Текст книги "Дневник. Поздние записи (СИ)"
Автор книги: Александра Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
– Ты прав. Если ты так ставишь вопрос, Лиур, то защищаешь человека, который пытался убить мою любимую. И мне плевать, что ты понятия не имел о происходящем. Я тебя засажу! Уведите его! – рявкнул Алекс, и я вздрогнула всем телом.
После этих его слов Марину тут же отпустили, а слушание по делу Лиурмана назначили через неделю.
Алекс остался в зале суда последним. Он стоял спиной ко входу и изучал папку с делом Марины, будто пытался найти зацепки, понять, на чем ее можно подловить. И от этого узел в груди начал понемногу развязываться. Я просто стояла в дверях и смотрела на него. На знакомого и далекого, невероятно важного и нужного, такого чертовски красивого. Мне было грустно, что все закончилось именно так, мне было грустно, что Алекс пообещал упрятать за решетку человека, который был ему небезразличен. Из-за меня. Но внезапно Алекс обернулся, словно почувствовал мой взгляд, а затем захлопнул папку и направился ко мне. Судя по выражению лица, он чувствовал себя… виноватым.
– Прости меня, – вдруг сказал он, крепко прижимая меня к груди.
– За что? – я отстранилась, не разрывая объятий, и заглянула ему в глаза.
– Я бы хотел ее упрятать, и до конца жизни, и… но Лиур все испортил. Она не доберется до тебя больше. Я знаю, что дел…
– Замолчи. – Я коснулась пальцами его губ. – Она не идиотка, она больше ко мне не сунется. И она наказана. Что может быть хуже, чем потерять своего мужчину?
Он порывисто прижал меня к груди. От прежней жесткости и следа ни осталось. Не знаю почему, но я вдруг почувствовала себя счастливейшей из смертных.
Но нашу идиллию разрушил хриплый голос Марины:
– Осмелюсь спросить, Алекс, что ж ты ее так рьяно не защищал, когда вся школа тыкала в нее пальцем и обзывала мафиозной подстилкой? Каждый раз, когда в радиусе десяти метров от нее появлялся парень, это обсуждала вся школа. – Пальцы Алекса до боли впились в мою спину. Я одним лишь усилием воли отогнала желание попросить его убрать руку… – А если на ее руках оставались после тренировок синяки…
И тут до меня дошло как ее заткнуть, пока она не наговорила целую тонну гадостей!
– А ведь ты его любишь… И ты позволила ему взять вину на себя. Эгоистичная дура!
Она схватилась за живот и чуть сгорбилась, точно от боли. Ее испачканные джинсы вкупе со спутанными волосами визуально снижали реальное ощущение опасности, обычно исходящее от этой девушки. Но она была опасна, потому что никогда не несла ответственности за собственные поступки. Но я знала одно: она по-настоящему ненавидела криминальный мир (не знаю почему, да и какая разница), но факт в том, что не любила бы Марина Бориса, она бы никогда за него не вышла!
– Простишь ли ты себе это? – спросила я у нее. – Он же сядет на значительно более долгий срок.
– Убирайся, – в ответ прошипела она и разразилась рыданиями, среди ее всхлипов часто встречалась фраза «ненавижу».
Любить. Что значит любить? Я размышляла над этим стоя под козырьком здания суда и созерцая разворачивающуюся несколькими ступеньками ниже драму.
Марина любила Лиура. И, вероятно, никогда не любила его сильнее, чем в тот день, в день, когда его уводили. Она бросалась к нему, царапалась, цеплялась за его куртку… Но она позволяла его уводить, она позволяла его осудить. Это эгоистичная любовь.
А Лиур… Лиур в полном соответствии с теорией о мужской полигамии хотел меня, но любил он жену, ради которой предстал перед трибуналом, взяв на себя ее вину. Это пресытившаяся любовь.
А Алекс? Да, он меня любил, готов был оберегать от любых невзгод, готов был погибнуть ради меня. Он мог примчаться с другого конца света ради меня. И не готов был отказаться от своего образа жизни. Собственные тараканы были ему все-таки дороже. И каким бы искренним, чистым и бескорыстным не было его чувство, оно не существовало без дополнительной подпитки. Любовь не для двоих.
Но как любила я? Это был вопрос на миллион долларов. Моя мечта включала в себя день, в котором будет и обручальное кольцо, и дети, и белый кот, и вечера всей семьей у камина… Но я все равно любила человека, который не мог мне это дать. И так любила, что периодически уверяла себя, что семейная идиллия не для меня. Алекс не был пределом моих мечтаний, но порой становился нужен больше, чем весь остальной мир. И да, иногда я просыпалась, начинала искать свое счастье, а потом снова возвращалась в его объятия. Это отчаянная любовь.
Дождь молотил по тротуару, Марина рыдала, в объятиях собственной матери, Лиура сажали в машину, а я стояла в кольце любимых рук и старалась не думать о том, что будет завтра…
В тот самый день мы совсем как раньше гуляли по городу под дождем и фотографировались. А когда устали, затем-то решили позвонить Остроградову, чтобы присоединиться к ним с Ларисой в маленькой кофейне. И некоторое время просто таращились на влюбленную парочку сквозь стекло, глупо хихикая. Но Остроградов нас заметил и, даже не оборачиваясь и не прерывая монолога, показал нам средний палец. А потом было что-то вроде двойного свидания, с которого, однако Алекс ушел слишком рано. Думаю, на эту ночь у него были куда как более интересные планы, чем спирт, которым мы с Димой решили утешиться. Тост вечера был таков: за то, чтобы всем Лиурманам мира досталось по заслугам.
Работать после разрыва с Юрой стало еще тяжелее, нежели до начала отношений. Осознавать, что этот человек был твоим, а теперь нет, всегда непросто. А он ходил раздраженный, все время придирался. Мое заявление о переводе в другой отдел стало спасением и для меня, и для него, и для окружающих. Все было кончено. Я все-таки стала любовницей мафии. Той, о ком пишут грязные заголовки и поливают грязью в зале суда. Действительно ли мы сами выбираем себе любимых? Я так и не узнала ответа на этот вопрос.
Казалось, этот дождь не закончится никогда. Он шел, и шел, и шел. Казалось, скоро сам мир размокнет подобно брошенной в воду бумаге. И мне было ужасно тоскливо и одиноко. Дождь грохотал по подоконникам, кофе остыл, и мне почему-то было ужасно жалко Лиура. Я была в суде, когда ему вынесли приговор. Алекс не сдержал обещание еще раз. Он не стал его валить, чему, признаться, я была рада. И при помощи бешеных денег и бульдога адвоката он получил всего три года.
Я сделала глоток кофе… ну и гадость. Пошла, вылила его в раковину, схватила ключи и, даже не став переодеваться, поехала к Алексу. У него, настроение, кажется, было не лучше, потому что он меланхолично валялся на диване с книгой в руке. И на носу у него снова были очки…
– Иди сюда, – сказал он и подвинулся. Я покорно легла рядом. Придерживая одной рукой книгу, другой он обвил мою талию. – Переверни, пожалуйста, страницу, – попросил он, когда я уже начала засыпать, убаюканная теплом и внезапно нахлынувшим комфортом. – Не хочешь почитать?
– Это историческое. Мне такое не нравится.
– Мне тоже твой SQL не нравится. – Я хмыкнула и устроилась поудобнее. – Но для тебя я бы это сделал.
– Серьезно? Даже я читая про SQL, зеваю. Хотя, историческое меня усыпляет еще быстрее. Я посплю? Ты не против?
– Спи, – улыбнулся он.
И я отключилась.
Да, мы были неправильными. Неправильно жили. Неправильно любили. Но, может, мы за это и цеплялись? Потому что как, объясните мне, как можно было смотреть, к примеру, на Лиурманов, и не разочаровываться в «правильных» отношениях?
Глава 11
Его звали Денис Ковальчук. И все началось максимально безобидно. Как маленькая прихоть Алекса.
– Обернись, – сказал Алекс, подливая мне вино в бокал. Я обернулась и увидела… за соседним столиком Константина. Напротив него сидел незнакомый блондин в вопиюще мятом пиджаке. – Пройди мимо, якобы в уборную, улыбнись Константину, а потом обернись из-за спины.
Обычно я не задаю вопрос зачем, потому что предпочитаю не знать ответов. Но здесь все было очевидно: ловля на живца. Я пожала плечами, улыбнулась, взяла свой клатч и подчеркнуто заскользила к уборным. Алекс не прогадал. Когда я проходила мимо, мистер мятый пиджак спросил, не сестра ли это Константина, а тот кисло ответил, что с этим вариантом Эли лучше не связываться, и именно тогда я обернулась и улыбнулась.
Расчет был верным, Ковальчук (хотя тогда я еще понятия не имела, кто передо мной) изучал меня весь вечер, я поминутно ловила на себе его взгляды. Было даже как-то неловко. Мы с Алексом потанцевали, посмеялись, живых музыкантов послушали, но все это время меня не покидало ощущение, что вечер не типичный, его цель – подобраться к спутнику Константина.
После ареста Лиура я, можно сказать, выкинула белый флаг. Я устала бороться с неизбежным и поплыла по течению, решила наслаждаться тем, что есть. А было у меня, как ни крути, немало. У меня был Алекс. И он этого никоим образом не отрицал. Но наедине мы не оставались, если даже я и пыталась, у него всегда находились дела. И временами я не могла уснуть от мыслей, как достойных, но тревожных, так и не достойных вовсе. И самое ужасное, что он об этом не знать не мог.
– Хочешь продолжить вечер в клубе? – предложил Алекс. Я как представила, что увижу вокруг него этих девиц-пираний, так аж зубы заболели. Все тридцать два!
– Нет, я устала, благодарю, – по-возможности безмятежно ответила я. Он поднял пальцами мой подбородок, это такой способ извиниться или он правда не понимал причин? Не понимал, что уже одно это прикосновение обжигает… Святые небеса, как я жалела о том, что та ночь в день его рождения закончилась не так, как было задумано! И я резко отдернула голову назад, освобождаясь из захвата его пальцев, а потом начала спешно собираться.
– Карина, в чем дело? Пожалуйста, скажи, что…
– Мне рано вставать, знаешь, завтра война с Немаляевым за проект. Мы же теперь в контрах, коды делим, офис мелом размечаем, скоро будем из пейтбольных ружей вражеских шпионов расстреливать, – затараторила я, не позволяя и слова вставить. А потом я обернулась и натянуто улыбнулась ему. – Но я тебе позвоню.
– Карина, ты врешь, к тому же на редкость фальшиво!
– Зато я не притворяюсь, что все хорошо!
И позорно сбежала, пока он пытался прийти в себя. Пролетая мимо столика Константина, о Денисе Ковальчуке я даже не вспомнила.
Настоящую причину моего психоза звали Вероникой. И находиться в одной комнате с ней и Алексом было попросту невозможно. Мне иногда казалось, что невзирая на присутствие окружающих, они ринутся друг к другу и начнут срывать одежды. Вероника была платиновой блондинкой, предпочитала в одежде красный цвет и много золота. Яркая, страстная, надменная, умная – мечта секс-маньяка… и девушка Константина. Почему-то на последнее обстоятельство все предпочитали закрыть глаза, все кроме меня. Я свечку, конечно, не держала, но даже то, что творилось, заставляло меня впадать в глубокий ступор. Что за игры они вели? И как в этот театр на выезде должны были выписаться мы с Денисом Ковальчуком?
А по поводу ситуации на работе я не врала. Скрестив с Немаляевым шпаги скорее в благожелательной вражде, чем во враждебной благожелательности, мы стали воровать друг у друга проекты, причем мы оба очень быстро докатились до совсем уж грязных приемчиков типа короткой юбки с моей стороны и сексистских комментариев – с его. Но тот день стал апофеозом. Немаляев слил проект и взбесился, а я просто пребывала в отвратительном расположении духа. Он сунулся ко мне в отдел и начал орать. А я… я, кажется, швырнула в его степлером и потребовала размагнитить на вход в мой отдел его карту. И пригрозила сладкой жизнью каждому, кто пустит вражеского шпиона на нашу заповедную территорию!
После всего случившегося я не выдержала и позвонила вернувшемуся Коршуну. Поплакалась на жизнь тяжелую, а он… пригласил меня в театр. Я знала, что к нам приехала известная иностранная труппа, и спектакль был на английском, но аншлагу это не помешало. Если бы не Коршун с его персональной ложей, то мне бы в жизни туда не попасть.
Дабы улучшить собственное настроение, я вырядилась в ярко-зеленое платье с ультрамариновым палантином и сапфиры. И хотя окружающие на меня косились, а Коршун закатил глаза, никто ни слова не сказал, и я почувствовала себя замечательно. Состояние враждебности захватило меня с головой, и тем более в тему стали следующие слова моего спутника.
– Ложа напротив. Там Константин.
– Так ты поэтому меня пригласил?
– Сделаем вид, что не только.
Я фыркнула и уставилась в бинокль, а прицелившись, обнаружила, что Денис Ковальчук рассматривает меня. И только мы встретились… биноклями, синхронно смутились и отвернулись. Я сразу догадалась, что добра от этой истории ждать бесполезно, но масштаб, конечно, не рассчитала…
С Граданскими я встретилась в одиночестве и нечаянно. В антракте возвращалась в ложу и наткнулась на них. Точнее на Константина и Ковальчука. Они разглядывали портреты актеров. И вход в мою ложу лежал прямо через них. Я резко затормозила и растерянно заморгала.
– Карина Алексеевна! Какой сюрприз! – воскликнул Константин. – Как вам пьеса?
– Изумительно, – ответила я честно, но сухо.
– Сидней пошел на пользу вашим языковым навыкам, верно?
– Пожалуй, – огрызнулась я, и Константин усмехнулся.
А Денис Ковальчук молчал и с нескрываемым восторгом рассматривал мое изумрудное платье. Ну или не платье. Я немного покраснела. Разве можно так беззастенчиво разглядывать людей? Лично мне хватило одного взгляда, чтобы запомнить в нем все. Растрепанные волосы, на подбородке – щетина. Костюм отглажен плохо, а туфли на ногах далеко не самые новые. Никакого лоска. И весь он такой прозрачный и бесхитростный. Я ничего о нем не знала, но инстинктивно чувствовала, что подобные нравятся мамам избранниц. Именно это обстоятельство я бы поставила во главе отталкивающих качеств Ковальчука.
– А еще уверенности в себе.
– Что, простите? – не поняла я.
– Еще Сидней пошел на пользу вашей уверенности в себе.
– Если бы эти слова мне сказал любой другой человек, я бы восприняла их как комплимент.
Константин зафыркал.
– О, Эля! Вот и она. Вы ведь помните Элю? – улыбка буквально приклеилась к моему лицу, скулы начало сводить. Ее-то мне для полного счастья и не хватало.
Я обернулась и увидела Эльвиру Граданскую, девушку, которую ненавидела годами… Она шла, вся такая воздушная в розовом платьице, светленькая, как ангелок, маленькая, стройненькая… и вообще никакая. Я встречалась с Элей в жизни всего пару раз, даже старалась с ней не встречаться. А зря. В тот самый момент она показалась мне такой бесполезно-никчемной, что злость растворилась в недоумении. Что, когда и как я успела вбить себе в голову об этой особе, что годами избегала смотреться в зеркало? И тут до меня дошло, что не в ней дело, а в Алексе. Эля как бы отняла его у меня, и раз он выбрал ее, то я чувствовала себя хуже. Теперь это показалось мне смешным. Может быть я и одна из миллионов девушек этого города, не самая красивая, не самая примечательная… но и она тоже! В ней вдруг оказалось нечего бояться. Вся Эльвира Граданская оказалась состоящей из шаблонов и банальностей. До самых кончиков накладных ногтей. И мне вдруг стало жутко. Значит вот насколько глубоко мнение Алекса определяет меня как личность?!
Эля остановилась и уставилась на меня тоже. Я на мгновение было решила, что она тоже представляла меня иной, но фиг бы мне. Она как воскликнет:
– О, Господи! Я видела это платье на лондонском показе мод! – Все. Аут. Я чуть в голос не расхохоталась, и сделала бы это точно, если бы она вдруг не стянула ткань с моего плеча, трогая ее пальцами и изучая вблизи. А на мне был бюстгальтер без бретелей и то, как Ковальчук рассматривал их… отсутствие снова заставило меня покраснеть. Но потом он перевел взгляд на занятую изучением моего зеленого платья Элю и начал сравнивать. Без малейших зазрений совести!
Я уж было думала, что он ляпнет какую-нибудь банальность, типа если бы не волосы, вас можно было бы перепутать, но он удивил:
– У вас разные глаза, – сообщил он вдруг. И я невольно мысленно ему зааплодировала, но тем не менее огрызнулась.
– И платья. Вы же во всех подробностях уже их рассмотрели, верно?
– Оно вас не красит, – вдруг выдал он. – Прошлое было намного лучше. То, которое было на вас в ресторане. Красное с разрезом до бедра.
– Чем же это?
– Тем, что это прошлое вы выбирали, чтобы нравится, а это – чтобы бросить вызов.
Черт возьми! Недооценила я соперника. Костюм, щетина, вид такой, словно он трое суток не спал, и тем не менее Ковальчук оказался не промах!
– Что вы обо мне знаете, чтобы делать подобные выводы? Я люблю яркие цвета. И только.
– Значит, вы жили в Сиднее? Далековато вас занесло.
– А вы лучше эту тему с Константином обсудите, – ядовито отозвалась я и вдруг не выдержала, повернулась к Граданскому. – Кстати да, хотела поблагодарить за то, что последние годы жизни моего отца я провела в другом полушарии. Слышала у Виктора тоже проблемы со здоровьем. Мне так жаль. А, кстати, что все-таки с ним случилось? Не ты ли его взорвал? Ты же у нас фанат избавляться от неугодных подобным образом.
Не знаю чем вы закончилась эта стычка, если бы Ковальчук буквально не удержал Константина на месте. Ну а меня не менее грубо дернули назад.
– Тебя хоть на минуту можно одну оставить?! – рявкнул Коршун. – А ты к ней не подходи, сосунок.
– Граф Оксаков, – пропел Константин. – Стало быть вы, наконец, заняли сторону Елисеевых. Что ж, я не удивлен!
– Граданский, по-твоему я похож на двадцатилетнюю девчонку, чтобы вестись на подобные провокации?
– Мне двадцать три! – возмутилась я.
– Да ты что? Ну а ведешь ты себя на восемнадцать, так что стой и помалкивай.
Ковальчук улыбнулся.
– Кому ты пытаешься доказать собственную жестокость, мальчишка? Я, конечно, догадываюсь, кому ты мстишь, но, скажи мне, ты уверен, что потом сможешь с таким грузом ответственности жить? Ты ее преследовал месяцами, играл в кошки-мышки, считай, из страны выслал, а ведь она не виновата.
– Это мое дело и мои проблемы, Коршун. Забирай свою протеже и проваливай!
Он сказал протеже, значит он знал о том, что Коршун взял меня под крылышко (простите за каламбур). Значит они общались… Я скрипнула зубами.
– Ты делаешь мне больно, – вырвала я руку из захвата Коршуна.
– Больно тебе будет, когда я тебе голову начну откручивать. Хочешь разборок – в другое время и в другом месте, пожалуйста! – И с этими словами он положил руку мне на спину и стал очень настойчиво толкать меня по направлению к ложе.
– Прости, – я опустила глаза. Но это его не успокоило. Коршун с такой силой втолкнул меня в дверь, что я чуть не влетела носом в ограждение ложи. Но он был прав. Мы вели себя как дорвавшиеся дети.
После спектакля Коршун отбросил маску и открыто спросил:
– Как все прошло с этим типом?
– Я определенно запомнилась, – фыркнула я.
Мне дико хотелось заехать к Алексу и рассказать ему обо всем лично… Но он вряд ли был один. И я вернулась домой.
Но утром я проснулась, вышла в гостиную и замерла. Губы сами растянулись в улыбку, потому что на столике лежала папка, а поверх нее – полураспустившаяся веточка сирени и стаканчик кофе из старбакса.
Денис Ковальчук.
Место жительства: Прага.
Семейное положение: разведен.
Возраст: 32 года.
Профессия: наркоторговец.
…
Я скривилась. У Алекса с наркотиками отношения особые. Он со мной об этом не говорил, но я слышала, что именно эта причина и стала одной из главных в разладе среди Елисеевых. Алекс наотрез отказался поддерживать поставки дури, в то время как Сергей считал подобную брезгливость слабостью и не раз припоминал сыну его не кристальное прошлое. Достойный родитель, ничего не скажешь!
А Алекс взялся за этого типа всерьез. Он устроил нам коллективный выход в казино, где обещали появиться и Граданские. Это была стенка на стенку. Константин, Эля, Вероника и Денис против нас с Алексом, Стасом и Вадимом.
Однако, как минимум нам со Стасом было абсолютно фиолетово на мафиозные разборки.
– Тут все такое же отвратительное шампанское? – спросил он и начал оглядываться. Я последовала его примеру, но обнаружила только Веронику.
– Стоять! – рявкнул Остроградов и потащил нас именно туда, где я оказываться не желала.
Алекс и Константин подошли друг к другу якобы для приветствия. Только взгляд Алекса прошелся по фигуре Вероники. Та ответила ему тем же. Как же я ненавидела их обоих!
– Добрый вечер, – улыбнулся Константин, его рука по-хозяйски прошлась по тоненькой талии Вероники. Я поклялась, что если это секс-чудовище не делало пластику, то хлебну яду.
– Вполне, – ответил Алекс. А Стас, тем временем, откуда-то добыл нам по бокальчику шампанского. Очень-очень кстати. – Как игра?
– Уже проиграл в блэк-джек небольшое состояние, – сообщил Константин. Словно старому знакомому. – Но как говорят, если везет в играх, не везет в любви. Как-по-твоему? – Почему меня это так задевало? – Кстати, Карина, никогда не видел, чтобы вы играли?
– Я здесь не для игры.
– А для чего?
– Чтобы скучно не было.
– Скучно?
– Ну да. За мной по пятам ходит дух назревающего скандала. Соскучишься тут, – буркнула я и сделала глоток шампанского. Оно буквально в горле застряло. Какая гадость. Стас был прав. Я даже поморщилась. Оно будто наждачкой горло оцарапало. – Простите.
Я направилась на улицу и вылила шампанское в урну. Внутри было очень душно, я буквально задыхалась. Прижала к щеке ледяную ладонь, но отдернула, потому что запах собственных духов вдруг начал вызывать тошноту. И хотя шампанского уже не было, горло словно раздирало на части. Я попыталась прокашляться.
– Зачем вы здесь? Что именно вам поручили касательно меня? – спросил Ковальчук, выходя на крыльцо вслед за мной.
– Ничего, – сказала я. – По крайней мере пока. Это правда, что обычно на подобные мероприятия я сопровождаю Алекса. Но, может быть, он просто играет в те же игры, что и Константин.
– Вы о Веронике? Что там вообще творится?
– Первый урок, который я выучила: не лезь, куда не приглашали, а то одному богу известно, что там найдешь. Так что я не знаю и знать не хочу, что они там делают! – я снова откашлялась и прижала руку к горлу. Кожа показалась очень горячей.
– Вы заболели? – вдруг насторожился Ковальчук, шагнул ко мне и прижался щекой ко лбу. Я потеряла дар речи. – У вас температура! – воскликнул Денис. – Зачем вы вообще сюда пошли?
– Днем я была в порядке. Это все шампанское…
– Отравленное? – опасливо спросил он.
– Что? – я аж расхохоталась. – Нет. Просто гадкое…
– Понял, – улыбнулся он. – За бесплатно оно всегда гадкое. Вас увезти?
– Да! – И, покраснев, добавила: – Пожалуйста.
Уф! Спасена от Алекса и Вероники. В такси, которое поймал Денис, у меня страшно разболелось горло, я скрючилась под его пиджаком, прижав ноги к груди. Меня бил озноб. Не знаю зачем, но в мою квартиру мы поднялись вместе.
– Переоденьтесь пока, а я вам молоко подогрею.
Обычно у меня никто на кухне не хозяйничал, но для споров нужно здоровое горло, так что…
– Сварите себе кофе и, раз уж вы все равно чувствуете себя как дома, не стесняйтесь, – вставила-таки я свою шпильку, а затем заперлась в спальне и встала под душ.
После жарких паров лучше мне не стало. Я вышла к Денису в старом безразмерном свитере, леггинсах и теплом шарфе. И даже не попыталась накраситься. Денис протянул мне молоко с медом и вдруг улыбнулся.
– Вам что, правда, двадцать три?
– Это такой способ выпросить у меня паспорт? – прохрипела я. – Благодарю.
Ковальчук рассмеялся.
– Интересно тут у вас. Будто в фотогалерею попал.
Некоторое время мы постояли в неловком молчании.
– Ну, мне пора. Вы обещаете не умирать?
– Мой лучший друг доктор. Он за этим присматривает, – отшутилась я.
– Ну тогда я спокоен.
И он ушел. Когда утром раздался звонок от Алекса, я даже разозлилась. Почему только утром? Или в ночное время меня для него не существует вовсе?
– Ты куда вчера пропала?
– У меня ангина, – прохрипела я.
– А, ладно, – как-то стушевался он. – Выздоравливай. Может, к тебе Диму прислать?
Лучше бы сам предложил приехать! Гад. Я понимала, что заразить могу, понимала, что не права, но я злилась. В таком состоянии не до правоты! Но на визит доктора согласиться хватило ума.
И только он уехал, как раздался новый звонок.
– Здравствуйте, Карина. – Это был Ковальчук.
– Здравствуйте.
– Я думаю, что вам болеть одной очень скучно и решил позвонить. Хотите я поболтаю, а вы послушаете?
– За это я буду вам слишком много должна. Так не пойдет.
– Я возьму прогулкой по городу. Вы же фотограф, кто может показать лучшие места, как не фотограф?
– Денис, я не фотограф, – улыбнулась я. – Это хобби.
– Вы фотографируете, значит вы фотограф. Все, будем считать, что вы мне пообещали. А теперь молчите и слушайте.
Спустя тридцать минут моя потребность в общении была восполнена и переполнена. И я было думала, что до конца дня хватит, но заскучала и даже обрадовалась, когда вечером приехал Алекс.
– Как дела? – спросил он.
– Думала, ты не приедешь, – призналась я.
– В смысле?
– В смысле я заразная и все такое.
– Глупости, – улыбнулся он. – Хотя целовать поостерегусь. Тебе лучше?
– Пока нет. Алекс, чего ты хочешь от Ковальчука?
– Не бери в голову, ты болеешь.
– Это он меня увез вчера из казино. А сегодня звонил, так что, если выражаться гадкими, но точными терминами, с крючка не сорвался.
Алекс нахмурился.
– Слушай, он занимается переправкой наркотиков.
– Я в курсе.
– Но я не знаю, кто его поставщик. И хочу, чтобы ты это выяснила.
– Это важно для тебя?
– Да.
Это было глупо, как торг с судьбой, но я поверила, что если я это сделаю, то, возможно все вернется на круги своя, хотя бы станет как прежде.
– Тогда я сделаю это.
Денис Ковальчук звонил мне каждый день, а я не понимала зачем. Однажды даже спросила в курсе ли он, что подставляется, но он мои слова проигнорировал. Он не был похож на Алекса. Он не тратил массу сил на внешность, не ставил статусы и мнение выше всего остального, не был азартен, он был блондин и неуклюж, а еще он не курил… И в один прекрасный день мне в голову вдруг закралась шальная мысль, что с таким человеком я строить будущее еще не пыталась.
То был мой первый светский вечер после болезни. И, надо сказать, я пропустила много. А может, не пропустила, а допустила. Потому что хотя устраивал его Алекс, с ним была Вероника. В черном бархате и россыпи бриллиантов. А рука Алекса раз за разом словно бы невзначай поднималась до выреза платья на спине этой стервы. Его глаза горели, и он часто что-то шептал ей в ухо, отчего та начинала демонстративно смущаться. Они вели себя как… пара. Это была ночь, подобная маскарадной. Только на этот раз я была Даной. И это было по-настоящему больно… Я словно не заболела, а умерла. И стала привидением, которое никто не видит. Я стала никем.
И когда меня нашел в толпе Дима, я буквально бросилась в его объятия.
– Как поживает Ковальчук?
– А, знаешь, мне он нравится. Он классный.
– В каком плане нравится? – На его лица застыло такое выражение, что я рассмеялась. Но в этот момент как раз закончилась музыка, и мой смех разнесся по всему залу. На меня многие обернулись, словно я сделала что-то неприличное. Ну и пусть. Я просто схватила друга за руку и потащила на улицу.
Лил теплый майский дождь, неподалеку цвела сирень.
– Карина, послушай, он правда тебе нравится?
– В смысле? – насторожилась я. Не то, чтобы я об этом не думала, но ведь…
– В смысле драпай отсюда к черту!
– В смысле с вечера?
– В смысле от гребаного Алекса Елисеева!
Я обхватила себя руками.
– Что ты хочешь сказать?
– Тебе нужно подумать и очень быстро о том, не хочешь ли ты свалить отсюда, учитывая, что таких шансов у тебя будет немного. Я не говорил тебе, чтобы не расстраивать, но это… – Дима указал на дверь. – Это переходит все границы. Я вижу, как ты задыхаешься. Прости Господи, но кем бы ни был этот парень, если он к тебе хорошо относится… если у тебя есть с ним шанс… Я понимаю, что он наркотиками торгует, и это шило на мыло, но ты тонешь. Ты знаешь что такое Ковальчук? – я посмотрела в обеспокоенные глаза друга. – Это пробный запуск. Вероника не просто так крутится поблизости. Она тоже что-то ищет. Нет оружия против мужчин эффективнее, чем красивая женщина. И Ковальчук знает, кто ты такая.
– Нет, я не стану ни с кем спать ради прикрытия!
– Однажды до этого всегда доходит, Карина. Пройдет год или годы… но это всегда случается впервые. А назад пути нет.
– Значит Алекс совсем зарвался…
Мы закурили.
– Пока он не видит, пока он ослеплен этой силиконовой куклой, беги отсюда. Из города. Найди долбаный адрес поставщика, слей Елисееву и драпай так быстро, как получится, пока он не понял, что происходит. Потому что я не знаю, будет ли у тебя такой шанс снова.
– Я не могу, нет, у меня здесь мама. И мы даже не помирились, я… нет.
– Скажи Ковальчуку, что твоя мать в опасности, он ее вытащит. Он не тюфяк, тюфяки наркотиками не торгуют. Ну или не так успешно. Я бы хотел, чтобы у тебя было иное будущее, правда, но…
– Дима, я даже не думала об этом. Такие решения в один день не принимаются!
– Тогда думай, но быстро. И не вздумай ничего делать, даже наличку не снимай. Потому что это будет подозрительно. Если решишься, ты скажешь об этом мне.
То, что Дима сказал про пробный запуск, было отвратительно. И я по-настоящему испугалась.
С момента разговора с Димой прошло несколько дней. Мы с Алексом созванивались, но не виделись. Я боялась, что не смогу глядя ему в глаза врать и вести себя адекватно. Внутри все болело от его предательства, но я все равно не была уверена, что стоит ему открыть рот, и я попадусь, пропаду. А вот с Денисом я встречалась каждый день. Присматривалась.
Найти худшего провожатого по Петербургу Денис бы не смог. Закончилось тем, что экскурсию устраивал мне он. А я просто фотографировала.
Мы стояли на набережной и смотрели изображения на дисплее моего фотоаппарата. Я даже не заметила, когда он замолчал. Стояла и перелистывала снимки, пока Денис вдруг не накрыл мою руку своей.
– Переезжай ко мне в Прагу. – Сказал он вдруг. И я чуть не уронила фотоаппарат. Я ничего ему не говорила, и Дима тоже, но… это что, подарок судьбы?
– Это… очень серьезный шаг… – пробормотала я. – Денис, ты совсем меня не знаешь, и ты не знаешь сколько проблем…
– Мое предложение тоже серьезное, – сказал он вдруг и вытащил из кармана коробочку. – Я мог бы встать на колени, но…
– Нет, не надо!
Я взяла ее и открыла. Там было кольцо с вульгарно огромным сапфиром. Стукнешь-убьешь. Я чуть не рассмеялась своим мыслям. Он помнил, в чем я была в театре. Внезапно я всхлипнула и разрыдалась. Потому что знала, что сейчас мне срочно нужно выбрать. Что меня лишили моего времени. И что с Алексом я, кажется, больше никогда не увижусь.
