выполнение всех работ первой очереди, то есть новые домны, мартеновские и бессемеровские печи уже стояли в полной готовности.

«Неплохо, часть работ сделана, причем большая часть. Теперь очередь прокатных станов и другого оборудования».

Поискав среди завалов корреспонденции письма от Шухова (нашлись сразу три), он вскрыл самое последнее по дате.

«Ну что же, причин сомневаться вроде бы и нет».

Достав чековую книжку «Дойче-банка» и легонько постукивая ею по своему письменному столу, хозяин осведомился у гостя:

– У вас больше ничего нет для меня?

Почитав расписку Фридриха Альфреда Круппа, в которой тот признавался в получении шестисот тысяч марок от владельца РОК, Александр взамен дал почитать посланнику заполненный по всем правилам чек на такую же сумму, после чего запечатал его в самый дорогой конверт, что у него имелся.

– Прошу передать мои самые лучшие пожелания герру Круппу!

– Яволь! Непременно. Позвольте откланяться.

«Офицера-отставника ко мне, что ли, прислал? Или действующего? Акула капитализма!»

Только он успел переодеться и попросить домохозяйку побаловать его вкусным, хотя и запоздавшим обедом, как в прихожей затопал очередной гость. Ротмистр Николаев с трудом держался в рамках приличий, целых пять минут разговаривая на посторонние темы. Наконец, посчитав, что все условия соблюдены, он перешел к делу:

– Поручик, помилосердствуйте! Господа офицеры меня в форменную осаду взяли, по всем правилам военной науки. Давеча даже в ресторации отыскали! Что же прикажете им отвечать, можно ли обнадеживать?

– Конечно! Не далее как через десять дней я ожидаю прибытия груза с фабрики.

– О! Позвольте полюбопытствовать, сколько и чего ожидается?

– Все, как и уговорено: пятьдесят штук «рокотов», двести «орлов» и столько же «плеток».

– А боеприпасы к ним?

– Разумеется. По триста патронов на ствол, ну и всякая мелочь, как в прошлый раз.

Ротмистр так обрадовался, что убежал не попрощавшись, уж больно торопился поделиться со всеми радостной вестью.

«Не забыть бы еще сегодня телеграмму послать Греве. Не, Савву пошлю, тут напортачить сложно. Только денег в обрез дам, а то один текст раза три отправить попытается».

Причина, по которой он разрешил отгрузку оружия, завалила ему весь обеденный стол: нанятые Сониным журналисты качественно отработали полученные гонорары, осыпав простого и не очень читателя историями о нелегком труде таможенников. На взгляд заказчика, они даже немного перестарались, откопав несколько неизвестных ему историй, в которых Таможенный департамент выглядел совсем уж неприглядно. Так что общественное мнение (особенно господ офицеров) было целиком и полностью на его стороне. Два заседания суда уже были, и сомнений в хорошем (для Александра) завершении дела не было. Да еще и подполковник Васильев вскоре должен был получить откровения стряпчего Губермана.

Принимая следующего посетителя, Александр неожиданно сам ощутил себя чиновником, до того привычным жестом указал на место напротив себя и приготовился слушать. Пока гость устраивался поудобнее, хозяин пытался понять, кого он перед собой видит: одежда добротная, не дорогая, но и не дешевая, подходящая скорее служащему средней руки. Да и лицо с фигурой тоже намекало в пользу этой версии: сразу было видно, что господин Квятковский любит и умеет хорошо поесть. Конечно, возможно было и другое, то есть то, что он попросту пухнет от голода. Однако в последнее верилось с трудом, особенно при взгляде на живот с объемистой «пивной» мозолью.

– Чем обязан вашему визиту?

– Ваше сиятельство, я являюсь доверенным лицом господина Вятова…

Поручик молча и с неподдельным интересом смотрел прямо в глаза своему гостю, ожидая продолжения. А гость почему-то нервничал и все никак не мог собраться с мыслями.

– Мой доверитель желал бы покончить с делом между вами полюбовно, если на то будет ваше желание. Хотелось бы узнать необходимые для того условия.

– А почему вы соизволили обратиться именно ко мне, а не к моему стряпчему? У Вениамина Ильича есть все необходимые полномочия на ведение моего дела. Он должен был объявить, что я не желаю никаких встреч с противной стороной до получения судебного решения.

– Он отказался обсуждать саму возможность примирения сторон, и мне ничего более не оставалось, как искать нашей встречи. Ваше сиятельство, так я могу услышать ваши условия?

– Скажу вам прямо, господин поверенный, у меня нет никакого желания заканчивать дело миром. А посему мои условия огласят секунданты. Я достаточно ясно все объяснил? Всего хорошего и прощайте.

– Ваше сиятельство, позвольте мне задать последний вопрос?

Александр, уже предвкушавший заслуженный отдых, вздохнул и одновременно кивнул, разрешая говорить.

– Вы готовы убить человека из-за пустяковой обиды? Да к тому же нанесенной не преднамеренно, а лишь по велению служебного долга? Ваше сиятельство, возможно, все же…

– Нет, не возможно. У господина Вятова была возможность не доводить дело до крайности, и он ею не воспользовался. У вас все? Тогда не смею больше задерживать…

Глядя в окно на уныло-печальную фигуру поверенного, князь насмешливо фыркнул:

«Ишь, задергался чиновничек. Зря только переживает, гандольер. Суд чести стопроцентно обяжет меня принять его публичные извинения. Можно, конечно, упереться рогом, только тогда в секунданты никто не пойдет. Да и не нужна мне его смерть, достаточно общего итога – пригодится потом чиновников пугать. Ну а теперь приступим к долгожданному обедоужину…»

Глава 36

– Саша! Я прошу, я требую, я умоляю! Откажись от самой мысли об этой твоей дуэли!

– Соня, дорогая моя! Ты беспокоишься совершенно напрасно, уверяю. Право же, эта мелочь не стоит и минуты твоего времени.

– Мелочь?! Бессердечное чудовище! Я в прошлый раз едва не… Обещай, немедля обещай мне, что дуэль не состоится! Ты сам мне признался, что повод совершенно ничтожен для тебя.

Конечно, можно было бы и уступить, вот только Александр в своей новой жизни приобрел и новые привычки. Одной из них была нетерпимость к любому давлению извне: одно дело уступить самому, другое – по требованию. Он так это не любил, что из принципа старался сделать все по-своему, чего бы это ни касалось. Нет, попроси его Софья о такой уступке по-другому, как-то помягче, что ли… Без требовательно-непреклонных, хозяйских ноток в голосе, и наверняка он не устоял бы. Увы, этого не случилось, тем более что у баронессы в очередной раз приключился приступ ревности, осложненный повышенной раздражительностью. Сперва Софья Михайловна битых полчаса допытывалась у своего любовника, не подурнела ли она. А потом, и тоже полчаса, допрашивала на другую тему – кого князь Агренев считает красивее ее? И только попробуй надолго задуматься перед ответом!

– Соня, не будем ссориться, прошу тебя. Давай поговорим о другом?

Баронесса резко остановилась, сильно побледнев. Сорвав с плеч роскошный палантин, она в бессильной ярости бросила его на пол и холодным тоном объявила, кусая дрожащие губы:

– Князь, я думаю, вам следует удалиться!

– Ну что же, не смею навязывать вам свое общество. Честь имею.

«Слов нет, одна ругань осталась. Пожалуй, месяц-другой нам лучше не видеться, а там и дело с дуэлью разрешится. Так или иначе».

Дорога от Ченстохова до Олькуша помогла ему немного успокоиться и остыть после неожиданной размолвки, но все же явно недостаточно. Верный денщик, поглядев на своего командира, стал непривычно молчалив и даже ходить старался неслышно. Лишь часа через три он рискнул заговорить, да и то по делу.

– Александр Яковлевич, вы велели напомнить, что к вечеру занятия…

– Да? Верно. Ступай, Савва, на сегодня ты свободен.

Тренировка с унтером и корнетом оказалась самым лучшим средством от невеселых раздумий и плохого настроения: Григорий и Игорь как-то незаметно спелись и удачно дополняли друг друга. То есть если они в конце занятий вполне еще могли шутить, то Александр, как правило, даже стоял с трудом, пошатываясь минуты две-три от таких удвоенных нагрузок. Труден путь к совершенству, тем более что наработанной и проверенной методики никто не знал, и приходилось пробовать разные варианты, добиваясь одного – результата. Как можно более быстрой реакции. Вернее – скорости ответных действий на любую угрозу, этакого рефлекса, очень полезного и нужного для офицера-пограничника. Чего только не пробовали: и кидать маленькие деревянные шарики (маленькие-то маленькие, а синяки оставались будь здоров!), потом то же самое, только с завязанными глазами… И борьба вслепую… И курицу поймать… И с утяжелителями побегать через полосу препятствий, да на время… и… Хорошо, что этого никто не видел, а то дружно записали бы трех здоровых мужчин в сумасшедшие. Александр уже заказал полдюжины шариков из каучука и две ракетки, собираясь попробовать пинг-понг – лишней эта забава точно не будет. Да и заниматься ею можно у него дома, без лишних свидетелей.

На следующий день на заставе с самого утра началась легкая суматоха: из штаба бригады прибыл вестовой с известием о скором визите начальника четвертого отдела. Учитывая, что застава и так содержалась в образцовом порядке, для офицеров вся подготовка свелась к осмотру казарм своего взвода и короткой успокоительной прогулке по территории. Да и нижние чины не шибко перетрудились. Один Блинский нервничал и суетился за весь Олькушский отряд, готовя торжественную встречу своего сменщика. Когда вдали показалось высокое начальство (подполковник Росляков) в компании с просто начальством в чине ротмистра, второй и третий взвод неспешно построились и приготовились немного померзнуть на небольшом, но все же ощутимом морозце. Ротмистр Блинский напоследок оглядел строй и, уловив нужный момент, коротко рявкнул:

– Отряд! Равняйсь, смирна!

Шагнув навстречу Рослякову, Сергей Юрьевич молодцевато выдал положенный текст и замер. Приняв короткий рапорт, подполковник доброжелательно поздоровался, вышел немного вперед и оглядел строй солдат, а затем начал процедуру представления нового командира заставы. Пока все это длилось, поручик не стесняясь разглядывал «новую метлу», и настроение от увиденного не повысилось.

– …мистр Розуваев, Григорий Анатольевич!

До Александра тут же долетел еле слышный, удивленный вопрос одного из солдат во второй шеренге к своему соседу:

– Эт чё, имя как у нашего унтера, што ль?

– Тише ты!

«Да, чувствую, ждут нас всех веселые деньки. Фигура-то какая богатырская, какие широкие… бедра. В отличие от плеч. Прямо груша какая-то на ножках, очень коротких, кстати. Мужественное лицо, вот только почему-то багровое? Сердечник, что ли? Или выпивоха-профессионал? А бакенбарды просто класс, лет десять, наверно, отращивал. У Блинского эвон как усы обвисают от зависти. Как бы в депрессию не впал».

Служить по-новому отряд начал с выполнения зычной команды ротмистра:

– Отряя… вольно! Рразойдись! Господа офицеры, прошу подойти ко мне…

В отличие от старого командира, новый своими обязанностями не пренебрегал: торчал в отрядной канцелярии с утра до вечера каждый божий день (заставляя тем самым присутствовать и поручика с корнетом), а чтобы не было совсем уж скучно, развлекал себя частыми осмотрами той же территории заставы и казарм на предмет любых нарушений устава. А так как кто ищет, тот всегда найдет, гауптвахта практически не пустовала. Нижние чины стали заметно меньше улыбаться. К своим офицерам ротмистр пока только присматривался. Особенно к поручику князю Агреневу – уж очень большим авторитетом тот пользовался у нижних чинов. И не только у них. Да и деньгами, говорят, сорил не по чину. И с начальством накоротке, выдумывает что-то… Уж не карьерист ли, часом? Приехавшему утром двадцатого февраля Греве пришлось ждать своего работодателя до раннего вечера, волей-неволей разделив с ним обильный ужин. Перейдя в кабинет (и споткнувшись о кучу багажа в прихожей), Александр поудобнее устроился в своем любимом кресле и, подождав, пока напротив него присядет мастер-оружейник, предложил:

– Ну что, Валентин Иванович, теперь можно и о делах побеседовать?

– Да-с.

Греве достал из внутреннего кармана узкий, но изрядной толщины блокнот и, перелистав несколько страниц, начал доклад.

– Если можно, я начну с вашего последнего поручения? Благодарю. Так… Господин Витгафт передал мне в качестве образцов три набора инструментов, весьма старых, позволю себе заметить: большой хирургический, стоматологический и для ветеринаров. Да, точно. Дополнительно Карл Исидорович попросил внести несколько изменений в форму… Где же я записывал?

– Неважно, продолжайте.

– Да, и увеличить количество… Тоже такие сложные названия… На дюжину единиц.

– Думаю, практикующему хирургу виднее, что и в каком количестве потребно для его дела.

– Значит, я могу заказывать штампы?

– Да. Господин Лунев получил от меня заявки на оформление необходимых привилеев, так что скоро в вашем распоряжении появится нержавеющая сталь. И учтите вариант походно-полевого набора, для чего… вот!

Покопавшись немного в письменном столе, хозяин достал тоненькую стопку листов.

– Эскиз небольшой горелки – на спирту, керосине или бензине. Прошу подготовить и наладить ее производство из латуни и нержавейки.

– Превосходно! Что следующее?

Валентин Иванович принес из прихожей свой саквояж, немного покопался в нем и извлек на свет тряпичный сверток, а из него – сразу два револьвера, заблестевших на свету полированным металлом.

– Так-так, интересно… Который из них с самовзводом? Ага… не тугой…

Повертев оружие в руках и пощелкав немного курком вхолостую, напоследок Александр выдвинул и вернул обратно пустой барабан.

– Неплохо!

Ободренный похвалой оружейник перевел дыхание и скромно заметил:

– Всего три раза переделывали!

– Тогда и вовсе хорошо. А патроны не прихватили?

– Виноват, надо было сразу…

Шурша промасленной бумагой, он выложил из саквояжа на стол три пачки патронов, по сотне штук в каждой.

– Отлично, завтра опробую. Что по договоренностям с господином Наганом?

– Предварительное согласие получено, он готов обменяться лицензиями – за свою двуперую пружину желает получить лицензию на производство устройств ускоренной перезарядки револьверов. Так что требуется только ваше согласие, Александр Яковлевич.

– Оно у вас есть, Валентин Иванович, стряпчему я отпишу. Далее. Как обстоят дела на производстве?

В ответ Греве как начал хвалиться достигнутыми успехами, так только через десять минут и остановился. Мастеровые, окончательно освоившись, стали выдавать продукции на десять-двадцать процентов больше месячного плана. Делали бы и больше, причем без особенного надрыва (тем более что, получив первую и все последующие зарплаты, они даже не горели, а ярко пылали трудовым энтузиазмом), но Сонин ввел на это категорический запрет, пояснив, что лучше делать меньше числом, да лучше качеством. К тому же владелец РОК оставил на этот случай подробные инструкции, согласно которым…

– Вторую смену? Вы уверены? Признаться, я рассчитывал, что необходимость в ней возникнет позже. А что же персонал и реализация дополнительной продукции?

– О, не извольте беспокоиться, Александр Яковлевич, с этим сложностей не будет. Ваш германский торговый представитель господин Грейт, ежели я только не ошибаюсь, прислал уже две дюжины писем с просьбами увеличить поставки, насколько это только возможно.

– Он и меня этими письмами завалил. Допустим. А персонал?

– Собственно… порядки, заведенные на вашей фабрике, и заработки… У заводоуправления частенько можно увидеть мастеровых, приехавших поинтересоваться насчет найма, их вносят в списки. Я уверен, особых сложностей не предвидится. Тем более что у Андрея Владимировича и вашего покорного слуги уже есть некоторые наметки в этой области. Все это готовилось в расчете на будущее расширение производства, но по такому случаю…

– Ну что же, я за. Только Сестрорецкий казенный завод совсем уж не обирайте, нам с ними отношения портить никак нельзя.

– Как можно, Александр Яковлевич! Большинство кандидатов будет из Тулы, а одного я и вовсе из Варшавских мастерских сманил, кстати, того самого, что вам пластины на кирасу кроил.

– Вспоминая, сколько тогда брака было, – не лучший вариант.

– Осмелюсь заметить, в том браке не его вина, скорее моя. Уж больно хотелось получить максимальное количество пластин с одного листа. Но нынче удалось устроить все наилучшим образом, поверьте!

– В смысле?

– Вы тогда изволили распорядиться о заказе дополнительных пластин, для натурных испытаний, так я… – Оружейник опять сходил в прихожую и вернулся, с натугой неся в руках сразу два ящика, упакованных в посконную мешковину. – Уф, честно говоря, если бы не ваш денщик, я и не знаю, как это все затащил бы.

С треском распоров грубую ткань, Греве легко вскрыл первый ящик: в нем, увязанная простой бечевкой, лежала стопка пластин – от десяти и до четырехмиллиметровой толщины.

– Вот Григорий порадуется! Во втором ящике тоже пластины?

– Нет. Это, изволите ли видеть… – Второй ящик оказался обтянут шагренью и вообще не ящик это был, а скорее кейс. Элегантный, стильный, с красивым латунным замочком и удобной ручкой для переноски. Раскрыв, Валентин Иванович пододвинул его поближе к Александру и закончил фразу: – Первые три пистолета, произведенные на вашей фабрике серийно. От всех служащих компании РОК.

«Аббвериатура-то прижилась… Да это не подарочное, а какое-то музейное исполнение!»

Внутри футляра-кейса на красном бархате подложки лежали настоящие произведения искусства: красивая гравировка, щечки на рукоятках из слоновой кости с золотыми вставками, номера – 00001 были выделены серебром. Рядом с каждым пистолетом в специальных углублениях лежало по второй обойме и короткому рядку патронов – как раз зарядить основную и запасную.

– Изрядно! Прошу передать всем мою искреннюю благодарность.

– Это еще не все, Александр Яковлевич!

«Опять в прихожую побежал. Не может быть! Винтовку закончил?!»

– Ну, Валентин Иванович, вот уж порадовали так порадовали!..

Александр примерился-приложился, передернул пару раз затвор, мельком удивившись удобству, легкости и скорости перезарядки. Отличная развесовка оружия и продуманная эргономика всех деталей и элементов (особенно порадовал резиновый тыльник на прикладе) делали «агрень модель № 1» настоящей красавицей. Только это была красота смерти, хищная и безжалостная – удобная рукоятка затвора и его короткий ход, а также отъемный магазин снизу на десять патронов обещали очень хорошую скорострельность. А если еще и стрелок будет не совсем косорукий…

Дав хозяину всласть потискаться со своей «тезкой», гость выложил на стол штык-нож с длинным лезвием в кожаном чехле, затем четыре запасные обоймы и солидное число патронов (произведенных, между прочим, на фабрике – вот только порох не Охтинского завода, а забугорный, из Франции), а напоследок – направляющую рейку для оптики и сам прицел в жестком корпусе.

– Вот теперь точно все, Александр Яковлевич! Планку завтра посажу на ложе и… Александр Яковлевич!

– М-да? Простите, отвлекся. Значит, «агрень» готова. Ну что же, теперь мой черед вас радовать, Валентин Иванович. Всем, кто помогал вам в работе, прошу выдать премии от трехсот до пятисот рублей, на ваше усмотрение. А вас я прошу принять это скромное вознаграждение.

Взяв протянутый ему чек, Греве позволил себе только короткий взгляд на количество нулей, после чего слегка покраснел и преувеличенно-аккуратно сложил драгоценный клочок бумаги вдвое, спрятав затем его в немаленьких размеров портмоне.

«Ну что же, прогресс налицо. Раньше приходилось едва ли не силком заставлять принимать жалкие две-три сотни рублей гонорара, а сейчас принял чек на пять тысяч и не заикнулся о том, что этого будет много. А взгляд-то так и лучится преданностью и беззаветной верностью».

– Каковы будут дальнейшие указания?

– Скоро господин Крупп изготовит оборудование для серийного производства «агрени», а также разнообразного гладкоствольного охотничьего оружия. Одновременно будет готов и станкостроительный завод. Надо заранее озаботиться специалистами и инженерами! Ну и подготовить мастеровых. Вы этим уже занимались, все то же самое. Следующее, что я вам поведаю, строго между нами. Валентин Иванович, в следующем году господа из ГАУ окончательно определятся, какую винтовку принимать на вооружение – системы господина Нагана или же Мосина. К этому времени у нас должно быть мало-мальски налажено производство «агрени» и, возможно, охотничьего оружия. Я постараюсь как можно раньше достать образец новой винтовки, разумеется, если наша не выиграет конкурс. В любом случае я хочу побороться за военные заказы. И если это нам с вами удастся, то работы будет лет на пять, как минимум. Ах да! Если появится свободное время, поработайте над разными вариантами этой… – Александр довольно погладил ложе лежащего рядом с ним оружия, – красавицы под разные патроны. Вот в этом блокноте мои мысли на данный счет. Как идет работа над остроконечной пулей, верней, пулями под разные патроны?

– Увы, тут пока похвалиться нечем. Возможно, месяцев через пять появится какой-то определенный результат, но не раньше.

– Понятно. Далее, по поводу станкостроительного завода. Возможно в этом вопросе сможет помочь главный конструктор «Илис-Блитц» господин Герт. Между прочим, если он надумает сменить место работы… ну, вы меня понимаете? Он говорил, будто разработал документацию на множество станков различного назначения. Хотя, пожалуй, я сам постараюсь переговорить с ним.

Александр вновь погладил винтовку, ненадолго задумался и стал дальше выдавать ценные указания (по крайней мере, оружейник на полном серьезе так считал, и переубедить его было весьма затруднительно).

– Сколько еще есть готовых «агреней»?

– Дюжина штук на складе.

– В таком же исполнении?

– Нет, там все более грубой выделки.

– Вот и отлично! Вы, мой полномочный представитель, как можно скорее подайте в Оружейный отдел при Главном артиллерийском управлении… Вы ведь знаете, где он находится? Отлично, так вот, подайте заявку на участие в конкурсе и предоставьте на экспертизу ту самую дюжину винтовок. Телеграфируйте господину Сонину от моего имени, чтобы начали делать «агрень» малой серией – сто штук. Да, пожалуй, сто для начала.

– Александр Яковлевич, должен заметить, что на оборудовании опытного участка быстро изготовить потребное количество не… сложно. Опять же заготовки на ложи, стволы… Если только на Сестрорецком оружейном удастся приобрести.

– Ничего, главное – начать. И револьвер наш тоже не забудьте представить на рассмотрение. Обе модели сразу и… Нет, пожалуй, с пистолетами подождем.

Поговорив еще немного о делах, незаметно перешли на простую беседу, которая тем не менее закончилась глубоко за полночь. На следующий день Валентин Иванович основательно загрузился багажом – князь попросил его отправить свою оружейную коллекцию на склады фабрики в Сестрорецк (а то уже у третьего хранилища крышка не закрывается, да и место занимают; нехорошо, одним словом) – и в сопровождении несчастного Саввы отбыл на вокзал. Несчастного потому, что денщик едва не помер от натуги, выволакивая тяжеленные сундуки вдвоем с подоспевшим солдатом-вестовым, а в почтово-багажном отделении предстояло этот подвиг повторить или нанять грузчиков-амбалов. Кстати, деньги на это оружейнику выделили с запасом, но расставаться с ними, когда можно сделать все самому… прямо хоть плачь!