Текст книги "Прорывая мрак времен (СИ)"
Автор книги: Александра Ермакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
Не в силах сдерживать негодование, кликнула мышкой и закрыла окно. Ввела в поисковике: «альвы».
О них знала не больше – встречала редко. Духи природы, населяющие воздух, землю, горы, леса. Необычайно красивые, гордые существа. Понимают язык животных, птиц и растений.
Раньше этой информации хватало за глаза. Катя открыла новую ссылку – а теперь хотелось бы подробностей:
…Существуют предания о браках, заключенных между альвами и людьми.
…Если рожает от смертного и это девочка, то она как две капли воды похожая на мать. Полукровка обладаёт способностью влиять на настроение мужчин, обольщать и влюблять в себя. Избавиться от чар может не каждый…
Катя чуть в ладоши не захлопала. Вот, как и думала. А чего радовалась? Приуныла. Нойли – сильная соперница. Хотя какая соперница – хозяйка положения! Если Варгр не захочет свободы – сто процентов останется с Нол. Значит, так тому и быть.
…Как правило, альвы-матери отдают дитя на воспитание отцам – те никогда не раскрывают тайну рождения. Знание может привести к смерти…
Ясное дело, как только окружающие узнают правду, расправятся с подменышем и не посмотрят, что не отличается от многих.
Катя закрыла ссылку. Это и понятно… Сама бегала – нет знакомых и друзей. Кто примет такой, какая есть на самом деле? Фрик, к тому же интересующий ламий – тварей, уничтожающих всех, с кем сближалась.
Никсы, альвы… что, своих проблем мало? Завершив работу, встала и потянулась. Тело радостно откликнулось – затекшие мышцы растягивались, кости хрустели. Как же хорошо, что после пьянки организму хватает несколько часов – и всё в норме. В норме?! Никса ведь зачахнет. Дура! Улярик веселый, ведет себя прилично. Внимательный, неназойливый. Нужно помочь! Светка и Олафсен могут обрести счастье. Никса влюбилась в смертного. Если бы не так – не работала, а просто пением обворожила. Все, решено! С изучением архивов закончила, пора и честь знать. Раз Варгр под влиянием другой… пусть так всё и остается.
Катя зажмурилась. Неправда – сердце защемило от боли. Ревность? С чего вдруг? Варгр – кобель и только! Подумаешь, сражался наравне с упырями, ни в чём не уступая. Такая же сила, скорость и ловкость. Может, поэтому и приехала сюда? Ведьма говорила, что существовали другие, а ещё: не трать жизни, но спаси одну… Вернула! Оборотню! Поддалась глупому порыву или по велению интуиции? Может, он тот, на кого намекала бабка? Мысли улетали в пустоту. Безысходность давила, усталость навалилась неподъёмным грузом. Замычав от отчаяния, Катя облокотилась на стол и уткнулась лицом в ладони. Осталась самая малость – найти ответы, а для этого нужна книга… Гадская, никому не известная, которой нет, как и зацепок для дальнейшего поиска. Все! Хватит кричать в никуда, это делу не поможет! Решительно встала. Полдня насмарку. Всё равно ничего суперважного – чутьё молчало. Варгр сказал, что байк отремонтирует не раньше завтра. Значит, есть время перед отъездом сделать добро…
Глава 19
К вечеру серость заволокла небо. Густой ватообразный слой туч не позволял пробиться и без того унылому солнцу – неуверенным лучам добавить ярких красок в сиротливую безликость города. Лёгкий ветер несмело играл с выбившимися из косы локонами. Катя убрала за ухо самую назойливую прядь, щекочущую лицо, и потянулась.
После спёртого библиотечного воздуха свежесть одурманивает, бодрит прохладой. От долгого сидения затекли ноги. Сейчас бы пробежаться, кости размять… Взгляд остановился на серебристом «Saab» возле лестницы. Улярик, вальяжно откинувшись на спинку сидения, с кем-то болтал по телефону. Улыбка расплылась против воли – вот же настырный, дождался. Быстро спустилась по лестнице – подошвы гулко отсчитали ступени – и заглянула в открытое окно:
– Приёмка товара закончилась? – напустила заинтересованности.
– Пришлось всё бросить, – с наигранной серьёзностью кивнул Улярик. Наспех попрощался в мобильный, и положил его на панель.
– Зачем? – подыграла, изучая реакцию. – Думаешь, помогу ящики таскать вместо кино?
– Да! – хохотнул он. – Так что выбирай: кино, – поморщился, – или, – протянул загадочно, – проверка товара по накладным!
– Такой выбор, – воодушевилась, подхватив хорошее настроение Улярика. – Сразу и не решить! – Уместилась на переднем сидении: – Придётся задать пару наводящих вопросов…
Олафсен улыбнулся и плавно вырулил на дорогу:
– Если ты не налоговый инспектор или ревизор, – продолжал тем же шутливым тоном, – спрашивай!
– Я хуже, – отмахнулась и выдержала паузу: – Знаешь такую поговорку: «Не всё то золото, что блестит».
Улярик скривился:
– Хм… ты учитель, и я попал на экзамен?
– Скорее практикантка и на стажировке…
– Так и думал, что с тобой не соскучиться, – рассмеялся Олафсен. – Да, уважаемая практикантка. Что-то слышал подобное. Статистический опрос проводите?
Мотнула головой:
– Не совсем… – посерьезнела: – Ты, как и многие, бросаешься на мишуру. Видишь оболочку, пропуская сущность. Если приглядишься, откроется нечто большее…
Улярик посматривал с озадаченным выражением лица. Чёрт! Неужели не понятно?
– Это я о Светлане, – нетерпеливо пояснила. Улярик нахмурился. Катя выдохнула: – Давно знакомы?
– Зачем это? – бармен недоумевал ещё больше.
Господи! Как сложно-то… Прям, тайна мирская! Расскажи – и земля взорвется.
– Трудно ответить? Хорошо, – отмахнулась с дельным безразличием, – спрошу у Светы!
Негодование забурлило против воли – безмолвие добавляло масла в огонь. Да! Лезла не в своё дело. Плевать! Узнать бы подробности. Как никса попала к Олафсену? Понять, что о ней думал.
– Пару месяцев назад, – Улярик нарушил молчание. – Был сильный дождь. Грохотало как никогда. В баре, ясно дело, пусто. В такую погоду кто на улицу выйдёт? Проверял счёта с накладными у себя в кабинете. Услышал звук разбившегося стекла. Схватил биту на случай, если вор… Выбежал в зал, а там она – Светлана, – Олафсен стиснул баранку сильнее, на лице ожесточенная решимость. – Представляешь: полуголая, трясется, как осиновый лист, зуб на зуб не попадаёт. Меня, ясное дело, сначала злость разобрала. Как так, в окно влезла?! Но потом… в глаза посмотрел, – Улярик передёрнул плечами, – жалко стало. Да и сейчас, ты же видела, какие они у неё? Жалостливые, печальные, вечно на мокром месте… Не по мне, – покачал головой, – женские слёзы… В общем, окно законопатил, её пристроил в каморке, другого жилья пока нет. Когда переехал в Кренсберг, все деньги в бар вложил. Сам в нём живу. Откуда взялась, так и не сказала. Пришлось работу дать. Куда обузу тащить? Глупец, знаю. Нужно было прогнать, что мне до чужих проблем?
Катя смотрела на Улярика. Потрясающе! Другой бы вызвал полицию или сам отвез.
– И, правда, глупец, – рассмеялась от души. – Боишься показать: в тебе остались человеческие качества. – Олафсен метнул растерянный взгляд, брови сошлись на переносице. Серьезен – ни намека на улыбку. Катя перестала хохотать и коснулась широкого плеча: – Гуманность – не болезнь и не порок. Это дар! И ты им обладаешь… Надо поговорить со Светланой.
– Зачем? – ужаснулся Улярик.
– Ты этого не делаешь…
– Катья, я уже привыкаю к твоим причудам…
– Не надо, – поспешно отвернулась к окну. За стеклом мелькали невысокие здания, рекламные щиты. И без того серый город совсем приуныл, под стать упавшему настроению. – Они не по тебе, поверь! – голос звучал твёрдо, чуть грубовато. – Между нами ничего быть не может.
Некоторое время ехали в гнетущем молчании. Только шумное дыхание бармена нарушало тишину. Казалось, от напряжения даже воздух раскалился.
– Почему отталкиваешь? – нарушил безмолвие вкрадчиво Олафсен.
Мерзкий холодок пробежал по спине. Чего не хотелось – перехода на собственные отношения и эмоции. Щекотливая ситуация, неприятные вопросы. Против воли сжимаешься в комок, на шее словно удавка стягивается.
– Я не для тебя, – выдохнула устало и повернулась. Улярик следя за дорогой, бросал вопрошающие взгляды. Низко получается. Лезла в чужие жизни, а когда затронули личное – скуксилась. Хочешь помочь, нужно расставить все точки на «и». – Понимаю, возможно, звучит глупо и смешно, но это так. Скоро узнаешь, почему. Ночью, когда привез домой, – на секунду прикрыла глаза, – я не тебя целовала.
– А кого?
Катя нервно заёрзала:
– Прости…
Улярик совсем поник.
Несколько напряженных затянутых минут и, вильнув на очередном повороте, затормозил у бара. Волнение не отпускало – Катя ждала вердикта Улярика.
– Пошли, – бросил, вылезая. Голос прозвучал как хлопок в мертвецкой тишине.
На сердце всё ещё тяжесть, хотя в душе затеплилась крошечная надежда – может, получится образумить? В конце, концов, что теряешь? Чутьё ведь неспроста толкает на поступок – соединить существ, с которыми, вероятно, больше не встретится. У них своя судьба и дорога. Но попробовать стоит…
Катя проследовала за Олафсеном в бар с чёрного хода. Пересекла зал, прошла мимо барной стойки. Улярик остановился у затёмненного коридора. Прислонился к стене и кивнул на дверь:
– Это комната Светланы. Всё равно не понимаю, – не то стон, не то молитва сорвалась с его губ, – что хочешь от неё и меня.
Мда… Когда сознание частично блокировано, а узкие рамки вмещают только примитивные инстинкты: хочу – не хочу, сложно уяснить очевидное. Катя приблизилась, заглядывая в печальные светлые глаза:
– Если бы могла, стёрла из твоей памяти всё, что со мной связано. Я – ненужная информация… – Длинные руки поймали в кольцо – Олафсен притянул за талию. Катя уперлась ладонями в грудь – мужское сердце забилось сильнее. – Чёрт! – вырвалась из объятий и отступила к стене напротив: – В вашем городе подхватила болячку – вирус правды и совести. Ненавижу себя за это.
Улярик выглядел, как побитый пёс. Эмоции и желания определить легко, словно с чистого листа бумаги – бери и читай: по выражению лица, позе, жестам, запаху. Олафсена не остановят слова. Недосягаемое – притягательно.
– Прости! – сглотнула пересохшим горлом. – Я бы хотела со Светой поговорить наедине.
В потухших глазах Улярика застыло: для чего всё это? Оставь, как есть…
– Оставлю, – ответила на молчаливый вопрос, – потом ещё и поблагодаришь.
Правда, если вспомнит… Подошла к двери и постучала:
– Светлана, это Катя, – позади раздался шумный выдох. Бросила взгляд через плечо – Олафсен поплелся в зал. Ударила по деревянному косяку сильнее: – Нужно поговорить. Знаю, ты дома. Слышу биение твоего сердца.
По ту сторону всхлипнуло и прошелестело. Едва слышная поступь приближалась, усиливался запах тины. Легкое позвякивание отворяемого замка – и дверь с тихим скрипом приоткрылась. В маленькую щель на уровне цепочки выглянула Света:
– Что надо? – бросила недружелюбно.
Катя растерялась:
– Поговорить.
– О чём? – негодование ундины сквозило в каждом слове.
– Впустишь, скажу, – нашлась быстро.
Никса стрельнула глазами мимо. Катя обернулась – Улярик, облокотившись на столешницу, уткнулся лицом в ладони. Умереть и не встать! Расстроенный вид Олафсена не скрыть, и невозможно оправдать.
– Да, это он, – нехотя признала очевидное и вновь уставилась на Свету: – Я приехала с ним…
Дверь захлопнулась, едва не прищемив нос. Катя отшатнулась. Ничего себе?! Неужели ошиблась и с ундиной бессмысленно говорить – у неё своё на уме… Шок не проходил. Вот так номер! Пришла помочь, а кому это нужно? От негодования зудели руки – выбить дверь, схватить никсу и встряхнуть, как следует! Блин, а чего взбесилась-то? Наоборот, подтверждение – Светка любит Улярика, вот и психует. Приревновала. Злость всё равно подкатила волной – не для себя старалась, а встретила такую реакцию. Что за чушь?! Размахнулась… Металлическая цепочка зазвенела, и дверь распахнулась.
Света кивнула – проходи! Катя решительно переступила порог. Тусклая лампочка освещала маленькую прямоугольную комнату. Темно, зато сухо. Окон и шкафа нет, только стул. Вещи аккуратно сложены в углу. Постель – надувной матрац. Обстановка скудная…Но ведь Улярик впустил, значит, заботился.
Повернулась к Свете. Девочка не старше двадцати, а вот глаза… В них тоска, боль, идущая из глубины души. Годков-то побольше, чем кажется. Веки и нос покраснели, опухли – плакала. «Водопад» светло-русых волос оканчивался на уровне бёдер. Как можно с такими ходить? Не мешают? Катя непроизвольно откинула назад свою косу, пригладила выбившиеся локоны за уши. Постоянно лезут в глаза, рот, щекочут нос, даже если туго заплетены или собраны в хвост, бульку-пучок на голове. Когда горячо и драка, каждая тварь не преминет – хватает, дергает, таскает. Обстричь – не жалко, но ведь клятву дала: «Только после смерти последнего насильника!..» Отращивать волосы, «живя на колёсах» глупость, поэтому: как только – так сразу… Это, конечно, дело каждого, может, кому и удобно, привык. К тому же читала: никсы все с длинными… отличительная черта… Но по жизни – непрактично.
Сорочка из хлопка на тоненьких лямках опускалась ниже колен, оставляя оголенными тощие ноги. Ну и вид?! Катя нахмурилась – ладно, не её дело. От запястьев вверх расползались отметины – красочные переплетения полос и завитков. Поработал лучший художник – природа. Цветовая палитра поражала, замысловатость рисунка приковывала взгляд. Перебрасывалась на тело и скрывалась под простеньким одеянием. Света обхватила себя ладонями и переступила босыми ступнями. Волосы рассыпались – несколько прядей из-за спины перекочевали на плечи, грудь, прикрыв узоры-никсы. Катя придала голосу мягкости:
– Не смущайся и не прячь. Это красиво. – Повисло молчание. Тяжёлое, напряженное. Ундина продолжала забиваться в свой кокон. Чёрт! Была, не была. Если не шагнуть навстречу, не попытаться убедить – Света окончательно закроется и умрёт. Катя улыбнулась: – Я знаю, кто ты и что с тобой.
Наконец, поймала взгляд бездонно-синих глаз – сомнение и испуг, сменились холодностью.
– Откуда?
Катя стянула с матраца покрывало и накинула на плечи никсы:
– Я не совсем человек, – мотнула головой: – Сейчас не об этом. Улярик мне не нужен и я ему… тоже.
Света укуталась сильнее:
– Что-то не заметила, – смотрела всё ещё настороженно. Маленькая, хрупкая, жалкая…
– Не зачахни, – искренне переживала. Слова застревали в горле – как расположить никсу на ум не шло. Выпалила, что легло на язык: – Зачем мучиться? Приворожи даром.
Света хлёстнула осуждающим взглядом:
– Не хочу без сердца.
– И то верно, – согласилась, и опять наступила тишина. От безысходности не по себе. Внутри словно узел стягивался: – Почему для Олафсена выглядишь по-другому?
Ундина протяжно выдохнула, в глазах заблестели слёзы. Сморгнула, поджала губы и отвернулась:
– Внешняя оболочка неважна, – подрагивал голос, срываясь на всхлипы. – Желал бы меня, не обратил внимания.
Что за идея фикс?! Недаром есть поговорка: «Встречают по одежке, провожают по уму!» Заблистала надежда: крохотная и далёкая.
– Кто такое сказал? – уцепилась за мысль.
– Так пишут в книгах и журналах, – после небольшой заминки отозвалась Света, изучая пол.
– Ой, какая начитанная, – нервно хихикнула Катя. – Любишь сказки о вечной любви, преодолевающей любые сложности?
Ундина с минуту молчала:
– Очень, – призналась без видимого желания. – Лорелея, старшая сестрица, много рассказывала. Я с детства слушала её истории: увлекательные, трепетные, волшебные, порой смешные и даже страшные. – Влажные дорожки высохли, лицо посветлело: – Но Лорелея у нас редкая гостья – в других водах живёт. Уплывала, а я всё больше тяготела к знаниям людских страстей, жизни – задыхалась от одиночества, скуки родной стихии. Погружаясь в романы, переносилась в миры, полные чувств, приключений. Особенно за душу брали сказки…
Катя улыбнулась как можно честнее:
– Я тоже почитывала. Вот только, – иронично цокнула: – кажется, мы с тобой по-разному уяснили сюжет и мораль, – встретив непонимающий взгляд, пояснила: – Давай, пройдемся по некоторым? – пока не получила отказ, присела на матрац и уставилась на Свету: – Твой пример – никса! То есть, в простонародье – русалочка. Что с ней стало?
– В классическом издании? – недоумение в голосе ундины сменилось интересом.
Катя едва не захлопала в ладоши от радости – ура, может и нехотя, но разговор продолжается:
– Конечно! – отрезала безапелляционно. – Хеппи-энды потом придумали, чтобы люди поменьше слезами давились и не восклицали: за что несправедливость?
Света вновь изучала пол:
– Умерла…
– Ага, что и тебя ожидаёт! – намерено уколола больнее. Хороша любая реакция… Главное, разрушить стену недоверия и антипатии. Подругами не стать, но, может, получится образумить?
Удалось достучаться до чувств – ундина вскинула глаза. Удивительно, палитра менялась в зависимости от настроения хозяйки. От индиго до светло-бледно-голубого. Сейчас – цвета ясного неба. Поблескивали недобро, с обидой и негодованием. Катя ляпнула первое, всплывшее название:
– Золушка!
– Вот, – в интонации Светы появилась язвительность: – Золушка стала женой принца, несмотря на то, что жила в бедности. Работала, примерно, как и я…
Чего не отнять, того не отнять… Катя на секунду умолкла. Не зря говорится: из песни слов не выкинешь! Но выход есть всегда, даже когда прижали со всех сторон…
Кивнула:
– Да! – почему не согласиться? Поспешно нашлась: – Только сажу с лица стирать не забывала, и перед балом приоделась, не погнушавшись помощью крестной-феи. Платье – от кутюр. Туфельки – хрусталь. Скакуны – красавцы. Карета – богаче королевской. Помпезное прибытие во дворец и не менее эффектное исчезновение!
Кхм… ни черта себе прошлась по фактам?! Перевернула сказку с ног на голову, аж неудобно стало. Хотя… Да, чуть утрировала, но в общем, всё так и было!
Света растерянно хлопала глазами – на лице отразилось неподдельное возмущение. В потемневших радужках, чуть ли не молнии сверкали. Кипела… То открывала рот, то закрывала. Ха! Тоже в шоке.
– Красавица и чудовище! – выпалила ундина, словно загнала в угол и больше ничего не остается, как признать поражение.
Хороший пример… Что ж, придумала игру – выкручивайся.
– Есть такое, – поморщилась Катя и бросила невзначай: – Тогда поступай также, как герой в сказке. Запри любимого подальше от других или… ты же никса, – всплеснула рукой будто отмахнулась, – закинь на необитаемый остров. В смысле по воде… Рано или поздно возлюбленный тебя заметит. Хотя бы, потому что очень приспичит, – криво усмехнулась: – выбора-то нет…
Света вмиг изменилась, словно ледяной водой окатили – во взгляде затаилась печаль и обречённость. Аккуратные брови съехались на переносице, лоб прорезала тонкая морщинка. Ундина, как стояла, так и села. Катя подтолкнула плечом:
– Царевна-лягушка.
– Она жила счастливо с принцем, – прошептала Света, но особой радости и торжества не слышалось. – Причём была лягушкой, когда с ним познакомилась. Но, думаю, ты и на это найдешь оправдание.
Ура! Сдалась! Осознала: на одни и те же вещи, ситуации можно смотреть под разными углами.
– Конечно, – обняла по-дружески, – ведь лягушка шкуру сбрасывать не забывала. Умная, дальновидная – понимала: с жабой-то жить не очень хочется, – умолкла. Не самые гениальные аргументы, но какие подобрала. Их тоже нужно принять. – Свет, ты для Улярика толстушка старше него. Зачем этот бред? Преподносить себя хуже, чем есть на самом деле?! Поверь, он найдёт в тебе со временем все изъяны и ещё не раз в них потычет, – отстранилась. Всплывали обрывки воспоминаний. Мать всегда отца пеняла за всё, что могла – и это не то, и это не так. А он любил… Видел недостатки, но молчал, даже когда она напивалась. Катя мотнула головой: – Так что прекращай ерундой заниматься. Возможно, не даром голоса, но и не воспользоваться тем, чем наградила природа – нелепо. Если вышла на сушу, бросила семью из-за любви, тогда борись за неё любыми способами. Вгрызайся, как можешь и отвоевывай, что желаешь… Лучше так, чем в одиночестве убиваться из-за несделанного, корить себя за недостаточное упорство, ошибки. Пусть любовь будет на пять минут, главное, будет. Яркая, обжигающая – память до конца жизни. А она, если сведения из инета верные, у тебя очень долгая – не одно столетие, – снова выдержала паузу. Недоумение и неуверенность в глазах никсы сменились ясностью. Наивность ушла, глубина синевы поразила. Катя поспешила дожать: – То, что делаешь сейчас, тебя скоро убьёт.
– Наверное, ты права, – протянула задумчиво Света. Женское начало побороло, никса преобразилась – решительная и повзрослевшая.
Отлично! Искры радости зажгли угольки потухшей веры – всё получится! Теперь, по крайней мере, ундина призадумается – сменит подход к обольщению.
– Скажи, – не сдержала любопытства, но с предельной деликатностью – не дай бог обидеть: – Тебе волосы не мешают?
Сидя рядом, нет-нет да и осторожничаешь – не хотелось бы дёрнуть ненароком… клок выдрать.
– Немного, – призналась Света. – В воде не ощущалось неудобства. На суше сложней, но обстричь не могу.
– Почему?
– Волосы… – никса запнулась. – Жизнь…
– О, – Катя растерялась: – Прости!
– Ничего, – мило улыбнулась Света и скромно потупила взгляд. – Об этом мало кто знает.
– Тогда, может, – предложила несмело, – заплетать?
Ундина втянула голову в плечи, став совсем миниатюрной. Светло-русые «ручейки» заструились вокруг хозяйки, словно живые. Мягкие, шелковистые… На бледном, осунувшемся лице сверкали лишь безбрежные, как океан, глаза и подрагивали заалевшие губы:
– По законам Оаннесии[20]20
Оаннесания – водный мир никс.
[Закрыть]: «Заплести имеет право только та, которая нашла любовь и сделала выбор». Заплестись на суше – рискнув жизнью, связать судьбу против воли короля Оаннеса[21]21
Оаннес – вавилонский бог, который долго менял форму, пока не стал существом с головой и торсом мужчины и рыбьим хвостом вместо ног.
[Закрыть].
Катя прикусила губу. Ничего себе ситуация?! Либо подрезать локоны и тем самым приблизить смерть, либо для удобства подобрать в прическу, но это значит, определиться с суженным. Ограничение с мизерной альтернативой! Свободы ни грамма, ущемление прав… женщин… Эх! Вот так феминистки и появились.
– Екатерина, – полное имя на родном языке, вырвало из тягучих мыслей. Никса рассматривала с интересом: – Что тебе до меня? Зачем помогаешь?
Прикинуться дурой – мало, чем отличиться от Светы с необдуманной выходкой, но и врать, выкручиваться бессмысленно – никса не так глупа, как могло показаться вначале. Она на глазах менялась, её аура насыщалась необъяснимой силой. Будто неосязаемые потоки могущества и сверхмощи стремительно прибывали, возвращая ундине мудрость, проницательность, ум. Сомневаться в знаниях «долгоживущей» не стоило. К тому же, для временного помутнения было смягчающее обстоятельство – неразделенная любовь. Недаром есть афоризм «Умного любовь делает глупым!» Не каждому дано устоять перед ураганом чувств. Разве можно хладнокровно рассуждать, когда подхвачен вихрем столь ярких ощущений – кружишься в бешеном танце жизни, не в силах вырваться на свободу. Наполнен счастьем или нет – неважно. Рассудок отдыхает – главенствуют эмоции. Суметь их обуздать? Подчинить? Дано не многим – точнее, почти никому… Если только бессердечным мёртвым душам, изъеденным желчью и ненавистью. Логика? Вы о чём?! Голова занята другим – мелким, но таким опьяняющим. Более важное отступает, меркнет, рассеивается, замещается – несущественно, пусто, безрадостно. Любая мысль сводится к одной – будоражащей, вызывающей эйфорию, восторг… Даже величайшему мудрецу не устоять под напором амура. Если уж стрела пронзит, готовься к нелепым поступкам, решениям, фразам, умозаключениям, метаниям, слезам, терзаниям. Любовь уравнивает всех. Очевидный пример – никса. Вряд ли когда-нибудь выкидывала подобное. Чтобы покорить мужчину, достаточно очаровать голосом, так нет же – пошла сложным путем. Мучительным для души и сердца, нерациональным, с какой точки зрения не взгляни.
Сейчас же, в ундину будто жизнь вдохнули. Здравомыслие вернулось, а неуверенность, зажатость, смущение – испарились. Это читается в глубокой задумчивости синих глаз и спокойных, размеренных жестах. Нет, врать Свете не резон – с лёгкостью раскусит. Разговор с недалёкой простушкой отменяется. Придётся осторожничать – следит за словами…
– Должна уехать, – начала издалека. – Хочу, чтобы хоть кто-то обрел счастье… – Сменила тактику. Лучшая защита – нападение. Отличная стратегия! Удивительное дело, ундина сказки читала, а между строк не вглядывалась. Попала в клуб «Юных дев, мечтающих о принцах»? Главное, любовь, а остальное – ерунда! Хм… интересно, а где она вообще тексты взяла?
– Слушай, – Катя на секунду умолкла. – Откуда у никс литература?
Света нахмурилась. Разглядывала, будто пыталась считать мысли; узнать – зачем спросила? Стоит ли доверять? Минуту борьбы, внутренних колебаний и лицо смягчилось, глаза посветлели:
– Даже если переплыть все моря и океаны, побывать во всех уголках Оаннесании – не найти того, что на суше. – Света горько усмехнулась: – Меня покорили человеческие: неординарность, многогранность, сумбурность, подкрепленные феерическим полетом фантазии. В моём мире всё чётко, размерено, ясно, а у вас… Я жаждала познаний о вашем. Металась, не находила места, применения. Однажды услышала разговор влиятельных особ: «Оаннес не желает убрать с поста тайного хранилища Неруса. Старый хрыч совсем из ума выжил. Лево от права не отличит, а король всё его держит».
– Это кто? – не особо интересно, но разговор лучше поддержать.
– По мне, – расцвела Света: – мудрец, каких свет не видывал. Милый старичок, вечно бубнящий под нос. Торопливый, но неспешный. Немного рассеянный, и в то же время удивительно памятливый. Задай вопрос: что происходит в соседнем городе – может спасовать, а если затронуть тему прошлого, будущего – зайдётся рассказом…
– Ведун, что ли? – предположила несмело.
– Скорее, умный, начитанный. Книжный червь, как многие его за спиной перешептывались. Я, конечно, заинтересовалась, выведала, где хранилище. В нашей стихии разное попадаётся: корабли тонут, цунами смывает города, затапливает континенты – нашла лазейку, пробралась… Оказывается, самое ценное собирали, прятали от чужих глаз во избежание смуты; не будоражить жителей инородным. Так сказать: нет интереса, нет соблазна, нет волнений, нет неповиновения. Драгоценности из золота, серебра, камни, сундуки с монетами; скульптуры; посуда… Но больше всего поразила библиотека…
Катя перестала дышать. Вот так открытие?! До такого не додумалась. Верно, хранилище в Оаннесании! Где-где, а под водой не искала. Что, если никсы скрывают книгу? Спросить? Прямо нельзя, ещё спугнешь – Светка умолкнет.
– Кладезь знаний! – придала голосу беззаботности с нотками восхищения: – Там, наверное, такие экземпляры, о которых никто и не слышал.
– Есть такое…
– Мировое достояние, – мысли хаотично разбегались. Чёрт! Как бы вернуться к Хроникам, точнее, к библиотеке никс. – Думаю, ты надолго погрузилась в чтение.
– Да… Пришлось учить языки – не все, конечно, но несколько…
– Русский поэтому знаешь?
– И да, и нет. У нас ведь тоже есть, как общепринятый – подводный, так и тот, на котором говорят на суше вблизи места, где родились. Я – в Беринговом море, возле Кольского полуострова. Поэтому ваш язык как родной. Свояченицы не раз выходили к людям…
– Постой, – Катя огорошилась: – Я думала, только из-за любви покидаёте свои владения.
– Нет! Ерунда, – качнула головой Света. – Просто так получалось, если какая наша и попалась, то обязательно уличалась в любви! На самом деле, чаще от интереса. Люди, за какую-то тысячу лет, сильно преобразились. В общем, кто возвращался, рассказывал о новом. Музыка, кино, мода, последние сплетни и, конечно, о чём пишут.
– Вода и книги – не лучшее сочетание, – оборвала ундину. – Как же текст, бумага, кожа, глина?!
– О! – хихикнула Света. – Оказалось ничего проще. Секрет Неруса в даре «восстановления». Хотя, громко сказано, – наморщила лоб. – Скорее, он химик. Возвращал чернила, краски; проявлял оттиски на поверхностях. Не раз видела, как мудрец колдует над банками, склянками. У него своя лаборатория была. Он там смешивал порошки, растворы. Смесь закипала, бегала по трубочкам, а выходила жидкостью цвета сливок через небольшой кран в стеклянную ёмкость. Я потом узнала: концентрат восстановителя. Нерус пару капель добавлял в пресную воду, а после кистью наносил на предварительно высушенный предмет. Словно по волшебству буквы, значки, рисунки проявлялись. Поэтому-то Оаннес его и не трогал. Ни у кого больше не было таких знаний и способностей.
Катя озадачилась:
– Если хранилище тайное, как ты смогла туда пробраться? Столько узнать? Неужто не поймали?
– Так в том-то и дело, – призналась Света. – Поймали! Собирались наказать – заточить в пещёру вблизи акульего ущелья. Нерус уговорил Оаннеса сослать меня в наказание к нему подмастерьем. О таком не мечтала! У него в учениках плавало несколько… Как говорил сам Нерус: «Лучше один толковый, чем сотня неумех!» Оказывается, мудрец давно замечал, что восстановление пошло быстрее. Я ведь использовала чудодейственный эликсир. Ничего сложного нет. Аккуратно намазала, просушила… Готово! – умолкла – радость ушла: – Хотя, неправда! Трудность как раз в просушивании. Поэтому-то работа у них и не спорилась – застревала. В водном мире дар «иссушать» – опасное и запрещённое оружие. Им-то и обладаю, – потупила стыдливо глаза. – Вот почему, так радовалась, что могу применить способности во благо. Наконец, и моя способность пригодилась. Если раньше страницам требовалось несколько дней для испарения воды, то теперь считанные секунды. Главное, не перестараться… – вновь осеклась. – Тоже плохо. В общем, вскоре Нерус поставил меня заведовать библиотекой.
Катя не скрывала изумления:
– Ничего себе?!
Ундина приободрилась:
– Предложила в помощь ещё сестер: Маританну – управляющую температурой и задающую настроение. Верушку – педантичную «от» и «до». Ксандру с уникальной памятью на мелочи и видящую общую композицию целиком. Они, как и я, упивались историями Лорелеи, грёзили надводным миром…
– Единомышленники, – поддержала разговор. Пусть чувствует, что на одной волне, может, проболтается.
– Да! Мы за короткий срок упорядочили драгоценности смертных и добрались до библиотеки.
Катя боялась вздохнуть. Ещё чуть-чуть и Света поведаёт нечто важное – оживала на глазах:
– Разбирали долго – опись, сортировка: по типу, языкам, странам, авторам, названиям…
– Ясное дело, – поддакнула, – кладезь вселенских знаний сгружался в тайник веками?!
– Манускрипты, фолианты, свитки… – тараторила ундина.
– Сокровищница знаний всех времен и народов. Наверное, до тебя никто не следил за условиями хранения, – сорвалось, и в сердце будто впились когти. Оно сжалось от резкой боли, принялось отбивать неверный ритм. Чёрт! Варианта с утратой книги не рассматривала! А, что если, Хроники сгнили в пещёре никс? Страхи подкрались тенями, обступившими последний светлый угол в комнате, с едва приоткрытой дверью.
