Текст книги "Критика нечистого разума"

Автор книги: Александр Силаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

«А чего там самые умные?»

«А чего у нас самые умные не правят страной?». Довольно частое вопрошание.

Во-первых, здесь часто путаются умно действующие вообще и умно действующие в социогуманитарном дискурсе, что две большие разницы, мышление несводимо к сугубо теоретическому.

Во-вторых, даже если умно знающий еще умно действует, ему совершенно нет нужды стремится к чинам и постам, это ограничивает свободу работы в дискурсе – таковая свобода может быть дороже. Просто теряется мотивация: зачем думать, если от твоего мышления мало что зависит, и даже ты сам? Ну то есть человек свободной профессии на 50 % может развернуть курс своей жизни в зависимости от изменений своего сознания, а самый высший чиновник влияет на курс, которым движется вместе со своим институтом, на 5 %, двигаться отдельно ему нельзя (разница между капитаном катера и членом экипажа авианосца).

В-третьих, мы путаем, образно выражаясь, вайшьев и брахманов, приписывая первым образ вторых. Переоцениваем людей. Типовой интеллигент не брахман, брахманы порождают саму социальность, их функция – генезис значения, практическое миротворение. А интеллигент, как правило, умеет делать какую-то локальную штуку в культуре, ну там, положим, рецензию написать, статью, и при этом прилично себя вести. Это неплохо на фоне шудр, разнорабочих, включая офисных. Но это не высший тип, некорректно спрашивать, почему ему не принадлежит высший статус. Кому же он принадлежит, можно спросить? А бывает, что в целой стране – никому. Ну если нет того, кто потянет функцию.

В-четвертых, спрашивающий недооценивает работу с текстом, будь то философия Платона или поэзия, или даже ЖЖ. Платону не обязательно быть тираном с админресурсом, чтобы подсадить элиты на платонизм.

Чисто конкретная духовность

Или вот еще такое вопрошание: «почему социально успешны такие бездуховные, и почему духовные так неуспешны»?

Тезис: правильнаядуховность всегда социализует в правильнойсоциальности, она всегда в плюс, с точки зрения воли к власти. А ежели не в плюс, то это или социум кривой, или духовность, или все кривое. Человек, одухотворяясь, усиливается, если он ослабляется, речь идет о какой-то разводке под видом «образования», «воспитания» и т. д.

Мы сейчас ввели априорные положения. То есть сказано не «вот это и это называется духовность», а потом «судя по всему, она коррелят социального статуса», сказано другое – вот что коррелят статуса в правильномобществе, то и есть духовность, чем бы это не оказалось.

Но что значит – правильноеобщество? Как максимум, развивающееся, как минимум, стабильно воспроизводящее себя. Второе, это общество более-менее суверенное. Так что под правильным обществом здесь понимается не столько идеальное, сколько просто нормальное. Заурядное. В любом нормальном обществе верхние лучше нижних, в плане раскрытия сущности человека.

Нынешняя Россия нормальным обществом, по названным критериям, скорее всего, не является. Но даже и здесь – удивительное дело – верхние страты, взятые в среднем, лучше средних, те лучше нижних. Но именно в среднем. Топ-менеджеры не ахти, но доктора наук в целом хуже, доктора наук не ахти, но офисные планктоны хуже, планктоны не ахти, но слободские гопники хуже. Хуже значит слабее в способности принимать решения. Бездуховнее, одним словом.

Особенность нынешней России скорее, что стерты грани. Каждого можно назначить каждым. Младшего научного сотрудника назначить олигархом, клерка – академиком, шпану – средним классом. «Слишком близко стоят первые от последних». Но я бы не сказал, что менее духовные классы правят более духовными.

Так теоретически не бывает, следовательно, этого нет.

Исключения в пример не приводите. Я охотно поверю, что мы с вами, может быть, исключения… Приятно даже. Только ничего не значит.

Словить невроз сетью

Интересно, ЖЖ, интернет-форумы, социальные сети – невротизируют или наоборот? Ну вот если понимать невроз по науке, начиная от академика Павлова?

С одной стороны, нервная система, особенно при большом числе контактов, ставится в реактивное положение: стимул – ответ, стимул – ответ, нет стимулов – тоже стимул, посмотреть, когда появятся стимулы (Ницше бы всяко сказал, что это модель нервно истощенного). Потом уже человек ловит себя на том, что без стимулов не возбуждается, серо ему. И дергает пымпочку, чтобы дернули его, и побежал какой-то ток жизни. И нет способности долго читать какой-то текст, роман, трактат, долго мять и жулькать какую-то мысль, плести нить, смотреть за чужим плетением. Общение идет квантами. За неким пределом объем просто не переваривается. Трудно параллельно делать что-то качественное, большое и фактически сидеть в чате, ну это же как? Прыг, скок, дрыг. Ну ладно, многие выходят из сети ради такого дела. А многие не выходят. А многие как бы выходят, а сами там. Особенно если их там бью или гладят сильнее, чем в жизни.

С другой стороны, а может эта закалка? И такой образ жизни – удел народа с сильной нервной системой? С мгновенным возбуждением и торможением, с правильными импульсами? Неиспорченной корой головного мозга? А если нервная система испорчена, то она так лечится, а?

Или сильных это усиливает, а слабым это хана? Невротик станет невротичнее, идиот идиотичнее, а здоровому – хоть бы хны?

Общественный договор на слив

Эту историю я уже складывал в другой ЖЖ, ну раз она так привязалась, давайте от нее отвяжусь – вот она.

Дело было вечером… Сидели за столом с милыми девушками, они доцентки, аспирантки кафедры философии, мои бывшие коллеги (когда-то работал там). Когда обмолвился, что 90 % студентов… э-э… мягко говоря, лишены мотивации, они не студенты в смысле 50-летней давности, не говоря о 100-летней, и сложный предмет лучше отменить, чем профанировать, меня прервали – «На каком основании ты ставишь себя выше них?». Дальше – больше. Я сказал, что ставил им «тройку» без разговора вообще, потому что, мол, эту комедию надо играть в один акт, и вообще, ломать человеку жизнь, выгоняя из вуза, не следует просто так, и великодушие проявлять можно, вопрос был – «кто дал тебе право проявлять великодушиес каких-то там высших позиций», ну дословно, меня упрекнули за гордыню таким образом.

По ходу разговора было сказано, что «в каждом человеке есть что-то хорошее», и следующее – к сомнительным вещамбыли отнесены руководящий статус, компетенция, опыт и т. д. Далее девушки что-то говорили в защиту гопников, что «они ничем не хуже других». А я хуже, поскольку хорошее не вижу. Черствый я.

То есть какая-то ось, проходящая через все страты – от элиты, запустившей эгалитаристкий проект, через вот этих как бы академических девушек до самого гетто. Это игра на понижение, что связывает все элементы оси? Эгалитаризм не отменяет деление на социальные элиты, середины, низы, но… в обществе, взявшей эгалитаристкуюю идеологию, будут несколько другие люди на всех местах. На понижение играешь, если не берешь свое на повышении.

В конечном счете, вот эти эгалитаристские девушки, мягко говоря, не философы, люмпен из гетто не очень хороший работник, а олигархия 21 века антропологически уступает аристократии 19 века. Вот и общая мета-классовая позиция.

Т. е. по сути эгалитаризм как разводка в интересах элит пониженного качества. За оказанную поддержку массам тоже разрешается быть похуже. Общественный договор. По совместному сливу общества.

Нюансы употребления слов

К либералам отношусь лучше, чем к демократам, к националистам лучше, чем к патриотам, к марксистам лучше, чем к коммунистам. Можно объясниться по каждому пункту, только долго. То есть чур меня – от демократии, патриотизма и коммунизма (в конечном счете, от демократии, с нее все началось). А с либералом, националистом, марксистом вполне можно разговаривать. Впрочем, оговорюсь: люди для меня делятся по политическому признаку в какую-то последнюю очередь… Так что со всеми можно. Кроме настаивающих на себе идиотов.

Вешалка смыслов

На вопрос о «смысле жизни» самый простой ответ: мы не на Луне живем, и даже не в Африке. Вот они весят, смыслы, как шмотки в молле, сотнями. Выбирай. Проблема сводится не столько к открытию, сколько к выбору, и даже если ты чего-то первооткроешь, то скорее всего Америку, открытую как минимум дюжиной своих Колумбов.

«А как выбирать?». А по размерчику, по фасончику. Каждому – свое. «Данный смысл, конечно, не плох, но вам будет жать в талии». Ну и не каждому идет серый, не каждому красный, кому-то плохо в полоску, а кому-то хорошо. Самоопределение, как и в магазине, в конечном счете сводится к познанию самого себя.

Как закалялась мысль

Стою когда-то в ночном клубе, соответственно, ночью. Вытащили добрые люди. Внутри водки плещется грамм пятьсот, вокруг девки полуголые скачут. На сцене девки, рядом девки. Верные соратники тоже рядом. Стою я, значит, и думаю, как дурак (или как умный, неважно), что-то о проблеме… ну если по ученому, то это из проблематики феноменологической редукции. И думаю следом: какая, наверное, хорошая мысль мне подумалась. Ибо не всякая мысль подумается, в окружении полуголых девушек и бухла, а только очень-очень хорошая. Качественная. Слабая мысль такого фона не выдержит. Правда, какая мысль – не помню. Но вот помню эту мысль о мысли. Многая «ученость» испарится, обнаруживая свою искусственность и неуместность. А что-то подлинное останется. По-настоящему интересное, скажем так. Вот оно – интересность. Тест про нее. Если тебе повезет, то мышление по своей интересности приблизится к таким неоспоримым вещам, как сексуальность и наркотики. Профессионалам это явно было интереснее всего остального. Счастливые тащились с чистой процессуальности, не обремененной потребностью результата. Не так ее много в жизни, тем более без вреда здоровью (как наркотики), без лишних трансакций (как секс).

Бодун и свобода

Предположим, что человек с сильного бодуна, превозмогая себя, идет на работу. Это первая ситуация. Вторая ситуация, что он туда не идет, проявляя своеволие. Вопрос: в какой из ситуаций проявлена большая сила воли? Нет, спросим сильнее: где явлена свобода воли?

Правильный ответ: зависит от того, в какой традиции вы вообще думаете. Если в традиции, например, Спинозы, то негде. Совершенно неважно, бодун тебя гнет или долг, свободы воли нет в принципе, мир так устроен. Если в традиции… ну, не знаю, Рудольфа Штайнера («Философия свободы»), то свобода воли есть. А именно есть там, где есть сознание и мышление. И совершенно неважно, какое это именно решение. Если мышление было, все хорошо. Свободен.

Подметание ломиком

Логика занятости рабочей силы в период между индустриалом и постиндустриалом лучше всего иллюстрируется одним матерным анекдотом (прощу прощения, если кого коробит, тут надо близко к первоисточнику).

Офицер отдает приказ солдатам: ломики в руки и подметать до обеда. «Товарищ лейтенант, а может, лучше все-таки метлой?» – «Да хоть хуем, лишь бы заебались!».

Все материальные потребности, строго говоря, удовлетворены. «Общество потребления» означает именно это, теперь их надо специально создавать, и, будучи искусственными, они не материальные, но символические.

Ведь главный социальный вопрос, вставший между 20 и 21 веком – куда деть трудовые массы по мере того, как отпадает необходимость труда? Была иллюзия, что тут-то и приключится всем коммунизм. Выяснилось, и скоро – сам по себе не приключится. Хотя бы в силу того, что развитие подразумевает некие ценности, артикулированные и публичные, ценности подразумевают элиту, а у нас заместо нее эгалитэ и фратернитэ.

Не едет телега в гору. А стоять нельзя. Рассыплется. Пойдут освобожденные люди нехорошим заниматься, мучить себя и ближнего своего, пить, курить и материться. Запустить селекцию и санацию нельзя, не по вере нашей. У нас вера гуманистическая.

И всем раздали ломики. Ну а самые социализированные, самые модные – подметают хуем.

ОББ
(общество с безграничной безответственностью)

Когда-то банкротство было средством защиты общества от некачественных бизнесменов, теперь это средство нападения некачественных бизнесменов на общество. Мир будет катиться в хлам, пока пассивы отписывают на «юриков», а активы на «физиков», и нет этому конца. Надо как-то возвращаться к реальности. Задолжавший по сути вор. Исходить из этого, вплоть до приватизации тела. Вообще «не могу расплатиться по обязательствам» – для джентльмена это пуля в висок. Добровольная, как в 19 веке. Жестоко, но иначе-то просто подло. Страдают не те.

Трудолюбие как болезнь

Такой тезис: самое важное с нами делается тогда, когда мы, преисполненные энергии, намеренные и сосредоточенные, ничего не делаем. Все просто. Вот система. В ней есть энергия. Она может быть использована, по большому счету, двояко: на совершение системой работы и на трансформацию системы. Все уйдет в работу, ничего не будет на трансформацию. Все уйдет на трансформацию, придется повременить с текущей работой.

Поэтому работать надо как можно меньше. Именно привычную работу, не несущую тебе опыт. Даже с точки зрения работы так лучше. Приращение достижений идет не экстенсивно, а интенсивно. Говорят, есть чеченская пословица «если бы богатство давалось трудолюбием, самым богатым был бы ослик». Грубо, но верно.

Временить тяжело, невроз гонит отвечать на раздражители, это раз, заполнять время привычным образом, это два. Ну гонит и гонит. Нельзя идти на поводу у дурных привычек.

Любовь и дружба: игры на одевание

Предел мужского отношения трактовать «любовь» наподобие «дружбы», и наоборот, предел женского отношения, вешающего на «дружбу» атрибуты из гардероба «любовных отношений». Как-то ревность, например, бесконечное вопрошание «как ко мне относится», подсчет «проявленного внимания» и прочее. Но никто ведь не будет ревновать друга, что он сегодня пил пиво и играл в шахматы не со мной.

Мы именно о смысловых пределах, понятно, что есть девочки, ведущие себя как мальчики, и мальчики, ведущие себя как девочки. Речь именно о стратегиях, мужскую можно означить как десакрализация любви, женскую как сакрализация дружбы. «Десакрализация любви» означает, говоря грубо, что взаимоотношения людских писек не являются отображением трансцендентного плана, это вещь, конечно, важная и приятная, но совершенно не святая при том. Например, не обязательно умирать за партнера, жить за партнера, и т. д. «Отношения» тогда есть сумма обмена информацией, политэкономического союза и этих контактов, ну такая дружба штрих, и не более.

И семья есть дружба штрих. При этом может быть провал по какому-либо пункту, бывает. Ну, например, в обмене информацией: людям нечего особо сказать друг другу. Или уже нечего, все сказали. Но если есть хотя бы два пункта, все круто. Ну там люди возбуждают друг друга и решают свой быт – уже много. Можно вообразить себе семью и без секса, легко. После некоего периода – какой там секс? Обычно или на стороне, или никакого вообще (была бы интересна соответствующая статистика, но таковой нет, и, боюсь, не будет). А вот на одном пункте уже сложно.

Это и будет десакрализация, своеобразное раздевание «любви», отказ считать что бы то ни было знаком чего-то другого, как правило, внешнее и низкое – знаком внутреннего и высшего. А можно и «дружбу» разукрасить массой значков. Придумать «долги» какие-нибудь. Постоянно тестировать на «верность», на «искренность», на «подлинность», еще на что-то. «Ты мне уже две недели не звонила». Нет такого мужчины, которому важно, звонил ему кто-то две недели или не звонил. Надо, сам позвонит. А вопрос о том «как ко мне относится друг Василий на самом деле» просто не приходит на ум, есть в таком копании что-то неприличное… Потому и друг, что вопрос не стоит.

Шкала звуков

Слышу и думаю. Женские визги за окном лучше мужского крика, лай собак лучше женщин, шелест машин лучше собак, шум дождя лучше машин. Шум дождя уже приятен. В общем, неживая природа симпатичнее живой, а живая симпатичнее разумной. И чем меньше доносится человеческого, тем лучше. Человеческое стало каким-то плохим последнее время.

«Пушкин сдох»

6 июня меня позвали на «день рождения Пушкина». Странное такое мероприятие («не хватило воли отказаться» по признанию организаторов). Стою, значит, близ Пушкина, там еще человек 30. Кто-то с гитарой, кто-то Пушкиным нарядился, кто-то чиновник администрации города, кто-то Дантес. Мимо идут два пацанчика лет 10–12 с досками на роликах. «Чего тут такое?» – спрашивает один. «Да Пушкин сдох», – поясняет второй.

Дело не в том, что дату рождения путают с датой смерти, эрудиция еще не вменена всем в обязанность. Но как-то… Понятно, когда «Ельцин сдох», «Сталин сдох». Но Пушкин все-таки. Консенсусная фигура, синоним «культуры», «литературы», «нашего всего». В общем, «Пушкин сдох» – все равно что снять штаны и покакать на газон в парке.

Можно было сделать мальчику замечание, нужно было. Нужно, но неразумно. Я ведь понимаю, что мне ответит незнакомый 10-летний мальчик в ответ на замечание, что Пушкин не лошадь. Он ответит, скорее всего, «пошел на хуй». Вероятность не 100-процентная, но большая. Далее следовало бы дать мальчику подзатыльник, чтобы он улетел в куст и понял уже две истины: Пушкин наше все, а взрослых надо уважать. Но в момент, когда бы я доносил до пострела истину, общество бы встало против меня. Все присутствующие, во-первых. Отсутствующие, но где-то присутствующие родители мальчика, во-вторых. Российское законодательство, в-третьих. А ведь я был бы прав, и правильному обществу следовало меня поддержать (в более правильном обществе так оно и было, заметим). Хотя бы потому, что если мальчику не вправить его поведение, он будет осложнять жизнь людям и себе. Представьте человека, какающего на газон по жизни.

То есть никакого замечания я не сделал. Своя жизнь мне, как выяснилась дороже, и за Пушкина я ее не отдам, и за мальчика тоже. Эгоист я.

А общество наше… В каком-то смысле «Пушкин сдох» могло бы служить слоганом данного типа цивилизации.

…И снова наш маленький фетишизм

Мне по почте (не электронной, бумажной! такая бывает!) пришло предложение поместить статью обо мне в какой-то энциклопедии Красноярского края. Как там было сказано, в числе других выдающихся, и т. д. Какое-то количество строк с фотографией. Предложили за это заплатить две тысячи рублей. С указанием, что деньги надо не слать банком, а приходить в кабинет такой-то и вручать там.

Отказался, чур меня, чур. Кому-то надо быть в такой энциклопедии по работе, пиар-бюджетам это не цена. Не хочу быть в компании тех, у кого нет бюджета, а в книжке будут.

Там же, кстати, предложение печатать то ли поэзию, то ли прозу в каком-то красивом сборнике по тысяче за страницу. А вот это уже галерея «Лохи нашего региона». Туда никому не надо даже по работе. Но уйма людей найдется.

Блядство как термин

В одной из прошлых записей поставил прилагательное «блядский», потом стер. Для меня это термин было. Что-то вроде… истерично-изменчивый, демонстративно-безответственный, алчно-мелочный, беспринципный, ценностно-релятивистский, без стержня, социально-постмодернистский, излишне яркий, демократичный, на понтах, бессмысленный, чуждый понятиям, враждебный мышлению, крикливый, эгалитарный, атерное ишне на понтах, излишне, й, излишне по потах, излишне бессмысленныйсивом сборрнике и т. д. Но кто же знает, что это термин, а не матерное ругательство? Короче, стер.

Москвофилия

Есть что-то анормальное и подспудно нечестное в московском интеллигенте, ненавидящем Запад и все западное, и в провинциальном – ненавидящем Москву и все московское. Речь не об этике и эстетике выбора, а о какой-то норме, естественности, логичности, может быть. С точки зрения логики российского государства, взятого в самом себе, интеллигенция в нем избыточна, но существование Запада придает ей уместность. Также логика существования российской провинции исключает необходимость интеллигенции, но… Для московского интеллигента свет естественным образомисходит с Запада, для провинциально – из Москвы. Ну Солнце так устроено, что светит оттуда. Это не хорошо и не плохо, это не политическая позиция и не нравственный выбор. Это просто природа такая. Природа естественна. А плевать на Солнце – неестественно.

Если солнце Запада, солнце США погаснет – России будет не возрождение, а хана. Аналогично, России будет хана, если погаснет Москва. «Они пьют все наши соки». Это правда. Пьют, конечно, на то и метрополия. Но они светят, они платят светом. Давайте, они погаснут. Будем жить в собственном соку и во тьме. До Африки вон свет не доходит, ее и не эксплуатируют особо. В своем соку мрут.

Нет, правильная претензия и к Москве, и к Европе, и тем более к США возможна. Да, они светят. Но перед тем они погасили все иные солнца. Москва светит, но кто знает, не светили бы лучше другие столицы? А Германия или Франция – лучше США?

Странно обвинять метрополию, что она метрополия. Нога обвиняет голову, что надо ходить, дабы ее кормить. Почки объявляют суверенитет. Средний палец правой руки присоединяется в характерном жесте. Вот-вот. Метрополия лучше, чем ничего.

Другое дело воображаемый кастинг на эту роль.