Текст книги "Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ)"
Автор книги: Александра Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Так что усиленные занятия нам на пользу. И ежели дуры не понимали, я проглочу обиду.
Мне выжить охота!
Рагнар
Приставлен к резервации был Дувор, бывалый вояка, но уже ногой одной в другой жизни. Своих детей так и не на жил, а вот опыта боевого у него хоть отбавляй.
Опосля того, как я отцу рассказал о том, что высмотрел и посоветовал пуще смотреть за местными, Альфа на слово не поверил, почему и нагрянул в резервацию нежданно. Много что увидел, многое понял.
Рубить под корень всё село не стал, но теперь хоть глаза открыл, что непростительно к невестам относились. Вот и порешил, что нужно своих в резервацию приставить, да только молодых и в силе никак – сорвутся, всё село попортят, а вот волколака, кто уже готовился уходить к праотцам, но кому есть чему поучить – самое то.
Дувора – первым отправили. Для пробы он был должен поселиться в резервации. На занятиях присутствовать. По территории хаживать, смотреть, а потом отчёт передавать с теми, кто охрану несёт.
Не то, чтобы волновался за Славку, но чуть спокойней стало.
Пусть не приходит больше, зато знать буду, что ей занимался хороший вояка, для кого бой – важная ступень развития, а не просто галочка для отчёта Альфе. Человечишек свояки гоняли, да немного, а стоило бы сильнее, чтобы тело окрепло, да прыти больше было.
А Дувр поблажек не даст, на слёзы не среагирует, а силу в руки нарастит. В крепком теле – крепкий дух, это любому ясно! Теперь и познают люди это, когда Зверь их подготовкой заниматься станет.
Но Славка прибежала. Через седмицу. Я таился за деревьями, но запах её услышал чётко, и шаги громкие. Эх, как лосиха на гоне топала, надобно её ещё и осторожности обучить.
Она покричала, просидела на камне до вечера, меня выжидала, а я следил, покуда не ушла. И так несколько дней… Она упрямая, но я тоже не лыком шит.
И только, когда она сама стала вспоминать все упражнения, что я с ней отрабатывал, через несколько дней к ней Зверем вышел. И то дождался когда она опосля бега в тенёчке упала, раскинув руки да смотря в небо… и так уснула.
Пахла она сладко. Опять призывность начинала разыгрываться, вот Зверь и потребовал немедля девку под себя замять. Потому разбудил я дуру:
– Пошла отсюда, ежели не желаешь под клык попасть любому, у кого кровь играет, – рыкнул грозно, ещё и лапой подтолкнув.
Славушка нехотя глаза открыла, сморгнула недоуменно, а потом распахнула шире. Сел на землице, воздух глотая волнительно:
– Рагнар, – тихая улыбка на губах заиграла.
Мой Зверь сильнее ощерился, уж больно приятно было слышать, как она моё имя тянула-рычала:
– Глухая, аль голову отшибли свояки? – сильнее разозлился.
– Ну, прости меня, – жалостливо промямлила Славка. Подалась вперёд, ресницами хлопая, да в глаза мои прямо смотря:
– Не знала, что делать и как себя вести, когда ты… – запнулась, губу закусив. Покраснела, взгляд спрятала. – Когда ты мужчина! – выдала секундой замявшись. – Привыкла к тебе, когда ты Зверь, вот и растерялась.
– И что? – пророкотал недовольно, но сердце не обмануть, оно уже яростно билось от тепла, которое дарила Славка своими речами сладкими. – Вернулась зачем?
– С тобой хочу заниматься, – подползла ко мне близохонько, а Зверь совсем ощерился, глядя на самку готовую – дура ведь не ведала, как соблазнительна была в такой позе, в такие дни.
– Прочь пошла! – рыкнул, за дерево скрываясь. Не было больше мочи на неё смотреть. На грани и без того дышал и думал.
– Рагнар! – плаксиво, но без слёз шикнула Славка. – Я ведь прощения прошу! – выговаривала возмущённо, что и привело меня в чувство.
Вот же человеческая зараза! Не страшилась меня, ещё и пристыдить старалась. Слабость выискивала… И нашла ведь. Чуяла мелкая, что не могу я её прогнать, чуяла… что она моя слабость!
– Три дня что б тебя не было в лесу! Потом поговорим! – сдался и быстро прочь погнал.
Глава 11
Рагнар
Когда явилась, я не захотел слушать, что, почему и как – погнал по лесу, злость вымещая. И зараза ни разу не молила остановиться, даже когда упала без сил. Жадно воздух хватала ртом, а я сердце её дико бьющее слушал и слышал… как стыдно ей.
И мне хорошо было. Совесть, стало быть, у девчонки есть. Знал, что она не плохая, потому ещё до сих пор не бросил, но мне было важно убедиться в том самолично: и без соплей, без слёз, без причитаний.
Славка даже этим меня покоряла.
И я опять был с ней, покуда у нас было время.
– Спасибо, – на прощание обронила. – И за то, что Зверем пришёл, – добавила мягко, а мне словно по сердцу когтями чиркнула.
– Не готова я была…
Не пожелал дослушать – погнал в лагерь, боль душить…
Обиду не таил. Сердцу мил не будешь. Не готова – так и не надо. У меня есть пара, мы уже о брачном гоне задумывались. А Славка… невестой станет брату. И я буду рад, ежели… сможет она натиск Зверя выдержать. Сможет отпор ему дать, хотя бы ногами быстра окажется…
Только волновался, что рано ей… А потом не знал, как радость сдерживать, когда Дагр на этот гон Славушку не взял, дал год на подрост. Я выдохнул с облегчением – правильно, не готова она ещё. Хотя и была сильнее других, о том ведал, но слаба, чтобы устоять в беге супротив Зверя. Потому, услыхав, решение Альфы, словно крылья обрёл. У нас ещё год есть! Буду гонять пуще.
Не поднимали больше темы моей второй сущности. Я не рвался со Славкой пообщаться как человек – учил, гонял, советовал Зверем. А потом, когда у Славушки очередные смотрины были на носу, я ей ягод скормил.
– Веришь мне?
– Когда ты так говоришь, у меня внутри всё сжимается, – призналась тихо человечка.
– Веришь? – рыкнул, не желая долгих споров.
И дурёха мне поверила. Не знал дозу несмертельную, но горсть съесть убедил, а через время Славка на очередном забеге сбилась с шага. Ухнула на колени… Я недовольно стопорнул рядом, но увидав, что она сначала позеленела, опосля взбледнула, затаился!
Дождался, когда уж не в себе была, кое-как откачал.
Домой на руках нёс, но уже у кромки леса, заставил своими двумя в село идти… И она шла. Падала, вставала, её штормило, рвало… То нужно было, как бы сердце кровью не обливалось, а результат хорош оказался. Даже я на то не рассчитывал.
Через пару дней, когда её вытолкали на смотрины пред очи Альфы, Беты и других волколаков, в том числе и брата, впервые напросившегося в резервацию, дабы глянуть на ту, кто ему в невесты обещан, – покривились все, окромя Дагра. Он и бровью не повёл, но глаза неудовольствием блеснули.
Это не было потехой, от которой сердце едва не обмирало, глядеть на Славку, ходящую на грани… На Альфу – сдерживающего гнев. Брата, терзаемого сомнением по поводу вменяемости избранницы, а то, что она ему ликом пришлась по вкусу, не сомневался. Хороша Славушка была, даже такая бледно-зелёная, исхудавшая и едва на ногах стоящая. Одни волосы белые чего стоили. Не бывало в наших землях такой чистоты северной. И глаза синие, в которых тонули все, даже ежели отрицали то.
Вот я и подыхал от мысли, что задумка не удалась.
Хотел ей что-то сказать Дагр, да Славку вывернуло едва не на Альфу.
Вагр отшатнулся, словно желчь ему предназначалась. Интерес заметно поутих. Ежели и были у кого-то сомнения на её счёт, теперь развеялись.
– Вы невест мне решили отравить? – Альфа даже не обернулся к бледному от ужаса Зваричу, дышащему урывками и на Славушку поглядывающему в диком испуге.
– Нет, только одну слабит. Без ведома, что съела, – замотал рьяно головой смотритель резервации, отчитываясь перед Альфой.
– Худа, слаба… Две весны пусть ещё крепнет, – вердикт вынес моей подопечной. – Но на следующий год гляну, и не дай бог… – эта угроза была всем.
Невесты глаза от землицы не отрывали, местный люд давно таился, страшась под руку попасть грозному Дагру. А я едва улыбку сдерживал. Не ожидал такой щедрости от отца.
Вагр, тупица, Альфу поблагодарил, с чего-то решив, что ему крупно не везло, и участь незавидная хоть немного отодвинулась.
Глупец!
Славка только крепче станет. И потом… потом я зрелищем – за его прилюдным позором, с большим смаком наблюдать буду.
Уже уходя, заметил, Славушка бледная, как полотно, на меня покосилась потухшим взглядом. Держалась на ногах из последних сих. Слабость мучали её изнеможённое ядом тело.
Но я не выказал сострадания или вины – не к тому взывала.
Я обещал научить выживать, а не помогать сопли на кулак наматывать или жилеткой для слёз служить.
Сама захотела – я лишь шанс давал…
Славушка
Проснулась с той же мутью в голове и животе. Продолжала лежать и скулить. И всё сильнее в голове билась отчаянная мысль: «Убить хотел… Со свету сжить. Мучительной смертью… и зрелищем этим насладиться! Ух… ирод окаянный!»
И даже попрощалась с белым светом: простила всех, кто меня обижал и того же самого Рагнара, пожелав ему жить до-о-о-олго, и меня вспоминать часто. А ещё бы лучше мне ему являться по ночам бестелесной душою неприкаянной и его душу из него вытряхивать.
Закрыла глаза, проваливаясь в омут небытия, отдаваясь в цепкие объятия Нави, но через несколько дней проснулась с удивительным желанием кушать. И свежего воздуха хотелось… удушливо и жадно.
– Ты! – негодовала, когда добралась до поляны, а там был Рагнар. – ТЫ!!! – бросилась на Зверя в бессильной жажде накостылять. Метнулась на него: когтями царапать, руками и ногами, даже зубами мечтая вцепиться, дабы проучить животину бессовестную и подлую.
– Убить хотел? – пыхтела яростно, силы теряя, но так ни разу не зацепив волколака. Уж больше вёрток был и быстр, а я долгой хворью вымучена, истощена. – Тварь! – хрипло взвизгнула, с последним броском на Зверя обрушиваясь, да так и завалилась в одиночку наземь, удушливо воздух хватая и силы, меня быстро покинувшие, восстанавливая. Точно хмельная, телом не владела, побарахталась неуклюже на землице, но подняться не успела, Рагнар лапой на меня наступил, перекрывая доступ дыханию.
– Я сделал так, что тебе дали время, – грозно навис.
Постаралась сбросить его лапищу, да не тут-то было. Жалкая попытка ни к чему не привела – меня точно стопудовой наковальней придавило.
– Пусти, – униженно замолкла, продолжая сражаться с его давлением и подкрадывающейся темноте обморока.
– Видать зря, – фыркнул брезгливо, давая свободу.
Перед глазами назойливо звёздочки вереницей порхали, а когда оклемалась, мне почему-то хорошо стало. Будто вокруг мрак непроглядный был и вдруг рассеялся и свет окутал, теплом согревая.
– То есть… не хотел убивать? – не в силах встать, всё так же лёжа, поймала на прицел глаз Зверя.
– В этот раз – нет! – как всегда холодом облил ненавистный волколак. А во мне негодование клокотало – и почему он такой чёрствый? Неужто настолько всё равно, что со мной станется? Тогда зачем он со мной вошкался?
– С дозой чуток переборщил, – сообщил ровно Рагнар, словно о незначительном промахе говорил. Сел поодаль, смотрел безлико:
– Но зато желаемого добились.
– Спасал, что ли? – не поверила ушам.
– Спасать? – хищно блеснули его чёрные, как ночь глаза. – Нет, – показалось, что хотел посмеяться нелепому предположению, но еле сдержался. – Время. Только время для тебя выбил, – отрезал Рагнар.
На том мой запал мстить Зверю окончательно утих.
Зверь, что взять со Зверя?
– Ты сын его? – язык мой – враг мой, но эта мысль всё это время крепла наравне с той, что лютый Зверь меня убить хотел.
Рагнар хвостом по землице нервно вильнул, ушами качнул. Уж по тому, как затянулось молчание, стало понятно – вопрос ему не по нраву пришёлся.
– А тебе что с того? – недовольством окатил, взгляд его бедной смертельной пугал.
– Сказывали девки, что сын Альфы меня загонять будет, – призналась тихо, пристально на друга своего мохнатого глядя. Страшилась ответа, но ждала, дыхание затаив и с дрожью в теле.
– Много трепитесь, – рыкнул коротко Рагнар. – Лучше бы…
– Так да или нет? – села порывисто. Зверь умолк ненадолго, а потом посмеиваться стал:
– Даже если его сын, – неспешно поднялся, переступил с лапы на лапу, – не мечтай обо мне, тощая! Другому ты обещана, – последнее точно ножом мне по сердце резануло. Хотела уточнить кому, да Зверь прочь сорвался. Горечь затопила и уста, и душу. Уж лучше бы ЕМУ! Не знаю, почему, но мысль, что Рагнар – мой жених казалась тёплой и весомой. Настолько весомой, что и умирать было бы не страшно. Под ним! Таким могучим, красивым, бравым хлопцем, коим его запомнила, когда он с Альфой на смотрины прибыл, коего на полянке нашей, на камне увидала. Тому, по кому моё сердечко уж давно билось, а с недавних пор только «Мой» яростно отколачивало! Мой… Да НЕ МОЙ оказалось…
Сглотнула сухим горлом, да за волколаком побежала.
Так ещё год пролетел…
И до того привыкла я к другу своему мохнатому, что уж не верила в его кровожадность. Не был он таковым, даже ежели другие волколаки кровь люду пускали, невест задирали. Скорее уж мягкий, нежный, и не злой вовсе… разве что иногда, и то, как наставник, кого ученик не слышит.
А в остальном – терпеливый, умный, а ещё родной.
Ни с кем я так себя хорошо не чувствовала, как с ним. Даже со свояками, кто мне с каждый годом всё более чуждыми казались, ежели не считать Иржича. Он вообще стал ко мне слишком внимательный: то проводит до дома, то на тренировках помогал, аль тяжесть какую до дому донести.
– Ты что, больной? – не выдержала очередного предложения прогуляться.
Ему как двадцать три стукнуло, батька его, Зварич, всё чаще сыну поручать разные дела начал. Явно на своё место готовил, а Иржич хорош всем был: и с оружием умел, и силой подсобить, кому надобно, первый красавец, задира и будущий смотритель резервации. Права с невестами не вошкался, а то, что повеса знатный, знала не понаслышке – уж столько девиц по его вине рыдало.
Да и невест по нему много с ума сходило – оно и понятно, завидный парень, ни какой-то жених-волколак, кого и не видал никогда воочию, а самый что ни на есть – живой, свояк, улыбчивый и приветливый. А как он шутил? Эх, ни одна без улыбки не оставалась!
А вот он к невестам ровный был. Болтать – болтал, руками не трогал. Знал, ежели посмеет испортить, в лучшем случае его смерть ожидала. В худшем – волколаки всю его семью под клык бы пустили. Всю – до последнего колена, дабы неповадно было зариться на запретное и чужое.
Потому и был хорошим для всех невест, но равнодушным, окромя меня – мне свою компанию продолжал навязывать. Знал, опасное это занятие, но всё равно знаки внимания оказывал.
– Больной, того не скрываю, – пробурчал, рядом вышагивая, за мной увязавшись. – Слав, а Слав, ну давай вечером погуляем.
– Да ну тебя, – отмахнулась безлико, не принимая всерьёз его подкаты. Шла между хоромин да раздумывала, как так вышло, что теперь на загон брали девиц более поздних. Раньше и до шестнадцати годков могли забрать, а теперь Альфа озвучил новый срок взросления. Не была против, наоборот порадовалась – было теперь у меня больше времени пожить, и заниматься собой… И конечно нравилось, что нас теперь не только Вонич тренировал, но и волколак.
Девки все как одна скулили и плакали, синяки залечивая, а я… Наверное, меня Рагнар приучил к боли и нагрузкам, но мне не тяжко было. Я счастлива была занятиям, а потом ещё и подглядывала за тренировками мужчин на ристалище, где они то рукопашный бой отрабатывали, то мечом махали, то с ножом управлялись. И я очень хотела, как они научиться, аж руки чесались.
Супротив Зверя ясное дело не устоять, но ежели враг какой покусится, вдруг смогла бы дать отпор!
– Люба ты мне, сколько можно о том твердить? – прошуршал за спиной Иржич. Мы уже ко двору жилому невест подходили. – Неужто не видно?
– Неа.
– Ежели б не так, давно о твоих прогулках по лесу растрезвонил, – опять завёл старую песню.
Было дело, пару лет назад Иржич меня застукал, бегущей с поляны. Псиной я тогда пропахла жутко. И конечно, когда на парня налетела, а он, специально выскочил из-за дерева, чтобы меня остановить. Дураком не было, потому и смекнул, что я не потерялась в дремучем лесу, сколько бы не отнекивалась и не уверяла в обратном. Упрямо заявил, что всё знает, и ежели я с ним не встречусь, отцу о моих похождениях расскажет.
В тот вечер на свой страх и риск не пришла… Он умолчал. Уже это делало ему чести, хотя Иржич продолжал о том напоминать с завидным постоянством. Так что, каким бы он не был гадом и бабником, уважения у меня вызывал. Не болтун! И упрямец…
Я остановились подле забора, в котором давно уж лаз сделала, расшатав один зубец.
– С чего вдруг? – не желала вступать в долгую беседу, но уж больно парень с чувством о сердечном сказал.
– Да кто ж это сердце ведает? – досадовал парень, и метания душевные на лице красивом чётко отразились.
Ого, и впрямь не ведал.
– Так ты их гони метлой, – потешалась без улыбки. – Знаешь ведь, нет будущего у меня. А ежели свяжешься со мной, и у тебя…
Иржич глянул на меня осуждающе, но ближе подступил. В глазах надежда полыхнула. Его руки робко легли на мои плечи, словно дозволяла то, но других нежностей не допустила – быстро в лаз юркнула, да на территории жилых хоромин для невест оказалась.
Юбку оправила, огляделась мрачно. Не было место домом родным, не было даже приятным. Чуждым и холодным. Тяжко тут мне было. Девчонки разные были – хорошие, злобные, милые вредные, покладистые, задиристые.
Вроде не должны ругаться, нам-то и делить нечего, у всех одна участь, потому и не понимала я искренне, зачем склоки чудить. Нам бы выживать научиться.
Но все равно находились особо умные девицы, кто раскол в стане девичьем творил. С тех пор, как я опосля отравления получила отвод на пару лет, девки умно смекнули да симулировать болячки научились. Просто кривлянием и стенанием обмануть Зверя не вышло бы, потому разные травы и ягоды ели. И то не все – только те, кто в деле был повязан, дабы нас не подловили на лжи.
Хотя в последний отбор забрали Малушку, ей по сроку семнадцать уже было и Альфу не остановило её недомогание – велел собирать. Больше ни о ней, ни о других, кого забрали на брачевание, мы не слышали… Но, как и прежде, взамен подросших и загнанных, появились новенькие. Совсем молоденькие и плаксивые, а, стало быть, у нас у всех жизнь продолжалась.
Глава 12
Славушка
Только я в дом вошла, Званька, одна из особо лживо угодливых девок, сразу пристала:
– Где была?
Я научилась втихую слинивать, дабы другие не ведали, куда ходила, где бродила, но своё возвращение сделать незаметным не получалось. Девки пасли, несколько раз сдавали меня Ганне и Авдотье, главным надсмотрищицам по дому и хозяйству, но я ни разу не призналась где бываю. Даже под розгами выстаивала, да на горохе коленками, и конечно сносила недельное заточение на верхнем ярусе дома – в запертой комнатке без окон.
Чуть заживали раны, дверь отпирали, и я вновь за старое бралась – просто находила другие пути побега и только. Убить за то они меня не могли – не посмели бы, а наказания… переживу!
– Где была, там меня уже нет! – сумничала я. Обогнула полненькую Званьку и в комнату свою спряталась от чужих глаз.
– О, гляньте на неё, – пропела Илада, руки на боки водрузив, да с насмешкой на меня глядя, а подруженьки-подпевалы рядом хихикали. С недавних пор мы с ней в одной комнате жили – с тех самых, как Малушку забрали. Ила как раз на место Малы и перешла.
Нехорошо так думать, но я очень надеялась, что Иладку в тот же отбор заберут, да не вышло. Дрянь самонадеянная и наглая попала под новые правила и тепереча, как и я, до шестнадцатилетия могла не страшиться загона.
А жаль… Она была выше меня голову. Крепче телом: плавней изгибами, грудью полней. Да и ликом краше: русые волосы толстыми, тугими косами уже до зада доставали. Красивый овал лица, соболиные брови, большие голубые глаза с веером длинных ресниц, чуть вздёрнутый тонкий нос, полные губы.
Не завидовала ей, но, как и все, недоумевала, почему именно меня Альфа сыну подсовывал, а не Иладку с её внешностью?
И она особливо!
Вот и я о том! Кто же против? Я? Нисколько…
– Славк, ты поди загуливаешь, – бросила упрёк девица, – а нам опосля всем прилетит…
– Тебе-то с чего? – недопоняла её яда.
– Ты дуру из себя не строй, – перешла на шипение Илада. – Ведаю я, где ты шляешься!
Я аж обмерла. Ежели и впрямь ведает – выдаст ведь. Как пить дать! И тогда это до Альфы долететь может. Ладно, мне наказание будет, а вот Рагнару… Что, ежели его Дагр жестоко за общение со мной покарает? Тем паче, мне не ему невестой быть. Решит ещё, что мы заговор супротив других строим – ух, головы полетят!
– Ну коль ведаешь, так и молчи. Меньше разговоров, меньше слухов, – как бы от страха не помирала, не собиралась в ноги бросаться и молить о пощаде.
– Это ты меня сейчас заткнула что ль? – с вызовом рыкнула девица. Сейчас она была настоящей: злобной, яростно шипящей Бабой Ягой.
Девки по обе стороны от Иладки умолкли, на меня во все глаза таращась.
– Что ты, радуюсь, что ты умная.
Не нарывалась, но и не лебезила. Ещё не хватало, чтобы возомнила о себе больше, чем уже. Тем паче, в резервации слабых быстро затикивали. Ежели не умел давать сдачи – становился посмешищем и главной лошадью, на кого сгружали самую грязную и ненавистную работу. Я хоть и не была в «своре», но себя клевать не позволяла. Лучше с синяками опосля драки ходить, нежели быть вечной куклой для битья.
Показательно отвернулась к своей скамье, глазами обшаривая на предмет «чтобы могла подложить стервь-Иладка», дабы мне насолить, а за ней не заржавеет, ежели приспичит – и змеюку мне в постель сунет!
Ничего вроде не сыскала, зато в спину гневное прилетело:
– Так ты подолом перед мужиками не крути! Раздражает!
– Так ты за мной не следи – своей жизнью занимайся… ауч… – взвыла, когда боль иглами вонзилась в голову, а волосы нещадно назад дёрнуло, да так, что слёзы из глаз брызнули. Удар по темечку пропустила – звон тотчас в ушах повис, ещё и в спину толчок прилетел. Извернулась ловко, боли избегая, да пнула, не глядя… Плевать куда и в кого, лишь бы не мне одной огребать. И не промахнулась – девичий писк боли раздался. А я слёзы сморгнуть всё никак не могла, но и удары разъярённых девок сносить не собиралась. Ежели хворать – вместе будем, потому пинала, да руками махала от души и с чувством…
На наши крики, визги и грохот сбежалась толпа. Разнимали, правда, не девицы, – страшились оказаться в нашем клубке, – а Ганна с Воничем. Лихо за шкварники по углам растащили. Торопливо оценили увечья, отчитали строго, да наказание каждой раздали.
Я в который раз посуду мыла за всех. И пока начищала чугунок огромный, рядом Василинка крутилась – посуду с вечерней трапезы притаскивала, и покуда были секундочки, шептала с укоризной:
– Эх, ты, Слав, почто Иладку выводишь из себя?
– Я-то в чём виновата? – изумилась праведно. – Она ко мне пристаёт, а я виновата! – разложила по полочкам, как видела случившееся.
– Так-то оно так, – пыхтела девица, поднос с тарелками на землицу подле меня поставив, – но тяжко ей. Иржич ей страшно люб…
– А мне что с того? – тихо недоумевала я.
– Тебе может и ничего, – в этот раз притащив поднос чашек, буркнула едва слышно Василинка, дабы никем не оказаться застаной со мной в беседе. – А он о тебе всех спрашивает. Иладка желчью исходится, потому и не даёт тебе жизни, – доверительно сообщила.
– Да пусть хоть помирает от ревности! – заупрямилась я. – Дура она что ли? Никому из нас Иржич не достанется! И мы не для него, пусть лучше о том вспомнит, иначе натворит бед, и попадут все под клык Альфе!
Василинка недовольно проворчала что-то типа, сама дура, лучше бы его отдала, – и, придерживая подол сарафана, поспешила в хоромины.
Вот так несколько дней я отходила от побоев. Благо, Рагнар не должен был искать – он меня из-за кровных дней отправил прочь, как всегда седмицу давая отгулов. Потому могла со спокойной душой отлеживаться.
Но вечером, когда по нужде выходила, меня вновь Василинка заловила:
– Ждут тебя подле забора! – торопливо выпалила, словно горело, и прочь шмыгнула.
Не хотела идти, да вышла, а там Иржич караулил. Пинал камушки, тяжко вздыхал, а как заприметил меня, солнышком засиял.
Мягко стелил, робко улыбался. Заверил, что теперь, ка бы я не упрашивала, Иладку на место поставит. А потом, бессовестно предложил поучить драться как мужчины.
Прознал, что мне это дороже цветов и льстивых слов, и я рассудила, коль нельзя мне было много дней в лесу носа не показывать, почему бы парня в личных целях не использовать?
Поздненько разумная мысль пришла, но лучше поздно, чем никогда. Потому и решила Иржичу чуток уступить, а потом дело в своё русло направить.
Так и прошлись немного до ручья, где ребром поставила условие – встречаться с ними буду только из-за занятий и только на них! Ежели, конечно, от слов своих не откажется и возьмётся меня обучить приёмам хитрым. Была уверена, что посмеётся надо мной: «Обманул, как ещё тебя вытянуть на свидание?!» Уже готовилась к тому. И даже зла не держала, но Иржич поначалу нахмурился, жевал губу, землицу под ногами изучал, пока шли, а потом удивил:
– Не шутил и не отказываюсь! Ежели ни песнями, ни подарками тебя не выманить, так хоть так… Докажу, что серьёзно к тебе отношусь!
* * *
Парень показывал приёмы какие-то диковинные, но закрадывалась мысль, что было это лишь для глаз, а Иржич в объятиях своих меня хотел лишний раз подержать. Разжимал кольцо рук нехотя или когда я умудрялась приём верно исполнить, а потом провожал до заветного лаза:
– И зачем тебе эта наука? – чесал затылок. – Ты девица красивая. Тебе о доме думать надобно, о порядке, хозяйстве, муже, детях…
– Мне под волколака ложиться, – напомнила мрачно. – И век мой короткий, – отрезала ровно. – Не до хозяйства, мужа, детей… А умение драться мне может помочь загонщику хоть шрам оставить. Не безропотной дичью на милость сильнейшего сдаться. Посопротивляться хочу…
– Много не посопротивляешься, – проворчал Иржич. – Где ты, где они? Твою силу нельзя сравнить с их: скорость, выносливость. Даже бывалому вою и то не совладать в одиночку с волколаком. Один Зверь – двух-трёх воев стоит, – рассуждал тихо, будто винился за то. Хоть и не нравился ему порядок дел, но с этим смирился.
– Я понимаю, – кивнула рьяно. – Потому и благодарна, – не кривила душой. – Мне нравится бою обучаться, больше чем с девками судачить ни о чём.
На том и распрощались.
На следующий день Иржич опять зашёл. Мы сбежали за границу села, но в лес не углублялись – тихое место близ резервации отыскали.
И парень мне вновь показывал приёмы. Отрабатывали долго, а как запнулась я за подол – завалилась наземь, за собой и Иржича утягивая, так и застыли лежа. Парень на мне, да в лицо жарко дышал. В глаза смотрел с надеждой робкой, а потом губ моих своими коснулся. Едва ощутимо, будто пробовал. Меня впервые поцеловали!
Дух перехватило, голову чуть повело.
Но более решительный поцелуй не дозволила – увернулась, руками в грудь широкую парня упираясь:
– Нет!
Иржич продолжал на мне лежать да прижиматься крепко. И бог его ведал, сумела бы отбиться, реши он силой меня взять, но нас спугнул глас волколака. Прорезал тёмный лес жуткой злобой и обещанием скорой расправы.
Знала наверняка – это Рагнар был. И уже страшилась мысли, что мог прознать о вольности Иржича и о моём бесчестье.
Позволила себя поцеловать!
Ужас!
Невеста волколака, как девка распутная…
Пихнула Иржича проворно и прочь бросилась. Уж что-то, а бегала как никто. Потому парень хоть и мчался за мной, да едва поспевал.
– Стой… да стой же ты… – время от времени покрикивал.
Лишь у частокола в селение, где замешкала, зубчик сдвигая, меня за руку поймал Иржич. Дёрнул, прижимая к себе спиной:
– Славк, не дури. С ума схожу…
– Так держись подальше – и будет тебе счастье!
– Без тебя не быть моему счастью…
– Так и со мной его не видать!
– Отчего же? – прошуршал на ухо, опять губами по коже скользя. – Я ж ради тебя готов бежать отсюда.
Затаилась я, ушам не веря.
– Скажи только, люб я тебе аль нет? – немного помолчал, дозволяя подумать. – Ежели, да, клянусь тебе, сбежим. До границы, а там Серые уж не хозяева.
– За то Бурые есть и Белые, одичалые… – перечисляла, закипая от чувств неизведанных, волнительных.
– Мы уйдём далеча, к морю, где нет волколаков. О том люд говаривал.
– Брешут всё. Не убежать от Зверя!
– Всё равно моей станешь, – упирался с чувством. Речи его пугали и настораживали, а ещё веру вселяли на жизнь. Другую…
– Пусти, – шикнула я, проворно в лаз юркнув.
А наутро решила в лес сходить. Вчера страшно было, а сегодня… лучше встретиться с Рагнаром, дабы не думал, что избегаю.
Повезло, хвоста не было, и даже Иржич не караулил по обычаю. В лес бежала тропами тайными, продолжая выискивать, не следил ли кто за мной, а только на поляне оказалась:
– Привет, – обронила, но тотчас умолкла, аккурат с рыком Зверя, который меня встретил. И то, как подступал волколак, щекотало нервишки. Не помнила Рагнара таким мрачным, загадочным и злым. При всей внешней спокойности и бесстрастности в походке его было нечто грозное, хищное, опасное, а в молчаливом приветствии – нескрываемое обвинение и обещание кровно наказать.
Страх удушливой волной ударил в голову и затопил душу. Я стала отступать. Впервые за всё время знакомства была не на шутку напугана. Шалая мысль, дать дёру не смотря на запрет, заставила тело подчиниться. И я рыпнулась прочь, да лютый Рагнар, как непутёвого щенка завалил прямо лицом в землю, не дав и пары шагов сделать. Прихватил клыками за плечо до моего воя боли и крутанул на спину.
От ужаса, что сейчас шею перекусит, закрылась руками, дыхание затаив, и только сердечко в диком исступлении в грудь вколачивалось. А Зверь носом влажным по макушке вёл. Зигзагами, дотошно обнюхивая. По пальцам, ладоням, опаляя кожу гневным дыханием.
– Ты вся им пропахла, – рычание во мне дрожью отозвалось. – На кой пришла, ежели нашла себе учителя по сердцу?
– Это не то… – запнулась я, глядя на Зверя в щели меж пальцев.
– Да ну?! – ощерился Рагнар.
– Он обещал научить тому, чему ты не учишь! – призналась с шумным выдохом.
Зверь обшарил лицо лютым взглядом и вроде заметил, что синяк на моей скуле опосля драки с Иладкой ещё не до конца сошёл.
– Не будет у тебя больше с ней проблем, – словно прочитав мысли, огорошил Рагнар.
– Нет-нет, не смей! – не знаю, зачем вступилась за девку, руки от лица убрав. – Я же не столбом стояла, – призналась спешно. – Ей куда больше досталось.
Зверь задумчиво рыкнул, во мраке глаз одобрение мелькнуло.
– Но есть и другие, потому и хватаюсь за любого, кто бы мог научить отбиваться. И нет мне дела – Иржич он, Ванич, аль кто другой…
– То есть всяк на тебе поваляться может? – грохнул обвинением то, о чём и вспоминать боялась. Жгучий стыд меня с головой накрыл, не позволяя сердечку бой усмирить. Я чуть не истлела от смущения и пристального взгляда волколака.
