Текст книги "Серые Ангелы (СИ)"

Автор книги: Александр Богатырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

– Даже прочухаться наглам не дали! – довольно заявил Котовский победным взором обозревая окрестности. – И поезд тоже захватили.

На путях стоял какой-то поезд, явно блиндированный. За ним ещё один, и, как хорошо было видно, состоявший сплошь из товарняка. Наверняка из тех, кто доставлял провиант и боеприпасы войскам на Моддере.

– И заметьте! От начала до конца прошли считанные минуты! – ещё больше надувшись от спеси заявил Котовский.

Ганецкий хмыкнул и вытащив из кармана жилетки свои часы сверился. Действительно: десять минут и вся станция, с прилегающими к ней строениями оказалась захваченной.

– И что будем делать с поездами?

– Ясно дело, что англичанам сие не должно остаться. Думаю, что если есть в поезде боеприпасы – взорвём к чертям тот товарняк, вместе блиндированным.

– А если нет?

– Спалим… А что не спалим, поломаем… А что не поломаем, с путей сковырнём! – кровожадно заявил Котовский и приняв очередные доклады стал раздавать новые задания.

И тут подбежал радист.

– Товарищ Котовский! Валькирия передаёт!

– И что там? – тут же насторожился Котовский.

– В двух последних вагонах товарного, говорит, что снарядные ящики уложены.

– Это как она их сквозь стенки рассмотрела? – удивился Ганецкий.

– Не могу знать! – отозвался радист. – Но, говорит, что мы сообразим как сделать так, чтобы при столкновении с другим составом, что сейчас стоит на следующей станции, они сдетонировали.

Котовский крякнул.

– Вот же ехидина! И как она нас красиво заинструктировала! Кратко и со вкусом. С подсказками что сделать и прямыми указаниями что и где лежит!

– И кто такая эта Валькирия? – насторожился Ганецкий забыв давешний разговор.

– А вас разве не представляли? – несколько на показ удивился Котовский. – Ну…Эта… Сам полковник Румата… На базе.

– Не имел чести.

– А, ну так ещё, значит, представит! Это наша, так сказать, разведка. Небесная.

– ?!!

– Гы! Истинно говорю вам! Всегда когда надо приходит сообщение по радио от Неё. Я же говорил! А вы не верите! Ха! И в сообщениях всё – и приказы, и разведанное положение врага… Всё. Также и места в вельде, где закладки припасов для нас… Ну вы вчера видели один. Мы его как раз разбирали.

– И что она?…

– Летает!

– ?!!!!!!

– Ну… Летает! – развёл руками Котовский и весь вид его говорил: «Ну как же! Вы это ДОЛЖНЫ знать!».

– И что? И здесь реально эти еропланы с пепелацами от Руматы что-ль?

– А как же!

– Итить твою!..

– Я думал, вы знаете, Лексей Николаич! Закладки – это они делают. Так сказать, по воздуху перекидывают. Быстро и со вкусом. Ведь сверху всё видно. И нагличан також видно. Всегда могут выбрать то место, где они ни сном, ни духом и вообще не найдут. А потом нам по радио говорят где что выложили и как найти.

– Вон-на ка-ак! – протянул Ганецкий. – А я-то думал как это они мне доставляли… Ведь нигде никаких следов вокруг закладки не нашёл. А ведь должны были быть. Копыта коней… А оно вона как! Хех! Хитёр полковник! А насчёт того, когда бронемобили бомбили… Я думал вы тогда так пошутили. Выходит это всё-таки правда.

– А то ж!

Пока «обменивались мнениями» прибежали вызванные сапёры. Получив нужные приказы убежали делать.

– И большой этот её пепелац? – продолжил интересоваться Ганецкий.

– Говорят, что небольшой. Но летает быстро.

Лицо у Ганецкого вытянулось.

– А у него, случаем, не треугольные крылья? – осторожно поинтересовался он.

– А! Вы его таки видели! – фыркнул Котовский. – Ну да: треугольные! И когда быстро летит… высоко… то по небу след остаётся. Прямой как палка. Белый дым… Или пар.

От изумления Ганецкий выматерился. Прошлый раз он как-то не догадался уточнить, больше списав на обычную манеру Котовского шутить с серьёзной миной. Даже подыграл тогда. А тут…

Котовский же не менее изумлённо на него воззрился.

– Ну не думал я, и даже не подозревал… что за нас теперь ещё и Древние сражаются! – наконец высказался Ганецкий.

– Это кто такие? Эти древние…

– Это – та самая, которая Валькирией у нас тут называется. Нда! Неожиданно… Если и Древние против Англии то… Ведь меж звёзд летают…

– Кто летает?! – настал черёд изумляться Котовскому. – Меж звёзд?!!

– Древние.

Котовский с недоверием посмотрел на этого повесу и транжиру как ему описывали Ганецкого.

Ганецкий же увидев такое хмыкнул.

– А я вижу, что вы не читали… Не читали книженции под называнием «Древнейшие цивилизации Земли».

– А у вас не найдётся?! – проявил живейший интерес Котовский. – С собой так сказать?…

– В лагере будет. – буркнул Ганецкий. – Придём из рейда, я вам поспособствую.

– Буду премного благодарен! – кивнул Котовский.

Меж тем бравые бойцы уже расцепили вагоны и к последним двум уже подводили паровоз. Пока паровоз, весь увешанный канатами, пыхая паром подбирался к выбранным вагонам со снарядами, некто из шутников команды Ганецкого, выводил белой краской поперёк вагонов: Welcome to hell! Позади же паровоза была прицеплена дрезина.

Паровоз увешанный канатами для защиты котла от пуль

Замысел был ясен: сейчас те, что в паровозе, разгонят его по направлению к следующей станции, а когда будет необходимо, перейдут на дрезину и пересядут в неё чтобы удрать с места диверсии. А оставленный сам по себе паровоз дотолкает «заряженные» вагоны до следующей станции и воткнёт их в тот самый поезд, что готовится к отправке.

Бойцы, что управляли паровозом были в английской форме, что добавит шизофрении тем сторонним очевидцам, что узреют их на паровозе-торпеде.

Отправка паровоза состоялась в атмосфере шуток и прибауток. Те, что были на паровозе, что-то выкрикивали, от чего провожающие восторженно орали, свистели и смеялись.

Склад с углем подожжённый командой, что его захватывала, начал всё веселее разгораться.

Оставалось лишь, как выражался Котовский «помародёрить», и разломать всё, что ломается. К чему и приступила эта соединённая РДГ с большим энтузиазмом.

Всё время мародёрства совмещённого с погромом, радист группировки находился рядом с Котовским. На тот случай, если Валькирия засечёт нездоровое шевеление среди англичан, представляющее угрозу для диверсантов.

Но всё прошло успешно. Видно англичане были сильно заняты другими, если за всё время даже отдельные их представители не добрались до станции потерявшей телеграфное сообщение.

Осталось покинуть разгромленную станцию, что и сделали. Построились в походную колонну и двинули в следующее назначенное командованием место.

– Кстати! Товарищ Котовский! – подобрался к командиру РДГ Ганецкий. – Я вот всё хочу у вас спросить…

– Да-а?

– Вы где так хорошо научились говорить по английски? Ведь то, что вы тогда выдали, тому лейтенантику, на чистейшем Йоркширском!

– Ах это! – тут же поскучнел Котовский. – Ну это к товарищу Румате Эсторскому! Это его штучки.

– И как он это сподобился вас научить? Ведь как вы сами мне говорили, изначально у вас простая гимназия за плечами.

– Да, гимназия. Но у него есть такая штучка… как… ну… Вешается за ухом. Я только одел, так сразу узнал мильён языков. Но так как нужен был англичский, начал говорить на нём. И через неделю, когда полковник у меня этот крючок забрал, я на англичском изъяснялся как на своём родном… Ну и ещё на испанском… И на итальянском… Что успел!

Лицо Ганецкого уже который раз за день вытянулось от изумления.

– Так и…! И что?! Выходит и сам Румата из этих?!..

– Из кого это? – нахмурился Котовский.

– Из Древних?!!

Котовский фыркнул.

– Ну эт вы сами у него спросите!

Со стороны следующей станции на этой ветке железной дороги донёсся грохот. «Торпеда» достигла цели.

* * *

Дорога на Кимберли пролегала мимо слияния рек Рит и Моддер. Рельеф местности – равнина. И посреди этой рыжей равнины, кое-где возвышались тёмные холмы, которые местные называли «копьё». Если возле Моддера непосредственно таких «копьё» не наблюдалось, то чуть подальше, в нескольких километрах в сторону Кимберли стоял один весьма примечательный. Достаточно высоко подымавшийся над окружающей равниной и преграждавший путь на Кимберли.

Дальше, у самого Кимберли были такие же и во множестве. Но этот был выдающимся. И не зря ещё «в той истории» буры избрали его как место для укрепления.

Изрядно потрёпанные и уже довольно голодные части генерала Метуэна не могли пройти мимо. Просто обходить далековато. Потому, «разобравшись» в обстановке, Метуэн двинул по направлению к этим высотам свои войска.

Да, он наступил на те же грабли, что и в той истории. Также как и тогда не организовав разведки, не имея достоверных сведений о численности и расположении войск противника и слабо представляя его дальнейшие планы, британский командующий тем не менее решил продолжить своё движение к осаждённому Кимберли и атаковать буров на Маггерсфонтейнских высотах. Промедление с атакой, по его мнению, могло позволить бурам укрепить оборонительные позиции на пути к Кимберли и сделать невозможной деблокаду города. Он до сих пор не имел достоверных сведений по Кимберли и считал его всё ещё осаждённым.

К тому же, активные действия диверсионных отрядов в тылу наступающих английских войск, начисто отрезали его от оперативной базы. Фактически войска остались без поступления продовольствия и боеприпасов. Но, тем не менее, Метуэн, видя по карте, что до Кимберли осталось «совсем немного», и рассчитывая на то, что хотя бы продовольствие он получит в Кимберли (с чего бы?!) и деблокировав его получит возможность «навести порядок на коммуникациях», бросил свои войска вперёд.

Упёршись в Магерсфонтейнское копьё, Метуэн провёл «артиллерийскую подготовку». Все его орудия, месили высоты в течение двух часов.

В том числе и тяжёлое морское орудие, перед этим доставленное на тридцати волах. Сие орудие сделало аж 16 выстрелов, но как ни странно, буры так и не ответили.

Просто зная «таланты» Метуэна Эсторский и Кронье отвели свои войска с высот так что какого-либо урона обстрел им не принёс. Зато когда он прекратился, буры вернулись на свои позиции и преспокойно приступили к их восстановлению. Когда же, аж через шесть часов (!) англичане таки приступили к атаке высот, то встретили не только полновесную оборону, но и совершенно не деморализованных буров (которых, по мысли Метуэна, такой длительный и мощный обстрел должен был испугать).

Главный удар по противнику наносила Шотландская бригада, в задачу которой входил захват южного выступа возвышенности. Для большего эффекта решено было атаковать позиции буров ночью, когда те, по мысли английского командующего, меньше всего ожидали наступления противника.

Вообще, что тогда, что сейчас действия Метуэна были мягко говоря, нелогичными.

Да, высоты, занятые коммандо буров, действительно запирали прямую дорогу из Кимберли, но при большом желании их не так уж трудно было взять фронтальной атакой. Атаковав эту позицию буров с фронта авангардом своих войск, дабы сковать противника, и без того не выказывавшего намерения оставлять её, генерал Метуэн мог свободно заняться флангами позиции и двинуть свои главные силы на дорогу из Коодесберг-Дрифта или Броун-Дрифта в Кимберли. При подобном образе действий англичан все приготовления к фронтальной обороне, сделанные бурами, теряли всякий смысл.

Однако всё, к великому изумлению Григория, разворачивалось в точном соответствии с тем, что он когда-то читал.

Да, он, исходя из того, что оказавшись в весьма стеснительном положении по части снабжения, Метуэн будет действовать более осмотрительно, приготовился быстрому манёвру силами. Факт, остаётся фактом: Метуэн вечером 10 декабря отдал приказ командиру 3-й Шотландской бригады генералу Уошопу атаковать с рассветом Маггерсфонтейнскую позицию. Гвардейская пехотная и кавалерийская бригады с конной батареей также должны были выступить ночью для прикрытия тыла и правого фланга Шотландской бригады.

Как впоследствии писал в донесении сам Метуэн:

«Перед выступлением генерал Уошоп объяснил всем цель действий и назначение каждого батальона. Он хотел прямо двигаться на юго-западный выступ копьё; с рассветом батальон „Чёрная Стража“ должен был атаковать копьё с востока, где, как предполагалось, укрылся неприятель; в то же время батальон Зефортских горцев должен был наступать прямо на юго-восточную его часть, а батальон полка „Горцев Аргайла и Сазерленда“ – двигаться на левом фланге последнего; батальону Гайлендской лёгкой пехоты было приказано оставаться в резерве до полного развития боя.

Бригаде было назначено наступать в сомкнутых батальонных колоннах, имея четыре батальона вместе, колонновожатые же левофланговых батальонов в случае надобности должны были держаться за верёвки, которые были принесены, но которыми воспользовались, кажется, только два батальона. С восходом солнца три первых батальона должны были развернуться в боевой порядок, имея по две роты в линии огня, по две – в поддержках и по четыре – в резерве, с интервалами в пять шагов между ними».

Возможно, с точки зрения английского командующего всё было спланировано «как надо» и «надёжно». Но, «подлая действительность» не замедлила внести свои коррективы.

И самая первая «корректива» состояла в том, что все манёвры английских войск для противника секретом не были.

Далее произошло следующее: не встретив на правом фланге никаких следов противника до четырех часов утра, когда бригада уже подходила к подошве Маггерсфонтейнской высоты, генерал Уошоп приказал начать развёртывание боевого порядка: батальону полка «Чёрная стража» развернуться и наступать прямо на выступ возвышенности; Зефортским горцам двигаться на их левом фланге; батальону «Горцев Аргайла и Сазерленда» – на правом фланге, а Шотландской лёгкой пехоте оставаться в резерве.

За пять минут перед этим, когда вдали смутно стала обрисовываться высота, майор Бенсон спрашивал генерала Уошопа, не находит ли он, что настало время развернуться. Подполковник Гюго Галлет после боя утверждал, что развёртывание должно было совершиться на 200 ярдов раньше, но что головной батальон в темноте задержался в густом кустарнике, который тянулся на 20–30 ярдов.

В этот момент буры открыли по английским войскам сильнейший ружейный и пулемётный огонь из окопов, о существовании которых англичане даже не подозревали. Головной батальон бригады под градом сыпавшихся на него пуль в беспорядке бросился бежать, увлекая за собой остальные части. Командир бригады, генерал Уошоп, был смертельно ранен, в результате чего было нарушено управление войсками.

В течение нескольких минут боя, попав под кинжальный огонь, батальон понёс катастрофические потери. Если бы стреляли только ружья буров и то потери не были бы такими серьёзными. Но бригада Зефортских горцев напоролась на плотный пулемётный огонь. Причём не одного, а сразу нескольких пулемётов.

Попытка нескольких офицеров восстановить управление войсками и поднять людей в атаку привела к тому, что буры, подпустив атакующих поближе, снова открыли ураганный огонь. С не менее катастрофическими последствиями для бригады.

На этот раз, потеряв почти всех офицеров и унтер-офицеров Шотландская бригада оказалась в бездействии и залегла в пятистах метрах от позиций буров, пытаясь укрыться за малейшими неровностями рельефа.

В это время подоспела артиллерия. Подъехав для поддержки атакующей колонны, она попыталась открыть огонь, как только цели стали достаточно видны. Но не успела она развернуться, как тут же была накрыта изумительно точным огневым налётом артиллерии буров, которая до этого момента была не только не слышна, но ещё и не видна для противника. Вывести из под удара удалось немногое.

Конная батарея и конная пехота, которой была поставлена задача прикрыть тыл и правый фланг Шотландской бригады также нарвались на хорошо замаскированные позиции буров и откатились назад. Попытка бомбардировать их позиции лидитными снарядами, ничего не дала. Каждый раз, когда англичане пытались атаковать, их встречал плотный ружейно-пулемётный огонь. Было полное впечатление, что там, на позициях нарыто столько всего, что бурам есть куда спрятаться на время обстрела и пережить его оставаясь невредимыми. А когда обстрел заканчивался, когда английская пехота бежала в атаку, буры вылезали из укрытий, чтобы нанести очередной сильный урон противнику, заставить его снова откатиться назад.

К полудню случилось мелкое, но очень странное происшествие, которое изумило офицеров, ставших ему свидетелями. Воздухоплавательное отделение попыталось запустить свой наблюдательный пост на воздушном шаре. Но уже когда шар был готов начать подъём, его оболочка, сразу в двух местах вспыхнула. И за несколько секунд водород выгорел, начисто спалив сам шар.

Те, кто наблюдал произошедшее, сначала подумали, что некто, с земли прострелил шар и от этого он загорелся. Но в том месте, откуда, по их общему мнению должны были стрелять была голая земля и никаких людей, никакой живой души там заведомо не находилось. Тем более, что место находилось рядом и у всех на виду. Крутизна же предположительной траектории пули начисто исключала случайное попадание издалека. Да и расстояние до поля боя было слишком велико, чтобы какая-нибудь пуля могла случайно долететь до позиции воздухоплавателей.

Правда поручик Грубб, входивший в экипаж воздушного шара, утверждал, что перед тем, как шар вспыхнул, он заметил краем глаза в небе какую-то неясную тень. В середине той тени, вдруг вспыхнула яркая звезда (это днём!), и одновременно с этим вспыхнула оболочка. Поручик клялся всем, чем только мог, но ему верили с трудом.

К двенадцати часам Метуэн, видя общую безнадёжность сложившейся ситуации, решил бросить в бой резерв.

И стоило только этому резерву уйти на позиции…

– Сэр! К нам в лагерь прибывает кавалерия!

Метуэн оторвался от созерцания безрадостной картины боя вокруг Магерсфонтейнских высот и посмотрел на ординарца.

– К нам поступали какие-либо донесения о выдвижении?

– Нет сэр!

– Но это не важно. Они очень вовремя прибыли. – бросил Метуэн. – Нам катастрофически не хватает кавалерии на поле боя. А почему нам не сообщили о прибытии пополнения заблаговременно – потом разберёмся.

Квалькада лихо проскакала через весь лагерь британцев, направляясь к палатке генерала. Как отметил сам Метуэн, кавалеристы хоть и держали строй, но выглядели изрядно уставшими. Обмундирование покрылось пылью, которая, впрочем, несильно изменила его цвет. Впереди вполне бодро скакал на рыжем жеребце круглолицый джентльмен в форме майора. Держался же этот майор весьма надменно.

«Да. Наверняка ещё не нюхавший пороху офицер, – с лёгким сожалением подумал Метуэн. – Многие, прибыв сюда, в вельд, на войну, кичатся своими родословными, а после этот лоск слетает… Ведь тут ценят прежде всего реальные заслуги».

Когда войско приблизилось, стало видно и вооружение. Да такое, что заставило Метуэна, видавшего виды, приподнять бровь. Единственное, что он уверенно опознал, так это привычные карабины «Ли Метфорд». Пулемёты системы «Максим», приспособленные по-бурски на гражданский четырёхколёсный экипаж. Дальше выделялись ручные пулемёты системы Мадсена.

О последних генерал только слышал. И вид прибывающих солдат, вооружённых этим пулемётом, его обрадовал. Значит, некая светлая голова таки додумалась вооружить современным оружием вновь прибывающие войска. Скоро на поля войны прибудет ещё больше этого замечательного оружия. И можно будет уравнять огневую мощь английских и бурских подразделений. Сегодня эти пулемёты со стороны буров произвели кошмарные опустошения в рядах английской пехоты.

У многих из приближающихся на шее болтался совершенно неизвестный ему аппарат. Больше похожий на пистолет с длинным магазином.

Прибывающие слаженно взяли в кольцо штабные палатки и зачем-то заняли оборону.

Спешившиеся офицеры не спеша подошли к ожидающему доклада Метуэну и тут… началось такое! До конца жизни генералу снились в кошмарных снах и эта рыжая пыльная равнина, и эти высокомерные хамы в английских мундирах.

– Генерал Метуэн, если не ошибаюсь? – спросил круглолицый майор, свысока (!) оглядывающий окружающих генерала офицеров.

Неожиданно ближайшие солдаты, как-то очень слаженно взяли на прицел своих странных длинно-магазинных то ли карабинов, то ли пистолетов офицеров штаба вместе с самим Метуэном.

– Что это значит, майор?! – резко начал Метуэн, но был прерван.

– Вы арестованы, генерал. – как-то буднично заявил прибывший. – Вместе со штабом.

– Что-о?!!

– За то, что вы влезли на чужую территорию! – огорошил его майор, не дав опомниться.

С точки зрения Метуэна, творилось что-то за пределами мыслимого. Если наверху решили его сместить по какой-то причине, то почему прислали майора?! Это было чудовищное унижение. И это боевому генералу, недавно получившему ранение! До сих пор его правая рука болталась на перевязи.

– И вообще, сэр! Что за варварство?! Вы даже не представились!

– Майор Kotovski, если вас это так интересует! – таким же безразличным тоном заявил круглолицый, с интересом окидывая взглядом окружающее.

– Не знаю никакого майора Kotovski! И если вы имеете наглость меня арестовать, то будьте так добры предъявить свои полномочия и обвинения, по которым производите арест!

Kotovski в ответ посмотрел на генерала как на вошь.

– Мои полномочия – вот этот эскадрон. – покрутил пальцем в воздухе майор. – А арестованы вы со своим штабом за то, что впёрлись не на ту территорию.

– Что за бред?!! – уже начал на части рваться генерал Метуэн. – Какая такая «чужая территория»?!!

– А на чьей я, по вашему мнению, территории нахожусь? – с апломбом и семифунтовым презрением спросил майор.

– На территории Его Величества Короля Великобритании Георга! – заносчиво ответил Метуэн.

– Вот именно за это я вас и арестовываю! – с апломбом заявил Котовский. А это был именно он – Григорий Иванович Котовский. Командующий Разведывательно-Диверсионной группой Русского Корпуса в Трансваале. А то, что он говорил с генералом Метуэном на чистейшем и аристократичнейшем Йоркширском диалекте, ещё больше сбивало с толку.

– Что-о?!! Какая к чертям причина?!!

Даже в диком бредовом сне, после грандиознейшей попойки, Метуэну не могло присниться то, что творилось сейчас с ним и наяву.

– Ну… во-первых, за попытку мошенничества, так как вы находитесь не на территории Великобритании, а на территории Республик Трансвааль и Оранжевая, – начал с невозмутимым видом загибать пальцы Котовский. Он всегда любил поиграть на публику, а тут и время, и место, и аудитория. Тем более, что он только что почувствовал: «Вершится История!». А раз так, то нельзя ударить в грязь лицом. Надо Сыграть! И он Играл.

– Во-вторых, вы арестованы за… бандитизм! Вы совершили вооружённое нападение на мирных буров, находящихся НА СВОЕЙ ТЕРРИТОРИИ и устроивших бивак на Магерсфонтейнском холме. Будете отрицать?

Метуэн от такой наглости и напора уже совсем потерялся. И пока он ловил ртом воздух, Котовский продолжил, аккуратно загибая следующие пальцы.

– В-третьих, вы арестованы за преступления против человечности, а в четвёртых за… за незаконный выгул своих животных в полях Трансвааля! – последнее он выговорил скороговоркой, как нечто уж совершенно дикое и непотребное.

– За какой такой незаконный выгул?!! – ещё больше изумился Метуэн. Хотя казалось бы, куда ещё больше изумляться?

– Вот! – многозначительно подняв палец к небу, важно заключил Котовский. – По третьему пункту у вас возражений нет. И этого более чем достаточно для международного трибунала!

– Какой международный трибунал?!! Какие такие преступления против человечности?!! – Метуэна аж трясти начало, так как абсурдность ситуации и дикость обвинений натурально сводила его с ума.

– Вы спрашиваете, какие преступления против человечности вам вменяются? – постепенно входя в раж продолжил Котовский.

– Вы организовали на территории Трансвааля и Оранжевой республики концентрационные лагеря по уничтожению мирного населения этих республик! Уничтожению женщин и детей! Настоящие фабрики смерти, где люди умирали в нечеловеческих условиях, испытывая нечеловеческие страдания без пищи и воды! На жаре! В открытом поле! Тысячи погибших женщин! Десятки тысяч погибших детей! Кто-то за эти злодеяния должен ответить!

– Что-о?!!

– Вы думали, что это вам сойдёт с рук?! – продолжал витийствовать Котовский. – Не дождётесь! Комиссия, состоящая из лучших представителей Европейской интеллектуальной мысли…

«Во загибает! – думал, стоя в сторонке и наблюдая за этим бесплатным цирком, поручик Ганецкий. – Это какие такие „лучшие представители“? Уж не те ли журналисты, что целым табуном следуют за корпусом Эсторского?»

Ганецкий припомнил, как эта шумная братия чуть ли не за шкирку притащила к концлагерю, организованному в Кимберли, других журналистов – из пленных англичан.

«Там ещё был такой, петушистый джентльмен из английской пишущей братии, в военной форме – Уинстон Черчилль, – припомнил поручик. – Так этот щелкопёр даже с кулаками бросился на вошедшего в раж и сыплющего проклятиями в адрес Британии француза – Луи Буссенара. Весьма, надо отметить, знаменитого писателя».

Ганецкому лично пришлось разнимать эту драку.

Впрочем, англичанин изрядно уронил своё достоинство тем, что кинулся на человека изрядно в летах. Впрочем и Буссенар тоже хорош – такими словами заложить Владычицу Морей! Да! Цветисто и зло. Хотя и повод был: то, что увидели в концлагере журналисты, изрядно всех шокировало. Особенно длинное кладбище детей, умерших от невыносимых условий содержания.

– …Комиссия, состоящая из лучших представителей Европейской интеллектуальной мысли, – чеканя слова меж тем продолжал Котовский, – уже приступила к работе и успела задокументировать большую часть преступлений английской военщины!

«А вот это уже из лексикона полковника Руматы. – отметил Ганецкий. – Явно у него позаимствовано. Также как и вообще „фабрика смерти“ и ему подобные обороты речи».

– Вы не имеете права! – бросил совершенно сбитый с толку Метуэн.

– Имею! – не поведя и бровью, спокойно ответил Котовский. – И это право мне дали… Президент Трансвааля Пауль Крюгер и… «Товарищ Маузер»!

А чтобы было совсем понятно о чём речь, Котовский и показал, сунув под нос генералу хорошо начищенный, пахнувший оружейной смазкой пистолет «Mauser С96». Теперь-то и понял Метуэн, что скрывала деревянная кобура на боку этого странного кавалерийского офицера.

– Они все сумасшедшие! – чуть придя в себя, выдавил из себя Метуэн, когда всем офицерам штаба вязали руки за спину. Его недавние, а теперь уже бывшие подчинённые, были полностью согласны и повиновались русским безропотно. Да и шок от внезапного пленения был велик.

– И зачем вы несли эту дичь?!!! – тихо, чтобы не слышали окружающие, спросил Ганецкий у Котовского, когда арестованных увели.

Котовский неопределённо пожал плечами.

– Чтобы ошеломить. Чтобы они ошалели и не оказали какого-либо сопротивления.

– И для этого надо было нести такую ахинею? – также полушёпотом, обалдело спросил поручик.

– Да так… я сам был в некотором ошалении от того, что всё прошло ТАК легко и просто… Зашли. Взяли всех – и на цугундер!

– Так вы это… что, на… ошалении?!

– Нет. Точнее было бы сказать «на кураже»! – наконец нашёлся Котовский.

Вскоре сражающиеся против буров войска «узнали», что им в тыл зашла «пятитысячная армия с пулемётами и пушками, кавалерией и пехотой». Что штаб во главе с генералом Метуэном давно уже пленён, и «сопротивление бесполезно».

Косвенно это подтверждалось захватом батареи и цепочкой «тачанок» с пулемётами стоящими в тылу англичан. А чтобы у них не было никаких сомнений, эта самая батарея ещё и обстреляла позиции измордованных бурами английских полков.

Весть о пленении Метуэна также вскоре подтвердилась, и перед изумлёнными до глубины души бурами, уже изготовившимися броситься в окончательную атаку, чтобы разгромить и так сильно потрёпанные войска англичан, вдруг появляются парламентёры под белым флагом… СДАВАТЬСЯ!

А что? Котовский был позёром по жизни. А тут – такая СЦЕНА! Сцена Истории! Вот он и «сплясал».

* * *

Под Магерсфонтейном, генерал Метуэн повторил судьбу другого военачальника – ещё турецкого и ещё аж начала девятнадцатого столетия. И против того турка – Ахмет-бея, – воевал Михаил Илларионович Кутузов.

У Ахмет-бея было много войск и вооружений. В разы больше, чем у Кутузова. И когда Ахмет-бей со своей армией подошёл к стенам крепости Рущук, которую перед этим захватили войска Кутузова, русский генерал, дав бой под его стенами, оставил крепость и ушёл за Дунай.

Ахмет-бей поверил, что он победитель. Ясное дело, ему это нравилось – считать себя победителем. И как победитель он объяснил уход Кутузова слабостью русских, их большими потерями, недостатком боеприпасов и продовольствия. Но гнаться за «слабым противником» не очень спешил. То ли его предчувствия мучили, то ли действительно обстановочка в эту войну была хреновенькая.

Наконец, таки решившись, он начинает переправу на тот берег.

Наблюдая за переправляющимся через Дунай неприятелем, Кутузов сдерживал своих: «Пусть переправляются. Лишь бы переправилось их на наш берег побольше».

Переправилось сорок тысяч. И начали спешно возводить укреплённый лагерь, чтобы оттуда начать наступление.

На противоположном, правом берегу, у них в тылу, расположилась артиллерия. Чтобы в случае нападения русских войск поддержать своих огнём, в то же самое время оставаясь для этих войск недоступными.

Но этот расчёт был грубо порушен.

По приказу Кутузова выше по течению в строгой скрытности на правый берег Дуная переправляется отряд генерала Маркова.

Удар русских конников, подкреплённый ударом пехотных каре, ошеломил турок. Им и в голову не могло прийти, что русские могут оказаться у Рущука, в то время как на другом берегу им грозит сам Ахмет-бей. Неприятель в короткое время был разгромлен и бежал. Марков, не теряя времени, расположил напротив лагеря те самые пушки, что он захватил, и начал обстреливать лагерь турок с тыла. Ударила по туркам артиллерия и с фронта. По реке – сверху и снизу по течению – подошли русские корабли и начали в свою очередь обстреливать лагерь турок. Ловушка захлопнулась.

Армия неприятеля была частью уничтожена, частью сдалась в плен. И Турции пришлось просить мира.

Примерно то же самое произошло и здесь, у Моддера. Когда Метуэн бросил в бой последний резерв, с тылу подошли русские части, подкреплённые коммандо буров, направленные им на соединение заблаговременно. И задача у них была именно захват артиллерии.

И вот тут случилось то, что случилось.

Да, расчёт был изначально на внезапность. И на то, что значительная часть войск Котовского-Ганецкого была в форме английских кавалеристов. Ведь, увидев «своих», англичане не будут стрелять до тех пор, пока не станет совсем поздно. Да и идущие на выручку своих батарей английские солдаты также будут изрядно сбиты с толку, увидев против себя, таких же как и они – «англичан». В такой же форме.