Текст книги "Крылья, ноги... главное - хвост! (СИ)"

Автор книги: Александра Лосева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Не дождешься, – гнусаво ответил шпион.

– Нет, ты не понял. Я не спрашиваю тебя, будешь литы говорить, – Стив устроился поудобнее и несколько раз, разминаясь, сжал и разжал кулаки. – Я спрашиваю, когдаты будешь говорить – сразу или через какое-то время?

– Да пошел ты…

– Понятно, – ничуть не огорчился дварф. – Ну, что ж, приступим…

– Это безумие… – прошептала Иефа, расширенными от ужаса глазами глядя на Стива. – Зулин, это безумие… Он собрался его пытать… Зулин, сделай что-нибудь!

– Успокойся, пожалуйста. Это вражеский шпион, а нам нужна информация, – нервно огрызнулся маг. – Боишься – не смотри.

– Начнем с самого начала: кто послал тебя шпионить за нами? – деловито спросил Стив.

– Моя рыбку ловить, моя – нет шпион! – издевательски пропищал гоблин.

Стив вздохнул, размахнулся и коротко врезал пленнику по зубам. Из лопнувших от удара губ потекла кровь, гоблин поперхнулся, закашлялся, сплюнул осколки.

– Повторяю вопрос: кто тебя послал? – монотонно сказал Стив, вытирая руку о штаны.

– Иди к…

Иефа отвернулась, чувствуя, как неумолимо подкатывает тошнота.

– Зулин, останови его, – глухо попросила она, невидяще глядя в костер. – Так нельзя. Так нельзя!

– Мы на войне, Иефа. Он наш враг. Он прирезал бы нас во сне или привел бы сюда остальных. – Зулин сел рядом с бардом и зябко обхватил себя за плечи. – Пойми, так надо. Мне самому это не нравится, но иначе не получается. Повторяю, нам нужна информация. У нас нет другого выхода.

– Всегда есть другой выход, – Иефа смотрела в костер и слегка покачивалась, баюкая ноющее нутро. Она не видела, как Стив измывается над гоблином, но она не могла не слышать. – Можно запугать, можно уговорить, можно купить… Он связан и без оружия. Я убила бы его в драке, не задумываясь, но вот так хладнокровно избивать…

– У нас нет другого выхода, – повторил Зулин, потому что не знал, что еще сказать.

– Так не бывает! – полуэльфка упрямо мотнула головой. – Есть масса способов… Есть магия, в конце концов! Подчинила же дриада Стива? Она тогда сказала, что это обычное заклинание подчинения с примесью любовной магии… Она сказала – обычное! Зулин, ты же маг! Неужели в твоем арсенале нет ничего подходящего? Какого-нибудь заклятия болтливости или чего-нибудь в этом роде?

– Иефа, прекрати! – вспылил маг. – Что за чистоплюйство, в конце концов!

– Так есть или нет?

– Нет! – шепотом рявкнул вконец обозленный Зулин. – Мо Корте не посчитал нужным обучить меня подобным заклинаниям, сказал, что мне это совершенно ни к чему и даже вредно. Если уж на то пошло, не один я тут магией балуюсь…

– Я бард! Все, что я умею – лечить легкие раны и вызывать болотные огни!

– Ну уж нет, Иефочка, не прибедняйся! Вы подумайте, какой приступ скромности! А вспышки? А столбняк на гибберлинга кто наслал? А потусторонний вой в пять часов утра? Ааронна зачаровать кто пытался – я, что ли?!

– О боги, ну, вспомнил! Сколько можно повторять: это произошло совершенно случайно – это раз, у меня ничего не получилось – это два, мы с Ааронном ни разу потом не возвращались к тому Слову – это три!

– Но ты пыталась! Значит, можешь попытаться еще раз. Гоблин – не Ааронн, в магии не разбирается. Если тебе его так жалко, попробуй избавить его от страданий…

– Я не умею!

– Тогда хватит симулировать приступы милосердия!

– Симулировать?!– Иефа подскочила, как ужаленная. – Стив, послушай, можно тебя на минутку?

– Ну, что еще? – откликнулся дварф, недовольно нахмурившись, и подошел к сопартийцам. – Что опять не так?

– Все не так! – яростно прошипела Иефа и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Есть предложение: чем долго и нудно выколачивать из этого гоблина признание, можно попробовать допросить его магическим способом. Я не уверена, что получится, но вдруг…

– Не вижу смысла, – насупился Стив. – Я и так отлично справляюсь.

– Никто не сомневается в твоих способностях, – поежилась Иефа, отводя взгляд. – Просто… Просто даже если он сломается и начнет говорить, где гарантия, что он скажет правду? Вдруг он скажет, например, что в отряде двадцать гоблинов, а их там, на самом деле, сто? А если его зачаровать, то он сам будет хотеть…

– И кто колдовать будет?

– Ну… – Иефа покраснела. – Я.

– А ты умеешь? – Стив с сомнением посмотрел на малиновые уши барда и хмыкнул. – Что-то не верится…

– Друг мой, ну попробовать-то можно? – вмешался Зулин. – Хочется ей – пускай себе. Получится – хорошо, не получится – мордуй его дальше на здоровье.

Иефа бросила на мага гневный взгляд, но промолчала. Единственный раз, когда Ааронн произнес слово «зачаровать», все получилось как-то само собой, полуэльфка понятия не имела, что именно она тогда сделала не так, сделала или подумала…

– Ааронн, но я, правда, честное слово, я никогда…

– Хорошо, допустим, ты об этом ничего не знаешь. Но ведь мы пытались отработать вызов болотных огней, а ты почему-то… Причем я ощутил очень сильное внушение. Что произошло?

– Я задумалась просто…

– Задумалась? Интересно, о чем… Хм… Ладно, не красней, главное, запомни – мысль материальна вообще, а твоя мысль – в особенности. Кажется, я наконец понял, как это у тебя получается.

– Ааронн, но я действительно… Ты пойми, я…

Подумала. Иефа сосредоточилась, отвернулась от спутников и подошла к гоблину, напряженно следившему за ней правым глазом. Левый заплыл и плохо открывался.

Тем утром Иефа, вместо того, чтобы вслушиваться в наставления проводника, начала вспоминать сон, черноволосого юношу с перекошенным от злости лицом и его упрямую четырнадцатилетнюю сестру, которая что-то натворила, и он злился, очень злился на нее, потому что очень за нее боялся…

Ты ведь боялся за нее, Себ?

Что-то неправильное было в том, как эта девочка смотрела на брата, как тянулась к нему, чтобы обнять, и он…

Иефа тогда еще подумала, что наверняка большая дорога превратила ее в большого циника, потому что из головы упрямо не уходила мысль, что юноша смотрел на свою сестру тоже как-то не так.

Ты ведь любил ее, Себ?

Иефа тогда еще подумала, что если бы кто-нибудь, например, Ааронн посмотрел на нее такимиглазами, она бы сильно забеспокоилась, потому что…

Стараясь не потерять мысль, Иефа посмотрела гоблину в глаза. Пленник беспокойно заерзал, не зная, чего ожидать, и щербато оскалился, обнажив окровавленные десны. Полуэльфка вздрогнула, отвела взгляд. Может, получится и без зрительного контакта, в конце концов, тогда она не смотрела Ааронну в глаза, она просто думала о том, что если бы…

Иефа попыталась сосредоточиться на мысли о том, что если бы гоблин… И содрогнулась. Нет, это немыслимо. Это невозможно. Ничего не получится.

– Чего вылупилась, бруда? – с ненавистью рыкнул гоблин.

«Идиот! – мысленно воскликнула полуэльфка. – Я же тебе помочь хочу!»

– Помолчи, пожалуйста, – тихо сказала она. – Тебе же лучше будет.

Вот интересно, чтобы подчинить… Зачаровать – сказал Ааронн – что ж, хорошо, зачаровать, нужно ли просто подумать о том, что…

– Где волосы потеряла, девка? – снова подал голос пленник.

…подумать о том, что хочется, чтобы он смотрел влюбленными глазами или нужно на самом делехотеть? Бред.

Иефа упрямо мотнула головой и попыталась сосредоточиться.

Я хочу, чтобы ты восхищался мной. Я хочу, чтобы ты ловил каждое мое слово, чтобы ты был счастлив исполнить любую мою просьбу, любое мое желание. Я хочу, чтобы ты верил мне больше, чем самому себе, чтобы самым большим горем для тебя стало мое неудовольствие, а самой большой радостью – моя улыбка. Я хочу…

Иефа закрыла глаза и начала медленно поднимать вверх правую руку, беззвучно шевеля губами. Гоблин следил за ней полыхающим злобой глазом, на его морде было написано яростное желание разорвать полуэльфке горло.

Я хочу стать для тебя самым дорогим существом на свете, дороже матери и отца, дороже детей, дороже всего, что есть у тебя, я хочу, чтобы ты любил меня, я хочу этого потому, что…

Ладонь полуэльфки остановилась на уровне лба пленника, Иефа открыла глаза, поймала ненавидящий взгляд гоблина и произнесла Слово.

В лагере воцарилась тишина. Иефа оглянулась на сопартийцев, словно спрашивая, что делать теперь, но Зулин только недоуменно покачал головой, а Стив нахмурился.

Иефа присела на корточки перед гоблином и вздохнула, не зная с чего начать и чувствуя себя невероятно глупо. Пленник яростно моргнул здоровым глазом. «Я ведь даже не знаю, получилось у меня или нет… – тоскливо подумала полуэльфка. – Эх, Ааронн, Ааронн…»

– Я задам тебе вопрос, – собравшись, наконец, с силами, проговорила она. – Ты должен честно на него ответить, иначе я очень расстроюсь. Понимаешь?

– Да, – бесцветным голосом ответил гоблин.

– Кто приказал тебе следить за нашим лагерем?

– Ты задала неправильный вопрос, – не меняя интонации, сказал гоблин. – Сначала ты должна была спросить о другом.

– О чем? – Иефа ощутила укол беспокойства и снова оглянулась на своих спутников.

– Ты должна была спросить, что обозначает на твоем языке слово бруда.Тогда тебе все сразу стало бы понятно.

«Что-то они не в ту степь…» – удивленно поднял белые брови Зулин. «Совсем мне это не нравится», – буркнул Стив.

– Хорошо, скажи мне, что обозначает на моем языке слово бруда.

– Бруда– значит, «слепленная из дерьма», так у нас зовут полукровок, – ответил гоблин и торжествующе расхохотался. Иефа отшатнулась и чуть не упала, с трудом удержав равновесие. – Это значит, что либо твоя мамаша, либо папаша, а может они оба, были таким дерьмом, что не смогли найти себе пару среди своих! И у них получилась ты, бруда, теперь тебе все понятно?!

Иефа залилась краской. Неловко поднялась на ноги. Повернулась к пленнику спиной. К ней уже несся багровый от ярости Стив, многообещающе сжимая кулаки.

– Я тебя спасти пыталась, – с горечью бросила полуэльфка через плечо и пошла к костру, слепо спотыкаясь на ходу.

– Засунь свое спасение себе в задницу, полукровка! – крикнул вслед гоблин, натягивая веревки. – Ты годишься только для…

Раздался чавкающий звук, и полуэльфка так и не узнала, для чего она годится, по мнению гоблина. По всей видимости, разъяренный дварф забил окончание фразы обратно в глотку шпиона в буквальном смысле.

– Послушай, Иефа… – неуверенно начал Зулин.

– Не надо, – попросила полуэльфка, стараясь не встречаться с магом взглядом. – Ничего. Я всего лишь бард.

– Ты не слушай его, – маг бросил короткий взгляд в сторону избиваемого шпиона и быстро отвернулся. – Это он от злости.

– Нет, Зулин, – покачала головой Иефа. – Это он от беспомощности.

– Ты, я вижу, парень упрямый, – задумчиво произнес Стив, разглядывая опухшую морду гоблина. – Послушай, у меня возникла неплохая идея. Давай попробуем договориться.

– Со мной нельзя договориться, – невнятно прохрипел шпион.

– Да брось ты, – Стив миролюбиво ткнул пленника в плечо. – Конечно, можно. Тем более, что я отлично умею договариваться. Сделаем так: я задаю тебе вопрос, и если твой ответ меня не устраивает, ломаю тебе палец. По-моему, все честно. Ну-с, приступим. Так где, ты говоришь, находится ваше логово?

– У тролля в заднице, поспеши туда, а то опоздаешь к раздаче дерьма.

– Этот ответ меня не устраивает.

Иефа побелела, как полотно, и с ужасом глянула на мага.

– Не бойся, Иефа, он блефует, – дрожащим голосом успокоил ее Зулин.

Раздался отвратительный хруст, заглушенный истошным воплем пленника. Иефа зажала руками уши и замотала головой, бормоча себе под нос: «Не хочу, не хочу, не хочу…»

– Ну вот, начало положено, – мрачно возвестил Стив, дождавшись, когда гоблин затихнет. – Продолжим. Итак…

– Я… Я пойду осмотрюсь… – задыхаясь, пробормотала Иефа. – Вдруг еще кто-то… следит… – она неловко вскочила на ноги и рванула прочь от костра, прочь от растерянного планара, а главное – прочь от Стива, такого, каким он был сейчас. За полуэльфкой неуклюже поскакал детеныш совомедведя.

Зулин с ненавистью проводил ее взглядом. С магом творилось что-то странное. Такой простой и понятный раньше, мир вдруг превратился в клубок противоречий. Зулин зябко кутался в плащ и отчаянно жалел, что так и не смог разобраться в путанных разглагольствованиях Учителя. Теперь, когда система представлений о жизни и правилах ее эксплуатации рушилась к демонам куда-то в небытие, нелепые фразы Баламута начинали обретать какое-то подобие смысла, но Зулин гнал их прочь, гнал, потому что не хотел, не хотел, сам не зная, чего именно.

Зулин готов был проклясть Иефу за то, что она всколыхнула в нем эти жалкие, неясные всплески неуверенности. Мир делился на черное и белое, что бы там ни утверждал старикашка Мо, делился четко и неизбывно, и это было удобно, это было ясно и радостно, потому что нет ничего приятней монолита. И вот он – монолит – трещит и осыпается, плывет коварным оползнем – почему?!

Зулину было жалко гоблина. Он не собирался падать в обморок при виде крови, и его совершенно не трогали чужие мучения, и сломанные пальцы не вызывали у него отвращения, нет. Гоблин был врагом, шпионом, злом во плоти, гоблин подлежал соответствующей обработке и несомненному последующему уничтожению, но… Зулину было жалко гоблина.

Стив задавал вопросы, качал головой, ломал пальцы и с хмурым интересом наблюдал за реакцией пленника. Маг смотрел в костер и думал, что все неправильно и не соответствует. Иефа, с ее идиотски вытаращенными глазами и дрожащим «так нельзя»… Чушь! Так можно! Более того, в данной ситуации так нужно! И тем не менее…

– Давай, парень, соври еще что-нибудь. У тебя осталось еще четыре пальца на левой руке и целых десять – на ногах. А когда они закончатся, я придумаю что-нибудь еще. Мы здорово повеселимся, вот увидишь. Итак, сколько вас в отряде?

– Да пошел ты…

Хруст. Крик.

Зулин зажал уши ладонями. Стив не просто добывал информацию. Стиву нравилосьпытать пленника. И это было неправильно, потому что – почему-то Зулин был в этом абсолютно уверен – Стив был не такой. И, наверное, действительно можно было бы как-нибудь обойтись, и ясно, как день, что гоблин ничего не скажет, и его в любом случае придется убить, и уж лучше сделать это побыстрее, но дварф не торопится, совсем не торопится. Он смотрит, как пленник корчится и блюет от боли, и ни брезгливости на его лице, ни ненависти, ни злости… Он спокоен и небрежен, почти как… « Почти как я!» – вдруг осенило Зулина, и он вскочил, пораженный этой мыслью.

Однажды Зулин поймал молоденького вора на первом этаже башни Зодчего. Трясущийся бледный парнишка, по всей видимости, еще не пережил своего шестнадцатого дня рождения, и на дело явно пошел впервые. Иначе и быть не могло – опытные воры обходили башню Баламута стороной. Зулин застал мальчишку за тщетными попытками вырваться из буковых тисков старинного буфета. Тяжелые дверцы защемили незадачливому воришке пальцы. Паренек краснел, бледнел, плакал, но терпел и молчал.

– Любопытно, почему все считают, что если у мага есть буфет, то он обязательно полон столового серебра? – негромко поинтересовался Зулин, вдоволь налюбовавшись бесполезными трепыханиями вора. – Мы же не князья Тарийские. Может, мы вообще руками едим.

Парнишка подскочил на месте и повернул к планару белое от страха и мокрое от слез худое курносое лицо.

– Конечно, маги – не крестьяне, то есть они обладают большим количеством возможностей насладиться окружающим миром, если ты понимаешь, о чем я говорю, – степенно продолжил Зулин и подошел поближе. Парнишка дернулся и попятился, насколько позволял злокозненный буфет. – Мы, например, не суем руки в потенциально опасные места. Неужели так сложно сопоставить факты? Вот буфет, но он стоит не в столовой и не на кухне. Следовательно… – Зулин сделал приглашающий жест рукой в сторону вора, но тот только в ужасе втянул голову в плечи и еще больше побледнел. – Следовательно, в буфете хранится не кухонная утварь, а что-то другое, – ласково, как маленькому ребенку, объяснил планар. – Это же логично.

Воришка громко всхлипнул и опустился на колени, из последних сил сдерживаясь, чтобы не закричать. Зулин еще с минуту понаблюдал за ним, а потом с чувством глубокого удовлетворения вышел из комнаты, а через пять минут начисто забыл о юном пленнике буфета.

За обедом Мо Корте был благодушен и почти не бранился. Зулин уплетал пирог с грибами и весь засыпался крошками, и тут вспомнил об утреннем происшествии.

– Кстати, Учитель, – сказал он, с трудом проглотив большой кусок пирога. – Вот вы все время называете меня идиотом и ограниченным болваном.

– Так и есть, мой фиолетовый друг, так и есть, – любезно кивнул Мо Корте. – Ты однобок, груб, в тебе начисто отсутствует гибкость и способность адаптироваться к ситуации.

– Скажите мне, в таком случае, воровство – это зло?

– Смотря какое, – пожал плечами Баламут. – В большинстве случаев – да, зло. Например, ты – злостный грабитель, ты постоянно крадешь самое ценное, что у меня есть – мое время.

– А если бы кто-нибудь забрался к вам в башню на предмет стырить столовое серебро?

– Ты отлично знаешь, олух, что я не держу в башне столовое серебро.

– Это не важно. Просто представьте себе: кто-то залезает в окно первого этажа, подкрадывается к буфету, открывает дверцу…

– Дверца захлопывается и бедняга остается калекой на всю жизнь, – мрачно ответил Зодчий. – На мой взгляд, отрезанные пальцы – слишком суровая плата за спертую вилку или подсвечник.

– Зато этот человек никогда больше не будет воровать, а значит, зло будет ликвидировано.

– Ты полез в дебри, которые тебе совершенно недоступны. Он будет воровать. Раза в два, а то и в три больше и чаще, чем со здоровыми руками. Он будет воровать постоянно. Он будет красть радость и гордость у своей матери, жалость у прохожих, молодость у жены и будущее – у своих детей, если, конечно, они у него есть.

– А если нет?

– Значит, не будет. Значит, он уже украл у мира еще одну возможность создать гения. А все потому, что ему зачем-то понадобилась дурацкая серебряная вилка.

– Значит, его нужно убить, чтобы он не совершил этих краж. Значит, если я лишу его жизни, я спасу мир от зла.

– Да, но кто тогда спасет мир от тебя?

– Кто тогда спасет мир от тебя… – пробормотал Зулин, растерянно глядя на свои руки. – Кто тогда спасет мир…

– Кто командует вашей шайкой?

– Пошел ты…

Зулин пережил много приступов гнева Мо Корте, но еще ни разу не видел его в таком бешенстве. Курносый воришка потерял сознание и, кажется, обмочился, а планар, недоумевая, смотрел, как Баламут – абсолютно молча, и это было по-настоящему страшно – высвобождает пальцы паренька из буковых тисков буфета. Зулин никогда раньше не заглядывал в этот буфет и не знал, что в нем находится. Толстые полированные дверцы нехотя выпустили свою добычу, и ученик Зодчего содрогнулся. Пальцы паренька были обглоданы до самого основания.

Баламут приказал отнести воришку в свой кабинет и долго оттуда не выходил, и Зулин все ждал, что вот сейчас с грохотом распахнется дверь, разгневанный учитель грозовой тучей возникнет на пороге – и грянет гром.

Дверь открылась неслышно, словно Баламут хотел проскользнуть незамеченным. Зулин с тревогой посмотрел на Учителя – тот осунулся и, кажется, еще больше постарел, тоскливо хмурил брови и старался не встречаться взглядом со своим учеником.

– Неужели я опять проиграл, – пробормотал Мо. – Я думал, что хоть на этот раз…

– Он что – умер? – обеспокоено спросил Зулин.

– Кто?

– Этот мальчишка.

– Конечно, умер. А ты думал, что он жив, относительно здоров, руки придут в норму дня через три, выздоравливать он будет у нас, а ты будешь таскать ему плюшки в библиотеку? Кретин. Болевой шок – штука неприятная, так что о своем случайном приятеле можешь больше не беспокоиться.

– Тогда в чем дело?

– В тебе, – вздохнул Мо. – Я очень устал. Я иду этой дорогой уже в тысячный раз, если бы ты знал… Я надеялся, что ты поможешь все изменить, я думал, что создам тебя заново, вложу в тебя то, чем ты никогда не обладал, и тогда все пойдет по-другому… Четыре года уже прошло, а ты все такой же. Иногда мне казалось, что у меня получается. Но сегодня…

– Я не понимаю, – покачал головой Зулин. – Я не понимаю, почему вы подняли такой шум из-за ничтожного воришки. Он поплатился за собственную глупость и отсутствие мастерства. Он сам виноват.

– Ты знал, что он корчится от боли – и спокойно жрал пироги! – взорвался Зодчий. – Почему ты не сказал мне о нем сразу?!

– Я забыл, – пожал плечами Зулин. – Он был наказан за воровство, все было правильно, и я забыл.

– Это невыносимо!!! – затопал ногами Мо Корте. – Даже четвертуя кровавого маньяка, сожравшего сотню невинных младенцев, можно не испытывать к нему жалости, можно не испытывать к нему ненависти, но можно же – можно же! – оставаться при этом живым! Думать! Чувствовать! Быть! А тебя нет! Кто ты?! Я так часто слышу от тебя: «Учитель, я хочу знать, кто я такой!» Но хотя бы один раз ты потрудился спросить сам себя: кто ты?! – Мо в изнеможении рухнул в глубокое старое кресло и закрыл лицо руками. – Ты воплощенное равнодушие! Ты готов рвать и мучить, но не потому, что ты горишь идеей, а потому что тебе все равно! Главное, чтобы это укладывалось в твою жуткую, примитивную схему добро – зло! Ты из тех, кто убивает старых слуг за разбитую вазу! Нет, ты хуже! Они в этот момент хоть что-то чувствуют!

– Учитель, но я же пальцем его не тронул! – возмутился Зулин, ошеломленный такой бурной реакцией. – Я же не знал! Если бы я мог предположить, что…

– Уйди, – глухо сказал Мо, не отнимая от лица ладоней. – Оставь меня в покое хотя бы на некоторое время. Я старый самовлюбленный болван. Я с самого начала должен был понять, что ничего не получится.

– Учитель, – Зулин осторожно приблизился к креслу. – А все-таки, мне кажется, вы знаете, кто я такой.

– НЕТ!!! – заорал Мо Корте, подскочив на месте. Зулин в ужасе попятился. – Я не знаю! Знание дает власть! А я бессилен тебя переделать… – последние слова Баламут произнес совсем тихо. – Уходи. Мы поговорим завтра. Завтра.

– Как скажете, Учитель, – Зулин обиженно насупился и направился к двери. – И все-таки, на мой взгляд, вы могли бы мне хоть чуточку больше доверять.

– Кто тогда спасет мир от тебя… – хриплым шепотом повторил Баламут слова, сказанные за обедом. Зулин помедлил у двери, ожидая продолжения, но Мо Корте молчал. Зулин вышел вон.

Ни на следующий день, ни через год, выпуская ученика в сумерках из башни, Мо Корте так и не вернулся к этому разговору.

Зулин не пытался разобраться в лихорадочных выкриках старого мага. Мо Корте был сумасшедшим, что с него возьмешь.

– Кто тогда спасет мир от тебя, – прошептал планар. – Кто тогда спасет мир от нас? Стив! Стив, хватит! Прекрати! Это нелепо! Глупо! Стив! – Зулин бросился к дварфу и оттолкнул его от гоблина. – Мы теряем время, Стив. Нужно уходить отсюда. Ты же сам видишь, что из него нельзя ничего вытянуть. Пора кончать с этим.

– Да погоди ты, – сердито отмахнулся дварф. – Я могу заставить его говорить. Просто предоставь это мне.

– Его будут искать! – Зулин лихорадочно придумывал более веские аргументы.

– Час туда, час обратно… – пожал плечами дварф, мрачно подмигнув пленнику. – Займись чем-то полезным. Найди поляну для лагеря, пусть козявка поможет тебе вещи туда перенести. Костер пока разведите, ну, не знаю… Пусть Иефа ромашки запарит.

– Стив, – на Зулина вдруг снизошло озарение, и он успокоился. – Если она услышит еще один крик, ты никогда больше…

– Никогда больше – что?! – дварф яростно глянул на мага.

– Никогда больше не будешь для нее… Никем не будешь, – твердо закончил Зулин и посмотрел на Стива в упор.

– А с чего ты взял, что меня это волнует?

– Ни с чего, – Зулин, смутившись, отвел глаза и ковырнул носком ботинка землю. – Я и не говорю, что тебя это волнует. Я просто… Пойду вещи соберу. Ты тут заканчивай и приходи. Мы за тобой Зверя пришлем, так что не заблудишься.

Стив проводил взглядом ссутулившуюся спину планара и устало опустился на траву.

Мне все равно. Мне. Все. Равно.

– Скоро светать будет, – задумчиво сказал Стив.

Мне плевать, что она думает. Я не собираюсь меняться по прихоти глупой пигалицы.

– Ты ведь ничего мне не скажешь, правда? – спросил Стив гоблина. Пленник едва заметно качнул головой.

Я ненавижу гоблинов.

– Наверное, ты хочешь умереть быстро, – предположил Стив. Гоблин сделал попытку кивнуть.

Они не пожалели мою мать. Они не пожалели моих сестер. Легко быть милосердным, когда у тебя еще никого не отняли.

– Тогда я задам тебе последний вопрос, и ты мне на него ответишь. Далеко отсюда твои дружки? – спросил Стив и достал нож.

– Ближе, чем ты думаешь, – еле слышно просипел гоблин.

– Понятно, – кивнул Стив и перерезал гоблину горло.

Иефа сидела у костра и массировала ноющую лодыжку. В расстройстве чувств выскочив из лагеря, она неслась по лесу, в темноте не разбирая дороги, пока не стихли хриплые вопли пленника, а потом здорово подвернула ногу. Хорошо, что не вывихнула.

Где-то в кустах тоскливо взревывал отставший от хозяйки Вилка, Иефа плюхнулась на землю, обхватила голову руками и зажмурилась. «Хочу проснуться, хочу проснуться, хочу проснуться», – тупо билась в висок одинокая мысль. Из зарослей выскочил детеныш совомедведя, с разбегу шибанул хозяйку лобастой головой в плечо и виновато забурчал.

– Это проклятие, – сказала ему Иефа, дрожащими пальцами приглаживая перья на загривке. – Это не Стив. Помнишь, он сначала на всех кидался? Так вот, это проклятие на него действует. Только нас он пожалел, а с гоблином не стал сдерживаться. Вот увидишь, он теперь некоторое время будет бодр и полон сил.

Вилка согласно булькнул.

Потом их нашел Зверь и, недовольно подергивая хвостом, повел в новый лагерь. Когда Иефа вышла на поляну, Зулин хлопотал у неказистого костерка, пытаясь приладить на двух рогатых ветках котелок. Криков слышно не было.

– Ночь, считай, пропала, – посетовал маг. – Ты как?

– Ногу подвернула, – сказала Иефа и опустилась на свой плащ. – А… Он там уже… все? Я имею в виду…

– Не знаю, – пожал плечами Зулин. – Может, да, а может, нет. В любом случае, нам остается только ждать.

– Он… Ну, этот, гоблин… Он что-нибудь сказал?

– При мне – ничего.

– А давно ты ушел?

– Минут двадцать назад.

– Ага.

– Ты не волнуйся, – попытался успокоить полуэльфку Зулин. – С ним все в порядке.

– С кем?

– Со Стивом, конечно.

– Да почему ты вообще решил, что мне есть до него дело?! – со слезами в голосе крикнула полуэльфка и отвернулась.

– Два сапога… – пробурчал планар.

Иефа сидела у костра и массировала ноющую лодыжку. Затрещали кусты, на полянку выбрался дварф, отряхивая ладони, и подошел к огню. Руки у него были в земле.

– Ну, наконец-то, – нарочито бодрым голосом сказал Зулин, – все в сборе. А то расползлись как тараканы.

Иефа упрямо смотрела в огонь, пыталась заставить себя поднять глаза и не могла. Спрашивать было страшно, но очень хотелось знать.

– Стив… – запинаясь, произнесла она, наконец. – А ты его…

– Убил и съел! – огрызнулся дварф. Иефа вздрогнула, но все же почувствовала себя немного увереннее.

– Послушай, Стив, – сказала она, подсаживаясь поближе к дварфу. – Я хочу, что бы ты не сомневался: я знаю, что это не ты. Я знаю, что это все из-за того меча. Ты не переживай, с проклятием не так-то просто справиться. А ты вон сколько времени держался. Ты не виноват. Мы все прекрасно знаем, что ты никогда…

– Нет, – отрезал Стив и посмотрел полуэльфке в глаза.

– Что – нет? – испуганно шепнула Иефа.

– Нет – это не проклятие, – Стив поморщился, как от боли, но взгляда не отвел. – Я уже научился чувствовать разницу. Так что поверь мне на слово: все, что я сейчас делал, я делал потому, что считаю это правильным. И не надо лепить из меня жертву обстоятельств. Я отвечаю за свои поступки и ни о чем не жалею. Грустно, что тебе это не нравится, но помочь ничем не могу.

– Мамочки, ну до чего же ты упрямый! – Иефа в отчаянии всплеснула руками. – Твоя дурацкая гордыня…

– Да при чем тут моя гордыня! – вне себя заорал Стив. – При чем тут моя гордыня! Я ненавижу гоблинов! Я рад, что этот шпион был из их братии! Слышишь, ты, – рад! Я очень доволен, что мне не пришлось ломать пальцы орку или эльфу! Но если бы мне попался орк или эльф, я поступил бы точно так же! И не надо на меня так смотреть! Хочешь чистенькой остаться – сиди дома! И запомни: я такой, какой есть, и я не собираюсь быть другим только потому, что тебе так удобно!

– Стив, ты отвратителен, – тихо сказала полуэльфка.

– Ты тоже, – ответил дварф.

– Давайте спать, – осторожно предложил Зулин. – Зверь посторожит.

Глава 3

Тот, кто решил, что день обязательно должен начинаться с рассвета, наверняка обладал недюжинным чувством юмора. Если неистово орущих на рассвете птиц придумал тоже он, значит, вдобавок он был еще и законченным садистом.

Стив открыл глаза и сразу же горько пожалел об этом. Тупая ломота во всем теле, ржавый арбалетный болт под лобной костью и неизбывная тоска на душе. Мир явно не стоил того, чтобы в нем просыпаться.

По лагерю печально бродил проголодавшийся детеныш совомедведя и засовывал клюв в сумки. Стив повернулся на бок. Ну и пусть. Справимся.

Проснулась Иефа, потерла воспаленные глаза, вздохнула громко и, как показалось Стиву, демонстративно. Вилка ткнулся лбом в хозяйские колени и жалобно забурчал.

– Пойдем, убьем кого-нибудь, – сказала полуэльфка, подхватила арбалет и убрела куда-то в лес. Даже не предупредила никого. Ну и пусть. Наткнется на прикопанный под кустом труп гоблина – небось, живо назад прибежит.

На поляне появился плотоядно облизывающийся Зверь – морда сытая, хвост трубой. Ага, этот времени даром не терял. Вон бока как лоснятся – раздобрел на лесных харчах, скоро размером с теленка будет. Ну и пусть.

Был бы Ааронн, живо бы уже какую-нибудь дичину притащил.

Стив стукнул в сердцах кулаком по земле и поднялся. С Ааронном или без, а костер разводить надо.

Через полтора часа, когда злобный от недосыпа маг мрачно цедил вчерашний отвар, вернулась не менее злобная и с ног до головы исцарапанная полуэльфка. Две тощие куропатки совершили свой последний полет через всю поляну и шлепнулись прямо в костер. Задымило, завоняло жженым пером, Стив с руганью выкатил тушки из огня и принялся ощипывать.

– Лес с ума сошел! – яростно сообщила Иефа и с размаху плюхнулась на плащ.

– Что опять случилось? – хмуро поинтересовался Зулин. – Где ты была? Следы искала? Почему меня не разбудила?

– Какие следы? – удивилась полуэльфка, ощупывая лицо.

– Вражеские. Когда Ааронн не спросясь уходил на рассвете из лагеря, он обычно осматривал местность на предмет следов.

– Я не Ааронн.

– Жаль, – отрезал маг и насупился еще больше. Иефа посмотрела на него, раздраженно пожала плечами и занялась своими многочисленными царапинами. Зулин помолчал, внимательно осмотрел опустевшую кружку и снова поднял глаза. – Так что там с лесом?