Текст книги "Раб сердец"

Автор книги: Александр Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Annotation

 Автор категорически возражает против злонамеренных попыток отыскать какие-либо аналогии с действительностью в этом вторичном, подражательном, компилятивно-плагиаторском тексте, исполненном в жанре балаганного псевдофэнтези и не претендующим ни на какую степень литературности. Возможные совпадения в именах и характерах персонажей и реальных лиц являются абсолютно случайными!

(Иллюстрированный вариант размещён в формате pdf)

А.Лукьянов Раб сердец

Фэнтези-псалом

Раб сердец

Часть 1. Учение

Глава 2      Поползаевский детовод

3. Непрошенный дар.

Часть 2. Основание

Глава 5      На Чистоград

 Глава 6      Зимние сумерки

Глава 8      На юг!

Глава 9      Полнолуние.

Глава 10      Изнеможение и боль

Часть 3. Бытие

Глава 12 Последний бой

Послесловие

Фэнтези-псалом

 И вот Кольцо уничтожено, Мордор повержен, Гэндальф победил. Кто знает, что будет дальше – уплывет ли Фродо с Бильбо на Запад на корабле в сопровождении эльфов? Или, возможно, все будет по-другому?

        Так, как даже профессор Толкиен не предполагал? Кто знает, в кого преобразится Гэндальф Белый после победы, кто знает, какое новое Кольцо будет выковано, чтобы прийти на смену прежнему? Свято место пусто не бывает.

        Кто знает, что произойдет, когда Запад, достигнув высот своего могущества, откажется от иллюзий и мифов общечеловеческих ценностей, демократии и так называемого либерализма. Какой лик он тогда явит?

        Не будет ли это возрожденная деспотия Карфагена, где "орки" и "тролли" из восточных земель будут уничтожаться как нелюди, "хоббиты" будут существовать в комфорте и сытости, а высшие создания земли, истинные повелители "эльфы" будут наслаждаться сверхчеловеческими удовольствиями?

        Не будет ли это эпоха «нового варварства»? И какую роль в подготовке его идеологии сыграет господин Толкиен и жанр фэнтези с его белокурыми бестиями, монстрами и кровавыми битвами?

Андрей Черкасов. Великая ложь профессора Толкиена.

Меня больше интересует как у Гондора и Рохана после победы над Сауроном сложатся отношения с Дунландом, Харадом и Умбаром, Кхандом, Руном – как люди, союзные Саурону, и дунландцы будут относиться к своим бывшим (бывшим ли?) врагам и наоборот... Мне вот кажется, что мир будет относительно недолгим и основные государства людей опять переругаются между собой: Дунланд опять пойдёт войной на Рохан, а народы южных и восточных государств снова поругаются если не между собой, то с Гондором уж точно...

  http://www.tolkien.ru/forum/index.php?topic=12637.0;all

Раб сердец

Часть 1 Учение

Глава 1 Три харчевни в трёх городах

Глава 2 Поползаевский детовод

Глава 3 Непрошеный дар

Часть 2 Основание

Глава 4 Начало

Глава 5 На Чистоград

Глава 6 Зимние сумерки

Глава 7 Восходящая луна

Глава 8 На юг!

Глава 9 Полнолуние

Глава 10 Изнеможение и боль

Часть 3 Бытие

Глава 11 Луну с неба не снять!

Глава 12 Последний бой

Послесловие

Яр с трудом поднялся, морщась потёр ноющую на ясную погоду ногу, распахнул оконную раму с разноцветными стёклами. С наслаждением, всей грудью. вдохнул вечерний воздух с вкусным запахом древесного дымка. В середине месяца таленя в Чистограде окончательно укрепилось весеннее тепло, но горожане продолжали по вечерам протапливать печи. Да ещё, ко всему прочему, сегодня – день остатник, завершается трудовая неделя, так что бани тоже согревают, вон в безветренное небо подымаются дымные столбы.

       Яр присел на гладкий дубовый подоконник, посмотрел на стол. На серой скатерти с застиранными, но всё же заметными чернильными кляксами были разбросаны потрёпанные листы бумаги, исписанные мелким почерком. Тут же покоилась большая книга в кожаном переплёте. Листы – в локоть ширины и столько же высоты. Толстый том был открыт на первой странице. На тонкой и гладкой бумаге красовалось выведенное искусными переписчиками название: «Прямое Слово». Яр, не вставая с подоконника, потянулся к книге, провёл пальцем по красным буквам с серебряными тенями, по замысловатому узору, задумчиво качнул головой.

       «Я, Яр Хмурый, один из тех одиннадцати, кого Учитель и Основатель называл братьями и сёстрами, но кто на самом деле были его учениками и последователями, оставляю книгу об Учении и Основании.

      Я – не искусный сочинитель, а потому безропотно приму все ваши упрёки в несовершенстве повествования. В отличие от Учителя и Основателя, не обладаю безграничной памятью и неисчерпаемыми знаниями, а оттого что-то мог забыть, чего-то – не записать. И здесь ваши укоры будут справедливы.

      Но в одном меня не сможет обвинить никто. Во лжи.»

Часть 1. Учение

Глава 1 Три харчевни в трёх городах

Уроки Брана

О том, что было прежде

Превыше всех своих творений Создатель Нашего Мира считал созданного им Бога покоя и мрака у которого было много имён и прозвищ (Melkor – «тот, кто восстаёт в могуществе», Morgoth Bauglir) – враг или чёрный). Бог этот, как гласят предания, был «…превыше прочих его братьев одарен мудростью и силой… Он часто скитался один по пустынным безднам в поисках Негасимого пламени; ибо ему не терпелось дать Бытие собственным творениям. Пламени он не нашёл, но одиночество породило неведомые собратьям думы…. От величия он пал к высокомерию, а от него – к презрению ко всем, кроме самого себя, и стал божеством расточительным и безжалостным».

        Когда Создатель творил Наш Мир звуками Великой Песни, бог покоя и мрака внёс в неё разлад, так что остальные боги «…что пели рядом с ним, сникли и разум их смутился, и мелодии их стихли; а некоторые стали вторить ему и изменили свои помыслы».

        Бог-мятежник был низвергнут Создателем в новорожденный Наш Мир. Здесь он затеял долгие войны со своими божественными братьями-врагами. В войнах этих, до основания сотрясших Наш Мир, приняли участие и многочисленные духи, менее могущественные, чем боги. Самым верным мятежному богу помощником и потому получившим от него в дар невиданную мощь стал дух-кузнец, наречённый Чёрным Властелином или Чёрным Волшебником (Sauron, – Жестокий, Тёмная Сила, Некромант). Все боги ополчились против брата-смутьяна и в конце-концов низвергли того в преисподнюю, у которой нет дна, отчего и падение мятежника будет бесконечно долгим без надежды на помилование. Поддерживавшие его духи были либо уничтожены, либо отправлены вслед за хозяином. Однако Чёрному Волшебнику при падении его покровителя удалось скрыться и, никак себя не проявляя, затаиться.

        Прошли многие века.

        Чёрный Властелин принял прекрасный облик, и вновь объявился под прозвищем «Дарующего». Как никто другой он владел искусством чародейства и этим пользовался. Величайшим его творением стали Кольца, в которые он вложил всю без остатка волшбу, разлитую в Нашем Мире. Три колдовских кольца получили от него в дар лешие и водяные, семь были дарованы подземным мастерам робам, а девять достались князьям и королям человеческих племён и народов.

Отныне только кольценосцы становились распорядителями волшебной силы и лишь они могли обращать её на преобразование Мира. Однако сам Чёрный Властелин считал это лишь первым узелком хитроумно плетущейся им сети. В глубочайшей тайне он выковал у огнедышащей горы двадцатое кольцо. Оно не предназначалось для творения прекрасных и хитроумных вещей, как первые три. Не обеспечивало богатств и достатка, подобно семи. И не укрепляло престолы коронованных владык, подобно девяти. Кольцо Всевластья делало только одно: полностью подчиняло себе остальные кольца и их хозяев. А у самого Всевластного Кольца не было, и быть не могло иного хозяина, кроме его творца. Да, бывало так, что волею случая оно попадало другим существам, но тем полной своей мощью не служило и всегда стремилось вернуться к истинному хозяину, к Чёрному Владыке.

        Однако, Наш Мир так уж устроен Создателем, что за всё приходится платить! Имелось у Кольца Всевластья и другое, крайне неприятное для Чёрного Чародея свойство: тот вложил в него при создании б?льшую часть себя – души и могущества. Теряя на время кольцо, Чёрный Владыка невероятно ослабевал. А если бы Кольцо было брошено в жерло той огнедышащей горы, где его создавали (а иного средства уничтожить его не было!), то Чёрный Волшебник навеки отправился бы в бездну вслед за своим учителем и наставником. Чёрный Чародей владел способностью менять свой облик, принимая то внешность прекрасного человека, то облик огромного волка или летучей мыши.

        Осмотрительно, не торопясь Чёрный Владыка занял страну под названием Чёрнокаменье и построил там неприступную крепость под названием Тёмная Башня. В Чернокаменье стали стягиваться отряды чертей и бесов, решивших сражаться на стороне Владыки. Многие человеческие племена, особенно те, которыми управляли девять кольценосных государей, также вошли в Чёрный Союз.

        С помощью Кольца Чёрный Чародей начал войны против леших и эльфов, а также союзных тем людей. Войны шли долго и с переменным успехом. Наконец, произошла невиданная по силе катастрофа, обрушенная на Наш Мир богами и духами, воюющими с Чёрным Владыкой. Погибли миллионы людей и ни в чём не повинных животных. Часть стран была поглощена морем, полностью преобразились остальные земли, поднялись новые горы, реки потекли по иным руслам.

        При этом телесная оболочка Чёрного Властелина погибла. Но ведь он был бессмертным духом! Чародей создал себе новое тело, хотя отныне не мог более принимать прекрасный облик и навеки утратил главную свою особенность – очаровывать взгляды окружающих.

        Кольцо Всевластья оставалось при нём, а вокруг Чернокаменья продолжали сплачиваться всё новые племена. Войны продолжались, то затухая, то вспыхивая.

        Наконец, объединёнными силами Последнего союза леших и верных людей (лешелюбов). Чёрный Владыка был побеждён. В решающем сражении противник отсёк Кольцо вместе с пальцем руки Чёрного Чародея, телесная оболочка которого снова распалась, а обессилевший дух унёсся прочь.

        Около тысячелетия Чёрный Владыка укрывался в Лихолесье под именем Некроманта, ничем не выдавая своей истинной сущности, исчезая при малейшей попытке выяснить, кто он.

        В конце концов долгие поиски Кольца увенчались успехом. Медленно, но верно, оно потянулось к хозяину. И тут Чёрный Владыка совершил роковую ошибку. Он уже не прятал своей сущности, приобрёл форму огромного пылающего глаза («Багровое око»), открыто заявил о себе и начал собирать войска в Чернокаменье.

        Именно в это время в Чёрный Союз окончательно вошла Рунь, (Рун, Rhun) – страна, лежащая к востоку от одноименного моря-озера. Земля эта подразделяется на Большерунье, Среднерунье и Малорунье. Населена рунцами, говорящими на, соответственно, больше– средне– и малорунском наречьях. Наместником Руни был назначен один из Девяти Кольценосцев. Когда разразилась война Кольца, Чёрный Властелин ошибся вторично и бросил все войска на врага, не позаботившись должным образом об охране тыла. В итоге вражеский лазутчик из народца мохноногих карликов доставил кольцо к Огнедышащей Горе, где оно упало в жерло. Это привело к уничтожению Чёрного Властелина, к поражению Чёрного Союза и к исчезновению волшебства в Нашем Мире.

        После разгрома в войне и уничтожения Чёрного Властелина Рунь была разделена победителями на Большерунийское, Среднеруньское и Малорурунское «независимые народоправия».

        Столицей Большерунья объявили Мохну, где обосновалось лешелюбское «правительство». Первым большерунийским Наместником водяные и лешие поставили Пьюна Громоздилу, его сменил Зуд Крысень, затем наместничество доверили Хорю Головастику.

      1.

      Четвёртого дня Желтня-месяца задолго до рассвета, на Огромадной Площе Мохны, столицы «вольного и народоправного Большерунья» начала собираться толпа, стекавшаяся из всех частей города. Все шли к Площе. Из кривых переулков Сине-Солёной и Вольнодышащей слобод, вытекала пёстрая толпа. В этих слободах обитали преимущественно чиновники, стражники, ростовщики, хозяева публичных домов и владельцы харчевен, вожаки разбойничьих ватаг и проповедники. Расплывшиеся в улыбках оживленные толстощёкие физиономии и пустая болтовня указывали на то, что цвет столицы спешил на некое зрелище. Смутный, развеселый гул напоминал гудение гигантского осиного роя.

      Празднично разодетые писари и счетоводы, тюремные надзиратели и охранники, бренчащие чешуёй пёстрых наград сотники и тысячники Большерунийского воинства, дорогие шлюхи, общеизвестные лицедеи и шуты сияли от удовольствия. Их настроения ничуть не портило осеннее небо, затянутое свинцово-серыми тучами, сулившими дождь. Со стороны Мохны-реки тянуло холодной сыростью. Многие из достойных граждан надели высокие вязаные шапки с оторочкой из кротовьего меха; мужчины кутались в сшитые известными столичными портными зимние накидки, а женщины – в расшитые салопы и шушуны.

      Огромадную Площу постоянно представляли сердцем не только столицы, но и всей страны и не жалели средств на придание ей благолепно-величественного вида. Ровное, вымощенное ярко-красным кирпичем прямоугольное пространство тянулось в длину на восемьсот шагов, а в ширину – на триста.

      В западной части возвышалось Святилище Чёрного Властелина – сооружение из тёмного полированного гранита. В прежние времена именно перед ним проходили рунские рати во время праздников и военных смотров. В последнее время лешелюбские «народоправцы» чуть ли не еженедельно заикались о сносе Святилища, однако натыкались на молчаливо-злобное несогласие народа и откладывали разрушение величественного памятника до «лучших» времён. (-«Пока не передохнут старики, помнящие прошлое.» -мрачно говаривали рунцы). Теперь в новоизобретённые лешелюбами «дни всенародного единения и ликования» Святилище заключали в ящик из бело-лилово-оранжевых досок, отчего Огромадная Площа приобретала гнусный базарный вид.

      Вот и сейчас от огромного трёхцветного короба тянулись многочисленные ряды деревянных скамей для зрителей. Задние ряды были выше передних, зрители, предъявляя проверяющим листки приглашений, карабкались по ним чтобы занять свои места. Вид у всех был самый беззаботный, как и следовало людям, которых ждет веселая и приятная забава.

      К скрывающему Святилище ящику было пристроено деревянное же, но укрытое коврами возвышение для Зуда Крысеня и Хоря Головастика – высших должностных лиц так называемого Большерунийского Независимого Народоправия. Возвышение от остальной площади отделялось тремя цепями стражников, стоящих плечом к плечу с обнажёнными мечами.

      Но что начиналось в то утро? Что праздновалось, что собрало на площадь такое множество зрителей?

      Зуд Крысень и его послушный прихлебай Хорь Головастик надумали отметить очередное «знаменательное событие» – восьмидесятый день рождения Пьюна Громоздилы, их предшественника. (Сам Пьюн уж четыре года как успел помереть, не успев протрезветь.) Зуд и Хорь несколько недель назад приказали объявить, что в протяжение трех дней мохничам предстоит наслаждаться зрелищами и пировать за счет государства.

      Вчера на берегу Мохны-реки были накрыты под открытым небом столы. Обитатели столицы обоих полов, всех возрастов и состояний угощались кашами, тёртой редькой, соленьями и лепёшками с маком до полуночи. Но главное – было море разливанное браги, так что гулянье в память Пьюна вылилось в невообразимую пьянку.

      Впрочем, даже в прикормленной лешелюбами Мохне нашлись недовольные, не польстившиеся на дармовые харчи и выпивку. Они ворчали: «Благодетели! Отдают левой рукой сотую долю того, что награбила правая.» Но подавляющее большинство мохничей, совершенно не питая никаких тёплых чувств ни к покойному Громоздиле, ни к очень успешно здравствующим Крысеню и Головастику, тем не менее, невозмутимо поглощали предложенный им корм и хмель. Да и с собой прихватывали – то тут, то там простолюдины, для которых не было мест на скамьях и которым приходилось устраиваться под крепостной стеной, доставали стащенную вчера снедь. Ели с большим вдохновением, гасили похмелье пивом, перебрасываясь непристойными прибаутками и похабными шуточками.

      Гости почище держались, ясное дело, обособленно от черни, вели светскую беседу, являя собою воплощённое изысканное воспитание. Эти, конечно не опускались до притащенных из дому лепешек и пирожков. Чтобы побаловать жен и детей исполненные достоинства знатные мохничи небрежными знаками подзывали торговцев и покупали весьма недешевые лакомства – так чтобы все видели. Для себя же отцам семейства приходилось подзывать продавцов каменьградского пенистого пива.

      Тяжёлое одеяло туч и не думало сворачиваться, однако, озарённое сверху осенним солнцем, неохотно светлело. Дождя, как стало совершенно очевидно, не предвиделось.

      Взгляды собравшихся всё чаще нетерпеливо устремлялись в сторону возвышения у трёхцветного короба. Ждали появления «сладкой парочки», как многие двусмысленно называли Зуда Крысеня и Хоря Головастика.

      И вот на скамьях для избранных послышались шумные и дружные рукоплескания, с занятых простым людом откосов у стены крепости ответили нестройным хлопаньем в ладоши: в крепостных воротах появился Зуд Крысень.

      Этому щуплому невысокому человечку было тогда пятьдесят девять лет. Шёл он подчёркнуто деловитой походкой, с отработанным выражением державной озабоченности и утомления на заострённом личике. А личико – наряду с характером – и послужило причиной для клички «Крысень», полученной Зудом еще в детстве.

      Детские прозвища, как правило, беспощадно метки, злы и очень обидны. Мальчишки крайне редко отличаются тактичностью, и тут был как раз такой случай. Как в обучалище, так и в дворовой ватаге сверстники недолюбливали чахлого остроморденького и редковолосенького Зуда. Насмешливо отказывали в дружбе. Иногда за дело, а чаще – незаслуженно били его. Зуд вырос озлобленным на весь мир. Не случайно он стал обучаться особому искусству драки, позволявшему слабому бойцу одолеть более сильного, но неподготовленного. Не было случайностью и то, что, повзрослев, Зуд стал работать в службе сыска неблагонадёжных в Озёрном Городе. Но и там к нему относились с пренебрежением, доверяя лишь опросы шлюх, посетители которых в нетрезвом состоянии распускали язык и болтали лишнее о Чёрной Власти.

      Так бы и застрять Крысеню на нижних ступенях служебной лестницы, да помогла Война Кольца и падение Чёрного Властелина. Зуд правильно оценил обстановку, ушёл из разваливающегося Чёрного сыска, пристро-ился к одному из самых заметных лешелюбов и казнокрадов той смутной поры, занимавшемуся главным тогда делом: разворовыванием народного добра. Куски пирога со стола начальника перепадали и ему, так что скоро он стал весьма состоятельным. Перебрался из Озёрного Города в столицу. Незаметно прирос к своре прихвостней Пьюна Громоздилы, которого лешие и водяные сделали первым Наместником так называемого Большерунийского Независимого Народоправия. Потом непрекращающиеся дикие выходки никогда не трезвеющего Громоздилы так настроили против него рунцев, что лешие решили заменить Пьюна кем-нибудь поприличнее.

      Тут-то в поле их внимания вовремя вынырнул Зуд Крысень. Нет-нет, если особым умом мелкий сыщик никогда не блистал, то отказать ему в хитрости и расчётливости не мог никто. Стоит ли удивляться, что именно его лешие поставили вторым по счёту Наместником Большерунья?

      Хитростью и предусмотрительностью следует считать и то, что Зуд Крысень неожиданно для всех на четыре года временно отрёкся от власти Наместника, заменив себя Хорём Головастиком и, словно в насмешку, назвавшись его заместителем. Впрочем, понятно, что отречение произошло лишь на словах, а на самом деле Зуд держал Хоря на коротком поводке. Хорь поклялся через отпущенный ему срок безропотно вернуть Зуду кресло Наместника, пересев на место заместителя.

      Зуд всегда уделял много времени и труда изучению поведения в обществе, различных приемов подчинения окружающих своему влиянию и добился немалых успехов. Где бы ни появлялся Зуд, каждое его движение было преисполнено уверенности, значимости и усталой мудрости. Однако, как ни трудились лучшие актёры, у которых он брал уроки поведения на людях, его маленькие глазки-бусинки так и не утратили выражения подозрительной и злобной насторожённости. А в речи порою прорывались словечки и обороты из подворотен Озёрного Города – то он грозил утопить недругов в уборной, то обещал осчастливить народ «по самое не хочу».

      Одежда Крысеня неизменно была тёмно-серого цвета, но зато пошита столь обдуманно, что скрадывала плюгавость осанки. Единственным украшением, которое себе позволял Крысень, подчёркивавший свою мнимую скромность, был браслет на правой руке, изредка выглядывавший из-под рукава. Он был изготовлен из редкого металла – истинного серебра, или на языке леших «мифрила». На вправленном в браслет огромном рубине была выгравирована единственная буква – «Я».

      Рукоплескания вызвали улыбку на остреньком личике Крысеня, он приветливо помахал рукой собравшимся, мысленно обозвав их «безмозглыми баранами». Мысленно, ибо еще в юные годы, проведённые в сыске, усвоил – ничего лишнего нельзя произносить даже беззвучно,. в толпе может отыскаться глухонемой, читающий по губам.

      -Слава великому Наместнику! Да здравствует! – вопили на скамьях для избранных. -Слава преобразователю и возродителю! Долгих лет во здравии!

      За Крысенем семенил, словно на поводке, Хорь Головастик. «Наместник на полчаса», как его прозвали в народе, был ещё ниже ростом, густые волосы, покрывавшие его несоразмерно телу крупную голову, были коротко подстрижены. Он также тужился изобразить некую значительность, однако подчёркнутая небрежность, с которой обращался с ним Крысень, сводила на нет все потуги.

      Когда «сладкая парочка» усаживалась в кресла, установленные на возвышении, зрители встали, являя надлежащее почтение к правителям. Им пришлось встать ещё раз, когда торжественно внесли и установили перед трёхцветным коробом большой портрет первого большерунийского На-местника Пьюна Громоздилы с красными цифрами «80».

      Хорь выступил с краткой прочувствованной речью, в которой перечислил «заслуги» Громоздилы перед Большерунийским Независимым Народоправием. После чего состоялся парад столичной стражи.

      Тысяча сытых мускулистоголовых стражников в новеньких серых кафтанах прошагали в ногу перед собравшимися. По команде «Смир-рно! Р-равнение на-право!» они, как один поворачивали головы и прижимали к бёдрам руки с зажатыми в них плетями-пятихвостками. Поравнявшись с местом, где сидели Зудень и Головастик, каждая сотня рявкала хором:

      -Здравствовать Наместнику!

      -Орлы наши! – заметил Зуд, обращаясь к Хорю. Он с удовольствием наблюдал за прохождением. -Дорого обходятся, но – орлы! Опора устойчивости общества!

      Шествие закончилось. На Огромадную Площу выпорхнули ряженые девицы. Они исполняли пляски, долженствующие являть народное счастье.

      Толпа продолжала бить в ладоши и выкрикивать:

      -Слава Наместнику!

      Крысень и Головастик сошли с возвышения и удалились. Убедившись, что никто из посторонних их не видит и не слышит, Крысень повернулся к своему ставленнику и язвительно заметил:

      -Надеюсь, ты не думаешь, что прославляют меня, или, тем более, тебя? Ха! Славят вчерашнее угощение.

      -Безмерны ваши щедроты, о Наместник! – пробормотал Хорь.

      -Тьфу! -сморщился Зуд. -Я на четыре года уступил тебе своё место, а ты всё величаешь меня Наместником! Правильно писал Побрехенька – рунцы могут быть только рабами, это у них в крови!

Уроки Брана

О леших и водяных

Леших и водяных (Quendi, что значит – «говорящие», elf, elves) по утверждениям западных летописей Бог-Творец создал первыми из разумных существ. Произошло это на берегах первобытного Заповедного озера, когда ещё не было Солнца и луны, но светили звёзды.

        Божество, помогавшее Творцу – Ме?лькор или Мо?ргот воспротивилось его воле, за что было проклято и изгнано. Именно оно похитило у озера дюжину леших и превратило их в чертей и бесов, дав тем самым начало племенам нечисти. Так что черти и бесы не только лютые ненавистники водяных и леших, но и родные братья.

        Лешие и водяные чванливы, они без тени сомнения считают себя совершеннее и прекраснее всех живых существ. Всё бы ничего, но, к прискорбию, и некоторые люди (их нарекли лешелюбами) придерживаются того же мнения.

        Совершеннее? Прекраснее? Гм…

        Рост леших и водяных заметно различается, смотря по их племени: от десяти пядей до пятнадцати. По поводу же телосложения существует невесть откуда взявшееся заблуждение, будто все они стройны. Ничуть – среди водяных и леших даже больше тучных. Половина их – бледнокожа и светловолоса. Глаза леших – зелёные, водяных – голубые. Усы и бороды на лицах их самцов сами собою не растут, но если кому-то в голову взбредает оволосеть, то он этого всё же как-то добивается. За самый главный признак недруги леших и водяных насмешливо кличут тех «остроухими», явно намекая на их сходство в этом с бесами и чертями.

        Лешие и водяные взрослеют примерно в 1.5-2 раза медленнее людей. Иначе говоря, двадцатилетний водяной смотрится тринадцатилетним человеческим мальчишкой, Приблизительно к 100 годам они приобретают способность размножаться. «Остроухие» бессмертны, хотя способны по собственной воле отречься от вечной жизни. А стареют они только от пережитых волнений. Впрочем, водяной или леший вполне может погибнуть насильственной смертью от ранения.

        Их слух и зрение гораздо острее человеческих. «Остроухие» вообще не спят, а чтобы отдохнуть, грезят наяву. Ходят также непроверенные слухи, будто лешие умеют общаться мысленно, без слов.

        По достижении «остроухим» совершеннолетия (как правило, это совпадает со столетним юбилеем), он перестаёт откликаться на «детское» имя, данное родителями и придумывает другое. Поэтому имена леших и водяных почти неповторимы, совпадения объясняются лишь стремлением подражать тому, чьё имя заимствовано. Имена «остроухих» для человеческого уха однообразно мелодичны и труднопроизносимы: Феонор, Леголас, Эдурвэль, Тэль, Галадриэль,

        Общеизвестна самовлюблённость леших и водяных, которую превосходит только вытекающее из неё пренебрежение к остальным разумным существам Нашего Мира. Так «остроухие» непоколебимо считают людей злобными недоумками, а робов жадными простаками. Родниться с «низшими» считается предосудительным извращением. Не удивительно, что известны всего-навсего три смешанных брака между лешими и людьми (и то – лишь с доказавшими чуть ли не собачью преданность лешелюбами): Лютиэн Тинувиэль и Берен, Идриль и Туор, Арвен и Арагорн. Исключение, подтверждающее правило…

         «Остроухие» без тени сомнения считают, что людишки должны восхищаться образом их жизни, неудачно подражать им и быть счастливыми уже оттого, что им позволено созерцать высшие существа и служить им. Более сего лешие и водяные гордятся своими «свободой» и «народоправием», кои по их мнению совершенно недоступны людям. Иногда они со скорбью и грустью уничтожали целые человеческие племена, оказавшиеся, но их мнению, неспособными «свободе» и «народоправиею», а потому признанные недостойными существования.

        Из-за этого большинство человеческого населения на Восходном Краю Нашего Мира относится к «остроухим» холодно: от глухого, молчаливого неприятия до бешеной ненависти. Не удивительно, что во время последней войны восходные народы почти полностью выступили против «остроухих» на стороне Чёрного Владыки. А вот среди жителей вырождающегося и ожиревшего Закатного Края лешелюбов гораздо больше.

        На робов лешие и водяные взирают свысока, с пренебрежением и неприязнью, обвиняя в нечистоплотности, сварливости, алчности и упрямстве. Это объясняется тем, что сами робы никогда не считали примером для себя образ жизни водяных и леших и решительно отказывались перенимать их обычаи. В ответ робы твёрдо полагают всех леших и водяных бездельниками и болтунами. Однако, будем справедливы: при всех недостатках «остроухих» это не совсем так. Именно мастера водяных выковали Кольца власти, а один из их королей создал Великие Самоцветы. Лешие придумали три алфавита, пробудили дубоголовых и ещё много чем изменили Наш Мир.

        «Остроухие» сами мало что придумали в искусстве, зато прославились незаметным присвоением человеческих музыки, стихотворений и прозы, танцев и их неплохим исполнением. Через некоторое время авторство незаметно забывалось, а всё это считалось творчеством самих леших и водяных. пожалуй, единственной заслугой «остроухих» в искусстве можно считать создание движущихся и звучащих картин.

       2

      В то время, когда на Огромадной Площе зрелища были в самом разгаре, в нескольких кварталах от неё, в харчевне «Обкуренная утка» за столом у окна сидели и беседовали два мохнича лет тридцати пяти-сорока.

      -Так что ж ты собираешься делать? -спросил один, в потёртом плаще участкового стражника.

      -Не ведаю. -глядя на шапку пены в пивной кружке, тяжело сказал второй. Он был одет в войсковой кафтан, со свежеспоротыми знаками различия. -Совсем не ведаю.

      ...Вчера, когда обитатели столицы угощались от милостей государства, произошло то, что, строго говоря, не было неожиданностью, о чём Зуд Крысень и Хорь Головастик предупреждали ещё три года назад. Тогда они провозгласили «великое преобразование вооружённых сил Великорунья». Зуд и Хорь заявили, что свободолюбивые народы Заката, а также лешие и водяные ни в коем случае не являются врагами Большерунья, освобожденного ими от Чёрной власти. Наоборот – они лучшие друзья юного большерунийского Народоправия. Поэтому Большерунью нет никакого смысла содержать войско. Против кого?! Все люди – братья! Миру– мир! Остававшиеся еще со времен Войны Кольца камнемёты и стреломёты торжественно, под звуки полковых барабанов и труб, ломали на дрова. Воеводы тайно продавали сотни мечей и кинжалов, луков и метательных ножей грабителям и разбойникам, составляя для начальства убедительные отчёты об «уничтожении лишнего и ненужного оружия».

      Сотник Ждан в полном отчаянии наблюдал за развалом войска и превращением его остатков в карательные отряды, нацеливаемые лешелюбским «правительством» против собственного же народа. Тогда-то он и пристрастился к хмельному, хотя прежде совершенно не притрагивался к чарке. Закрывшись в маленькой холостяцкой комнатке общежития в Малом Гнусавом переулке, молчал и пил пиво, тупо смотря в стену. Жизнь теряла смысл, оставалась лишь ноющая боль в душе от того, что пропадает дело, которому он присягал, которому посвятил жизнь.