Текст книги "Драмы"

Автор книги: Александр Штейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Над гостиницей со свистом проносится снаряд.

Исходящий вроде. (Вздыхает). Обратно война...

Занавес

Океан

драматическая повесть в трех действиях

Друзьям моей жизни – морякам

Действующие лица

Платонов.

Часовников.

Куклин.

Анечка.

Часовников-отец.

Маша.

Зуб.

Туман.

Задорнов.

Леля.

Светличный.

Алеша из ансамбля.

Миничев.

В эпизодах:

Лихой матрос, подруги Анечки, Тадеуш, Начальник патруля, Продавщица, Сослуживица с папиросой, Флаг-офицер, Лейтенант.

Тысяча девятьсот шестидесятый год. Тихий океан.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Тихий океан. Рев волн временами такой, что слово «тихий» может звучать лишь насмешкой. Скрежет корабельных надстроек – словно бы кто-то раздирает их на части. Холодный, преследующий свет луны, мчащейся в рваных тяжелых тучах. Ходовой мостик эскадренного миноносца «Взволнованный». Где-то позади, в кипящих, безмерных валах океана, зыбкие, то тонущие, то всплывающие вновь отблески ходовых огней – за головным миноносцем следует эскадра. Зеленоватая шкала приборов управления как бы фосфоресцирует. Два динамика. Приросшие к мостику фигуры. Нет, это не детали приборов управления, это люди. Командир корабля, капитан третьего ранга Платонов, старший помощник капитан третьего ранга Туман, старший лейтенант Часовников, старшина второй статьи Задорнов.

Часовников. Много воды.

Платонов. Более чем.

Голос из динамика. Грохот сорок четыре! Я – Путевка!

Платонов (в микрофон). Я – Грохот сорок четыре!

Голос из динамика. Следить за метеостанциями Владивостока, Токио, Сан-Франциско!

Платонов. Есть!

Мостик захлестываем водой.

Платонов (Задорнову). Реглан!

Задорнов исчезает.

Часовников (сквозь шум океана).

Нет, Тихий вы бы не узнали,

Как он скрежещет и ревет

И в белом пенистом оскале

Бурлит поверхность темных вод!

Платонов. Отставить – до штиля. (Задорнов взлетает на мостик). Ого!

Задорнов. Атомный век, товарищ командир.

Голос в другом динамике. Метео Токио. Тайфун «Маргарита» двигается к Филиппинским островам. Сила ветра – семьдесят метров в секунду. Отдельные порывы – сто десять метров. Эпицентр тайфуна переместился к тридцати градусам северной широты.

Туман (тревожно). Разминемся?

Платонов. Вроде. (В микрофон). Силу ветра докладывать каждые пятнадцать минут.

Снова волна налетает на мостик. Брызги серебрятся на черных регланах.

Задорнов. Тайфун, говорят, черт по-японски.

Часовников. А по-китайски – большой ветер.

Задорнов. И больше ничего.

Свист ветра, рев волн. Платонов всматривается в океан, потом поочередно в трех моряков, приросших вместе с ним к мостику. Свет луны, летящий тревожно за кораблем, а быть может, бледно-голубоватый луч «юпитера», бликуя, задерживается на каждом из них в этот миг командирского раздумья. И Часовников всматривается в океан и словно бы ведет с Платоновым не слышный никому, мысленный разговор.

Мысли Часовникова. А ведь все могло быть иначе.

Мысли Платонова. Если бы?..

Мысли Часовникова. Если бы...

Постепенно гаснет свет. Там, где своевольничал океан, вздымаются иные водяные каскады – вполне укрощенные, разноцветные струи фонтанов Большой Петергофской «першпективы» и даже, если хотите, где-то вдали исполинский Самсон, разрывающий пасть льва, из которой обрушивается водяная лавина... Часть дворцового парка, стол, накрытый торжественным сукном, на нем – золото кортиков, погон, значков, дипломы. У стола – в парадных мундирах контр-адмирал Часовников, капитан второго ранга Светличный. Еще раньше в праздничном шуме каскадов, сменивших рев океана, звучал голос контр-адмирала: «Приказ министра обороны о присвоении воинского звания «лейтенант»... Перед столом шеренга курсантов.

Часовников-отец. ...Мичману Часовникову, Константину Максимовичу.

Часовников (он в курсантской форме, выходит из строя). Представляюсь по случаю присвоения воинского звания «лейтенант».

Часовников-отец. Поздравляю. (Берет со стола перехваченные ленточкой кортик, погоны, диплом, значок училища, вручает сыну. Сын отходит назад, в строй). ...Мичману Куклину, Святославу Сергеевичу.

Куклин (выходит из строя). Представляюсь по случаю присвоения воинского звания «лейтенант».

Часовников-отец. Поздравляю. (Та же процедура). ...Мичману Платонову, Александру Васильевичу.

Платонов (выходит из строя). Представляюсь по случаю присвоения воинского звания «лейтенант»,

Часовников-отец. Поздравляю. (Та же процедура). Все?

Светличный. Так точно, товарищ контр-адмирал.

Часовников-отец. Командуйте.

Светличный. Товарищи курсанты! Через десять минут на плацу построиться... лейтенантам! На-ле-во! (Курсанты делают поворот налево). В кубрик бегом – арш!

Курсанты убегают стремительно. Уходит контр-адмирал Часовников, за ним, посматривая на часы, Светличный. И тотчас же выпорхнула стайка нарядных девушек, может быть, три, может быть, пять, но все на каблучках, в пестреньких газовых косыночках, с небрежением повязанных вкруг тонких шеек, с одинаковыми сумочками, в белых, весенних, раздуваемых лукавым ветерком с залива легоньких платьицах. Одна из них – Анечка. Выскочил навстречу и, чертом из коробочки, Лихой матрос с черными усиками, присвистнул.

Лихой матрос. Вашим мамам зять не нужен?

Анечка. Еще как!

Лихой матрос. Лечу за подкреплением. Полундра! (Отдав честь, скрылся).

Девушки засмеялись. За сценой – зычный голос контр-адмирала Часовникова: «К торжественному маршу!» Девушки оглядели друг друга, стали вдруг серьезными, как по команде, будто бы патроны из подсумков, вытащили из сумочек зеркальца и пудреницы. За сценой – голос Часовникова: «На одного линейного дистанции! Первая рота – направо! На плечо! Равнение направо, шагом – арш!»

Вышла Леля, томная, медленная, в черном. Увидела девушек, механически повторила их движения, вынув из своего подсумка тот же «боезапас». Музыка. Мерный топот ног.

Леля (пудрясь, устало). Концерт артистов или сразу танцы?

Могучее «ура» за сценой.

Анечка. Хор мальчиков. (Подмигивает подругам).

Леля. Пригород. (Уходит).

Анечка делает ей вслед реверанс.

Первая подруга. Ань, а ты кого выбрала?

Анечка. Всех и никого.

Вторая подруга. А танцевать с кем пойдешь?

Анечка. Со всеми и ни с кем. (Убегает, за нею – остальные девушки).

Гремит музыка, уходя дальше и дальше. Появились Светличный и Маша, сестра Куклина. Она хороша собой, гладко причесана, с тяжелым узлом волос. Светличный расстегнул ворот. Он немолод, с добрым, усталым, красивым лицом.

Светличный. Намаялся с четырех утра. Почему вы приехали?

Маша. Славка меня просил.

Светличный. Не ради брата вы приехали, Маша.

Маша. Замуж я выйду за вас.

Светличный. Если можно, Маша... с тем не танцуйте. Я не требую. Если можно. Неловко. Курсанты, преподаватели – все знают, с вами не сегодня-завтра... И так за спиной хихикают.

Маша. А вы не оборачивайтесь.

Светличный. Со мной, с братом, с кем угодно. Я очень прошу вас об этом, Маша.

Маша (холодно). Замуж я выйду за вас, Андрей Фомич. (Уходит вместе со Светличным).

С другой стороны вышли в полной парадной форме, в обнимку Часовников, Платонов и Куклин. Прошли к авансцене, строго вгляделись в зал, прокричали: «Мы – лейтенанты! Мы – лейтенанты! Мы – лейтенанты!» Не разнимая рук, сделали поворот кругом, ушли.

Из глубины сцены появился Часовников-отец с бокалом шампанского. Навстречу ему лейтенанты с бокалами шампанского. Туш.

Часовников (подняв бокал).

И грусть веселью уступает,

И молодые мичмана

Со смехом дружно поднимают

Бокалы, полные вина!

Лейтенанты окружают контр-адмирала.

Платонов. Что-нибудь напоследок заветное, товарищ адмирал!

Часовников-отец. Тебе? Корабль – скажешь, мало. (Чокается). Погибнет мальчишка, ибо мнит много. (Платонов молча чокается). Тебе что не так – что погибнешь или что мнишь много?

Платонов. Что погибну. (Отходит).

Сын. Со мной!

Отец. Смотри, бродяга, не перебирай.

Сын. Отец, железно.

Отец (чокается). Ну, будь.

Сын. Кем?

Отец. Хотя бы человеком.

Сын. Только и всего?

Отец. По первому разу большего ни тебе, ни себе не желаю.

Сын. Железно, папа.

Отец. Иди-иди, мамочка, надоел. (Ворчливо). «Железно»...

Куклин. Товарищ адмирал, и мне...

Часовников-отец. Лейтенанты, я не гадалка. Вот всем, кому не сказал индивидуально. Первое. Третьей мировой нет. Второе. Служите так, чтобы ее не было. Третье. Не боялся б, как маму дорогую, парт-комиссий, двинул бы оземь сим хрустальным предметом. Ваше флотское! До дна! (Пьет. Пьют все лейтенанты. Туш). Затем, господа офицеры, предоставляю вас на усмотрение приглашенных дам. (Обернулся). Капельмейстер где? Эй, товарищ Моцарт, заступайте на вахту.

...Сумерки над Петергофом. Струи каскада, великолепно подсвеченные снизу прожекторами. Вальс – прощальный, морской. Пролетают и исчезают пары.

Леля (танцуя с Платоновым). Тут одни отечественные курсанты или есть из стран народной демократии?

Платонов. Не сочтите за грубость – зачем вам?

Леля (шутливо). Хочу пробить окно в Европу.

Платонов. Запад – ваше больное место?

Леля. Есть грех, мичман.

Платонов. Уже – лейтенант.

Появилась Маша. Одна. Задумчиво смотрит им вслед. Узнала Платонова, закурила, следит за ним.

Леля. Ну – лейтенант. А чего хорошего? Давайте отдохнем. Вы действительно вне себя, что первое звание получили, или так, времяпровождение?

Платонов (заметил Машу, перестал танцевать, озирается). Тадеуш, полундра!

К ним идет высокий курсант со светлыми волосами.

(Леле). Рубите окно в Европу. Звать Тадеуш. (Подошедшему Тадеушу). Вот тебе дама. Звать Леля. Hex жие! (Задевая танцующих, идет в другую сторону сцены, к Маше).

Тадеуш предложил руку Леле, танцует с нею. Мимо Платонова, в паре с Анечкой, пролетает Куклин.

Куклин. Платошка, плюнь, забудь ее, как сон дурной.

Платонов. Ты о чем?

Но Куклин уже улетел с Анечкой.

Платонов (Радостный, приблизился к Маше). А уж я отчаялся.

Маша. Видела.

Платонов. Где же вы были?

Маша. Миленькая. Чего ее бросили?

Платонов. Бросил и бросил.

Маша. Неприлично. Чему вас в училище учили?

Куклин (танцуя с Анечкой, Платонову). Плюнь на все, Платошка!

Маша. О чем он? Слава, иди сюда, познакомь.

Куклин (издалека, зло). Бог подаст.

Исчезают.

Платонов. Злится. За что?

Маша. За что брат злится на сестру? За все. С кем это он? Миленькая.

Платонов. Вы нынче добрая.

Маша. Это не Анечка?

Платонов. Кажется. Из местных.

Маша. Как же. Анечка – медсестра. Королева курсантских балов и предмет тайных воздыханий последнего курса. Ваших – тоже?

Идет Светличный. Платонов отдает честь. Тот небрежно отвечает.

Светличный. Мария Сергеевна, позволите? (Платонову). Нет возражений?

Платонов молчит.

Маша (Платонову). Если следующий с вами? Да, Саша?

Платонов (Светличному, с иронией). Вы – старший по званию, действуйте.

Маша и Светличный идут танцевать.

Светличный (тоскливо). «Саша»... Интимно. Слышат, следят.

Маша. Голова что-то разболелась.

Светличный. Электричка еще ходит. Хотите – уедем? (Маша молчит). Следующий с ним?

Маша. Андрей Фомич, я выйду замуж за вас.

Танцуют.

К Платонову подходит Часовников.

Часовников. Маша приехала.

Мимо пролетают в танце Светличный и Маша.

Платонов. Еще есть вопросы?

Часовников. Ясно.

Куклин, заметив товарищей, перестал танцевать и с Анечкой идет к ним.

Куклин. Так вот, хлопчики. (Платонову). Ты – Дальний Восток. Я – Полярное. (Часовникову). Тебе, мамочка, – Нева, белые ночи, словом, трамвай пятерка, Балтийский завод, отряд новостроящихся кораблей.

Часовников. Хватит травить.

Куклин. Светличный сказал.

Платонов (небрежно). Он что, с тобой в дружбе?

Куклин. Не со мной.

Пауза.

Часовников. Платошка, куда ты, туда и я. Я тоже рвану на Дальний.

Куклин. Рванешь, куда пошлют, мамочка. Мое Полярное – тоже не Бродвей. (Вздохнул). Эх, я бы тоже, ребята, вместе...

Анечка. А чем плохо – Ленинград?

Часовников. Простите, Анечка, но это – чисто мужское, и вы тут... ну, ничего не смыслите.

Анечка. Сердиться-то чего?

Часовников. Светличный знает, а отец – нет? Может это быть? Саша, этого не может быть.

Платонов. Пожалуй. А какая разница?

Часовников. Большая. Огромная. Колоссальная. Привет. Простите, Анечка. (Уходит).

Анечка. Что с ним?

Платонов. А, вы еще тут? Так вы – Анечка?

Анечка (покраснела). Не узнали?

Платонов. Если вы здесь, скажите в таком случае: в чем смысл жизни?

Анечка. Ну прямо.

Платонов. Не знаете. Сказать?

Анечка (пожав плечами). Коли охота, скажите.

Платонов. Военная тайна.

Анечка. Ну вас всех. Воображалы тоже. (Уходит).

Куклин. Обидел девчушку, она славная.

Платонов. Давить их, как котят.

Куклин. Забудь ее, слышишь? Забудь.

Платонов (угрюмо). Кого?

Куклин. «Кого», «кого». Воображала. Сестричку мою, говорю, выкинь из головы. Руки чешутся влепить ей, даю слово. В жмурки с тобой, а ты воздух руками ловишь. Друг все-таки, досадно. Дрянь такая. Ты – темная лошадка, курсантик, ей тот нужен, с положением, с выходкой. Гнусно, и больше ничего.

Платонов. Хороший ты мужик, Славка.

Куклин. Понятно, неплохой. Вон идет, хвост распустила. Ей кто нужен? Ей карьерист нужен, не ты, милый. Эх, шугани-ка ты ее. Беспардонное существо. Муторно глядеть, даю слово. (Идет).

Маша (издали). Слава, куда?

Куклин. Вали, вали. (Уходит).

Маша. Дуется на меня, а за что? И так с малых лет. Бывало, залезет в бутылку – и поди вытащи. (Пауза). С залива дует какой-то душный ветер, тяжело дышать. (Пауза). А вы, Саша, тоже были трудный мальчик?

Платонов. В прошлое воскресенье, в Летнем саду, вы сказали, что любите меня. Что-нибудь изменилось за семидневку?

Маша (подумав). Нет.

Платонов. Я назначен на Восток. «Да» – садимся в поезд. «Нет» – я забываю, как вас звать, вы – как меня. Всё.

Оркестр заиграл новый вальс.

Маша. Этот – хотела с вами, Саша. (Платонов молчит). Сколько на Дальний Восток дорога? Две недели? Как хорошо. (Зажмурилась). Легче всего мне сказать «да». Да вы все понимаете. Молчите только. В окно бы смотрели. Голова кружится, как представлю. Ехать с вами вдвоем, как это чудесно, Саша. (Пауза). Не могу стать вашей женой, Саша. (С нежностью). Сашенька... Чем угодно – другом, товарищем, даже... ну, вы знаете... И так зашли мы с вами слишком далеко.

Проходит Лихой матрос и одна из подруг Анечки.

Лихой матрос (уныло). Вашей маме зять не нужен?

Подруга. Вы меня уже спрашивали.

Лихой матрос (смущаясь). А я ничего. Я только пошучу и уйду.

Проходят.

Маша. Я старше вас на три года. Сегодня это пустяки, а завтра? Жизнь, Сашенька, жизнь. Я не наивная десятиклассница, не хочу зла себе, вам, Сашенька, дайте вашу руку... Какая она горячая, у Светличного совсем не такая рука! Не думайте, он хороший, у него добрая душа, но у него совсем не такая рука. Вам надо служить. Жена, семья, быт – вам сейчас только обуза. Ваш дом сейчас – корабль и только корабль. (Как бы убеждая себя). Это сейчас для вас главное, не я. Летом будете приезжать, в отпуск. (Пауза). Ко мне. (Пауза). Можно списаться и встретиться в Крыму.

Платонов (встал). Желаете быть моей девочкой для радости? Не подходит. Вон идет старший по возрасту и... по званию. Действуйте. (Козырнув, ушел).

Маша стоит молча. Подошел Светличный.

Светличный. Пожалуйста, сигареты. «Фемина», болгарские. (Маша берет, закуривает. Руки ее дрожат). Вы меня отослали, чтобы остаться с ним? Люди все замечают. Ну, не любите, зачем унижать?

Маша. Ну, вот уже – и не люблю. (Помолчав, печально). Следующий вальс – тоже с вами, Андрей Фомич.

Идет к танцующим. Светличный за нею. Появляются оба Часовникова. На лице адмирала застывшая светская улыбка, он то и дело прикладывает два пальца к фуражке, ласково и небрежно отвечая на приветствия.

Сын. Так ты сам все подстроил? Сам? (Отец молчит). Ах я сопляк, сопляк.

Отец. Тише.

Сын. Сопляк, «мамочка». «По первому разу – будь человеком. Хотя бы». Эх...

Отец. Тише.

Сын. Понимаешь, что ты наделал? Ты меня перед Платоновым осрамил, перед Славкой Куклиным, перед всем училищем.

Отец (светски улыбнулся проходящему офицеру). Не повышай тона, ты.

Сын. Поломай приказ.

Отец. Ты военный человек или так, слякоть? Приказ есть приказ,

Сын. Ты только мне не вкручивай, лапа. Позвонишь в Москву – сделают. Как-нибудь еще с тобой считаются. Да и что ты просишь? Восток.

Отец. Слушай, Костик.

Сын. Вот не хочу слушать, вот не хочу. «Костик», «Костик», а у Костика-то, оказывается, идеалы. Костик не желает начинать свое плавание по волнам жизни с блата, за широкой адмиральской спиной – как странно! Сам чему учил?

Отец (раскланиваясь). Орешь так, что стыдно.

Сын. А теперь чему учишь?

Отец. Говори шепотом.

Сын. Ловчишь?

Отец. Мальчишка. Не ради тебя, ради себя. Понял?

Сын. Нет и не хочу понимать.

Отец (глухо). Одиноко мне.

Сын. Ты еще в соку, женишься.

Пауза.

Отец. Подлая твоя душа.

Сын. Тише.

Отец. Скотина.

Сын. Говори шепотом.

Отец. Куда ты хочешь, говори живо, быстро, ну?

Сын (растерялся, тихо). На Восток, папа.

Отец. Поедешь. (Не козырнув в ответ на приветствие проходившего лейтенанта, уходит решительным шагом, чуть не столкнув выскочившую навстречу вальсирующую пару).

Часовников достает «Беломорканал», рвет пачку, закуривает.

Подходит Куклин.

Куклин. Батя, видать, не в духе. Что с ним?

Часовников. Славка, я еду.

Куклин. Куда?

Часовников. На Дальний Восток,

Куклин. Достукался?

Часовников. Еду с Платошкой. Выиграл друга но, кажется, потерял отца. Набраться, что ли?

Куклин. Если есть повод, почему бы и нет? Набраться... Ты-то... Лимонад будешь пить?

Уходят.

Идет, обмахиваясь косыночкой, Анечка. Ей навстречу, погруженный в свои мысли, Платонов. Она увидела Платонова, зарделась. Однако он пропускает ее, словно бы не заметив.

Платонов (внезапно поворачивается). Можно вас? Послушайте.

Анечка (вздрогнула, обернулась, подчеркнуто холодно). Вы меня?

Платонов. Кажется, я был груб с вами?

Анечка (подчеркнуто холодно). Кажется.

Платонов. Извините. (Пауза). Не имел удовольствия, времени и возможности быть с вами знакомым накоротке, однако слышал по вашему адресу немало лестного.

Анечка (сухо). Больше я вам не нужна? (Хочет уйти).

Платонов. Нужны.

Анечка. Зачем?

Платонов. Один лейтенант тут, в общежитии, анкету заполнял. Фамилия – Степанов. Имя – Степан. Отчество – Степанович. Год рождения – тридцатый. Национальность – русский. Семейное положение? Хорошее. (Пауза). Выходите за меня замуж, Анечка.

Анечка. Ну прямо.

Пауза.

Платонов. Только так: «да» – «да», «нет» – «нет». Без прологов и эпилогов.

Пауза.

Анечка. Ну прямо.

Платонов. Убываю на Тихоокеанский флот, к месту постоянной службы. Поедем вместе.

Пауза.

Анечка. Вы серьезно?

Платонов. Более чем. (Пауза). Так «нет»?

Анечка. Да.

Заиграли снова тот, прощальный, морской.

Платонов. Разрешите?

Анечка. Да.

Они уходят танцевать, не произнеся больше ни слова. Прощальный, морской. Кружатся пары. Их сперва много, как в начале бала, а потом все меньше и меньше, вот исчезла последняя пара, и в последний раз взметнулись высоко разноцветные струи фонтанов, потом все ниже, ниже, погасли прожекторы, стихла музыка. Белая ночь отчетливо прочертила бровку дальнего берега, и белесый уснувший залив, и контуры Кронштадта с куполом собора на Якорной площади.

На сцену, ставшую совсем пустынной, выходят Часовников, Платонов, Куклин. Усталые, опустошенные, с расстегнутыми воротниками, со сбитыми на затылок фуражками.

«После бала».

Часовников. Жмет, проклятый. (Садится на скамейку). Батя... Уехал в Ленинград не попрощавшись. (Расшнуровывает ботинок, остается в носке. Вдруг вскочил, порывисто обнял Платонова, Куклина, размахивая ботинком, декламирует).

Мной овладело вдохновенье,

Еще писать бы и писать.

Но вашим не могу терпеньем

Так долго злоупотреблять.

Куклин. И очень тактично с твоей стороны.

Часовников. Хлопчики, хлопчики. Если бы знать...

Куклин. Что?

Часовников. Сам не знаю. (Куклину). Тебе чего хочется?

Куклин. Огуречного рассолу.

Часовников. А мне иногда хочется, хлопчики, на скрипке играть, иногда – на Анечке жениться. Иногда – стоять во главе государства.

Куклин. Ну, во главе государства – это я понимаю, но почему вдруг – на скрипке? Все у тебя вдруг.

Платонов. На ком жениться?

Часовников. Ну на Анечке. А что?

Пауза.

Платонов. Ничего.

Куклин. А я, ребята, попал в училище экспромтом. Ей-богу. При помощи троллейбуса номер четыре. Ехал документы подавать в Технологический, а вышел не на той остановке. (Платонову). А ты?

Платонов. Я завтра к маме в Тамбов съезжу.

Часовников. Эх, хлопчики...

Все молчат и только вглядываются в белесоватую спящую гладь залива, в очертания Кронштадта. Светлеет.

Гаснет свет.

...И когда он вновь загорается – прошло шесть лет. Это станет ясно из текста и будет заметно по внешнему облику героев.

Тихий океан, скалы, сопки. У пирса – миноносец «Взволнованный». Луч направлен на один из иллюминаторов корабля. Луч входит через иллюминатор в каюту. Здесь живет командир, капитан третьего ранга Платонов. За открытым иллюминатором – плеск волн; чуть блеснув, уходит за сопки несмелое осеннее солнце. Негромкая музыка по корабельной трансляции. В каюту входит Платонов, пропустив начальника штаба соединения капитана первого ранга Зуба и Куклина – он теперь капитан-лейтенант. Куклин посолиднел, повзрослел, ведь ему теперь уже тридцать. Выглядит старше своих лет и Платонов. Ему сейчас тридцать один год. Зубу, вероятно, лет сорок пять, а может, и больше.

Зуб. Платонов, Москва (показывает на Куклина) вам хорошей новостью кланяется. Личному составу пока, без команды сверху, ни полслова. (Пауза). Идете в загранпоход под флагом командующего Тихоокеанским флотом.

Платонов. Служу Советскому Союзу.

Зуб. А мы с ним кому служим? (Сел, снял фуражку, утирает рукавом тыльную сторону). Флагман – легкий крейсер «Дзержинский», сопровождает – концевой «Вежливый», головной – вы.

Платонов. Есть.

Зуб. Времени на подготовку нисколько, поэтому действуйте с полной отдачей. Вот, из группы обеспечения Главморштаба, по необходимости – поможет. И по дружбе – тоже. Пройдете четыре моря, мимо восьми государств, два раза выйдете в открытый океан, экватор пересечете, само собой. Стоянки в трех портах капстран, в общей сложности туда-сюда – около восьми тысяч миль. Проверите новую технику, выучку личного состава, себя самого, тоже вреда не будет.

Куклин (улыбаясь). На прочность.

Зуб. И на разрыв. Время тайфунов. (Музыка по трансляции внезапно оборвалась. Резкий голос по трансляции: «Начать приборку». Зуб вздрогнул. Снова музыка). Кто это у вас так... рычит?

Платонов. Старпом, кто же еще.

Зуб (помолчав). На кого не надеетесь – спишем.

Платонов. Надеюсь на всех.

Зуб. Доверие к людям? Это неплохо. Но, Платонов, страна, куда идете, мусульманская, Имеются фанатики, причем есть оголтелые. Возможны провокации – по дамской линии. В ком сомнение – продумайте, и – рапорт заранее.

Платонов. Ни в ком.

Зуб (Куклину). Тоже положительная черта. (Платонову). Но, поскольку отвечает не Главсметана, помни: матросики наши – ребята передовые и так далее, однако на время службы ничего такого... в холодильник не сдали.

Платонов. На время похода – сдадут.

Зуб (Куклину). А?

Куклин (подмигнул Платонову). «Погибнэт мальчишка, ибо мнит много». (Зубу, шутливо). Гадалка ему наворожила, тому шесть лет.

Зуб. Бежит служба, бежит. Наше поколение скоро на мыло. Ну, добро. (Встал, похлопал Платонова по плечу). Завтра у комфлота совещание по походу. Толкнете речь так секунд на триста, соображения не по бумажке – комфлота терпеть не может, да и не модно, вот столица подтвердит. Я бессонницей старину почитываю, вчера на указ Петра наткнулся. «Указую господам сенаторам речи держать в присутствии не по писаному, а токмо своими словами, дабы дурь каждого всякому видна была». Что?

Куклин. Сила!

Зуб. Все ясно?

Платонов. Точно так.

Стук в дверь. Входит, отдав приветствие, старший помощник, капитан третьего ранга Туман. Хотя он подчиненный Платонова, но заметно старше его по возрасту, ему, вероятно, лет тридцать пять – тридцать семь.

Зуб. Ясно будет, когда омоем. А пока... (глянул на Тумана) сплошной туман. (Засмеялся, довольный шуткой). Что?

Платонов. Рад бы, Митрофан Игнатьевич, да сухой закон.

Зуб. Переступи. Властью начальника штаба – разрешаю. Друг, да еще из столицы Родины.

Платонов. Клянусь, ни капли.

Зуб. А у старшего дворецкого?

Туман (вытянулся). Согласно приказу главкома – не держу, товарищ капитан первого ранга.

Зуб. А почему нос морковный?

Туман. Ветер на верхней палубе.

Зуб (взял фуражку). Сухой закон помните, а вот закон морского гостеприимства забыли. (Пошел к выходу, Платонову). Кстати, законник. Почему Часовникова из списка на демобилизацию исключили? Я ему предварительное дал.

Платонов. По инструкции Часовников демобилизации не подлежит. Ни по возрасту, ни по категории.

Зуб. Все ли вы делаете по инструкции?

Платонов. Часовников мне нужен.

Зуб. Вам?

Платонов. Флоту.

Зуб. А флот – ему?

Платонов. Еще больше, чем он – флоту.

Зуб. Насилу люб не будешь.

Платонов. Есть и другое присловье.

Зуб. Какое еще?

Платонов. Стерпится – слюбится.

Зуб. Это уж, виноват, не в духе времени и не в вашем стиле.

Платонов. А я за модой не гоняюсь, товарищ капитан первого ранга.

Зуб. Не трепала еще вас жизнь, товарищ капитан третьего ранга. (Козырнул Куклину). Привет. (Платонову, показывая на Куклина). Встал на принцип, выпить жалеешь гостю – хоть похарчи по-людски. Борщ у вас вкусный, старпом?

Туман. Горячий.

Зуб. Очень уж, простите за нескромность, рычите по трансляции. Меня испугали, а матросам каково? (Ушел).

Платонов идет за ним.

Платонов. Жди, Славка. (Уходит).

Куклин. И к вам, товарищ старший помощник, будут у меня вопросы. (Достает блокнот).

Туман. А какие ко мне вопросы? Хорош корабль – хорош командир. Плохой корабль – плохой... старший помощник.

Куклин. Афоризм. (Записывает).

Туман (угрюмо). Не будь я старпомом, сам бы смеялся.

Куклин. Вы, кажется, были на «Быстром» командиром?

Туман. Был. (Раскуривает трубку). Теперь на «Взволнованном» занимаюсь в кружке кройки и шитья. Ол-райт.

Куклин. Гладью, что ли, вышиваете? (Туман кивает). И как же вы дошли до жизни такой – на боевом корвете?

Туман. В духе времени. (На пороге – Платонов). Математический, радиолюбители, фотолюбители, автолюбители, отчего же не быть... (заметил Платонова, но делает вид, будто бы его и не заметил) кройке и шитью? Кружки-кружочки, сады-садочки. И расцветает полная демократия. Офицеры мне как докладывают? Товарищ старпом, сегодня два раза спускался в кубрик, к матросам. Сидел. Забивал козла. Завтра спущусь в кубрик. Три раза. Посижу. Спляшу казачка.

Пауза.

Платонов. У вас ко мне дела? Зайдите (смотрит на часы) в семнадцать ноль-ноль.

Туман. Разрешите идти?

Платонов. Да. И запомните, товарищ капитан третьего ранга. Все это – всерьез и надолго. Очень всерьез и очень надолго.

Туман. Что?

Платонов. Кружки кройки и шитья. Жду вас в семнадцать ноль-ноль. (Туман молча, козырнув, ушел). Слышал? Дай ему волю – он офицеров одним сырым мясом будет кормить. И убежден в своей правоте, вот что бесит. Славка, Славка, рад тебя, черта, видеть. Шесть лет, а будто вчера... (Нахмурился). Кружки кройки и шитья. Оказенить, оглупить, понятно, все можно. Тут мы мастера великие. А если без галочек? Вез бумажек? По сути, а? Чтобы люди не отслуживали, а служили? Чтобы на корабль пришел матрос ничем, а стал всем? Четыре года, Славка, а жить-то человеку всего сколько отпущено? У нас на эсминце минер Юнович – чемпион козла. Так я его с козла снял, перекантовал на кружок математики. Славка, ты пока не Шуми, я всему флоту пулю готовлю. (Шепотом). У меня, понимаешь, на корабле полностью две бригады скомплектованы, на Алтай. Электрики, трактористы, шоферы – полный джентльменский набор. Только ты – молчок! Отслужат – и айда в степной океан! Имени эсминца «Взволнованный», уже есть такая тайная договоренность. Звучит, а?

Куклин. Слушай, Платошка, а ты, случаем, не карьерист?

Пауза.

Платонов. Карьерист.

Куклин. Пошутил я.

Платонов. А я нет.

Куклин. Обиделся.

Платонов. Ничуть. Я – военный. (Шутливо). А какой военный – не карьерист? Хочется мне лишнюю на погоны звездочку? Ханжой буду – скажу: не хочется. Соединение доверят – захочу эскадру. Эскадру дадут – давайте флот.

Куклин. Сказочку о золотой рыбке помнишь?

Платонов (шутливо). Падать, Славка, так с большого коня!

Куклин. Ты-то? Не упадешь. В седле влитой. А я вот, Платоша, коли зашел такой разговор, окольный... Скажу тебе так, со всей большевистской. Ни на большого коня, ни на клячу. Мимо. (Пауза). Не состоялся Славка Куклин, не пошла у него служба. (Печально). Факир был пьян. Ты из похода вернешься – не бойсь, слетит к тебе желанная звездочка. Да не только на погоны – сюда тоже. (Похлопал по груди). Теперь-то они на твою грудь садиться будут, как ласточки, Только подставляй. Карта пошла. Да что – ты. Мамочка – и тот. Стишата в центральной флотской нет-нет да и тиснет.

Сигнал – тревога боевая,

Форштевнем взрытая волна,

Задрайка люков штормовая

И два часа за сутки сна...

Не Пушкин, а все-таки публикуют. А я, Платоша, за эти шесть годков черт те сколько должностей и профессий продегустировал. А все не тот букет. Кислятина. Чем я хуже других, а, Платоша?

Платонов. Да вроде бы и ничем.

Куклин (постучал по лбу). Не пшено. Характер? Раздражаюсь с годами, но терпимо. На службе не теряюсь. В обществе – не лишний. Анкета – анкетой. Диплом? Пожалуйста. А все – мимо. Так, вспомогательные плавсредства. Вроде танкера или баржи, что тебя в открытом море горючкой и пресной водой будут заправлять. Ты – дальше, в тропики, в края волшебные, которыми мы в детстве, бывало, только и бредили, а баржа – назад, к родимому причалу, где небось воняет прошлогодней селедкой. Каждому свое. Тебе – за экватор, мне про тебя – рапорты в Москву. И еще дрожать дрожью, что начальнику отдела стиль не понравится. Борьба за мир, демобилизация, годик простучит, звездочку не добавят – служебное несоответствие. Под мягкую шляпу, на гражданку? А что? А куда? А кем? Газировкой торговать? Теперича автоматы. Официантом? Так ведь тоже талант надо – подносы таскать.

Платонов (задумчиво). Во всем надо талант.

Куклин. Жить уметь надо – талант. Плюс везение. Иначе пропадешь, пока нет полного коммунизма. Это я тебе точно говорю, по личным наблюдениям. Насмотрелся в людях. И о тебе, Платоша, часто думаю, слежу мысленно за твоей службой, как за своей. Вот у тебя все – не в клеточку, так в полоску. Кружки, целина, Алтай и прочее. И по линии боевой подготовки – не тронь меня. В штабе флота все доложили нашей группе – и про приз флота, и про то, что по огневым и тактическим – первач, я уже в Москву звонил, докладывал. Вырвался, Платоша, на оперативный простор и развиваешь успех. Пусть неудачник плачет.

Платонов. Вон ты какой стал.

Куклин. Какой?

Платонов. Умный.

Куклин. Я-то умный? Ты – умный. Я – дурак дураком. (Задумчиво). Это у нас семейное. Возьми – Мария. Казалось бы, не женщина, Уолл-стрит. Крупно шла. Влюблена была в тебя, дело прошлое, феерически, но... сумела побороть эмоции. Что поеживаешься? Правду говорю. Светличный тоже шел мощно, уже котировался на контр-адмирала. Поди угадай, что у него сердце больное, загнется. И сестренка – мимо. Кибернетика в этом вопросе бессильна. Осталась дальневосточной вдовой. Вчера был у нее, на восьмом километре. Пил «пять звездочек». Виду не кажет, но фактически села на банку. Смотрю, слушать тебе неприятно. (Платонов молчит). А я думал – ты кругом счастливый. (Неожиданно). Встречаешься?