Текст книги "Дубравы"

Автор книги: Александр Юзыкайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Праздник Сурема наступает в полночь. На поляне молодежь разжигает огромный костер. Появляется древний-древний старец, седой, бородатый, в белоснежном одеянии. Это – Сурем. Он поздравляет всех, желает здоровья, достатка, богатого урожая. Призывает всех жить в мире, истово трудиться. Молит богов о ниспослании помощи людям во всех их делах и мечтах. Верят в его могущество только пожилые люди да совсем темные. Но обычай этот, что восходит к глубокой древности, свято исполняют.

Утром Сурем пойдет по домам. С ним – участники праздника.

Каждый хозяин встречает старца и его свиту хлебом-солью, блинами с пылу, с жару.

Сурем – владыка лета. А рядом с ним Чачавий – его внучка. Чачавий – покровительница цветов. Она на гуслях играет, поет – прославляет лето. Песнями встречает народ величественного деда и его хорошенькую внучку.

Коли Чачавий не увидит цветов перед избой, лучше хозяюшке не показываться на глаза. Опозорена будет. Что поделаешь? Обычай таков. И этот обычай – выращивать цветы – к труду приучает. Пусть люди все делают вовремя. А отдыхая, любуются цветами – табак, резеда, петуньи радуют своим свежим дыханьем. Но так бывает летом, а сейчас пора рабочая, весенняя.

В саду барина стараются девушки. Посмотреть на их работу вышел сам хозяин. Одну похвалил, другой совет дал. Поманил Пиалче. Сказал, чтобы на клумбе лилию посадила в середине. Подозвал конюха Кория.

– Нравятся тебе девушки? – спросил вполголоса.

– Очень хороши, барин, – улыбнулся Корий.

С какой-то заботой подошел к ним Дрейлебен, хотел было что-то сказать, но, не желая мешать разговору, промолчал.

– Женить Кория надо, – сам обратился барин к управляющему. – Хороший конюх, заслужил счастье. Отдам ему в жены Пиалче. Смотри, какова! Не девушка – вишенка!

– У нее жених есть, – неприязненно напомнил Терей. – Латыш, помощник лесничего. Он был у вас за столом вместе с купцами.

– Суешься куда не надо! – вдруг озлился барин. – Сказал – будет сделано. Еще о ссыльном я не заботился!

Терей-Дрейлебен виновато почесал голову. Беда была в том, что он сам посматривал на Пиалче.

Глава вторая

Богата марийская земля лесами: тут и дубы, и сосны, и березы, и клены. Тянутся по отлогому берегу вдоль красавицы Волги. На холмистом правом берегу лесов мало, – местами земля будто выбитая. На той стороне – владения чувашей. Но еще в древности крестьяне-чуваши из одной береговой деревни переселились на лесную сторону. Деревья свои они давно вырубили, лишь невысокие кустарники сохранились. А в старину, говорят, и на их берегу зеленел сосновый бор, шумели дубравы. Лес кормил людей, одевал, согревал в стужу, оберегал от недугов, хоронил от врагов. В непроходимых чащах водились лоси. А среди них был один, уж очень красивый! Так гласит предание. Встретят его – глаз оторвать невозможно. Шерсть отливала бархатом, а рога сияли золотом. Пробежит темной ночью по лесу – становится светло! И птицы, радуясь его появлению, красавцу леса посвящают свои песни.

Этот золоторогий лось всю округу украшал и народу приносил счастье. Достаток сулил. Но никто, конечно, и не сидел сложа руки. Работали много. Нужно было уберечься от голода. Ведь почти ежегодно в крестьянском доме ртов прибавлялось. Растет семья – добавляется забот о жилье, об одежде, о хлебе. А чтобы собрать побольше зерна – требуется свободная земля. Где ее возьмешь? Нигде... Коли нет, так нет.

«Что же делать? Как помочь в беде?» – думает народ. И начинает рубить лес. С оголенного места звери уходят, пересыхают ручейки, улетают птицы. Боровая дичь на пустом поле жить не приспособлена. Желая получить больше земли, все леса вырубили крестьяне на гористом берегу. В маленькой, не тронутой топором рощице остался лишь золоторогий лось. И однажды увидели люди – лось с золотыми рогами переплывает Волгу, устремляясь на тот берег, где шумят сосновые, еловые, дубовые, кленовые бескрайние леса. Хотели вернуть красавца зверя, кричали, звали, но он, переплыв Волгу, остался на том берегу. Народ взволновался.

– Приходит конец нашей жизни, конец светлым дням! – ужасаются люди.

Пошли они к своему вождю – Чувашу Онару.

– Остается нам только ждать прихода в наш край врагов и душегубов. Все до единого погибнем!

– Не зря нас покинул приносящий счастье золоторогий волшебный лось!

Онаром овладели горькие думы.

– Плохи дела, – вздыхает он.

– Ох, плохи!

– Видно, нашего волшебного лося на тот берег сманили. Не иначе!

– А может, и так!

– Вернуть лося надо!..

– Надо... А как вернуть-то? – спрашивает вождь.

– Не знаем!

– Я тоже не ведаю... Добром не вернется, раз покинул...

– Тогда мы погибли!

– Погибли, – подтверждает вождь. – Но погибать вроде рано!

– Мириться с судьбою придется! Не иначе.

Онар встрепенулся:

– Мириться нельзя! Я думаю так – добром не вернем, придется брать силой!

– Ты прав, наш Онар! Не будем медлить!

Онар размышлял недолго.

– Придется плыть на ту сторону, – решил он. – Сначала попросим соседей добром отдать нам лося. Если вернут – кровь не прольется! А коли заупрямятся – объявим войну!

Все согласились с вождем.

По мирным волнам Волги переправились чуваши на марийскую землю.

Одержимый Онар укрыл своих воинов в прибрежной пещере, сам же пошел к Марию Онару. Идет по селению – пусто. «Где же народ?» Приблизился к кузнице. Слышит удары молота по железу.

Входит, смотрит – Марий Онар себе соху мастерит. Видать, к весенней пахоте готовится.

– О-о, Чуваш Онар! – обрадовался Марий. – Давно мы с тобой не виделись, давненько!

– Давно, – подтверждает Онар.

– Спасибо, дорогой сосед, обрадовал ты меня своим приходом. Мы всегда рады дорогому гостю. Живи у нас сколько душа пожелает.

– Я, Марий, к тебе не в гости прибыл...

– Тогда, может, объяснишь, какой случай привел тебя?..

– Водим мы с тобой дружбу, как и надлежит добрым соседям. Были времена – делили хлеб-соль, и радости, и горе. Были единой семьей. Набеги врагов вместе отражали.

– Прав ты, мой друг, и впредь будем так жить с твоим народом, как братья...

– Теперь мы не сможем...

– Почему ты так говоришь? – удивился Марий не на шутку.

– Теперь – мы враги!

– Враги? Почему? – еще больше удивился Марий. – Какое зло мы причинили твоему народу? Скажи, не скрывай! Может, вместе подумаем, как исправить дело.

– Сам должен знать! Через Волгу на твою землю переплыл наш золоторогий лось. Он всегда приносил нашему народу счастье.

– Да, твоя весть не из добрых! Согласен с тобой! Беду твою понимаю. Лосю у вас что-то стало не по душе. Такой добрый зверь понапрасну не оставит свой край! Его уход сулит вам несчастье.

– Жил он, всем был доволен! – крикнул Онар. – Нравились ему наши места. Вы его сами сманили, не иначе!

Марий нахмурился. Лоб покрылся морщинами, словно Волга волнами в ненастье. А брови, как черные тучи в бурю, сошлись.

– Мы сманили вашего лося?

– Да, нашего лося!

– Сам подумай – зачем нам ваш лось? У меня и так лосей много! И не только лосей. Живности всякой...

– Почему же нашего лося приманили? – Онар с того берега не сдавался, – Раз своих у вас хватает.

– Зря меня унижаешь. И лось, и земли твои нам не нужны. Не хотим твоему народу приносить горе. Готов я отдать тебе столько золоторогих лосей, сколько душа твоя пожелает. Сам подумай – чего нам жадничать?

– Скажи тогда, почему наш лось к вам убежал?

Марий чуть было не вспылил, но удержался.

– Я давно хотел объяснить тебе, да подходящего времени не было, – произнес он спокойно. – Пойдем-ка за мной!

Гость и хозяин поднялись на гору.

– Погляди на землю мою, – сказал Марий. – А потом скажи, каков мой край.

Окинул внимательным взором Онар землю Мария.

– Кроме лесов, ничего не видать – одни деревья... Леса да леса. Чащоба...

– Теперь на свою погляди, да пристальней, – предложил Марий.

– Земля как земля. Лесов почти не видать. Холмы...

– Дорогой мой друг, деревья на берегу вырубил ты и твои люди. Сам должен понять – там, где голо, не могут жить лоси. Дом для лосей – лес. Вот лось ваш к нам и подался. Я сейчас же верну твоего, а в придачу еще и моих – сколько пожелаешь. Самого красивого золоторогого подарю. Но не принесут они вам счастья. Все равно не станут жить на голой земле. Там погибнут или сюда вернутся.

– А что нам делать? Как поступить?

– Вновь вырастить лес. Тогда обретете былое довольство.

– Деревья – не трава, растут медленно.

– Ты прав. Ждать придется немало лет, зато у вас снова будет много лосей, зверя всякого. Земля твоя не хуже моей. Запомни: лес – богатство, нельзя его изводить. Он дарит силу всему живому.

– Ждать уж очень долго. – Чуваш Онар потер лоб. – За это время деревня совсем погибнет... Люди перемрут.

– Дам я тебе место во владениях наших. Переходи через Волгу, строй жилища. Только скажу тебе, пользуйся лесом толково, с умом. И лось твой тогда будет рядом. А на ваше место на том берегу, чтобы земля не пустовала, кое-кого из своих переселю. Согласен?

– Я рад твоим словам, – воскликнул Онар-пришелец. – Марий, прошу тебя, обиду на меня не держи! Виноват я, неправ был. Думать даже не мог, что добром меня встретишь. К тебе не один я прибыл, войско привел, чтобы биться за лося. Стыдно мне теперь перед тобой!

– Да не сержусь я на тебя, – сказал Марий. – Не держу на сердце зла. Давайте и впредь будем жить в мире и дружбе, как братья...

Чуваши перебрались на лесистую землю.

Построили себе жилища и назвали в честь своего вождя селение Чуваш-Онаром. А соседнее селение носило имя Мария Онара. И крестьян, что переселились из-за Волги, кличут теперь горными марийцами. Ведь правобережье Волги – гористая сторона.

Оба селения живут в мире и согласии. Говорят, им приносят счастье золоторогие лоси. Но, конечно, не все бывает гладко. В ясный день тучи иногда заслоняют солнце, беснуются ураганы, выпадает град.

Многое можно терпеть, но кое с чем смириться трудно. Все земли захватили богатеи. Они всех теперь в страхе держат.

Сначала властвовал помещик Еремей, а сейчас другие люди стараются земли к рукам прибрать. Барин распродает лес – обиталище золоторогих лосей. Не жаль ему столетних деревьев! Не зря купцы-промышленники посматривают на лесных великанов с жадностью – они видят доски, бочки, паркет... Перейдут леса им в руки, щепок и пней не останется. Совсем исчезнет приносящий счастье золоторогий лось. Да и конец жизни наступит.

Пока Булыгин и Лебедев раздумывали да прикидывали – покупать не покупать помещичий лес, приобрели его Мигыта с отцом, и лесные угодья были переписаны на имя молодого лесопромышленника Мигыты Гавриловича.

– И на мой и на твой век деревьев хватит. Даже внукам останется, – удовлетворенно шутил Каврий. Теперь он – владыка всего приветлужского края. А Мигыта – его наследник.

Яниса и Йывана новые хозяева угодий пригласили к себе в контору. Там им жали руки, благодарили. Мигыта доволен помощью своего товарища по детским играм – Йывана! Ему и в голову не приходило, что Йыван может затаить на него зло.

...Со всех углов марийского края, оборванные, в лаптях, стекались крестьяне к бывшим лесам Еремея.

Дрогнули деревья. Стук топоров, визг пил, крики рабочих распугали зверье. Величавые красавицы сосны, необхватные дубы падали на землю, сотрясая воздух. Умолкли птичьи песни, откуда-то издалека доносились крики коршунов и карканье ворон. Но поживы хищникам здесь не было – умирали деревья.

Пожива была – да еще какая! – только новым хозяевам. Немалый доход принесет им этот погибающий лес.

А бедняки искали спасения от голода и безжалостно валили сказочной красоты сосны и дубы. Поверженные великаны умирали, обнажая обезображенную, искореженную землю.

Деньги – большая сила. Ради миллионов имущие губят прекрасное, ради копейки нищий, доведенный до отчаяния, прыгает в огонь и в воду, идет на смерть.

Тут на делянках собрались почти все жители Нурвела. Даже дядюшка Тойгизя, сторож завода, точит пилы и топоры для порубки. И Янис с Йываном помогают старику.

В один из дней от ударов топора спящий вековым сном встревоженный дух леса поднялся из дикой темной чащобы. Огляделся, увидел толпы людей... Не понравилось ему это сборище... Любил он тишину, покой, трели птах да шорох листьев от вздохов ветра. Недолго раздумывал дух леса. Вздрогнул, нахмурил брови черной тучей, блеснул глазами-молниями, прогремел громом – прибежали, прискакали звери, слетелись птицы, окружили варваров плотным кольцом.

Йывану привиделось все это, когда он закрыл глаза и опустился на пенек – передохнуть.

– Сын мой, – узнал он голос деда Тойгизи, – прислушайся-ка! Ты слышишь?

– Что я должен слышать? – устало спросил Йыван.

– Не глухой ведь! Очнись-ка! – заговорил старец в тревоге. – Ослеп, что ли? Разве глаза твои не видят?

Йыван пытался понять, о чем говорит старик, и вдруг, вглядевшись, увидел на поляне толпу. Она медленно двигалась к вырубленному участку.

– Что такое? – спросил он.

– Из окрестных сел собрались крестьяне, – уверенно произнес старик Тойгизя. – Гнать нас отсюда...

– Почему? – и вдруг все стало ясно Йывану: лес много лет арендовали мужики у помещика – пасли скот, косили траву на сено. А Еремей, продавая делянки, и не вспомнил о долге перед мужиками. Очевидно, жители окрестных деревень собрались выяснить, как же им жить теперь дальше.

До ушей Йывана доносились крики возмущения, и издали было видно, что мужики размахивают руками, грозят кулаками. Наводящая ужас толпа неуклонно приближалась к собравшимся в кучу лесорубам. Они как овечье стадо сбились в клубок, не зная, что предпринять.

Все ближе подступали негодующие крестьяне.

– Кто приказал вам лес рубить? – громко спросили еще издали.

– Хозяин распорядился... – попытался защитить лесорубов Апшат Федор, кузнец из деревни Нурвел.

– Хозяин не мог приказать! Нам этот лес он сдал в аренду. Мы здесь скот пасем, траву впрок косим! – выкрикнул седовласый, как Тойгизя, старик. Словно хвост белки, распушилась борода на ветру, из прищуренных глаз летели искры гнева.

Лесорубы растерянно переглядывались.

– Кто же вам сдал этот лес в аренду? – переспросил его Апшат Федор. – Ну, живо отвечайте!

– Барин сдал, помещик!

– Он больше не хозяин леса. Теперь хозяин – Мигыта.

– Почему Мигыта?

– Помещик продал ему лес на сруб, – попытался объяснить происходящее Апшат Федор.

– Да врешь ты все! – раздались возмущенные крики.

– Нет, не вру. Продал, и все.

Поденщики старались угомонить пришедших крестьян.

– Зря вы шумите! Мигыта Гаврилыч купил, а нас нанял рубить.

– А где он сам, Мигыта Гаврилыч? – спросил кто-то.

– В город уехал, в Царево.

– Коли хозяин в Цареве, и вы там должны быть! – из толпы отделился белокурый молодой крестьянин. Сжимая кулаки, он подскочил к Апшату Федору. – Вам тут делать нечего! Убирайтесь подобру-поздорову.

– Недоброе дело замыслил ваш Гаврилыч!

– Отвечать ему придется!

За белокурым здоровяком вышел еще крестьянин, за ним – другой, третий. Они угрожающе размахивали кулаками. Казалось, вот-вот начнется схватка.

Йыван невольно подумал: светловолосый богатырь – словно Марий Онар из сказки о золоторогом лосе, а другой – потемней, с горящими глазами – был похож на Чуваша Онара.

Будто оба Онара сговорились и подняли своих на защиту народного богатства – лесных сокровищ.

Йыван решил вмешаться:

– Братья, успокойтесь!

– Говоришь, успокоиться? – зло спросил похожий на Мария Онара крестьянин. – Вы наш лес рубите, а мы должны спокойно терпеть?

– Так ведь это не по нашей воле, – вмешался молчавший до сих пор Янис.

– Ишь, какой масленый! – выкрикнул кто-то из толпы. – Не по его воле...

– А ты кто такой? – вперил глаза в Яниса вожак возмущенных крестьян.

– Ревизор он, – пояснил дядюшка Тойгизя, – помощник лесничего, лес подсчитывает.

– А-а, ревизор! – вспылил здоровяк. – Вот кто привел сюда лесорубов!

Кто-то ударил Яниса по голове. Кто-то его больно ткнул в грудь. Латыша окружили, свалили с ног, принялись дубасить чем попало.

– Что вы делаете, безмозглые люди, – крикнул Тойгизя, стараясь заслонить от них Яниса. – Коли решили извести Душу человеческую, убейте лучше меня.

От крика старика очнулись лесорубы – на пришельцев двинулись толпой, потрясая топорами. Те попятились.

Йыван выступил вперед, широко раскинув руки.

Тойгизя пытался всех урезонить:

– Думаете, нам эти бревна нужны?! Или мы – зачинщики этого дела?! По своей воле мы рубим?! Не на нас, на Еремея надо идти миром. Он лес продал. Он оставил ваших детей голодными. Если бы не продал он угодья, и духу нашего здесь не было бы. Взяли бы это в толк, прежде чем драться.

– Дельно старик говорит, – крикнул кто-то из толпы, и только что пылавшие гневом крестьяне отступили.

Йыван помог подняться с земли избитому Янису. Глядя на свою жертву, крестьяне в смущении отводили глаза.

Не знали, как поправить дело.

– Думал, убьете, – сказал Янис. – Может, и я на вашем месте поступил бы так же. Если всем миром возьметесь, не только меня, но и барина свалите, – он вытирал окровавленные губы.

Кое-кто понял, какой смысл таится в словах невинно пострадавшего человека.

Наступила внезапная тишина, будто не было ни ссор, ни угроз, а живет себе лес, поживает, только вершины покачиваются от легкого ветра.

– Зря мы тут кулаками размахались! – с горечью сказал седобородый крестьянин. Он поклонился Янису в пояс. – Мы виноваты, сын мой, коли можешь, прости! А не можешь – твое дело. Пашай наш не виноват, хотя и первый начал.

– Тоймет правду говорит, – подтвердил другой старец из толпы. – Пашай ведь не знал...

– Во всем повинен только барин! – зашумели голоса.

Вдруг толпа снова заклокотала. Пашай, стараясь не глядеть на Яниса, глубоко вздохнул, буркнул что-то и отвернулся. Медленно зашагал в сторону, глядя себе под ноги. Видно было, что проклинал он себя – на невинного человека руку поднял! И невольно припомнилась ему сказка о золоторогом лосе: выходит, и он, как тот заволжский Онар, не ведая в чем дело, собрался было с дрекольем идти на добрых соседей.

Крестьяне последовали за вожаком. В гневе на помещика Еремея, истинного виновника зла, они направились к его имению, потрясая кулаками.

Лесорубы один за другим присоединились к крестьянам.

Трое остались на делянке: Йыван, избитый Янис и Тойгизя. Не могли Йыван и Тойгизя бросить товарища без помощи. Он еле держался на ногах.

Яниса отвели в дом лесничего, положили на широкую тесовую лавку.

– Скажи-ка хозяйке, Ванюшка, – попросил старик сына лесника, – пусть она баню затопит. Надо Яниса похлестать березовым веником на пару. С потом у него вся хворь выйдет!

Еремей догадывался о возможном бунте своих арендаторов-крестьян. В тот же день, как приступили к порубке, наказал он своим прислужникам, чтобы связались они с казаками. Но малость запоздал Еремей. Крестьяне уже шумели возле его дома. Ворота, правда, слуги успели накрепко запереть. Понимал барин: проникнут крестьяне в его обиталище – ей-ей разорвут на части.

И раньше, бывало, шумели крестьяне, но разъяренная толпа, как показалось Еремею, на этот раз все готова смести с лица земли.

Он вышел на балкон, поднял руку:

– Что за шум? Чего вы орете? Чего вам не хватает? – крикнул он сверху.

– Тише! – пробежало по толпе.

На чурбан у запертых ворот вскочил Пашай – тот самый здоровяк, что, не разобрав в чем дело, избил Яниса.

– Вот что, уважаемый барин, – начал он при внезапно наступившей тишине, – по какому праву ты продал арендованный нами лес?

Еремей закатил глаза:

– Когда я вас, милые, обманывал? Зря вы возмущаетесь... Неужели, Пашай, не мог ты один прийти? Все бы я тебе объяснил, все бы растолковал. Вы как пчелиный рой на меня набросились... Разве так можно? Поймите, уважаемые, я вам не враг. Да и мог ли я оставить ваш скот без выпасов? Я еще лучше место нашел. И трава там хорошая! По пояс...

Среди общего молчания громко прозвучал голос Пашая:

– А где такое место?

– Вот уж это вопрос здравый. Я выделяю вам лужок недалеко от вашего селенья. Между ручейками, впадающими в Ветлугу. А вы на человека, что вам добра желает, набрасываетесь с криками. Кулаками машете!

– Там и вправду хорошая трава, – раздался чей-то голос. – Я там бывал, своими глазами видел.

– Коли так, то нам и кричать нечего! Но правда ли, что хороша трава-то?

– Говорю вам, – уверял успокоившийся Еремей. – Очень хороша! Хотите – косите, хотите – пасите!

– А не обманываешь?

– Честное слово даю. Никогда я вас не обманывал и впредь не намерен.

Крестьяне, угомонившись, медленно расходились. Для переговоров выбрали Пашая да еще несколько мужиков, чтобы разузнать все до тонкостей.

Наконец оставшись один, барин послал нарочного навстречу казакам – предупредить, чтобы поворачивали обратно. Обошлось, мол, миром.

Все утихло, вошло в привычную колею. В лесу опять принялись за работу. Только Янис все не мог оправиться, дед Тойгизя не отходил от него: лечил чем мог.

А барин слово свое сдержал – крестьяне получили в аренду луг, который был им обещан. Испугался, видать, их гнева. Совсем потерял покой Еремей: то у Ветлуги, то у Волги появлялся на своем белом скакуне, порой встречался с Казаком Яметом. Расспрашивал о том, о сем, а однажды обмолвился:

– Молодец ваш постоялец. Наблюдаю за ним: волевой, умный. Не напрасно мы ему доверяем! Скоро я по делам в Петербург поеду, загляну к нашему губернатору. Пора латыша на родину отпустить. Довольно ему жить у нас. К чему здесь оставаться? Избили беднягу чуть не до смерти. Вон уж сколько дней в себя прийти не может...

– Что же, – сказал, поразмыслив, Казак Ямет. – Может, и вправду ему дома лучше будет.

Но собеседник перевел разговор на другое.

– Как ты думаешь, дорогой мой, почему у нас Япония войну выиграла?

– Не подумав – не ответишь, – растерялся Казак Ямет. – Можно ошибиться.

– А ты не бойся! Говори, что знаешь. Тут нас никто не подслушает.

Казак Ямет усмехнулся. Не понравилась Еремею эта усмешка.

А Казак Ямет вдруг стал серьезным:

– Думаю, генералы повинны... А русский солдат, вы сами знаете, победоносный. Ничего не страшится. Умей только командовать им – всех победит. Всех сметет на своем пути! В дни сражений с Японией не нашлось, видать, хороших командиров. Пожалуй, так бы ответил мой генерал – его превосходительство Ермолай Гаврилович.

– Согласен, – улыбнулся барин. – А если Германия на Россию пойдет, что тогда? Кто выйдет победителем?

– Думаю, оба государства сильно пострадают. Но, как ни прикидывай, русский народ себя в обиду не даст! За свои земли насмерть стоять будет... В этом деле уже не начальники, а сам народ свое слово скажет...

– Все, конечно, может быть, – наливаясь гневом, процедил сквозь зубы Еремей. – Война назревает... Нужна, необходима она.

– Зачем война-то? – Казак Ямет удивленно посмотрел на барина.

– Только война все на место поставит. Сам же говоришь – нет у нас сильной руки, способной вести за собой армию.

Казак Ямет, человек гордый, промолчал, только бросил разгневанный взгляд на барина и, не сказав ни слова, пришпорил коня. Вороной взвился на дыбы и помчался во весь опор.

Барин с ненавистью смотрел вслед Казаку. Теперь он совсем перестал считать Ямета своим единомышленником. Понял, что ни о какой дружбе и речи быть не может.

Еремей со злостью дернул уздечку... Из-под копыт белоснежного красавца клубами взвихрилась пыль.

Дома все ему казалось опостылевшим. Не находя себе места, не зная, чем заняться, он метался по комнатам. Швырял что попадало под руку, разбил дорогую вазу. Пошел к беседке. Сел, закурил. Немного полегчало на душе.

Во дворе было тихо. Слуги уже не раз испытывали на себе тяжелый нрав хозяина и потому старались не попадаться ему на глаза, наблюдали издали...

– Что-то стряслось у нашего барина, – перешептывались они между собой.

Стараясь не выдать себя, стоял за кустом конюх Корий – ожидал, что будет дальше. Внезапно защекотало в горле, и он не удержался, кашлянул.

– Эй ты, брось в прятки играть! – окликнул его Еремей. – Где молодой барин?

– Петушиным боем развлекается, – ответил Корий из-за куста.

– А ты пойди-ка сюда!

– Слушаюсь. – Горло Кория перехватило от страха.

Но барин и не думал разносить его. Деланно улыбаясь, распорядился:

– Собери-ка людей! Давно я не видел здесь живых душ. Поговорить надо!

Корий помчался выполнять волю хозяина. Прошло минуты четыре – не больше, все, кроме молодого барина, были в сборе: и девушки, работавшие в саду, и слуги.

Барин осмотрел всех с улыбкой. Все знали, что эта слащавая улыбка не предвещает ничего хорошего.

Взгляд барина остановился на Пиалче.

– Жизнь есть жизнь, – начал он неожиданно, – никуда от нее не денешься! Время берет свое. Малые растут, пожилые старятся. За порой цветения идет увядание. В такую пору надо думать о будущем. Светлые чувства переживает или переживал каждый из нас. Вот, к примеру, Пиалче. Чем она плоха? Чем не невеста? Все оглянулись на девушку. Пиалче бросило в жар, даже пот проступил на вспыхнувшем лице. И страх и стыд ее охватил.

– Ну-ну, успокойся, – заметив, что Пиалче смущена, важно вымолвил хозяин. – Тебя я хотел предупредить. Ты уже вполне зрелая, как говорится, в самом соку. Настала пора и о замужестве подумать. Вечно одинокой жить не станешь, надо обзаводиться семьей. Жениха мы нашли тебе подходящего, – он указал пальцем на Кория. – Чем он не муж? Собой недурен, ловок, работящий... Что еще надо девушке?

Корий улыбнулся, а Пиалче побледнела, на глазах выступили слезы, она не могла произнести ни слова. Барин ушел в комнаты. Пиалче стояла неподвижно, словно окаменела.

Все удивленно молчали. Лишь Корий сиял улыбкой.

– Какой же ты подлый! – сказал один из дворовых рабочих. – Ведь у нее жених есть. И ты это знаешь. Она тебе не пара. Никогда не станет добровольно твоей женой.

– Станет! – вдруг уверенно произнес Корий. – Слова барина – закон. Со мной она забудет латыша.

– Да я лучше умру! – крикнула Пиалче, с ненавистью взглянув на навязанного ей жениха.

Вытирая слезы, она медленно поднялась на сеновал, бросилась там на свою постель и горько заплакала.

...Барина вдруг как подменили. Перестал он выезжать со двора на своем красавце коне. Сидел, не выходя из комнат. Вскоре откуда-то издалека получил письмо, торопливо собрался. До Царева его провожали двое: Эрнст и Дрейлебен.

В городе барин не стал долго задерживаться, быстро укатил в Питер. Оформил нужные бумаги для заграничной поездки, захватил с собой все необходимое и на пароходе отбыл в Германию.

Эрнст особенно хозяйством не интересовался, после отъезда отца он предался своей единственной страсти – разводил породистых петухов и частенько устраивал петушиные бои. Хозяйство целиком перешло в руки управляющего.

Возле мелеющего озера Кандай построил он особый сарай для петушиных боев. Молодой барин с утра до ночи проводил там время, порой и о еде приходилось ему напоминать.

А конюх Корий ходил счастливый. Старался услужить и молодому барину, и управляющему. Надеялся, что они не откажутся от обещания, данного Корию старым барином.

Пиалче знала, что ее любимого избили мужики в лесу и он тяжко болен. Временами ей хотелось кричать, но она замкнулась в себе, сторонилась подруг. Почти каждый свободный вечер приходила на берег Ветлуги и, не отрываясь, смотрела в ту сторону, где был сейчас ее самый близкий человек. Жила лишь ожиданием, когда вернется с лесных разработок Янис.

Сегодня Пиалче освободилась пораньше, спустилась к реке, сполоснула руки, лицо. Медленно поднялась на косогор, сорвала ромашку, принялась обрывать белые лепестки:

– Любит, не любит!

Вышло – не любит. Она сорвала другую ромашку.

– Любит, любит! – крикнула Пиалче, когда в руках ее осталась светло-оранжевая головка без лепестков.

– Кто любит? – испугал ее мужской голос.

Позади Пиалче стоял улыбающийся Корий.

От неожиданности девушка вздрогнула, будто на нее плеснули ледяной водой. Сердце заколотилось.

– Что ты за мной бегаешь как гончий пес? – спросила она сердито.

– Скажешь тоже – гончий пес, – осклабился конюх, хоть и не ожидал от Пиалче сердитого окрика. – Я тебе, Пиалче, пока никакого зла не сделал. Почему ты меня так унижаешь?

– Иди своей дорогой, ясно тебе? Не задевай меня больше...

– Чем сердиться, сказала бы мне доброе слово. Оба мы с тобой подневольные, над судьбой не хозяева. Почему ты на меня волчицей смотришь? Не я сам, барин затеял все это... – Корий хотел еще что-то добавить, но не смог подыскать нужных слов.

Невольно заглянув в печальные глаза Кория, Пиалче усмехнулась. Он решил, что девушка потешается над ним, но поступить так, как должен был каждый на его месте – уйти, не смог. Тянуло его к Пиалче – ничего тут не поделаешь!

Да, ничего не скажешь, нравится ему эта девушка, очень нравится! Может, такого и не стряслось бы с ним, если бы старый барин во всеуслышание не назвал Пиалче невестой Кория. Его любовь, скрываемая даже от себя самого, прорвалась вдруг наружу.

Если будет ее мужем – вся жизнь пойдет как по маслу! И милое лицо, и стройная фигура, а какая умница! Ничего-то ему больше не нужно. И горе тебя минует. И изнурительный труд покажется легче, коли рядом будет такая красавица! Одарила бы она его сейчас ласковым взглядом – стал бы он самым счастливым человеком на свете! Но то сурово, то насмешливо смотрит на него Пиалче.

Раздумывает Корий, ищет выход, не знает, как подобрать ключи к сердцу девушки. Если толком поразмыслить, коли девушка на тебя не глядит, не нравишься ты ей – будь какой угодно наказ со стороны хозяина, ничего не выйдет! Всякий знает – силой взяв себе жену, счастья не увидишь и останешься горемыкой на всю жизнь!

Конечно, некоторые говорят стерпится-слюбится. Может, что и так. Не всем же выпадает счастье сойтись по любви! Ведь и по сватовству женятся, не зная друг друга. Но Корий не очень-то в это верит. Самый несчастный он сейчас человек! К тому же на пути к его счастью стоит соперник, который ни перед чем не остановится. Это – Янис, своевольный, своенравный, умеющий постоять за себя. При воспоминании о латыше Корий впадает в ярость. Хорошо, что у Кория есть опора – сам барин. Он выдаст Пиалче замуж за Кория! Пусть противится, упирается Пиалче, но, может, это пройдет!

– Корий, ты мне что-то еще хотел сказать? – вдруг спросила Пиалче.

– А что мне остается говорить! – пожав плечами, вымолвил Корий, – Разве ты не слышала слов барина? Пока еще никто не шел против его воли.

Пиалче вспыхнула.

– Как я вижу, ты еще на мне жениться не раздумал! Знай, я никогда не стану твоей женой. Лучше уж головой в омут...

Корий почувствовал боль в сердце: так безнадежно, убийственно прозвучали слова Пиалче.

«Представить только – «я никогда не стану твоей женой!». Вот и все! Ком застрял в горле Кория. Пиалче снова презрительно посмотрела на него и пошла прочь, не оглядываясь. Девушка скрылась за ивняком, Корий откашлялся и с трудом выдавил слова.