Текст книги "Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ)"
Автор книги: Александра Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
– Я… – прошелестела, даже улыбку вымученную подарив, – жива…
– Жива, – и я кивнул.
– Ради тебя… готова… жить, – по лицу слёзы побежали, а взгляд такой глубокий и всепрощающий был, что у меня на глотке удавка невидимая стянулась. – Только… ежели нужна…
– Нужна, – кивнул так рьяно, что в шее хрустнуло. – Нужна! – кивнул запально. – Нужна! – чуть не завопил. – Так нужна… – задохнулся, губами слёзы её собирая и опять губы целуя. – Не смей… не покидай…
Но Славка не ответила.
Глава 34
Рагнар
В пещеру ворвался с криком:
– Герта! – зло обшарил залу налитым кровью взглядом.
– Жива? – ахнула мать, из малой пещеры выбежав.
– Что значит… – запнулся на её удивлении и тотчас ярость накатила:
– Ты что не была уверена? – пещера вздрогнула от моего гневного рыка. – Убью тебя!!! – меня раздирало от ярости и жажды придушить эту бесчувственную тварь, которая по ошибке природы моей матерью значилась.
– Потом, – отмахнулась, словно её вообще такие мелочи не волновали. – А сейчас её в малую пещеру тащи. Врачевать будем!
Я только смаргивал буйство кровушки, что яростно в голове ухала, срывая остатки ткани с мелкой да впадая в ужас от того, как разорвал её, а мать уже и воды принесла и лечебной каши для ран.
– Ты другой, она иная… вы отражённые. Природа никогда не делает ничего просто так. Ежели проклятием наградила, то и знаки его разрушить тоже должна была давать. Мы слепыми и глухими щенками века бродили, а теперь… – чеканила мать, пока я со Славкой возился.
Герте не дал её к мелкой прикоснуться – всё сам делал. Протирал, намазывал… вот тогда и учуял Одичалых. Но даже не шелохнулся, мать тенью на выход шагнула:
– Сама, – буркнула, и была такова.
Я как раз успел всё заврачевать у Славушки, когда Герта воротилась. Потрёпанная, молчаливая, угрюмая. Ни словом не обмолвились. Но раз вернулась она, стало быть других уже нет!
Пока в мелкую новую порцию своей крови вливал, мать еды приготовила. Жевал нехотя… и говорить с монстром не желал. Быстро закидался дичью, и к Славке поспешил. Но за кусок светлого сукна матери благодарен был – не грубой шкурой Славушку накрывать, а мягкой и чистой.
Впервые увидел прок от общенияобмена Герты с людьми.
Всё же охотница, а не ткачиха, ей оружие держать сподручней, чем прядильню или станок. За кусок спасибо, но всё равно был на неё неимоверно зол.
Мелкая день в себя не приходила. Я уже от отчаяния тихо выл, головой об стену простукивался, а потом:
– Раг… нар.
Дышать перестал, к звукам прислушиваясь. Померещилось аль нет?
– Рагн… нар, – чуть громче, но голос надломился.
– Славк, – рухнул перед ней на колени, за руку хватая, коей водила, словно пыталась за что-то ухватиться. – Маленькая моя, – глазами жадно обшарил бледное лицо, синие от укусов губы, блёклые глаза в глубоких впадинах…
– Ты как? – стоном выдала, а я вытаращился на неё, не понимая, шуткует аль издевается, но она так чисто и искренне на меня смотрела, что кивнул:
– Подыхаю… Без тебя…
– Хорошо, – вымученно улыбнулась Славка. – Потому что… я никуда… не собираюсь…
– Глупая и отчаянно дурная, – выдохнул от чистого сердца. – Ведьма! Смерти моей желаешь?
– Счастья, – так же честно и с любовью, – только… с тобой…
Она душу мне рвала. На клочки… И я уже перестал быть волколаком диким. Это крошечная человека сделала невозможное – укротила Зверя во мне.
Сжал ладошку маленькую в своих огромных, поцеловал жарко и впрямь расщепляясь от нежности к этому мелкому существу, совершившему невозможное, чётко осознавая, что теперь, даже ежели захочет быть без меня, я этого не позволю…
Перед сном опять все раны обработал, с удивлением заметив, что они почти все затянулись. Даже страшные раны на плече и… между ног.
Это придавала сил. Теперь я был уверен, что она оправится, но и укрепился в мысли, что больше её не трону! Лучше хозяйство отрезать и евнухом рядышком телепаться!
Ночью согревал собой: воровал дыхание, слушал размеренный бой сердца и понимал, как никогда, что это и есть… моё счастье. Маленькое человеческое, но такое огромное, что из меня выплёскивались чувства от переизбытка… И за НЕГО, не думая, умру!
А наутро не хотелось просыпаться. Давненько мне не было так хорошо, спокойно и блаженно. Лениво продрал глаза и тотчас окунулся в синие озёра глаз Славки, только светились они по-иному… золотом отливая.
Голова мелкой мирно покоилась на моём плече, взгляд ласково скользил по моему лицу, а пальчики едва ощутимо оглаживали мою скулу… Перебежали на губы, обветренные от долгого сна и, я сам от себя не ожидая, клацнул…
Славка испуганно одёрнула руку, но когда поняла, что шутил, улыбнувшись, вернулась к изучению моего рта. И тогда губами заловил один, самый медленный и любопытный палец. Чуть прикусил, облизнул и напоследок как пёс, с голодухи лакомую кость, пососал. Ещё бы чуть-чуть и зарычал, да она ко мне подалась, заменив палец своими губами.
И вот тогда я едва не помер от счастья. Сграбастал её в охапку, на себе умещая и поцелуем душа, вымаливал прощение за своего дикого Зверя, причинившего ей столько боли.
Да так заизвинялся, что ослеп и едва не забылся в новой волне желания, мелкую на ложе, выстеленное мягкими шкурами, бултыхнув.
И то, не от собственного ума, а от испуганно-болезненного всхлипа Славки очнулся.
– Прости, – вымолил охрипло, замерев на Славушке.
– Мне уже не больно, – вымученно улыбнулась. Я недовольно прищурился, потому что ощущал, что она лукавила:
– Почти, – добавила ободряюще, но себе переча, упором в грудь меня руками тормозила.
– Врёшь! – буркнул, досадуя, что лгать вздумала. Никогда до сего дня. С чего вдруг?!
– Хорошо, – виновато кивнула. – Почти не больно, только плечо зудит и… – запнулась, краснея как маков цвет, а я глаза от злости на себя закрыл и торопливо скатился с неё, запоздало поняв, где у неё болело.
– И то, – голос мягко лился, будто мелкая изо всех сил старалась меня ободрить, – не шибко… терпимо…
А уже не слушал её оправдания и бормотание. Ясное дело, страшится, что обидела, а я… Боги, как же я себя ненавижу. Тварь в себе ненавижу!
И пока она сбивчиво мямлила, занялся её ранами. И впрямь чудеса – мелких царапин уж и не осталось – белесые рубцы. Только множественные следы от моих клыков на плече… Хотя сравнивать с тем, что было вначале – нельзя. Тогда я только месиво видел, а сейчас – кожей затянулось, воспаления не было и кровавой коркой покрыта большая часть ран.
– Что ты делаешь? – вцепилась в простыню, когда собирался проверить рану между ног.
– Не дури, Славк, – глухо рыкнул, – я должен посмотреть.
– Чего не хватало?! – ещё сильнее покраснела мелкая. – Заживает, говорю же!
– Так потому и заживает, что я лечу.
Она упрямо на меня смотрела, продолжая комкать края ткани, которой укрыта была.
– Да чего я там не видел?! – возмутился праведно.
Славка аж задохнулась возмущенно, глазищи то округлились, то сузились:
– Ты что, – вспыхнула негодованием, – туда… – опять судорожный глоток воздуха сделала и краской залилась, не смея мысль вслух сказать.
– И не только заглядывал, – мне почему-то до одури хотелось её ошарашить, вогнать в больше смущение, и наконец обрушить правду о своей непорядочности, но о которой она сама просила:
– Сама хотела быть со Зверем! По частям я не разбираюсь, а Зверь он такой… Берёт как хочет, когда и где… И нет для него недопустимого и граней недозволенного. Так что, да! – припечатал безжалостно. – И касался, и лизал, и врачевал!
Даже улыбку вызвало, как девчонка отреагировала – на лицо простынь натянула и затаилась.
– Всё? Любовь прошла? – хмыкнул, продолжая радоваться, что Славка при всей воинственности и характерности оставалась такой же робкой, когда дело интимного касалось.
– Ненавижу тебя, – буркнула, не вылезая из-под простыни.
– У тебя две грани, но одного и того же чувства.
Из-под простыни лишь негодующе «пф» раздалось.
Думал, уломал, да фиг там… Проверить так и не далась – брыкалась, кусалась, ругалась, клялась, что жизни мне не даст… Вот я и пообещал на неё мать натравить.
Нет, мог бы и сам, применив силу, но уж больно не хотелось нашу милую потасовку до откровенной ругани и жестокости доводить.
– Странно, что наших ещё нет, – пока Славка дневала, я в пещере с матерью сидел.
– Не терпится подраться? – вскинула брови Герта, хотя как бы не скрывала, видел, что и она чаще обычного дёргалась: на проём пещеры поглядывала и в молчании волнительном пребывала.
Я не ответил – она же насмехалась в излюбленной манере.
– Как там, – мотнул головой на малую пещеру, где мелкая спала.
– Отлично! А ты сомневался? – отмахнулась Герта. – Разрывы почти затянулись. Не девка более, – глухо усмехнулась, – но и не кусок мёртвой плоти.
А вот мне было совсем не до смеха!
Я шумно выдохнул.
Когда смотрел последний раз, меня пугал вид… Хотя и не таким был как вначале, но всё равно – чуть в обморок не хлопнулся, как девица юная…
Как она выдержала? Это же…
Потому усердно залечивал. И мать потому ещё не убил – помогала шибко, да и, правда ведь, её советы оказались дельными. А что в слепую тыкались, не ведая, что к чему приведёт, так за это уже убивать негоже.
Сам согласился. Шёл на поводу…
Вот теперь разгребаю.
Славушка
Проснулась от гула спорящих голосов. Рагнар и Герта как всегда порыкивали друг на друга. Удивительно похожие, и не только чернотой волос и глаз, но и непримиримыми характерами. Как бы он не ворчал на мать, и не считал её бесчувственной, теперь я видела, чьей копией он был на самом деле. Ежели от отца он взял мрачность, стать и грозность, то от матери подобрал несгибаемость, упрямость и нелюдимость.
В животе заурчало, причём так, что больно стало. Будто не ела очень-очень давно. Прислушалась к себе, странно… чувствовала себя, будто я и не я в то же время.
Чуть полежала собираясь силами и мыслями, а потом, прикусив губу, села на ложе – тело отозвалось тягучей болью. Но терпимой…
И даже на плече, где до сих пор ощущала клыки волколака.
И внизу живота… хотя была твёрдо убеждена, что меня не просто порвали, а вывернули наизнанку!
Но чего не отнять – лечение грубых волколаков, Рагнара и Герты, помогало. Не думаю, что опосля такого брачного ритуала, можно было выжить… Я себя-то урывками-вспышками боли помнила. А всего, что со мной творил Зверь – нет. Меня тогда Небытие спасало. Постоянно утягивало, правда резкая боль вновь возвращала… Потом опять накрывало мраком и… обратно. Так и качало, а я молила о скорейшем завершении кошмара.
Набралась храбрости и медленно с присеста на коленки встала. С коленок по стеночке на одну ногу… на другую, сжимая зубы и стон неприятного чувства, потревоженной раны на коже. И болью уж это не назвать, но и нельзя сказать, что всё отлично.
Постояла, отдышалась и в главную пещеру пошла.
Ничего… после десятка шагов совсем хорошо стало – расходилась, потому к Рагнару и Герте выходила, без лишней хромоты и льющихся по щекам слёз.
– Ты зачем встала? – тотчас кинулся ко мне Рагнар.
– Есть хочу, – огрызнулась беззлобно и к собственному удивлению облизнулась, глянув на свежую дичь в углу пещеры. Видимо Рагнар или Герта охотничали.
– Могла позвать, – выказал недовольство волколак, навязав свою помощь и сопроводив до места у костра. Герта на меня подозрительно глянула, но ничего не сказав, за дичью сходила и ловко свежевать принялась.
Впервые в жизни я следила за этим, затаив дыхание и не моргая. С каким-то восторгом и нетерпением. Губу искусала, как глядел. Слюна рот заполнила. И я её сглотнула.
– Славк, – встревоженный голос Рагнара выдернул из глубоких и жутких по кровожадности мыслей, в коих я уже вгрызалась в свежую плоть зайца…
– Славк, – плеча коснулись, и я недовольно буркнула:
– А?
– Всё нормально? – допытывался Рагнар.
– Ага, – кивнула, вновь на зайца уставляясь.
Герта словно с нарочной неспешностью свежевала.
– А ну глянь на меня, – за подбородок безжалостно дёрнули, вынуждая смотреть в глаза… черные бездонные, зрачки которых золотом переливались.
– Герта, – протянул Рагнар настороженно-изумлённо: – Ма, – нетерпеливо, – дай-ка мне мяса! – прикрикнул волколак.
– Нельзя ей свежего, – упрямо мотнула головой Герта. – Желудок не привыкший – полоскать будет.
Но ловко кусок срезала, да ветку нанизав, мне вручила:
– Таким съешь – животом мучиться будешь. Лучше обожги! – велела ровно.
Я кивнула, хотя желание сожрать мякоть зайца вызывало бурное слюневыделение.
И это пугало.
И почему-то радовало.
И опять пугало.
Настораживало…
Я ведь никогда не ела сырого. Да и вид крови, пусть не пугал, чувств не лишал, но аппетита точно не вызывал. А сейчас… я облизнулась.
Пересилила порыв вгрызться в плоть и чуть пожгла мясо на огне.
Я не ела – закидывалась и глотала.
– Жуй, – ворчала Герта, досадливо мотая головой. Рагнар на неё с немым укором зыркал, а на меня с тревогой и задумчивостью.
– Почему мы до сих пор здесь? – утёрла рукой рот, когда доела последний кусок и обглодала кости, да так, что сточила мягкие концы и высосала жидкость изнутри.
– А где нам быть? – нахмурился Рагнар, следивший за этим, но упорно молчавший, за что была благодарна. Ибо спроси он меня, что на меня нашло, я бы покраснела и развела руками.
– Уходить не нужно? – озадачилась я. – Знаю, – смутилась мысли и глазами в землю близ костра уставилась, – что подвела. То из-за метки провалялась. То… – запнулась, не желая напоминать о брачном гоне и насилии, – но сейчас я чувствую себя замечательно, – даже улыбнулась, потому что не лгала. Да, когда вставала, была ещё слаба, а съев почти всего зайца, выпив воды, мне значительно похорошело. И сила забурлила. Кровушка заиграла.
Рагнар посмотрела на Герту тяжёлым взглядом, и мать понятливо засобиралась:
– Пойду, умоюсь, – буркнула, покидая пещеру.
– Я что-то не то сказала? – пристыдилась, ощутив себя такой несмышлёной, что хоть вой.
Волколак нахмурился пуще:
– Нет, просто… Смысла бежать больше нет, – огорошил новостью. – Ты – моя жена по всем правилам, Славк. И… время упущено, бежать от кого-то. Сегодня-завтра утром – Вагр будет здесь.
– И что теперь? – Я такого расклада никогда в мыслях не допускала, потому и растерялась в полном неведение. – Он меня не тронет?
– Я не позволю! – рыкнул Рагнар. – Но места здесь дикие. Законы наши не действуют. Ежели на тебя у него видов уже быть не может, то… – запнулся, – он меня вызовет из-за мести. Перед стаей опозорил, невесту увёл, пару убил…
– Ты что, убил Наверу? – ахнула, ведь о том не ведала. Да, драка была и кровавая, но когда удирала, волколачка ещё была живая и сражалась с Иррэ!
– Убил! – кивнул ровно Рагнар. – Чтобы Иррэ жила.
Я умолкла – нечего было сказать. И не в ревности дело, а потому что всё перепуталось и смешалось. То, что планировали – вышло не так. А о чём думать боялась – свершилось. И ежели изначальный план менялся….
– И что нам теперь делать? – озвучила мысль, на которой застряла.
– Как решишь, так и сделаем, – отдал в мои руки наши судьбы.
– А какие варианты? – робко уточнила, ещё не войдя в такую важную роль.
– Коль ты моя по всем законам, можно в стаю воротиться, но там выживать придётся по их законам и… рядом с семьями убитых волколачек. Открыто враждовать не позволит Альфа – всё же девки сами нарвались и нарушили наш ритуал, но… не дай боги, тебе оказаться одной близ кого-то… Животную суть не изменить. Но только слово – и мы вернёмся в лагерь. Я не боюсь их мести и сделаю всё для того, чтобы ты была в безопасности.
– Убьёшь их? – недопоняла заявления.
Взгляд Рагнара мне, ну совсем, не по нраву пришёлся.
– Дурной что ль? – опять ахнула, глазам не поверив. – Не хочу я к твоим! – категорично головой качнула.
– Тогда, – продолжил волколак, – можно здесь оставаться. Герта не радушная хозяйка, не любящая мать, но кров даст…
– Здесь нелюдимо, – буркнула, взгляд опустив, да стыдясь своей неуместной притязательности. – И уютом бы я это не назвала…
– А ежели хочешь, – Рагнар ко мне подался, и голос его потеплел, завладевая моим вниманием, – дальше путь продолжим. Без гона и надрыва, – передо мной на колено встал, ладони мои в свои сграбастал, да глаза в глаза уставился:
– Куда пожелаешь, туда и пойдем. По степям, по лесам, города, да села смотреть… Аль к пескам. Аль к большой воде отведу. И ежели только захочешь, даже за неё… В дальние заморские страны… Другие народы повидать. Кто его ведает, вдруг там тебе лучше будет! Сердце прикипит…
– А ты? – мой голос дрогнул в смущении. План мне нравился и даже очень. Я давно о том грезила, и во снах представляла дивные города, чудные сады и море… бескрайнее и кипучее. Как оно выглядело – знать не знала, но ведь представлять никто не запрещал.
– Разве ты не хочешь со своими жить?
Уж больно не хотелось только о себе думать.
– Глупая, Славк, какая же ты глупая, – ладошки мои поцеловал, совсем землю из-под ног вышибая. – Ты – давно моя семья! Ты – всё, что я хотел! Ты – и сердце, и дом! Где ты, там и я…
– Тогда, – улыбнулась, задохнувшись счастьем, – хочу увидеть море! – и засмеялась. Боги, как же давно я не смеялась?! Открыто, чисто… Сквозь слёзы радости.
Бросилась к своему волколаку, повисла на его груди:
– Спасибо! Спасибо…
– Дурная, – беззлобно подвыл Рагнар. – Я же жить только с тобой начал!
Глава 35
Рагнар
К ужину опять Славушка вышла в главную пещеру. Мясо как раз на углях дошло, запах жаренного видать её и выманил.
Герта ей сыскала рубаху длинную, дабы мелкая голой не ходила, потому я порадовался, что глаза более за обнажённую плоть девчонки не цеплялись. И без того тяжко…
Чем себя только не занимал… Вон на охоту постоянно носился, территории проверял, да метил, дабы одичалые мимо ходили.
В этот раз пока за дичью носился, чуть перекусил. Так что сейчас больше думал, как бы девчонка не голодала. Да и мать…
Но Герта к вечеру не своя стала – пуще рычала, принюхивалась чаще, а когда я готовить стал, молча ушла…
Видать Луна и на неё шибко действовала, да и приближающиеся волколаки, коих и я чуял. Долго ещё, но уже шли…
– Как вкусно пахнет, – проскулила Славушка, подле меня сев. И когда ей протянул мясистые куски, накинулась так, словно не ела давно.
Странно, диковато, но мне нравилось смотреть, как она ест. А кушала Славка быстро и жадно, с мурчанием и стонами. Закатывала глаза, облизывала пальцы и урчала. Я ловил неосознанно её жесты, взгляды и понимал, что был полнейшим идиотом, уверяя себя, что смог бы без неё жить.
Она моё ВСЁ! И ежели будет нужно, я умру, чтобы моё ВСЁ жило дальше.
Славка перестала жевать. Смутилась, глаза опустила, медленнее ковыряясь в птице.
Она уже не спрашивала, голоден ли я. Попривыкла за эти годы, ежели молчу, значит сыт и меня лучше не трогать: лучше не мешать думать и смотреть.
Очередной кусочек в рот запихнула, прожевала, а потом облизнулась…
Это вообще на меня убойно действовало. Аж молнией тело прошибло от вида её языка – самый кончик, скользящий по полным, сочным и жирным от сока дичи губам.
Проняло до глубины души.
Сердце гулко у груди заколотилось. В жилах кровь закипела, калёным железом в пах ударяя.
Вот и залип я на её губах, пальцах, едва живой от желания.
Так завис, что запоздало среагировал на вскрик Славки, когда Зверь во мне над человеком вверх взял, и я девчонку за ноги к себе рывком подтащил.
Очнулся, как от затрещины. Сморгнул наваждение, лишь глаза в глаза с сумасшествием своим оказался. Хотел было повиниться за животность свою, да Славушка в который раз удивила – своими пальчиками по моим губами провела, будто проверяла, укушу в этот раз аль нет. И я опять облизал их, с большей жадностью пососав, уже кончая только от того, как это было вкусно.
Ещё со страхом взирал на свою отчаянно сумасшедшую отражённую, не ведая, чего от неё ждать теперь, и что хуже – от себя. Одно дело, когда она под стать Зверю носилась по лесу, меня завлекая пред ликом Луны, а другое… когда вот так…
Она робко улыбнулась моей наглости:
– Ну же… – обронила тихо и чувственно, глаза её полыхнули золотом. – Не ужель мне тебя теперь всё время упрашивать и обольщать?..
Тогда я ухватил за руку и облизал с большим смаком, и когда ни отвращения, ни брезгливость не углядел, с надеждой обшарил её лицо взглядом жадным и губы полные и манящие со смачным чавком попробовал.
Коротко, но аппетитно – голову тотчас дурманом пьянило, и я не смог больше оторваться от губ этих сладких и мягких…
Славушка
Воздух отбирал, набрасывался с поцелуями долгими, глубокими, меня едва чувств не лишая. И без того я себе уж не принадлежала.
Ему! И его Зверю! И вообще меня уже ещё со вчерашнего дня к ночи ближе колотить начинало. Душу рвало на части, изворачивало от жажды на улицу выйти, воздуха глотнуть и завыть… как волколаки, дабы высказать миру, что отныне я с Рагнаром. Что его я… с ним и он мой!!!
И его тепла хотелось, уж не ведаю почему… вроде и помнила хорошо, как это больно – любовь такого Зверя, но плоть всё по-своему воспринимала и требовала своего мужчину опять подпустить.
И не болело уж более, томительно изнывала я, как когда-то, когда ещё не знала мужчины. И по телу, как прежде, волны жаркие бегали. Мне до трясучки хотелось любви и поцелуев. Потому судорожно цеплялась в мощные плечи, обвивала за крепкую шею, не позволяя отстраняться. И млела от всего, что он со мной делал, даже ежели гореть начинала от смущения.
В волосы его руками зарывалась, в кулаках сжимала пряди.
Взрыкивал Зверь, прерывая поцелуи так, словно я его убивала, прерывая доступ к воздуху. Жёлтыми глазами меня пожирал и опять обрушивался с ласками…
Хорошо мне стало. Так хорошо, что стонала в губы его напористые и жадные. Волнительно задыхалась, когда передышку давал, и жарко отвечала, когда опять целовал.
– Стой, Славк, – рявкнул, меня за шею к земле пригвождая. – Не будет этого! – и только потянулась к нему, отшатнулся. Да так, что едва в костёр не угодил. Метнулся к выходу:
– Ступай спать, кому велено! Луна сильна, а человек слаб… – и бросился прочь из пещеры.
В растрёпанных чувствах, обманутых надеждах ещё несколько минут смотрела в тёмный проём пещеры, надеясь, что чудовище образумится и вернётся, но его не было. И так в думы неутешительные погрузилась, что очнулась лишь, когда услыхала вой далёкий и надрывный…
ЕГО!
Рагнар лютовал от желания, но опять был готов на что угодно, лишь бы меня не трогать!
Это обижало. Даже оскорбляло моё женское начало…
Расстроенно втянула воздуха, пьянее от свежести улицы, но переборов странное чувство, вырваться на свободу, поплелась в небольшую пещерку. Забралась под шкуру тёплую и смежила веки, раздумывая, как мы теперь с Рагнаром будем жить, когда он вот так себя и меня мучал?
Да, меня тоже одолевал страх. И ежели по чести – не он, а я физически пострадала! Так что мне и решать, что дозволять, а что нет! Не скажу, что прям забылась та невыносимая боль, из-за которой глохла и слепла в первую брачную ночь, но ежели тогда пережила, значит и дальше вытерплю, особливо, ежели он меня не Зверем брать будет, а вот так же целовать. Просто целовать и ласкать…
Мне и от поцелуев хорошо.
Мы же с ним уже творили что-то такое… и без разорванной плоти, без кровищи и слёз. Мне нравилось чувствовать его член в своей руке, и не отвращало, когда семенем своим полил…
Стыдливо, да, до сих пор лицо горело от воспоминаний, но как по мне, мы уже с ним не должны бояться, а наоборот, обязаны учиться быть друг с другом. Ежели собрались вместе и дальше жить – надобно и приживаться!
А, стало быть, выискивать такие любовные игры, при которых не будет больно, и всем станет хорошо!
Проворочалась на ложе, а сон так и не шёл. Наоборот, всё сильнее накатывал жар, удушливее становилось и тело ломило непривычной болью. Кожа чесалась… в голове какие-то звуки стали нарастать.
И тогда я заметалась по пещерке, то в голову сжимая руками, будто пытаясь заглушить голоса чужие, то воздуха жадно хватала, потому что мраком накрывало и паникой. А потом дурно стало, да так, что провалилась в небытие и очнулась только от рыка Рагнара:
– Славк!
Сморгнула наваждение, на Луну во все глаза таращась и никогда прежде она мне такой красивой не казалась. Огромной, светящейся и манящей… я аж руку протянула, чтобы коснуться её.
– Славк, – меня безжалостно дёрнули за плечо, к себе поворачивая.
– Отстать, – и я рыкнула в ответ, желая вернуться к созерцанию Луны.
Но Рагнар грубовато за подбородок мою голову приподнял, в глаза вглядываясь, а потом поразил, когда пальцем губу верхнюю натянул, зубы рассматривая.
Завело меня то не на шутку, и я не будь дурой, укусила его. До крови.
– Да ну… – сглотнул шумно волколак, руку одёргивая. Я облизнулась игриво, и так мне понравилось, как его глаза желтизной перелились, что я обвила его за шею и совсем не невинно уточнила:
– Ну что, дикой я люба тебе больше? – и нагло носом по нему повела, совсем дурея от запаха своего мужчины. Уж не ведаю, что со мной было, но даже заурчала, как меня пронял его аромат. Он и звучал острее, вкуснее, так, что облизать Рагнара захотелось.
– Не смей… не провоцируй, – но его хриплый голос дрожал. И самого Рагнара колотило сильно. Забавно то было наблюдать, потому муркнула, силу свою ощущая:
– Ну же, великий бесстрашный волколак, – подначивала, прервав свою вольность, а я за гриву его тёмную тянула совсем не думая, больно делала, аль нет. – Неужто пыл угас? Неужто Луна слабину дала? Аль опять страшишься?
– А ты, нет? – Зверь с недоверием затаился, и только я осмелела опять, на себя за волосы его потянув, зарычал утробно, сгребая в объятия стальные.
– Провоцир-р-р-руешь, – протянул, чуть ли не вгрызаясь в мою шею. Я прогнулась навстречу, уже не ведая, что творю. Да только недолго меня дурманом шатало на волнах – оборвал свои порочные ласки волколак.
Хотела было возмутиться – продолжить подначивать. Да Рагнар хапнул с голодухи воздуха, рыкнул бархатно и за зад меня приподнял, на себя усаживая. И тогда я совсем бесстыдством загорелась, ногами обвила торс крепкий и голый и сама припала к его губам, остатками разума слыша, что Рагнар шаг чеканил… уж и гул пещеры померещился. А потом меня на ложе удобное уложили…
Сладкая боль смешалась с дурманом его шалых ласк. Больше не сдерживая себя, давил и мял моё тело, в губы впиваясь. И я исследовала, как получалось, как успевала. Гладила, цеплялась, и мне его телом совершенным казалось. Таким совершенным, что захлёбывалась восторгами, что наконец могла его касаться, царапать, кусать, мять…
И делала это самозабвенно, теряясь в ощущениях…
А когда мои блудливые руки легли на упругие ягодицы Рагнара и бесстыже сдавили, неосознанно толкая его ко мне, волколак взрыкнул с угрозой и быстрыми рывками мои руки поочередно над головой к ложу припечатал, скрестив в запястьях и фиксируя одной своей.
Теперь я возмутилась не то стоном, не то рыком рот в рот, который Рагнар не переставая терзал. Вырваться не позволил, насильно удерживая в той же позе, бессовестной другой по моему телу шаря и явно не собираясь мной овладеть.
– Нет-нет, Рагнар, – взмолилась, к нему подавшись, – Сделай это… прошу… – голос хрипло звучал, тишину пещеры нарушая.
– Порву же, – почти взревел волколак. Пронзило его страхом и меня, но я упёрлась на своём. Во мне и впрямь что-то другое рычало. Желание болезное было уже и томление внизу живота, что не получи я ласку, завыла бы. И без того на грани была… И он…
Обшарил моё лицо взором помутнённым, носом повёл жадно, чиркнул о клык свою руку и к губам моим насильно приложил:
– Пей! – это не было просьбой. Грозный взгляд не позволил увернуться, вырваться и я давилась сладковатой, тёплой жижей, к удивлению осознав, как мне сегодня нравился её вкус. ЕГО ВКУС!
– Ты вкусный, – нехотя оторвалась от лакомства, облизнула губы. Голос мало на мой походил, скорее на рык сытой волколачки.
И я испуганно прокашлялась. Сердце вроде ход остановило. Я замерла, глядя в жёлтые глаза своего Зверя. Он в ожидании на меня… и когда во мне забурлило нечто невиданное и животное, я к нему так лихо подалась, что зубами об его клацнула. Заурчала довольно, чуть ли не вгрызаясь в его губы.
Глохла и слепла от своих диких порывов. Не могла удержать развратного, постыдного желания, потому и стонала-рычала, не позволяя меня отпустить. Ногами обвила за торс Рагнара и прогнулась навстречу, ёрзая по его крепкому телу и дрожа от того, как желала его ощутить внутри.
– Р-р-р-агнар-р-р, – подвыла, потому что он медлил. Я чувствовала его животную похоть, его мягкие укусы на своём теле, его совершенно не нежные касания и меня раздирало на части от нетерпения, когда же он всадит в меня свой огромный член.
– Правда хочешь? – сомнением уточнил, прервав глубокий поцелуй, от которого не то растекалась, не то расщеплялась.
– Да, – кивнула нетерпеливо. Мои мозги точно в кисель обратились. А мысли вязли в болоте дурмана. – Ну же!..
– А ежели опять порву? – разрывался между желанием и страхом Рагнар.
Я его ощущала у лона так ярко, что уже делала попытки сама на него насадиться – качалась навстречу, тёрлась развратней, кусала в ответ, торопя и требуя:
– Прощу, – уже сходя с ума. – Молю, – ниже и протяжней. А когда не выдержала и когтями в его плечи вонзилась, он надрывно завыл, вызывая в моём теле странный озноб и жар… Перед глазами помутнело, кожа так зудела, что хотелось её содрать и кости стало ломать…
– Ну же! – зарычала недовольно. – Быстрее!!! – завыла, больше не в силах терпеть этого издевательства надо мной.
– О боги, – сглотнул натужно Рагнар. – Чокнутая… отчаянная… – за задницу придержал, качнул нас, словно на волнах: темп задал, и когда я от желания вновь его в себе ощутить, раскрылась сильнее, за ягодицы к себе поднял и протаранил мою нежную, едва зажившую плоть своей…
А вот и вновь пришла на смену испепеляющему желанию непрошенная боль. Заскулила я от неприятного чувства, пытаясь выбраться из хвата, но Рагнар застыл:
– Чшш, – прошелестел волколак. – Пока держусь, не провоцируй, – прорычал низко, и я перестала биться в агонии боли. Как и он – замерла, дыхание усмиряя. – Я буду медленно входить, чтобы ты привыкала ко мне. По крайней мере, пока в себе, – добавил виновато.
Губу закусила и, понимая, что другого выхода нет, кивнула.
– Уверена? – всё же дал мне выбор Рагнар, но в его взгляде я прочитала ЕГО смерть, ежели оттолкну.
Не могла я любимого отвергнуть. Кивнула решительней:
– Я буду сильной для тебя. Истиной, – выдавила улыбку и тотчас натянулась, когда Рагнар ещё чуть в меня углубился.
Поцеловал, моля терпеть: я напряглась, ожидая разрывающей боли, но через несколько секунд осознала, что её нет… Той боли пронизывающей и раздирающей. Чуть тянуло, но то от размера, к которому моя плоть пока не привыкшая была.
