Текст книги "Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ)"
Автор книги: Александра Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
– От судьбы не уйти, а попытка приведёт к худшему итогу, – вот теперь Ясновидца неспешно встала в рост. Асмуд и Ярэд, затаив дыхание, следили как открывалась их взорам дева, красоты невиданной. Смоляные волосы, туго стянутые в косу. Хищные дуги бровей, большие раскосые глаза, чем-то на миндаль похожие, орех диковинный, только цвета тёмного, точно земля мокрая, что по весне могла свести с ума любую молодую кровь волколака. Аккуратный нос, губы отнюдь не невинной жрицы – полные, чувственные, сочные.
Оба брата сглотнули сухость во ртах.
– И ты нас не боишься? – хрипло рыкнул старший.
Никогда прежде не видали они красоты такой. Хрупкой и могучей. Слишком человеческой и до рыка гортанного божественной. Звери их начинали бунтовать и требовать её плоти и крови. Инстинкты хищника оголились – Асмуд и Ярэд воспылали желанием овладеть девой, чего бы им это не стоило.
Ясновидца прочитала это в их глазах, голодных взглядах. Бесстрастно посмотрела сначала на одного, потом на другого волколака, ровно отозвалась:
– Я не боюсь, – неспешно двинулась в сторону алтаря с чашей, и шаги её были едва различимыми, будто жрица не шла, а плыла. – Знаю, что должно случиться. Готовилась к этому долгие годы, – лился мягко и чарующе её голос. – А вы к тому готовы? – загадочно обронила, остановившись перед алтарём и метнув на братьев загадочно-вопрошающий взгляд.
Асмуд и Ясэн опять покосились друг на друга. Они с рождения были вместе. Проказничали, огребали, учились, воевали. Всегда плечом к плечу, и даже самок часто вместе брали и без ревности. Братья были – не разлей вода. Близнецы – кровь от крови, плоть от плоти. И ежели хотели что-то – один всегда поддерживал другого, а ещё были уверены, что и смерть вместе встречать будут. По крайней мере, друг за друга и в огонь, и в воду…
Вот и сейчас – их глаза полыхнули животной страстью, каждый чётко видел, что сделает с девой, даже если отец вознамерится их за это убить.
Тем более жрица была не против – она ведала, что это неминуемо и не стремилась изменить свою участь. Это было странно и кровь подогревало ещё сильнее, ведь запретный плод всегда сладок, и сейчас у братьев была возможность его вкусить.
– Только ритуал по правилам сделать надобно, – взяв и чашу и кинжал, подплыла к ближайшему волколаку Ясновидца.
Старший повёл носом, нет ли там яда? Его Зверь не ощерился, признал лишь кровь. Но кровь не простую… Голубую. Ту, которая бурлила в тварях, коих длань божественная коснулась. Редкая и силы несметной. Когда-то и в волколаках её много было, но со временем поистрепалась, разбавилась, и сейчас редкий Зверь нёс в себе бога.
Отец их… главы Белых, Серых, Бурых волколаков. Брат, они, а вот сёстры уже нет!
Околдовывая своей неземной красотой и диковинный поведением, жрица кончиком оружия холодного провела по его стану, едва касаясь. Напрягся Асмуд, готовый в любой момент свернуть хрупкую шею, но при этом до боли естество его восстало. А ежели учесть, что не было на нём одежды – до земель Южных добирались в личинах волков, – сейчас его плоть колом стояла.
Ярэду не по нраву это пришлось. Взревновал младший, что дева не его выбрала, рыкнул предостерегающе, но жрица и бровью не повела – продолжала ритуал свой необычный. Остриём вычерчивала рисунки невидимые пока на груди мощной волколака не затормозила. Глаза в глаза со Зверем… Он медленно тонул в темноте её колдовского взгляда. Дрожь по телу прогуливалась, сердце ледяное заходилось боем сумасшедшим – грохотало, что даже больно было… Уж хотел схватить красавицу и овладеть ей быстро, как чиркнула его ведьма остриём. Даже не шикнул волколак – порез лёгкий был, не смертельный, но кровь бойкой струйкой по стальным пластам его груди побежала, до выточенного пресса…
Не позволила упасть первой капле дева – подхватила её чашей, по струйке провела до пореза, собирая багровый ручеек, а потом к Ярэду обернулась. Повторила ритуал и с ним.
– Во мне кровь бога, но я не бессмертна, а ежели мы обменяемся ей, у меня будет шанс выжить. Или вы хотите нарушить приказ отца? – прозвучало с насмешкой. Чуть покачнула чашу, смешивая и взбалтывая кровь, к губам поднесла. Глупыми не были, бездумностью не страдали, но и не боялись – знать хотели, зачем. И слова Ясновидцы убедили.
Она сделала небольшой глоток, потянулась к младшему брату. Ярэд с жадностью принял игру – поцелуем забрав часть жидкости, а напоследок ещё губы полные жрицы облизнув, точно пёс с голодухи лакомую кость. И чуть не взвыл, когда Ясновидца к брату обернулась. Он уже, раздираемый ревностью слепой, подле них стоял. Яростно сопел и ждал… готовый драку учудить за плоть вожделенную.
Жрица не обидела его невниманием – тоже самое, что с младшим и со страшим проделала.
Кипяток по жилам побежал, головы поплыли, словно от хмеля человеческого, словно от дурмана после кровавой битвы, после соития, когда зов луны особенно силён.
– Ежели потеряю девственность, утрачу дар ясновидения, и тогда стану бесполезной для этого мира и вашего отца… – тихо напомнила жрица, когда Асмуд рывком забрал из её рук чашу и бросил на каменный пол, не в силах больше терпеть. Зверь брал вверх над слабым человеком, и он еле сдерживался, чтобы не наброситься на деву.
– А мы не нарушим, – криво хмыкнул младший, подперев её сзади и наконец сделав то, о чём мечтал последние невыносимо тягучие минуты. В несколько рывков косу распустил и с нескрываемым вожделением провёл рукой по идеально прямому полотну смоляных волос, что водопадом спускались до тонкой талии, подчёркнутую тонким нарядом под пояс. А потом сжал в кулак хвост и в пару вилков, намотал сильнее, чуть прогибая деву к себе:
– И ты запомнишь каждого из нас! – процедил близь полных губ, что приоткрылись от боли из-за хвата волколака. И опять с голодухи лизнул жрицу, как пёс верный любимого хозяина. И до того сладка Ясновидца показалась, что не удержался Ярэд, задрал голову и завыл, мир извещая, что эта самка станет его.
Асмунд с треском рванул платье красавицы, оголяя небольшую, упругую грудь. Сглотнул сухость в горле, глазами жадно обшаривая полусферы с розовыми ореолами и крупными сосками, сжавшимися как косточки вишни, накрыл большими ладонями напрягшие груди, сжал осторожно, точно проверял их на твёрдость.
Задрожала дева, ахнула, прогибаясь ласки, коей никогда не ощущала. Задрожала пуще, и если бы не младший, кто со спины придерживал, упала б от слабости в теле.
Асмуда словно небытие накрыло. Застыл, от возбуждения уже ничего не соображая, а потом глотнул воздуха так, будто под водой долго был и выбрался редко на поверхность. Его ладони сменили ладони брата. Он был грубее и решительней в ласках, а старший хоть за ним и не видело терпение и любовь растягивать удовольствие, проскользил руками по коже белоснежной и гладкой до округлых бёдер. Смял ягодицы девицы, коими она уже по паху брата ёрзала, похоть его естества распыляя ещё сильнее.
Развёл стройные ноги, да прижался своим разгорячённым членом к девственной плоти Ясновидцы, всем телом ощущая стан хрупкий и трепещущий, и влагу промежности. Голод раздирал его на части, Асмуд до рыка животного мечтал взять красавицу немедля. Зверь его с ума сходил от запаха призывного… Усилием воли волколак сдерживал порывы дикие, смаковал дурман от игры, смаковал ощущения, что дарили прикосновения к ней.
Носом прочертил прямую от ложбинки между грудями Ясновидцы до её острого подбородка. Затормозил на пике, к губам свернул. Поддел кончиком нижнюю, и припал на сладостный миг, прикусив напоследок её до крови. Слизнул каплю, и под стать младшему брату, поклялся богам, что и он возьмёт её…
И жрица не сопротивлялась – приняла свою участь, как должное. И даже больше – была ненасытной и отзывчивой: ласкала, позволяла, дарила, брала.
Братья были неудержимыми самцами, терзали хрупкое тело, едва сдерживаясь от того, чтобы не нарушить девственность её лона, а она принимала их животную страсть, как никто и никогда. Хрупкая, тонкая и такая греховная…
Усыпали любовники на ложе жрицы, крепко прижимая живую и почти не покалеченную деву. Не обманула… смешенная кровь богов творила чудеса.
* * *
Вздрогнул Родем, слушая глас Зверя. Взвился на ноги, хотя сидел на высоком деревянном троне, шкурой тигра укрытом, думу думая и планируя следующий поход в земли люда диковинного, кожей черного. И чутьё ему ясно сказало, что неладное случилось – о том догадался сразу и потому уж знал, что покарает сыновей, ведь никому не дозволено ослушание.
Приказ Альфы – закон! Даже для сыновей.
Особенно для них!
Луна была сильна, Звери наоборот слабы…
Асмуд и Ярэд до последнего не могли оставить Ясновидцу, каждую ночь приходили к ней, пока отряд двигался к лагерю Альфы. И брали её до последнего, уже под конец ссорясь, кто из них её достойней: кто будет просить отца дозволить брачный загон невесты.
Только отряд во главе с сыновьями прибыл, Роден тотчас убедился в своих мыслях. Учуял на Ясновидце запах сыновей. Рассвирепел в миг. И чтобы окончательно решить – убить Асмуда и Ярэда или нет, схватил красавицу за глотку и лизнул размашисто:
– Ты пахнешь пороком, а на вкус невинна, – даже призадумался, как такое могло быть. Простые человеческие самки не могли выжить после натиска Зверя, а эта… источала грех, его не отрицали, как и затаившиеся сыновья, но при этом дева оставалась девственной.
Если только…
Альфа проскрежетал зубами, оценив хитрость сыновей и их выдержку. Так или иначе, Асмуд и Ярэд посмели его ослушаться, несмотря на нетронутость чрева жрицы, и были обязаны понести наказание.
Чтобы было неповадно, казнить собирался сыновей, но заглянув в чёрные очи красавицы, в омуте её чар утонул. И голос её чарующий: «Они не виноваты, не тронь их. Луна, зов, слабость Зверя. Я всё ещё тебе полезна могу быть», – от детоубийства отвёл.
– Прочь! – гаркнул Роден, даже не взглянув на гневно пыхтящих сыновей. – На рубежи дальние! – припечатал веским словом. – За порядком следить, территории охранять! – отправил с глаз долой, дабы не мешали они великой миссии Альфы волколаков.
Отправил. Сыновья до отъезда пытались достучаться до разума отца, но Роден с тех пор был сам не свой. Даже руку поднимал на каждого, кто осмеливался рот открыть без дозволения. Ведь до последнего был уверен, только увидит главное зло – Ясновидцу «Культа Проклятых» – шкуру живьём сдерёт, но вместо этого сидел и долго смотрел на жрицу:
– Зачем? – озвучил то, что гложило столько лет. Что вновь его сделало таким… Даже не договорил, так и оставил вопрос подвешенным и недосказанным.
– Она была нужна, чтобы остановить тебя, – Ясновидца точно поняла о чём речь: прилетело спокойно и без малейшего намёка на страх.
– Я жил в мире…
– Это обманчивая ложь! – мягко укорила дева.
– Я не вёл воин, – настаивал Альфа, переходя на рык.
– Твоя суть не поменялась, и если бы не тогда, в другой момент вырвалась, и последствия были бы куда плачевней.
– Для кого?
– Для Земли и природы…
– Что мне до них?! – недопонял Альфа.
– Они – наше всё! И ежели пойти супротив – они покарают.
– Я не шёл против них!
– Знаю, тебе просто нет до них дела, – понимающе кивнула жрица, но в тоне мелькнуло такое искреннее сочувствие в глубокой недалекости Родена, что это не понравилось Зверю.
– Что ты хочешь сказать? – ощерился он.
– То, что не замечать очевидного, глупо, мой Альфа, – она нарочно это сказала, потому Зверь Родена тотчас принял смиренность человечки. А она тем временем продолжала: – Нужно уметь уживаться и слушать богов, и тогда они будут благосклонны.
– Но ты у меня, и только от меня зависит – жить тебе или умереть. И то, как умереть и как жить, – добавил вкрадчиво. – Не богам…
– О том спорить не стану, но я не простой человек – свою судьбу видела и точно знаю, что случится и когда.
– А кто ты?
– Я дочь богини Инур, жены главного бога жизни и смерти Аруа, а вы любимые его создания – волколаки. Но мать всегда стояла за людей… Аруа – за силу. И если муж и жена зачинают спор – нарушается равновесие и природе приходится находить выход, как его выправить. Потому на вас проклятие и обрушилось.
– Нет его! – рыкнул Альфа.
– Так ли? – удивилась Ясновидца.
– Ваш род с каждым поколением становится всё меньше и слабее, а люди напротив, как бы вы их не истребляли – плодятся и крепнут. Приспосабливаются к новому порядку, выживают, как могу и умеют. Они станут сильнее…
– И что, смогут нам противостоят? – даже нелепой показалось такое заявление.
– Сравниться с вашей силой не смогут, но в них другой дар заложен. Плодородность.
– А нам что с того?
– Ты же не глупый, Альфа…
– Хочешь сказать, что мы сможем с ними спариваться, не убивая?
– Увы, – покачала головой Ясновидца, – всё равно редкая сможет принять зверя.
– Но сможет? – настаивал Альфа с живейшим интересом.
– Да и даже зачать, – нехотя кивнула жрица чуть погодя и тотчас значимо добавила: – но разродиться – только одна! И плод этого союза уже будет существом другого порядка! Существом новой, великой силы. Гораздо умным и приспособленным к жизни на новой земле. Именно оно станет тем, кто сможет удерживать мир в равновесии.
Глава 4
– Проклятие отступит? – не поверил Роден.
– Может, да, может, нет, – виноватая улыбка коснулась полных губ Ясновидцы, будто не знала и на это ответа.
– Лжёшь! – уличил Альфа жрицу.
– Не лгу, – мягко упиралась дева, – но не значит, что не могу узрить. Вот только захочу ли… – насмешливо протянула, слегка голову склонив.
– И не боишься меня? – не угрожал, но ждал, как отреагирует Ясновидца. С того бы и принял решение – убить или миловать.
– Зачем бояться Зверя той, кто ему интересен? – была прозорлива жрица. Того и следовало ожидать. Не зря о ней говаривали, что Ясновидца Проклятых – самая сильная ведунья на Земле.
– Я не юнец, кто с зовом Луны совладать не может, – строго напомнил Роден.
– А вот это ложь, мой Альфа, – опять улыбнулась дева. – Но спорить бессмысленно, я не о голоде плотском говорю, – продолжала источать уверенность. – По крайней мере, не сейчас. Я уверена, что могу быть тебе полезной в деле твоём…
Не понравился такой ответ Родену. Опять подумал, что стоило бы всё-таки убить Ясновидцу, но Зверь его зарычал предостерегающе. Потому проглотил злобу:
– О том я тоже думал, – признался, чуть помедлив. – Но пока без тебя могу справиться! – с деланным равнодушием показал, что и он не страшился судьбы. Вздумается – голову девке собственноручно скрутит.
– И то верно, но такие как ты – ведут войска и кровопролитные войны, объединяют, уничтожают, а такие, как я, ими управляют…
Это запало в голову Альфы, хоть ничего не ответил, а Ясновидца меж тем продолжила:
– Сильные – волнуются за тело и плоть, а умные – за душу. Вот почему старуха Софа решилась на смелый поступок…
– Она поплатилась за смерть моих: и жены, и дочери.
– Не убивала она их! – словно глупому щенку пояснила жрица. – Она прекрасно знала, что душа – нетленное, тело – бренное… Потому, не в силах спасти плоть, сражалась до последнего за душу дочери твоей – и смогла её на земле удержать, дабы могла она переродиться в другом теле.
Опять ткнула в недалекость Альфы жрица. Ощерился волколак, но рычать на собственную глупость было ещё глупее, потому что теперь, по прошествии стольких годов, её слова казались не лишёнными смысла, а оправдания повитухи и её ученицы – обретали правдивые черты. Нет, не жалел об их смерти – лишь лёгкое неудовольствие, что ослеп от злости и не видел истины.
– Когда и в каком? – Альфу одолел живейший интерес.
– Того не скажу, – ровно лился голос жрицы. – Бабка Софа на младенце след оставила, сокрыв от моего ока витки судьбы твоей дочери.
– Ведьма, – проскрежетал зубами. – И ты не лучше! Ты – зло коварное и обольстительное…
– Но я бы могла попробовать взломать печать и заглянуть хоть немного в будущее, – заверила с чувством жрица.
– И что для того надобно? – состорожничал Альфа.
– Эмоции, чувства… сильные и бурные, – голос понизила жрица, он опять стал сладким и больно уж на яд походил. – Ими питаюсь…
– За идиота принимаешь? – прищурился Альфа, встряхивая головой и заодно наваждение сбрасывая. – Думаешь, буду под твою дудку плясать? – рыком наполнил комнату, где беседу вели. – Сыновьями крутила, решила, что и я слабак? – раскусил коварный замысел Ясновидцы, что управлять им можно, ежели пообещать желаемое. – Убью тебя лучше! – даже с трона встал.
– Убьёшь, не вызнаешь, как отыскать, – торопливо выпалила жрица, и впервые Альфа увидел на её красивом лице страх. Первородный. Стало быть близка она была к тому, чтобы НЕ всё знать и контролировать. Стало быть, можно было изменить судьбу и ей! Это понравилось Зверю… Усмехнулся криво, клык ощерив:
– Боишься?
– Я точно знаю, что дух её может быть в любой человеческой самке! – не слушала Альфу жрица. Мягко стелила, будучи на своей волне и знала, куда била – потому и попадали слова точно в цель.
– А знаешь, где её искать? – Альфа до последнего не желал мириться с новым порядком дел. Он до сих пор грезил могуществом рода своего. Только теперь сила волколака отныне его не устраивала – вечные войны, пустые земли. Роден он прозрел – видел свою ошибку, и был готов к новому порядку мира. Ещё больше желал управлять теми, кто управляет. И ежели сейчас в его руках была одна из них, возжелал её во что бы то ни стало сделать своей.
– То мне тоже не ведомо, – улыбнулась жрица, – но недавно видела виток твоего рода, – кивнула на Альфу. – Твоя кровь вольётся в великое начинание. А самка с душой твоей дочери станет той самой, кто выдержит натиск Зверя.
– И? – требовал продолжения Альфа. – Как она выглядит? Как её найти?
– Я могу попробовать разглядеть подробней, но боюсь времени у меня почти не осталось, – сожалела с грустью.
– С чего бы вдруг? – недопонял Роден. – Жива, здорова, не тронута… Но ежели и дальше будешь тайны хранить, со мною играть – то да…
– Или вдруг не стану женой кого-то из… – едва слышно добавила жрица с таким видом, будто уже знала, что это неизбежно, и просто сообщила о том.
– Ты моей станешь! – рявкнул Альфа. – И я научу тебя быть мне полезной, когда МНЕ это нужно!
На том Роден прервал разговор, еле сдерживаясь, чтобы не разорвать на части жрицу – уж больше много на себя брала, но через некоторое время, после не самых удачных походов, поумерил пыл и осознал, что Ясновидца, как бы это ни было неприятно Зверю, была в чем-то права. Она тихо давала советы, коих не слушал, а в итоге… Поступи он, как она говорила, исход мог быть с меньшими потерями и большей выгодой.
– Хочу управлять! – гневно рыкнул Альфа, узнав, что очередная битва окончилась. Зувр возвращался домой и нёс недобрую новость, что хвостов полегло столько, что теми землями, уже некому будет владеть. Пустынными станут…
– Тогда тебе нужно научиться видеть дальше, чем глаза видят. Слышать не только ушами, но и сердцем. Понимать не головой, а душой. И поступать, не как велит Зверь, а как будет для всех правильней.
Потому Роден не подпускал какое-то время к себе деву, но и от себя теперь ни на шаг. Со стороны следил за тварью опасной. И всё больше она ему в голову просачивалась, навязчивой мыслью звучала.
Вели они беседы долгие и поучительные. Не сходил по ней с ума Роден, но она завладела его вниманием. Были её речи сладки как мёд, но по силе – опаснее самого смертоносного яда. Проникали под кожу, въедались во внутренности, отравляли рассудок. И запах её порочной невинности кровь Зверя будоражил. Улыбки скромные заставляли сердце замирать.
Глядел на неё Альфа и всё больше увязал.
Была она чистейшим искушением, пороком… Даже о свадьбе задумался, к обряду «брачному загону» начал готовиться, пока не вернулся старший сын из дальнего похода.
Явился к отцу, отчитаться о ходе войны, да так и потерял себя, как увидал ясновидцу, сидящую на ступеньке подле ног отца и напевающей чудный мотив, от которого в голове легко и тепло стало. А когда подняла на него глаза красавица – в них тотчас отразился волколак.
– Отдай мне её, – осмелился просить о «брачном загоне» Зувр Альфу, прекрасно зная, что Роден уже сам к нему готовился. Сражался старший со своим Зверем, но отражённая стала наваждением и проклятием. Дни и ночи подле дома отца сидел Зувр, подыхая от жажды заполучить свою самку.
Отец если и замечал – упорно игнорировал. У него свои планы были, и болезнь сына в них никак не учитывалась. Не простил такой наглости Зувру Роден. И жрицу своей решил сделать, не любви ради, а потому что Альфа и брал то, что желал. Тех, кого желал, несмотря на то, что парность Зверя нарушает!
Да и чаще стал замечать, что другие волколаки себя теряли. Меж собой всё чаще в драки ввязывались. Выли, требую деву им растерзание.
Их не винил в том. Луна виновата! Входила в силу, а призывность самки проклятущей, и её свобода – Звери чуяли остро. Сам уже едва справлялся с животной похотью.
– Желание обладать чужой самкой может перечеркнуть судьбу оставшегося рода! – пригрозила мягко дева, на затянувшееся молчание. Роден не спрашивал совета, а дрянь влезла в его помыслы. И тогда Зверь по обычаю разъярился наглости жрицы.
Принял вызов старшего сына, и доказал, что ещё нет того самца, кто бы победить его смог.
А потом израненного Зувра отправил восвояси, и он ушёл. Затаив дикую обиду, увёл с собой свору верных хвостов, кто ему близок по битвам был. С кем рос, кто поддержал его в расколе стаи. Кто не пожелал оставаться на брачный загон, который отец огласил.
Слухи о таком поступке Альфы слухи долетели и до Асмуда с Ярэдом. Братья уже давно шли своей дорогами, и несмотря на то, что не было меж ними с тех пор больше сплочённости, решили они поддержать брата – затеяли супротив отца заговор, и сели за один стол, раздумывая, как укрепить свою власть вдали от Альфы, а потом его с трона сдвинуть!
Конечно о том прознал Роден. Злился на сыновей. Не понимал, почему они так своевольничали, а жрица, как назло, речи свои ядовитые лила:
– Нет тебе спасения, я предупреждала, что всевластие губит. Ты пожелал не своего – теперь тебя ждёт за это расплата.
– Чем была плоха моя власть?
– Власть в одних руках – тирания и вседозволенность. Даже боги не имеют безграничной власти – у каждого своя сила и своя стезя, и это помогает избежать воин меж ними. А ты, мой Альфа, забылся, что всего лишь один из любимцев Аура, а он не управляет природой. Мать природа сама решает, кому жить, кому умереть. Потому твой род проклят.
– Проклятие, проклятие, – чертыхнулся зло Роден. – В чём его суть? Какую хворь на нас нашлёт природа?
– Проклятие в одиночестве состоит. Зверь нелюдим и обозлен – как ты, вот и будете вымирать…
– Так мы ВСЕ звери, – напомнил мрачно Альфа. – Ты, люди, мы и другая живность…
– Животные скорее, – согласилась спокойно жрица. – А вы, волколаки, лютые Звери. И быть вам одинокими по судьбе!
– Мы того не страшимся, – отмахнулся Роден.
– Так ли? – нежно улыбнулась жрица. – И потому ты из-за любимой пошёл супротив богов? Разве не это главное доказательство, что без пары тварь себя теряет?
– Себя потерял, – кивнул ровно, – но у меня есть дети, есть стая…
– Были дети, и сколько от стаи осталось? От семьи твоей? – уколола беззлобно, но с явным умыслом.
Странный вопрос, Альфа задумался, поковырялся в памяти и к удивлению осознал, что от хвостов-то немного осталось. Ежели раньше полчищем несметным, как рекой живой двигались, покоряя замели, то теперь каждый загривок был на счету, а ряды проредились так, что почти каждого волколака в лицо знал. Сглотнул удушливо Альфа, а Ясновидца продолжала:
– А молодняка на подходе достаточно?
Опять забурился в мысли Роден. Жуткая правда обрушилась, заставив помрачнеть ещё больше. Права жрица. Щенков стало так мало, что и учить-то толком некого. Того глядишь и воевать скоро не кому будет.
– Природа не прощает, – без сочувствия мотнула головой дева, просто заверяя в безысходности. – Вы пошатнули мир, она проучила. Женщины теряют плод быстро, ибо утрачивают способность выходить полный срок. В том вы сами виноваты – слишком часто личины меняете, вот плод и не успевает укрепиться, развиться и как итог – погибает.
– А ежели запрещу самкам обороты? – вариант тотчас нашёл Альфа.
– Уже не спасёт это ваш род. За столько времени ваша сущность поменяться успела настолько, что теперь не воспротивиться Зверю призыву Луны. Хоть запирай, хоть на цепь сажай, хоть приказами завали – Зверь вырвется – дитя не будет. А нет потомства – нет будущего. Племя ваше скоро начнёт грызться по поводу и без повода. Будете уничтожать не только других но и друг друга… за власть, земли, самок…
– И что нам делать?
– Учиться примирению, научиться делиться…
– Что значит это?
– Ваше спасение только через людей. Учитесь с ними уживаться…
– Чего не хватало? – взрыкнул Роден. – С этими мелкими, жалкими, слабыми существами?..
– В отличие от вас, они научились выживать…
Призадумался Альфа. Окинул своих волколаков мрачным взглядом. Сыновей вспомнил, и как собственноручно их прогонял, и тогда в душу закралось сомнение, а не Ясновидца ли в том виновата?
Дочь – хотела погубить. С сыновьями рассорила. Секрета до сих пор не поведала, где найти душу дочери. О проклятии твердит не переставая! О, боги!!! Она – и есть проклятие!
Это осенило, когда жрица нарушила брачную церемонию и упала без чувств на первом же шаге. Может тому виной её знания, а может уловка женская, но пришлось церемонию отложить.
А ночью проснулся от того, что жрица стонала на своём ложе. В испарине крутилась, металась… Бормотала невнятно:
– Третья дочь, третья дочь… среди невест искать…
И до того испугался за неё Альфа, что сдернул одеяло, прижал к груди хрупкий обнажённый стан девы. А она как заведённая о третьей дочери и невестах лепетала. Что-то про гон, человеческих самок…
Успокаивал, покачивая, чего не делал ни с одним из своих детей во младенчестве, и что осуждал в сердобольных самках, мол, из-за них волколаки забудут свою суть, вырастут слабыми и капризными. Страхи и кошмары надобно перебороть самолично – лишь такие Звери достойны жизни!
Сердце лихорадочно грохотало, дурно ему было.
– Третью дочь ищи, – шептала в беспамятстве Ясновидца.
– Где? – рыкнул нетерпеливо Зверь, встряхнув деву. Она открыла непонимающе чёрные очи. Сморгнула сонливость.
– Где её искать? – вторил глухо Альфа, с жадностью следя за девой томной. Она с мурчанием прижалась крепче, обвила его могучую шею руками и застонала губы в губы:
– Дай мне эмоций ярче – сделай меня своей, – со сладким поцелуем прильнула. И Зверь зарычал, позабыв, что давал обещание не трогать жрицу. Ответил пылко… А потом швырнул её на простыни мягкие, подрагивая от дикой похоти, что плоть раздирала и вены горячила. Уже отравился запахом и желанием: ощутил тело молодое, податливое и трепещущее. Никогда таких хрупких дев в своих руках не держал, под собой не ощущал. Худенькая, а изгибы женственные. Грудь упругая, а соски так торчали дерзко, что во рту пересохло у Родена. Взглядом скользнул по плоскому животику, по лобку с черной полянкой волос.
И сорвался Зверь, рывком подтащил жрицу к себе, прикусил до сладости грудь точёную. Вскрикнула Ясновидца, из оков страшного сна окончательно вырываясь, да вцепилась в ужасе в волосы Альфы. То ему лишь знаком послужило. И как бы девка не отбивалась, его уже было не остановить. Стонала жрица, прогибаясь ласкам его жадным: то брыкалась, когда Зверь вверх брал. Увещевать пыталась, молить о чём-то:
– Убьёшь… стой… кровь…
Но глух оставался к мольбам её, они и раньше его не шибко трогали, а теперь и подавно.
Поцелуи грубые чередовал с укусами кровавыми. Дева всхлипывала, металась, а Роден к вожделенной цели спускался. Языком след оставляя на плоском животе до поросли витков смоляных. Носом пробуравил их, запахом самки девственной травясь, и лизнул нетронутое лоно.
Ахнула жрица, дугой изгибаясь в руках крепких. Смял Роден ягодицы округлые, не выпуская из плена, и с большим пылом принялся ласкать деву сладкую. Пил, лизал, и даже метки ставил на самке, своё право утверждая и доводя её то до вершины удовольствия, то болевого обморока. Ласкал на пределе, показывая все грани похоти животной…
И взлетала она быстро, и так же стремительно ухала в пучину беспробудного удовольствия. То болью задыхаясь, то стонами сладострастья, и когда опала изнеможенно на простыни без сил, Роден овладел ей, стремясь и свою похоть утолить. Рывком ноги стройные развёл шире, собой накрыл тело юное и ворвался.
Только протаранил девственную плеву узкого лона, истекающего соками, Зверь его и пропал окончательно. Глохнул от криков её, и врывался с пущим рвением. Наслаждался болью, когда она в отчаянье, и на последнем издыхании, когтями в него вонзалась, кожу полосую на плечах и спине… Зверь был на взводе, им управляла животная похоть. Он уж не видел, что дева почти без чувств была – врывался в неё и врывался. Насиловал плоть юной жрицы. Был ненасытен и жаден. Его плоть таранила нежные глубины Ясновидцы, разрывая и усевая кровью брачное ложе…
Брал деву и брал, пока его Зверь не насытился, а дева не стихла под ним окончательно. И когда сошла пелена дурмана вожделения с глаз, с досады завыл Альфа. Жрица была мертва!
Зверь выл от переизбытка чувств, ему вторил зловещий вой стаи, предвещающий жуткие, кровавые войны.
И главным врагом Родена стал Зувр. Залечив раны – пошёл на отца. Кровь и плотью залили землю. Асмуд и Ярэд сплотились, чтобы свергнуть отца, а свершив это, восстали друг против друга. Племя раскололось на кланы и стаи – все разошлись, разделив территорию на части.
Отныне были Северные волколаки, Южные и волколаки Средних земель. И только третья дочь человеческого племени могла сплотить некогда великую, единую семью, ставшую в одночасье врагами.
Но как и было начертано, раз в год Альфы и сильные самцы собирались на ритуальных полянах и проводили смотрины будущих невест из рода людей.
Поначалу их силой отнимали, принуждали к ритуалу, но опосля волколаки научились торговаться, и люди сами приносили, пригоняли им ко сроку невест. И ежели первых убивали сразу, землю кровью и плотью топя, потому что Звери не понимали, что делать с человеческими самками не готовыми к спариванию, то за долгие годы гона, что только не перепробовали волколаки. И половозрелых брали, и совсем в годах. Но чем больше возраст оказывался у самок, тем менее желанными они были. Точно также не подходили совсем юные… Потому со временем главы Зверей выяснили, что в поре быть должны невесты.
Возраста подоспелого не только для зачатия и рождения, но и окрепшими телом, духом по-женски – покуда не растратили красоты своей, свежести юной, силы в ногах и чреве, дабы увеличить шанс привлечения Зверя и силы его выдержать.
