Текст книги "Дневник. Поздние записи (СИ)"
Автор книги: Александра Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
Руки Алекса, до того обнимавшие мою талию, расцепились. Сам он весь напрягся как струна и направился к столу, чтобы сложить документы из идеальных стопочек… в еще более идеальные? Что это было?
– Алекс!
– Откуда ты о нем узнала?
И вот ему я могла сказать.
– Оттуда, что он спит с моей матерью.
– Да, – кивнул он.
– Ты знал?! – Мои колени подогнулись, и я вынуждена была привалиться к двери.
– Я знал, – горько усмехнулся Алекс. – И давно знал.
– Значит давно знал… – почти беззвучно пробормотала я. Он подтвердил мои худшие опасения. – Ты не сказал мне! – выкрикнула я.
– А ты уверена, что хочешь знать такие детали? Ты итак была с матерью на ножах. Или, может, я должен был тебе об этом сообщить, когда ты горевала по отцу? Это было бы логично и в тему, только не принесло бы пользы. Ты бы еще больше замкнулась. А до того… ты была в Австралии. Есть вещи, которые лучше не знать. И владелец эстон-мартина определенно из их числа.
– Но я хочу знать, что моя мать лживая шлюха!
– Не хочешь. Поверь мне, никто не хочет знать, его мать лживая шлюха. Я знаю, что говорю. У меня такая же. Я бы предпочел думать, что моя не померла от передоза в каком-нибудь секс-притоне, а была ангелом, которого бог забрал себе в услужение.
– Ты издеваешься?
– Чуть-чуть, – фыркнул он, продолжая перекладывать идеально сложенные вещи. Упаковки скоб для степлера? Серьезно?
– Хватит подражать больным ОКР! Алекс, отвечай, кто этот человек.
– Не надо. Не лезь. Он – неприятности без примесей и разбавки. Да и что ты сделаешь? Пристрелишь его? Потребуешь жизнь отца обратно? Потребуешь, чтобы он не приближался к твоей матери на расстояние в минус?
Я поморщилась от его последних слов. Никто не хочет думать о матери и… этом. Меня провидение миловало, и я никогда не была очевидцем того, что получилась у родителей не с первой и единственной попытки, и меня это радовало. Хотя… может, так и было? Может мама «пыталась» с другими? От этой мысли меня чуть не вывернуло на идеальный ковер в кабинете Алекса.
– Вы с матерью, Карина, очень похожи. Просто пугающе. Ее до чертиков раздражаю я, а тебя – ее любовник. Хотя по сути… что фиолетовый эстон-мартин, что черная мицубиши – одна малина.
Об этом я тоже не думала, а пока обдумывала, автоматически заметила:
– Баклажановый. Баклажановый эстон-мартин. Темно-фиолетовый. А не просто фиолетовый. И я не такая, как мать. Тебе бы понравилось, если бы я сказала, что ты похож на отца?
– Но я… похож на отца.
– Нет…
– Похож, – грустно усмехнулся Алекс. – У меня никого больше нет, на кого ж еще мне быть похожим? Не с тобой, с другими или для других, но я похож на него. А ты похожа на Ирину. Ты тоже связываешься с не теми мужчинами…
– Значит, пора это прекращать!
Он, наконец, замер. Вещи были оставлены в покое.
– Ты мне врал. Как я могу тебе после этого верить? Ты приходил, улыбался, целовал меня, а за моей спиной отдавал приказы убивать людей, трахал каждую шлюху и знал, что моя мать в буквальном смысле разорвала сердце моего отца! Что для тебя свято, Алекс? Что?
– Ты, – сказал он, сверля меня глазами.
– Я верила этому, – кивнула я. – И потому успешно не обращала внимания на остальное, но вдруг узнала, что ты мне врешь! А в чем еще мне врешь? Не говори, что больше ни в чем!
– И не скажу. Я не вру тебе, но скрываю. И очень многое. Но только потому что верю, что для тебя так лучше.
– Что лучше? Я была уверена, что это я виновата в смерти отца, я считала, что это мои злоключения довели его до могилы, а теперь выясняется, что он жил со знанием, что его жена ему изменяет с каким-то мафиозным ублюдком… сколько?
– Годами, Карина. Годами.
Я не выдержала, сползла по стене и уронила голову на колени, поливая слезами ярко-фиолетовые колготки. Никакие не баклажановые, просто фиолетовые. Он подошел ко мне и присел рядом, заставляя поднять на него глаза.
– Я люблю тебя, Алекс. И меня пугает как сильно я тебя люблю. Но либо ты говоришь мне имя этого человека, либо я ухожу… я так не могу. Я не хочу, чтобы ты мне врал. Ты должен мне сказать все!
Выражение его лица изменилось. Губы тронула грустная и безжалостная улыбка. На его лице в тот момент смешалась масса противоречивых эмоций. И нежность, и грусть, и жестокость, и обреченность.
– Я не скажу. А ты уйдешь. Мы оба наделаем глупостей, о которых будем жалеть. Но в итоге ты обязательно вернешься. Потому что ты будешь возвращаться ко мне всегда.
– Что ты несешь? – испуганно воскликнула я.
– Я лишь хочу сказать, что не собираюсь тебя отпускать. И я не стану скупиться на средства.
– Ты спятил? – Я прижала колени к груди еще сильнее. – Алекс, ты меня пугаешь.
– Я говорил тебе, предупреждал, что я все порчу, что со мной не все в порядке, но ты не стала обращать на это внимания. Ты хотела меня, и ты получила. Так теперь забирай что есть!
– Что? – я испугалась.
– Не только у твоего отца одно сердце! Или ты думаешь, что сострадания заслуживают только святоши вроде него?! Черта с два!
После этого он схватил меня за запястья и заставил подняться. Я застыла, глядя ему в глаза. А Алекс ударил кулаком по выключателю света, и кабинет погрузился в темноту. Я на мгновение ослепла, и не успела опомниться, как оказалась прижата к двери его телом. Он целовал меня грубо и отчаянно, а затем просто разорвал мои глупые фиолетовые колготки и не раздевая имел прямо там. К своему ужасу, я ни капли не возражала.
Следующий день прошел сравнительно спокойно. Без Алекса и его звонков, даже без упоминаний, а вот потом… последнее явило свой лик. Да еще как.
– Фу, маньяки становятся все более изобретательны. Это что, новый способ сделать предложение? – поинтересовалась Жанна, протягивая Славе газету.
– Убери эту гадость, я же ем! – скривился он.
– Карина, лови, – хмыкнула она и бросила мне газету. Я ее автоматически поймала и взглянула туда, уверенная, что меня не удивить.
«Сегодня на рассвете было найдено тело вора и мошенника Руслана Гужеева. На его груди обнаружилась свежая татуировка с изображением кольца…»
Я перевела взгляд на фото… и бросилась в туалет, не уверенная что содержимое желудка останется при мне. Потому что это было чудовищно, но кольцо было точь в точь мое. В смысле Дениса. Если Алекс пытался донести до меня неправильность принятого решения… что ж, ему почти удалось.
Глава 14
«Дорогая, мне жаль, что ты видела меня с…»
«Почему ты не перезво…»
«Дочка, я прошу тебя…»
– Стереть, стереть, стереть, – с мрачной радостью маньяка, чинящего расчлененку, повторяла я, нажимая заветную кнопочку на телефоне.
Я стала нервная и раздражительная. Со мной невозможно было разговаривать, на работе я могла общаться только с компьютером. Меня изматывали мысли. Хотелось вцепиться в подушку зубами и рвать ее в клочья. С горя я вспомнила о своих хакерских замашках и ломанула полицейскую базу данных автовладельцев. Эстон-мартина в ней не было. Хотя и черной мицубиши не обнаружилось так же. Ну конечно. А теперь я все больше уверялась, что не хочу знать имя этого разрушителя счастливых браков. Ну что я с ним буду делать? Разве что мишеньку в тире Коршуна сварганю! На остальное кишка тонка. Кстати Коршуна я тоже попытала на счет этого типа. Угу… он меня за шкирку и пинком за порог. Посоветовал проветриться и еще раз все обмозговать.
Кстати да, а был ли вообще брак родителей счастливым? Он зарабатывал деньги, она заботилась о нем. В квартире было чисто и уютно. Никто не голодал. Крики у нас звучали редко, соседи считали нас идеальной семьей. Я считала нас идеальной семьей. А они считали друг друга идеальной семьей? Я подошла к свадебной фотографии родителей. Вот оно как выглядело – мое детское счастье. Улыбающиеся родители, белый свадебный кортеж. А что было после? Книги и фильмы обычно тоже заканчиваются свадьбой. А что бывает после? Видимо объявляется эстон-мартин. Ну или мицубиши. Выбирайте.
Моя мама была красива. Но для меня она была просто мамой, и я как-то предпочитала на ее внешность не обращать внимания. Понятно, что все дети считают маму самой-самой, а с возрастом это ощущение теряется. Но моя мама по праву носила звание красавицы. А я предпочитала не замечать, не думать, что она, в общем-то желанная женщина. Хотя почему? Ей было около сорока, но она все еще являлась завидной обладательницей размера XS, кожа на ее лице, при этом, была чистая, почти без морщин, рыжие волосы (ярче моих) ничуть не поседели, а все еще четкий овал лица подсказывал, что худоба ее естественная, а не вымученная диетами. У нее были длинные пальцы, когда-то в детстве она играла на фортепиано, и приятный поставленный голос вкупе с хорошим воспитанием. Знаю, что она поссорилась с родителями и уехала. Забавно как история движется по спирали. Оправданием моей слепоты могло служить лишь то, что мама всегда вела почти отшельнический образ жизни, была необщительна, почти высокомерна. Папа был намного проще. И при этом я полагала, что такая женщина могла выйти замуж за средненького парня и не подцепить себе никого ни до, ни после? Вряд ли до, ведь она родила меня в восемнадцать…
Папа… типаж Юрия Немаляева. Это далеко не худший вариант, если на примете переведутся мужчины, от которых девушки падают в обморок (ну там Алекс… или Лиур). Да, пожалуй, Юра напоминал мне отца, потому я и начала с ним встречаться, когда папу потеряла. Но я бы не хотела за него замуж. С ним было как в тесном платье. Не потанцуешь, не повеселишься…
Я отставила на комод чашку кофе, вздохнула и сняла свадебное фото родителей со стены. Долой стереотипы.
Мир состоит из случайных встреч. Приятных и не очень. Наверное, если люди перестанут встречаться, планета остановится. Это необходимое условие. Но иногда желательно, чтобы все происходило не так радикально.
В тот день я ехала по не слишком оживленному кварталу и даже не знаю, как так получилось, что мальчишка на велосипеде меня не заметил. Последнее, что я помню – меня душит подушка безопасности.
Я открыла глаза и уставилась в высокий потолок.
– Итак, вы очнулись, – произнес приятный мужской голос. Я повернула голову. – Вы вполне здоровы, просто счастливица, – улыбнулся незнакомый темноволосый мужчина.
– Вы доктор? – скептически спросила я. Для меня просыпаться не в больнице в новинку!
– Нет, но мой отец доктор, а потому я в состоянии оценить ущерб, нанесенный братом, который, кстати, больше на велосипеде не ездит, – кисло заметил мужчина. А я посмотрела на смутно знакомую фигурку мальчика с велосипедом.
– Как тебя зовут, чертенок? – спросила я. Ему было лет шестнадцать, и признавался в том, что он Артем, ребенок с видом раскаивающегося преступника. Я сообщила ему, что он меня до смерти напугал, и покрутила ушибленное запястье.
– Меня зовут Виталий. А вы?
– Карина. – Тоже как-то грустно произнесла я, и тут Артема прорвало.
– Мне так жаль, что все так получилось, я не хотел. Мне жаль вашу машину! Вит сказал, что придется возмещать и все лето работать…
– Он тебя решил продать в пожизненное рабство? – усмехнулась я, намекая на стоимость собственной машины. Мальчик покраснел. – У меня есть идея получше. За такое обращение с несовершеннолетними твоего брата можно запросто засудить и получить компенсацию, которая, может быть, покроет стоимость моей красавицы. У меня есть один отличный юрист на примете…
Артем, наконец, зафыркал, подобно всем мальчишкам собственного возраста, а я вдруг подумала, что была чуть старше, когда с Алексом познакомилась… Дьявол.
– Ауч! Брат! Я тебе советую в следующий раз выбирать получше под чьи колеса бросаться, так и без крыши над головой остаться недолго, – легко отшутился Виталий. – Кому-нибудь сообщить нужно, наверное, вас родственники ищут. Ваша машина смялась в лепешку, это крутят по всем каналам.
– О нет! – простонала я. Опять СМИ? Я больше не выдержу. Кем меня на этот раз обзовут? Убийцей несовершеннолетних? С них станется.
– Так вашим родственникам сообщить? – спросил Виталий.
– Можно мне телефон? – попросила я. Виталий вежливо улыбнулся и протянул мне мобильник. Я позвонила Алексу.
– Это я, я жива и не пострадала, – буркнула я трубку.
– Ты где вообще?! – завопил в ответ Алекс. – Машина всмятку, а тела нет!
– Тела? – Я чуть икать не начала!
– Не цепляйся к словам! Где ты?
– Я не знаю, меня забрали… родственники мальчика, которого я чуть не сбила. Я проснулась у них. И, кажется, у «тела» только вывих запястья и порвались колготки. – В трубке раздался смешок. – Сделай что-нибудь с газетчиками. Надо как-нибудь дать знать матери, что я пока НЕ тело.
Я так и не поняла, поссорились мы с Алексом или нет. Созванивались, да, каждый день почти. Но не виделись. И все же газеты-то я штудировала. Пока компромата на него не находилось.
– Тебя откуда забрать?
– Меня откуда забрать? – переадресовала я вопрос тем, кто знал, где я находилась.
– Я вас сам отвезу в качестве компенсации.
– Меня подбросят. Думаю, боятся, что ты будешь знать, где искать виноватых.
– Какие догадливые, – мрачно сообщила мне трубка, и я поежилась.
– Пока.
– Увидимся.
Мне не понравилось его это увидимся, потому что мы не виделись, а созванивались, но я предпочла не заморачиваться.
Пока мы ехали, я выяснила, что Виталий бизнесмен и, кажется, не из простых. Жил он очень даже неплохо. И пока мы ехали с ним в машине, его телефон не умолкал. Мне это импонировало. Хотя и чуточку раздражало. Я хотела купить телефон, но у меня не оказалось ни наличных, ни кредитки. А когда мы приехали ко мне, я с ужасом выяснила, что ключей у меня тоже нет, а потому я обернулась к Виталию.
– Хм… а вы умеете взламывать замки?
– Что? – У него аж глаза на лоб полезли.
– У меня есть пара шпилек. Но ключи были в машине.
У него на лице появилось выражение вселенской скорби, но он вздохнул и отстегнул ремень безопасности, сдаваясь. Стоя в собственном лифте, я не могла подавить хихиканье.
– Вы уверены, что это ваша квартира? Ну или что вышеупомянутый юрист хорош настолько, насколько вы обещали?
И тут я начала хохотать. Весь подъезд, наверное, слышал. Когда мы вышли на последнем этаже, Виталий протянул руку, и я ссыпала туда все имеющиеся шпильки, не представляя сколько нужно.
– В фильмах обычно хватает одной. И… я надеюсь у вас нет сигнализации?
– Сигнализации нет, но про количество материала для взлома ничего не знаю!
Он хмыкнул, взял шпильку и полез в замочную скважину. Я тоже наклонилась, пытаясь понять, что он делает… Но как только раздались первые жуткие звуки скрежещущего металла по металлу, как дверь распахнулась. На пороге стояла мама…
– Вы что…?!
Мы все замерли. Выглядело весело. Будто я и правда собиралась взломать квартиру какой-то женщины. Естественно, Виталий начал оправдываться. Но я его оборвала:
– Это ты что здесь делаешь?! – завопила я.
– Моя дочь попала в аварию и пропала, разумеется, я волнуюсь! – гневно воскликнула она, даже не пытаясь оправдать моего горе-помощника в деле взлома с проникновением.
– Я слышать ничего не желаю! Ключи от моей квартиры были бы очень в тему, учитывая, что мои остались среди груды покореженного металла!
Виталий хотел было ретироваться, но я вцепилась в его руку, не позволяя уйти. Я не была уверена, что не дойдет до драки. Пусть разнимает!
– Карина, мне жаль я…
– Ключи давай. Это моя квартира, и я не хочу тебя в ней видеть.
Мамины губы дрогнули. Она взяла с тумбочки ключи и уронила мне в руку.
– Удобно притворяться, что все правильно понимаешь, не так ли, родная? – гневно спросила она.
– Наверное, тебя силой в тот катафалк посреди ночи запихнули! – огрызнулась я. – Алекс сказал, что тебя туда несчастную годами раз за разом запихивают!
– Вот только этого Елисеевского ублюдка сюда не приплетай!
– Отчего же? У тебя теперь есть свой, так пообщаемся, наконец, на одном языке. Так, чтоб начистоту и без лицемерия. Ты спишь с человеком, имя которого мне даже не говорят, опасаются, что хватит ума прийти к нему с претензиями. Кто ж он? Флорист, наверное! А Алекс мне забыл сообщить, что моя матушка шлюха, которая винила меня в смерти отца, в то время как собственноручно доводила его до этого годами. И, да, Алекса я бросила! Из-за этого вашего хорового вранья! Поздравляю, мамочка, ты своего добилась. А всего-то и надо было, что сказать правду. Всего разок за всю жизнь!
Ее губы задрожали сильнее, а потом она бросилась из квартиры вон, обливаясь слезами. Я чувствовала себя так, будто вывалялась в грязи, зажала рот рукой, не представляя, что взаправду сказала такое. Я смотрела на меняющиеся цифры электронного табло лифта и задыхалась.
– Вам нужно попить воды, – сказал Виталий, а я и забыла, что он здесь.
– Нет, вам лучше уйти. Мне безумно жаль, что вы это видели.
– Вы обязательно помиритесь, – сказал он, буквально заталкивая меня в квартиру. – Она ваша мать. Нет того, что нельзя было бы простить своей семье.
– Есть.
– Нет. При условии, что разногласия пройдены и компромисс достигнут. Понятно, что первая встреча после случившегося неприятна, но…
Его телефон снова ожил.
– Идите, Виталий. Визит родительницы я как-нибудь переживу. Это не первый наш скандал.
– Хм, ладно, мне и правда пора, но давайте так. Я вас накормлю ужином.
– Серьезно?
– Ну да. Без мамы вы, вроде ничего.
Я не выдержала и рассмеялась. Мда, такой сомнительный комплимент я еще не получала.
Мы назначили встречу в одном из симпатичных летних кафе на семь вечера. К счастью, у меня уцелела одна из кредиток, и перед ужином я накупила себе техники. Пришла веселая, счастливая, полная ожиданий, почти позабывшая обо всех неурядицах. Но наступило семь. Затем семь тридцать… а после я осталась в кафе только потому что была чудесная погода, и халявный Wi-Fi. Собственно, когда появился Виталий (а он, собственно, появился), я вовсю стучала по клавишам, переписываясь с Лизой и Денни в интерактивном режиме. И когда он вырос у меня за спиной, рассыпаясь в извинениях, я даже покраснела. Не потому что была виновата, а потому что выглядело так, будто я еще дожидалась его, а ведь опоздал он на целых полтора часа.
– Займите другой столик, – сухо предложила ему я. – Тут свободных полно.
– Карина, клянусь, меня задержали на работе. И не знал куда позвонить и предупредить, у вас ведь нет мобильника.
Звучало правдоподобно, и выглядел он виноватым. Но я не остыла.
– Мой друг назвал вас бессовестным негодяем на нескольких языках сразу.
– Друг? – нахмурился Виталий.
– Ему двенадцать, и он живет в Европе. Так что про несколько языков я не вру. И вам должна быть очень-очень стыдно.
Виталий улыбнулся и сел напротив, расценив мою шутку как приглашение.
– И мобильник у меня уже есть.
– Ну так давайте мне номер!
Мы встречались уже больше месяца. И за это время он ухитрился найти суперщель в моей броне. Он оказался первым, кто познакомил меня с родителями. В смысле у меня был незабываемый опыт общения с Сергеем Елисеевым, но я предпочитала об этом персонаже не думать вовсе. Был еще Бен Картер, но это с Шоном мы начали встречаться благодаря ему, а не наоборот. В общем, Вит разгромил всех на голову. А уж его семья… думаю, его семью я обожала даже больше, чем самого Вита.
Домашнее застолье в кругу семьи. Господи, когда со мной такое было? Иногда казалось, что таким образом Вит пытался заставить меня помириться с мамой. Будто говорил: смотри, и так бывает тоже. Его родители души во мне не чаяли (сюрприз) и я к ним тоже здорово привязалась. В тот день мы отмечали юбилей матери Вита – Светланы Николаевны. За столом расположились: ее сестры с семьями (совсем не такие вредные, как Дина), любящий муж, прекрасные дети… и я, свалившаяся туда с летающей тарелки. Как выяснилось, я была слишком нарядно одета и слишком ярко накрашена. Но все сказали, что я красавица и на этом оставили непутевую подружку старшенького в покое.
Их большая комната была с половину моей спальни или четверть гостиной, но им было комфортно друг с другом. На фоне этого то, что мы с мамой не могли ужиться в целом городе, казалось настоящей издевкой. Если бы мне хоть несколько лет назад подобное сказали, я бы рассмеялась наглецу в лицо. Потому что была уверена, что у нас замечательные отношения. А теперь лицезрела их настоящие. Во всей красе.
Видимо, у меня было красноречивое выражение лица, потому что Светлана Николаевна внезапно позвала меня на кухню, явно для разговора.
– Тебе с нами некомфортно?
– Что вы, напротив. Просто у нас дома таких посиделок не бывало, и я немного растерялась.
– Я никогда раньше не слышала о твоей семье, – сказала она. – И Вит о ней не говорит. Он не знаком с твоими родителями? – Какой каверзный, однако, вопрос.
– Ну… это сложно, – попыталась я увильнуть, забирая у именинницы нож и хлеб.
– Расскажи. Станет легче, – она выбрала будничный тон.
– Мама и Вит встретились случайно, и после такого эпичного знакомства я бы, пожалуй, тоже о нем не упоминала, – вздохнула я.
– Он ей не понравился? – насторожилась Светлана Николаевна. И тут до меня дошло, что либо раскалываться, либо она посчитает нас снобами. Я повернулась к ней лицом, вздохнула и уставилась в пол.
– Полгода назад мы похоронили отца. Инфаркт миокарда. – Я вздохнула и опустила голову. – А потом выяснилось, что у матери был роман на стороне, в то время как отец знал, а я нет. И Виту повезло стать свидетелем разворачивающегося скандала. Но я уверена, что в любой другой ситуации он бы ей понравился.
Вдруг Светлана Николаевна меня обняла, и я заплакала, а вместе со слезами по моему лицу потекла и косметика тоже. Она опасливо посмотрела на меня и вдруг вздохнула.
– Ты должна с ней поговорить. Она твоя мама. И ближе нет никого. Это тяжело, но если следовать только легким маршрутам, ты не добьешься ничего стоящего. А теперь, иди, и смой всю эту гадость.
Она была права. Покорно слушая истории из детства Виталия и Артема, глядя на их старые снимки, я понимала, что не смогу себе простить, если все испорчу безвозвратно. Я пыталась стать лучше. Ради этих людей. Я пыталась втиснуться в собственное представление о счастье. А нависший над головой дамоклов меч в это явно не вписывался. Я была уверена, что хочу быть счастливой в той жизни, которая была у моих родителей. Я хотела радоваться простым мелочам!
– Мы, наверное, скучные? – спросил Вит, когда праздник закончился. – Ты к такому не привыкла.
– Вы замечательные. Я не скучаю, а завидую.
Это было правдой. Он мне нравился, его семья мне нравилась, но почему-то я пока не соглашалась на предложение съехаться. Это было огромным шагом. Я знала, что назад дороги не будет. Даже от Шона было тяжело уехать, а тогда причин было намного больше. Однако, все остальное мы с Витом уже делали вместе. Вместе ходили в супермаркет. Вместе ночевали. Вместе встречались с друзьями. Вместе обедали и ужинали, когда у него не было совещаний сродни тому, из-за которого он опоздал на наше первое свидание. Мы стали напоминать Вадима и Ларису. А учитывая, что они теперь шли под венец, я опасалась такого же скорого развития событий. Мотивировала себя тем, что последний мой жених получил пулю в лоб.
Конечно, у меня были сомнения. Я видела что стало с моей матерью. И хотя старалась не видеться с Алексом, не очень-то получалось. Он с моим решением так и не согласился. И было непросто. Приятно было лишь то, что Вит о нем не заговаривал. Знал? Разумеется. Но молчал. И я была благодарна.
Той ночью мы с Витом остались у меня. Как благопристойные трудоголики до трех часов ночи занимались сексом, а затем уснули. Но в четыре щелкнул замок входной двери. Я решила, что послышалось. Не мог же Алекс в самом деле завалиться ко мне домой ночью?! Очевидно мог. Этот нахал появился на пороге моей спальни с развязанным галстуком и улегся в мою кровать… третьим.
– Убирайся! – прошипела я, внезапно обретя дар речи.
– А в чем дело? – прошептал он и прикусил мочку моего уха. Я сгорала от стыда. И понятия не имела как его выгнать… Да еще и не хотела.
– Третий лишний!
– Так выгони лишнего-то! – нагло усмехнулся Алекс. – Ну или мы уйдем. Покататься не хочешь? – От него за версту несло спиртом. Все хуже и хуже.
– Ты пьян. Иди домой.
– Я пьян и не могу сесть за руль. И я собираюсь здесь спать. С тобой.
Маштаб катастрофы до меня дошел сразу и заставил искать варианты.
– Покатаемся? – жалобно поротянула я.
– Покатаемся, – ласково прошептал он, обхватывая меня руками.
Мне ничего не оставалось, кроме как встать, одеться и отвезти его домой. Однако, туда ехать Алекс отказался. Заставил меня отправиться за город и остановить машину. А сам перелез на заднее сидение и потребовал от меня того же. Как выяснилось, мы ехали встречать рассвет, а я-то, оказывается, недогадливая… Спустя минут двадцать диск солнца поднялся, и идея показалась мне несколько менее бредовой. Сидеть у него на коленях было так хорошо и спокойно. И в то же время мной владело какое-то темное неподконтрольное чувство обреченности. И тут он сказал:
– Я скучаю. – Его голос был задумчивым и грустным. И вдруг мне показалось, что вот это и есть измена… Я встречаю рассвет с другим, в то время как мой друг спит в моей квартире, в моей кровати, даже не подозревая, что меня рядом нет.
– Есть сигарета? – откашлявшись, спросила я.
Я не курила уже два месяца, но именно в этот момент сорвалась. Мне потребовался допинг. Не потому ли я не съезжалась с Витом, что не могла отказаться от своих рассветов?
– Надо возвращаться, – сказала я, докуривая сигарету. Но я должна была отказаться. Должна.
Вроде бы я ничего плохого не делала, но долго стояла под душем и терлась мочалкой. Я была грязной лгуньей. Бесстыдной и двуличной. Когда я вышла из ванной, Вит уже сидел на кровати. Мы встретились глазами, и по его виду я поняла, что он в курсе. Я уже слышала эти жуткие обличающие слова и заготовила тысячу и одно оправдание, как вдруг он открыл рот и произнес:
– Я думаю, ты должна помириться с мамой. – Большего ужаса я и представить не могла. Я его не заслуживала. Не могла заслуживать такого человека! Он заботился, беспокоился, а я… Ведь, наверное, сначала моя мама тоже уезжала из дома, чтобы безобидно посидеть со своим эстон-мартином. Можно ли ее осуждать? Можно, но только не мне. – Ведь она должна быть на нашей свадьбе…
– К-кажется мне звонит телефон! – воскликнула я и вылетела из спальни.
Все это время попытки объясниться со мной мама не оставляла. Она приходила ко мне на работу, звонила, оставляла сообщения, она даже до Димы добралась… но я держалась как неприступная крепость. Которая благодаря Виту пала. Я позвонила ей сама, и этот звонок было можно охарактеризовать одним словом: неловкость.
– Здравствуй, – произнесла я.
– Карина… – ахнула мама и, судя по звуку, что-то уронила. Надо отдать ей должное, когда она упавшее подняла, ее голос уже стал ровным и спокойным. – Как твои дела?
– Ой, вот только не надо делать вид, что все в порядке. Нам надо серьезно поговорить. И на моей территории.
– На твоей территории, – эхом повторила она, но на шпильку я не отреагировала.
Она согласилась. У нас с ней у обеих какие-то странные отношения с чувством вины. Этим я и воспользовалась. Мама примчалась как на крыльях, будто бы до метро она бежала со всех ног… равно как и после тоже. Она влетела в мою квартиру и начала беспричинно метаться, заламывая руки.
– Карина… Я… – начала она.
– Мама! – воскликнула я, начиная поддаваться общей панике. – Сядь! Я налью чай. С мятой.
Она села на диван в гостиной и стала собираться с мыслями. Я тоже не стала торопиться, итак каждый удар сердца в ушах отдавался. Но когда я ставила чашки на журнальный столик, казалось, мы обе уже немного пришли в себя.
– Давай я буду спрашивать то, что хочу знать. Остальное можешь оставить в каких-нибудь мемуарах, может, я их когда-нибудь прочитаю.
– Ну, хорошо, – кивнула она.
– Как давно вы с ним знакомы? – спросила я у мамы, она закрыла глаза.
– С детства, Карина. Наши семьи дружили. Мы росли по соседству. Он был всего очень мил со мной. Он был моей первым любимым… И даже не знал об этом.
Приехали.
– То есть через много лет вы просто встретились и…
– Что-то вроде того, – грустно улыбнулась мама. – Леша знал. До свадьбы знал. И когда мы снова встретились с ним… твой отец тоже догадался. Ты должна уяснить для себя, моя девочка, что измену скрыть практически невозможно.
Но я уже знала. В тот день, когда я выбежала из спальни после реплики о свадьбе, я все поняла. Измена это не то, что можно скрыть. Можно избавиться от запаха духов, снова нанести на губы стертую помаду и залить в бензобак потраченное топливо, но лихорадочный блеск глаз, перепады настроения и вечное чувство вины все равно выдадут!
– А ведь я тебя предупреждала, – она потянулась к моему лицу, заправила волосы за ухо и грустно улыбнулась. – Я была виновата. Я боялась, что ты узнаешь. Я боялась, что ты пойдешь по моим стопам. Но, знаешь, мои страхи сбылись. А я так не знаю где мы свернули не туда и как это все исправить. И, самое страшное, не уверена, что исправлять нужно.
И в угнетающей тишине гостиной все той же квартирки на Заневском, в восемь сорок семь вечера третьего октября прозвучал сакраментальный вопрос:
– Ты с ним счастлива? – мой шепот словно зафонил, завибрировал в ушах. Это был единственный вопрос, на который я хотела знать ответ и боялась услышать. Только он имел значение.
Щеки моей мамы расчертили две слезные дорожки. Она их слизнула и прошептала:
– Больше чем когда-либо в жизни.
Если бы сейчас зазвучала траурная музыка, или раскололись небеса, я бы вовсе не удивилась. Потому что это были похороны моих иллюзий. И тут… соответствующие декорации вступили в силу, но приняли они вид трели дверного звонка. Мы с мамой синхронно стерли слезы, взбили волосы, натянули на губы одинаково-фальшивые улыбки, и я пошла открывать.
– Привет, – радостно объявил Вит, поцеловал меня в щеку, но заметил маму и остановился как вкопанный. Сюрприз, родной! Не хватало хлопушек и конфетти.
– Вит, познакомься, моя мама. Ирина Леонидовна.
Его я тоже знакомила с моей мамой первым (опять же Алекс не считается).
– Здравствуйте, – с неким подобострастием в голосе проговорил Вит. – Карина на вас очень похожа, такая же красавица. – Я опасливо стрельнула в него глазами. Раздался синхронный вымученный смех.
– Мне очень приятно. Вы что предпочитаете, чай или кофе?
– Чай.
И мама… сбежала. А мы с Витом сели на диванчик, взялись за ручки и с полной мере почувствовали себя подростками на церемонии одобрения второй половинки родителями. У меня вообще отношения с родителями сложные, Вит, видимо, не мог перестать вспоминать их первую встречу, а мама… разливала нам чай. А потом она открыла рот и начала его расспрашивать. Корректно, приятно и совсем не тепло. Даже меня удивило ее отстраненное высокомерие. Но вдруг чашка в ее руках дрогнула и она спросила:
