Текст книги "Мы вдвоем и он (ЛП)"

Автор книги: Александра Амбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Как поживает Джей? Вы же наверняка вчера успели пообщаться.

– Да, конечно. Думаю, хорошо. Он работал в Вегасе и на корабле. Иллюзионистом.

Бен смеется.

– Иллюзионист. В какой–то мере это ему подходит. У него всегда было что–то…

Я поворачиваюсь к нему и поднимаю бровь.

– Что–то… это что?

Бен пожимает плечами.

– Не знаю. Он всегда был не такой, как все.

Да, действительно. Не такой, как все. Когда мы познакомились с Беном в университете, мы были с Джеем вместе. Я частенько плакалась Бену в жилетку, потому что отношения с Джеем были как осень в Шотландии, случалось чертовски много дождевых дней. Бен, как никто другой знает о моих предыдущих отношениях, и именно из–за этого эта ситуация такая сложная для него. От осознания того, на что он идет, по моей коже пробегает холодок. Я бросаю ложку и иду к нему, чтобы обнять.

– Спасибо, – говорю тихо. – Я это очень ценю.

– Сейчас холодно, – говорит он и улыбается. – И я не могу позволить, чтобы ты бегала без пальто.

Хихикая, я прижимаюсь к нему. Он гладит меня по спине.

– У тебя еще есть… – он шепчет мне в ухо, и я точно знаю, что он имеет в виду. Секс во время месячных всегда был для меня табу, даже когда он меня уверял, что для него в этом нет ничего страшного. Но не для меня.

– К сожалению, да. Кроме того…

– У тебя похмелье. Я знаю. – Он тихо вздыхает и целует меня. Ласковый, полный любви поцелуй, без голода. Такой успокаивающий и внушающий доверие, а не будоражащий и тревожный, как поцелуй Джея. И снова невидимая рука сжимает мой желудок. К мукам совести добавился страх. Страх того, что Джей заговорит о поцелуе, вопреки тому, что я его просила держать рот на замке, когда звонила пригласить на ужин. Как и о косяке. Бен будет взбешен, он ненавидит наркотики. Я так нервничаю, будто перед защитой диплома в университете. Или даже больше. Но мне ясно, что я должна была принять предложение Бена, чтобы не потерять его доверие. А это последнее, чего я хочу.

Несколько минут спустя из гостиной слышатся звуки компьютерной игры, которую он тестирует. Это типичная мужская игра – много экшна и скудный сюжет. Мне повезло, что я смогла взять на себя продажу игры, таким образом, мы провели бесчисленное количество часов, играя вместе.

Я готовлю салат с заправкой из лимонграса и пеку хлеб. Потом ставлю бутылку белого вина и, после коротких раздумий, пару бутылок пива в холодильник. Бен не большой поклонник вина, а что пьет Джей, я не знаю. Вероятно, не зеленые Гринх-дринки. Черт, от воспоминания об этой фигне мой желудок снова сжимается. И, как будто, прочитав мои мысли, имя Бет высвечивается на экране телефона.

– Эй, – говорю я, зажимая телефон между плечом и подбородком, в то время как мою листья салата в раковине.

– Что вчера случилось? – Бет не удосуживается поздороваться. Она самый нетерпеливый человек из тех, кого я знаю, даже больше, чем трехлетняя племянница Бена. Я смеюсь и осторожно толкаю кухонную дверь.

– Что ты имеешь в виду?

– Не разыгрывай невинность, Миа. Я имею в виду горячего фокусника, которого, как оказалось, ты хорошо знаешь. Рассказывай!

– Джей, он… мой старый друг, – вру я. Бет молчит несколько секунд, прежде чем продолжает.

– Ага, конечно. А Томас Крюгер женится на мне на следующей неделе, когда, наконец, бросит свою семью. Кого ты хочешь обмануть? За кого ты меня принимаешь?

– Мы были вместе, – вздыхаю я. – Но это было давным-давно. Мы много лет не виделись.

– Я это заметила. Вообще не могу представить тебя с таким типом, как он. – Она хихикает и мне становится обидно от ее слов. Я что, такая скучная? И всегда такой была?

– Что это означает? – спрашиваю я. – Ты хочешь сказать, что он слишком хорош для меня?

– Нет, я не это хочу сказать. Я имею в виду, что он… какой–то особенный.

– Спасибо. – Я закатываю глаза и достаю из холодильника пакет молока для заправки. – А я самая скучная в мире, что ли?

– Чепуха. Ты просто какая–то другая.

– Кстати, – я меняю тему. – Ты вчера неожиданно исчезла и даже не попрощалась.

– Вы часами сидели на этой лавочке и разговаривали. Там не было места даже для листика бумаги между вами. Выглядело так, будто вы…

– Это только так выглядело, – перебиваю я. – Правда. Ничего не было.

– Я ни на что не намекаю, но то, что между вами что–то было, заметил каждый в комнате. Даже Дерек.

Мне жарко. И холодно. Я ставлю пакет молока на стол и сажусь на один из четырех деревянных стульев, дизайн которых напоминает стулья из комнаты допросов в полицейском участке. Но они были дешевыми, и, поскольку эта квартира является временным жильем, мы копим деньги на что–то большее и красивее.

– Вы очень много выпили, – отрезала я. – Так же, как и я. Между нами ничего нет. Абсолютно ничего.

– Как скажешь, – говорит Бет к моему удивлению. – Кстати о нем… Ты бы видела его во время этого гипнотизерского номера… – Она щелкает языком и пот стекает ручьем по моей спине.

– Кажется, я счастлива, что ничего об этом не помню.

Глупая мысль рождается в моем сознании. Что, если Джей меня загипнотизировал только для того, чтобы поцеловать? Я бы была абсолютно невиновна в этом. Несмотря на то, что эта идея жалкая, я все равно отмечаю ее галочкой. Только для того, если вдруг Джей заговорит о поцелуе с Беном, что его разрушит. Тогда я не растеряюсь и спихну всю вину на него, даже если это нечестно.

– Как ты себя чувствуешь сегодня? Похмелье? – я слышу, как Бет выходит из квартиры и ее каблуки стучат о бетонный пол.

– Немного, – отвечаю я. – Но мне уже лучше. Я готовлю кушать, поэтому должна попрощаться, мне нужны две руки.

– Ладно. Встретимся в понедельник в офисе. Хорошо отдохни, детка.

– Ты тоже. Пока.

С облегчением кладу трубку, иду в ванную и украдкой бросаю взгляд в зеркало. Выгляжу не потрясно, но сносно. Волосы завязаны в хвост, а в глазах тлеет похмелье, даже не смотря на макияж.

– Мне жаль, сладкая, – сказал Джей по телефону, после того, как по просьбе Бена, я ему позвонила. – Я не хотел тебе врать. Я клянусь. Но я думал, что если просто так позвоню с просьбой встретиться, ты откажешь.

– Правильно, – резко ответила я. – Я тоже так думаю.

– Только из–за этого я пришел на корпоратив. Я думал, что это была хорошая идея. Когда ты меня увидишь…

Господи, как он прав. Как хорошо он меня знает. Он прекрасно знает, что я не могу противостоять этим большим карим глазам. Так было всегда. Не могу сосчитать, как часто раньше он стоял на коленях и смотрел на меня этими огромными глазами.

– Это все неважно, сокровище, верь мне. Мы были пьяные, и это ничего не значило, ничего. Я даже не знаю их имен! Между нами это ничего не меняет, клянусь.

Как часто я велась на это и прощала его? Снова и снова. Почему эти ужасные воспоминания такие блеклые, а много прекрасных моментов, которые мы вместе пережили – наоборот, яркие и красочные? Вся боль, злость, унижение… как будто тень. Зато наши дикие поцелуи, как свет солнца. Наш страстный секс. Горячие, сказанные шепотом, клятвы в вечной любви. Прогулки в раннем тумане вдоль Темзы. Летние ночи, проведенные под открытым небом, считая звезды. Вечеринки и оживленные дискуссии до утра, с алкоголем, травкой и… сексом. Много секса.

Не то, что мне чего–то не хватает с Беном. Это просто… по–другому. Так было всегда, с самого начала. Я объясняла это тем, что сначала мы были просто друзьями, и только потом я в него влюбилась, как и он в меня. Бен мне еще тогда признался, что запал на меня, на первом же курсе по информатике, где мы познакомились. Тогда я была еще с Джеем в отношениях. И когда мы, наконец, расстались, Бен был рядом. Как друг.

Он был рядом, чтобы выслушать все мои жалобы, обиды и разочарования. Он держал меня за руку и готовил среди ночи блинчики с «Нутеллой». Когда я болела, он сидел возле моей кровати и кормил свежесваренным куриным супом. Не смотря на это, прошло больше года, прежде чем я позволила себе чувствовать что–то к нему. Джей проделал хорошую работу, и мое сердце было не просто разбито, оно было раздроблено на тысячу крохотных частичек, по которым он еще и потоптался. Хорошо, что Бен дал мне время. Он никогда не докучал мне, никогда не делал попыток быть для меня большим, чем просто лучший друг. Он терпеливо ждал, пока я, наконец, увижу, что он для меня значит. А я для него.

Я содрогаюсь от мысли, что он должен сегодня почувствовать. Он не показывает свой страх, но я вижу его – он глубоко таится в сине–серых глазах. Я вижу по тому, как он сжимает челюсть. Как он бесконечно проводит рукой по волосам. Как смотрит на меня.

Я вцепилась в свою бирюзовую блузку и оценивающе посмотрела на себя в зеркало.

Кого ты хочешь обмануть, Миа? Блузка и джинсы? Ты так одеваешься только на работу, и только тогда, когда у тебя важные встречи. Где футболка и леггинсы, которые ты обычно носишь дома?

Когда слышится звук дверного звонка, я замираю. Мое сердце рокочет, пропуская удары. Смутно слышу, как Бен кричит из коридора.

– Я открою!

Спасибо. Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и выдох, пытаясь собраться, и жду, пока не слышу голос Джея в коридоре.

– Вот дерьмо. Вы что, окончательно превратились в мещан?

Когда я, наконец, выхожу из спальни, натянуто улыбаюсь, мужчины пожимают друг другу руки. Джей отдает Бену мое пальто и разворачивается ко мне. Он сияет.

– Привет, сладкая. Ты становишься с каждым днем еще прекрасней. Каков твой секрет, маленькая ведьма?

– Придурок, – рычу я, и, когда Джей меня обнимает, бросаю взгляд на Бена. Мой муж и бровью не повел.

– Пива? – спрашивает он Джея, по–дружески хлопая его по плечу. – Вечность не виделись. Сколько лет? Восемь? Девять?

– Восемь. И, думаю, пару недель, – отвечает Джей и следует за Беном на кухню.

Сбитая с толку, я остаюсь стоять в коридоре, мну руки и пытаюсь заставить ноги двигаться. Из всех ситуаций, которые у меня были в жизни – эта самая странная. Я бы с удовольствием забрала у него пальто и пожелала всего хорошего в жизни. Но Бен был быстрее, чем я, и вот, я стою здесь и не знаю, что мне делать. Не понимаю, почему мне так тяжело его видеть.

– Слышал, ты сейчас иллюзионист?

– Гипнотизер. – Гордость в голосе Джея, что доносится ко мне из кухни, заставляет меня улыбнуться. – Как Крис Энджел.

– Крис Энджел, вау! Круто!

– Ты его знаешь?

– Алле? Кто ж не знает Криса Энджела?

Оба смеются, и я закатываю глаза.

– Я учился у него в Вегасе. – Они открывают пивные банки и чокаются друг с другом.

– Вы голодны или хотите позже поесть? – непринужденно спрашиваю я, когда захожу на кухню. Джей убирает пиво ото рта и улыбается мне.

– Честно говоря, я не голоден, но как посчитаешь нужным, сладкая. Я подстроюсь к вам.

– На чем ты приехал? На поезде? – Бен наклоняется к столешнице, опираясь локтем, вторая рука в кармане джинс.

– На Харлее. – Джей звенит связкой ключей. – Захватил из США.

Бен присвистывает и отпивает из банки пиво. Только сейчас я замечаю, что на нем джинсы и футболка, никаких шорт. Он даже носки надел! Бен один из тех мужчин, которые вечером срывают с себя рабочую одежду и переодеваются в удобные, для лежания на диване, вещи. Но я не против, уже смирилась с этим, но не могу вспомнить, когда он в последний раз так одевался дома.

– Давайте пойдем в гостиную, – предлагаю я, и достаю бутылку белого вина из холодильника. – Там уютнее, чем на кухне.

– Можно потом посмотреть мотоцикл? – Бен провожает Джея в комнату, пока я наливаю себе бокал вина. Я кусаю губу, не понимая, что творится с моим мужем. Он ведет себя с Джеем так, будто они лучшие друзья, но когда они успели подружиться?

Покачав головой, направляюсь в гостиную и застываю в дверях, потому что вижу, как Бен усаживается на единственном в нашем доме кресле, а Джей располагается на диване. Он это специально? Я должна теперь сидеть возле Джея?

– Иди к нам, детка, – разворачиваясь, улыбается мне Бен. Я пытаюсь прочитать по его лицу, но его выражение ни о чем мне не говорит. Может быть, я сплю, и мне все это только снится?

Нерешительно я присаживаюсь на диван, вжавшись спиной в подлокотник. Мне необходимо определенное расстояние с Джеем. Мужчины и дальше разговаривают о мотоцикле, что абсолютно меня не интересует, и наблюдаю за Джеем со стороны, пока потягиваю холодное белое вино.

Он хорошо выглядит. Фантастически, честно говоря. Он один из тех мужчин, которых возраст делает еще привлекательней, но, поскольку ему нет и тридцати, ни о каком возрасте не может быть и речи. На нем футболка с изображением «Echo and the Bunnymen» (прим. пер. муз. группа) и темные джинсы, кожаные ботинки, которые специально состарены под винтаж или же действительно старые. На левом запястье широкий кожаный браслет, на обеих руках татуировки. Они новые. На левой звездопад, на правой красивая надпись «Магия – это то, что ты делаешь.»

– Красиво тут у вас, – говорит Джей, с неким цинизмом. Я не могу удержаться, чтоб не фыркнуть.

– Это тебе не реклама «Икеа», – предупреждаю я, и он смеется. Бен хмурит лоб, но я игнорирую его. Мои руки ледяные и влажные. Такое ощущение, будто я сижу на бомбе, и не знаю, когда она взорвется. Мое сердце выскакивает из груди, и я не знаю, какой бес в меня вселился, что я приняла предложение Бена.

– Нет, правда, Миа. Я тут вспомнил один разговор, который у нас был много лет назад, о том, что мы вместе навеки, – он поднимает пивную банку и делает глоток. Мои щеки пылают. Мне тоже вспомнился этот разговор. Во всех деталях.

– Там также был разговор о домике в пригороде, – продолжает он, когда сделал несколько глотков и подмигнул мне, – и Вольво.

Бен снова смеется.

– К счастью, люди меняются, – говорит он. – В восемнадцать или девятнадцать лет то, что есть сейчас у нас тоже было мечтой, но сейчас…

– Люди не меняются, – Джей долго смотрит мне в глаза. Слишком долго. Но я не моргаю и, к счастью, не краснею. – Жизнь меняется, а мы подстраиваемся. Или нет.

– Ты, скорее, нет, – говорю я ожесточенно. – Ты до сих пор поступаешь так, будто тебе до сих пор семнадцать.

– И откуда ты это знаешь? – Джей откидывается назад, кладет ногу на ногу, а руку протягивает на спинку дивана, кончиками пальцев касаясь моей шеи. Это могла бы быть случайность, если бы это был не Джей. Я наклоняюсь вперед, в очень неудобное положение и сморю на бокал вина в моих руках.

– Я прошу тебя… Гипнотизер? Иллюзионист? Что это вообще за профессия? – мой сарказм необходим, чтобы держать дистанцию. В этот момент я вспомнила, как читала об агрессии – что это будто подавленное желание быть соблазненной. Какой бред.

– Но это еще не конец, – уверенно говорит Джей.

Люди не меняются? Это не так. Я изменилась. То, что раньше меня так привлекало и казалось таким неотразимым, сейчас меня злит. Потому что это до сих пор привлекательно и неотразимо – Только сейчас я не имею права поддаваться этому. Возможно, в этой теории что–то есть. По–другому я не могу объяснить, почему, вдруг, Джей так меня бесит.

– В один день, детка, я стану известным. Как Дэвид Копперфильд. У меня будут красивейшие модели в нижнем белье в ассистентках, и за одно выступление я буду кассировать пятьсот фунтов.

– Твоя цель – известность? – скептически спрашивает Бен.

– Наверно это просто символ чего–то другого, – вмешиваюсь я, и обе головы поворачиваются в мою сторону. Джей вопросительно поднимает бровь.

– Возможно, под твоим вечным желанием прославиться, скрывается желание быть любимым, – говорю я тихо. К моему удивлению, он не отрицает и пожимает плечами.

– Все может быть.

Бен чешет шею и встает.

– Еще пива? – спрашивает он и исчезает на кухне, так и не дождавшись ответа Джея. В комнате повисла неловкая тишина и во мне растет желание взять Джея за руку и попросить у него прощения. Я так чертовски хорошо его знаю. Я знаю, через что он прошел, чего добился. И я абсолютно уверена в том, что сейчас предположила.

Вместо этого я еще больше вжимаюсь в спинку дивана, чтобы увеличить между нами расстояние. Меня до сих пор пугает реакция на его вчерашний поцелуй. Мне казалось, я более набожная. Я думала, что буду настолько любить Бена, что никогда не захочу смотреть ни на одного мужчину. Как же я ошибалась. Это делает меня плохим человеком? Или же это искушение, которое исчезает, как только мы на него соблазнились? Любой другой мужчина подействовал бы на меня так же, как Джей? Сомневаюсь в этом, но насколько хорошо я себя знаю?

Постукиваю пальцами по почти пустому бокалу с вином. Я пью достаточно быстро, алкоголь успокаивает меня и мне это необходимо. Благодаря вину, гадкая головная боль медленно проходит, отдаваясь стуком в висках.

– Не бойся, сладкая, я не раскрою наш секрет, – шепчет Джей, внезапно наклоняясь ко мне, отчего я вздрагиваю.

Не отрывая взгляда от двери в гостиную, я шепчу в ответ.

– Прекрати сейчас же.

– Я ничего не говорю, – тихо говорит он мне прямо в ухо, и его теплое дыхание вызывает во мне странный спазм внизу живота. – Не говорю ни слова. Но… ничего и не забуду.

Я вздыхаю с облегчением, когда возвращается Бен, и Джей садится на свое место, как ни в чем не бывало. Бен выглядит расслабленно, значит, он ничего не видел. Вручив Джею пиво, садится в кресло.

– А вы? О чем вы мечтаете? – спрашивает Джей. Бен на пару секунд закрывает глаза, как всегда, когда он думает.

– Быть может, стану креативным директором в нашей фирме, – отвечает потом. – Да, было бы круто. И конечно… – он наклоняется и кладет руку на мое колено. – Семья. С Миа. Как минимум трое детей, домик с садом в Ричмонде.

Джей фыркает.

– Мечты маленьких людишек. Я имею в виду, о чем ты мечтаешь на самом деле?

Бен поднимает брови и отклоняется назад.

– Именно об этом. Называй это мечтами маленьких людишек, или как хочешь, так и называй, но да… об этом я и мечтаю.

– Я тоже, – поддерживаю мужа, и бросаю взгляд на Джея. – А что в этом неправильного? Не каждый мечтает быть известным или чертовски богатым.

– Да, но это цель. Цель в жизни или типа того. Я имею в виду, что у вас это все почти есть. То, чего вы себе хотите, уже не мечта. Мечта – это что–то недостижимое. Что–то, что было бы слишком хорошо, если было правдой. Что–то, о чем мечтаешь, не желая просыпаться. Это нечто другое.

Мы молчим несколько секунд, Джей прокашливается и продолжает.

– Кто у вас лучший продюсер, Бен? Ты? Или есть кто лучше?

– Нет, – отвечаю я вместо Бена. – Никого нет. Однозначно, Бен – лучший, и у него самые замечательные идеи.

– Почему тогда вы не откроете свою собственную фирму? Вы могли бы заработать миллионы. И вскоре купить несколько домов в Ричмонде или что–то вроде того.

Бен выпрямляется. Его глаза загораются тогда, как я закатываю глаза и встаю, чтобы взять бутылку вина из холодильника. Эти двое продолжают разговор.

– Миа считает, что работа по контракту более надежна, поскольку мы хотим иметь семью. Но… У меня есть в заначке несколько концептов игр, которые у нас на фирме не прижились. Но я уверен, что с этого может что–то получиться. Ничего особенного, но с ними можно что–то сделать. Но для этого необходимы деньги, а мы максимально откладываем на дом и появление детей.

– Ты экономишь на домик, вместо того, чтобы работать на виллу? Чувак… – насмехается Джей, мне это слышно даже на кухне. Устало прислоняюсь к холодильнику, закрываю глаза и вливаю в себя бокал вина.

Он всегда таким был. Для него все мелочь, нет невыполнимых заданий. Все основано на риске. Как же я это любила. И как я люблю то, что Бен полная противоположность этому. Спокойный и благоразумный, здравомыслящий и рациональный. Конечно, нелегко гнаться за Беном, у него для каждого решения своя проблема, но он лучший слушатель в мире. Поэтому я не скучала от таких идей в последние годы.

Сейчас, когда Джей появился как цунами, такие незначительные недостатки в наших отношениях кажутся огромными изъянами. Так, будто возвращаешься из отпуска и смотришь на свое жилье чужими глазами. Когда, вдруг, замечаешь, что в гостиной уже много лет горит одна и та же лампочка, меняешь ее на дизайнерскую люстру. Что диван протертый, и шторы покрыты пылью. Что странно пахнет. Вещи, которые тебя окружают каждый день, теряются из восприятия, вдруг, видишь, как бельмо на глазу, и, перед тем, как распаковать грязные вещи, думаешь только о ремонте.

Я трясу головой и направляюсь в гостиную, где продолжается разговор двух мужчин. И, к моему ужасу, кажется, что Джей распаковывает эти самые грязные вещи.

– Миа никогда не хотела так жить, – говорит Джей. Я чувствую, как пот стекает по моей спине.

– Я знаю, – отвечает Бен. – Но сейчас она хочет этого, поверь мне. Мы уже 2 года пытаемся сделать ребенка. Это ее самое большое желание.

Джей хрипло смеется. Этот вынужденный смех он использует только тогда, когда хочет избежать какой–либо темы. Я кусаю губы, чтобы сдержать мою злобную ухмылку. Кто знает, какое еще направление примет наша сегодняшняя беседа.

– Ты знал, что она хотела стать врачом? И, как врач, без границ работать в Африке? Это было ее самым большим желанием. – Это Джей, и от его слов мой желудок завязывается в узел. Я прислоняюсь к стене возле двери в гостиную и подслушиваю дальше.

– Да, конечно, – смеется Бен. – А я всегда хотел стать пожарником. – Я так и вижу, как сотрясаются его плечи. Мне становится жарко.

– Это юношеские мечты, Джей. От них нужно иногда освободиться и повзрослеть.

– Не знаю. Она всегда была такой… Она всегда хотела быть особенной, не такой, как все другие девушки. Она никогда не хотела быть на первом плане, или что–то типа того, и именно в этом она необыкновенна.

– Она до сих пор такая, – говорит Бен. От напряжения я забываю, как дышать. – Необыкновенная.

– Да, я знаю. Я заметил это вчера. Именно то, что она не догадывается, насколько особенной является, делает ее такой сногсшибательной и неповторимой.

О. Мой. Бог. Я не верю своим ушам. Стою в собственном коридоре и слушаю, как мой муж и, в прошлом, любовь всей моей жизни обсуждают меня! Инстинкт самосохранения говорит мне убежать, потому что определенно ясно, что после похвалы всплывет какая–то хрень, но я не могу пошевелиться. Для этого мне нужно…

– В своей жизни я совершил ошибку, – уже тише говорит Джей. Я прикладываю все силы, чтобы его понять, и подбираюсь к двери поближе.

– Одна вещь, о которой я буду жалеть до конца жизни. Это было для того, чтобы сделать ей больно.

– Она этого никогда не простит, надеюсь, ты это понимаешь, – говорит Бен. – Имею в виду, это было действительно… чересчур.

– Тебе лучше знать, Бен. Ты собрал осколки сердца, которое я разбил, и склеил воедино. Ты явно проделал хорошую работу. Мои поздравления.

– Надеюсь. Но, эй, много воды с тех пор утекло. Расскажи лучше о себе. Чем ты занимался в Вегасе? И как ты пришел к идее стать фокусником?

– Гипнотизером! – Джей снова смеется. Я дальше не слушаю и направляюсь в нашу маленькую ванную комнату, закрываю за собой дверь и сажусь на крышку унитаза. Пью вино, таращусь на плитку и прокручиваю фильм в голове, с эпизодами из моего прошлого. Картинки, сцены, которые, я думала, что забыла. Некоторые из них проплывали в замедленной съемке, другие же пролетели быстро и почти незаметно.

Мои глаза горят, когда я вспоминаю о том, как Джей первый раз поцеловал меня. Никогда в жизни не смогу забыть этот поцелуй, ни за что. На заднем плане играла Mad World с фильма Донни Дарко, который нам обоим нравился, потому что его больше никто, кроме нас, не понимал. Честно говоря, я до сих пор в нем толком не разобралась, но мы с Джеем смотрели его раз двадцать и потом часами обсуждали. Его поцелуй украл мое дыхание, довел до головокружения. Во мне проснулась боль, как первый привкус настоящей боли, которую мне позже пришлось пережить.

Я вспоминаю вечер, когда он признался мне в любви, и я была так ошеломлена, потому что раньше мне такого никогда не говорили, даже родители. Я не знала, как ответить. От волнения я только промычала: «Ага». Из–за этого Джей так разозлился, что со всей силы бросил пивную бутылку о стену, та срикошетила на капот припаркованной рядом машины, и исчез. Я бежала за ним, звала его, но он не останавливался. Несколько недель позже он признался, что сбежал, потому что в один момент ему стало ясно, какую власть я имею над ним, и просто запаниковал.

– Больнее всего ранят те, кого любишь, – сказал он, когда мы, обнаженные, лежали на крохотной кровати в моей комнате студенческого общежития, и наши все еще влажные и теплые тела крепко прижимались друг к другу. Я плакала, потому что еще никого в жизни я не любила так, как его. Потому что знала, что он бомба замедленного действия, которая в один день взорвется и разорвет меня на части. А он плакал, потому что потерял в жизни все, что когда–то любил. Я знала это. Я много знала о нем, но он все равно оставался загадкой для меня. Он хранил в себе какую–то тайну, которой не хотел ни с кем делиться, даже со мной, и это озадачивало меня. Чем дальше он от меня отступал, когда я его об этом спрашивала, тем ближе становилась к нему, забираясь глубоко в душу. И, возможно, это было началом конца.

Мы слушали Sia и Echo and the Bunnymen и курили косяки, пока разговаривали о том, насколько плох мир и мрачное будущее, и что мы могли бы сделать, чтобы его улучшить. Разговаривали о детях. Джей хотел стать актером и быть известным, как, минимум, Бред Питт. Я хотела стать врачом, поездить по миру, набираться опыта и совершать хорошие дела. Джей думал, что мы будет отличной командой. Он, как известный актер, мог бы пиарить мои идеи и акции по спасению мира и собирать деньги на благотворительность.

Летом мы спали возле нашей палатки под открытым небом, потому что было достаточно тепло, и Джей хотел смотреть на облака, пока любил меня. Я боялась комаров и диких зверей, но он только смеялся с меня.

– Я защищу тебя, сокровище. От всех и вся. Доверься мне.

То, что он не сможет меня защитить от себя, Джей не понимал. Я тоже. На то время он был самой большой опасностью для меня. В конце концов, в Лондонских парках не водились дикие звери.

Спустя целую вечность, я поднимаюсь, освежаю лицо ледяной водой, направляюсь в гостиную и застаю обоих мужчин перед телевизором: Бен объясняет Джею концепт новой игры.

– Я приготовлю поесть, – говорю я с улыбкой, прислонившись к двери, и наблюдаю за двумя, такими разными, мужчинам. Каждый из них сыграл важную роль в моей жизни. Иду на кухню, ставлю креветки в духовку и нарезаю чесночный багет. То, что они оба играют в гостиной, раздражает меня, но я не хочу их отрывать от этого странного товарищества. Так что я остаюсь на кухне, пью вино и наблюдаю, как медленно краснеют мои креветки. Десять минут спустя, я накрываю на стол и кричу в сторону гостиной:

– Детки, вы идете кушать?

Слышится мужской хохот, который вызывает у меня улыбку, и вскоре они появляются в дверном проеме. Бен потирает руки, Джей садится за стол. Я наполняю тарелки и бокалы, настаивая на том, чтобы они пили вино вместе со мной, никакого пива. Потом с удовлетворением наблюдаю, как эти двое уплетают еду за обе щеки. Без слов. К тому, что Бен ест с аппетитом, я привыкла. То, что он съедает за один день, хватает мне на неделю. Я бы не сказала, что я такая худышка, но мой желудок маленький, и сегодня у меня нет аппетита. Никто из них не замечает, что я только немного поковырялась в салате.

– Я тебе кое–что принес, сладкая, – говорит Джей, после того, как съел свою порцию.

– Да, мое пальто, – отвечаю я, пока собираю клочья порванной салфетки со стола.

– Конечно. И еще кое–что. – Он встает, уходит в коридор и возвращается с чем–то похожим на DVD–диск, завернутом в подарочную бумагу. Бен откладывает столовые приборы в сторону и с любопытством за нами наблюдает.

– Что… – говорю я, и, уже до того, как распаковала, знаю что внутри. Мне становится жарко, и я бросаю на Джея взгляд, на что он улыбается мне.

– Просто мелочь. Я тоже коплю деньги на потом, кстати говоря. – Он подмигивает мне и кивает. – Открой.

О, Господи. Мои руки дрожат, когда я разрываю упаковочную бумагу. Конечно же, это тот фильм. Я не догадываюсь, я знаю.

– Ты его еще помнишь? – спрашивает он тихо.

– Как будто я бы смогла его когда–либо забыть, – отвечаю я, перед тем, как Бен забирает диск у меня из рук.

– Донни Дарко? Не знал о таком.

– Он древний. В нем Джейк Джилленхол еще подросток, – говорю я и забираю диск назад, почему – сама не знаю. Такое ощущение, что пластиковая коробка расплавится в моих руках. – Спасибо, Джей. Но не стоило…

– Цветы тяжело перевозить на байке, – говорит он, как будто это все объясняет.

– Мы можем посмотреть этот фильм вместе, если хотите, – предлагает Бен.

– Серьезно? – я смотрю на него широко открытыми глазами. – Нет, не думаю, что я…

– Конечно, почему нет? – перебивает меня Джей. – Миа и я можем повторить почти каждый диалог из фильма, но если ты действительно еще его не видел, то нельзя терять ни минуты. Клянусь, после просмотра твоя жизнь никогда не станет прежней.

По моей спине ручьем течет пот, потому что я знаю, что он прав. Еще как прав…

– Блин, чувак, я обожаю этот фильм.

У меня снова кружится голова от вина, а Джей явно выпил слишком много пива. Иначе я не могу объяснить то, что сразу после финальных титров он обнимает меня и, прижимаясь, улыбается мне в шею. В панике, я смотрю на Бена, но он увлечен своим пивом.

– Странный фильм, – говорит он, и я смеюсь.

– Я так и знала, что ты так скажешь! – восклицаю я, и отталкиваю Джея в сторону. Его запах и его руки вызывают порхание бабочек в моем животе, чего мне не хотелось бы, и от этого становится еще хуже.

– Нет, серьезно. Что, к черту, это было?

Джей садится ровнее, и кладет руку на спинку дивана. Его рука поглаживает мою шею, и я покрываюсь гусиной кожей. Я почти забываю, как дышать. Фильм вытащил так много давно забытых чувств на поверхность, что мне стало не по себе.

– Поверь мне, мы с Миа часами дискутировали на счет этого фильма. И так и не пришли к единому мнению. Ведь так? – он мне подмигивает, и я улыбаюсь.

– Нет, мне кажется… каждый видит фильм по–своему, и в этом его замысел, то, что он необъясним. Как и Дэвид Линч, – я пытаюсь объяснить Бену загадку закрученного сюжета.

Бен стонет.

– О, небеса, Дэвид Линч…

– Но ты ведь видел Матрицу? – спрашивает Джей, и я прыскаю со смеху.

– Видел? Да он бы ее снял, если бы этого не сделали до него, клянусь.

В считанные секунды разгорается дискуссия о пространственно–временных тоннелях, прыжках во времени, параллельных вселенных и матрицах между этими двумя, которая не подразумевает моего участия. Я доливаю себе вино, достаю холодное пиво из холодильника и делаю попкорн в микроволновке, пока, улыбаясь, слушаю дебаты.