Текст книги "Драмы"

Автор книги: Александр Штейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Павел. Ржавым гвоздем! Из службы вон!

Появился на пороге невзрачный офицер в мундире голштинского образца, попятился.

Что тебе? Что тебе? Что тебе?

Офицер. Ваше величество, атташе английский сэр Роберт Уорд прибыл по вашему приглашению.

Павел. Давно пора! Пусть идет!

Офицер, поклонившись, выходит.

Мордвинов. Мне уйти, ваше величество? Заготовлю указ...

Павел. Будь! Зри, как надменные британцы молить будут нас о помощи... Зри!

Отвешивая поклоны, входит Уорд.

Уорд. Ваше императорское величество, его императорское величество король Великобритании...

Павел (нетерпеливо, не соблюдая этикета, шагает навстречу). Вы были в Стамбуле? Каковы новости? Где Буонапарте?

Уорд (кланяясь). Вам, ваше величество, великому магистру Мальтийского ордена и милостивому покровителю, брошен наглый и беспримерный вызов. Мальта захвачена узурпатором-корсиканцем, ваше величество.

Павел (сжимая кулаки, шепотом). Возмездия!

Уорд. Новый преступный акт, ваше величество, еще больше убедит вас в пользе и неотложности совместных действий Англии и России против злодея.

Павел. Совместно и немедля!

Уорд. Эскадра доблестного адмирала Нельсона вышла на поиски французского флота.

Павел. Не на поиски надо – на разгром, на разгром!

Уорд. У доблестного Нельсона мало кораблей. Мы ждем помощи вашего величества.

Павел. Дам! А султан? Пропустит ли флаг русский сквозь Дарданеллы? Сказали вы ему, что французы допрежь всего угрожают целостности Турецкой империи?

Уорд (кланяется). Его султанское величество согласен на все условия вашего величества.

Павел. И объединение эскадр русской и турецкой под общим командованием?

Уорд. И объединение эскадр, ваше величество. п авел (с восторгом). Злодей Буонапарте! Даже извечных противников наших швыряет нам в объятия!

Уорд. Его султанское величество отныне объявляет себя благовозлюбленным братом вашего величества. Идя навстречу желанию благовозлюбленного брата, его султанское величество не возражает против того, дабы объединенный русско-турецкий флот действовал под вымпелом русского адмирала.

Павел (в восторге, Мордвинову). Зри!

Уорд. Его султанское величество выразило пожелание, дабы сим командующим объединенным флотом был известный в Турции и повсеместно адмирал Ушаков, или, как турки его именуют, «Ушак-паша».

Стук.

Павел (вздрогнул). Кто тут? Кто шумел?

Мордвинов (он бледен). Простите, ваше величество...

Павел. Почему шум?

Мордвинов. Я нечаянно уронил гвозди, ваше величество...

Павел. А... (Подошел к бюро, выдвинул ящик, смахнул туда гвозди, с силой задвинул ящик обратно). Перо!

Мордвинов протянул императору гусиное перо.

Мордвинов. Пожалуйста, ваше величество.

Павел (посмотрел на свет, почистил перо в лежавшей на бюро разрезанной картофелине, вручил его Мордвинову). Пиши! «Вице-адмиралу Ушакову! По получении сего... имеете вы... со вверенною в команду вашу... эскадрою., немедленно отправиться... в крейсерство, около Дарданеллей».

Гаснет свет. Еще слышен в темноте шепот Павла: «Действовать совместно с турецким флотом противу французов... хотя бы... и далее Константинополя... случилось... случилось...» Освещается диванная. Ушаков и Мордвинов.

Ушаков. Благодарю за доверие всемилостивейшего государя императора.

Мордвинов (не глядя, сухо, еле сдерживая клокочущую злость). Вы будете сражаться супротив общего врага вместе с лордом Горацием Нельсоном. Для вас – честь превеликая.

Ушаков выпрямился, побагровел.

Баталию его у мыса Сан-Винсенте советую вам изучить и офицерам преподать для несомненной пользы и руководства. Особливо примите во внимание впервые употребленный им тактический резерв в морском бою. Сие...

Ушаков. Осмелюсь заметить – не короткая ли память у вашего сиятельства? Забыть изволили, что сей маневр – резерв тактический в морском бою – применен мною при Керчи восьмого июля тысяча семьсот девяностого года, ваше сиятельство. Доколе, ваше сиятельство, и ворону на чужой стороне соколом будем называть, а дома и орла вороной? Думаешь о подобном, ваше сиятельство, и не слезы, но кровь из глаз стремится! Народ русский одевает нас, поит и кормит, народ русский присвоил нам чины, должности и звания. Будем же чтить кормильца и поильца своего. Честь имею, ваше сиятельство! (Кланяется и выходит из диванной).

Мордвинов стоит окаменев.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Салон английского корабля. Нельсон без мундира, в нижней сорочке, со спутанными волосами, ползая по карте, раскинутой на полу, передвигает игрушечные фрегаты и кораблики. Коммодор Траубридж, склонившись в почтительной позе, наблюдает за резкими движениями Нельсона.

Нельсон. Ушаков решил штурмовать Корфу!

Пошли вон, к дьяволу, в преисподнюю! Вам не кажется, Траубридж, – в дерзости отказать нашему милому адмиралу-медведю нельзя!

Траубридж. Его следует упрятать в сумасшедший дом, милорд.

Нельсон. Вы думаете?

Траубридж. Что такое Корфу, милорд? Это – пять цитаделей, выдолбленных в скалах! Это – шестьсот пушек на фортах перекрестного огня! Это – французский флот «Женерэ» и «Леандр». Их пушки сметут в клочья наших союзников, если они осмелятся штурмовать! Это, наконец, ордер Буонапарте, повелевающий защищать крепость до последнего!

Нельсон. Вы правы, Траубридж. Брать Корфу не измором, а штурмом с моря может либо помешанный, либо... (тихо) гений... (Вскочил). А если он возьмет? Возьмет? Возьмет? (Заметался по салону). Я ненавижу русских! Какого дьявола они полезли на Корфу? Вы, Траубридж! Вы позволили Ушакову нахально занести ногу на греческие острова первым! Русский медведь осядет на греческих островах – попробуй выкури его оттуда!

Траубридж. Я не думал, милорд...

Нельсон. Вы не обязаны думать, вы обязаны исполнять. (Снова опустился на карту). Пока вы медлили, Траубридж, Ушаков подошел сюда, к Цериго, и высадил десант. Затем он занимает Занте. Население встречает его колокольным звоном. Колокола должны были звонить в мою честь, Траубридж. В Санта-Мавра солдат и моряков угощают сластями и вином. Это вино должны были пить мои матросы, Траубридж. В Кефалонии матери-гречанки учат своих детей целовать российские гербы на солдатских сумках. Это трогательно, не правда ли, Траубридж? Ушаковский офицер Сенявин захватывает Санта-Мавру – вы восхищены его смелостью, Траубридж? Теперь ушаковская лапа тянется к Корфу. Им нужен ключ к Италии и Балканам! Вы в восторге от успехов наших доблестных и достославных русских союзников, коммодор Траубридж? Но я не в восторге от вас и клянусь...

Стук в дверь.

Пошли вон, к дьяволу, в преисподнюю! И клянусь, Траубридж...

Стук в дверь усиливается.

Если вы стукнете еще раз, я вас повешу! Заодно с часовым, которому я наказал никого не впускать.

Резкий стук.

Вы будете висеть на одной рее! Это так же точно, как дважды два – четыре.

Дверь распахивается, и в салон влетает дама необыкновенной красоты, с кроткими и печальными глазами.

(Не оборачиваясь). Кто смеет нарушить приказ Нельсона?

Дама. Леди Гамильтон. (Туфелькой свирепо расшвыривает во все стороны кораблики). Вы меня повесите за это на рее?

Нельсон (вскочил). Леди Эмма! Прошу прощенья... Мы разбираем операцию русских и...

Леди Гамильтон (печально). В Европе шатаются троны, якобинцы гильотинируют королей, льется голубая кровь, чернь рушит новые и новые Бастилии, Ушаков захватывает острова, которыми должны владеть мы, англичане, а лорд Нельсон, на которого с надеждой смотрит вся Англия, развлекается игрой в кораблики... Ах, милорд, милорд! Вы и в самом деле ребенок, милый и непослушный...

Траубридж (покашливает. Смущенно). Я пойду, милорд.

Нельсон кивает, Траубридж выходит.

Леди Гамильтон. Дайте, я расчешу ваши спутанные волосы. Это самые изумительные, самые прекрасные волосы на земном шаре. Нельсон играет в кораблики. Ну и что ж! Ну и что ж! Быть может, в эти-то мгновенья и зреют ослепительные замыслы в драгоценной голове вашей? Решаются судьбы мира? Почему вы молчите, милорд?

Нельсон. Я слушаю вас.

Леди Гамильтон (радостно, по-детски смеется). А я подумала, вас раздражает моя болтовня.

Нельсон. Я готов вас слушать вечно.

Леди Гамильтон (тихо и нежно). Вы – самый нежный, самый добрый. Самый великий. Вы так велики, Нельсон, что мне иногда страшно с вами. Да, да, страшно. Иногда мне видится, Нельсон, вы выходите из высокой, из большой волны. Бог моря! (Внезапно другим голосом). Увы, я отвлекаю бога моря от важных государственных дел, я занимаю его своей ничтожной особой. Зачем я пришла, милорд? Предупредить: к вам идут наши гости, из величества, несчастные королева Каролина и король Фердинанд. И... вам пора надеть ваш мундир. Впрочем, Нельсон заслужил право принимать королей без мундира.

Нельсон. Вы всегда были добры ко мне, леди Эмма.

Леди Гамильтон (деловито). Королева Каролина, милорд, не только королева, она еще и мой друг.

Нельсон (шутливо). Для меня это значит больше, нежели все королевы земного шара. Я немедленно надеваю мундир.

Леди Гамильтон. Выслушайте ее внимательно, Нельсон. Она так несчастна! Повелительнице Неаполитанского королевства и обеих Сицилий очутиться в положении изгнанницы, нашедшей приют на английском военном корабле! Она придет просить вас, чтобы вы заставили этих проклятых русских бросить Корфу и пойти освобождать ее трон. Император Павел обещал ей...

Открывается дверь. Входит кавалер Мишеру.

Мишеру. Его величество король Фердинанд. Ее величество королева Каролина.

Нельсон торопливо застегивает мундир, поправляет волосы. Входят Фердинанд и Каролина. За ними – придворные. Фердинанд – длинный, как пика, на тоненьких, стрекозиных ножках, с золотушными глазками – дрожит. Каролина – властная, злая.

Каролина. Мы пришли к вам, лорд Нельсон, чтобы поблагодарить вас за гостеприимство.

Нельсон кланяется.

Мы его не забудем до гроба.

Фердинанд. Тем более что до гроба осталось недолго...

Каролина. Ваше величество!

Фердинанд. Я развиваю вашу мысль.

Каролина. Король Фердинанд очень обеспокоен.

Фердинанд. Да, я обеспокоен.

Каролина. Император Павел обещал нам...

Нельсон. Я все знаю, ваше величество.

Фердинанд. О чем он думает, этот русский адмирал! Вот я напишу моему брату Павлу – он ему даст понюхать из золотой табакерки!

Каролина. Ваше величество!

Фердинанд. Я вспылил.

Нельсон. Я сообщу русскому адмиралу о вашем справедливом негодовании. Со своей стороны, заверяю вас, ваше величество, – Англия выполнит свой долг.

Каролина. Спасибо, великий Нельсон! (Торжественно). Пять лет назад незабвенную сестру мою, королеву Франции Марию-Антуанетту, обезглавила на гильотине подлая парижская чернь. С той поры мое бедное сердце не знало забвенья. Я приказала художнику нарисовать гильотину. Когда лорд Нельсон вернет нам наше королевство, я повешу изображение гильотины в спальне моего дворца. Против моего изголовья. Откроет ли мне глаза рассвет или сомкнет их глубокая ночь – пусть всегда стоит передо мной Мария-Антуанетта и взывает о мести. (Целует распятие, опускается па колени).

И по ее примеру опускаются король Фердинанд, Мишеру, придворные, леди Гамильтон. Стоит лишь один Нельсон.

Каждая капля крови сестры моей да будет стоить жизни тысяче якобинцев!

Леди Гамильтон (шепотом). Милорд, на колени! Я заклинаю вас.

Нельсон. Нет!

Каролина. Я истреблю бунтовщиков! Я буду вешать их, топить в море, расстреливать из пушек, сжигать на кострах – где бы они ни были, какой бы религии, пола и возраста они ни были! Клянусь прахом моей убиенной сестры. (Подняла руку). И вы поклянитесь!

Все подняли руки, кроме Нельсона.

Леди Гамильтон (шепотом). Руку, милорд!

Нельсон. Но...

Леди Гамильтон. Ради меня. Руку, милорд!

Нельсон поднял руку. Каролина медленно встает, высоко держа распятие, молча удаляется. За ней так же молча уходят остальные. Остаются Нельсон и леди Гамильтон. Мишеру идет к выходу, задерживается.

Нельсон. К чему вся эта комедия?

Мишеру (возвращается, низко кланяется Нельсону). Милорд, дабы обещанье ваше не осталось втуне, почел бы благоразумным, если б изволили вы написать его величеству императору Павлу о странном поведении русского адмирала... Ушаков не стремится сюда, напротив, все старанья свои употребил он для освобождения островов Ионических. Прибывший с островов господин Орфано, доверенное лицо вашего посла господина Уорда, сообщает о том, что Ушаков, очищая острова от французов, отдает острова жителям в свободное их распоряжение... Полагает обеспечить себе надежный тыл...

Входит дежурный офицер.

Дежурный офицер. Сэр Роберт Уорд.

Входит Уорд в сопровождении Орфано.

Нельсон (делая вид, что не замечает вошедших). А все эти ленивые, меднолобые дипломаты. Некий сэр Уорд клялся мне, что русский флот поступит в мое безграничное распоряжение. Мне нужны были ушаковские корабли для Александрии! Меня обманули проклятые дипломаты, и мне не о чем больше разговаривать с ними. Меня ждут дела. (Проходит в каюту).

Пауза.

Уорд (хладнокровно). Леди Эмма, помогите адмиралу прийти в себя. Помогите ему немедля написать письмо Ушакову.

Леди Гамильтон. Возможно ли, сэр? Он в таком состоянии...

Уорд. Я надеюсь на доброго ангела. (Пауза).

Леди Гамильтон, кивнув головой, уходит.

Господин Мишеру, вам сегодня придется отправиться с этим письмом на Корфу к русскому адмиралу.

Мишеру. Но, сэр Уорд...

Уорд. Если вам дорога неаполитанская корона, господин Мишеру, не тратьте времени на споры. Вы отправитесь к господину Ушакову с письмом лорда Нельсона, просьбой короля Фердинанда и устным приказом императора Павла. Ушаков должен отказаться от штурма Корфу. Его корабли нужны Нельсону. Советую вам, господин министр, поспешить со сборами.

Мишеру кланяется и уходит.

Орфано (задумчиво улыбается, перебирает четки). Однако, сэр. Нельсон даже не поздоровался с вами.

Уорд. Он не может простить мне Ушакова. Нельсон прав – союзник Ушаков не менее опасен Ушакова врага.

Орфано. Если его не обезвредить...

Пауза.

Уорд (медленно). Если его не обезвредить. (Пауза). Мне не нравятся амуры его с греками и славянами. Распускайте слухи, что русские пришли на греческие острова и уже никогда оттуда не уйдут. Вы поедете вместе с Мишеру. Будете следить за каждым шагом Ушакова. Не отпускайте его от себя. Связь со мной держите через «доброго ангела».

Орфано. Этот «добрый ангел», кажется, пожирает много вашего золота?

Уорд. Если бы только моего... Неаполитанцы, сдается мне, тоже вошли в пай. Видит бог, «добрый ангел» стоит этого. Итак, Орфано, вы тень Ушакова на Средиземном море. Следите за ним неотступно.

Пауза.

Орфано (перебирая четки). Я вас правильно понял, сэр? Ведь Ушаков – ваш союзник?

Уорд. Мы, англичане, очень хорошо относимся к своим союзникам. Но еще лучше мы, англичане, относимся к самим себе. Вы поняли меня совершенно правильно, господин купец.

Входит леди Гамильтон. Многозначительный жест. (Учтиво кляняясь). Спасибо, добрый ангел.

Входит Нельсон.

Нельсон (мрачно). Итак, я должен писать моему милому другу? Ну что ж. (С яростью). От всей души поздравляю ваше превосходительство со штурмом Корфу.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

Освещенный нестерпимо ярким полуденным солнцем холмистый берег моря. Стелется дым большого сражения. За сценой бьют барабаны, играют горны. По берегу торопливо проходят Орфано и огненнорыжий горбоносый человек с серьгой в ухе, в короткой курточке, расшитой разноцветными шнурами, с длинноствольным пистолетом и ятаганом за кушаком.

Орфано. Один меткий выстрел – и тебе хватит лир на две жизни вперед. В суматохе ты легко ускользнешь. Один меткий выстрел. Только один.

Орфано и человек скрываются. Бьют барабаны. Играют горны. П ирожков приводит несколько французских солдат. Он до отказа нагружен трофейным оружием.

Пирожков. Ходи веселей, Франция! Ох же дурням удача! К самому Пирожкову в плен попали!

Француз. Мерси, вуй.

Пирожков. То-то. Повезло иродам! К самому Пирожкову, грозе морей и океянов! Ходи, говорю, веселей! На пуговицу, мусье, потерял!

Пирожков и французы уходят. Появляется группа офицеров во главе с Сенявин ы м. Щегольской костюм Сенявина разодран, лицо в копоти и крови, в одной руке – обнаженная шпага, в другой – чужая, в ножнах.

Сенявин (взмахивая шпагой). Трубите отбой, господа! Корфу взят!

Горнисты играют отбой.

Пистолет, нацеленный Буонапарте на Италию и Балканы, отныне в наших руках! Во славу русского флота – ура!

Офицеры кричат «ура» и «виват». За сценой крики «ура» подхватывают сотни зычных голосов матросов и гренадеров десанта. По авансцене пробегает со штыком наперевес Лепехин-сын. За ним – Гордиенко.

Гордиенко. Сказано, отбой, – чтоб тебя скрало! Будя!

Лепехин-сын. Не будя! Только разогрелся!

Годриенко и Лепехин-сын скрываются.

Сенявин. Нам выпало на долю напомнить Европе просвещенной: Средиземное море – не французское, не турецкое, не английское озеро. Названье его о сем свидетельствует – находится оно среди земель разных государств. Эй, поднять флаги на бастионах!

За сценой повторяются его команды: «Поднять флаги на бастионах! Поднять флаги на бастионах!» Появляется Ушаков, за ним Васильев. Офицеры кричат: «Слава! Слава!»

(Лихо стукнув красными каблучками, рапортует). Господин вицеадмирал! Сопротивление французов сломлено. Комендант крепости Корфу дивизионный генерал Шабо сдался на милость вашу и отдал нам сию шпагу.

Ушаков (взял шпагу, приложил руку к треуголке, затем осторожно вытер кровь на щеке Сенявина). Спасибо. (Порывисто обнял). Спасибо, Дмитрий Николаич, дорогой, спасибо. Разные мы с вами, но ежели умру – лучшего преемника себе не вижу!

Обмениваются крепким рукопожатием. Появляется Метакса. С ним – греки в круглых шапочках с разноцветными кистями, в коротких курточках, расшитых шнуром, опоясанных цветистыми кушаками. Барабанная дробь, музыка.

Метакса. Господин вице-адмирал! Доношу, что последние укрепления форта святого Авраама взяты ворвавшимися в форт на плечах французов солдатами и матросами. Янычары не участвовали в штурме, сбежав в решающий час.

Ушаков. Ретирадники!

Метакса. Они вновь предстали на поле боя, когда отгремел последний выстрел, и кинулись к безоружным пленным – резать и грабить.

Ушаков. Шакалы!

Метакса. Завидев бегство турок, на подмогу штурмующим бросились местные жители.

Ушаков. Спасибо, единоверцы!

Метакса. Старейшины, с коими обсуждали вы план правленья на освобожденных от французов островах, явились, дабы выразить вам слова любви и благодарности.

Старейшины кланяются.

Ушаков (отвечая на поклоны). Рад снова встретиться с вами, господа старейшины, в счастливый час виктории. (Жмет руки грекам).

Метакса (взволнованно). Господин вице-адмирал! Вы слышите гул? Тысячи греков идут сюда.

Ушаков. Господа старейшины. В столь торжественный час будьте с народом своим. Господа офицеры. Поздравьте экипажи с одержанной победой!

Все уходят. Ушаков остается с Васильевым.

(Берет его под руку). Мрачность ваша ни к месту. Что с вами, Васильев?

Васильев. За вас опасаюсь, Федор Федорыч. Простит ли Петербург великие дерзости ваши?

Ушаков (удивленно). Мои дерзости?

Васильев. Первая – взяли Корфу.

Ушаков (смеется). А! Не простят. Другая?

Васильев. Вовсе неслыханная. Республика на островах! Ушаков. Забодают?

Васильев. Боюсь за вас, Федор Федорыч. (Заметил появившегося па степе огненно-рыжего человека). Эй, кто там?

Человек исчез.

Боюсь.

Ушаков (помолчав). Слушайте, Васильев. Я – верный слуга государев. Присяге и трону предан до могилы. Но презреть законы земли, по коей ступает нога моя? Издревле, до господства чужеземцев, была в сих местах республика – смею ли не считаться с установлениями и обычаями страны чужой? Да, не империя, не королевство, не княжество – республика, ибо того требуют древние обыкновения Эллады, того хотят старейшины. Не повелителями явились мы сюда, Васильев, – токмо защитниками, друзьями, братьями. И да родится в Средиземном море дружеское России независимое греческое государство! А доносы! Свыкся с ними – без них и не по себе! Верно, умру – последний донос настрочат: не нашего века покойник. В гробу по-своему лежит – не по ордеру Адмиралтейств-коллегии!

Васильев (взволнованно). Федор Федорыч, потомки воздадут вам...

Ушаков. Полно, полно...

Гордиенко и Лепехин-сын медленно проносят носилки. Позади носилок идет Виктор.

Кого несете?

Матросы остановились.

(Склонился над носилками, вздрогнул, изменившимся голосом). Тихон!

Виктор. Он пал, господин вице-адмирал, водрузив русский флаг на последнем бастионе неприступной крепости Корфу.

Сенявин. Господин вице-адмирал, на остров прибыл...

Ушаков. Нет, нет, помолчим...

Ушаков склоняется над носилками, кладет на грудь Тихона шпагу генерала Шабо. Тишина. Появляется Мишеру в сопровождении Траубридж а. Мишеру оглядывается, замечает офицера в нарядном костюме – Сенявина, приближается к нему. Ушаков поднимается, дает знак матросам, они уносят носилки.

Мишеру (Сенявипу). Счастлив приветствовать знаменитого меж знаменитых. Я прибыл на сей благословенный остров, дабы вручить вам высший орден Неаполитанского королевства...

Сенявин. Вы ошиблись, кавалер. (Показал). Его превосходительство вице-адмирал Ушаков.

Мишеру (поворачивается к. Ушакову, невозмутимо, в тех же интонациях). Счастлив приветствовать знаменитого меж знаменитых. Я прибыл на сей благословенный остров, дабы вручить вам высший орден Неаполитанского королевства. Безмерно благодарен провиденью, что сия приятная миссия совпала с новою, ослепительною вашей победою. И коммодор Траубридж разделяет мои чувства...

Траубридж. Гм... и я разделяю. Благодарен... гм-м... провиденью...

Мишеру. Европа рукоплещет вашему гению. Этого подвига России мы не забудем.

Ушаков. Увы, кавалер! У Европы – память короткая.

Мишеру. Ваше превосходительство. Судьба Неаполя и обеих Сицилий – в наших руках! Италия стонет под игом французов. Император Павел требует, дабы вы шли на помощь королю Фердинанду. Его величество король Неаполя и обеих Сицилий молит вас о помощи и ждет вас. Он хочет видеть в бухте Неаполя вас и корабли наши немедля, независимо от того, возьмете ли вы Корфу или не возьмете...

Ушаков. Но я уже взял Корфу.

Мишеру. То есть... если бы...

Сенявин. А что ж Нельсон? Почему он не спешит на помощь Фердинанду?

Траубридж. Его эскадра осаждает Мальту.

Сенявин (иронически). Второй год?

Траубридж (вспыхнул). Мальту не так просто взять.

Сенявин. А вы полагаете – Корфу было взять просто?

Траубридж. У лорда Нельсона мало сил.

Сенявин. Больше, нежели у адмирала Ушакова, втрое!

Мишеру (галантно кланяется Сенявину, делает шажок к Ушакову, тянется к его уху, шепчет). Антр ну. Лорд Нельсон увлечен обществом самой прекрасной и... антр ну... самой легкомысленной женщины Европы... Надеюсь, вы догадались, о ком идет речь? Вот почему лорд Нельсон пребывает в Палермо и доверил осаду Мальты неопытному капитану Болле. Увы, пылкие влюбленные – дурные флотоводцы.

Ушаков (громко). Нельсон мой союзник, не смейте чернить его! Я знаю Нельсона как бесстрашного моряка и не желаю знать его как придворного неаполитанского двора. Чем еще могу служить, господин министр?

Мишеру. Простите, я не хотел сказать вам ничего дурного. Итак, что же я смогу передать моему королю? Выполните ли вы его просьбу?

Появилась в одной из амбразур цитадели огненно-рыжая голов а, исчезла, вновь появилась в другой амбразуре.

Ушаков (выпрямился). Я выполню приказ моего императора.

Шум. Матросы в сопровождении Метаксы и Виктора ведут связанного Орфано.

Виктор. Вот он... Не признали, господин вице-адмирал?

Ушаков. А! Волк линяет, да обычай не меняет! Давнишний знакомец!

Метакса. Уговаривал корфиотов: дескать, русские отдадут их во власть янычар.

Ушаков делает движение к Орфано, огненно-рыжий человек прицеливается в Ушакова.

Виктор. Федор Федо... (Бросается к Ушакову).

Выстрел. Виктор падает. В ту же секунду Метакса стреляет в огненно-рыжего человека. Тот сваливается прямо к ногам Ушакова.

Ушаков. Лекарь! Лекарь!

Виктор. Я вас не вижу, Федор Федорыч! Вы живы?

Ушаков (дрогнувшим голосом). Жив. (Склоняется над Виктором, берет его за руку). Жив. Тебе обязан.

Вбегает Ермолаев, кидается к Виктору.

Ермолаев. Витя!..

Виктор. Федор Федорыч, вы живы? Где вы, Федор Федорыч? Отец! Кортик мой – брату, Сашке... Взяли крепость, Федор Федорыч?

Ушаков. Взяли, Виктор, взяли, сын.

Пауза.

Виктор (закрывая глаза). Дайте руку, адмирал. Видите флаг? Ваш флаг, флаг адмирала. Вон он, высоко-высоко... Виктор... По-древнему – победитель... (Смолк).

Васильев (тихо). Умер.

Пауза. Слышны тихие рыдания Ермолаева. За сценой все усиливающийся гул, голоса, выкрики на незнакомом языке.

Ушаков (поцеловал Виктора в губы, встал). Всех погибших при взятии Корфу проводить траурным салютом эскадры.

Сенявин молча прикладывает руку к треуголке.

(Подходит к лежащему навзничь убийце). Почему ты стрелял в меня, грек? Что я сделал тебе дурного?

Пауза. Убийца приподнимается и долгим взглядом всматривается в Ушакова. Переводит взгляд на Орфано, молча показывает на него.

Метакса. Проклятый отступник! На рею его! На рею! Орфано. Храните хладнокровие! Я не подданный русского императора и...

Сенявин. Повесить мерзавца немедля!

Вокруг Орфано угрожающе сдвигаются офицеры.

Орфано. Господин Мишеру, вы, как неаполитанский министр...

Мишеру. Но я не имею чести быть знакомым.

Орфано. Господин Траубридж, прошу вашего покровительства...

Траубридж презрительно пожимает плечами. Шум за сценой.

Ушаков. Знал, всегда знал – не России ты служишь. Но и Неаполь от тебя отвернулся. Но и Англия не узнала. Но и греки презрят тебя. Жалка участь отступника, в коем не бьется сердце при слове «отчизна». Уведите его!

Матросы скручивают руки сопротивляющемуся Орфано.

Орфано. Пусть черная оспа превратит вас в трупы! Пусть чума задушит вас! Пусть холера стащит вас в ад! Детей ваших! Внуков ваших! Проклинаю, ненавижу, прокли...

Матросы уводят Орфано.

Сенявин. Гадина, у коей вырвано наконец жало...

Шум за сценой нарастает.

Что там?

Метакса. Корфиоты хотят видеть вас, господин адмирал! Они кричат ваше имя.

Ушаков. Конституция с тобой?

Метакса. Здесь. (Вынимает из-за обшлага бумагу, протягивает ее Ушакову).

Ушаков. Повторяй за мною. (Поднимается на холм). Единоверцы! Сия конституция семи очищенных от французов островов писана мною собственноручно в соответствии с древними вашими обыкновениями. Мы, русские, пришли к вам не яко завоеватели, но яко освободители! Не владычествовать – охранять! Не разделяя взглядов старейшин ваших на устройство государственное, держал совет с ними, ибо привык чтить нравы и обычаи других народов. Принял их волю, ибо это ваша воля. Посему именем России возглашаю, в соответствии со стремлением и желанием вашим, независимое Ионическое государство – Республику семи Соединенных Островов!

Секунды тишины. Метакса подкидывает вверх шляпу.

Метакса. Виват Эллада! Виват Россия! Виват Ушаков!

Крики «виват». Слышна песня. Это песня русских матросов, с которой они шли по знойной приднепровской степи к Херсону, туда, где в великих трудах, наперекор врагам и стихиям, заложили они будущий могучий Черноморский флот. С песней провожают матросы погибших своих товарищей. Плывут внизу гробы. Появляется на холме чопорный и невзрачный офицер в мундире голштинского образца.

Офицер (вынимает из-за обшлага свернутый в трубочку рескрипт). «По именному повелению его императорского величества...»

Ушаков вытягивается.

Сенявин (шепчет на ухо Васильеву). Наконец-то... Долго же шла к Ушакову высочайшая благодарность...

Офицер (читает). «...заковать в кандалы, обрить, а дабы иным не повадно было – прогнать сквозь строй, сеча шпицрутенами, после чего отправить с конвойными к вечной каторге, рванью ноздрей и кнуту осужденного, подлого преступника государственного, к позору для русского флага на эскадре скрываемого, беглого по прозвищу «Тишка Рваное ухо».

Шумит песня. Плывут внизу гробы. На гробы греки бросают живые цветы.

(Сворачивая рескрипт). Повелено вам выдать сего преступника немедля.

Ушаков. Поздно! Тихон Прокофьев геройски погиб, прославив в веках возлюбленную Россию. Флаг, поднятый им на дотоле неприступной крепости Корфу, виден всей Европе.

Сенявин ( взмахивает белой перчаткой). Салют!

Где-то далеко слышна повторяющаяся команда: «Салют!», «Салют!» Шумит песня. Плывут мимо холмов гробы, на которые падает дождь живых цветов.

Ушаков (смахивая слезу). Други, прощайте...

Загремели в море траурные залпы. Все сняли шляпы. С обнаженной головой Ушаков стоит у края холма. Занавес

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

Ночь. Набережная. Зарево освещает смутные очертания Неаполя. В кровавых отблесках мерцают золотые буквы на бортах двух кораблей, стоящих у пирса. Доносится из города неясный шум, время от времени слышны выстрелы, стоны, вопли, грубые возгласы. По трапу одного из кораблей сходит Метакса. Навстречу ему Ермолаев и служители лазарета ведут несколько женщин и детей в разорванной, мокрой одежде. Позади шагает мрачный В асильев.

Метакса. Кто такие, господин лекарь?

Ермолаев. Вытащили у смерти из-под носа. В заливе подобрали, средь кипящей смолы. Памятуете чуму херсонскую, Васильев? Тут похуже! Воистину, моя баталия! С ног сбились лазаретные служители мои. Идите, господа неаполитанцы. Флаг русский да охранит вас.

Вся группа поднимается на «Святого Павла».

Васильев (мрачно). Где адмирал?

Метакса. Сейчас сойдет на берег.

Васильев. Он увидит несчастный город, где вешают и правого и виноватого, впрочем, на одного виноватого – тысячу правых. Отнимать город у французов, дабы отдать его в руки ополоумевших от жажды мести королевских палачей, – не горькое ли и неблагодарное дело?

Метакса. Такова воля императора Павла, Васильев, и не нам прекословить ей. Мы солдаты. Но здесь же Нельсон! В его власти пресечь беззаконие! Ему передал бразды правления король Фердинанд!

Васильев (машет рукой). Нельсон! Нельсон! Не он ли расстрелял картечью пленных французов? Вот кровавые итоги правления его!

Метакса. Можно ли верить? Флотоводец, воин...

Васильев. Он – воин в баталии. Здесь, в Неаполе, он – лорд! Чей приказ – вешать и сжигать за одно лишь сочувствие республиканцам? Лорда Нельсона!

Ушаков спускается по трапу, идет к офицерам.

Сам король Фердинанд, сие тупое и кровожадное чудовище, алчущее крови...

Ушаков. Вы потеряли разум, Васильев! Как вы смеете – об особах королевского дома? Я сего не слышал!

Васильев (с горечью). Вы сего не слышали, господин адмирал! Я говорю: его величество кротчайший и благостный король Фердинанд вкупе со своей фурией...

Ушаков (строго). Васильев, я запрещаю вам...

Васильев. Слушаю, господин адмирал. Даже их величества, опасаясь гнева людского, не умертвили любимца Неаполя, командующего республиканским флотом, престарелого Караччиолло. Лорд Нельсон отменил приговор и приказал повесить Караччиолло на мачте. Увы, господин адмирал! Нет границ сему европейскому варварству. Стоило занимать Неаполь, господин адмирал, дабы...