Текст книги "Дневник. Поздние записи (СИ)"

Автор книги: Александра Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Мама Ларисы критически меня оглядела и вежливо улыбнулась, хотя почему-то мне показалось, что я ей не понравилось. Сразу захотелось проверить, что не так с моим платьем, но в глубине души понимала – не в наряде дело.

– Идут! – завизжала Настя из соседней комнаты. Разумеется, и она, и Оля были здесь в качестве подружек невесты. И да, это значило, что от роли свидетельницы я откреститься не смогла. Удовлетворилась обещанием, что меня не станут доставать весь вечер.

Поддавшись общей панике, я тоже подбежала к окну и обнаружила там черный хаммер. Честное слово, Алекс мог бы выбрать что-нибудь менее брутальное. Я закатила глаза и усмехнулась. В голову мне сразу полезли неприличные воспоминания о его доме и всем, что в нем случилось…

– Я точно правильно делаю, что выхожу за него? – резко дернула меня за плечо Лара, разворачивая к себе.

– Ты любишь его, он любит тебя. Как же это может быть неправильно? – спросила я и увидела, как ее мама опускает голову. Словно она была не очень-то со мной согласна.

– Да, ты права. Разумеется, ты права! Я побежала…

Может быть она и была на черт знает какой неделе беременности, энтузиазма в ней было куда как больше, нежели во мне! Но только Лара покинула комнату, ее мама не преминула воспользоваться случаем и поговорить со мной.

– Знаете, Карина, – сказала она. – Меня ужасно пугает то, что моя дочь выходит замуж за подобного человека. Я знакома с Вадимом весьма поверхностно, и из подобных людей знаю только его. Какой он?

– По-моему он хороший парень. Временами взбалмошный, но надежный. И он ее любит.

– А она его любит?

– В каком смысле?

– Знаете, Ларисе было лет десять, когда я впервые услышала эту жуткую фразу: я не собираюсь жить так, как вы с папой, я хочу жить в большом городе и удачно выйти замуж. Конечно, она потом поняла, что это обидно и не повторяла свои слова, но я знала, что она от подобных мыслей не отказалась. Каждый раз, когда я только намекала на то, что ей бы неплохо остаться с нами, она чуть ли не затыкая уши бежала прочь. И только закончила школу – уехала в Петербург. Появлялась дома редко, и то чтобы не казаться неблагодарной. Но во время ее визитов я все время слышала только Карина-Карина-Карина. Я знаю все о вашей машине, о вашей квартире, о вашем Алексе… она мне все-все рассказала. Как только она поняла, что вам удалось выбраться из грязи в князи, она решила, что именно такая дорожка в поднебесную уготована и ей.

Это было настоящее откровение. Я поверить не могла словам матери Лары. Как так? Неужели все это время я была настолько слепа? Я попыталась вспомнить ее теплое отношение к Алексу, попытки подружиться со мной. Неужели она вот так сразу поняла, что я не ровня Оле и Насте, что я не из простых богатеньких дочек? Я вспомнила, как все ей рассказывала об Алексе, а она всегда была такой участливой и понимающей. И хотя от этого она не стала мне худшей подругой, но я словно бы почувствовала себя преданной… Расстроилась.

Алекс когда-то мне говорил, что я не умею выбирать друзей, но я отмахивалась. А ведь он прекрасно сознавал, что я не слишком проницательна. Но ее одобрил даже Алекс. Почему? Он ведь, наверное, знал, сразу сказал, что именно она моя настоящая компания… Черт. Может быть, именно это он и пытался до меня донести. И я предпочла положиться на его проницательность, он считал, что от Ларисы удара в спину мне ждать не стоит. Я хотела в это верить. Очень хотела. А потому убедила себя, что все в порядке и мгновенно решила, что ничему никому не скажу. Ни Алексу, ни Ларисе. Забыли. Что было, то прошло.

Однако ради волнующейся мамы Ларисы я попыталась как можно объективнее взглянуть на отношения друзей. В день рождения Вадима Лара плакала, спрашивала у меня совета, ее истерика была настоящей, я уверена. Понимала ли она, что, возможно, лишь возможно, не права? Думаю, да. А значит, она выходила за него не потому что он был богат… она боялась так же, как и все остальные девушки. В ней не было холодной уверенности в завтрашнем дне. Это было типичное женское поведение.

– Я не думаю, что это расчет, – осторожно сказала я. – Ну или не только. Она не была уверена, что поступает правильно. Точно так же, как и все, сомневалась и выбирала. А он ее ценит. И если что… если что за нее всегда есть кому заступиться. – Разумеется, я говорила об Алексе. О его странной симпатии к Ларисе.

– Спасибо, – кивнула мне Лидия Юрьевна. – Я… рада это слышать. И вижу, я вас удивила.

– Да. Очень, – не стала кривить душой я.

А тем временем жених со свитой явился в квартиру. Я, конечно, начала искать глазами Алекса. Но его нигде не было. Это было очень необычно, и я испугалась. Обежала все комнаты, а потом буквально столкнулась с Вадимом.

– Эм, странный вопрос, Карин, но ты не могла бы временно побыть нашим шафером. Ты же, вроде, не пьешь, да?

– Где он? – спросила я хрипло.

– Не бойся, он в порядке. Просто у него дела, и он опаздывает.

– Это его хаммер… Как ты ухитрился взять хаммер Алекса, но потерять владельца по дороге?! – возмутилась я, не веря ни единому его слову. Наверное, у меня гормоны сошли с ума, но мне очень хотелось взять Остроградова за грудки и вытрясти из него правду.

– Эй! Ты чего? Да клянусь тебе, у него просто встреча.

– С кем? С кем он встречается в такой день?

– Он сам тебе все расскажет. Поверь, это в твоих интересах. – После этого наверное ради моего успокоения Вадим притянул меня ближе и успокаивающе поцеловал в лоб. И правда, что это я разволновалась?

Когда мы приехали в ЗАГС, Алекс объявился. За минуту до церемонии, наверное, но объявился. И у меня не было возможности расспросить его со всеми причитающимися претензиями. Но все то время, что зачитывали клятвы с поздравлениями, я наблюдала за ним. Он выглядел спокойным, собранным, безмятежным. Один раз даже повернулся и подмигнул мне. И я передумала устраивать ему выволочку. Все было нормально.

Глядя как Алекс ставит свою красивую размашистую подпись, состоящую из буквы Е и массы нечитабельных петель и штрихов, я мгновение позволила себе помечтать, что мы никакие не свидетели, что это все происходит с нами и ради нас. И мне пришлось прятать глаза, потому что… ну, стыдно что ли было. В конце концов он ничегошеньки мне не предлагал.

– Где ты был? – спросила я, когда мы уже расселись по машинам, чтобы не молчать.

– У отца, – сказал Алекс. Так все, я больше ничего об этом знать не хотела. – Мы разговаривали по поводу твоей матери… – добавил он, и я задохнулась. Но расспрашивать решила неуместным, потому что сзади сидели только что обручившиеся, им не нужны были драмы в такой день.

Банкет проходил в шикарном ресторане. Позолоченные канделябры и хрустальные люстры разбрасывали танцующие блики. Было невероятно красиво. Волшебно. К тому же играл живой камерный оркестр, потом появилась ведущая, которой, видно, очень понравился Алекс, и она начала доставать нечастных свидетелей конкурсами. Ненавижу конкурсы. Алекс, кажется, со мной был согласен, а потому в один прекрасный момент мы просто сбежали с ним и уселись в баре.

– Я буду виски, стопки четыре. Что будешь?

– Я не пью, – зачем-то напомнила я.

– Ну хоть минералки за компанию возьми что ли. В одиночестве напиваться совсем не интересно.

– Ты собираешься напиться? А ну гони ключи от машины.

Он хмыкнул и протянул мне их. Я улыбнулась и спрятала их в клатч.

– Мне минералки с лимоном.

Пока нам несли заказанное, Алекс смотрел на меня. От неловкости я даже покраснела. Внезапно он потянул к себе локон моих волос, разворачивая искусственно завитую кудряшку, а затем отпустил, и тот пружинкой запрыгал почти перед глазами.

– Эй, не смей портить мою прическу. Ты хоть представляешь как трудно завивать мои волосы? – зафыркала я, окончательно смутившись.

– Да? А я в детстве был кудрявым.

– Серьезно?! – воскликнула я и рассмеялась.

– Ага.

Внезапно я подумала, на кого же будет похож наш ребенок? Господи, пусть бы лучше на него. Я, конечно, не страшная, но если его гены пропадут, это будет преступлением против человечества. И пока я представляла кудрявое синеглазое маленькое чудо, даже ухитрилась пропустить момент, когда нам принесли выпивку. А Алекс нет, и после второй он вдруг как ляпнет:

– Переезжай ко мне.

– Что? – Я была, мягко говоря, в шоке.

– Переезжай ко мне. Я хочу с тобой жить.

Вот именно сейчас, когда я намеревалась собрать вещи и уехать за границу, так и не дождавшись у моря погоды, и не решив что еще могу сделать в своей ситуации, он дает мне чуть ли не карт-бланш. Несколько минут я смотрела на него. Я могла бы открыть рот и все ему рассказать. Я даже почти это сделала. А потом вспомнила его слова о том, что оплодотворенная яйцеклетка никого еще счастливым не сделала. Он просто не понимал, какой это восторг. Ему не были рады ни отец, ни мать. Напротив, он всю жизнь сам был обузой и не верил в брак, в детей. Он не верил, что новая жизнь – это чудо, он не верил, что это настоящее счастье, что это подарок. А потом у меня в животе что-то заныло, именно там, куда попала пуля… И я вспомнила, что хочу жить. И жить я буду не одна. Я вынуждена отказаться от Алекса, но, строго говоря, он никогда мне и не принадлежал без остатка, всегда что-то пытался сохранить для себя, скрыть… он верил, что это для моего же блага. Пора сыграть по его правилам. Я ничего ему не скажу. Для его блага. И для своего.

И я нацепила на лицо насквозь фальшивую виноватую улыбку.

– Алекс. Я понимаю, сегодня прекрасная атмосфера праздника и счастья, а ты немало выпил. Так что давай вернемся к этому разговору…

– К черту все, – воскликнул он. – Я хочу тебя. Сейчас и всегда. – И сказано это было совсем не в пошлом контексте. – Переезжай ко мне. Мы уедем в тот домик, тебе же там нравится, правда? Я хочу жить с тобой там. Я хочу, чтобы все было как в те пять дней, я…

– Черт возьми, да ты хоть представляешь что это такое – жить вместе? С кем ты жил? – ощетинилась я. – Это не секс-секс-секс, а разбросанные сумки и полотенца, раздражающие мелочи, это ни хрена не романтично. А ты фанат синих ленточек и чулков с подвязками. Ты хранишь около кровати мою фотографию, но тебе и в голову не приходило предложить мне зубную щетку у тебя оставить! Как только ты увидишь, что я брови выщипываю, ты сбежишь в ту же секунду.

– Когда твой отец умер…

– Ты ни разу ко мне даже не притронулся.

Он вздрогнул и отклонился назад, повернулся к бармену и показал два пальца, чтобы повторил заказ. И я тоже залпом выпила свою минералку, потому что чувствовала себя стервой, ужасной неблагодарной лживой дрянью.

– Хорошо. Значит начнем с зубной щетки. Хочешь завтра вместе сходим и выберем тебе ее?

Я аж поперхнулась. Это был провал по всем фронтам.

– Алекс. – Я обхватила руками его лицо и нежно коснулась губами его губ. – Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть или уйти, нет, ничего подобного. Я в восторге от наших отношений, и я тебя безумно люблю, но сначала протрезвей, вспомни о Сергее и его полном восторге от моей персоны. В общем со щеткой-то проблем нет, но есть нечто куда как посерьезнее. Обдумай все еще разок.

А он не отпустил меня, схватил и поцеловал, заставляя причины для отказа таять подобно апрельскому снегу.

– Ты помнишь, когда мы еще детьми были, мы почти жили вместе и об этом мечтали? – шептал он, задыхаясь. И я задыхалась вместе с ним. – Тебе же хорошо со мной, ты спишь со мной, ты любишь меня, ты хранишь мириады моих фотографий. И я уверен, что ты именно та, кто мне нужен. Карина, пожалуйста, ты сможем, мы разберемся. С каких пор ты перестала в меня верить?

– С тех, когда ты сказал, что для тебя наркотики важнее меня. И я не вижу, что поменялось с тех пор.

Это был выверенный удар ниже пояса. В его глазах я увидела настоящую боль. Будто я сделала нечто совершенно непростительное. И, если честно, я и сама так считала. А он тут же молча меня отпустил и просто взялся за следующую стопку. Уходя, я чувствовала на спине неприязненный взгляд бармена, который довольно громко (чтобы я услышала) произнес:

– За мой счет, чувак.

А свадьба продолжалась. Некоторое время я с видом сомнамбулы сновала в толпе гостей, не зная куда себя деть и отвечая отказами на предложения потанцевать. Алекса нигде не было видно, он не возвращался из бара, наверное, они с барменом принялись склонять на все лады представительниц слабого пола. Я их не винила, но когда решила проверить догадку, обнаружила, что Алекс исчез. Я сначала разозлилась, потом испугалась. Что-то происходило. Я не могла, ну не могла поверить, что он ушел с какой-нибудь красоткой. Такие вещи ощущаешь, но я сердцем чувствовала, что дело не в этом. А потом выскочила на улицу, чтобы проверить не курит ли он… и словно к месту приросла. Потому что в этом обществе я ожидала увидеть Елисеева в последнюю очередь.

Рядом с изрядно пьяным Алексом стоял Константин Граданский… и они просто разговаривали, глядя в какие-то долбаные распечатки. Что за день очевидного невероятного?!

– Алекс, какого лешего тут происходит? – не выдержала я.

И тут Константин прижал ко лбу руку и театрально закатил глаза.

– Ты все не так поняла, я все могу объяснить, я с ним не спал! – Не будь я в таком шоке и не будь это Константин, я бы расхохоталась. – Да неужели не смешно? – вздохнул он. Мы с Алексом оба посмотрели на него как на ненормального. Смешно, да только в его обществе шутить совсем не тянуло.

– А как по-твоему я должен искать сведения об убийстве твоей драгоценной матушки?! – огрызнулся Алекс, решив не комментировать внезапный отказ собственного чувства юмора.

– Но это… это… Граданские…

– В одном экземпляре, но и до остальных тоже доберемся.

– Я не понимаю!

– Чего ты не понимаешь? Я приезжаю, устраиваю допрос с пристрастием и заставляю их проверять своих людей… Граданские, знаешь ли, падлы довольно полезные временами.

– Я тебе сейчас вот врежу, и ты ведь встать самостоятельно не сможешь, – сухо предупредил Константин.

– И ты приезжаешь, просишь и тебе за просто так сливают всю подноготную?!

– Карин, в какой ты реальности существуешь? – устало спросил он, на глазах трезвея. – За просто так это вообще что? Где ты вообще это выражение услышала? За просто так можно только пулю в подворотне получить. И, знаешь ли, я все больше склоняюсь к мысли, что твоя мать именно на это и напоролась. Еще одна была «за просто так».

– А эстон-мартин, с ним ты уже говорил?

– Эстон-мартин? – заинтересовался Константин.

– Не лезь, – отмахнулся Алекс. – Пока нет.

– А, может, с него надо было начать? Потому что он единственный, к кому она могла идти ночью…

– Ага, только живет на другом конце города! – кивнул Алекс и снова уткнулся в распечатки.

– Ну нет, если ты лезешь в такое пекло, я тебя одного не оставлю, – я спустилась по ступенькам, подхватив полы своего длинного платья.

– Вот именно поэтому я ничего тебе не говорил, – устало сказал он. – Мне казалось, ты четко дала понять свое отношение…

– Я сказала, что не буду с тобой жить, а не что если ты сдохнешь – обрадуюсь.

Константин зафыркал от смеха.

– Что это? – спросила я. Алекс молчал.

– Данные прослушки телефонных звонков, в которых говорилось об Ирине Орловой, – сообщил Константин, сжалившись.

– И это все о маме?! – Я была в шоке от стопочки.

– Нет, – отмахнулся Граданский. – Просто у вас распространенная фамилия.

– А, ладно.

И мы втроем вошли в холл ресторана, оккупировали уголок для курения и, наверное, полчаса сидели и решали, что из распечатки о маме, а что нет. За это время почти успели перестать друг друга подначивать.

– Ты правда собираешься участвовать? – спросил меня Алекс, когда Константин уехал

– Да. Это будет правильно. И я не могу позволить тебе рисковать одному. Тем более раз ты делаешь это ради меня и только.

Он долго смотрел на меня со странной смесью боли и смирения.

– Ты меня любишь? – спросил он, обнимая меня. – Правда?

У меня сдавило горло. Я даже вынуждена была откашляться.

– Да. Люблю. Алекс, то, что я сказала… я не… я не… я просто не могу с тобой жить… – И к собственному ужасу добавила: – сейчас.

А его это успокоило. Он улыбнулся и спросил:

– Ты хочешь познакомиться с этим человеком? С эстон-мартином? Неужели пойдешь со мной?

– Он опасен?

– Да, Кари. Он опасен.

– Тогда я пойду с тобой. Непременно. Только послезавтра у меня самолет, я должна улететь по делам Манфреда Монацелли. Это нельзя отложить, он еще со мной не связывался с тех пор как предложил работу. Можно после? Он ведь никуда не денется?

– Конечно, нет.

На следующий день я обнаружила в доме Алекса (где мы встретились после работы) новую зубную щетку и банный халат. Я стояла и смотрела на них, не в состоянии перестать реветь. Я знала, что Алексу будет не просто больно узнать о моем отъезде, а практически невыносимо. Я лгунья и дрянь. Но другого способа выживания я уже не представляла.

Разговаривать с Манфредом Монацелли на тему перевода меня в команду бабочек на постоянной основе было очень тяжело. Каждое слово будто отрывало от меня по кусочку. Но он легко согласился взять меня в штат на равных правах с Марко, Такаши и Шоном. На испытательный срок, он никому не отказывал сходу, но если ты проваливался, то обходился очень-очень жестоко. Только выбора у меня не было, это была идеальная работа для матери-одиночки, за которую я планировала уцепиться зубами. Большей частью дистанционная, с гибким графиком, а, главное, в Европе.

Если бы я только представляла, что меня ждет, я бы отказалась, сняла с Алекса обещание, притворилась, что все хорошо, что действительность меня устраивает. Сказала бы себе и всем, что маму не вернуть, а убийцу не посадить. Как всегда. Все лучше, чем правда.

– Куда мы едем? – спросила я Алекса.

– Помнишь, я сказал, что надо пообщаться со всеми Граданскими?

– Да.

– Ну так вот мы и едем… общаться.

Меня доканывало плохое предчувствие. Я не могла понять причин. Константин казался искренне заинтересованным в сотрудничестве, я не знала, что ему пообещал Алекс, но не считала, что он вдруг взбрыкнет. Да и когда мы переписывались с Виктором, психопатом тот мне не показался. Но я не могла отделаться от этого жуткого предчувствия, вообще ни о чем больше думать не могла.

И ему нашлось просто изумительное объяснение.

– Номер квартиры шестьдесят восемь, – сказал вдруг Алекс.

– В смысле ты со мной не пойдешь? – не поняла я.

– Думаю, ты предпочтешь подняться чуть позже, – загадочно сказал он, подъезжая к дому Виктора Граданского. К дому, на парковке которого красовался ослепительно-прекрасный баклажановый эстон-мартин.

Меня будто под колокол поставили и с силой по нему ударили… А Алекс просто оставил ключи в зажигании и вышел из машины, оставляя меня задыхаться в одиночестве.

Глава 17

Часы тикали, но я была не в состоянии встать и выйти из машины. Я так злилась, что вышвырнула в окошко найденные в мицубиши сигареты, чтобы не закурить и не навредить своему ребенку. Мучилась ужасно, до мяса сгрызла ноготь на большом пальце, но сдержалась. И все это время напрягала имеющиеся индуктивно-дедуктивные способности. Хреновый из тебя, Орлова – хотя какая, к черту, Орлова – Шерлок. Любовником моей матери был Виктор Граданский, у которого дочь, похожая на меня как две капли воды. Это не могло быть совпадением. Я копалась в собственной памяти. Алекс не говорил мне какого числа родилась Эльвира Граданская, и он делал это специально. Потому что тогда все разом встало бы на места. А родилась она двадцать пятого октября двадцать четыре года назад. А это значило, что моя мать воспользовалась тем, что когда мне было четыре я потеряла память, и просто представила мне нового папу, оставив Эльвиру в утешение Виктору. На, мол, играйся со второй.

Мне безумно хотелось завести машину и куда-нибудь въехать, не для того, чтобы разбиться, а просто доказать Алексу, что он неправ, на наглядном примере. Этот ублюдок не вслепую искал похожую на Элю девочку, он точно знал, кто ему нужен. И я… все равно не могла на него злиться, хотя… нет, он заслужил много страданий, а потому сначала разберусь с этой больной семейкой, а потом врежу Елисееву по яйцам. И даже если после этого у него не будет детей, он заслужил! Клянусь, заслужил!

К тому моменту прошло минут сорок, наверное. Я не стала звонить, шмыгнула в подъезд за каким-то мужчиной и поднялась на лифте на восьмой этаж. Дверь была открыта, будто меня ждали. Ой, я не могу, распростертые объятия бы еще приготовили и надпись: родная, ты дома! Может быть, сегодня пострадает не только Алекс. Внутри меня все буквально клокотало от ярости.

А квартирка была хороша, уютная. Неужто моя матушка постаралась? Лицемерка! Я отказывалась это обсуждать. Я собиралась в очередной раз притвориться, что не заметила, будто все вокруг меня уже много лет за нос водят. Я ничего не хочу знать. И я вошла в комнатку, где стоял лицемерный гад плюс несостоявшийся детоубийца, недобратец, благодаря которому я вынуждена была покинуть страну, и донор спермы, который однажды помог мне заплатить за операцию подруги и написал пару электронных сообщений. Ой, не могу, я дома, сборище больных на всю голову. Я хмыкнула и покачала головой.

– Ну что, готова поговорить с мистером эстон-мартином? – ядовито спросил Константин.

– Сын! – огрызнулся Виктор и снова перевел взгляд на меня.

Он не был высок, сантиметров на десять ниже Алекса, крепко сложен, держался с достоинством. Кладбище… ночь у маминого подъезда… Это был определенно он. И что-то было в нем такое, что инстинктивно хотелось довериться. Надежность какая-то. Внезапно он сглотнул, будто для него встреча была не менее тяжелой.

– Добрый день, – поприветствовала я всех максимально высокомерно. Молчание. Я подошла к Алексу и встала рядом с ним. Кажется, он выдохнул с неким облегчением. Нет, он определенно рано обрадовался. Но не на глазах же у Граданских разбираться. – Я хотела поговорить о маме. Вы имеете хоть малейшее представление куда она шла и зачем?

– Карина… – начал Виктор.

– Ничего не хочу знать, – жестом остановила его я. – Я приехала сюда с единственной целью. Остальное не имеет значения.

Но я лгала. Мне вдруг некстати вспомнилось, что когда моего отца хватил удар, Виктор сам был при смерти. То есть мама выхаживала его, и это добило папу… В смысле настоящего отца, не донора спермы… Я поймала остатки ускользающей улыбки и вцепилась в руку Алекса. Он был мне нужен сейчас как никогда. Даже если и был гадом.

– Если бы я знал, Карина. Если бы я только знал, – устало потер Виктор глаза.

– Вы издеваетесь? Она врала мне, вам, отцу… – После упоминания об отце, Виктор вскинул голову, словно не веря ушам, а я жестко повторила: – Да. Моему отцу. Она врала всем, и умерла так, что никаких зацепок не осталось? С кем еще она могла водить шашни?

– Думай, что говоришь! – огрызнулся Константин.

– А я и думаю! – рявкнула я на него. – Я уже перебираю все невероятные варианты, потому что, по-моему, в данной ситуации может выясниться что угодно. Мама ходила черти где на ночь глядя. Либо она кому-то сливала информацию, либо ее шантажировали, либо у нее был не один романчик на стороне. Хотя, как я имела честь убедиться, Шерлок из меня плохой!

– Район смежный с этим закреплен за человеком по имени Степан. И у него на меня зуб, – сказал Виктор. – Это единственное наше предположение.

– Отлично, – устало сказала я. – Просто блеск. И это все, что у нас есть? А те распечатки? – спросила я у Алекса. – Неужели совсем ничего?

– Есть трое подозреваемых, и Степан в их числе. В его разговоре упоминается связь Ирины с Виктором. Поэтому мы и решили, что это он, – тихо ответила Алекс.

Я почесала лоб.

– И что дальше? – Я смотрела только на него. – Что мы будем делать? Этого ведь мало для обвинений? Ты хочешь его посадить? Пристрелить? Что?

– Ну для начала неплохо бы убедиться, что это был действительно он, кровожадная ты моя, – хмыкнул Алекс. – А для того, чтобы это сделать, нужно подобраться к нему близко. И лично я надеюсь его посадить. Поверь в колонии совсем не лучше, чем на том свете.

– Говоришь так, будто ты и там, и там побывал.

Алекс рассмеялся, но быстро замолк когда я сказала:

– Я сделаю это.

– Так не пойдет, – сразу фыркнул Константин. – Вспомни чем закончилось дело с Ковальчуком. Все сольешь сразу.

– Ковальчука убили. И если Степана пришьют, я не буду против, клянусь.

– Ты оказалась в его постели раньше, чем он успел сказать слово «шлюха».

Кстати, отличное сравнение. А, главное, правильное. Со стороны все именно так, если не вникать во все мои душевные терзания и перипетии. Я даже не обиделась. В отличие от Алекса, которого пришлась оттаскивать. Виктор тоже праведно оскорбился за свой жизнетворящий сперматозоид и отвесил сыну подзатыльник. Смешно, ей богу.

– Я могу взломать его компьютер, – пожала я плечами. – Кто из вас еще умеет подобное?

Они переглянулись. Но этого аргумента, оказывается, было мало.

– Да брось, здесь же все знают, что ты с Алексом…

– И, конечно, то что он мне годами лгал, о чем я на недавно узнала, совсем не повод для парочки публичных скандалов?

– Это опасно, – поморщился Алекс. – Если он действительно сам это сделал, то сразу поймет, что происходит.

– Знаешь, в вашем мире существует такое очаровательное правило: если возможно достать другого, используя его женщину, то это непременно сделают. Константин пытался убить меня, чтобы тебе досадить, маму убили, вероятно, чтобы достать Виктора. А историю с Ковальчуком знает не только Константин. Спорю он как минимум заинтересуется. Да и хуже не будет, хотя бы отвлечем.

– Мне крайне не нравится твоя идея! Это рискованно до безумия.

Я закатила глаза, уверенная, что он излишне беспокоится.

– Степан не тот человек, с которым стоит играть, – нахмурился Виктор.

– Вы не понимаете? Я знала эту женщину дольше своей жизни, а теперь выясняется, что я даже не знаю почему она умерла! Я вообще ничего не понимаю. Зачем она мне лгала так отчаянно, словно от этого жизнь чья-то зависит…

– Я задаюсь тем же вопросом! – в отчаянии воскликнул Виктор. – Я любил ее. По-настоящему. Карина, – Виктор облизнул губы. – Послушай. Я могу дать тебе хотя бы часть ответов на то, что произошло и из первых рук. Ты ведь пришла за ними. Ты пришла слушать, так слушай!

И хотя я чувствовала себя так, словно каждое его слово – предательство по отношению к моему настоящему отцу, я не могла больше выносить постоянную ложь. Граданский старший расценил мое молчание правильно.

– Мы были знакомы, когда еще в Польше жили.

– Польше? – сдавленно спросила я, погружаясь в окончательный шок.

– Польше. И она, и я – поляки. Ты… не знала? – Вот после этого известия мне срочно потребовалось присесть. Чем, собственно, я и занялась. Нашла кресло и села. Боже, если бы мне объявили, что я инопланетянка, я бы не удивилась сильнее. – Гхм… Мы жили по соседству. Мой младший брат учился в одном классе с Диной, и они часто бывали у нас дома. Она в меня влюбилась, так смешно и по-детски. Я думал, что это глупости, но это было не так. Я уехал в Россию, а она едва окончив школу поехала за мной. Подговорила Дину, чтобы та прикрыла ее перед родителями и дала денег, и уехала. В голове не укладывалось, но так и было. Моя жена – мать Константина – к тому времени умерла, а Ирина, считай, объявилась у меня на пороге и поселилась в моем доме. Она мне даже выбора не оставила. К тому же она была вся такая очаровательная, красивая. – Он тепло мне улыбнулся, словно видел во мне ее. Я поежилась. – Да, я был старше, но я на ней женился. Карина, я любил ее. По-настоящему. И сначала мы были очень счастливы, но моя жизнь доконала ее невероятно быстро. Ощущение вечной опасности, отлучки по ночам, травмы… Но она терпела. Она просила меня все бросить. И после вашего с Элей рождения я даже почти согласился. Я вас ужасно баловал, хотя нет, я вру, я баловал тебя. Как только я увидел твои глаза, понял, что ты будешь моей любимицей. Ирину это раздражало, но я ничего не мог поделать. – Я сглотнула подступившую к горлу горечь, потому что это казалось совсем уж невероятным. – Но все-таки я не отошел от дел. Потому что было очень много но. Думал, она привыкнет. А потом… мы с тобой поехали на выставку сирени. – У меня расширились глаза. – Я сам любил всегда этот цветок, у меня даже был одеколон с этим запахом, ты его несколько раз «случайно» разливала. – Боже! Именно это я и помнила. Только это. Как разливала глупый одеколон. Вот оказывается все как. Память подсказывала мне, из-за чего случилась авария? Он ведь об аварии? – Мы с тобой целый день гуляли по оранжерее, а когда ехали обратно мне прострелили шину. Когда я вышел из комы, Ирина принесла мне документы на развод. Тебя она уже забрала.

Я не думал, что смогу ее простить, пытался через суд тебя забрать, но она уже вышла замуж, у нее была «полная семья» и идеальная репутация, а в суде она устроила такое светопреставление, что до сих пор аплодировать хочется. – Вот уж в это-то я легко поверила! – Алексей был моим шофером, кстати. А она заставила его отказаться от вождения автомобиля. Я видел, что она делает, но что я мог? Прийти к ребенку, который по моей вине только-только заново научился говорить, и объявить, что папа не Алексей, а я? Так что я просто отошел в сторону. Смотрел чемпионаты по художественной гимнастике, – горько усмехнулся он. – Ну и вмешался, когда мне позвонил Алекс и сказал, что творит мой сын. – Я нахмурилась. – Тогда, на старом заводе. Я угрозами запретил Константину тебя трогать. И он вынужден был тебя отпустить и даже собак придержать. – Так вот как все было, а то я никогда не понимала как же Алекс успел их отогнать… – А твоя мама выдержала пять лет брака с Алексеем, а потом вернулась ко мне. Он знал. И сильно переживал. Да, это мы убили его, я понимаю это. И мне жаль.

– То есть ваш сын знал, кто я, он все знал, и все равно пытался меня убить? – вычленила я главное. – Очаровательная у меня родня, а? Я, пожалуй, должна поблагодарить Алекса за незнание!

– Она ушла, – рявкнул Константин. – Я был уникальным ребенком, я потерял двух матерей, а не одну! И ты мне не сестра, ты жила в своем чудесном розовом мирке, который даже Елисееву приглянулся, – зло выпятив челюсть, покачал он головой. – Хотел ли я твоей смерти? Нет. Хотел ли я отомстить Ирине и Алексу? Да. За свою семью. За Эльку. За себя.

– Так, может, это ты в маму стрелял? Знаешь, когда я только подменяла Элю, я считала, что было бы круто иметь такого брата. Но ты же конченый психопат. И если ты думаешь, что мне сейчас больно слышать, что я тебе не сестра – ни хрена подобного. Я счастлива, что не росла с вами двумя. Я счастлива, что моим отцом был Алексей Орлов.