Текст книги "Дневник. Поздние записи (СИ)"

Автор книги: Александра Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Некоторое время назад я считала, что повторяю судьбу тренера, теперь я понимала, что нет. Женя была куда как более бесхитростна, чем моя мама. Иногда я на нее просто поражаюсь. Мне кажется, за всю ее жизнь не нашлось ни одного человека, с которым она была бы полностью откровенна.

Приехав из магазина, мы начали готовиться. Сварили овощи для салата, заранее испекли коржи для торта Наполеон… Все было чудесно.

Кроме того, что вечером она пошла к себе домой, но ее тело нашла полиция на другом конце города. Ее застрелили. В упор. И никто так и не смог выяснить, что там вообще произошло. И я никогда так и не узнала, зачем она туда пошла и с кем встретилась.

Мама лежала на холодном металлическом столе, я даже долгое время не осознавала, что это она. Полиция со мной не собиралась церемониться, однако я не могла произнести: да, здесь лежит Ирина Орлова. Мне нужно было с ней поговорить, узнать ответы на свои вопросы. Какого хрена ты там вообще забыла?! Ну что тебе дома не сиделось?! Суть произошедшего до меня не доходила. Мы не испекли торт, не отметили мой день рождения, с пресловутым эстон-мартином не познакомились… Мы едва успели помириться! Она была мне нужна! Я не выведала всех ее секретов…

Около входа двери морга нас поджидали, как выяснилось, Дима и Алекс… Увидев их, я чуть не упала от удивления и облегчения. Откуда они узнали?

– Вы не имели права тащить ее туда без адвоката, – сразу возмутился Алекс. Я встала рядом с Димой. Молчала и курила. И, если в такой ситуации вообще можно так сказать, я наслаждалась. Наслаждалась его видом и звучанием голоса. Все было неправильно, в корне неверно… И я должна была чувствовать больше боли, но осознание трагедии не пришло, а облегчение было вообще ни с чем несравнимо. Я могла бы вечно стоять там, стянув края черного воротника-стойки, и смотреть как Алекс орет на людей в форме. И, конечно, курить.

– Как ты? – оборвал мой стазис Дима.

Как я? Я не знала ответа на этот вопрос. Мне было… холодно и пусто. Я не могла осознать, что произошло. Ведь мы даже торт не допекли! Мы не порезали салаты. Она умерла на пороге моего дня рождения. За два дня до. При странных обстоятельствах. От рук человека, которого хорошо знала. Которого подпустила близко. На расстояние выстрела в упор. Это не могло быть правдой.

Но я знала точно, что ноги в тонких колготках щипало от холода. Это было определить легче всего, а потому:

– Мне холодно.

– Карина, я хочу осмотреть твою мать. Я хочу понять, что случилось. Но мне нужно твое согласие.

– Я хочу знать, что случилось, – кивнула я.

– Тогда я… просто оставлю тебя тут, ты не возражаешь?

Алекс повернулся к нам и кивнул ему, сигнализируя идти, подсказывая, что присмотрит.

– Идем, – сказал он, внезапно оставляя в покое стражей порядка.

Мы оказались внутри мицубиши. Там было тепло, но Алекс плюсом ко всему включил печку. Минут пять мы просидели в молчании.

– Я не могу в это поверить, – сказала я. – Это словно шутка. Это не со мной. Мы не допекли торт, – сказала я то, что крутилось в голове чаще остального.

– Какой торт? – спросил Алекс то ли потому что решил, что я сошла с ума, то ли потому что не знал что еще сказать.

– Наполеон. – И я тоже не знала. – Кто тебе сказал?

– Мне позвонили из морга, когда доставили ее тело… ну в смысле твою маму.

– Она пошла домой. К себе. Из моей квартиры. Она мне так сказала.

– Тебе нельзя быть одной. Позвони этому… Виту. – Алекс поморщился, словно произнести имя Вита было для него поступком тяжелым.

– Он в Москве.

– И что?

Я чуть заметно кивнула. Он был прав. Я не могла сейчас остаться одна. Мне больше некому было звонить.

– Алло, Вит, привет, – как-то непозволительно ровно произнесла я. – Знаешь, тут такое дело… мою маму убили… так что приезжай, пожалуйста. Сейчас.

– Боже, – выдохнул он. – Мне так жаль… Я не могу в это поверить. – И несколько минут молчания. – Послушай, я не могу уехать, от этого соглашения все зависит…

– И я завишу. Я тоже завишу, – напомнила я.

– Я понимаю, но не могу…

– Вит, о чем ты говоришь? Почему ты не можешь приехать?

– Я хотел бы, клянусь, но это работа, ты же понимаешь…

– Нет, я не понимаю. Работа от тебя никуда не денется, а я могу… я могу сказать тебе, что пошла домой, а вернуться с дырой в груди в пластиковом пакете…

– Что за ужасы ты рассказываешь?!

– Я рассказываю не ужасы, а то, что случилось с моей мамой!

Повисло молчание.

– Ты мне нужен, сейчас. – Я ненавидела плаксивые нотки в своем голосе, я ненавидела то, что вынуждена была его просить. – Но ты не приедешь, верно? – тихо спросила я.

И в этот момент Алекс выхватил у меня телефон.

– Поверь, приятель, тебе лучше вообще не возвращаться, – рявкнул он в трубку и сбросил звонок.

Я была зла на Вита насколько, что ни слова Алексу не сказала по поводу его самоволки.

– Поехали, – сказал Алекс. – Сейчас со всем разберемся.

Мой день рождения

Природа по ней не плакала, а рыдала. Косой дождь заливал мне голенища сапог. Голос священника тонул в грохоте дождя, люди буквально утопали в грязи. Маму хоронили рядом с папой. В этом была какая-то особо извращенная ирония, она его не любила при жизни, но даже после никуда не смогла деться. Однажды я найду силы над этим посмеяться. Я не знаю почему так получилось. Я не знала, кто на этом настоял или кто согласился. Но сказать: «Она хотела быть похоронена рядом с другим мужчиной», конечно, было бы не очень вежливо. Провожающие ее люди выглядели как мокрые кошки, драные, страшные и грязные. Народу почти не было, не то что на похоронах отца. Если не это показатель степени одиночества, то уж и не знаю что тогда.

Среди всех приглашенных только один человек выглядел достойно, и хотя волосы Алекса были не менее мокрыми, а еще утром начищенные туфли казались не менее грязными, чем у остальных, он выглядел достойно. Он помог мне устроить похороны и, конечно пришел. С мамой они общего языка так и не нашли, но то, что он был здесь, казалось самой правильной вещью на свете. По-своему, но он уважал мою маму, я знала это хотя бы потому что он хранил ее секрет в тайне от меня, при этом рискуя нарваться на серьезные неприятности. И, кстати, нарвался.

Также присутствовал здесь еще один удивительный персонаж. Мистер эстон-мартин. Но к нам он не приблизился, стоял в сторонке, в отдалении. У него не было зонта, плечи опущены, я несколько раз смотрела в его сторону, и однажды он поднял голову и взглянул прямо на меня. И я ее почувствовала – слабую ниточку горя, связавшую двух незнакомых людей. Я не один раз думала, что это сделал он. Ведь он был самой странной личностью в ее жизни. Или самой странной из всех, кого я знала.

Я теснее прижалась к руке Алекса, и он повернулся ко мне.

– Спасибо, – прошептала я, мои губы дрожали от холода.

Когда мы сели в его мицубиши, он вместо того, чтобы завести двигатель, вдруг повернулся ко мне.

– Ты помнишь Лиура? – Я нахмурилась. О чем он? – Даже такой козел как Лиур, сел в тюрьму, чтобы его жена-гадюка осталась на свободе. Ты просто права не имеешь выйти замуж за человека, который своей работой дорожит больше, чем тобой! Не имеешь права выйти за человека, который дорожит тобой меньше, чем я!

– Как бы ты мной не дорожил, я все равно не в приоритете. Интересно, такой человек вообще в этом мире существует? – в свою очередь ударила по больному я. – Так что его искать?

Алекс раздраженно вздохнул и включил печку на полную катушку.

Речи. Бессмысленные речи, о том сколько значила моя мама для всех. Для Дины, для соседки с этажа сверху, которая топила нас регулярно, а потом жаловалась на отсутствие финансов на ремонт. Тогда я приносила соседке деньги и заставляла отдать маме, чтобы она не узнала о моем участии. И теперь она ну ооочень сожалеет о потере «замечательной подруги».

Думаю, только мы с эстон-мартином могли бы рассказать, сколько она значила на самом деле. Но его я, понятное дело, не пригласила, а сама красноречием никогда не блистала, и мои слова вышли даже более сухими, чем у Дины. Я повернулась к Алексу. Вот кто мог бы сказать, заткнув всех за пояс. И внезапно мне очень этого захотелось. Я дернула его за рукав.

– Скажи что-нибудь.

– Думаешь они хотят услышать меня? – иронично изогнул он бровь.

– Они слушают только себя. А я хочу, чтобы ты сказал! У меня день рождения, ты должен исполнить мое желание! – И пнула в знак решимости его стул. – Так что говори немедленно.

Алекс закатил глаза, но встал. Все как-то сразу стихли, заинтересовавшись, наверное.

– Я плохо знал Ирину Орлова, – начал он задумчиво. – Но, честно, говоря, я не думаю, что здесь есть человек, который знал ее хорошо. Она… умела удивлять. – Мои губы сами собой изогнулись. – Я с уверенностью могу сказать только то, что я ее и уважал, и боялся. Каждая наша с ней встреча приносила мне сплошные неприятности. Но у нее была уникальная способность донести до окружающих свою точку зрения. Я ей благодарен. – Я даже нахмурилась, а Алекс взглянул на меня и сказал: – Да, благодарен. Потому что в конце концов она предоставила мне возможность изменить всю мою жизнь к лучшему. Навсегда. Хотя и знала, что я этим не воспользуюсь. Она видела людей насквозь. Мне жаль, что мы тем же качеством не обладали и не уберегли ее.

Я выпила свою стопку залпом до дна, поднялась из-за стола и ушла. Алекс вышел спустя пару минут.

– Послушай, я сейчас ненадолго уеду.

– Ты не оставишь меня с ними. Ты не имеешь права!

– Смотри, мне нужно кое-что прихватить, а потом я вернусь, и мы с тобой поедем ко мне. Я быстро.

– Нет. Очень быстро. Очень-очень.

Алекс улыбнулся и поцеловал меня в одну щеку, собирая слезы, потом – в другую. Когда он уехал, я заметила наблюдавшую за сценкой Надю.

– Я понимаю, стресс и так далее, – фыркнула она. – Но у части присутствующих имеется приглашение на твою свадьбу…

– А у них разделение обязанностей. Вит со мной спит, а Алекс заботится и беспокоится, – выдавила я кривую улыбку. – Жизнь прекрасна. Папа умер, маму убили, а мой жених в другом городе предпочитает меня выгодному контракту. А Алекс решил, что запой и секс без обязательств для него дороже, чем я. И еще у меня сегодня день рождения.

После этих слов Надя прониклась, и водку от меня убрали подальше. Да еще и Диму посадили присматривать за состоянием моего алкогольного опьянения. В общем когда вернулся Алекс, я возблагодарила небеса. Он приехал на хаммере. Нетипично. К тому же одет он был неформально и совсем не для похорон: бежевый свитер, кожаная куртка и синие джинсы. Мы не стали дожидаться окончания поминок и уехали. Алекс усадил меня на заднее сиденье, и под влиянием стресса и алкоголя, я очень быстро уснула.

А когда проснулась, машина уже стояла на месте.

– Вставай, – прошептал Алекс. И я открыла глаза.

– Где мы? – Коттеджи вокруг какие-то.

Дом рядом с нами был приземистым, выстроенным буквой П. Как испанская асьенда.

– Пойдем.

И мы зашли внутрь здания, я ошалело заморгала. Его дом? Алекс бросил прямо на пол сумку и… мой фотоаппарат и куда-то ушел, велев подождать. А я смогла осмотреться. Модерн, постмодерн. Строгая геометрическая мебель, цвета в приглушенной гамме. У меня не было никаких сомнений, что это помещение обставлял Алекс лично. Здесь все было от него. И все было восхитительно. Но жемчужиной архитекрутной мысли явилась стена, выходящая во дворик-патио. Выполненная из стекла. Боже, это было настолько великолепно, насколько вообще могло. Я мечтала оказаться здесь зимой, чтобы увидеть этот дворик заснеженным и нетронутым. Я даже сползла по стеклу на пол, не в состоянии оторваться. Мрачный осенний пейзаж был великолепен. Он совсем не тяготил. Понятия не имею, как такое возможно.

Алекс вернулся и улыбнулся, глядя на меня.

– Нравится?

– Бесподобно, – не покривив душой, сказала я.

– Идем, я тебе еще кое-что покажу.

Он толкнул какую-то дверь, и я опасливо на него взглянула.

– Страшный темный подвал? Ты, часом, не Синяя Борода?

Но все же спуститься я рискнула. А там… там обнаружилась комната, оборудованная для проявления пленки. Это было как контрольный в сердце. Он говорит мне, что не собирается рисковать своим безоблачным будущим ради меня, но строит дом с комнатой для проявления фотографий, хотя, спорю, никто больше среди его знакомых не возится с пленками лично…

Я обернулась к нему и закричала:

– Что ты делаешь? Ты издеваешься?

Слезы хлынули из глаз, и я ничего не могла с собой поделать.

– Я запуталась, я окончательно запуталась. Что я должна делать? Ты вышвырнул меня, и я все потеряла, я потеряла свою прежнюю жизнь, у меня ничего не осталось. Только чертов Вит, который может опоздать на полтора часа из-за совещания и не улетает из Москвы, когда умирает последний родной мне человек. А ты привозишь меня в новенький дом, где есть комната для меня лично. Может это просто дурной сон? Может я как в фильме Ванильное Небо просто годами вижу сны, потому что вся моя жизнь – симфония сюрреализма! Что, твою мать, мы все делаем?!

А он просто пожал плечами.

– Мы выживаем как умеем в условиях, в которые поставлены. Мечтаем и рушим мечты друг друга. Боремся, проигрываем, все равно боремся, падаем и поднимаемся. Но, главное, мы надеемся. Думаю, если бы не надежда, мы бы давно все устроили массовое показательное самоубийство. Пока есть надежда, есть смысл. И я просто хотел… надеялся доказать тебе, что что бы ни было, тебе всегда есть место в моей жизни и даже моем доме…

– Я тебя ненавижу! – завопила я.

– Не так сильно, как я тебя! – попытался переорать меня Алекс.

А затем мы бросились друг на друга, чуть не разрывая одежду. Тусклый красный свет добавлял ситуации драматизма, будто было недостаточно того, что на моем пальце красовалось кольцо другого человека, а маму застрелили меньше трех суток назад. Но черта с два это имело хоть какое-то значение. Если Алекс в сексе искал забвения, то в тот день я его прекрасно понимала. Я не позволила ему ни ласк, ни поцелуев в губы, я хотела только того самого.

Было невероятно жарко и громко. Ванночки для химрастворов разлетались во все стороны со звоном и грохотом. И я думала, что просто не переживу вспышку последовавшего удовольствия.

И дальше лучше не стало. Может быть мы выбрались из подвала, род деятельности не сменили. Добавили к процессу бутылку вина и роскошный вид на патио.

Наутро я чувствовала себя счастливой, но только открыла глаза, реальность снова обрушилась на меня всей своей серой удушающей массой. Секс сексом, и тело обмануть можно, но я потеряла родителей, друзей и вообще все. И я не знала, что делать дальше. Несколько минут я просто задыхалась от осознания, что моя изумительная, блистательная, манящая жизнь рассыпалась на кусочки. И тогда я повернулась к Алексу. Он еще спал. И на какое-то мгновение окончательного безумия и отчаяния я вдруг подумала, что смогу смириться с тем, как он живет, позволить ему делать все, что хочется, лишь бы он не выгонял меня, лишь бы позволил просто сохранить то, что еще можно было спасти. Мое безумие длилось всего мгновение, и оно прошло. Но что-то все же изменилось. Я вдруг поняла, что как бы ни было отвратительно одной, к Виту я не вернусь. Нет. Мне нужен рядом человек, на которого я могу в случае чего опереться. От этих мыслей у меня с души словно камень свалился. И поддаваясь какому-то сумасшедшему порыву, я обхватила руками лицо Алекса и стала покрывать его поцелуями. Не думаю, что Алекса хоть раз будили таким образом. Но он не удивился, улыбнулся и притянул меня к себе.

Мы пробыли в этом райском месте целых пять дней (столько я взяла от отпуска). Мы и болтали, и фотографировались, и спали, и ели, и смотрели глупые старые фильмы, и, конечно, любили друг друга. Казалось, в этом доме время остановилось. Это был пузырь, изолировавший нас ото всего мира, наполненный счастьем. Выходили мы всего пару раз – в ближайший магазин. Я чувствовала себя виноватой за то, что недостаточно горевала, за то, что пыталась забыть о потере мамы, за то, что врала себе, что ее просто нет рядом. Иначе я не могла.

– Ты что делаешь? – спросил Алекс, глядя на меня согнувшуюся около дивана напротив стеклянной стены.

– Ищу кольцо Вита, я его потеряла. – Повисло молчание. За все это время я ни разу не упоминала о своем решении бросить затею со свадьбой. – Я просто собиралась его вернуть.

– Если бы после всего, что между нами было, ты бы вернулась к нему, я бы навсегда утратил веру в женскую моногамию, – попытался пошутить Алекс, звучало так, будто ему стало намного легче, но смешно не было.

– Ну, где же оно? – раздраженно воскликнула я и ударила по спинке дивана. А Алекс наклонился и вытащил кольцо из цветочного горшка. Я подошла к нему и протянула ладонь. Но он не отдал.

– Карина… я думаю, нам нужно многое переосмыслить, но эти дни… они очень много значат для меня. И для тебя, думаю, тоже. Я прав?

– Да, я думаю, нам нужно многое переосмыслить.

Глава 16

То как я возвращала Виту кольцо можно описать двумя словами: какой абсурд. Я бы посмеялась, если бы все не было так грустно.

– Почему?! – поинтересовался Вит, гневно сверкая глазами.

– Потому что я не могу выйти замуж за человека, который не в состоянии бросить ради меня работу, когда я об этом слезно прошу. Когда я осталась совсем одна! – резко ответила ему я.

– И чем тебе бы это помогло? К сожалению, Карина, мы живем в мире, где работа имеет первостепенное значение!

– Алекс ради меня возвращался из Японии! – возразила я, вспоминая, как он явился ко мне на работу весь растрепанный.

– Тогда почему ты его кольцо не носишь? Или на такой подвиг он ради тебя не готов? – ядовито произнес Вит и рассмеялся. Хотелось завизжать и расцарапать ему лицо… потому что он был прав. Ради меня Алекс на такое был не способен. Даже после всего, что между нами случилось. Связать себя обязательствами с одной женщиной, пусть любимой – да вы что?! – Пойми, Карина, он НИКОГДА не будет твоим, как бы вам ни было хорошо вместе. Каким бы искрометным не был секс, это секс и только! Потому я тебе предлагаю еще раз подумать…

– Я с ним спала, – выпалила я, пытаясь прервать поток этого бреда.

– Ну, это-то все знают, – пожал плечами Вит. Такое впечатление, что ему было на это наплевать. – Я и не претендую на роль единственного и неповторимого…

– Ты не понял, – устало выдохнула я. – В ту ночь, когда хоронили мою маму, я была с ним. И потом тоже. – Думаю, после этого признания мои щеки стали пунцовыми, но я не собиралась врать ему. Я должна была это сказать. – И я не жалею! И не вспомнила о тебе ни разу.

– Ты была в шоке, я понимаю и прощаю… – снова пожал он плечами. – Это не проблема. Только моим родителям об этом не скажем, а так…

Это было круто. Сильно! Узнав, кто я есть, Вит все рассчитал. Я успешно делала карьеру, его родители меня одобрили, а также у меня был удобный экс-бойфренд, который в случае его мог подменить его и на похоронах, и в постели. И именно по этой причине вопрос о моих отношениях с Алексом вообще не поднимался. Ему нужна была жена, которую можно показать маме. Ведь таблоидам все равно никто не верит.

После этого я просто впихнула Виту в руки кольцо и ушла. К Алексу, конечно.

Возможно, мне должно было быть очень-очень стыдно, но я почувствовала себя так, словно вернулась домой. В этот миг огней и нескончаемого праздника. Остались в прошлом семейные посиделки, домашние ужины и прочие прелести отношений с Витом. Мы с Алексом вели себя очень осторожно, стараясь не привлекать излишнего внимания его отца. Стараясь не потерять тонкую ниточку уверенности друг в друге, которую обрели. Надеялись… И как всегда на самое что ни на есть чудо.

В тот день, когда я поняла, что происходит, пошел первый снег. Я встала с кровати с ощущением тошноты. Сидя на полу ванной комнаты я лихорадочно перебирала в памяти события прошедших дней… вместо того, чтобы признаться себе, как классно мы облажались. Признаться, что в той команте для проявления пленки, в самый первый раз о контрацептивах мы даже не вспомнили…

– Ага, и ты отказываешься быть моей свидетельницей, так? – поинтересовалась Лариса, надувая губы. – Твоя мама правда одобрила бы это?! Сорок дней как раз пройдет, родная.

О да, это значило, что уже месяц я ломала голову над ситуацией, в которой оказалась по собственной глупости. И варианты развития событий были один другого безумнее. И если бы кто только знал, как тяжело было скрываться, учитывая, что я познала все прелести собственного положения, кажется, в троекратном формате. Иногда я подумывала поселиться в собственном туалете и плевать на последствия.

– Я просто не хочу быть в центре внимания. Найди другую свидетельницу… – ну в смысле ту, которой не придется скрывать отсутствие интереса к алкоголю ввиду тайной беременности! С подружек невесты спрос все же меньший, и внимания, соответственно, тоже.

Сидящая на стуле Лариса повернулась ко мне. И, глядя на нее, я ужасалась. Если мой живот будет расти с такой же скоростью, мне нужно заставить собственный мозг работать куда как быстрее. Стыдно признаться, но врача я посещала в другом городе, потому что стоило бы мне сунуться в местную поликлинику, и Сергей Елисеев бы встретил меня уже у выхода. Я в этом не сомневалась. Ну как можно было быть такой безответственной дурой?!

– Алекс, ты это слышал? Ей религия не позволяет быть моей свидетельницей! – обвиняюще ткнула в меня пальцем Лариса.

Это был совместный ужин. Лара с Вадимом и мы с Алексом. У них дома. Все было бы просто идеально, если бы меня не тошнило каждую долбаную минуту!

– Я не стану пить и веселиться. Зачем тебе такая свидетельница?

– Тебе будет можно и то, и другое.

– Нет.

– Да!

– Лара, это мой выбор. Иначе я не могу, – сказала я, отправляя в рот порцию зеленого салата. – Мамино дело все еще не закрыли, а ты мне говоришь что…

– Ее дело не закрыли только благодаря Алексу! Улик же вообще никаких! – Пауза. – Извини.

– Нет, ты права. – И хотя я не злилась на Ларису, воспользовалась предлогом, чтобы сбежать в туалет и чуть-чуть отдышаться.

Когда я оттуда вышла, увидела рядом Алекса. И я даже было подумала, что он вот сейчас вот догадается, что я не просто так там просидела десять минут… Но нет.

– Ты в порядке? – спросил он. Я кивнула, просто улыбнулась и обняла его. Любой из моих знакомых сказал бы мне что я неправильно поступаю, что не рассказываю ему о ребенке, но после того, что он говорил Ларисе, я не была уверена, что даже он его примет. А уж Сергей… Неужели он действительно считал, что я настолько недостойная партия, что хотел моей смерти? Смог бы он убить две жизни вместо одной? Я считала, что да.

А я не была согласна даже на однократную потерю. Я не была уверена, не развернет ли Алекса на сто восемьдесят градусов уже через пару часов, но теперь частичка его была со мной всегда. И она принадлежала мне даже больше, чем синяя ленточка на запястье, которую мы, разумеется, обновили. Можно сказать, он сделал мне подарок на день рождения. Самый-самый ценный, который вообще существует. Я больше не была одна. Я больше никогда не буду одна.

Так о чем здесь тогда думать, скажете вы, решение могло быть только одно: заказать билет на самолет в один конец. Я знала это тоже. Но знать и сделать – совсем разные вещи. Пока что я эгоистично, с полным пониманием беспринципности содеянного, наслаждалась отношениями с Алексом. Каждой дарованной мне минутой. И, разумеется, мы привязывались друг к другу все сильнее.

Почему я все еще медлила с решением? Ну я как бы надеялась, что Алекс не совсем идиот и догадается. И безумно злилась. Куда он вообще, мать его, смотрел? Будто не знает, что в результате незащищенного секса появляются дети! В глубине души я мечтала, что он поймет, обнимет меня и объявит всему миру, что я принадлежу ему. Тогда даже у Сергея должно было бы где-нибудь замкнуть, одно дело убивать безвестную девчонку, а совсем другое – любимую своего сына, которая ждет его ребенка. Но поскольку я вовсе не была уверена в положительном отношении самого Алекса, я только глубже тонула и потихоньку обдумывала побег. И чтобы все получилось начинать нужно было с подделки документов.

Меня начало тошнить от кофе. Это был ад наяву. Вокруг все знали, что я пью почти исключительно его и целыми днями, а теперь даже от запаха бежала в туалет и выворачивалась наизнанку. Однако и на это нашлась управа: стала сильно душиться духами, чтобы в случае чего можно было уткнуться носом в собственный шарф, а стаканчики стала заказывать с крышкой. Наливаешь чай, закрываешь, и никто не в курсе что ты там потягиваешь. Человек ко всему может приспособиться. Самый опасный момент произошел у меня дома.

Я готовила ужин, намереваясь весь вечер предаваться жалости к себе, но не срослось. Пришел Алекс. Открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру. Я знала, что если на нем белый галстук, значит он выступал в суде.

– Выиграл? – поинтересовалась я.

– Ой, там Санта-Барбара. Второй раз откладываем, – поморщился он и начал стягивать этот самый галстук, в ход пошли пуговицы рубашки… а потом я поняла, что на плите что-то горит.

– Тьфу, уйди куда-нибудь, – огрызнулась я. Алекс рассмеялся, напоследок попросил сварить ему много кофе, так как он планирует долго не спать, и ушел.

Прежде я бы никогда не пропустила возможность присоединиться, но сегодня не могла. Мне весь день было дурно.

– Последи, пожалуйста, за плитой, я сейчас, – крикнула я и направилась в ванную. Так я перетрясла всю аптечку и выпила сразу несколько таблеток, которые могли бы помочь успокоить желудок. И все равно меня аж шатало, пока я стояла у этой чертовой плиты.

– Что с тобой?

– Мне кажется, я приболела. Погода отвратительная, обувь вообще не сохнет, и у нас в офисе полноценный карантин, – отмахнулась я. Сердце больно-больно ударялось о ребра.

– Тебе стоит быть поаккуратнее, ты же не хочешь на свадьбе Ларисы и Вадима перезаражать всех гостей, – он обнял меня, и я уткнулась носом в его шею, пытаясь заглушить этот ужасный запах кофе! – Уже придумала, что им подарить?

– Не уверена, что хочу сейчас говорить об их свадьбе, – буркнула я. – Лучше скажи мне что с делом моей мамы. – Он некоторое время молчал. – Закрывают, значит.

– Нет улик, – тихо сказал Алекс.

Я от него отстранилась и начала раскладывать по тарелкам еду, страдая от запаха кофе. Ужин обещал закончиться пустым желудком. Навряд ли я смогла бы и пару кусочков проглотить.

– Помнишь ты мне когда-то обещал, что они не пострадают?

Алекс напрягся.

– В этом не было моей вины.

– Нет, не было, – кивнула я. – Но я хочу, чтобы ты сделал все возможное, чтобы понять, что там произошло.

Некоторое время он молчал.

– Это очень опасно, – сказал Алекс. И я не понимала тогда, что он прав. То ли на гормонах я потребовала, чтобы он со мной согласился, то ли из упрямства, но я до последнего не понимала, как качественно подставила всех вокруг…

После того, как Алекс все съел, а я поковырялась в тарелке, отговорившись опять же некой загадочной болезнью, я убрала посуду, и мы расположились в гостиной.

– Знаешь, это раздражает, – кивнул Алекс на все еще пустующую фоторамку. – У тебя много моих фотографий? – спросил он.

– Ты издеваешься?

– Да или нет?

– Много, конечно, – огрызнулась я, краснея.

– Вот и чудно. Сейчас будем выбирать, что вставить в пустую фоторамку.

– Ты не всерьез.

– Тащи, я сказал.

Ну я и притащила. В несколько этапов, потому что их было не много, а охренеть сколько. До четырех утра в них ковырялись, вспоминая когда они были сделаны. Алекс выглядел не просто довольным, а счастливым до невероятия. И в конце концов мы все-таки выбрали фотографию. Она была сделана еще до отлета в Сидней. Обычный питерский серый пасмурный день. Он стоял, прислонившись к перилам, и смотрел в камеру. И улыбался. Есть фотографии, на которых запечатляется вся суть человека. Эта была из таких.

К свадьбе друзей я подготовилась основательно! Устроила в кабинете врача истерику и заставила его выписать мне какие-нибудь таблетки от тошноты. Потому что если бы я с меловым лицом сидела все время в туалете, диагноз мне бы поставили все в унисон. И на случай, если лекарства не помогут, я заготовила просто очаровательную сказочку про булимию. Ну а что? Всегда чем-то приходится жертвовать! Но лекарство помогло. И еще как. Я даже впервые почувствовала, что радости во мне больше, чем переживаний по поводу неопределенности собственного будущего.

В день икс я чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. На мне было длинное платье, облегающее, но закрытое, однако смотрелось все равно откровенно. В порыве некоторой паники (ведь я покупала наряд еще до того, как узнала о собственной беременности), я повернулась к зеркалу в профиль и тщательно изучила собственную фигуру. Ну что сказать? Пока я все еще напоминала швабру. Это не могло не радовать. И прежде, чем я осознала, что делаю, коснулась собственного живота в некоем защищающем жесте. Словно именно тогда до меня впервые дошло, что происходит. И это было… так радостно. Да, страшно, но все же полный восторг.

А у другой дамы в положении были проблемы совсем иного рода.

– Такими темпами меня со свадьбы сразу в роддом заберут. Тяни туже! – ругалась Лариса. И это было первое, что я от нее за весь этот день услышала, так как только-только переступила порог комнаты, где мама Ларисы, которую я имела честь лицезреть впервые, безжалостно стягивала корсет на располневшей фигуре дочери. – Три часа, три часа, а потом переоденемся! – пыхтела Лариса, схватившись за собственный живот. – Да хватит уже толкаться! – восклицала она в отчаянии. – Мне не легче. Потерпи всего три часа!

– Лариска, ты не станешь напоминать Скарлет О'Хара, как бы я не пыталась тебя утянуть. Может быть все-таки лучше оставить тебе немного кислорода? – поинтересовалась ее родительница.

Мама Ларисы была высокой представительной дамой, сохранившей замечательную для ее возраста фигуру. И если бы ее переодеть и иначе уложить волосы, она бы выглядела как настоящая леди. На ее лице практически не было морщин, а румянец подсказывал, что свежий воздух ей не чужд. Я почти позавидовала. Внезапно Лариса увидела меня в зеркале и аж подпрыгнула.

– Ты откуда взялась? – воскликнула она.

– Эм… через дверь вошла? – почему-то это прозвучало вопросительно.

– Это ужасно. Посмотри на меня. Даже мама стройнее, чем я, а ведь это моя свадьба! – пожаловалась мне Лариса.

– Ты очень красивая, – улыбнулась я, пытаясь игнорировать эти бесконечные провокации. Честно говоря, мы все уже считали дни, оставшиеся до ее родов. Нет, я люблю подругу, но счастлива, что узнала ее раньше, чем она ухитрилась оказаться в положении.

– Мама, познакомься, это Карина. И она любит подкрадываться со спины. Лидия Юрьевна – моя мама.