Текст книги "Прокламация и подсолнух (СИ)"

Автор книги: Александра Дубко

Соавторы: Мила Сович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– 3 -

Весь день стояла промозглая осенняя сырость, но к вечеру подморозило, и над вершинами гор засверкали в посиневшем небе ранние звезды, обещая лютый холод. Раскисшая деревенская улица схватилась твердой коркой, глубокие лужи стремительно леденели. Отряд вошел в деревню на рысях, уставшие кони поминутно оскальзывались, из ноздрей их валил горячий пар. Пандуры зябко поправляли воротники плащей, натягивали шапки, потирали щеки, покрытые многодневной щетиной. На их одежде и сапогах, на лошадиных шкурах темнели грязные пятна. Одного только их предводителя, кажется, холод не донимал – он ехал в распахнутом плаще, разве что высокую шапку тоже надвинул поглубже. Черный кафтан полувоенного кроя был старательно отчищен от грязи. Под стойкой воротника тускло поблескивала черно-красная орденская звезда.

Предводитель осадил коня, привстал в седле. Обернулся к Зойкану, следовавшему на шаг позади, с пикой, упертой в стремя, будто боевое знамя. Тот в ответ пожал плечами.

– Так это... Шумят, слуджере. В корчме где-то.

Державшийся по другую руку от командира сухонький пожилой мужичонка в потрепанной пандурской форме тоже прислушался и размашисто перекрестился:

– Ну, слава те, Господи. Ить, с музыкой гуляют, всяко не на поминки.

– Так это... Мариан прав, слуджере, – Зойкан разулыбался, и даже лошадь под ним загорячилась, будто почувствовала нетерпение всадника.

– Поглядим, – командир тоже тронул коня с места.

Симеон и Йоргу курили на крыльце – выбрались проветрить головы на свежем морозце. Из-за двери несся разноголосый гвалт, и они не сразу услышали конский топот – скорее увидели смутные тени. Двое крестьян, разговаривавших у крайнего дома, при приближении отряда дружно стянули шапки.

– Слуджере! С возвращением!

– Слава Богу! С возвращением, боеруле!

Командир в ответ молча кивнул, подняв руку в знак приветствия.

Йоргу незаметно указал Симеону в его сторону.

– Что-то Тудор нынче не в настроении, похоже.

– Будешь тут, когда столько дней впустую по горам мотался, – возразил Симеон. – Они, поди, так турок и искали, пока не наткнулись на то ущелье.

Спешивались пандуры и вправду тяжело и устало, отдувались, мотали головами не хуже своих лошадей. Предводитель спрыгнул с коня, не глядя, бросил поводья – поймали на лету. Направился к Симеону, расправляя завязки плаща на плечах.

Симеон, подтянувшись, шагнул навстречу.

– Здорово, слуджере.

– С приездом, капитане Симеон, – Тудор, не чинясь, протянул Симеону руку. Из-за плеча его высунулся Зойкан, дружелюбно ухмыльнулся.

– Мы это... Разбирать упарились!

– Что разбирать-то? – не понял Симеон.

– Так завал ваш!

– Зойкане, – осадил его Тудор, метнув косой взгляд через плечо, и тотчас повернулся обратно. – Докладывай, капитан.

По мере того, как Симеон описывал расправу с турецкой бандой, пандуры, столпившиеся вокруг, улыбались все веселее. Даже Тудор чуточку оттаял и одобрительно кивал, слушая Симеона.

– Значит, только двое раненых?

– Лежачих двое, – занудно поправил Йоргу. – Еще один контуженный, и Гицэ плечо сломал.

Со стороны пандуров послышались, хоть и вполголоса, добродушные смешки, дескать, навряд ли сломанное плечо помешает этому кобелю бегать по бабам. Кто-то заодно посоветовал и Йоргу в кои-то веки просто порадоваться, раз уж все обошлось и все чудом живы.

– Не все, – угрюмо буркнул Йоргу, и Симеон тоже опустил глаза. – Григор-пасечник и его ребята...

– Царствие им небесное, – тихонько перекрестился Мариан. Пандуры вокруг притихли, поснимали шапки.

В этот момент из корчмы донеслись вопли, достойные глотки простуженного ишака, в которых с трудом угадывалась всем известная препохабная песенка. Мариан тут же негодующе подбоченился, глядя на Симеона.

– Заупокойную-то отслужить догадались или сразу пить пошли?

– Так это... Не дурней тебя, поди, – укорил его вполголоса Зойкан. – И не только помолиться, но и помянуть не грех!

– Жаль Григора, – помолчав, заметил Тудор. – Значит, вы уже без них – и без потерь при таком численном превосходстве? Что за чудо-мину вы соорудили? – он глянул на Йоргу и добавил с усмешкой: – Стойте вольно, мы не на параде!

– Да дрянь мина, слуджере, – честно сознался Симеон. – Только раз взорвалась, как надо, и то на заставе. Мы ж в ущелье больше от безнадеги ее и поставили. Сроду бы не взорвалась, если бы не парнишка один. Новобранец. Ты его не знаешь.

– Что за новобранец? Тот земляк твой, которого я к тебе в последний раз приписывал?

Симеон смущенно поскреб затылок.

– Нет, слуджере. Макарка на заставе остался, а этот у нас еще не в списках.

– Так. Значит, даже в отряд зачислить не успели, а в бой потащили? – Тудор чуть нахмурился. – Не узнаю тебя, капитане Симеон, ты обычно молодых больше жалеешь!

– Да такого бойца просто грех оставлять было, слуджере! – горячо возразил Симеон. – Стреляет, как бог. И мину эту взорвал – чуть сам не убился, зато уж туркам не поздоровилось. И в деле с нами не первый раз!

Зойкан охнул над ухом Йоргу:

– Это Штефан ваш, что ли? Так это... Сам-то жив? – и враз заткнулся, покаянно опуская голову. Тудор отвел глаза, вновь поправил плащ на плечах.

– Штефан? Так. Продолжай.

Симеон окончательно смутился и развел руками.

– Ладно, слуджере, я виноват. Штефан уж с полгода как на заставу прибился. Но парнишка – золото! Без него бы турки нас точно уполовинили. Я бы сразу доложил, только поглядеть сперва решил на парня, потому как он боярского какого-то рода. Долгая там история. А Йоргу вон да и Зойкане подтвердить могут – он хоть и не нашего полета птица, но товарищ верный. А уж как он эту мину взорвал – я тебе теперь за него головой ручаюсь!

Тудор нахмурился еще больше.

– Головой, значит?

Тут в корчме резко тренькнула и замолкла кобза[90]90
  Кобза – струнный музыкальный инструмент.


[Закрыть], послышались крики, грохот и звон бьющейся посуды.

Тудор вопросительно глянул на Симеона, не дожидаясь ответа, шагнул к крыльцу. И едва успел вскинуть руки и уклониться, когда дверь с треском сорвалась с петель, и наружу вылетел клубок, ощетинившийся мехом и рукоятками пистолетов. Здоровенный чернобородый крестьянин, падая, отшвырнул от себя светловолосого парня, но тот извернулся кошкой, сцапал противника за грудки и с размаху двинул ему кулаком в зубы.

– Подсолнух, стой! – гаркнул Симеон не своим голосом, но его не услышали.

Чернобородый повалился, проломив лед на луже, а Штефан прыгнул сверху, придавил его к земле, сгреб за грудки.

– Я же тебя просил, – ласково сказал он, приподнимая противника и прикладывая спиной об землю. – Я же тебя, труба ты иерихонская, вежливо, в бога душу мать, попросил заткнуться. Я же, етить твою оглоблей в дышло через три забора, тебе говорил, что у меня адски болит...

Чернобородый дернулся, Штефан занес кулак.

Крепчайший подзатыльник сбил его кувырком в сторону. Пандуры дружно ахнули, и только Симеон попробовал заступиться:

– Слуджере! Не бей его, он же контуженный!

Тудор остановился. Штефан вскочил с земли и отчаянно закрутил головой, пытаясь углядеть нового врага. Из едва поджившей брови у него снова бежала кровь, другой глаз стремительно заплывал, украшенный свежим синячищем.

– Это какая же сволочь...

Симеон невольно вжал голову в плечи на манер черепахи. Но Тудор вдруг рассеянно отстранил его, недоверчиво рассматривая нарушителя спокойствия.

– Штефан? Ты?

Мгновение парнишка хлопал глазами, как сова на ярком солнце. Потом так же недоверчиво отступил на шаг, утерся рукавом, поднял взгляд – и с визгом бросился вперед.

– Дядька Тудор!

– 4 -

Если бы небеса отверзлись, и оттуда посыпались серафимы и херувимы, Симеон бы удивился меньше.

Подсолнух, поганец, балованный боярский мальчишка, повис на шее Тудора, будто и не был с ним почти одного роста, вцепился, как клещ в собаку, и просто верещал от счастья.

– Я так соскучился!

А Тудор... Тудор сгреб поганца в охапку, словно так оно и надо!

Кто-то увесисто ткнул Симеона в плечо. Йоргу. Торжествующий, аж светится.

– Я же тебе говорил, капитан!

Симеон только и мог, что полезть в затылок. Да уж. Говорил. Вон обнимаются, будто друг друга больше увидеть не чаяли.

Тудор наконец опомнился, оторвал от себя Штефана, пристально оглядел с головы до ног. И высказался так, что Симеон чуть шапку не уронил.

– Ты почему не в Академии?

Штефан вздрогнул, насупился. И ответил обиженно, отводя взгляд, будто его кровно задели:

– Я уже полгода как курс закончил!

Смутить слуджера Владимиреску было непросто, и не поганцу Подсолнуху об этом мечтать.

– Так! А почему здесь? И в таком виде?

У Штефана даже губа задрожала.

– Я с отрядом же, дядька! Ты хоть капитана спроси!

– С отрядом? – Тудор, придерживая Штефана за локоть, развернулся к ним. – Значит, это и есть твой новобранец?

И тут Симеон понял, что крепко нарвался. Правда, чем больше тянулся в струнку перед разъяренным начальством, тем меньше понимал, за что его здесь разносят на глазах двух отрядов.

Ладно – новобранец не в списках. Непорядок, да, взыскание капитаном заслужено. Ладно – пьяный в кабаке дверь сломал. Хотя, по правде-то, не так он и пьян, ушиблен больше, вот его и качает. Ладно – остальным втащили за драку просто потому, что под руку подвернулись, без разбору, дрался – не дрался. Но что мальчишка срамно выражается?!

– Ладно тебе, слуджере! – не выдержал Симеон. – Он чего, поп какой, чтобы ни Бога, ни черта не поминать?!

Тудор смерил его таким взглядом, будто с ним помойная яма заговорила. Даже Йоргу осторожненько отодвинулся на полшага, растерянно теребя усы, но друга не бросил – кашлянул и тихонько заметил:

– И повод гулять есть нынче у ребят, слуджере. Уж прости, что мальчишка пьяный, он нас так всех выручил, даром, что щенок сопливый и пить не умеет.

– Выручил?

Если Симеона не обманули глаза, Тудор здорово изменился в лице. Стиснул покрепче Штефана, которого так и держал за локоть все это время. Покачал головой, будто собираясь с мыслями.

– Так. Отряд построить. Трое здесь, погром разобрать. Симеон и остальные – за мной.

– Слушаюсь! – гаркнул вдруг Йоргу и бросился со всех ног в корчму, махнув рукой пандурам, в остолбенении подпиравшим окрестные заборы. – А ну, пошли, двое!

Симеон только зубами скрипнул – еще друг называется. Ладно! Штефан из-за плеча Тудора смотрел на капитана виноватыми глазищами – понял, поганец, как всех подставил. Гицэ выскочил на крыльцо и теперь вертел головой, таращась изумленно. Симеон с досадой поманил его к себе – слезай, мол, чего стоишь?

Гицэ подобрался бочком, старательно обходя этих двоих. Шепнул на ухо:

– Капитан, ты чего-нибудь понимаешь?

– Одно понимаю, – еле выдавил Симеон сквозь стиснутые зубы. – Про потерянного дядьку, которого черт знает где искать, Подсолнух нам врал!

Тудор наконец-то отпустил руку Штефана и теперь внимательно вглядывался в его лицо. Приказал негромко:

– Мариан, коня! – и тут же, Подсолнуху: – В седле удержишься?

Мальчишка прикусил губу, но кивнул. На его месте, Симеон бы не был так уверен в своих силах – второй день как встал, куда ему верхом, пусть здесь и недалеко? Усомнился и Мариан – подвел Тудору лошадь, но сам в седло садиться промедлил, пока Штефан отвязывал гнедого и брался за гриву.

– А ну, вставай, – скомандовал он ворчливо, подставляя Штефану сцепленные руки. – Подброшу.

Парнишка взвился, возмущенный, но глянул в смеющиеся глаза пожилого денщика и вдруг разулыбался.

– Да я сам залезу, Мариан.

– Признал, смотри ты! – шумно обрадовался денщик. – Ить, оглобля вымахала, а ведь помнит! – и тут же прибавил построже: – Кому сказано, давай ногу!

Штефан украдкой взглянул в сторону Тудора и со вздохом поставил колено Мариану на руки. Симеон поискал глазами Гицэ – с рукой на перевязи взбираться в седло и больно, и несподручно. Но Гицэ уже подсадили, и капитан сам полез на свою лошадку, мысленно проклиная турок, ноющие ребра и этого чертова Подсолнуха с его секретами.

Ехали молча. Штефан, покорно загнавший гнедого в строй на полшага позади коня Тудора, озирался через плечо, будто хотел встретиться с Симеоном глазами, но тот улучил момент, отстал немного и подъехал к Мариану. С другой стороны перегнулся с седла Зойкан, уступивший Штефану свое место, и широко ухмыльнулся.

– Слышь, Мариан... Так это чего – тот малец, что ли?

Симеон мысленно застонал – похоже, он тут один такой дурак, остальные все что-то знали... Господи Иисусе, за что ж так наказываешь?

Мариан добродушно усмехнулся, поглаживая усики.

– Ить, ясно дело – тот!

– Вырос-то как! – восхитился Зойкан и толкнул коня вперед, заламывая шапку. – И с нами, гляди, не с боярами! А я ведь его и не узнал вовсе!

– Ты где его видел-то, Зойкане? – обреченно спросил Симеон.

– Так это... В кабаке, когда арнаутов метелили!

Тудор покосился назад через плечо, и Штефан заметно съежился в седле.

– А до того, – вдохновенно продолжал Зойкан, придерживая лошадь, – в Крайове, кажись, году так в восьмом или около. Он вот так же на слуджере виснул, ей-богу!

– Капитане Зойкан! – рявкнул Тудор, и тот осекся, ухмыляясь, и прикрыл рот рукой.

– Молчу, молчу.

Но стоило слуджеру отвернуться, как снова придержал коня и досказал Симеону шепотом:

– Он тогда это... Смешная была малявка! Лезет, чисто по дереву, и вопит на всю улицу. Нянька его уговаривает, мол, отцепись, невместно бы боеру, а он – ни в какую. Только как матушка его, боярыня, подоспела, слез. Куда-то там они шли, то ли в лавку какую, то ли в гости. Так мы их проводили. Он все про войну выспрашивал, ну, я ему и рассказывал, – Зойкан покрутил головой. – Знать бы, что та малявка так пригодится!

Отряд влетел на рысях в распахнутые ворота усадьбы, и Симеон осадил коня и соскочил, не дожидаясь приказа. Охнул от боли в ноющих ребрах, но покорно пошел к Тудору. Ладно, не впервой нагоняи получать.

Штефан сполз с седла осторожно – видать, ушибленная голова все-таки кружилась.

– Ну, Подсолнух, – сквозь зубы выговорил Симеон, проходя мимо. Сказал бы еще много чего, но ладно уж – и без того парню несладко, белый вон, как меленая стена.

Тудор бросил поводья подбежавшему конюху.

– Лошадей примите. Мариан, покажи, где они могут разместиться. Капитане Симеон, за мной. Штефан тоже.

Штефан все хлопал глазами и старательно крутил головой по сторонам – все верно, ежели парень был в своей Академии, в новой усадьбе слуджера он бывать не мог, а старую турки уже давно пожгли.

Очутившись в кабинете, Тудор неспешно скинул плащ, бережно повесил на крючок у двери. Указал Симеону стул, сам присел на край письменного стола. Штефан остался стоять навытяжку посреди комнаты, часто сглатывая и глядя во все глаза.

– Так, – уже привычным, ровным голосом сказал Тудор, складывая руки на колене. – Ну, говори, как ты у капитана Симеона оказался, когда должен был дома быть, если и правда курс закончил.

– Я его правда закончил, – буркнул Штефан. – С отличием. А дома... Был я дома. Недолго только.

– Недолго? Так. И каким же чудом ты на заставе оказался?

– Я в Вену ехал. На меня по дороге напали. А пандуры выручили. Ну, я и остался.

– В Вену? – удивился было Тудор, но тут же кивнул, будто что-то понял. – И как же ты остался?

Штефан угрюмо помолчал, переминаясь с ноги на ногу, и вдруг решительно бухнул, как в воду с обрыва бросился:

– А мне было некуда возвращаться! Вот и решил, что после Академии самое место – на военной службе, только в отряд вписать не успели – не выслужился еще.

– Ладно тебе. Еще как выслужился, – помог ему Симеон. – Такого пандура поискать, слуджере...

Тудор остановил его движением руки и строго посмотрел на Штефана.

– Что значит – некуда возвращаться?

– А меня отец из дома выгнал, – залихватски бросил Штефан в ответ и заломил шапку на затылок. – Мы с ним из-за политики поссорились, он меня и выгнал. Куда выгнал, я туда и пошел, вон, можешь капитана и Йоргу спросить, по дороге ли мне с турками да с фанариотами!

Симеон украдкой покосился на Тудора. Тот смотрел на парня с таким изумлением, будто первый раз в жизни видел. Ладно, и что сделает любимый дядька этому поганцу? Небось, еще и похвалит.

– Так. Поссорились, говоришь? Из-за политики?

– Ну да, – беззаботно подтвердил Штефан, откидывая голову и улыбаясь. Симеон у него такую улыбку видал – в первые дни на заставе, когда парень бродил неприкаянной тенью и огрызался на каждый чих. Что, черт возьми, тут происходит? А Штефан продолжал все так же весело: – Ну, ты же его знаешь!

– Знаю, – тяжело уронил Тудор в ответ. – Значит, ты и ушел, куда гнали?

– Ну да.

– И на заставе ни фамилии не назвал своей, ни откуда ты взялся?

Симеон кивнул, от всей души не понимая, чего парень мнется, будто ему углей за шиворот насыпали. А Штефан вдруг горячо бросился его выгораживать:

– Капитан не знал, правда! Он остаться предложил, как узнал, что мне податься некуда. А я ничего не сказал. Чтобы место в отряде заслуженно, без поблажек.

Эх, Подсолнух бедовый. И ведь про то, что его поначалу на заставе едва не силком оставили, ни словечком не обмолвился. А Штефан вдруг вздохнул и признался тихонько:

– Я все надеялся, может, ты меня найдешь, а больше меня и искать-то некому.

Тудор неожиданно горько усмехнулся.

– С чего бы я тебя вдруг искать стал, если ты должен был спокойно дома жить и делом заниматься, какое тебе на роду написано? А ты, значит, из дома сбежал.

В голове у Симеона промелькнуло, что здесь есть какая-то несуразица, потому как ладно – выгнали мальчишку, но чтобы дядька любимый, с отцом знакомый, знать не знал, что у них приключилось?

Прежде, чем он успел поймать мысль, Тудор заговорил снова:

– Значит, сбежал из дома и решил, что самое подходящее для тебя место – пандурская застава, так? Самое подходящее место для офицера, с отличием Термилак окончившего, для здешнего боярина и внука великого бана Крайовы? Самое место – глухая застава на чертовых рогах на границе с Трансильванией?

Штефан молчал, кусая губы.

– Затем ли тебя в Термилак определяли? – насмешливо спросил его Тудор. – Затем ли деньги тратили, чтоб ты Европу повидать мог и образование получить не просто хорошее, а лучшее, какое только можно было найти?

– А что, надо было с турками дружбу заводить, как местные бояре? – огрызнулся в ответ Штефан. – Может, еще и бородищу отпустить по колено и в шубу завернуться?

– В шубе зимой тепло! Ты в Романии, а не в Тоскане на курорте! – рявкнул вдруг Тудор. – И здесь днем с огнем не сыщешь человека, который бы такое образование получил и такое положение имел, как ты! Твой дед был великим баном! Князь Григорий – великим логофетом! А ты на границе торчишь и трактиры ломаешь в пьяном виде? Тебя затем столько лет учили войсками командовать и книги читать, чтобы ты двери вышибал и ругался, как портовый грузчик в Констанце?!

– А туркам кланяться? – Штефан тоже возвысил голос. – Это тоже, скажешь, хорошо? А князь Григорий, я слышал, нынче в изгнании, за заговор!

– Князь Григорий, во-первых, уже вернулся, а во-вторых, он туркам кланяется да дело знает! Где бы была теперь Романия, если бы все бояре, кому турки претят, развернулись и пошли по кабакам пить и драться? Если бы господарь Ипсиланти так поступил, и дед твой, и князь Григорий? И я заодно вместе с ними?

Штефан молчал, упрямо нагнув голову. Симеон только свистел про себя – вот так родня у их Подсолнуха! Великий бан! Великий логофет! – да недоумевал, чего он прямо не скажет, отчего его из дома выставили. Хотел даже вмешаться, но тут Тудор подошел вплотную к Подсолнуху и положил руку ему на плечо.

– Стыдно тебе, боярин Штефан Глоговяну, так разбрасывать все, что тебе в жизни дано было, – сурово сказал он, и Подсолнух дернулся, вскинул отчаянные глаза.

– Дядька...

– Мы-то на тебя надеялись, – с укором продолжил Тудор. – Что побольше будет таких, как ты – и лучше нашему народу жить станет.

– Дядька Тудор!

– Помолчи, Штефанел. Ты не понимаешь, что ты на дорогу выкинул, когда из дома сбежал. Ведь сбежал же, так? За подвигами военными подался, решил, что после выпуска тебе сам черт не брат?

– Нет, дядька!

– В глаза мне посмотри, – строго приказал Тудор. – И с каких пор ты врать научился? С тех же, что пить и дебоширить?

– Я не вру, – взмолился Штефан и поискал глазами образа. – Вот те кре...

Тудор сбил его руку вниз.

– Не смей! Еще ты богохульничать станешь!

Штефан умолк, уставившись в пол. Тудор отвернулся, прошел по комнате, хмурясь и не глядя на Симеона. Снова сел на край стола и опустил голову. Пожалуй, Симеон его сроду таким огорченным не видел. Разгневанным – не раз, а вот огорченным и усталым... Ладно, как он непутевых мальчишек уму-разуму учит, тоже сроду не видал! Кто бы подумать мог, что у слуджера столько терпения? Да и ласки – то-то Штефан ему на шею бросился, не раздумывая, привык, видно, поганец. А уж вспомнить, что рассказывал! И это про слуджера-то?! Чудны дела Твои, Господи!

– Так, – Тудор поднял голову и тяжело вздохнул, будто принял какое-то решение. – Ступай в соседнюю комнату, там спальня. Умойся и отоспись, на тебе лица нет. А потом, если ты хоть чуть-чуть меня сегодня услышал, ты соберешься и поедешь домой. И если понадобится, попросишь прощения.

Штефан вскинулся, глаза у него округлились от ужаса.

– Дядька, нет! Я... я не могу! Я не поеду!

– Штефан! – оборвал его Тудор и ударил ладонью по столу. – Хватит нести вздор! Если с первого раза не понял, завтра поговорим с тобой, чего стоят положение в обществе и образование!

Симеон очень хорошо разглядел, как Подсолнух, до того убитый и растерянный, вдруг сдвинул брови и упрямо наклонил голову. Глядя на Тудора исподлобья, отчеканил ясным, звонким голосом:

– Я к Николае не вернусь.

– Завтра поговорим, – повторил Тудор, будто не услышав. – Ступай спать.

Он встал, торопливо прошел до двери и крикнул с галереи во двор:

– Мариан!

Пока денщик откуда-то бежал, Тудор посмотрел на насупленного Штефана и неожиданно ласково взял его за подбородок, заставив поднять голову.

– Так вырос, а ума, похоже, еще не нажил, – он усмехнулся. – Ничего, Штефанел. В жизни много такого, что принимать не хочется – а надо. Ты ведь неглуп, малыш – поймешь. Ступай спать, раненым надо отдыхать. Тут ничего не скажу – ты молодец, мне уже рассказали.

Он перекрестил Подсолнуха, крепко обнял и, выпустив, подтолкнул к двери.

– Мариан, отведи его и уложи спать. Да голову посмотри, может, перевязать надо.

На ласку Штефан не ответил, только часто захлопал глазами, и Симеону стало жаль мальчишку.

– Зря ты его так, слуджере, – осторожно начал он, когда дверь закрылась. – Он ведь тебе не все сказал.

Тудор поморщился.

– Помолчи, капитане Симеон. Он мне никогда не врал, а теперь вдруг начал... – и осекся, думая о чем-то своем. Потом вздохнул, взял стул, уселся напротив Симеона, сложив руки на столе. Тряхнул головой, словно отгонял лишние мысли, и нахмурился. – Так. Рассказывай, капитан, по порядку.