Текст книги "Серые Ангелы (СИ)"

Автор книги: Александр Богатырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

– Чего ты так переживаешь?! Ничего с ними не случится. Я знаю. Я видела в Парагвае как это было. А Румата Эсторский, такой же как и его брат. Они вообще не могут погибнуть. Никак. Они такие!

Сказано было с таким апломбом, что усомниться в правдивости было невозможно. Катерина поспешила уточнить, но Паола неожиданно заартачилась, отбрыкиваясь от расспросов сначала тем, что «об этом нельзя говорить», после вообще изобразила, что не очень хорошо понимает язык (хотя говорили на общепонятном для всех троих французском). А потом пришла Натин, и глянула на всех троих так, что им резко расхотелось продолжать разговор.

Хотя сама Катерина завязала узелок на память – расспросить-допытать Паолу, когда рядом патронессы не будет. Особенно насчёт оговорки «как было в Парагвае…».

Кстати Натин к ним подкралась как кошка к мышам.

Тихо и незаметно.

И незаметности очень сильно способствовало то, что она наконец, решила одеться не так как обычно, а как одевается большинство состоятельных дам Питера – в разные длинные до пят платья, широченные шляпки с перьями и с прочими мелкими прибамбасами, которые больше даже не для красоты, а служили для демонстрации статуса.

Натин вообще опоздала. Что было совершенно не характерно для неё. Уже как раз заканчивалась погрузка на пароход, везущий войско. Последние «комбатанты» медленно поднимались по трапу на борт. А там, на борту, маячил Григорий, наблюдая как заходят его подчинённые, и не забывая периодически махать рукой собравшейся толпе.

Заходили красиво. Строем. Все в парадной форме тех ещё времён – 1900 года. После торжественного молебна, учинённого как полковым батюшкой, так и какими-то пришлыми попами, званий и чинов которых Григорий никогда не знал и активно не интересовался. «Активно» – это всегда отбрыкивался, когда ему это пытались пояснить. Не хотел забивать голову всякой, не нужной для него прямо сейчас, информацией. Полковой батюшко, как было видно, таки «принял на грудь». То ли для храбрости, то ли по причине серьёзного повода.

Натин глянула в его сторону и аккуратно помахала рукой. Григорий заметил её, расплылся в широченной улыбке и в свою очередь тоже помахал. И тут же жестами стал показывать куда-то в сторону. Перекричать шумящую толпу тут было никак не возможно.

В отличие от всех прочих собравшихся Натин тут же поняла что хотел таким образом сказать Григорий. Она кивнула, знаками показала, что поняла и сделает как надо.

Обернулась ко всей компании.

– Румату с войском проводили. Надо и его брата проводить.

– А он разве не с ними плывёт? – спросила удивлённая Катерина.

– Нет конечно! – пожала она плечами. – Он идёт на своей яхте. А она стоит у другого причала.

Натин оглянулась по сторонам, и махнула служанке появившейся вслед за ней у компании дам. Вся троица этого не заметила. Также, впрочем, как и появление самой Натин.

Как только они начали движение, вслед вытянулись гуськом за служанкой и «котята». Вскоре, правда, самую младшую служанка взяла на руки, чтобы успеть за довольно быстро передвигавшейся сквозь толпу Натин.

С Василием они столкнулись уже на выходе из толпы провожающих. Оказалось, что и он тоже провожал своего брата с войском и только сейчас выбрался из общей массы народу, направляясь к яхте. И, как всегда, задумавшись, превратился для всех окружающих в невидимку. Только не для Натин.

Та что-то рявкнула на санскрите непонятное для окружающих. Но эффект был. Василий остановился и обернулся на оклик.

– А я уж думал, что вас не найду! – всплеснул он руками.

– Ага! Думал без нашего благословения удрать? – весело спросила Натин уже по-русски.

– Если честно, то я в этой толпе вас просто не смог найти! – повиноватился Василий направляясь к ним.

– А связь на что?!

– Ну… Не хотел светить перед всякими прочими. А то ещё подумают бог весть что… – ухмыльнулся Василий. – Сама посуди: некий благообразный сэр, достаёт из кармана портсигар и начинает с ним разговаривать! Как минимум подумают, что у этого сэра что-то не в порядке с головой, и как максимум – колдовство и чертовщина.

Не так давно Натин был таки выделен один из мобильников. Как объяснял сам Василий, когда выдавал: «несовершенство связного устройства соответствует максимальному уровню понимания здешнего народа». А когда увидел, что Натин который раз его не поняла, что было не удивительно, с его любимыми научными заворотами, пояснил дополнительно: Радиопередатчик уже есть в этом мире и данное устройство уже у аборигенов как бы легитимизировано. Как вполне себе научно-техническое достижение, а не «волшебство», «колдовство» и всякая прочая мура, которую они предпочитают сжигать на кострах вместе с носителями.

– Ну, мог бы и текстовое сообщение послать! – не сдавалась Натин.

На что Василий развёл снова руками и возразил.

– Дык на меня пялились всякие дамочки вокруг. Я даже мобилу из кармана просто достать не мог. Не то, что текст набрать.

– Ну ладно! Всё равно мы нашли друг друга. – сдалась наконец Натин. – Брата твоего мы уже как бы проводили… Теперь тебя.

Василий просиял. Всё-таки ему было приятно, что его хоть кто-то, но будет провожать. Пусть не так как братца, – с оркестром, толпой разряженных дам, господ и прочих разнообразных обывателей. Паола же, Ольга и Катерина с интересом наблюдали развитие взаимоотношений.

Василий это заметил и смутился.

Ибо они чего-то ждали.

Так как видели нечто, что от Василия было скрыто. Это прямо светилось на их лицах. Даже на лице внешне очень сдержанной Паолы.

Некоторое время шли молча. И Василию было даже несколько грустно.

Он пригляделся.

Натин выглядела… Несколько непривычно. И дело было не в бирюзовом платье, своим покроем сильно смахивающем на сари.

Исчезла вечная напряжённая сосредоточенность и лицо ещё преобразилось. Теперь это была такая же гордая как и раньше, но неизмеримо более привлекательная особа. Хотя бы тем, что гораздо больше и чаще улыбалась. Тем, что сейчас она не выглядела той коброй, которая готова в любой момент броситься в атаку. И этот свет оптимизма, пополам со смешинками в её глазах что появился сейчас…

Василий невольно залюбовался ей.

«А что собственно?! – думал он. – Мы тут застряли, как бы не на сто лет. Чего бы и не?!! Ведь реально, Вася, эта прогрессорша тебе подходит. По всем твоим самым жёстким параметрам.

Это не та шалава, на которой чуть не женился два года назад. Вовремя как-то обнаружил, что дамочка… мягко говоря, дура, да ещё и стерва. А все её „заходы“, на которые по глупости „клюнул“, ни что иное как стандартные приёмы по охмурению простаков.

Жаль, что приходится расставаться. А то можно было бы и приударить… не-ве-зу-ха!!!»

Василий усмехнулся своим мыслям и посмотрел Натин в глаза.

– А ведь твоя маска таки рассыпалась! – заметил он на санскрите.

Натин, всё также улыбаясь, молча кивнула.

– Такова ты изначальная?

– Да. А что? Не нравится? – с вызовом спросила она.

– Наоборот! Очень нравится.

– И теперь, ты меня не боишься? – озорно спросила Натин.

– Так же как и ты меня! Ведь перестала бояться! – также озорничая парировал Василий.

Натин слегка нахмурилась.

– Наверное, да! – ответила она, снова просияв.

– Бедная-бедная принцесса Атталы! Мне её искренне жаль. Надеюсь ваши спецы её не только телесно поправили? Но и душу? Избавили от этой вечной мрачности?

– Естественно! – фыркнула прогрессорша. – А к чему это?

– По сравнению с тобой истинной, контраст просто ошарашивающий. И ты истинная, по-моему, больше соответствуешь образу принцессы. Даже больше сказочному эталону красоты восточной принцессы…

– У-у! Ты, оказывается, не только лекции читать умеешь, но и комплименты дамам отпускать!

Натин вдруг мотнула головой.

– Да собственно о чём это мы? Я тоже рада, что наконец-то мы стали ближе! А то всё дела-дела… Мир спасаем! А друг с другом просто побыть недосуг.

«Да уж! Откровенно!» – смутился Василий и покраснел.

Наблюдающая за диалогом троица дам только и могла судить о том, что творится по эмоциям, отражающимся на лицах Натин и «мессира Вассы». Паола, правда, чуть-чуть ещё и понимала. Так как давно при принцессе. Успела наслушаться от неё и монологов, и диалогов на санскрите.

Но так или иначе, ей тоже было приятно, что «представители таких могучих Домов, да ещё и Серые Ангелы, наконец нашли себя и у них всё налаживается. Жаль вот только расставаться им пришлось. Но ведь с ними ничего не случится плохого да? Ведь если они покинут этот мир…». Паолу реально страшила перспектива близкого Апокалипсиса. Ведь всё это для неё было более чем взаправду.

Сама Натин же…

Да, ей откровенно нравился этот учёный Арканара. Это не тот балбес павлинообразный… Мал Далек… что ухлёстывал за ней в университете.

Этот Эстор-младший… как-то лучше. Он бесхитростный. Естественный.

У Мала была изначально идея заполучить её «череп» себе в коллекцию. Её неприступность была вызовом для его гордости. Но не более того. Не был он тем героем, образ которого она себе выстроила в идеалах. А вот этот… был! И есть. Бороться с Инферно да так, как будто это не полная безнадега, а далёкий свет, к которому можно выйти. Пытаться защитить весь мир, да ещё и всех, кто его окружает. Для которого люди не вещь, а Люди…

Ей вдруг захотелось сказать много-много… Но почему-то не могла.

Остановились они у трапа яхты.

– Ну ты там поосторожнее! – напутствовала его Натин.

– Это пусть наши враги будут поосторожнее. – парировал Василий. – Ну… До встречи! Постараемся там не задерживаться.

– Вот-вот! Нам ещё мир спасать! – неожиданно выдала Натин. И то, что весь последний диалог прозвучал по-русски…

Василий снова, который уже раз за день, смутился, не зная что делать. Как-то угловато и неуклюже раскланялся. И также как-то неуверенно направился к трапу. Но чем ближе был к яхте, тем больше отступали одни тревоги и наступали другие. Ведь впереди было такое Дело, такого масштаба, которого ни разу ещё не приходилось проворачивать.

Но… Остающиеся позади… Натин…

Вот так, в смешанных чувствах он взялся за поручни трапа и остановился.

– Э-гей! Как только зайду на борт – снимайте! – бросил он работникам порта указав на швартовы.

Искин, слушающий всё, что происходит вокруг, всё понял правильно. И когда Василий прошёл по трапу, выдал швартовы, позволяя береговой команде их снять с кнехтов.

Швартовы, быстро убрались внутрь, как их и не было. А яхта медленно, едва заметно стала удаляться от пирса.

Василия всё равно тянуло за душу недосказанностью. Он тоже чувствовал что надо было бы сказать больше. И не смог. Но, тем не менее мысль, как можно сказать больше и вместе с тем не сказать, да ещё и красиво попрощаться с провожающими, у него возникла.

Он зашёл в рубку, и глянув на пульт сказал.

– Бродяга?

– Слушаю! – немедленно отозвался искин.

– Найди в записях песню «Ваше благородие, госпожа удача». Там указано «в исполнении братьев Мищуков».

Расчёт был простейший: хоть Василию и Григорию было далековато до мастерства исполнения Мищуков, но голоса были изрядно похожими. А любовь «господина Руматы» к песням под гитару была известна на многих салонах Санкт-Петербурга. Плагиат – не плагиат, но сейчас не до того. Надо было сделать красиво.

– Запустишь исполнение на громкости… пожалуй сто единиц. Как только я дам команду. А дальше, после… что бы такое после запустить? Чтобы совсем хорошо всем стало…

– Может быть вашу любимую «Есть только миг…»? – предложил искин.

– Да! Пожалуй, её в самый раз!

Дальше он быстро выставил на пульте курс, параметры движения и вышел на верхнюю палубу. Дамы заулыбались. Но для береговой команды это было несколько странно: «Швартовы отдали, а капитан выперся с капитанского мостика и машет ручкой провожающим. А кто „рулит“?!» Ведь до этого никого на яхте замечено не было. Впрочем, как смотались швартовочные концы намекало на то, что всё делает безызвестный «мистер Автомат».

– Отныне ввожу новую традицию: каждая отправка – с музыкой! – весело заявил он оставшимся. И подмигнул Натин.

– Начинай, бродяга! – бросил он через плечо.

С первыми же аккордами песни, вода вдоль борта слегка забурлила и яхта медленно стала удаляться от причала. Бортом. Чем ещё больше поразила видавших виды портовых рабочих. И всё это не сопровождалось никакими звуками работающей машины. Только и было слышно с одной стороны далёкие бравурные марши духового оркестра, а с другой, откуда-то даже сверху, весьма громкие звуки гитары.

И вот грянул дуэт.

 
Ваше благородие, госпожа разлука!
Мы с тобой родня давно, вот какая штука.
 

– Какая песня! – удивилась Натин. – Прям про нас.

 
Письмецо в конверте погоди не рви.
Не везёт мне в смерти, повезёт в любви.
 

Когда первые гитарные аккорды донеслись до провожающих транспорт с войском, шум толпы утих. Все превратились в слух. Даже дирижёр оркестра сообразив, что что-то происходит очень необычное и стоящее прослушивания отдельно, резко закруглил игру своего коллектива. Вся толпа заинтриговано обернулась в сторону звуков.

Григорий, в это время стоящий у фальшборта судна, и глядящий на провожающую толпу расплылся в улыбке.

– Что это, вашебродь? – услышал он за спиной удивлённый голос Котовского.

– А это, прощальная песня. Её мой брат запустил на яхте. С записи. – пояснил Григорий. – Ну… Одновременно это и наша песня!

– Вот это да!!! – воскликнул молодой унтер Котовский.

– Техника! – как что-то обыденное бросил Григорий. – Просто техника. И никакого мошенства![9]9
  Здесь Григорий обыгрывает неизвестную в этом мире и в это время фразу из советского кинофильма про беспризорников «Республика ШКИД»: «Ловкость рук и никакого мошенства!».


[Закрыть] И чую я, что меня сегодня господа офицеры просто так не отпустят, пока я всем текст песни не напишу.

Меж тем песня всё лилась над портом.

Василий опёрся на ограждение верхней палубы продолжал размахивать правой рукой, как бы дирижируя.

 
Ваше благородие, госпожа чужбина!
Жарко обнимала ты да только не любила.
 

– Чужбина всегда злая! – прокомментировала Натин. А Паола, почему-то тут же вспомнила, как её, тогда ещё будущая патронесса, вместе с ней попала в плен к графу-садисту. И что из этого вышло.

 
В ласковые сети постой, не лови!..
 

Натин топнула ногой. До неё дошёл подтекст. Всей песни.

– Я тебе это припомню! – шутливо крикнула она на санскрите.

 
Не везёт мне в смерти, повезёт в любви!
 

– А вот никуда ты не денешься! – пробормотала она на том же языке. И стоящий рядом «котёнок» улыбнулся. Он всё больше и больше понимал, что это его госпожа там «не по-нашему» лопочет.

Как оно иногда бывает, сдерживаемые чувства прорывают давнюю плотину самоконтроля или других переживаний. Страхи, ранее давившие Натин, просто улетучились. И осталось только вот это желание «заполучить в безраздельное пользование» весьма конкретного застенчивого учёного. И уверенность, что таки его заполучит.

 
Ваше благородие, госпожа удача!
Для кого ты добрая, а кому иначе!
 

– Ну прям про нас песенка! – ухмыльнулась Натин, сказав по русски. – Вот это «Иначе» – точно про нас.

 
Девять граммов в сердце постой, не мани!
Не везёт мне в смерти, повезёт в любви!
 

– Да. С твоей-то защитой!.. – ехидно заметила Натин. И смысла в её высказывании было как минимум два. Паола, например, тут же припомнила их приключения в Парагвае. И как Вася искусно уворачивался от знаков внимания госпожи.

 
Ваше благородие, госпожа Победа!
Значит моя песенка до конца не спета…
 
 
Перестаньте черти, да клясться на крови…
Не везёт мне в смерти. Повезёт в любви.
Перестаньте черти, да клясться на крови…
Не везёт мне в смерти. Повезёт в любви!
 

– А вот это – правильный настрой! – Удовлетворённо прокомментировала Натин. – Будем его придерживаться…

Меж тем яхта наконец удалившись на должное расстояние от пирса, двинула вперёд. Всё ещё чисто на движке, без парусов. Василий выпрямился и замахал прощально рукой. Провожающие также замахали и тут, через небольшую паузу, пошла песня «Есть только миг».

Только услышав первые переливы трубы Григорий крякнул с досады.

– М-да! Придётся и эту песню писать! Хорошо, Высоцкого не поставил, попадун!

– Из воспоминаний подполковника Якушкина Андрея Михайловича

Яхте пароходы пришлось ждать на выходе из Финского залива. Слишком уж бодро она рванулась вперёд. Мы ещё даже и отойти не успели от причала, а она уже была на внешнем рейде. Эту прыть оценили все. Особенно капитаны на кораблях идущих следом.

Дальше, когда корабли собрались вместе, шёл эдакий маленький караван: впереди красивый, футуристический парусник, а дальше, в кильватере, дымили два наших парохода. Первым, как договорились, шёл транспорт с поселенцами в Парагвай. Вторым – транспорт с войском, на котором плыл и ваш покорный слуга.

Шли сравнительно быстро. Чему в немалой степени способствовала хорошая погода и хороший юго-восточный ветер плотно наполнявший паруса яхты. Мореходные качества у неё были таковы, что даже выжав всё из своих машин, совершенно не старые, и вполне даже современные паровые корабли еле-еле поспевали за лидером. Лидером, идущим под парусами. Что вводило в немалое смущение всех, кто был апологетом силы пара.

Мы знали, что ведёт яхту сам Васса Эсторский – брат Руматы. И что ведёт её один. Сей факт ещё больше заставлял напрягаться и капитанов пароходов, и вообще всех, кто хоть чуть-чуть смыслил в мореплавании. Ведь парусник, идущий впереди, имел аж три мачты. Но полное отсутствие такелажа и какой-либо команды, которая ставила бы и убирала паруса, производило воистину мистическое впечатление.

По любезным объяснениям полковника Руматы, мы знали, что ставит и убирает паруса «автомат». Некое устройство чисто механического свойства. Типа наших же паровых машин, или механических игрушек, но только более совершенное. Но манёвры корабля под ветром, периодические смены парусов производимые автоматом за считанные секунды, всё равно производили дикое впечатление. Хотелось смотреть и смотреть на этот поразительно красивый корабль бесконечно. И не только за его красоту, но и просто ожидая нечто такое, что ещё не видано.

И, признаться, многие офицеры, кто не был непосредственно занят, находили в этом занятии истинное удовольствие.

После объяснений насчёт парусов, многие наблюдали за ним спокойно, хоть и с любопытством.

Но как оказалось, яхта была изобильна на разнообразные технические чудеса.

Шли уже третьи сутки нашего плавания, когда случилось ещё одно происшествие, повергшее в изумление всех наблюдавших за эволюциями яхты, и знающих, что на ней всего один человек.

В тот день, стояла великолепная погода. И, как уже было заведено, группа из наших офицеров вышла на верхнюю палубу, дабы полюбоваться окружающими видами. А так как берег был далеко, то главной достопримечательностью была, как водится красавица яхта, идущая параллельным курсом.

Мы до этого были уверены, что на капитанском мостике постоянно находится господин Васса. Потому что яхта периодически совершала некие эволюции по курсу движения. Но каково было наше удивление, когда мы увидели, что прямо посреди одной из таких эволюций на верхнюю палубу яхты вышел её единственный пассажир и капитан, разложил там кресло, уселся в него и принялся читать принесённую с собой книгу!

Вид яхты, совершающей эволюции без какого бы то ни было контроля со стороны человека, был настолько странным, что мы поспешили за объяснениями к находившемуся неподалёку полковнику.

– И что тут странного господа? – скучающим тоном ответствовал полковник Румата. – ну переложил брат управление на авторулевого и вышел проветриться! Простейший авторулевой на яхте давно изобретён. Мы же просто сделали для своей более сложный и отвечающий за бОльшую часть необходимых и рутинных манипуляций.

– Так это вы… – изумился капитан Белецкий.

– Не я! – Тут же поспешил поправить его полковник. – А мой брат проектировал все эти механизмы и саму яхту.

– И вообще, господа! – добавил чуть помолчав полковник. – Привыкайте к чудесам науки и техники. В век двадцатый мы вступили! А он… Он будет очень, очень, ОЧЕНЬ странным и страшным. Вам просто не будет доставать душевных сил удивляться разным техническим новинкам, что посыплются вам на голову как из рога изобилия. Вы же как-то привыкли к голосовым радиостанциям?

– Да, товарищ полковник! – ответствовал капитан, как было заведено в нашем экспедиционном корпусе.

– А ведь скоро появятся… Не в нашей экспедиции и не в этой войне, боевые аэропланы и прочие технические устройства. И все вам придётся осваивать. Чтобы не отстать от жизни… А уж разнообразных автоматов будет – только держись! – с философским видом заключил он и вдруг переменив тон на шутливый заключил:

– Так что тренируйтесь пока не удивляться на примере нашей яхты!

– Всё равно как-то очень странно… И обидно за род людской, – почувствовав философский настрой в голосе полковника продолжил капитан Белецкий. – Получается так, что скоро всё будут делать эти… автоматы? А мы тогда будем что делать? Что, автоматы будут за нас и воевать?

– Не всё так просто и печально, Леонид Максимилианович! – охотно отозвался полковник. – Да, много рутины заберут автоматы. Но на нашу долю останется самое интересное – творчество и выбор из многих вариантов. Чего на автомат не переложишь.

– То, есть, товарищ полковник, когда надо будет заходить в порт и швартоваться, будет управлять ваш брат? А не автомат?

– Истинно так! – подтвердил Румата.

От Киля в нашем караване было пополнение – дальше шло уже четыре транспорта.

А когда достигли Амстердама, в порту ожидало постановки в караван ещё два судна. Там же, во время стоянки, прибыли и ящики с пулемётами «Мадсен». Так что у нашего войска прибавилось забот – освоить сей «агрегат», чтобы по прибытию к месту военных действий с ним обращались как с родной осинкой.

Также в Амстердаме произошло прелюбопытное происшествие: Как после обронил в разговоре полковник, по старой памяти на братьев «напал» тот самый журналист, что в их самый первый приход сюда послужил гидом.

Корабль ещё швартовался. Ещё не успели поставить трап, а на пирсе собралась уже изрядная толпа встречающих. И в первых рядах, как было хорошо видно, стояли газетчики.

– О-о! Эдвин!!! Ха-ха! – воскликнул Румата, когда заметил отирающегося на пирсе журналиста. – Я знал, что тебя сюда зашлют нас встречать! Что, опять редактор выгнал за сенсациями?

Кстати заметить, Румата окликнул журналиста по-датски. И я мысленно возблагодарил в это время Господа и родителя. За то, что первый наделил меня скромным талантом к языкам, а второго, за то, что настоял в моём отрочестве изучить как можно больше европейских языков. Не скажу, что я полиглот, но датский я слегка понимал.

По округлившимся глазам журналиста, Эдвин немало удивился, что его запомнили с того раза. И не погнушались заявить о таком мелком знакомстве во всеуслышание. Справившись с первым ошеломлением, он тут же изобразил энтузиазм и благодарность за предстоящие интервью. Высунувшиеся из толпы другие газетчики заставили его ещё и надуться от гордости. Так как он заранее уже знал, кому достанется весь «эксклюзив», а кому жалкие огрызки. Собратья по перу это сразу сообразили и приуныли. Но меня такое снисхождение к каким-то щелкопёрам изрядно удивило.

– Неужели вы, товарищ полковник, будете общаться с этими… этими писаками?! – удивлённо спросил я.

– Андрей Михайлович! – чуть насмешливо и наставительно ответил Румата. – В нашем деле, положительные отзывы прессы, особенно европейской, такое же поле боя, как и то, где гремят пушки. Мы можем выиграть войну, но проиграть мир. Из-за вот этих, как вы выразились, писак.

– Простите, не понимаю! – выказал я непонимание – Как это мы можем проиграть мир, если мы выиграем войну?!

– Вот потому, что вы не понимаете этих тонкостей, вы поручик. А я полковник! – заметил он пристально наблюдая за тем, как устанавливается трап на пароход. Чем вызвал у меня ещё большее замешательство.

– Кстати! Вы, кажется, ведёте дневник? – как бы невзначай спросил полковник.

– Да, но…

– А вы запишите всё подробно, что будет сегодня, а после, когда кампания закончится, попробуйте проанализировать все ходы! – предложил его превосходительство мне.

Вообще, к слову заметить, полковник Румата не испытывал каких-то тёплых чувств ко мне. Ибо я – человек Великого Князя. Человек, по обеспечению интересов Великого Князя при ведении военной кампании. Особенно, при дележе трофеев. А раз так, то ещё и соглядатай, как бы это нелицеприятно не звучало. А кто в любой армии любит соглядатаев?! Вот такова была моя нелёгкая судьба.

Тем не менее, я собирался выполнить свой долг пред его Высочеством до конца. Чего бы мне ни стоило. Так что все косые взгляды и небрежение мне приходилось стоически сносить. Для выполнения главной задачи, поставленной предо мной Великим Князем Александром Михайловичем.

Кстати сказать, все были проинструктированы перед сошествием на берег, что необходимо всячески избегать расспросов на счёт того, куда в действительности плывёт наше войско. При прямых вопросах нам было предписано помалкивать. А насчёт транспортов же, прямо говорить, что отправляются они в Парагвай.

Последнее и для нас было удивительно. И, честно сказать, среди некоторых офицеров пошли нежелательные разговорчики и возникли подозрения. Тем не менее, подчинение приказу – первейшая обязанность. Так что каждый из нас, сходя на берег в Амстердаме больше всего боялся вопросов по нам самим.

А тут целая толпа журналистов. Зная насколько настырна бывает эта малопочтенная братия, многие из нас приуныли. Но, как ни странно, первые вопросы, были не по нашему войску, а по транспортам, идущим в нашем караване.

– Да. Суда, которые отправляются отсюда, идут в Парагвай. – решил за всех отвечать полковник Румата.

Он сразу собрал вокруг себя алчущих сенсаций акул пера, давая возможность всем остальным спокойно сойти на берег и удалиться подальше. Так как мне было предложено остаться и выслушать, то я был вынужден выслушивать весь тот бред и ахинею, что несли газетчики, пытаясь добыть хоть что-то напоминающее сенсацию из речей Руматы Эсторского.

Однако!

Как тут же оказалось, словом полковник владеет не менее искусно, чем оружием. И первое, что он продемонстрировал, так это искусство отвечать.

Румата Эсторский ловко использовал общее нетерпение щелкопёров, выбирая из общей массы вопросов те, на которые он сам желал отвечать, и под благовидным предлогом игнорировал действительно опасные.

Так что первое, на что он стал отвечать, так это…его виктории в области аэронавтики и самолётостроения. Надо сказать, что Румата всегда был отменным рассказчиком. И газетчики с радостью кинулись записывать то, что им было предложено.

Проигнорировав «наводящие» вопросы типа «А куда именно плывёт такое войско?», полковник ухватился за вопрос о праведности дела буров. Причём повод был просто великолепный. Там в толпе журналистов стоял некий джентльмен от английской газеты. Я уже не упомню от какой. То ли от «Таймс», то ли от «Геральд трибун»… Впрочем не удивительно. Учитывая что за его вопросом последовало.

А вопрос был с подковыркой.

– Так как буры изначально подлая и низкая раса… Вы согласны с тем, что помогать подлецам изначально подло, низко и недостойно?

Вопрос был составлен так, что любой ответ да или нет, подтверждал бы в устах отвечающего что, либо буры подлецы, либо сам отвечающий подлец, так как вызвался помогать подлецам, либо и то и другое вместе. Так как весь диалог далее вёлся по английски, а я его прекрасно знаю, то воспроизвожу его почти дословно.

– Сэр! – начал Румата. – Вот если бы вас кто-то спас от жуткого позора, а возможно и смерти. Вы его назвали бы негодяем?.. Подлецом?..

– Я вас не понимаю сэр! – ответил чопорный англичанин. На что последовал такой ответ… Который никто не ожидал.

– А вы представьте: проходит так несколько десятилетий… ну пусть пол столетия. И в Англию массово начинают приезжать на заработки подданные Японской Империи. Подданные императора-микадо. Приезжают, работают. И вдруг оказывается, что в Англии этих самых узкоглазых работников как бы не больше, чем самих англичан! Дальше больше! Обнаружив, что они в большинстве, самураи начинают требовать… чего требовать начнут самураи? Прибавки жалования? Нет! Они начинают требовать демократии! Ну как же! Есть прецедент: бурские республики и уитлендеры. И на основании этого прецедента они с полным правом заявляют: «Какой такой король Английский?!! Какая королева?!! Они никто! А вот наш микадо – всё!» И потребуют свержения английского престола и установления протектората. На полном демократическом основании. Ведь их большинство! А когда англичане справедливо возмутятся, вступятся за честь и достоинство своего короля, и скажут «катитесь отсюда!» самураи введут войска из метрополии. Из Японии и Китая. Несколько так миллионов узкоглазых, желтолицых вояк. И начнут войну за демократию. Демократию в Англии.

– Но это невозможно! Мы сильны как никогда! Наша армия, самая сильная и доблестная. Англия просто никогда не допустит, чтобы какие-то желтомордые…

– Ой ли?! А чем занимается сейчас Англия в Японии? – прервал его Румата вопросом и тут же на него ответил. – Она своими руками выстраивает для микадо самый современный военный флот. Вооружает его армию. А ведь японские солдаты, это не какие-то трусливые и совершенно не знающие чести китайские. У них есть Кодекс Воина – Бусидо. Которому они следуют беспрекословно. И поэтому их боевой дух намного превосходит дух любой армии того региона. Даже английской. Вы представьте себе войско из людей, которые скорее умрут, чем не выполнят приказ. Причём буквально – умрут, но приказ выполнят. Ценой жизни. Каждый! А куда пойдёт прежде всего эта армия? Когда почувствует, что их благодетели как-бы это помягче сказать… Сделали глупость и теперь они ну, как бы слабее японцев?

При этом слова Руматы стали прямо источать яд сарказма.

– Думаете они проявят благородство? Нет! Они дадут своим недавним благодетелям пинка под зад! Ибо по их вере все народы, кто не японец – низшие. А, следовательно, обязаны подчиняться им, японцам! На их языке любой чужак извне называется «гайкокудзин» или коротко «гайдзин». Что прямо значит – существо извне. Представили!

Англичанин был явно шокирован таким напором. И не нашёлся что ответить. А пока он не собрался с мыслями, Румата продолжил давление.

– А дальше эти желтомордики полезут в Китай. Наберут там пару-тройку миллионов китайцев в свои войска. Так как они примерно одной веры и культуры, то быстро договорятся кто главный и против кого. Особенно после опиумных войн в Китае. Выдрессируют и воспитают в своём духе того же Бусидо. И что тогда будет? Японский Индокитай будет! Не английский. Не французский. Не американский. Японский.

Толпа внимала монологу затаив дыхание.

– И вот когда их будет почти миллиард рыл… Я и ломанного пенса не поставлю против того сценария, что я вам описал выше! Ну что? Учите японский?