Текст книги "Армагеддон был вчера"
Автор книги: Александр Полосин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
Ночь опустилась быстро, заметно похолодало. Крадучись, Урдаг подобрался поближе к хижине, царапнул ногтем стену. «Металл, но не железо, намного мягче. Можно делать украшения». Подошёл к коновязи. Горбатые звери появление орка проигнорировали, лишь огромный самец оскалил кривые желтые зубы, попытался укусить. Орк рыкнул в ответ, зверь ему понравился. На их разведении можно много заработать.
Животное задрало голову и заорало. Урдаг быстро перебежал к дальней стене хижины, но никто не спешил выходить. Видимо, зверь зачастую подавал голос без причины.
Подкравшись к окну, Урдаг активировал адаптирующие амулеты. Через тонкую плёнку, закрывающую окно, разговор слышался отчётливо, и вскоре орк начал понимать чужую речь. Судя по голосам, в хижине находилось пятеро людей.
* * *
...В вагончике сидели впятером. Двое уголовного вида, справа от них – похожий на бомжа мужичонка, затем тощий паренёк в очках и вслед за ним – не очень умещающийся в обстановку двухметровый амбал. На печке в кастрюле булькало варево, сухо потрескивали поленья. Закопчённая керосиновая лампа почти не давала света. Беседа, прерванная рёвом верблюда, неторопливо возобновилась.
– Хозяин завтра приедет?
– Да, велел с утра ждать.
– А машину почему не оставил?
– Чтобы ты, алкаш, за водярой не ездил. Утром работать начнем.
– А может я, того, на верблюде уеду?
– Что, Пашка, понравились тебе верблюды?
– Да он себе одного, плешивого, в жёны присмотрел... – конец фразы утонул в громком гоготе.
– Что, прямо здесь и будем рыть? Или как в прошлый раз, по курганам поедем?
– Сказал, здесь. Шамбалу выкапывать будем.
– Дак это ж, вроде, того, секта?
– Не... это страна такая. Или город... На Тибете.
– Что ж он её в Казахстане ищет?
– Ну, может, не в Тибете, а на Тянь-Шане?
– А верблюды зачем?
– А я почём знаю? Может, в эту Шамбалу только на верблюде можно въехать.
– Не, он их в жертву будет приносить...
– Уж лучше бы курганы... Там гарантированно какие-нибудь цацки попадутся.
– Где ж ты непочатый курган искать будешь? Много здесь таких, как хозяин, промышляет.
– А автоматы зачем?
– Дурак, что ли?
– Да он в первый раз... Студент-недоучка.
– Граница близко. Разбойники балуются, да и свои же братья-гробокопатели пострелять могут.
– А милиция? Или здесь полиция?
– А хрен его знает...
– У хозяина всё куплено…
Урдаг знал значения большинства слов, но общий смысл разговора от него ускользал. Понял одно – пятеро слуг или рабов ждут своего хозяина. Сам хозяин, возможно, торговец. Неизвестные звери – верблюды. Слава оказалась близка, как никогда. Если удастся договориться с хозяином о продаже верблюдов, Урдаг может войти в историю, как первый верблюдозаводчик.
Орк подошёл к двери, хотел было потянуть на себя, но тут она открылась, и на улицу вывалился один из людей. Чиркнула спичка, огонёк осветил зелёную сопящую морду орка. С криком человек юркнул обратно.
– Там мужик! Огромный, в камуфляже...
– Это тебе со вчерашнего хмеля мерещится.
– Да чтоб я сдох! Рожа зелёная, больше Пашкиной, и глазами моргает...
– Не, точно белая горячка…
Но автоматы разобрали по рукам.
– Слышь, студент? Открой-ко дверь. Да не ссы, если что, я из автомата полосну...
– Ага, по мне, – буркнул очкастый парень, но подошёл к двери, спрятался за косяком, осторожно толкнул ручку. Потянуло холодом.
– Нет там никого...
– Ну и выйди, если ты такой смелый!
– Ну и выйду.
В этот момент в узкую дверь с трудом протиснулась большая зеленокожая фигура. «Студент», пискнув, просочился сзади неё на улицу, кинулся, не разбирая дороги, в степь.
– Пр-р-риветствую вас, слуги знаменитого тор-р-рговца... – чужая речь давалась орку с трудом.
В ответ из глубины вагончика полыхнули выстрелы. Под их ударами орк качнулся назад, но устоял на ногах. Из пробитого бурдюка потекла вода. Левый глаз вспыхнул болью, щеке стало горячо.
Мгновенно ярость охватила мозг. Выхватив мечи, нагнув голову вперед, как бык, под градом пуль Урдаг кинулся вглубь вагончика. Драться в тесноте было неудобно, лампа покатилась по столу, керосин вспыхнул, занялась фанерная обивка стены. В ярком свете пожара орк добил последнего обидчика. Хромая, перешагнул через трупы, выбрался наружу. Здесь он отвязал верблюдов и быстро увёл в портал.
Дома рассмотрел раны. Заклинание от стрел остановило пули, они торчали в толстой коже, как камешки, брошенные в вязкую глину. Там, где выстрелы пришлись почти в упор, виднелись ожоги. На месте глаза зияла кровавая рана.
Ярость уже стихла, вместо неё орка охватил жгучий стыд. «Я пришёл в чужой мир. Я напугал и убил слуг незнакомого мне человека, увёл его верблюдов. Я недостоин славы...» – подумал он. И уже было решил вернуть верблюдов обратно, но тут в голову пришла новая мысль. Урдаг зашёл на ферму, выбрал трёх лучших ящеров, зауздал и завёл в портал.
* * *
Металл на стенах вагончика прогорел, крыша обрушилась внутрь. Колёса просели. Тонкая труба сиротливо торчала над почерневшим остовом.
«Урдаг Одноглазый, заводчик верблюдов – неплохо звучит», – окончательно решил орк, крепя поводья ящеров к коновязи.
Mar
Экзотик тур
Вечером, уставший, как собака, после трёхдневного обхода, я перекусил и сразу лёг спать. Но уснуть не дали: ожил молчавший год телефон.
Я с трудом отодрал голову от подушки и с ненавистью уставился на нежно вызванивавшую трубку.
– Костинька? С тобой сейчас будет говорить Константин Павлович, – голос бывшей жены был подчеркнуто нейтрален. Ну да, кто ж ещё вправе заставить гудеть неоплаченный телефон, кроме первого лица города?
– Алло, Приштин? У нас тут задачка по вашей линии образовалась, Вы уж извините, что так поздно, – уверенный бас губернатора вещал из брошенной рядом с подушкой трубки. – Гости к нам едут. Ойл Кампаниз, СыШыА, в сопровождении. Очень просили показать что-нибудь экзотическое.
– Лес, что ли? – я взял трубку. – Можно на Ихалицу свозить, там красиво. Дом у меня в порядке, природу покажу, шашлык сделаю…
– Не то, – губернатор явно поморщился. – Мне Валерия Сергеевна подсказала, что у тебя лешие прикормлены.
Ой, дура баба… трепло безмозглое…
– Не так немножко, – отвечаю. – Даже совсем не так. Это, скорее, я у них прикормлен.
– Неважно. Свозить сможем?
– Мне к ним сбегать надо, поговорить, – сон как рукой сняло.
– Успеешь, лесничий. До приезда неделя, – и трубку повесил.
Я на кровати сел, соображаю. Ходу до распадка, где эта бывшая деревенька стоит, ровно сутки. Ночи белые, не так, чтобы очень – но дорога знакомая. Чёрт с ним – там отосплюсь. Поговорю – а потом домой.
Натянул непросохшие сапоги, кинул в рюкзак остатки ужина и ушёл в ночь.
Нечисть согласилась сразу – им самим любопытно было. Так что через трое суток я стоял у здания администрации и поджидал Лерку.
Её привезли чуть раньше губернатора, на отдельной машине. В тёмных очках, холёная, чисто европейская женщина. Чужая. Мне в сапогах да лесовухе неловко стало сначала, а потом думаю: какого чёрта неловко-то?
– Лера, – окликнул. – Поговорим?
Она очки на лоб передвинула, встала ожидающе – говори, дескать, если позвонить сложно.
– Договорился я с ними, – чувствую, частить начинаю под зелёным насмешливым взглядом. – Примут.
– Хорошо, – уронила Лера. – Мы тебе позвоним, Костинька. В пятницу. Константин Павлович очень просил, чтобы ты из города не уходил.
И пошла наверх по ступенькам своей необычной походкой.
Утром в субботу я, как было сказано мне секретарём Валерии Сергеевны, был на воздушной базе в восемь утра. Техники и лётчики толпились у необычного вертолёта – американцы на своём прилетели, не доверяя нашей технике. Я только головой покрутил: раньше бы им этого в жизни не разрешили. Пара наших стареньких «Ми-8» стояла тут же. Свежепокрашенных – авось не разберутся америкосы. Мне стало смешно.
…Ждать губернатора и высоких гостей пришлось до двенадцати. Пришли две машины, за ними ещё штук пять с охраной. Одежда – у гостей ничего, правильно оделись, в чём-то таком камуфляжном и высоких ботиночках. Кроме наших. Губернатор был в костюме и при галстуке, халдеи егонные – тоже при полном параде.
Валерия Сергеевна, естественно, сопровождали. Как супруга губернатора, отдел внешних сношений и вообще. И именно в этом качестве, покачиваясь на тонких каблучках, поманили меня пальчиком.
– Лерка, – говорю шёпотом. – Ты что – с дуба рухнула? Это ж деревня заброшенная, лес. Давай я у хлопчиков сапоги возьму… Да штаны какие, комары ж зажрут!
Она на меня через очки смотрит, как на идиота.
– Костинька, у меня протокол. Ты в «Ми» полетишь, мы следом, с американцами. И не ляпни чего не надо, Константин Павлович сам говорить будет.
И снизошла с высоты занимаемого положения:
– Они все по-русски хорошо понимают. Пожалуйста, аккуратнее.
* * *
Лететь было минут двадцать. Зашли ребята красиво, со стороны озера, вид там вообще был сказочный: в плохих местах деревни на Севере не ставят. Сели метрах в десяти от озера. У Лерки каблуки, естественно, сразу в землю ушли по самую подошву. Незаметно на носки поднялась – вытащила. В озере фыркнули, я кулак русалкам незаметно показал. Они демонстративно хвостами плесканули и ушли к другому берегу. Народ даже ничего понять не успел: мало ли рыбы в озере плещется.
А Лерка так и шла на своих «шпилечках» до деревни. Ничего держалась – ещё трещать по-английски умудрялась с ихним главным, тот её всё под руку норовил подхватить, и губернатору радостно улыбалась. Профессионалша, ёшкин кот.
Дошли быстро, там рядом было.
Нечисть высыпала посеред деревни. Господи, как же жалко они выглядели, родные мои… Мышиного цвета домовые, болотно-зелёные лешие, кикиморы, вырядившиеся в древние, бог знает когда брошенные хозяйками за полной изношенностью плюшевые жакеты…
Губернатор бросил на меня разъярённый взгляд. А чего он от меня хотел, – чтобы хлеб-соль америкосам лешачки поднесли, что ли?
Я вышел вперёд.
– Вот, – говорю, – гости дорогие, одна из старых русских деревень. Срубы хорошие, хозяева, когда уезжали, пытались рублей по триста на дрова продать, да вывозить никто не стал. Крыши – прохудились, но деревня живая. Ремонтируется потихоньку. Потому что в России нежить – ответственнее некоторых с полномочиями. Так что походите, посмотрите, что у нас делается, только аккуратно, хозяева шум сильно не любят.
Губернатор лицо ящиком сделал. Американцы улыбаются, кинокамеры достали, фотоаппараты. Смотрю – в основном обзоры снимают, на леших да кикимор и не смотрят, не интересуют их нищие аборигены. Губернатор что-то такое развесистое им рассказывать начал, они вежливо хихикают. И тут Лера меня трогает за плечо, и глаза у неё совершенно перепуганные.
– Посмотри, – шепчет, – что в озере делается. Только незаметно.
А из озера Змей-Горыныч лезет. Проснулся, ленивец. И первым делом к вертолёту штатовскому: наши все наперечёт знает. Головы на разные стороны развесил, туша такая, и разглядывает новенького в шесть внимательных глаз.
Не хотел бы я быть на месте американского пилота: пасти у Горыныча вблизи покруче, чем у ихних «чужих» смотрятся. Габариты – чуть больше избы и всяко поболе вертолёта. И потом – оно ж вживую огнем дышит, возле баков с горючим. Короче, нервы у дядьки американского не выдержали, и тот попробовал со страху поднять вертолёт в воздух. Горыныч его лапочкой аккуратно под винтом придержал, пока всё интересное не рассмотрел, потом лапу убрал. Какую там тягу американец дал, не знаю, но пошла его машина юзом в раскачку на полной скорости над озером, а следом радостно рванул Горыныч. Витюшка, вертолётчик наш, только тихонько вздохнул, припомнив, как в такой же ситуации оказался. И с завистью на пируэты иноземной техники смотрит: юркая машинка оказалась. Да только не супротив азартного Змея.
Трёхглавый наш туша тушей только по земле шлёпает. Набрав в пузо воздуху, вверх Горыныч уходит, как ракета; а в воздухе выглядит, как кальмар в море: воздух закачал – кислород поджёг – выпустил, закачал – поджёг – выпустил, у него для выхлопа за задними лапами специальные отверстия в шкуре имеются. Внешне преображается сразу – делается обтекаемым и гибким. Огромный воздушный запас ему нужен только на отрыв от земли, а головы отлично складываются вместе, обеспечивая великолепный обзор.
Крылышки не драконовские, конечно – они у нашего Змея, как плавники у рыбы, чисто направление задавать. Да хвост вместо руля. Витька только постанывает каждый раз с завистью, когда доводится Змеевы пируэты понаблюдать.
Но вот откуда в Горыныче столько огня помещается – нечисть мне на прямой вопрос только в улыбках морщилась: дескать, не спрашивай. А сами – точно знали, по глазам было видно.
Смотрю – американцы головами закрутили, увидали, значит. Шеф охраны за мобилу схватился, – а не берёт тут мобила. Не покомандуешь.
Горыныч тем временем поперёд вертолёта зашёл и морду пилоту прямо на стекло выложил. И тут у гостей иноземных нервы сдали окончательно: повытащили неведомо откуда оружие, и ну палить. Вертолётчик тоже на что-то там нажал скорострельное. Мы переглянулись понимающе. Витька хихикает: он в Змея по-первости ракетой в упор с перепугу саданул, тот её лапой в воздухе выловил, и ничего. Нечисть тоже вовсю развлекается: шоу.
Кончилось дело тем, что Горыныч, увлекшись, случайно на американский винт дохнул, и пошёл вертолёт прямиком в воду. С диким всплеском. Горыныч тут же следом нырнул – вытаскивать.
Пилота русалки достали сразу – даже воды не успел наглотаться. Следом Горыныч игрушку летающую выудил. Да только толку от неё – без винта…
Американцы что-то между собой перетрещали, губернатору говорят – дескать, всё в порядке, претензий не имеем, сами виноваты. А не продадите ли вы нам своё чудо-юдо за разумные деньги?
Я, естественно, вмешиваюсь: не продажное. Потому как – достояние Земли Русской.
Губернатор на меня вызверился, Лера в рукав вцепилась, в сторону тащит. Ой, думаю, договорятся ведь, сволочи. Лерку стряхнул, лешего ближайшего за лапу косматую. Он сразу понял, чего гости хотят. Подумал, пасть раскорячил – не боись, дескать. Нечисть своих не сдает.
Холуи губернаторские тем временем стол накрыли. Сели орёлики за него, тосты произносят, друг друга благодарят. Лерочка при них, переводит, старается.
Я слушать не стал, противно. Ушёл с Витькой и штурманом в сторону, нам домовые мигом чайку спроворили: с Горынычем оно несложно.
Встали баре из-за стола довольные, руки друг другу жмут. Губернатор взглядом Витьку ищет, – назад лететь. Тут землю сильно тряхнуло, осеред поляны ступа встала. Новая-сосновая, метла сбоку по боевому торчит. И поднимается над ступой во весь свой мелкий рост Баба-Яга, костяная нога.
– Ой вы, гости дорогия… – начала нараспев, да вдруг как гаркнет, аж уши заложило: – Почто на русской земле русские нерусским духом пахнут!?!
Смотрю – занялась вокруг стола трава синим огнем в человечий рост, от пламени жар смертельный во все стороны пышет.
Я ей в пояс кланяюсь:
– Не губи гостей заморских, пусть восвояси летят, не губи наших – не наших: живут – как умеют.
Она губами пожевала.
– Йэх! – говорит. – Вечно эта наша доброта неизбывная. Пусть убираются. И не русские, и те русские, которые совсем уже русскими не пахнут. И чтоб духу ихнего больше тут не было. Не потерплю!
И как свистнет в два пальца оглушительно. Исчез пожар, как и не было. Стоит у стола губернатор, ни жив, ни мёртв. И гости при нем – кто за сердце, кто за что держатся.
И – смотрю – с уважением заметным на старую каргу посматривают.
А за спиной у них Кощей Бессмертный крылья в полнеба разворачивает.
И несёт от него таким замогильным хладом, что иней по земле на всю поляну лёг-побежал, и лета нежаркого северного – как и не было. Губернатор совсем с лица спал, американцы друг к дружке в кучу сбились.
– Прибери крылышки-то, – Яга командует. – Не морозь траву-зелену, самим пригодится. Слышь, Кащеюшка, всё уже без тебя решили.
Кащей покорно крыла свернул, нормального роста стал. Пошёл к лешим да кикиморам целоваться.
Губернатор, с опаской на Ягу поглядывая, Витьку пальцем поманил. Загрузились все в вертолёт, закрутился винт, как бешеный, полетели гости дорогие восвояси. А я остался.
Плюнула Баба-Яга на землю, где губернатор стоял.
– И не таких, – говорит, – переживали.
Айриш
Должностная инструкция Швырка
Действующие лица: Швырк – существо, очень боится щекотки. Наблюдательный, но крайне косноязычный. Маленький, пушистый, большеглазый.
Ухарь – типичный леший. Большой начальник сыскарни. Василий – домовой. Меньший начальник сыскарни, зам. Бол. нач-ка.
Ухарь, Большой начальник сыскарни, свирепо пригвоздил взглядом к ковру маленькое пушистое существо.
– И что это такое? Заместитель замешкался.
Ну… это Швырк.
– Вижу, что не русалка! Я спрашиваю, что оно здесь делает! – громовые раскаты начальственного голоса заставили покачнуться щупленького домового.
– Сами просили в агентстве подобрать кого-нибудь, – не дрогнул тем не менее душой Василий.
– Кого-нибудь?! Я просил прислать специалиста по слежке!
– Дык, я это… он вроде, ну понятно в общем, – подал голос Швырк. Василий быстренько задвинул Швырка себе за спину и угрюмо насупился.
– Кого просили, того и прислали. Лучшего специалиста по работе с домовыми, полевыми, овинными, дворовыми и остальной братии.
Ухарь тяжко вздохнул. В его взгляде явно обозначилась обречённость смертника.
– Ждали-ждали… Лучший специалист. Да он же двух слов не свяжет. Я ж прибью его раньше, чем этот специалист доклад закончит. У нас домовые каждый день скандалят, на злыдней жалобы пишут: совсем-де они распоясались. Лихо вон анонимки с угрозами шлёт, того гляди в Рязгуляево явится. Бандит одноглазый, не уймётся всё никак.
Высунувшись из-за домового, Швырк пожимал плечами, подпрыгивал, размахивал руками и совершал другие телодвижения, привлекая внимание.
– Тебе чего? – внезапно оборвал причитания Большой начальник.
– Не-е-е, Лихо это... вовсе нет. Вот. Тихо так. Совсем. Я Филимона вроде это… может, даже знаю. Даже, может, совсем хорошо. Вот. И вообще… меня Прокл по спине это… хлопелил. Залыдя моя нога вон куда. Так-то вот, – выдал он тираду и смущённо юркнул за спину своего защитника.
Багровеющий на глазах Ухарь медленно поднимался с кресла.
– Я могу перевести, – быстро вставил слово Василий и на всякий случай переместился ближе к двери. Швырк стойко прятался за спиной домового.
Тяжёлая дверь, безнадежно сопротивляясь, пропустила Мавку с подносом, на котором исходила паром и мятным ароматом весьма примечательная кружка. Эта посудина впечатляла неподготовленного к её лицезрению не только своими внушительными размерами, даже не древностью и нарисованными яркими полевыми цветами, что казалось, пахнут сами по себе. Невероятно значительная, с чувством собственного достоинства возвышалась и главенствовала она на своем блюдце. Кружка Большого Начальника заявляла о своём прибытии и требовала незамедлительного оказания почестей. Свита ватрушек разместилась на тарелочке.
– Я чайку травяного настояла. Дай, думаю, занесу, – прощебетала Мавка, лукаво подмигнув домовому.
Василий перевёл дух и благодарно кивнул секретарше. Начальственный разнос отсрочен.
Спустя полчаса Швырк, нахохлившись, восседал в приёмной, а в Большом кабинете решался вопрос: быть или бить.
– Он действительно крупный специалист по сбору слухов и фактов, – в который раз повторял Домовой. – Швырк уже работает на нас. Какие сведения принес, паршивец.
– Принести-то принёс, но понять что-нибудь просто невозможно.
– Это тебе невозможно, а посмотрел бы ты, как Швырк с полевыми болтает. Полное взаимопонимание.
– Так что ж теперь, брать в штат переводчика?
Василий многозначительно замолчал, давая возможность Ухарю пропитаться идеей. Наконец начальство прониклось:
– Я так понимаю, что ты, Василий, уже успел всё обдумать. Показывай, что за пазухой держишь. Чем ужаснуть на этот раз меня собрался.
– Да вот, кое-что успел, – домовой, сияя гордостью, и не без некоторого кокетства, выудил пару исписанных листов из бездонного кармана своей душегрейки.– Инструкция тайного соглядатая… – требовательный вопрос в глазах начальства игнорировать стало совершенно невозможно.
– Читай, читай. Тебе точно понравится.
И Ухарь последовал настойчивой просьбе.
Инструкция тайному соглядатаю.
1. Почтительно молчать в присутствии начальника любого ранга.
2. Тайный соглядатай должен слушать всех, кто умеет говорить.
3. Тайный соглядатай должен подглядывать за подозрительными типами.
4. Тайный соглядатай должен обо всём услышанном, уведенном, домысленном, придуманном и не очень докладывать начальству.
5. Отчёты подавать только через специального агента.
6. Спец. агенту информацию можно передавать словами, мимикой, пожатием плеч, мычанием, хмыканьем и другими доступными способами.
7. Категорически запрещается под угрозой щекотки передача информации агенту с помощью оплеух, зуботычин, укусов и другого членовредительства.
8. Тайный соглядатай должен регулярно перечитывать сию Инструкцию, буде она дополнена или изменена.
Молчание Большого начальника затягивалось. Василий, отлично представляя себе способность Ухаря молниеносно оценить грядущие полезности любого мероприятия, почти начал нервничать в ожидании приговора своей, что греха таить, изрядно авантюрной идее.
– Кто спецагент? Уже ведь наметил постоянную жертву этого Швырка?
– Банный один. Зовут Ферапонтом.
– А он Швырка знает?
– А то. Отец он его.
– Эвон как, даже отец… Угораздило ж сыночком, – Ухарь напустил ещё немного суровости в кабинет и припечатал ладонью по столу. – Годится.
Домовой вспомнил, что надо дышать и засуетился:
– Вот и славненько. Я Мавке-то бумаги передам. Пусть всё сделает, как положено. А то ведь это так пока, слова на бумажке. Печать большую поставим, а потом и малую…
Леший вышел из-за стола и, передавая листы заместителю, напустил на себя медвежий облик.
– А теперь выкладывай всё как есть.
Василий метнулся взглядом по кабинету. Отвлечь внимание начальства нечем, путь к отступлению в приёмную перекрыт огромным и зубастым медведем. Щуплые плечики понурились, выдавая, что не всё было сказано шустрым заместителем.
– Соседствуем мы давно. Швырка с малолетства знаю, на коленях его тетёшкал. Ферапонт то на бражку пригласит, то медовухи испить.
– Ты лисий хвост отрастить не пробуй. Начистоту говори: почто мальца в сыскарню пристроить решил? Отколь он вообще такой взялся?
– К тому и веду, – Василий вздохнул и добавил голосу решительности. – История давняя. Прилетала в наши края Баньши. Записывала наши сказания да былины. Со своими сагами какими-то всё сравнивала. Жила у банного, понравилась ей квартирка на отшибе. А уж Ферапонт в ней души не чаял. И чем только полюбилась банному? Как всё записала, собрала вещички и айда к себе в Кельтию что ль… В общем, оставила эта красотка ученая ребятёнка банному. Малец вырос ни в мать, ни в отца. Сообразительный страсть какой, сквозь стены ходить недавно научился, а прячется как! То комом пыли прикинется, то ветошью… Ни одна мышь его не сыщет. Вот и решил я способного паренька к хорошему делу пристроить. И Ферапонту пособить заодно, убивается он до сих пор по зазнобе своей.
– Швырк – метис значит. Эх, горемычный. А точно не шпион с Альбиона? Василий выпрямился, став выше ростом. Ходячее оскорбленное достоинство.
– Ладно, ладно, – примирительно поднял руки Ухарь, – Принят твой протеже на службу.
Александр Васильев
Её Единственный Мужчина
Монастырь Всеблагого Очищения и Дантифики не зря располагался в устье Семиречья: именно здесь – на Острове Кроноса – и находится тот самый Перекрёсток Миров или, как его ещё называют, Чистилище. Именно сюда стекаются реки Событий, Фактов, Неизбежности и Памяти, ручьи Стремлений, подпитываемые ключевой водой из родников Надежды. Покрутившись в водовороте Судьбы, что возник над омутом Рока, они сливаются вместе, и дальше текут неспешно и величаво, единым и могучим Потоком Времени.
Здесь обитают Владычицы, те, которые решают – куда, в какое место определить астральное отражение людишек из Запредельного мира на период Очищения. И здесь же определяют срок этого Очищения. Определяют по сотням критериев, скрупулёзно и придирчиво. Торопиться некуда, ведь в запасе – Вечность.
* * *
Иеромонахиня Оливия по праву занимала самую просторную келью: теперь она была уже не рядовая ведьма – совсем недавно её удостоили титула Адептессы. Самой молодой, кстати сказать, Адептессы за всю историю Храма. Столь высокий демонический сан она смогла получить за свои глубокие познания в области оккультных наук, травоведения и каббалистики. А также благодаря довольно приватному знакомству с Самим… Точнее – грамотному умению это знакомство использовать.
Опёршись на стол одной рукой, Оливия водила изящным пальчиком по строкам толстенного фолианта. Сегодня она решила перечитать старинный рецепт заговора, который следовало исправить в соответствии с новыми реалиями. Весёлая прядка огненно-рыжих волос, что выбилась из-под берилловой диадемы, так и норовила поиграть с хозяйкой: то закрывала один глаз, то вдруг коварно щекотала нос. В глубокой задумчивости перелистнув страницу, Оливия поймала непокорный локон, сунула кончик в рот. Закончив чтение, она счастливо рассмеялась и закружилась по комнате. Огненный вихрь длинных волос буквально взорвался, раскинувшись над ней гигантским опахалом.
В длинном – почти до пят – платье из тончайшего шёлка, местами украшенном лазоревыми жемчужинами, она больше походила на капризную дочку богатого вельможи, чем на Владычицу Душ. Но горе тому, кто посмеет усомниться в её могуществе.
Всё так же весело напевая, молодая Адептесса наполнила котёл розовым маслом, поставила его на огонь. Как только в котле забурлило, из маленькой прозрачной скляночки капнула туда слезинку Непорочной Девы. Не заглядывая больше в книгу, Оливия по памяти добавляла в котёл диковинные снадобья, изредка помешивая длинной деревянной ложкой. Вскоре по комнате потёк сладковато-приторный запах благовоний. Гигантский нетопырь, дремавший под потолком, раздражённо чихнул и поглубже завернулся в кожистые крылья. Даже вервольф, бессовестно дрыхнувший кверху пузом у входа в келью, зевнул с подвыванием и прикрыл нос лапой.
Пока что она готовила отвар по древнему рецепту, проверенному веками. Но уже неоднократно поступали жалобы от демонесс, что на новое поколение людей приворот не действует. Значит надо внести кой-какие изменения в состав. И Оливия даже знает – какие именно. Тщательно растерев в серебряной ступке тирлич – траву-бешенку, – и добавив несколько зёрен Соцветия Кампы, она длинным ухоженным ногтем словно лопаточкой подцепила небольшую щепоть, осторожно сыпнула адскую смесь в котёл. Не всё – только часть. Подождала с минуту – ничего не происходило. Тогда, решившись, она всыпала всё, что оставалось на ногте.
Пыхнуло, над котлом всплыло белое кольцо дыма. Вервольф недовольно заворчал, сперва тихонечко, но постепенно утробный рык начал набирать силу.
Оливия раздражённо обернулась, и обомлела…
– День добрый, хозяюшка!
Прямо перед ней стоял человек. Мужчина! Потусторонний мужчина! В странной одежде синего цвета, русоволосый, с удивительными голубыми глазами, высокий, статный. Левое плечо у него оттягивала большая холщовая сумка.
Он смотрел на Оливию слегка насмешливо и вдруг улыбнулся так, что в тесной келье посветлело. По краю ослепительно белых зубов весело пробежала озорная искорка.
– Добрый… – в растерянности промямлила она. Как он здесь оказался? – А…вы кто такой, собственно?
– Что значит – кто такой? – совершенно искренне удивился он. – Вы же сами меня и вызвали. Разве нет?
Она закусила губку от досады – неужели в её расчёты закралась ошибка? Он не должен был здесь оказаться. Здесь вообще никто не должен оказываться! Это не приёмная, здесь обычная канцелярия, контора по перемещению душ. Личные контакты исключены. И не без оснований – только так можно быть уверенным в чистоте и беспристрастности храмовых клерков.
Она прокашлялась, чтобы не выдать своего волнения срывающимся голосом.
– Простите, произошло досадное недоразумение. Вы должны немедленно покинуть мою келью…и Храм… и Остров, само собой. Я вызову охрану.
Она торопливо, боясь передумать, дёрнула шнурок над столом. Сейчас в караулке у бесов должен звякнуть колокольчик, и через несколько минут сюда ввалятся отвратительные, потнючие Стражи. Зато вооружённые от копыт до кончиков рогов.
Пришелец нагло ухмыльнулся.
– Келью, говорите? Я так полагаю, что попал в женский монастырь? Она покраснела от возмущения – что он себе воображает!
– Да, это Храм Всеблагого Очищения и Дантифики, и здесь не место похотливым самцам! В смысле – мужчинам...
Нимало не смутившись, пришелец шагнул к вервольфу, бесстрашно почесал ему за ухом.
– Между прочим, ваша собачка – форменный кобель. Запаршивел только…
А этот предатель не только не отхватил руку наглецу, а наоборот – блаженно зажмурился и подставил другое ухо.
Оливия топнула ножкой:
– Я имела в виду мужчин с Того Света!
– Я тоже, – нагло заявил пришелец.
Она впервые в жизни растерялась. Не испугалась – нет, знала, что одно единственное Заклятие Ферта разнесёт в пыл этого ухмыляющегося наглеца. Если, конечно, он поведёт себя как человек, как самец. Но ей отчего-то вовсе не хотелось его распылять.
– Здесь запрещено бывать мужчинам из Запредельного Мира! – неуверенно сказала она. И с ужасом поняла, что в её голосе недостаёт твёрдости, как ей хотелось.
Он поставил сумку на пол, мягкой пружинистой походкой прошёлся по комнате, на секунду задержался на скрипнувшей половице, подпрыгнул на ней, хмыкнул и заглянул в дымоход над очагом.
– Да уж вижу… Мерзость запустения всюду. Налицо явное отсутствие мужского присутствия.
– В каком смысле? – не поняла она. Он что, пытается запутать её? Сбить с толку?
Признаться, это ему пока вполне удаётся. Вот только зачем? И вообще – что у него на уме? Ведёт он себя чересчур уверенно.
Он улыбнулся:
– А я поясню. Я уж и не говорю, что у вас собачка не гуляна, нетопырь захирел…
Мужчина наконец завершил обход, повернулся к ней и начал загибать пальцы:
– Но вот по мелочам… так, навскидку: очаг покосился – раз, дверь в кладовку болтается на одной петле – два, вешалка у дверей держится на честном слове, не моём, кстати говоря… это уже три!… Половицы скрипят и, готов поспорить, раздражают до невозможности – это четыре. Опять же дымоход напрочь забит, что совершенно отрицательно сказывается на вашем здоровье и красоте…
Оливия ахнула – да как он смеет! Так оскорбить её – самую молодую и красивейшую из всех Адептесс Храма! Наглец! Хам! Мужчина!
– Да вы… да ты… да я… – она задохнулась от возмущения и, не найдя подходящих уничижающих слов, просто махнула рукой крест-накрест, чтобы показать – какое он... ничто!
