Текст книги "Дубравы"

Автор книги: Александр Юзыкайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Annotation

События, которые легли в основу нового романа А. Юзыкайна «Дубравы», охватывают переломный период в истории России – 1914–1918 годы.

Рассказывая о драматичной судьбе жителей марийской деревни Нурвел, автор достоверно воссоздает общее настроение, царившее в крестьянской массе в то бурное время, показывает, с каким энтузиазмом народ встретил Советскую власть.

С большой любовью автор говорит о природе родного марийского края, о великой русской реке – красавице Волге.

Вся книга пронизана идеей гуманизма и интернациональной дружбы народов России.

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

РОМАНЫ А. ЮЗЫКАЙНА

ОГЛАВЛЕНИЕ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

Глава первая

В краю, где Ветлуга сливается с Волгой, обитает в своем имении помещик Еремей; как сыр в масле катается! Сосновые леса и дубравы веют свежестью, веселит птичье разноголосье. Соловьи весенней порой песнями встречают золотистую утреннюю зарю, вечером нежными трелями провожают солнышко на покой. Незаметно мелькают дни. Любит веселиться хозяин. Часто созывает гостей.

Быть приглашенным в дом Еремея Рейнгольда – великая честь. Любой бросит самые неотложные дела, все вверх дном дома перевернет. Конюхи моют, чистят и без того холеных рысаков, кучера сбрую проверяют, коляски заново красят. А хозяйки заняты нарядами. Нет слов, в старом на люди не покажешься! Искусные портнихи и модистки суетятся в доме...

Гости Еремея – глаз не оторвешь! Какие женщины – лебедушки, голубицы, ласточки! В ушах, на пальцах сверкают каменья. Все драгоценности из сундучков и тайничков сегодня свет видят...

А мужчины каковы! Прямо-таки петухи породистые или индюки напыщенные! А хозяин-то! Одни бакенбарды чего стоят! Обходителен, любезен, каждому что-нибудь приятное скажет.

Каждый гость норовит отличиться, хозяину на глаза попасться, понравиться. Еремей все подмечает – у него взгляд острый. Но почему-то женщины его привлекают больше. Приглянется ему какая-нибудь – непременно пригласит на танец. А та и рада – словно крылья обретает! Нежный супруг смотрит на свою супругу и не нарадуется – знатный хозяин выбрал красавицу, среди других отличил, его жене выпала высокая честь! Это ведь счастье и для избранницы, и для спутника ее жизни!

Обычно праздники длятся до утра. На рассвете, простившись с хозяевами и рассевшись по коляскам, предаваясь сладким воспоминаниям, гости отправляются восвояси... И путь домой кажется им недолгим. И не будет конца пересудам, и разговорам, и воспоминаниям.

А в имении жизнь пойдет как всегда.

Обычно такие сборища Еремей устраивает зимой, когда дни короткие, а ночи длинные. Летом гостей созывают лишь по большим праздникам. А сейчас пора весенняя, рабочая, но почему-то барин созвал гостей. Странно и то, что съехались они, оставив жен дома. Оказалось, что и собрался-то в основном народ деловой – богатые купцы, ревизоры, промышленники. Удостоил почему-то барин своим приглашением Гаврилу Каврия, да еще с сыном Мигытой, – они в междуречье Волги и Ветлуги недавно завод построили, машиной бревна на доски распиливают. Среди гостей отставной кавалерист Казак Ямет и живущий у него помощник лесничего – латыш Янис Крейтусс. А он-то на подозрении! Выслан из родных мест за смуту. Ну, значит, очень нужен, коли позвали. Еремей оказал честь и простому лесорубу Йывану Ваштарову.

«Как это понять? – прикидывал Йыван. – К примеру, Янис – человек образованный. Деловые люди уважают его. Смекалистый. Подсчитывает и рассчитывает все быстро и точно. Ни одна ревизия по оценке леса без него не проходит. А я зачем понадобился?»

Всех пригласили в зал. Йывану неловко, да и остальным не по себе. Все чего-то ожидают. И хозяин обеспокоен, но явно сдерживает себя, виду гостям не подает. Вот он усаживается в кресло, только собрался речь держать, как его управляющий – грузный, толстощекий Терей-Дрейлебен – шепнул барину что-то на ухо. Хозяин быстро поднялся. Оба покинули зал. Через минуту снова показались в дверях. Вместе с ними – незнакомый. Молодой человек, голубоглазый, светлые волосы вьются, в модном черном сюртуке с золочеными пуговицами.

Привез весть, что в Европе неспокойно, о войне поговаривают. Но барин об этом молчал.

– Будьте знакомы, господа, это мой наследник – Эрнст.

Легкий шепот пробежал по залу. Многие знали: после кончины жены Еремей отправил сына к родным в Германию. Из-за границы Эрнст вернулся недавно, жил под Саратовом у бездетной тетки – женщины преклонного возраста – полурусской, полунемки. Из собравшихся мало кто видел Эрнста. Но все поняли: старый барин не зря решил познакомить сына с обществом. Скорее всего сам надолго собрался уехать, решил пока вместо себя сына оставить.

Дрейлебен хорошо справлялся со своими обязанностями. Вроде все у него в полном порядке, комар носа не подточит. Но это так на первый взгляд. На самом деле кто знает?!

Барин давно называет Терея на заграничный манер – Дрейлебеном.

– Красивей звучит, – объяснял он.

Терей превратился в Дрейлебена и никому не разрешает называть себя иначе. Если кто забудется, управляющий кулаки в ход пускает. Ничего не поделаешь, приходится терпеть, все-таки лицо доверенное – ему все дозволено, преданному слуге барина.

Хозяин пригласил дорогих гостей в столовую. По стенам – картины, яркими красками изображено на «их все самое вкусное: дичь, рыба, фрукты. Видно, для того, чтобы у гостей аппетит разыгрался.

Гости расселись вокруг длинного стола, уставленного всевозможными яствами и изысканными винами.

– Я вас, дорогие друзья, созвал не на праздник, – торжественно произнес хозяин, – а по важному делу. Но, как говорят в народе, дело – не волк, в лес не убежит. Сначала промочим горло, чтобы легче стало душе нашей грешной, а дальше все прояснится. Ваше здоровье, господа!

Хозяин выпил. Его примеру последовали гости.

Йывану и Янису ничего не оставалось – они вслед за остальными осушили рюмки. В таком окружении, можно сказать, ни одному из них еще не приходилось сидеть за пиршественным столом, быть на равных с представителями богатого, высокомерного, недосягаемого сословия. Выпадало, правда, обоим наблюдать лесопромышленников со стороны, на банкетах, что устраивались после завершения какого-нибудь крупного дела, например, лесных торгов, но оба вели себя там тише воды, ниже травы. Понимали, что все это не для них... Да и не желали бы они пировать ни с того ни с сего с богатеями. А вот случай подтолкнул. Оглядывали они своих сотрапезников, и было у обоих на душе муторно.

А Казаку Ямету, бывшему ординарцу русского генерала, его превосходительства, Ермолая Гавриловича Петропавловского, удивляться нечему. Он нередко бывал на подобных сборищах, но, по правде сказать, все равно за стол его не приглашали. Он с господами сегодня сидел тоже впервые.

– Кто из вас видел хвостатую звезду? – вдруг спросил хозяин. – Ее называют не то кокетой, не то кометой...

– Да, да, комета, – подтвердил кто-то.

– Теперь точно помню – комета, – кивнул головой хозяин. – Очень интересное зрелище.

– Но она не зря снова появилась, – выпив вина, высказался судья. – Она народу никогда добра не сулит.

– Ну, это не так, – возразил Еремей. – Говорят, такая звезда в Испании предсказала небывалый урожай винограда. А из того винограда малага получилась чудесная. А в Мексике, благодаря комете, было обнаружено месторождение серебра.

– Вот бы и нам что-нибудь найти, – ткнул в бок отца Мигыта, а потом добавил, нагнувшись к его уху: – Говорят, на Ветлуге, где наш завод, золотишко обнаружили... Золотой песок.

– Сиди тихо! – оборвал Каврий сына. – Язык у тебя больно длинный...

– А в наших краях звезда с хвостом всегда войну предвещала, – вмешалcя в разговор Казак Ямет. – Она дала знать о начале похода Наполеона и о войне с Японией. Мне его превосходительство генерал Ермолай Гаврилович Петропавловский рассказывал.

– Войны кончаются, как и начинаются! – отмахнулся хозяин. – Под нашим носом и без войны черт знает что творится! Полюбуйтесь, к примеру, вот на эту заразу! – Он развернул лист бумаги. – Это так называемый приговор сельского схода. А сколько тут подписей! Почти все окрестные крестьяне приложили руки. Научил же их какой-то злодей! Против правды выступать. Ишь лентяи: нужно, мол, все угодья поровну разделить. Да грамотеев маловато. Чего они понимают-то? Иные вместо подписей отпечатки пальцев поставили.

– Ишь какие! – взвизгнул кто-то из гостей.

Хозяин на мгновение потерял самообладание: сжал пухлые кулаки, словно готов был кого-то задушить. Приглашенные недоуменно переглянулись. Разве шутка, вся голытьба поднимается.

– Им земли не хватает! – иронически произнес судья.

– На этот раз зарятся не только на земли, но и на леса, – пояснил Еремей. – В деревнях – сходки! Миром собираются отнимать лесные угодья, что были жалованы государем-императором моему предку. Таких дебрей во всей округе не найдете. И Волга тут рядом, и Ветлуга. Руби лес, вывози, сплавляй! Пожелаешь – завод построй, как добрый молодец Мигыта Гаврилович! Хваткий у тебя сынок, Гаврила!

Все внимательно посмотрели на сына и на отца.

Каврий кивнул хозяину.

– Далеко пойдет наш Мигыта Гаврилович! – льстиво вставил кто-то в поддержку хозяина.

Мигыта хотел что-то сказать, но смешался.

– Вот что, господа! Есть у меня задумка, чтобы лес мой служил моему отечеству, нашел бы свое место в российском хозяйстве. Вот я решил продать его вам, деловым людям. А у меня времени нет и подходящих помощников. Конечно, сначала пусть лесничие проведут ревизию делянок – честь по чести! Потом можно будет и торги объявить.

«Так вот зачем нас позвали! – сообразил Йыван – Помощь им нужна. Лес проверить. Да, уж тут и я, и особенно Янис можем быть полезными».

Загорелись глаза промышленников. Купцы прикидывали что к чему. А Мигыту словно кипятком обдало. Сердце учащенно заколотилось. Отец его сидел спокойно и незаметно изучал каждого из присутствующих.

– Мы согласны принять участие, – вымолвил Булыгин, самый крупный купец Ветлужского края.

– Согласен и я, – давнишний соперник Булыгина, Николай Семенович Лебедев, хотел, но не смог промолчать. – Богатство только в руках деловых людей может принести пользу отечеству.

Остальные одобрительно кивали...

Простившись с хозяином в саду, Каврий и Мигыта пригласили к себе на завод Йывана и Яниса. Те колебались: не знали, как поступить. Оба поняли – ждет их работа знакомая, но трудоемкая... Оба, не сговариваясь, посмотрели на Казака Ямета.

– Надо уважить, – твердо сказал тот. – Поезжайте! Будь на моем месте русский генерал Ермолай Гаврилович Петропавловский – и он бы посоветовал вам.

Оставалось лишь согласиться с бывалым человеком. И хозяева и приглашенные устроились в тарантасе...

Завод новый, сравнительно небольшой, стоял на холме, и оттуда хорошо была видна Волга – полноводная, трудолюбивая, могучая красавица.

Йывана и Яниса удивила паровая машина, одновременно приводившая в движение девять пил. Добротные, толстые бревна легко и быстро превращались в доски. Невольно думалось: чтобы выполнить эту работу вручную, сколько понадобилось бы людей! А здесь все делает одна машина. Только успевай подвози бревна.

Умен Каврий! Умен и ловок. Говорят, машина огромных денег стоит, привез он ее издалека. Не задаром, конечно, она досталась. Но зато начинает приносить прибыль. Стоит посмотреть на гору уложенных рядами досок – сразу становится и непосвященному понятно! Даже из Казани баржи сюда приплывают за распиленными досками. Только нагружай!

Перед Йываном и Каврий и Мигыта предстали по-новому; даже и внешне они изменились: держались важно, настоящими купцами-толстосумами – как-никак тысячами ворочают!

Невольно Йывану вспомнились далекие годы.

Что ни говори, детство его было связано с этими людьми-богачами деревни Нурвел. И в земской трехклассной школе он с Мигытой сидел за одной партой, Йыван окончил с похвальным листом, а Мигыта остался на второй год. Но в городское училище в Цареве вместе поступали. Йыван проучился два года, а потом ему, сироте, – отца на лесных разработках придавило – учитель с маленькой козлиной бородкой сказал:

– Ты единственный мужчина в семье. Все хозяйство на тебе! Будешь ходить в училище – кто вместо тебя станет работать?! Матери твоей и сестренке без помощи не прожить. А у друга твоего Мигыты отец богатый. Пойми, сынок, крестьянин и малограмотный со своим делом справится, а торговец должен дальше учиться!

Йыван смирился с судьбой – валил деревья на лесных разработках промышленника Булыгина, зарабатывал на стороне, а мать одна управлялась с хозяйством.

Главная задача бедных – содержать семью, у богатых цель – приумножить капиталы и исполнять свои прихоти.

Мигыта жил праздно, ему ни в чем не отказывали. Осквернил он сиротку, красавицу Сандай. Она, не выдержав позора, бросилась в омут. Да и не одна она стала жертвой избалованного Мигыты! Женился же он на вдове богатого торговца Япыка – Серафиме Васильевне. На ее деньги и построил себе завод.

А любила Серафима Васильевна Йывана. Привлек ее внимание стройный, голубоглазый парень. Йыван был верен памяти покойной Сандай, когда-то мечтал взять ее в жены. Был он далеко – на лесоповале, когда Мигыта надругался над его любимой. Окажись он в ту пору дома – не сносить бы Мигыте головы. Но вернулся слишком поздно – не было уже на свете Сандай! А теперь – что поделаешь? Затаил в душе гнев Йыван на товарища детских игр, а как его проявить, не знал, не ведал. Но надеялся, что постигнет Мигыту наказание, не пройдет даром его самодурство.

Серафима Васильевна с начала апреля кумысом лечит легкие в Башкирском крае. Вдвоем с отцом Мигыта управляется на заводе. В Нурвел наведываются – отсюда недалеко. Мать Мигыты живет в Нурвеле – в своей деревне, к ним переезжать не хочет.

Теперь Йыван и Мигыта, люди разных сословий, смотрят друг на друга, деланно улыбаются.

– Хотим еще поставить паровую машину, только подальше, – поясняет Мигыта. – Надобно одну раму под дуб приспособить. Сейчас дубовые доски ценятся особо.

– На что они идут? – спросил Янис.

– На бочки, на паркет, на мебель! Всего не перечислишь. Просто древесиной сплавлять – расчету мало. А ежели к тому же открыть тут бондарный цех, оживет кран медвежий. Но сразу все не делается. Хозяин всему – время и капитал.

Йыван понял – умалчивают о своих конечных целях отец и сын. Каврия и Мигыту волновало сейчас другое: любым путем обойти Булыгина и Лебедева, прибрать к рукам бесценные приветлужские леса.

«Еремей спешит, – рассуждал Йыван, – ему деньги нужны. Он продаст лес тому, кто больше заплатит, а Булыгин и Лебедев – деловые люди, зря бросаться деньгами не станут... Что-то во всем этом есть! А наше дело с Янисом – провести ревизию. Верят отец и сын в нашу честность. Мигыта – сам подлец, а в людях разбирается».

Пыхтит паровая машина. Не дает ни минуты отдыха рабочим. Каждый отвечает за свое дело: кто бревна подает, кто оттаскивает доски, кто их укладывает. Отставать не положено, да и оглядываться некогда по сторонам. Надо быть начеку. На пришедших рабочие внимания не обращают. Проморгаешь – получишь увечье, повредишь дорогие механизмы – за всю жизнь не расплатишься.

А Йыван узнал своих, деревенских. Только мастер – человек незнакомый. Говорят, Мигыта привез его из-за Волги. Он управляет машиной. Помощником ему поставлен сын Опанаса из деревни Юж Кувар. Петрухой его зовут.

– Пусть учится, – говорит Каврий, – авось из него хороший машинист получится. Заболей, к примеру, этот, кто его заменит? А будет тут человек из своих.

– Как зовут мастера? – спросил Янис.

– Кирилл Иваныч, – ответил Каврий. – Он русский. Своенравный человек. Денег много дерет. Заплатишь побольше – работает хорошо, а чуть сбавишь – бросает. Уговаривать бесполезно.

Каврий сказал что-то мастеру, тот остановил машину. Вспотевшие, в древесных опилках, рабочие облегченно вздохнули. Кто тут же присел покурить, кто побежал к колодцу, двое подошли к гостям.

– Как дела идут? – поинтересовался Мигыта.

– Стараемся!

– Хорошо, хорошо, – вступил в разговор Каврий, – денежки-то немалые получаете!

В неспешно шагавшем старике Йыван узнал друга покойного отца – дядюшку Тойгизю.

– Ты-то здесь зачем? – поздоровавшись, спросил он старика.

– А что, мне все деревенский хлеб жевать? – ухмыльнулся тот. – А где его добыть? Земли-то у меня нет. Спасибо, Мигыта Гаврилыч нашел и мне дело. Добро стерегу. Видишь, какая махина!

Йывану в речах старика почудилась вроде насмешка над преуспевающими хозяевами.

Вновь запыхтела машина, снова принялись за дело мужики, а хозяева увели гостей в новый деревянный пятистенный дом. В первой его половине – контора, на столе разные бумаги, счета. Здесь же, видимо, спит хозяин: широкая лавка вместо кровати, перина, покрывало из дубленой овечьей шкуры, две подушки. Вторая половина дома побольше, ее, видимо, занимал Мигыта.

Гостей встретила стройная девушка с черными, как уголь, глазами, коса ниже пояса.

– Добро пожаловать, – пригласила она. – Я все приготовила. Собирать на стол?

– Собери, – распорядился Мигыта.

– С апреля мы тут без снохи, – поспешил объяснить Каврий. – Она у башкир лечится. Сами знаете: без хозяйки – дом сирота. Вот и пришлось попросить помочь... на время. Сиротка, родом из соседней деревни. Пожалели бедняжку...

«Да, пожалели! – мысленно произнес Йыван. В душе поднялась злоба. – Такая же юная, безответная, как Сандай».

Вскоре стол был накрыт: жареная дичь, стерлядь, всякие соленья, вино, водка.

– Вот так мы и живем, – Мигыта самодовольно улыбнулся.

– А что, хорошо, – оценили гости.

Хмель ударил в голову Йывана. Зло на Мигыту куда-то ушло, да и не время сейчас считаться... Срок еще настанет.

Гости и хозяева переговаривались о том, о сем.

– Вот что, дорогие мои, – вдруг став серьезным, сказал Каврий. – Мы все с давних пор знаем друг друга. А с тобой, Йыван, как родные. И вырос ты на моих глазах. Помню тебя в зыбке, малым ребенком. А с твоим отцом Очандром мы были самыми близкими приятелями. И землицу я ему выхлопотал у волостного, и хлеб-соль не раз делил с ним. Что было, то было!

«Да... было...» – вздохнул Йыван и громко сказал:

– И я все помню.

– Как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей, – продолжал Каврий. – В нынешние времена трудно жить без поддержки. А порой, можно сказать, просто невозможно.

– Все мы сейчас приехали от барина, – вступил в разговор Мигыта. – И все слышали его слова о продаже здешних лесов. Говоря по правде, для нас с батей лес больно уж подходящий. Не хотелось бы его упускать. Вот мы с отцом и думаем его приобрести. Толк в лесах вы оба знаете. С точностью до кубометра сумеете вывести бонитет^[1].

– Значит, вам ревизия нужна? – спросил Янис.

– Так, сын мой!

– Ох и богатые есть участки, – заявил Мигыта. – Мы их покажем. Но обо всем этом – молчок! Тут у каждого кустика уши... Так что просим вас приняться за дело. В накладе не останетесь!

– А когда надо приступать?

– Чего медлить! Хоть завтра!

Ничего не скажешь, Каврий с сыном спешили! Опасались Булыгина и Лебедева. Как бы хитрецы не опередили! Но те будто не торопились! Народ ушлый! Не раз еще обдумают, взвесят! К тому же слухи ходят о войне. Кому хочется бросать деньги на ветер? Коли крестьяне идти против барина осмеливаются, что-то не ладно.

Молодые люди согласились. Обещали все подсчитать, определить цену леса с предельной точностью. Прежде всего, по просьбе Мигыты, Янис и Йыван осмотрели священную рощу возле деревни Тумер, где крестьяне приносили по старой памяти жертвы богам, чтобы ниспослали они урожай, добро и здоровье.

Помещик Еремей не на шутку озабочен. Думает перебраться к сестре под Саратов, наведаться к родным в Германию, собрать весь свой капитал воедино. Ползут, ползут слухи, будто война в Европе назревает. К тому же народ начинает поднимать голову. Еще неизвестно, как все обернется. Может, придется податься в заморские страны. Надо, ох надо срочно убираться подобру-поздорову. Но прежде – угодья превратить в золото. А это не так-то просто. Потребуется немалый срок.

Не находит себе помещик места. Срывает зло на неповинных людях. Это ему не так, то не по сердцу. Бывает, сам себя ненавидит. В такую пору лишь любимый конь выручает! Садится верхом Еремей и носится по округе. Где только не побывает! И у Волги, и возле Ветлуги, и в безлюдном лесу, и на глухой поляне. У озер – угодья просто чудо! И все это принадлежит ему, Еремею!

Конечно, жаль со всем этим расставаться, жаль плодородной земли, бескрайних дебрей, величавых рек. Тут жили и его прадеды, и дед, и отец. И ему жить бы да жить!

«Скорее всего придется навечно проститься, – думает он, – не только с землей, лесом, озерами, реками, но и с тобой, верный мой друг!» – он треплет коня по шее. А конь-то и вправду будто из сказки – весь белый, словно в инее, грива густая, хвостом чуть ли землю не метет. Такого – поезжай хоть за тридевять земель – не отыщешь. Барин сам его холит. Можно сказать, резвый скакун – единственная его привязанность. Стоит вывести конюху Корню жеребца из конюшни – кажется, конь вот-вот бросится в пляс, еле стоит на месте. Но послушно ждет, пока хозяин не сядет в седло. А как только Еремей возьмется за узду – тут же поднимается на дыбы!

– Ну, вперед!

Только этого и надо скакуну – стрелой полетит, лишь пыль заклубится вслед. Дернет Еремей за узду – конь тут же ход сбавит... А дальше частит ровной рысью, с достоинством откинув гордую голову.

Порой встречается Еремею всадник – Казак Ямет. И под ним жеребец – что надо! Но не белый – вороной. Тоже гривастый, с пышным хвостом. Казак Ямет знает толк в лошадях – недаром служил в кавалерии.

Кавалерист, пусть отставной или старый, не может жить без коня. Как бы ни был занят, а раз в неделю погарцует верхом.

Здесь, в этих краях, барину о конях не с кем словом перемолвиться. Лишь с Казаком Яметом. К тому же бывший кавалерист, в случае чего, полечит коня, может дать ценный совет, помочь, коли нужда есть.

Еремей давно хочет ближе сойтись с Казаком Яметом. Тот – человек всеми уважаемый, хотя, как казалось Еремею, дружбы с ним водить не хочет.

– Не конь у вас, барин, а крылатый ангел, – не забывает при встрече повторять Казак Ямет.

А Еремей только этого и ждет! Кто на похвалу не падок? А уж похвала знатока – особенно приятна.

Казак Ямет – человек верный. Даст слово – разобьется, а выполнит. Как раз это и надо было русскому генералу Петропавловскому.

– Ты парень хоть куда, – говаривал он. – Живи честно – в обиду не дам!

Казак Ямет – человек добрый, ладит со всеми, живет тихо и мирно. Чужую радость разделит, чужое горе – его горе. Никого не чурается. К нему, видавшему виды, многие обращаются за советом. И Янису пришелся он по душе. И Ямет полюбил молодого латыша, по злой воле оказавшегося вдали от родных мест.

– Живи у меня вместо сына, – предложил сам Янису, когда он только появился здесь.

Однажды встретив Казака Ямета в лесу верхом, помещик спросил:

– Ты до сих пор не женат?

– Вы же, барин, знаете – холост.

– Что же ты, брат, всю жизнь бобылем собираешься прожить?

– Да нет подходящей девушки...

– Подходящей, говоришь, нет? Разве никогда в мой сад не заглядывал?

– Бывало... Птички все как на подбор...

– Видать, глаза у тебя острые... – ехидно заметил Еремей.

– На то и глаза, чтобы смотреть... – недовольно брякнул Казак.

Хорошо он знал барина. Крепкий орешек.

Огромный дом с высоким забором вокруг! А сад-то каков! Множество там редких растений! Все они весной оживают. До поздней осени не сбрасывают своих зеленых одежд. Почти ежегодно барин привозит саженцы для своего сада издалека.

Каких только цветов там не увидишь! Большие алые маки. Тюльпаны разные. Темная-темная сирень... Посмотришь – глаз не оторвешь... А какие фрукты и ягоды летом! И розовощекие яблоки, и почти черные вишни, и сизо-голубые сливы, и прозрачная смородина, и янтарный крыжовник.

Как говорят, добро – лицо хозяина, труд – руки работника. Умеет барин подбирать себе челядь! В саду с первых дней весны до снега мелькают девушки-любавушки с яркими губами, небесно-голубыми глазами или чёрными, как зрелые вишни. Хороши собой и трудолюбивы. Порой они напоминают пчел, перелетающих с цветка на цветок. Без этих красавиц сад гляделся бы скучнее.

А в доме за крепкими, высокими стенами все свершается по заведенному исстари порядку. Кому замуж выходить и за кого – знает один барин. И кому на ком жениться, решает единолично. Своеволия не терпит.

– Я в своем доме хозяин, – напирал барин на Казака. – Лишь скажи, с любой тебя окручу.

– Ваши пташечки для меня молоды, – отбивался Казак Ямет.

– Молодой боишься?

– Да уж мне лет немало...

– Рано себя в старики записал. За такого богатыря и молоденькая, и благородная пойдет... Сегодня же я покажу тебе такую ягодку! Век меня будешь добром вспоминать и благодарить.

Барин не бросал слов на ветер. Как сказал, так и получилось: Казак женился. А жена его не только миловидна, но и добра, и ухватиста. Для мужчины в летах что может быть дороже? Он оберегал жену как редкостный цветок, исполнял все ее желания. И она к заботливому мужу привыкла, платила ему преданностью, по пустякам не сердилась.

Как бы ни складывалась жизнь у людей – природе до этого дела мало. Все равно на смену зиме пришла весна – принесла радость своим приходом.

Яркое, веселое солнышко согревает землю. Воздух чист и свеж. Куда ни кинешь взгляд – все оживает, расцветает. На лугах проступает пушистая трава, от дуновения ветерка вздрагивает подснежник в сосновом лесу, неуловимым для человека звуком оповещает пернатых о наступающей поре веселья. А те отвечают на призыв, поют-заливаются.

Все рады весне. Вот возле речушки, пытаясь поймать жучка, прыгает трясогузка. Подскочит и остановится, помашет хвостиком на прощанье – и была такова.

Все живое занято заботой о будущем потомстве. Перекликаются птицы, разносятся мелодии любовных песен.

И в цветущем саду барина поют девушки – днем за работой, вечерами как бы привораживая любимых.

Человек не может быть одиноким. Так устроен мир. Зов сердца – необоримая сила. Лишь стало смеркаться, возле барского сада мелькнула тень. Перепрыгнув через забор, статный белокурый молодец посмотрел по сторонам и осторожно двинулся туда, откуда лились задушевные песни. Девушки не замечали гостя. Лишь одна среди них раскрасавица, милее всех милых, услыхала легкие шаги и тут же скрылась среди ветвей цветущих яблонь.

– Пиалче! – окликнул девушку пришелец.

– Янис! – Она не могла скрыть радости.

Так встретились две еще совсем недавно чужие души. Тело прильнуло к телу, губы к губам, два сердца забились как одно...

Когда впервые увиделись Янис и Пиалче, их мгновенно потянуло друг к другу. Тогда латыш сказал девушке, что похожа она на Лаймдоту, а он сейчас – будто Лачплесис.

И поведал ей легенду о двух любящих сердцах, которая живет в латышском народе.

Лачплесиса в лесу выкормила своим молоком медведица – грудного младенца кто-то оставил в лесу на съедение диким зверям. И вырос юноша здоровым, крепким и сильным. Его нашел в лесу и усыновил вождь Лелвардской земли – Лелвард. Учил его жизни. Готовил замену себе. Полюбила юношу красивая девушка Лаймдота, и он в ней души не чаял...

Как-то в лесу напал на Лелварда разъяренный медведь-великан. Сын бросился защищать отца – вступил с огромным зверем в единоборство. Схватил его за пасть и разодрал. Поэтому и нарекли его – Лачплесис – раздирающий медведя.

Лачплесис бесстрашен. Всегда вступается за свой народ. Защищает свою землю от врагов.

Однажды в схватке его обманул чужеземец – черный рыцарь. Он отрубил Лачплесису уши, а там-то хранились силы бесстрашного юноши. Но он не сдавался. Схватился с рыцарем насмерть. И оба рухнули с крутого берега в Даугаву. И уже семьсот с лишним лет бурлит и кипит вода в реке. Говорят, до сих пор продолжается схватка под водой. А Лаймдота – невеста Лачплесиса – и по сей день рыдает на берегу Даугавы и смотрит в кипящую воду с надеждой, что вернется ее суженый...

Как хорошо сейчас девушке рядом с любимым.

– Не зови меня больше Лаймдотой. Судьба такая мне не подходит. Лаймдота осталась одна, без любимого. А я хочу быть с тобой.

– Тогда я тебя Лаймой звать буду. Твое имя на нашем языке значит счастье. А ты и есть само счастье и радость.

– Лишнее ты говоришь! – смущается Пиалче. – Небось, вернешься на родину и забудешь. Ждет, поди, тебя там кто-нибудь...

– Никого у меня, кроме тебя, на сердце нет. Счастлив я, что тебя встретил.

В эту ночь было сказано много нежных слов. Забыв обо всем, они думали только друг о друге. Говорили о своем счастье, о своей любви. Не заметили, что давно умолкли девичьи песни, миновала ночь и на востоке заалела заря.

Рассветало. В эту пору ночи короткие. И светлые – можно в сене иголку найти! Лишь только все покроется темным пологом – наступающий день уже напоминает о себе.

– Мне давно пора идти! – огорченно сказала девушка. – Нельзя, чтобы нас вместе видели.

У Яниса не было сил расстаться с любимой, но срок подошел. Скоро и солнце встанет. Пиалче надо отдохнуть перед работой, да и самому ему не мешает вздремнуть. Времени, правда, почти не остается! А дорога его ждет не близкая – снова в лес, на делянки Мигыты.

Янис крепко обнял Пиалче в последний раз, поцеловал, перепрыгнул через забор, крикнул:

– До свидания, Лайма! Увидимся на празднике Сурема.

– До свидания, Янис! Я буду ждать тебя!

Янис быстро зашагал в хуторок Казака Ямета, а Пиалче поднялась на сеновал, где спали подруги. Но заснуть ей не пришлось.

– Кажется, наша полуночница пришла! – смеясь, сказала одна из девушек.

– Прилетела наша пташка! – отозвалась другая.

– Она-то знает, если спать долго, жених состарится! – подруга погладила Пиалче по щеке. – Не ложиться, а вставать пора.

– Вставать пора, – вторят девушки.

Пиалче улыбается, радостная, счастливая.

На работе все спорится в ее руках, мир кажется милее, чем вчера. Яблони и вишни еще наряднее в своей белорозовой пене. Гуще зелень на кустиках смородины. А утреннее солнце просто смеется от счастья, радуется, глядя на Пиалче.

– Передохнула бы малость! – шутят девушки.

– Кабы совсем из сил не выбилась!

– Смотри, натрешь мозоли на ладошках!

Девушки посмеиваются. Пиалче молчит. Словно не слышит. Бросит на подруг быстрый взгляд и опять за работу. Верит девушка: рассада и саженцы примутся, цветы заиграют яркими красками, но не в честь хозяина-барина, а в честь любимого – Яниса.

Любят цветы на марийской земле, сажают их и богатые и бедные, и стар и млад. Будь то дом каменный или изба покосившаяся, все равно высажены цветы под окнами. Они радуют каждого, каждый любуется ими. А тех хозяев, у кого они не растут – люди осуждают. Даже высмеивают во время летнего праздника Сурема. Да еще как потешаются!