Текст книги "Раб сердец"

Автор книги: Александр Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

      Так как же вы, лешелюбы, требуете, чтобы я не просто терпел вас, но еще обожал? Дерьмо в каше? Ммм... По моему скромному разумению, ваше лешелюбское отродье не только не «люди вообще», но вообще – не люди. Вы – дерьмо, настаиваю в сотый раз. И, если мы хотим жить достойно, вас не должно быть. От вас надо избавляться, как избавляются от навоза. Без гнева (на испражнения бессмысленно сердиться), деловито и старательно. Чистить до последней вонючей крохи. И никакой терпимости к грязи!

      -Это... это... это разжигание розни! -взвизгнул полиловевший проповедник. –Призыв к свержению существующей власти! Схватить! Посадить под замок! Послать за стражей. Под суд! Вырвать язык!

      Он подскочил к старосте и ткнул того в бок. Однако староста оцепенел в позе статуи Отчаяния. Бран досадливо отмахнулся от «ЕБ»овца, словно от мухи.

      -А что есть «добро»? -Голос Брана зазвенел. Теперь он обращался только к замершим в полной тишине крестьянам. -Вытащите лягушку из холодной и грязной лужи, вытрите насухо, усадите в обитую шелками и бархатом шкатулку, предложите ей вина, сладости и фрукты. Лягушка погибнет. Непрошеное «добро» – злейшее из зол.

      Возьмите на руки старушку, которой не перейти горную реку и понесите ее на другой берег. А коли упадёте посреди бурного потока, ослабев и потеряв равновесие? Беда и вам, и бедной старой женщине. Где же оно, «добро»? Бессильное сочувствие ценнее беспомощного рвения.

      Отгоните орла, терзающего змею, спасите ей жизнь, предотвратите убийство. Орел умрет от голода, змея оправится, уязвит вас и многих других. Так кому сотворено благо? Рука незрячего врача страшней десницы палача.

      На проповедника из «ЕБ»а уже никто не обращал внимания. Тот, поблёскивая маленькими глазками, утопавшими в рыхлых щеках, попятился к выходу, выскользнул из сходной избы.

      -«Добро», «зло»... -Бран сморщился, словно хлебнув прокисшего кваса. -Если кто-то начинает сладенько рассусоливать про них, стало быть, самое меньшее, собирается обворовать вас. Вот у меня нет ничего, а у вас по краюхе хлеба. Отбираю их. Благое это дело или нет?

      -Нам – плохо, тебе – хорошо. -рассудительно сказал Высь Мухомор. -Это откуда посмотреть.

      -Вот-вот! Стало быть «добро» и «зло» для каждого отдельно взятого человека – личные и неповторимые? Лешие и водяные пусть не скажут вслух, но подумают: -«Славно!», когда вымрут люди. Для чертей высшим благом будет жаркое из лешачьих ляжек. Робы возрадуются, когда на земле не будет чертей. Вастаки считают добрым делом отрезание рунских голов. Харадримцы высшим благом полагают истребление каменьградцев. Каждое племя, произнося на своём языке слово «добро», понимает под этим своё благополучие, говоря «зло», – свои беды.

      -Дык, как же так... -растерянно спросил Жмых Голота. -Жить-то надо, пусть не по лешелюбским законам, но по каким-никаким правилам. Без них – никак. А коли нам не знать, как оно хорошо, по-доброму, и как плохо, по-злому, то чего ж тогда получится? Одичаем, оскотинеем, хуже свиней станем!

      -Есть, есть лекарство от одичания. -Бран снял нагар с внезапно закоптившей лампы на столе. слушатели замерли. -Не новое снадобье, многотысячелетней выдержки. Горькое, зато действенное. Справедливостью называется. Слышали о таком?

      -Ну-ну! –Славко Клешня нетерпеливо заёрзал по скамье, отшлифованной за долгие годы штанами до блеска. -Не томи, учитель!

      -Первая ложка лекарства – лечение начинается с очищения. Выкиньте из себя отраву, забудьте лживые измышления лешелюбов о терпимости и всеобщем братстве, об общечеловечьих ценностях и всеобщей любви! Забудьте всё, чем вас одурманивают. Перестаньте глушить сивуху, курить табачное зелье, слушать «ЕБ»овских проповедников!

      Вторая ложка зелья – когда разум прояснится, оглядитесь кругом. Взгляните на мир незатуманенными глазами. На спившихся и укуренных детей, разучившихся читать и писать. На развалины школ и больниц, коровников и свинарников. На непаханые поля, где жиреет саранча. На пни и свалки на месте лесов. На загаженные реки. Поймите, что, не будь вашего покорного согласия на это, ничего подобного не произошло бы. И если станет невообразимо горько и тошно, если от отвращения вывернет наружу, да так что от боли в жгут скрутит, стало быть лекарство начало действовать. Вот это будет славно! Значит вам уже не всё равно, жить и вымирать, словно тупой скотине, не хочется.

      Третья ложка снадобья – пусть каждый сядет, хорошо подумает и мысленно ответит на вопрос, кто виноват во всём этом скотстве? Кому выгодно, чтобы вы были такими? Поймите, что существуют на свете те, кто неизмеримо ниже, хуже, гаже вас, какими бы вы ни были! И чем сквернее вам, тем лучше им! Лишь когда вы обретёте способность разделять на чужих и своих, появится надежда на выздоровление.

      Но как же разделить мир на своих и чужих. Вот чем мы, братья, похожи друг на друга и чем отличаемся от лешелюбов? Да тем, что в душе каждого из нас есть черта. Что это такое? Хм.. Общеизвестно, однако, начну издалека.

      Знаете ли вы, кто самые страшные враги крыс? Коты? Что вы! Слышали о крысоедах? Нет? Ну, как же... Существет очень действенный, хотя отвратительный донельзя способ избавиться от крыс. Заключается он вот в чём. Берем из ловушки молодого крысиного самца и сажаем в большую посудину, из готорой ему не убежать ни при каких обстоятельствах. Выдерживаем его до состояния зверского голода, даём только воду, чтоб не взбесился. И вот, когда зверь уже начинает впадать в обморочное состояние, бросаем в его тюрьму тушку другой крысы. До этого момента животное вело себя вполне нормально, соблюдая главный и доселе нерушимый закон: не трогай существо одного стобой вида, не причиняй вреда такому же, как ты. Но вот крысец поставлен перед выбором – умереть от голода или съесть сородича. Начинается страшная внутренняя борьба: -«Нельзя!» -«Но это же глупо,он ведь уже мёртв, ему ничем не поможешь, а съев его, хотя бы я выживу!» И вот первый шаг по переходу черты сделан. Крысец нашёл оправдание нарушению поведенческого запрета, сожрана одна тушка, другая, третья. Потом опять ему устраивают голодовку. Но на этот раз в ёмкость со зверем бросают уже живую крысу, хотя пожилую и слабую. Крысоед опять в сильном замешательстве: -«Нельзя!» -«Конечно, ужасно, но что поделаешь? Он бесполезный старик, своё отжил, ему всё равно скоро умирать, а я молод, мне надо жить!» И крысоед умерщвляет старую крысу, потом другую, третью... десятую. Начинает отрабатываеть приёмы внезапного нападения, быстрого укуса в самые уязвимые места. Вновь его вводят в голодную пору. Только теперь после него в посудине с крысоедом появляются беззащитные пищащие крысята. –«Нель...» -«Какого хрена! Что, разве у меня есть выбор? Почему им жить, а мне погибать?!» Всё, черта перейдена окончательно и безвозвратно. Крысоеда выпускают в нору и он начинает беспощадную бойню в среде других грызунов. Его уже ничто, понимаете, ничто не сдерживает.

      Вот и у лешелюба есть только одно, ради чего он живёт, ради чего он готов перейти через любой запрет, ради чего он совершит всё. Это жизнь и процветание его самого, любимого. Не найдётся преступления, которому он не нашёл бы десятка убедительнейших оправданий перед самим собою, если злодеяние ему на пользу. –«Пусть сдохнет он, а не я, каждый сам за себя,с волками жить – по волчьи выть, успей убить раньше...»

      А мы, братья? Нет, понятно, что у каждого есть недостатки, святых среди братьев вряд ли сыщешь. Кто безгрешен? Ну, кто ни разу в жизни не врал? Никогда незаслуженно не обижал родных и близких? Да, наконец, не жульничал, играя в карты на три щелчка по лбу? Бывало, бывало… Однако же при всем том, в каждом из нас проведена та самая черта, о которой я упоминал. Которой никто из братьев не пересечёт ни при каких обстоятельствах. Умрёт, но не переступит, оставшись самим собой и не превратившись в крысое... в лавочника, ростовщика, чиновника, судью, стражника.

      Догадались, что я имел в виду под «чертой»?

      -Да совесть же! -выкрикнул кто-то.

      -Вот именно! – просто согласился Бран. –Говорил ведь – общеизвестно…

      Теперь – четвёртая ложка лекарства, завершающая в исцелении. Собственно сама справедливость. Слышали слова: «Ответь хлебом за хлеб, плетью за плеть»? Не раз? Еще бы! И отцы ваши, и деды и прадеды с прапрадедами многократно повторяли их. Только прежде мудрые речения не просто твердили на каждом углу – по ним жили! Вдумайтесь же в завет, сколь он мудр! Но скажу больше! Пришёл свой, принёс лепёшку, когда ты был в нужде, помог. Ты оправился, поднялся на ноги – поблагодари же и обязательно верни ему две лепешки! Буде же он не нуждается в них, отдай двум своим, нуждающимся. Умножь среди своих благо двукратно! Заявился в дом чужой, ударил тебя, увёл корову? Приди к нему со своими, ударь обидчика не два, но сто раз, сожги дом, забери весь его скарб! Отмсти обиду стократно!

      В сходной избе царила полная тишина. Все, затив дыхание, слушали Брана.

       2.

      -Ну, сейчас жди беды. -рыдающе выдохнул староста. -За какие грехи ты на наши головы свалился?

      Они сидели в избе Ждана Ратника, обсуждая возможные последствия сегодняшних событий.

      -Не трясись. -успокоил его Бран. -Сначала они мытьём попробуют взять, а лишь потом – катаньем.

      -Это как? -полюбопытствовал Высь Мухомор.

      -Ну... Скорее всего, перестанут продавать смердуновским лавочникам товары: посидите-ка, строптивые, без посуды, обуви и скобяных изделий. После нашлют толпу чиновников с проверкой, те начнут искать недоплаты по налогам и податям и взыскивать до последнего гроша. Там, глядишь, городское ворьё науськают. И только затем нагрянет стража с плетями и копьями.

      -Утешил. -в отчаянии сказал староста. -Спасибочки! Речи твои о смысле жизни, да о вселенской справедливости…

      -А вот послушайте, кстати, по поводу…. -вдруг ухмыльнулся Видимир Обстоятельный и потянулся за гуслями:.

–Пришёл в ромашки гадить кот.

      Уселся, выпучив глаза.

      Я на него смотрю в окно.

      Неспешен моих мыслей ход:

      -«Сколь часто мы не видим за

      Внешней оболочкой сути. Но

      Настаёт нежданный срок.

      Вдруг мирозданья бьют часы,

      И душу озаренье жжет.

      Природа нам дает урок:

      Вот лапы, морда, хвост, усы -

      Обычный, заурядный кот?

      О, нет! В ромашках он сидит,

      Как символ смысла бытия,

      Как знак нетленного в веках.»

      На то, как мелко хвост дрожит,

      Смотрю с немым восторгом я.

      И вот гребет он лапой прах,

      Деянью подводя итог!

      Ну, вот и все. Зарыл и скрыл.

      И удалился. Все прошло.

      Я подавил невольный вздох

      И шторы тихо опустил...

      Что есть добро? И что есть зло?..

Когда все отсмеялись, Бран, качая головой, заметил: -Здорово! Почаще пой.

      3.

      Начальник губернской стражи порядка и благочиния, отдуваясь и пыхтя, пил квас. Он сидел на мокрой скамье совершенно нагим, красным и распаренным, к волосатому объёмному брюху прилип берёзовый листочек. Напротив него, неторопливо вытирался вышитым полотенцем жилистый бородач. Если бы неторопливому разговору беседы нашлись случайные свидетели, то кое-что могло бы им показаться любопытным. Так, голым бородатым собеседником начальника стражи был не кто иной, как Лягва Шелкопряд, старший над вожаками разбойничьих ватаг по всей волости.

      Лягва, бросил скомканное полотенце на траву, откинулся на бревенчатую стену бани, перевёл дух и потянулся к кружке с квасом.

      -Уф! -шумно выдохнул он. -Хороша у тебя банька.

      -А у тебя – девки. -хохотнул начальник. -Угодил, спасибо.

      -Плохих не держим. -самодовольно ответствовал Шелкопряд. -Ну давай, выкладывай, зачем приглашал.

      -Тут вот какое дельце. -губернский чин задумчиво поскреб пятернёй мясистую ляжку. -Намедни один из проповедников «Единого Большерунья» шарахался по уездам, воспитывал в деревенских землеройках любовь к народоправию...

      -Мои соколы, что ль, обчистили? Ерунда, возместим.

      -Нет, не то... Везде его слушали и тупо молчали, а в Больших Смердунах – деревня есть такая в Зловунье – ни с того, ни с сего обсмеяли и под зад выпнули. Воротился с выпученными бельмами, рассказывает, а сам чуть от злости не лопается. Надо бы с тамошним землеройским быдлом разобраться...

      -Так послал бы стражников, пусть порастрясутся, а то, поди застоялись. -предложил Лягва.

      -Э, нет, не так просто. Власти должны остаться в стороне. Пусть смердунцев пошерстят представители возмущенного населения. «Сознательные граждане, потрясённые наглым оскорблением родного государства не смогли сдержаться»... ну, и тому подобное... Так сказать, народный самосуд.

      -Это мы, стало быть – представители возмущенного населения ? Хе-хе-хе... А моим соколам-то какой навар?

      -Всё что сумеете взять в Смердунах – ваше. -пообещал начальник. -Пожурим, конечно, чересчур ретивых подданных за их огромную любовь к идеалам народоправия, мягко упрекнём за благородное желание без суда и следствия проучить врагов государства... Вот и всё.

      -Что ж, -легко согласился Шелкопряд. -На том и порешим. Отправлю туда Хохаря Ражего с его ребятами..

Уроки Брана

Усть-Гадюкинская Мокроть

        Усть-Гадюкинская Мокроть – самые больше болота Руни, вторые по величине в Нашем Мире, уступающие лишь знаменитым Мертвецким Болотам. Расположены в междуречье Зныби и Зловунки, то есть в Поползаевской волости. Площадь Мокроти – одиннадцать тысяч квадратных вёрст, протяжённость во все стороны света – приблизительно сто вёрст. Пересекающие местность тропы очень ненадежны и могут завести неосторожного путника в западню. По слухам, где-то в Мокроти был выстроен большой терем для рунского князя-призрака, помощника Чёрного Властелина, одного из Девяти Кольценосцев.

        Усть-Гадюкинская Мокроть возникла около тысячи лет назад и с тех пор седленно сокращается. Расширяются покрытые лесами относительно сухие «острова» посреди топей. Болота являются основным источником пресной воды в Зазныбье, здесь разбросано около тысячи небольших озёр, из болот берут начало множество рек. Мокроть содержит огромные и легкодоступные запасы торфа  на глубине 2-3 сажени. Имеются залежи болотной железной руды и горючего воздуха. По ночам на болотах можно видеть блуждающие огни, которые называют «поминальными свечами».

        На Усть-Гадюкинских болотах обитают лоси и олени, немного медведей, волки, росомахи, бобры выхухоли, белки, глухари, куропатки, рябчики, тетерева. Целыми полями растут ежевика, брусника, клюква, голубика, морошка.

  4.

      Босоногий Лопотуй перемахнул через плетень старостиного огорода, не разбирая пути пронёсся по грядкам, снова зайцем сиганул через ограду, добежал до избы Брана и замолотил кулаком в дверь.

      -Учитель! За рекой едут! В сторону моста!

      Бран показался на пороге.

      -Кто едет?

      -Да те самые, про каких предупреждал. -затараторил мальчишка. -Городские. В кожаных куртках, с шипастыми дубинками, а мордовороты – просто жуть, у-у-у, прямо людоеды. Мамлыны холмовые! Мы из ивняка их рассмотрели.

      -Лети стрелой к дядьке Ждану. – распорядился Бран. -Пусть народ подымает. А вы – молодцы, ребята, глазастые. Не подвели, спасибо.

      Он строго-настрого запретил Мсте покидать дом, велел запереться изнутри и не выпускать наружу Рыжего и Карра. Сам же заспешил к избе Ждана. Там уже собрались встревоженные сельчане.

      -Всем крышка! -мрачно заключил Высь Мухомор. -Гробовая.

      -Пока что нет, – ответил Бран, -только тем, кто сам под эту крышку согласится лечь. Не согласны? Правильно! Отбиваться надо, мужики.

      -Да как? -загалдели крестьяне -Голыми руками? Вот-вот нападут, сволочи! Ломтями нарежут!

      -Топоры, вилы, косы? – спросил Бран. –Всё пропито?

      -Да чего ты, в самом деле… Имеются, как же без них-то?

      -Ну?! -удивился Бран. Помолчав чуть, добавил: -Раз вы пришли сюда, значит уже решили не ждать расправы, словно бараны на бойне. Вот и докажите это своей отвагой и мужеством. Готовы?

      -Готовы! -отозвались крестьяне.

      -Будете драться с разбойниками за детей, за жён, за матерей, за себя и свои дома?

      -Будем! -загудели собравшиеся.

      -Тогда бегом по домам, хватайте всё, чем можно биться и незаметно собирайтесь у площади. Нет, памятью матери клянусь, пока есть вера в себя, пока мы желаем победить, мы победим!

      Впалые щеки Брана внезапно разгорелись, кузнецу Клешне показалось, что в глубине глаз Учителя засиял волшебный свет. Такой заразительной оказалась его уверенность, что в мгновение ока все бросились выполнять его распоряжение.

      …Шесть повозок с ватажниками Лягвы въехали на сходную площадь, что располагалась в самой середине Больших Смердунов.

      -Тпру, дохлая. -прохрипел Хохарь Ражий, спрыгнул с повозки и потянулся, разминая затёкшее пятипудовое тело.

      -Слышь, вожак, -натужным шёпотом обратился к нему Пуст Чесотка, новичок в шайке, -а не нравится мне здеся.

      Он беспокойно осматривал бегающими шкодливыми глазками пустынные улицы.

      -Чё не нравится-то? -не понял Ражий.

      -Дык, ни души же! То есть нету!

      -А народ-то в поле. -хохотнул кто-то. -Селяне, они трудолюбивые, не как ты.

      -Не-не-не, -упрямо мотал головой Пуст. -Не то что-то тут, не то.

      -Ща проверим. -пообещал Хохарь и вразвалочку направился к избе старосты, лениво покачивая дубинкой, висящей на запястье на шнуре. Острые стальные гвозди, усеивавшие толстый конец палки, зловеще поблёскивали.

      Когда до крыльца оставался десяток шагов, дверь внезапно распахнулась и на скрипучие ступени вышли Бран, Ждан Ратник и Высь Мухомор. Встали с заложенными за спину руками. Скучающе рассматривали шайку. За спиной Брана беспокойно маячил староста. Кажется, сопляк был прав, тут творилось что-то странное. Крестьяне их явно не боялись, чего прежде никогда не бывало. И Хохарь не выдержал.

      -Чё молчите? – с презрительным раздражением осведомился он.

      -Так мы же хозяева. -искренне удивился Высь. -Кто к нам заявится, тот первым и здоровается.

      -Чего?! -угрожающе протянул было кто-то из подручных Ражего, однако вожак, не глядя, ткнул его кулаком.

      -Да-а, видать не зря болтают, будто вы тут шибко умные, проповедников обижаете. -сказал он с нехорошей ухмылкой. -И чересчур богатые вдобавок. А теперь так не положено – либо умный, либо богатый. Ладно уж, оставайтесь при уме, а вот богатством придётся с нами, бедненькими да голодненькими, поделиться. Договоримся так, вы нам...

      -Нет, не договоримся. -покачал головой Бран. -Лучше бы вы, ребята, всё-таки не за добром приехали, а за умом. Потому как его вам точно не хватает.

      -Чего? -побагровел Хохарь. -Видно не дошло, ладно, поясню по душевности своей...

      С поднятой дубинкой он шагнул было к крыльцу, но тут же остановился. Высь Мухомор и Ждан теперь держали руки не за спиной, а перед собой. И в руках были топоры. Пуст Чесотка вжал голову в плечи и огляделся. На улочках, ведущих к сходной площади словно из ниоткуда появились смердуновцы с серпами, вилами и кольями.

      -Всё, гад, получи! -прошипел Ражий и коротко взмахнул левой рукой. Это был его лучший приём, который непременно срабатывал. Но не сейчас: староста, повалив Брана, прикрыл собой. Нож, вылетевший из рукава вожака, вонзился в плечо старосты.

      -А ну, за работу, пахари! -по-медвежьи рявкнул Высь, одним прыжком с крыльца оказавшийся перед Хохарем. Свистнула дубинка, хотя крестьянин проворно отпрянул, из глубокой царапины брызнула кровь, шипы разорвали рубаху от ворота до подола.

      -Стервец! -взъярился Мухомор. -Справную вещь испортил!

      Страшный удар обухом в бок отбросил Хохаря на несколько шагов под колёса повозки. Сходная площадь огласилась лязгом самодельного оружия, визгом ватажников, уханьем рассвирепевших смердуновцев. Кони, испуганные шумом и почуявшие запах крови, принялись биться и ржать, множа сумятицу.

      Стычка не затянулась надолго. Кузнец Славко Клешня, с молотом на плече подошёл к Брану.

      -Всё, учитель. –деловито доложил он. -Восемнадцать ихних положили, шестерых – не успели, те оружие бросили, пришлось в полон брать.

      -Пострадавшие?

      -Убитых нет. Двенадцать... -кузнец покосился на старосту. -Тринадцать раненых.

      -Пленных – пока в сарай. -распорядился Бран. -Нашими ранеными сейчас мы со знахаркой займёмся.

      Он хмыкнул, заметив, как вокруг заплывшего глаза Клешни растёт густо-фиолетовая тень: -Орёл! Красавец! Теперь ни одна девка не устоит. Жаль, у красоты век недолог – поболит, позеленеет и за неделю сойдёт. Да не насмехаюсь я, приложи что-нибудь медное…

      …-Ну, что там, как? -взволнованная Мста схватила Брана за рукав, затеребила. -Я и Рыжий тут чуть с ума не сошли – зачем заставил нас сидеть взаперти? Кстати, Карр не послушался и улетел в окошко.

      -Ничего интересного. -неохотно ответил Бран. -Подрались, как и ожидалось. Мы отделались лёгкими царапинами, ворью досталось сильнее. Старосту ранили, будем лечить. Помоюсь-ка...

      Он взял полотенце, перед тем как выйти во двор сказал, не оборачиваясь: -Да, девочка, тут вот что вышло... Вожаком у разбойников был Хохарь Ражий, ну, тот самый... Конечно,лучше бы его было взять живым, расспросить насчёт твоей мамы. Да вот беда – Высь Мухомор под горячую руку так гада приложил, что тот больше ничего не скажет. Прости, не досмотрел.

      Бран скрылся за скрипнувшей дверью, пёс юркнул за ним. Мста окаменела, глядя сухими глазами в одну точку.

      5.

      -Без знамени теперь никак нельзя. -строго сказал Жмых Голота.

      -Чего это? -удивился Высь Мухомор. -Какого-такого знамени?

      -Ну как же! Что произошло-то? Драка пьяная? Разбой? Не-не, братцы, так разумею, что настоящее восстание. А мы кто теперь? Повстанцы, борцы. Только что Братство образовали. Так значит, свой знак должен быть. Тем более, назад пути нет, придётся соседей подымать, вот и явимся к ним под собственным стягом.

      -А чего, правильно. -подумав, согласился Высь. -Только что рисовать на знамени Братства? Багровое око на чёрном, как в старое время? Не знаю...

      Крестьяне повернулись к Брану. Тот оторвался от бумаги, на которой что-то торопливо строчил, и вопросительно поглядел на них.

      -Слыхал, о чем толковали, учитель?

      Бран кивнул.

      -Чего присоветуешь?

      -Дело важное и нужное. Сообща решать надо.

      -Сам-то как думаешь?

      -Полагаю, лучше старого доброго чёрного цвета не выбрать. Для многих памятен, в бою виден издалека, да и в мирное время не потеряется.

      -Согласен. -одобрил Жмых. -А рисунок?

      -Луна! -внушительно сказал Высь. -Посерёдке. Полная. Серебряная. В знак чистоты помыслов.

      -Замечательно. -сказал Бран.

      -Скажу бабам, вышьют к завтрему. -пообещал Мухомор. -И хорошо бы еще белые лунные кружочки на одёжу и шапки... Чтоб своих отличать.

      -Точно!

      -Не мешало бы подумать, -сказал Яр Хмурый, –как будет устроено Братство. А то знамя утверждаем, а о главном не поразмыслили.

      -Поразмыслили. –возразил Бран и протянул собравшимся мелко исписанные карандашом листы.

Уроки Брана

Устройство Братства

        Братство состоит из троек. Тройки образуются из связанных личной дружбой участников Братства. Тройку возглавляет избранный ею младший вождь.

        Тридцать три тройки составляют сотню, Для руководства ею назначается средний вождь.

        Из десяти сотен состоит тысяча, руководит которой назначаемый старший вождь.

        Старшие вожди составляют Совет Братства.

        Верховное руководство Братством принадлежит вождю, избираемому представителями от каждой сотни раз в четыре года. Решения вождя обязательны для всех братьев.

        Вступление в Брастство происходит после прохождения полугодичного испытательного срока.

        Пополнение рядов Братства происходит через поручительство двух братьев для каждого вновь вступающего. Поручители отвечают самой жизнью за нарушение законов Братства, совершенное их подопечным как во время испытательного срока, так и по вступлении в Братство.

-О, как! – поразился Жмых Голота. –В Братстве еще трёх десятков не наберётся, а он уже о тысячах рассуждает!

–Всё правильно. – одобрил Видимир Обстоятельный. –У того, кто не смотрит в завтрашнее утро, сегодняший вечер будет последним.

      -Что будем с пленными грабителями делать? -спросил Славко Клешня. -Не держать же в сарае до скончания веков. Сидят там, хлеб с бульбой трескают. Одни расходы на них.

      -А есть какие-то сомнения? -пожал плечами Бран. -Убитых где зарыли? На болоте? Вот и этих шестерых туда же.

      -Э, Бран, ты чего? -поразился кузнец. -Тех-то в драке побили, а эти – живые.

      -Жизнь – легко исправимый недостаток. -сухо сказал Бран. -Никто не заставляет их заживо в топь кидать.

      -Нет. -решительно закрутил бородой Клешня. -Не по-человечески. Нельзя так.

      -А как «льзя»?

      -К работе их надо приставить. Исправятся, поймут, что такое честная жизнь.

      Бран с неподдельным любопытством воззрился на Славка: -Хочу попросить об одной услуге. Крынка разбилась вчера, перекуёшь в новую?

      -Да ты чего?! Как это?

      -А что – раз-раз и готово. Так не примешься за переделку черепков в новую посудину, кузнец? Невозможно, говоришь? Странно, ведь берёшься же за перековку души головореза в сознание честного человека. Ну ещё бы, это куда проще.

      -Не согласен. –упрямо гнул своё Славко. –Распределим по дворам, отдадим в работы, приглядывать будем, чтоб не разбежались. Среди них один – вообще сосунок, что ж малого человеком не сделаем?

      -Поговорку про то, что горбатого могила выпрямит, слышал? Смотри, под твою ответственность. Что у нас ещё на сегодня?

      -Вроде бы всё. –неуверенно сказал Ясень Близнец. –За полночь уже, пора расходиться. Солнце встанет – новые дела появятся.

      -И то правда, спать пора. – поддержал Жмых Голота. –Вишь, девка совсем иззевалась.

      -Ничего не иззевалась. –возмутилась покрасневшая Мста. Все засмеялись, принялись вставать из-за стола, прощаться, покидать избу. Яр Хмурый вышел проводить крестьян.

      -В самом деле, что-то в сон клонит, просто сил нет. –пробормотал Бран. Ворон одобрительно хмыкнул с верхней полки в углу.

      -Карр, -сказала птице Мста, -знаю, что верховодишь местными воронами. Будь добр, передай, что для них снедь появилась, пару дней кормиться смогут.

      Ворон вопросительно взглянул на девушку.

      -Сухую осину у Хомячьего буерака знаешь? Ну, где промоина? Туда пусть и летят.

      Бран поперхнулся, долго кашлял, потом потрясённо протянул:

      -Так вот для чего ты выпросила труп Хохаря Ражего…

      6.

      Начальник губернской стражи порядка и благочиния угрюмо смотрел на воеводу Кромешу.

      -В толк не возьму, при чём тут военные? –пожал плечами Кромеша. –Подавлять недовольство – прямая обязанность стражи. А приказывать войску…

      -Да не приказываю я. –досадливо поморщился начальник губернской стражи. –Прошу войти в положение. Дело-то крайне сложное. Видишь ли, в Смердуны уже ездили… как бы выразиться… в общем, сознательные подданные, убеждённые свободолюбцы и народоправцы.

      При этих словах воевода ухмыльнулся.

      -Ну да, ну да, две дюжины крепких ребят при дубинках, кистенях, ножах. –закивал начальник. -Так вот, похоже, что их там ждали. Восемнадцать прихлопнули, устроили каторгу пятерым, уцелевшим и впоследствии сбежавшим, один пропал без вести.

      -Лихо. –признал Кромеша.

      -Теперь понял? Так что в Больших Смердунах самый настоящий мятеж, бунт против государства. Не случайный мордобой, а «осознанное сопротивление власти, совершённое сплочённой группой злоумышленников». Статья сто семь, раздел «а» уголовного уложения. Смекаешь? Братство какое-то создали, знамёна пошили. Послать туда стражников с плетями? Поздно. Надо сорняки с корнем вырывать.

      -Добро. –согласился Кромеша. –Убедил. В Матюкалинске стоит пятый полк внутренних войск. Прикажу – отправят отряд в Смердуны. Только перед тем сам реши все вопросы с Поползаем. А то знаешь…

      -За это не волнуйся. –заверил воеводу страженачальник. –Завтра же тебе доставят все бумаги с подписями и печатями.

      Они пожали друг другу руки, воевода неспешно удалился.

      Начальник губернской стражи порядка и благочиния пролистал записную книжку, хмыкнул, потер тройной подбородок, позвонил колокольчик. Тут же перед его обширным столом неслышно образовался порученец в новеньком сером кафтане со знаками различия десятника.

      -В подвал. –коротко распорядился страженачальник. –К шестьдесят четвёртому.

      В келье 64 пыточного подземелья перед начальником губернской стражи предстал Зор Меньшой. Он увидел на жирной физиономии самодовольного старика изумление, сменившееся удовлетворенной улыбкой.

      Зор словно состарился, ссохся на голодном тюремном пае. Редкая бородка топорщилась во все стороны, в волосах запутался мусор. Из дыр бурой конопляной дерюжки серела грязная, шелудивая кожа. Пахнуло смрадом немытого тела. Начальник сморщился: -Фу! Видно, тюрьма – не дом родной. Воняет от тебя, заговорщик.

      Зор через силу зашевелил потрескавшимися губами: -Чего хочешь, старик?

      Приметив, что узник холодно усмехнулся, начальник губернской стражи опустился на табурет, уперся в колени ладнями-оладьями: -Договоримся? Ты излагаешь всё об измене, а я сохраняю твою жизнь избавляю от мучения! Назови заговорщиков.

      -Никаких заговорщиков не ведаю, в одиночку хотел пришибить Поползая.

      -А что скажешь на пытке?

      -То же. -равнодушно отвечал Зор Меньшой, решив умереть, но не выдать товарищей.

      -Приступайте! -сладко проворковал начальник.

      Вольнонаёмные истязатели-вастаки подскочили к Зору, без каких-либо окриков и грубости содрали с него отрепья. Начальник укоризненно поцокал языком, увидев врождённую жилистость, крепость узника. Подумал, что того мало морили, на пытке будет держаться. Один из заплечных умельцев разжал зубы заключенного, сунул Зору в рот горлышко воронки и принялся заливать «сыворотку правды». Чтобы не захлебнуться, Меньшой был вынужден проглотить горькую жидкость. Второй палач сноровисто приввязал колючими веревками к тяжелому засаленному бревну ноги Зора. Ручные цепи были сняты, руки связаны за спиной, а конец каната перекинут через потолочную перекладину. Зор невольно подивился, необычайной скорости и ловкости, с какой всё было сделано.