Текст книги "Мы вдвоем и он (ЛП)"

Автор книги: Александра Амбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Вы видите? – маклер разворачивается к девушке полицейскому. – Ни намека на раскаяние! Он в любое время это повторит! И вы закроете на это глаза?

Двое полицейских выходят из комнаты после того, как сработала их рация. Видимо, есть дела поважнее, чем наше, что меня и успокаивает.

– Это ваше решение, но лично я не стала бы доставлять себе такого рода стресс, – говорит милая девушка в форме и улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ, прежде чем бросить покорный взгляд на Бена.

Полчаса спустя мы свободно стоим на улице. Джей обнимает меня за талию, Бен берет мою руку.

– Видишь? Все в порядке, – говорит Джей. Я же уклоняюсь от его обьятий.

– Скажи, ты нормальный? О чем ты думал? Друг Пита? Уехал на несколько дней?

– Эй, я же не мог тебе сказать, что я просто посмотрел этот дом и незаконно вломился в него. – Джей поднимает обе руки. – Ты бы в жизни не приехала, если бы знала об этом.

– Конечно нет, придурок! – я упираю руки в бока и стою на месте. – И тебе повезло, что маклер был настолько шокирован твоим выступлением, что не подал заявление.

– Ах, я это и запланировал для подобных случаев. – Джей подмигивает, а Бен улыбается.

– А ты, – говорю я, поворачиваясь к мужу. – Ты ведешь себя так, будто все это смешно?

– Это и есть смешно, – к моему удивлению, отвечает Бен. – Серьезно, Миа. И последняя ночь была... Она того стоила.

– Вот и я о том же, – Джей с гордостью усмехается.

– И все равно я злюсь, – продолжаю я. – Как можно додуматься до такой дебильной идеи?

– Кстати, я тоже злюсь, – вмешивается Бен. – Как ты мог назвать меня задротом? Ты серьезно?!

Смеясь, Джей хлопает его по плечу, потом внезапно тянет меня в свои обьятия, что я не успела увильнуть.

– Я сделал это для тебя, Миа. Я просто хотел, чтобы ты почувствовала то, о чем мечтаешь постоянно. Я думал, что мечта станет важнее, если ты поживешь в ней хотя бы пару часов. В отличие от меня, для вашей мечты у вас есть все время мира.

Я смахиваю слезы и смотрю на него. У него глаза такие большие, будто блюдца.

– Спасибо, Джей, – шепчу я. – Это было действительно... Что-то особенное.

Рука об руку мы вместе идем к вокзалу, хихикая, как подростки. Джей переживает, что из-за задержания нам пришлось оставить бутылку хорошего вина недопитой, поэтому на обратном пути мы снова делаем покупки в Теско. Потом мы проводим вечер в нашей маленькой квартирке в Кройдоне, представляя то, как мы бы обставили дом в Ричмонде, если бы он был действительно наш. Бен планирует музыкальную комнату для себя и Джея со звукоизолирующими стенами и дверями, а сам Джей предлагает варианты использования этой комнаты, отчего я заливаюсь краской. Я перестраиваю сад в приключенческую игровую площадку с подвесной канатной дорогой, домиками на деревьях и гамаками.

Нам предельно ясно, что мы никогда не сможем себе позволить такой дом. Но просто приятно помечтать о подобном. Потому что в этих мечтах нет места болезням и горю, в них все идеально.

Доктор Морели удивленно распахивает глаза, входя в смотровую, но тут же берет себя в руки и выдавливает улыбку.

– Добрый день, миссис Паркер, мистер Паркер... и мистер..? – Она переводит взгляд от Бена к Джею и обратно, но я не в состоянии обьяснить, почему сижу обнаженная ниже пояса в гинекологическом кресле, а двое мужчин держат меня за руки. К счастью Джей достаточно крут, впрочем как обычно.

– Джей Штерн. Я близкий друг семьи, – говорит он, широко улыбаясь. У доктора Морели нет иммунитета к его обаянию, это прекрасно видно. Ее губы в форме вишни растягиваются в улыбке. – Ах. Хорошо. Это необычно, что при таких обследованиях присутствуют друзья, так что... Как вы себя чувствуете, миссис Паркер?

– Очень хорошо, спасибо, – вежливо отвечаю я, ерзае под зеленой пеленкой, которую врач положила на мои бедра. Бен сжимает мою руку.

– Я ооочень близкий друг. – Господи! Джей не может просто промолчать? Я тут же краснею и смущенно закусываю губу, когда две тоненькие бровки доктора Морели взлетают вверх.

– И это значит..? – спрашивает она.

– Я отец. – Он подмигивает моему врачу. Теперь я окончательно готова навечно исчезнуть в аппарате УЗИ.

– Джей, мы же... – шепчу я, но его глаза горят настолько невероятно гордо и счастливо, что я решаю промолчать.

– Я не совсем понимаю. – Она смотрит на Бена, с которым уже знакома, потому что он целый год сопровождал меня на курсах по планированию семьи.

– Вы же муж, верно?

Бен кивает.

– Да, я тоже отец.

– Я не хочу разрушать вашу иллюзию, но вы же понимаете, что оба не можете быть... – начинает она, но замолкает. Мотает головой.

– Простите, – говорю я. – Наверное, это немного странно, я согласна.

– Немного. – Доктор Морели снимает черные очки и садится. – Но если это делает вас счастливой... то почему нет? В любом случае, я хочу еще раз подчеркнуть, что только один из этих мужчин является отцом.

– Я знаю, – говорю поспешно. Гоосподи, она считает меня полной идиоткой? – В данный момент это не имеет значения.

– Я понимаю. Или нет, но это не мои проблемы. – Она подьезжает на стуле с колесиками к креслу, остановившись между моими ногами, и поднимает зеленую пеленку вверх. Потом наносит холодный гель на мой живот и разворачивает монитор к нам. – Давайте посмотрим, кто там у вас поселился.

Через несколько секунд на черно-белом мониторе вдруг появляется движение. Мое сердце стучит быстрее, пыльцы крепче сжимают руки Бена и Джея.

– Ах, вот он. – Голоса доктора Морели звучит довольно. – Видите? Голова, ручки, ножки... А вон там маленькая пульсирующая точка – это сердце. Оно бьется. Развитие нормальное, ребенок выглядит здоровым. И размер... да, идеально, я бы сказала. Копчико-теменной размер почти три сантиметра, как раз идеально для данной недели беременности.

Она указывает пальцем на монитор, в то время, как водит по животу трансдюсером. Слезы наворачиваются на глаза, и я закусываю губу, чтобы не разрыдаться.

– Черт, чувак, – шепчет Джей. – Это наша звездочка. Я ее вижу. – Он в неверии качает головой.

– Звездочка, возможно, не очень хорошее имя для такого плода, – вмешивается доктор Морели.

– Почему это?

– Детьми звезд называют досрочно рожденных детей, которые не выжили. – Она, насколько это возможно, говорит спокойно и уравновешенно, но все равно на моей спине выступает пот. Я сразу же сжимаюсь, не отводя взгляда от монитора и червячка на нем.

– Плевать, – считает Джей. – Нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. Это было всегда моим любимым высказыванием, поэтому – звездочка.

– Ницше. – Доктор Морели улыбается. – Это Ницше, я знаю.

– Да, точно. – Джей растирает веки, потом улыбается. – Кроме того, я, так сказать, звездный человек. Поэтому подходит.

– Джей, – говорю я и сжимаю его руку. – Не надо!

– К сожалению, у меня не получится, – добавляет он.

Доктор Морели нахмуривает лоб.

– Вы хотите фотографию УЗИ? – спрашивает она меня и я киваю. Она несколько раз нажимает на кнопку, потом передает мне распечатки, на которых я, честно говоря, пока ничего не различаю, кроме черных теней и каких-то облачков. Но это не важно. – Размер говорит о том, что вы были правы насчет срока. Вы приблизительно на десятой неделе, и приблизительная дата родов восемнадцатого сентября.

– Проклятье. – Джей отпускает мою руку и смотрит на доктора Морели. – А не получится пораньше?

– Джей! – я смеюсь, несмотря на то, что его слова трогают меня до глубины моего сердца.

– К сожалению, мистер Штерн. – Доктор Морели снимает одноразовые перчатки и выбрасывает их в мусорное ведро, потом снова натягивает зеленую пеленку на мои бедра. – Это за гранью моих сил.

– Восемнадцатое сентября. Вот черт. – Джей пинает пустую пивную банку на улице. Он идет с опущенной головой, руки глубоко спрятаны в карманах джинсов, и у него самое ужасное настроение, которое я когда-либо видела. Я ускоряю шаг и беру его за руку.

– Эй! Это же не значит, что ты не додержишься до тех пор. Ты себя отлично чувствуешь, а после химии и облучения... кто знает?

Мое сердце пропускает несколько ударов. Джей не останавливается, а продолжает идти в сторону метро. Проснувшееся весеннее солнце вытащило многих людей из их домов, и некоторые девочки уже носят короткие юбки и колготки, несмотря на то, что в воздухе еще витает зима. Улица забита черными такси и красными автобусами, и их выхлопные газы впитываются в мою кожу.

– Джей?

– Все в порядке. – Он внезапно останавливается и смотрит на меня. – Я должен буду свыкнуться с этой мыслью. Я просто сейчас так чертовски зол, что...

– Кто хочет мороженого? – Бен перебивает его и указывает на крошечный Скуп филиал, расположенный напротив метро, между банком и магазином чемоданов. Я благодарно киваю.

– Лучшее мороженое Лондона, я клянусь, – говорит Бен, чтобы убедить Джея, но он упрямится и ничего не хочет. Бен покупает мне порцию шоколадного мороженого в хрустящем вафельном стаканчике, и мне кажется, что я парю на небесах.

– Как ты думал, сколько длится беременность? – спрашивает Бен, и я в растерянности от издевки в его голосе. Нахмурив лоб, я бросаю на него взгляд, но он смотрит только на Джея, который залез на огромных размеров клумбу, и сидит там, мотая ногами, пока крутит сигарету в руках.

– Мне кажется, я что-то напутал, – бормочет он и запихивает сигарету в пачку, отчего на моих губах появляется улыбка. – Я придурок.

– Да ладно. – Я лижу мороженое, цепляясь за его руку. Джей искоса смотрит на меня. Его брови взмывают вверх, глаза округляются.

– Что? – сконфуженно спрашиваю я.

– Черт, не делай этого посреди улицы, – рычит он мне на ушко. Его голос охрипший, по моей коже бегут мурашки.

– Что именно? – я до сих пор не понимаю, о чем он говорит, а он забирает у меня мороженое и пробует его. В такой непристойной манере, что даже пожилая женщина, проходящая мимо, улыбается.

– Это, – говорит он, и снова вручает мне в руки мороженое.

Я хихикаю.

– Дурак. Я всегда так ем.

– Укуси, – требует Джей и встает.

– Неа. Я хочу насладиться. Так долго, насколько возможно.

– Это всего лишь мороженое. Оно безвкусное.

– Что, прости? – это лучшее мороженое во всем Лондоне.

– Оно замороженное, а твои вкусовые рецепторы онемели от холода. Ты можешь полизать кусок картона. Или... – улыбаясь, он опускает свой взгляд, и я при этом краснею.

– Очень смешно, – рычу я. Бен берет мою свободную руку. – В конце концов, дело не только во вкусе, а и в консистенции. Это мороженое невероятно кремовое и нежное... Буквально блаженство для моего языка.

Джей закрывает глаза, стонет и останавливается.

– Лучше перестань.

– Почему? Ты хочешь наброситься на меня посреди улицы? – бормочу себе под нос. Не ожидая того, что Джей все же притянет меня в свои обьятия. Пальцы Бена соскальзывают с меня, мороженое приземляется на дорогу.

– Джей, это... – успеваю сказать я, а потом его губы обрушиваются на мой рот. Его поцелуй такой дикий, что у меня перехватывает дыхание. И между моими ногами вдруг начинает бушевать ураган. Не только потому, что его руки исследуют мою задницу, будто неизведанную страну. И все это среди незнакомых людей, которые идут со своих офисов домой и то и дело толкают нас плечами, когда проходят мимо. Я слышу смех Бена, когда мои колени становятся слабыми и я висну в руках Джея. Он толкается своими бедрами мне навстречу, прижимая меня за попу двумя руками. Я догадываюсь, как мы сейчас выглядим в середине Южного Кенсингтона посреди белого дня, но я не могу оторваться. Не хочу. Сладкая тяжесть проносится по моей крови, перехватывает дыхание и посылает табун мурашек отплясывать по моему телу. Мои руки живут сами по себе и пускаются в путешествие по Джею. Везде. Мне жарко. Весеннее солнце вдруг стало таким же сильным, как и летнее. Только спустя маленькую вечность он отпускает меня и улыбается.

– Лучше, – просто говорит он и идет в сторону станции метро.

Как робкая овца я стою посреди тротуара, пялюсь ему вслед, с припухшими губами и горящими щеками.

– Все в порядке?

Бен напряжен, а когда он обнимает меня за талию, я чувствую эрекцию напротив моего бедра. Слегка пошатываясь, я следую за ним к станции метро, где внизу мы находим Джея, сидящего на лавочке. Он оперся подбородком о руку и смотрит на рельсы, в то время, как его правая нога обводит рисунок на плитке на полу.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я осторожно. Джей кивает.

– Да. Мне нужно это переварить, потребуется немного времени.

Я киваю, сажусь рядом и беру Джея за руку.

– – Мы справимся. Я уверена.

– Конечно, – фыркает он. У него бледное лицо, а под глазами пролегли темные круги. Медикаменты помогают при сильных болях, я это знаю, даже если он редко об этом говорит. Но постоянная усталость, которая часто вызывает сонливость даже днем, нервирует его. Больше одного раза он засыпал за столом, положив голову на руки.

И даже если он не хочет об этом разговаривать, я чувствую, как это происходит все чаще. Приступы случаются чаще.

– Мне чертовски страшно лечиться, – тихо продолжает он.

Бен садится с другой стороны и смотрит на него.

– Мы с тобой, друг. Обещаю.

– Я знаю. Становится хуже. – Джей подскакивает и начинает ходить туда-сюда по остановке. Его темная рубашка под кожаной курткой как всегда не застегнута на верхние пуговицы.

– А когда, вообще, это начинается? – Бен спрашивает меня.

– На следующей неделе начинается химиотерапия, а шестнадцатого марта облучение, – отвечаю я, потому что Джей так далеко отошел от нас, что не слышит Бена. – Я уже поговорила с Бет, и доктор Морели выпишет мне больничный. Из-за беременности. Тогда я смогу позаботиться о Джее.

Бен кивает. Он наклоняется, опирается руками о колени и мнет пальцы.

– Это будет непросто, – говорит он тихо. – Надеюсь, ты не возлагаешь больших надежд.

– Почему бы мне этого не делать? Конечно, я надеюсь, иначе не стоило бы этого начинать.

– Я просто не хочу, чтобы для тебя все стало еще хуже. Также считает и Джей. Мы позавчера об этом разговаривали, и он боится, что ты будешь сильно страдать, когда... его не станет.

Я тяжело сглатываю.

– Не волнуйтесь обо мне. Я справлюсь, – вру я. Звук в тоннеле оповещает нас, что приближается поезд в метро и мы поднимаемся.

– Джей? – зову я, потому что он находится на расстоянии около ста метров и балансирует на носочках на краю платформы. А потом наклоняется вперед, как в замедленной сьемке. Мое сердце срывается вскачь. – Джей! – без промедления я начинаю бежать. Позади себя слышу шаги Бена, тихие вздохи и крик:

– Джей, друг! Чувак! Эй!

Звук в тоннеле становится громче, наши шаги эхом отдаются от стен. Мне не хватает воздуха. Я не могу дышать.

Поток воздуха швыряет мне волосы в лицо. Джей до сих пор стоит на краю с опущенной головой, руки в карманах. Я бегу, как сумасшедшая. Глаза горят, в то время как голову заполняют дикие мысли.

– Джей! – отчаянно ору я. – Нет! Не делай этого!

Когда электричка, скрипя тормозами, подьезжает к станции, мне в лицо летит волна воздуха. Но Бен все же добирается до Джея, и тянет его за руку, сильно дернув назад. У меня кружится голова, пульс учащенно бьется, даже несмотря на то, что поезд уже проехал мимо нас и опасность миновала. Задыхаясь, я останавливаюсь и пялюсь на него широко открытыми глазами. Взяв себя в руки, Джей медленно поворачивается ко мне. Его губы бледные, глаза потемнели. А все мое тело сотрясается.

– Прости, сладкая, – шепчет он. – Я не хотел тебя пугать.

– Черт, – вырывается у меня. Потом я начинаю рыдать, зарывшись лицом в его грудь. – Ты не должен этого делать. Пожалуйста, нет.

Вообще-то период утренней тошноты должен уже закончиться, если верить моему гинекологу, поскольку я уже на четвертом месяце. Если присмотреться, то уже можно заметить небольшую выпуклость на моем животе. В любом случае, это относится только к беременным, которые не ухаживают за онкобольным, которого рвет на протяжении всего дня.

Я дышу ртом, вдыхаю и выдыхаю, в то время как прижимаю к шее Джея мокрое полотенце, не обращая внимания на звуки, которые он издает.

Мы больше никогда не говорили о происшествии в метро, которое случилось пару недель назад, хотя кажется, что прошло несколько месяцев. Но вид Джея на перроне, глубокое отчаяние в его глазах, до сих пор преследует меня в моих снах.

– Уже лучше? – спрашиваю я, помогая ему подняться. Он прополоскал рот и теперь держит голову под краном.

– Вот дерьмо, – рычит он, проводя обеими руками по лицу. – Я так и знал.

– Это пройдет, – утешаю я его и обнимаю рукой за талию. Потом веду в гостиную, где он со стоном ложится на диван. Он ужасно выглядит, но я не говорю об этом. Впервые он выглядит настолько больным, насколько является на самом деле. И меня мучает совесть, потому что это я уговорила его на лечение, но лучше я отрежу себе язык, чем признаюсь, что он был прав.

– Откуда ты знаешь? Потому что ты большой эксперт в химиотерапии, или что? У тебя так много опыта, Миа? – он вытягивает ноги и закрывает глаза. Я не злюсь, потому что понимаю. Во мне все сжимается от желания ему ответить. Осталась только серая оболочка живого Джея, которого я люблю и не знаю, вернется ли он еще. Я осторожно дотрагиваюсь до его руки и крепко сжимаю, но не получаю отклика.

– Еще долго? – спрашивает он, не открывая глаз.

Я глажу пальцем по его кольцу.

– Еще две. Это была вторая. Всего четыре. А на следующей неделе облучение.

– Сладкая, я не выдержу этого, – стонет он.

– Конечно выдержишь, сумасшедший. – Я сжимаю его руку так крепко, что он открывает глаза и смотрит на меня. Его взгляд мерцает.

– Мне так жаль, Миа. Я бы с радостью... – он морщится, вдыхает и выдыхает. – Я бы с радостью что-то сделал, но не могу пошевелиться. Я даже не могу себя...

– Все хорошо, – перебиваю я его. – Не думай об этом. Я принесу тебе чай.

Мое тело ведет себя так, будто мне восемьдесят лет, в то время как я иду на кухню, чтобы включить чайник. Тело ломит от усталости. Тяжело дыша, стою возле окна, прислонив лоб к прохладному стеклу, на секунду закрывая глаза. Потом что-то чувствую в животе. Какую-то вибрацию, как будто меня кто-то царапает. Мягкое вздрагивание. Мое сердце сжимается от радости, и я мчусь в гостиную.

– Джей!

Он устало смотрит на меня.

– Он шевелится. Я почувствовала. Он... что-то сделал.

Он сразу же поднимается и притягивает меня к себе. Я стою вплотную к дивану и кладу его руку себе на живот, и потом мы молча ждем, несколько минут, на протяжении которых смотрим друг другу в глаза. Джей концентрируется, но я больше ничего не чувствую и понимаю, что ребенок еще слишком маленький для того, чтобы Джей смог что-либо почувствовать. Но все равно мы терпеливо ждем. На кухне кипит чайник.

– Жаль, он вновь затих.

– Как это ощущалось? – с небольшим усилием, Джей тянет меня к себе на диван и я прижимаюсь к нему.

– Хмм, странно. Как будто я проглотила небольшого зверька, или что-то вроде того, – смеясь, говорю я.

– Ты смешная, сокровище.

– Я знаю. – Кладу голову ему на грудь и провожу пальцами по звездопаду, вытатуированному на его предплечье. – Я все равно хочу, чтобы ты называл его Звездочкой. Плевать, что думает по этому поводу доктор Морели. Мне нравится твое «Звездочка».

– Я бы все равно так говорил. Ты же знаешь, что мне все равно. – Он подмигивает мне и пытается улыбнуться, но я вижу, насколько тяжело ему это дается. Выражение его лица очень напряженное.

– Черт, твой чай, – вскрикиваю я и поднимаюсь. – Прости, сейчас будет.

– Миа...

Я приостанавливаюсь у двери, медленно поворачиваясь к нему.

– Ты не обязана этого делать. Я ненавижу быть больным. И ненавижу то, что ты должна заботиться обо мне.

– Знаю. И знаешь что? Мне все равно. – Улыбаясь, я иду на кухню и делаю ему чай из сухих цветов ромашки.

Когда вечером Бен возвращается с работы, он находит нас спящих на кровати. Он ведет себя тихо, но я все равно просыпаюсь и, зевая, тру глаза.

– Который час? – шепчу я, чтобы не разбудить Джея. Сейчас он спит до четырнадцати часов в день, как младенец.

– Семь, – шепчет он в ответ и кивком зовет меня на кухню. Я тихо закрываю за собой дверь в гостиную и потягиваюсь.

– Мне жаль, что я уснула, – обьясняю я без необходимости. Между бровями Бена образуется глубокая морщина.

– Мне приготовить для тебя что-нибудь? Я бы что-то сделала, но мы...

– Все в порядке. – Бен снимает кроссовки и берет холодную банку пива с холодильника. – Как он?

– Не очень. Много спит и его тошнило сегодня несколько раз.

Я сажусь на стул и поджимаю под себя ноги.

– Все в порядке? Ты выглядишь... злым? – осторожно спрашиваю я.

Бен мотает головой. Слышится шипение, когда он открывает пиво.

– А что тогда? – продолжаю допытываться я. Господи, я достаточно его знаю, чтобы понять, что его что-то тревожит. Но что?

– Спасибо, что спрашиваешь, как прошел мой день. Или неделя. Как дела в офисе, чем занята Бет или другие коллеги... – Бен делает еще один глоток и стоит, оперевшись о столешницу. Мне становится жарко.

– Прости, но у меня здесь немного другие переживания. Ты не понимаешь?

– Нет. Конечно. Я понимаю. – Бен делает еще один глоток. Он водит пальцем по кругу банки.

– Бен, серьезно... Джей себя действительно плохо чувствует и нуждается во мне. Кроме того, сегодня ребенок первый раз пошевелился. – Я указываю на мой живот, чтобы его отвлечь, но ничего не получается.

– Спасибо за информацию. – Он открывает холодильник, видимо в поисках чего-то сьедобного. А во мне разгорается ярость.

– Радует, что тебе это интересно, – шиплю я. – И прости, пожалуйста, что в данный момент я не могу играть роль послушной женушки, которая приносит своему мужу тапочки и накрывает на стол, когда он уставший возвращается домой после тяжелого рабочего дня.

С грохотом Бен закрывает дверцу холодильника и разворачивается ко мне.

– Значит, так ты думаешь, да? Что это моя проблема? Мы почти семь лет вместе и ты серьезно думаешь, что я хотел бы себе такую женушку?

– Да. – Я встаю, скрещивая руки на груди. – Именно так я и думаю, потому что ты ведешь себя так. В чем твоя проблема?

– Моя проблема... – он подходит ближе и останавливается передо мной. Его левый глаз заметно подергивается. – Ты моя проблема, Миа. Ты и твоя бесконечная любовь к Джею. И, черт побери, я все еще здесь. Но, видимо, это уже не имеет значения.

Я хватаю ртом воздух.

– Что ты имеешь в виду?

– Ах, забудь. – Он вылетает из кухни, громко хлопнув дверью за собой. Она сразу же открывается вновь, и я вижу заспанного Джея, который заходит на кухню.

– Что происходит, сладкая?

– Ничего, – отмахиваюсь я. – У Бена был трудный день на работе. Поэтому его настроение... – Входная дверь с шумом закрывается, и я вздрагиваю.

Джей кусает губы.

– Мне лучше исчезнуть.

– Что? Нет, ни в коем случае. Ты с ума сошел? В твоем состоянии... Кто-то должен о тебе позаботиться. Иди снова на диван, я сделаю тебе еще чай. – Я кладу ему руку на предплечье, но он отстраняется. Мотая головой.

– Этого не должно было случиться, – бормочет он так тихо, что я едва его расслышала. Меня опаляет жаром, пульс начинает бешено колотиться.

– Джей, не волнуйся о Бене. У него такое бывает. Он успокоится.

– Нет. Этого не должно было случиться.

В растерянности я остаюсь стоять на кухне и смотрю, как Джей исчезает в спальне. Сразу после этого я слышу характерные звуки, доносящиеся из ванной, но не иду к нему. У меня кружится голова, мне необходимо присесть. Зарывшись лицом в руки, сижу здесь, будто маленькую вечность, не в состоянии разобраться с мыслями. Только после того, как хлопает входная дверь, я спешу в коридор. Ключ от Харлея до сих пор лежит на комоде, что меня успокаивает. В таком состоянии ему не следует ездить на мотоцикле. Но после того как я вижу, что из спальни пропала большая синяя дорожная сумка, мою грудь резко сжимают тиски.

Даже Бет не может меня успокоить, несмотря на то, что считает, что мужчины уходят на дистанцию, когда им становится неудобно. Сейчас середина ночи и ни один из двух не вернулся и не отвечает на звонок мобильного. Я беспокойно хожу туда-сюда по гостиной с телефоном в руке.

Только в половине второго я слышу, как проворачивается ключ в двери, и спешу в коридор в одних только носках.

– Проклятье, где ты был? – ругаюсь я на своего мужа, который в стельку пьяный, прислоняется плечом к дверному косяку, после того, как зашел внутрь. Этот вопрос можно было и не задавать, но я так зла, что мне ничего другого не приходит на ум. Бен пожимает плечами и, ничего не говоря, проходит мимо меня в ванную. Его взгляд мрачен. Я слышу, как он справляет нужду, и жду за закрытой дверью. Венка на моей шее пульсирует.

– Где, к черту, ты был? – повторяю я. Он подходит к кровати и ложится. Потом закрывает глаза, как будто собирается спать. Я закипаю. – Бен! Это что за дерьмо?

– Я тоже болен, не только Джей, – бормочет он и натягивает одеяло до подбородка. – Болен от любви.

Вздохнув, я сажусь на край кровати и кладу руку на его обнаженное предплечье. Он пахнет пивом и сигаретами, а также чужими духами.

– Давай же. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит. Ты думаешь, мне легко его таким видеть? Это разрывает мне сердце каждый проклятый день. Но я хочу быть рядом с ним и для него. Он... Это не продлится долго.

– К счастью, – рычит Бен, и меня пронзает острым осколком.

– Ты действительно так думаешь? Ты радуешься, что он умрет? Я думала, ты...

Он садится на кровати, оперевшись о подголовник, и открывает глаза.

– Я проверился, Миа.

Мой пульс учащается.

– Что? Почему?

– Потому что я... Не знаю. Я просто хотел знать. Я абсолютно здоров и нормальный. Я и мои убийственные сперматозоиды.

Даже если сейчас не до этого, я не могу подавить улыбку.

– И...?

– Это может быть и мой ребенок. – Бен указывает на мой живот. Его глаза стеклянные, язык заплетается.

– Конечно. И, скорее всего, он твой, потому что... потому что. – Я не знаю, что сказать.

– Я просто хотел знать. Джея скоро не станет, но я все еще здесь. Что будет потом? С нами?

– А что должно случиться? – спрашиваю я и переплетаю наши пальцы. Наши обручальные кольца тихо стучат друг о друга. – Будет все точно так же, как и раньше.

– Нет, не будет, Миа. – Он закрывает глаза и снова падает на кровать. А я встаю, чтобы пойти в ванную.

– Мне так жаль, мечта моя, – слышу я. – Я не хотел этого. Честно. Но я не мог по-другому. Не сегодня.

Замерев, я останавливаюсь в дверях, крепко ухватившись за косяки, не оборачиваясь.

– Что ты сделал, Бен? – ледяным тоном спрашиваю я. Мое сердце будто пробивает грудную клетку.

– Это ничего не значило. Клянусь. Это был просто... секс. И не очень хороший.

Уже два дня я не проронила ни слова. Даже сегодня, в воскресенье, я молча сижу за обеденным столом и просматриваю газету, как будто моя жизнь зависит от новостей. Я просто не знаю, что сказать, и Бену достаточно стыдно, чтобы оставить меня в покое. Он даже спит на диване. И все равно мне душно в нашей квартире.

– Джей не обьявляется. Он в Хакни у Пита, который ухаживает за ним. – Это меня успокаивает, но я все равно скучаю по нему. По нему и... моему мужу, который несколько дней только физически присутствует. Но когда я смотрю на него, во мне просыпается такая злость, что становится страшно. Поэтому я пытаюсь, насколько возможно, не пересекаться с ним.

– Мы можем сейчас прекратить? – Бен так сильно разбивает яйцо, что я подпрыгиваю.

– Что ты имеешь в виду?

– Молчание и обиды.

– Ты трахался с другой женщиной, Бен, – говорю я и медленно опускаю газету. – Ты думаешь, я могу это просто так забыть и жить дальше, как прежде?

– Уже несколько месяцев ты трахаешься с другим мужиком, даже в моем присутствии, и беременна от... одному Богу известно от кого. – На его лбу проявляется множество морщин. Во мне растет ярость, но я даю ему высказаться, даже если это тяжело. – Ты обо мне забыла, потому что заботишься только о Джее. Возможно, ты задумаешься об этом.

– Если это была плохая попытка сравнить себя с Джеем, у тебя не получилось, – отвечаю я.

Бен сощуривает глаза.

– Это не так, Миа. И ты прекрасно об этом знаешь.

– Зачем тогда ты это сделал? Именно это! – я поднимаю обе руки, но они сразу же опускаются. – Как будто все уже итак было не достаточно плохо.

– Просто так получилось, – бормочет он и смотрит на вареное яйцо. Сырой желток выливается, подобно крови.

– Ты понимаешь, что с Джеем было по-другому? Ты был согласен на это.

– О первом разе я не знал. Так что, можно сказать, мы квиты.

– Квиты? – я встаю и бросаю на него взгляд. – Ты так все это видишь? Это твое понимание справедливости? Как ты мне, так я тебе? Глаз за глаз, зуб за...

– Эй! – Бен качает головой. – Ты уверена, что вправе упрекать меня в чем-то? Серьезно?

Я прикусываю губу и задерживаю взгляд на окне. Мое сердце ощущается так, будто его кто-то сжимает в железном кулаке. Дышать становится тяжелее. Все, что у меня было, было таким прочным, а сейчас моя жизнь превратилась в американские горки. Проблема в том, что за рулем поезда нахожусь я, только, к сожалению, не имею понятия, куда еду.

– Ты знаешь, как Джей тогда поступил со мной. – Я стою за стулом, оперевшись на спинку. – Ты был рядом. Ты можешь представить, как я себя сейчас чувствую, потому что ты поступаешь точно так же, как он? – мои глаза начинают печь слезы.

– Я не делаю так, как он, надеюсь, ты это понимаешь. В баре было... Я поступил дерьмово. Согласен. Я сразу же об этом пожалел и ни секунды не наслаждался этим. Это произошло в туалете, и...

Я поднимаю руки.

– Прекрати, Бен. Я не хочу этого слышать.

– Проклятье, Миа. – Он ударяет рукой по поверхности стола и вареное яйцо выпрыгивает из подставки. Я вся сжимаюсь.

– Мне жаль, я извинился и хотел бы забыть об этом. Обо всем. Как можно быстрее. Но я чувствую себя… Я не знаю. Забытым. Нелюбимым. Невидимым.

– Бен! – Со слезами на глазах я подхожу к нему сзади и обнимаю. Прижимаюсь лицом в его шею и осторожно целую. – Я понимаю тебя. И больше не злюсь. Совсем немного.

– Нет, ты злишься, – шепчет он. – И имеешь на это право столько, сколько потребуется. Но я хочу, чтобы ты меня когда-нибудь простила и мы продолжили так жить, как до Джея. Даже лучше.

– Лучше? – я поднимаю голову.

– Я люблю тебя, мечта моя. – Бен разворачивается на стуле и смотрит мне в глаза. – Я люблю тебя больше всего. И чертовски боюсь тебя потерять.

Бросаю быстрый взгляд на мой живот.

– Это же не только из-за Джея, верно? Ты боишься из-за... Ты боишься появления ребенка?

– Что? – Бен оторопело смотрит на меня.

– Ну... Когда ребенок родится, у меня также будет мало времени для тебя. И я знаю, что твоя мать винит тебя в своем неудачном браке. Ты боишься, что мы с нашим ребенком закончим так же, как и твои родители?