Текст книги "Раб сердец"

Автор книги: Александр Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

      Слева и справа виднелись чистые кирпичные стены домов с большими окнами.

      -Вот в этом доме вам и предстоит жить. Прежде тут в восьми комнатах обитала какая-то ростовщическая мразь. Кажется, её Самусем Лядащим кликали. Потом мразь сгинула, жильё поделили на два четырёхкомнатных помещения, починили и очистили. Левое – ваше. Получилось удобно, сами увидите.

      …Влас, выйдя из дома, отчего-то вспомнил разговорчивого и улыбчивого провожатого. Прямо от резного крыльца через густую высокую траву вела мощёная красным кирпичом тропинка. Шагах в десяти дорожка скрывалась в зарослях сирени и барбариса. Влас миновал живую изгородь из пышных разноцветных мальв. За кустарником росли стройные высокие сосны и густые тёмно-зелёные ели.

      -Замечательно. –с наслаждением отметил Влас, сунул руки в карманы и решительно двинулся по тропке. Она вывела его на Светлую улицу.

      Мимо Власа, мелко стуча подошвами туфелек по новенькой булыжной мостовой, пронеслись три школьницы в белых рубашках и ярко-синих юбках. Он удивился – что-то рановато им в обучалище. Одна ив них выронила книгу из сумки, ойкнула, остановилась, чтобы поднять её и бросилась догонять подружек.

      На Светлой было шумно. Дорожники трудились по ночам, чтобы не мешать проезду и теперь торопливо сворачивали работу. Посрели улицы стоял мумак, запряжённый сразу в три огромных грузовых телеги цугом, и недовольно сопел. Видимо зверю пришлось простоять довольно долго, пока разгружали гранитные бруски для мостовой.

      -Всё-всё, -успокоил его веснушчатый погонщик с русой чёлкой, -уже идём завтракать. Вот пока пожуй морковки.

      Мумак перестал сопеть, оживился, подхватил хоботом корзинку и аккуратно отправил морковь в пасть. Погонщик едва успел спасти корзинку от участи моркови и погрозил зверю пальцем. Дожёвывая, мумак вразвалку зашагал, потянув телеги за собой. Погонщик шёл рядом, почёсывая за ухом зверя длинной палочкой.

      Со Светлой Кротич свернул на Берёзовую. Здесь начинали свою работу каменщики. Старые трущобы были снесены и теперь предстояло заменить их удобным жильём для чистоградцев. Здесь деловито пахло кирпичом и бетоном, замешанным по бранову составу, а еще чувствовался задорный запах свежих опилок и стружек.

      На углу Берёзовой и Медвежьего проезда спорили двое пожилых чистоградцев в рабочей одежде зодчих. Один совал под нос другому разрисованный тушью лист: -Где твои глаза? Две пяди лишних! Это ж какой перерасход облицовочной плитки!

      Второй отпихивал расчёты: -Пёс с ним, с перерасходом! Погляди, насколько прочней и красивей получилось!

      На каждом свободном месте по левой стороне улицы темнели круглые ямы. А по правой в них уже были высажены молодые сосенки.

      Влас обогнал идущих под руку чистоградца и чистоградку. Горожанин увлечённо повествовал: -…Все книги удалось восстановить. Перебирали по страничке, представляешь! Просушили, почистили, с завтрашнего дня начнём перепечатывать. Что за бумагу привезли из Кренделёвки: белую, гладкую – залюбуешься! А потом издадим книгу Брана «Указатель богатств Рунской земли».

      Спутница смотрела иа него с влюблённой улыбкой.

      Влас вышел из городских ворот. Сосны по обе стороны дороги были здесь какими-то призёмистыми и тёмными. Через некоторое время он увидел полосатый столб с указателем: «К гончарно-трубной мастерской». И свернул на немощёную, но укатанную колёсами до каменной жёсткости дорогу. Она вела к большой впадине, из которой поднимались черепичные крыши и большие трубы. Над трубами струился лёгкий сизый дымок. Достигнув края впадины, Влас невольно попятился. Перед ним открылся обширный двор, уставленный повозками. С одних сгружали глину, в другие, прокладывая соломой, укладывали оранжевые трубы. Что-то громко шипело, слышалось чавканье и бульканье, потрескивало колесо водяного двигателя.

      -К нам? –спросили сзади.

      Кротич повернул-ся и увидел нескладного рослого мужчину лет сорока, одетого в испачканную глиной серую одежду. Его русые волосы перехватывал витой шнурок.

      -Вообще-то я получил назначение… -нерешительно сказал Влас.

      -А, догадываюсь! –обрадовался русоволосый и протянул руку. –Тот самый мастер из Матюкалинска? Влас, да? Я – тут старшинствую, но все зовут меня просто Здравом, без чинов. Пойдём, расскажу и покажу.

      Рукопожатие Здрава было крепким и уверенным. Он подхватил Власа под локоть и повлёк его вниз по склону.

      -Ещё полгода назад здесь были развалины старой горшкодельни. Бран указал, где в болотах находится горючий воздух. Ну, мы сделали временные деревянные трубы, подвели по ним этот воздух к старым печам, зажгли, наделали кирпичей и черепицы. Потом снесли ветхие стены и печи, выложили новые, опять же по расчётам Брана. Видишь – всё новенькое.

      Влас кивнул.

      -Ну вот, потом заменили деревянные трубы нашими глиняными, большего размера. По ним горючий воздух поступает круглосуточно, так что не надобно ни дров, ни древесного угля. Никакой копоти, оцени!

      Последние слова Здрав произнёс такой гордостью, что Влас не выдержал, рассмеялся и ещё раз с удовольствием кивнул.

      -А сколько у нас работы! Большой, ответственной, весёлой и трудной! Оказалось, что наших труб не хватает всем! Горючий воздух постепенно поступит в каждое здание Чистограда. Будем на нём готовить, освещать им улицы. Да что там, постепенно дома станем отапливать. А для этого нужно много-много наших изделий. Строители бань требуют труб для подведения чистой воды и для слива грязной. Дорожникам нужны они же для борьбы с ливневыми затоплениями. В общем, работаем в три смены! Все соревнуются, кто произведёт больше. Пока на первом месте Белая смена. Но Синяя наступает им на пятки.

      А вон там, смотри, столовая. Во время перерыва бесплатно кормим наших тружеников.

      Он говорил настолько увлечённо, что Власу нестерпимо захотелось тут же взяться за дело.

      -Какая смена отстаёт? –спросил он.

      -Да Зелёная. –усмехнулся Здрав. -Но угрожают догнать и перегнать. Кстати, они как раз сейчас работают, видишь зелёный флажок с листиком клевера на шесте?

      -Можно меня к ним зачислить? –нетерпеливо спросил Влас. –Догоним и перегоним!

      -Наш! –с восторгом сказал Здрав. –Наш человек! Ай, молодец! Пойдём к зелёным, познакомлю тебя, выдадим рабочие сапоги, штаны и рубаху, сразу и приступай.

Глава 10      Изнеможение и боль

  1.

      Рать Братства очень быстро продвигалась вдоль реки Руни по направлению к Мохне. Однако союзнические войска лешелюбов под командованием верховного воеводы Громыха Жучилы подходили туда с неменьшей скоростью.

      За двенадцать дней Жучила сумел сблизиться с Ратью. Он вознамерился загнать отряды Брана в речную излучину, где не было бродов, мостов и переправ, чтобы разгромить там восставших.

      Оба войска оказались друг против друга.

      -Видишь зарево? -спросил Брана поздним вечером Ждан Ратник. -Костры в стане лешелюбов.

      На третьи сутки выжидательного противостояния в час второй свечи все отряды Громыха Жучилы – за исключением часовых – крепко спали. Внезапно в шатёр Жучилы вошёл денщик осторожно разбудил его и сообщил, что пойман ратник Братства. При задержании брановец не оказал сопротивления, безропотно позволил себя обыскать и обезоружить. После чего заявил, что он не соглядатай, а желает поговорить с каменьградским военачальником о чрезвычайно насущных делах.

      Громых тут же вскочил с постели. Сказывалась военная выучка: для сна ему хватало часа-двух, чтобы чувствовать себя великолепно. Он быстро оделся и приказал денщику привести к нему перебежчика.

      Тот был щуплым молодым человеком с вытянутым и бледным до синевы лицом.

      -Меня зовут Пуст Чесотка. -сказал перебежчик, огляделся, увидел складной табурет и сел.

      -Тебе не позволяли садиться. -не повышая голоса заметил верховный воевода союзного войска.

      -Так я разрешения и не спрашивал. -безмятежно возразил ратник.

      Громых усмехнулся, упёрся кулаками в стол и пристально посмотрел перебежчику в глаза: -Мы вешаем рунских выродков, последышей Чёрного властелина. Ловим и вешаем. Захотел облегчить нам работу – сам явился? Что ж, оценено и зачтено. Вздёрнем на свежей, чистой верёвке.

      -А еще пару тысяч вздёрнуть не хотите? Могу устроить.

      Громых  Жучила отпрянул в угол палатки и, заложив руки за спину, недоверчиво оглядел Пуста Чесотку.

      -Если злоумышляешь, -внушительно выговаривая каждый слог, сказал он, -предупреждаю: простым повешением не отделаешься. Меня не проведешь, здесь дурачков нет.

      -Да полным-полно! -с дерзкой ухмылкой обнадёжил перебежчик. -Кишмя кишат. Думаешь, ежели ты в чинах-наградах, значит всё и всех насквозь видишь? Ха, вот и первая твоя ошибка – в этом деле с Браном тягаться и не думай.

      -А ну короче! С чем пришёл?

      Чесотка злобно оскалился: -Впервые в жизни хотел оказать услугу оборонцам свободы и разносчикам народоправия и – нате вам! Во, приём, а! Во, признательность!

      -За что благодарить, кроме прерванного сна? -раздраженно прошипел Жучила. – Удавить мерзавца!

      -Эй-эй, не торопись, дядя! – Пуст сбросил с плеча цепкую руку денщика. -Я, видишь ли, состою в мелкой прислуге при Ждане Ратнике, лучшем воеводе Брана. Слышал о таком? Ну как же, тот самый, который твоих непобедимых витязей чехвостил в хвост и в гриву...

      -Короче! -нетерпеливо повторил Жучила, глядя на Пуста Чесотку с недоверием.

      -Так вот, оказался я при Братстве совершенно случайно и вовсе не по убеждениям. Пожалели они меня, жизнь сохранили, хе-хе... До того пришлось поболтаться в шайке Хохаря Ражего. Там занимался подделкой денежных бумажек, долговых расписок всяких. Дар у меня, понимаешь, необыкновенный – любой почерк изобразить могу.

      -Дальше, дальше!

      -Да не гони, дяденька начальник, не на скачках! Известно, что у Брана в гонцах – вороны? Они таскают приказы, донесения всякие, я много раз видел, когда посуду мыл и тряпки стирал около Ждановой палатки. Так вот, могу в лесу какую-нибудь случайную ворону подбить, прицепить к её лапе бумажку, накатанную почерком Брана. Ну, вроде как его приказ быстро сниматься и топать затем-то и туда-то. Вот, мол, не долетела до шатра птичка двух шагов, геройски погибла, но я её нашел и принёс тебе, дорогой Ждан. А в указанном в подделке месте ты устроишь засаду.

      Громых  больше не перебивал Чесотку, слушал того со всё нарастающим вниманием, не спуская с того пристального жгущего взгляда. Когда изменник закончил, плеснул в кубок вина из кувшина, придвинул его по столу Пусту, раздумчиво произнёс:

      -А ведь вся эта болтовня – Бранова ловушка. Разве не так? Где ручательства, что ты сказал правду?

      Пуст Чесотка в несколько глотков осушил кубок, вытер губы: -Я сам – ручательство. Совру – шкуру с меня снимешь.

      Громых  Жучила осклабился: -И это коварная выдумка Брана. Жизнь тебе не дорога, ты согласен ею пожертвовать во имя победы Братства. Учитель подсказал, как это сделать. Не так ли?

      -Еж тебе в зад, начальник, спятил совсем, не иначе! Никому нельзя доверять, ясное дело, но это уж чересчур. Какую возможность упускаешь!

      Верховный воевода союзного войска молча смотрел на Пуста.

      -Ладно. -сказал тот. -Сдаюсь, дядя. Вынудил-таки всё рассказать до конца. Слушай. Завтра-послезавтра разведка донесёт тебе, что основные силы Рати под началом Брана двинулись по направлению к Мохне. А Ждан останется здесь, у холмов. Какой удобный случай разбить врага поодиночке, правда? Вы броситесь на Ждана, ввяжетесь в сражение. А брановы отряды, которые вовсе никуда не собираются уходить, ударят вам в спину. Полное окружение и...

      -Отлично придумано! -одобрил Жучила. -Просто замечательно.

      -Ещё бы.

      -Ничего у них не получится.

      -Не сиди я пред тобою – получилось бы. Так вот, тут-то и сработает мой замысел. В записке, которую якобы принес ворон будет содержаться приказ Ждану отвести свои отряды от холмов к излучине Руни, до которой не меньше трёх-четырех часов пути. Там их и будете поджидать. Нападёте внезапно, пока братья-ратники не построятся в боевой порядок. Именно этих  нескольких часов вам должно хватить для полного разгрома ждановцев. Бран просто не успеет выручить своих.

      Верховный воевода гордился тем, что сохранял невозмутимость при любых обстоятельствах. Но сейчас он не скрывал безмерного удивления. Бывший преступник, жалкий человечишко предлагал ему изощрённую военную хитрость.

      -Ладно, дяденька... Допустим, я вру. Что в этом случае ты теряешь? Ну, придётся сразиться не поодиночке с Браном и Жданом, а с объединенными силами Рати... Разве ты не к этому изначально готовился?

      -Что ж, -словно разговаривая сам с собою, сказал Громых Жучила. -Надо подумать... Если всё произойдёт именно так, благодарность свободных народов Заката тебе обеспечена.

      -Да на кой ляд мне благодарности свободных народов Заката! -злобно огрызнулся Чесотка. -По серебряному за каждую голову побитых ждановых вояк. То есть около двух тысяч. И ни грошом меньше.

      Громых подумал еще немного, затем сказал:

      -Ну что ж... Не то, чтобы я поверил... Но мне в голову пришли кое-какие мысли, на случай возможной ловушки, подстроенной тобою. Даже если это так, в неё не попадусь. Что ж, попробуем. А награду в случае успеха – получишь.

      -Договорились. -подытожил Пуст Чесотка. -Налей еще винца и распорядись, чтобы меня вывели отсюда понезаметней. Твоё здоровье, дядя!

      На следующий день верховный воевода союзного войска действительно получил донесение от разведчиков о движении войска Брана в направлении Мохны и о том, что подчинённые Ждану отряды остались на месте.

      -«Гм, -задумался Жучила. -Пока что всё идет в соответствии с замыслами Пуста. -Неужели не врал?»

      Чесотка не врал.

      На следующую ночь Ждан внезапно поднял своих бойцов по тревоге, вызванной ложным «приказом Брана». После скорых сборов они двинулись к излучине реки Рунь. Лешелюбы, готовые к такому повороту событий тут же последовали по пятам. Когда через некоторое время ворон из стаи Карра вернулся к Брану с не снятой с лапки запиской и сообщил, что не нашел ждановцев на месте, Учитель всерьёз встревожился. Он поручил Карру отправить на поиски двух необъяснимым образом исчезнувших полков всю стаю, а также привлечь к этому окрестных птиц.

      Четыре часа спустя полторы тысячи пехотинцев и пятьсот конников Ждана дошли до того места, где река Рунь огромной подковой охватывала плоскую солончаковую равнину. Когда Ждан отдавал приказ остановиться и начать укрепляться в соответствии с «приказом Брана». Внезапно он услышал крики:

      -Тревога! Враг! Лешелюбы!

      Перед ними быстро разворачивалось в боевой порядок войско Громыха Жучилы. Ждан проявил величайшее самообладание. С холодной рассчётливостью настоящего полководца он построил пехоту, упер её левым крылом в непроходимое болото и прикрыл правое крыло конницей.

      Не предлагая ратникам Братства сдаться, на них сомкнутым строем двинулись вчетверо превосходящие числом союзники.

      Яростные вопли бьющихся и стоны умирающих, скрежет оружия и лошадиное ржание нарушили извечную тишь этого пустынного места. Сражение было ужасным, пленных не брали, раненых добивали, пощады не просил никто.

      Когда в бой вступила конница восставших, Ждану даже показалось, что ряды врага дрогнули. Но Громых бросил в бой последние подкрепления и те, окружив всадников Братства, полностью их истребили.

      Невзирая на чудеса мужества и стойкости, проявленные воинами Ждана, бой закончился менее, чем в два часа. Ждан Ратник, уже в начале сражения заподозривший неладное, бился пешим в первых рядах: Вороной был убит под ним в первые минуты. Отбивая удары вражеских копий и нанося ответные, он заметил как птичья стая сделала несколько кругов над полем битвы. Когда сломался моргульский клинок, Ждан бросил наземь бесполезную рукоять, отступил в задние ряды сражающихся, поднял лицо к небу и прокричал: -Передайте Учителю, что ему не успеть! Пусть он не надрывает сердца печалью, а отплатит за нас! Жестоко отомстит! Летите скорей!

      Он вытер с лица слезы, смешавшиеся с кровью и вскричал:

      -Братья! Покажем, как надо погибать!

      Военачальник Братства прикрылся щитом, выставил вперёд захваченное в бою вражеское копьё с окровавленным наконечником, с рычащим хохотом устремился на неприятеля.

      Нанося удары, каждый из которых оказывался смертельным, Ждан хрипел:

      -Эй, трусливые лешелюбы, убиваете, а сами умереть боитесь?! А вот мне весело! Посмеёмся вместе, а?

      На какое-то время вокруг Ждана образовалось пустое пространство, союзники пришли в замешательство, боясь приближаться к витязю, который казалось, преобразился в духа смерти. Кольчуга Ждана стала багровой от крови, лившейся из многочисленных ран. Он дышал всё тяжелее. И вот у него не хватило сил вырвать оружие из тела поверженного неприятеля. Тут же враги забежали сзади и, ударив в спину, подняли на полудесятке копий.

      -Учи... -простонал Ждан.

      Последние сорок израненных и утомленных пехотинцев были прижаты к самой реке.

      -Хватит махать мечами. -приказал раздражённый Громых. -Расстрелять их!

      Ратники Братства, увидев, как союзнические лучники окружают их, сомкнули щиты в «черепаший панцирь». Но изготовленные лешими вражьи луки славились силой и точностью выстрела. Градом посыпались стрелы с шипастыми жалами и все ратники легли бездыханными.

      Когда птицы сообщили Карру, а тот передал Брану, что произошло, бой в излучине Руни был закончен.

      -Да будь же всё проклято! -прошептал известково побледневший Учитель. -Немедленно к реке!

      Он повернулся к Шайхару и прерывающимся голосом произнёс:

      -До сих пор я никогда не приказывал урукк-хаям, только просил. Но сейчас приказываю: немедленно веди всадников вслед за птицами, они покажут дорогу. Победить лешелюбов не стремись – вас слишком мало. Главное – не дайте им уйти до того как мы прибудем туда.

      Чёрт плотоядно оскалился.

      -Не подведём! -пообещал он и выскочил из шатра. Тут же послышался топот сотен лап и вой уносящихся прочь варгов.

      Громых Жучила распорядился счесть павших ратников Ждана и свои потери. Выяснилось, что уничтожение двух тысяч ждановцев стоило его воинству тысячи пятисот пятидесяти трёх человек убитыми и полутора тысяч ранеными.

      Уставшие и угрюмые, раздражённые потерями, обозлённые сопротивлением противника союзники погрузили своих павших на телеги. Тела воинов Братства оставили на поле боя.

      Верховный воевода союзного войска тут же продиктовал письмо Зуду Крысеню, в котором подробно повествовал о победе. Превознося свой полководческий дар, Жучила заверял Наместника, что мятежники подавлены, растеряны, лишены воли к сопротивлению и несомненно будут отступать. Он же намеревается окружить ватаги бунтовщиков и уничтожить всех до последнего. Однако преследование разбегающихся во все стороны мерзавцев требует большого числа воинов, а посему нужны подкрепления.

      Буквально через несколько минут после отправки гонца с письмом к Громыху подбежал денщик с вытаращенными глазами:

      -Там... там... – заикаясь и тыча пальцем в направлении холмов на востоке, бормотал он.

      -Ну? -прикрикнул Жучила, однако денщику ничего не пришлось объяснять. Зловещий вой варгов возвестил о прибытии всадников Шайхара. Они выскочили на вершину холма и дерзко пронеслись мимо растерявшихся лешелюбов, обдав их стрелами. Черти великолепно стреляли на всем скаку, причем с удручающей неприятеля меткостью.

      Шайхар увидел, что броня прикрывает грудь и спину врагов. Руки же и ноги оставались слабо защищёнными. Черти описали круг и сыпанули стрелами, метя ниже. Раздались вопли, десятки вояк Жучилы попадали на солёную землю, сквернословя и вопя от боли. Раненых сажали на телеги прямо на трупы сотоварищей.

      Пяток чертей подскакал совсем близко к строю, лихо развернул варгов, которые, скребнув лапами на повороте, осыпали каменьградцев жесткой солончаковой пылью. Один из чертей при этом умудрился одновременно пустить две стрелы. Кое-кто даже вспомнил предание, что это мастерство черти переняли у леших.

      Жучила приказал воинам построиться для упорядоченного отступления и прикрыться щитами. Но его пехотинцы могли успешно биться лишь с такой же составленной в плотные ряды пехотой. Против верховых стрелков Шайхара они оказались бессильны. Даже наиболее бодрые и самоуверенные, не боявшиеся кровавой рукопашной схватки, опасались жал чёртовых стрел.

      Топоча лапами и воя, варги унесли верховых чертей за холм. Но едва союзники отправились в путь, как нападение повторилось.

      Верховный воевода лешелюбского войска рычал от бессильного гнева.

      -Прикажи коннице атаковать! -требовали начальники отрядов, но он лишь отрицательно крутил головой, прекрасно понимая, что это означает лишь быстрое уничтожение остатка его потрёпанного конного отряда.

      Воины лихорадочно переговаривались:

      -У чертей стрелы заражены неизвестной отравой.

      -Раненые погибают в страшных мучениях за день, а противоядия не существует.

      –Я нанимался воевать, а не дохнуть от яда!

      Хриплый вой и топот лап варгов не стихали, стрелы сыпались с правой стороны строя, не прикрытой щитами. Беспощадный свист стрел ввергал в страх, заставлял крутить головой, отвлекал и до крайности замедляли движение вперед.

      При очередном налёте брошенный каменьградским воином дротик вонзился в спину чёрта. Рёв торжества огласил ряды лешелюбов, однако тут же сменился ошеломлённым молчанием. Чёрт наклонился, рычащий варг повернул голову, не снижая скорости бега, зубами вырвал дротик из раны хозяина и унёс всадника прочь.

      -Вью! -взвизгивали стрелы. – Вью!

      И каменьградцы не выдержали. Несколько человек вырвались из строя, побежали на чертей с копьями наперевес. Хрипло ревущие варги сбили их с ног, поверженным с хрустом откусили головы и со страшной добычей исчезли за холмом. Вопли негодования послышались из рядов лешелюбов.

Стяг камнеземельского войска

      – Вью! Вью!

      Падали убитые и раненые.

      Внезапно черти исчели.

      -Наконец-то! -радостно простонал денщик Жучилы. Союзнический военачальник с раздражением посмотрел на него. В наступившей тишине он узрел плохое предзнаменование и не ошибся. Всадники Шайхара выполнили свою задачу – задержали противника до подхода основных сил Братства, плотные ряды которых показались на вершине длинного холма и тут же беглым шагом двинулись по склону.

      -Поворот направо! -вскричал Громых. -К бою! Соратники, нам нужно не просто победить, но победить быстро! Каждая минута промедления может нас погубить!

      Это понимали все, поэтому лешелюбы встретили нападающих так яростно, что те не смогли прорвать вражеского строя первым ударом.

      Казалось у неба не было сил смотреть на непрекращающуюся сечу, мрачные тучи слились в плотную непроглядную пелену, заморосил мелкий дождь. Второй бой на солончаках также был необычайно кровопролитным, однако сейчас обе стороны дрались с молчаливым ожесточением, по окрестностям разносился только лязг оружия. Теперь всё решали не число сражающихся, а их бесстрашие и упорство.

      -Отбиваясь, отступать! -приказал Жучила. -Главное сейчас сохранить строй.

      Надо отдать должное союзникам, они проявили необычайную стойкость, многократно усиленную отчаянием. Судьбу сражения решил удар отрядов Шайхара, но на этот раз в тыл ударили пешие черти вооруженные секирами. Увидев это, Громых Жучила упал духом. Союзники дрогнули и обратились в бегство. Шайхар испустил злорадное рычание и закрутил широким мечом над головой. По этому знаку перестроившиеся и приведшие себя в порядок всадники чертей вновь обрушились на бегущих врагов. Последним на поле боя прибыли самострельщики дружинного Хмары, так как шли обходным путём через овраг. Умный, рассудительный и опытный Хмара отдал приказ занять вершину одного из холмов, мимо которого бежали лешелюбы и совершенно безнаказанно расстреливать бегущих.

      -Произведу в десятники того рядового, который уложит больше всех! -пообещал он.

      Но Громыху Жучиле и нескольким десяткам его личной охраны удалось прорваться.

      Побоище на солончаках оказалось беспримерным: свыше семи тысяч союзников-лешелюбов было убито, а около восьмисот взято в плен. Отряды Брана потеряли пятьсот пять человек и двадцать одного чёрта убитыми, ранения получили свыше тысячи бойцов.

      Приказав вязать пленённых неприятелей, снимать одежду, сапоги и доспехи с убитых врагов, перед тем, как сбросить их трупы в реку, Бран проскакал на коне туда, где полёг отряд Ждана Ратника. Синюшно-бледный с прыгающими губами он смотрел на солончаковую пустошь усеянную телами павших. Бран тяжело сошел с коня, побрёл по полю смерти, с ужасом узнавая убитых. Он увидел мрачноватого Жмыха Голоту, повергнутого множеством ударов в грудь. Храбрый Славко Клешня лежал на боку, сжимая в похолодевшей руке сломанное древко копья. Бран заметил жизнерадостного шутника Выся Мухомора с разбитой конскими копытами головой.

      Наконец Учитель опустился на колени перед телом Ждана. Он долго молчал, раскачиваясь из стороны в сторону, смотрел на залитое кровью, но безмятежно-спокойное лицо главного воеводы Братства.

      -Клянусь, брат мой, -хрипло сказал он, -лешелюбам дорого обойдётся твоя смерть!

      Тело Ждана омыли в речной воде, уложили, обёрнутым в ковёр на повозку, Мста и Внята пообещали всё подготовить для похорон.

      К ночи Рать Братства вернулась в свой стан. Бран дал воинам отдохнуть до следующего полудня. По его распоряжению на завтрак выделили вдвое больше продовольствия, раздали тем бойцам, одежда и обувь которых пришла в негодность, добычу, снятую с лешелюбов. После обеда Рать построилась широким кольцом вокруг высокой поленницы, покрытой ковром, на которой лежало тело Ждана в захваченных блестящих доспехах Громыха Жучилы. У самого костра стоял большой котёл, в котором блестели две тысячи тридцать девять серебряных из захваченной войсковой казны разгромленного врага. Бран, пришедший в себя, но всё еще бледный, с закушенной губой взял факел и поднёс его к облитому смолой и маслом полену. С гудением и треском запылал погребальный костёр. Тут же круг ратников расступился и стали вводить взятых вчера в плен врагов. На огне раскаляли железные клейма и прижимали их к лбам пленников, выжигая трёхбуквенное клеймо – «раб».

      -Благородные воины! -кричал Бран, перекрывая треск огня и визг пленных. -Вы пришли сюда с достойной целью – уничтожить нас, злобных врагов света и народоправия. Но забыли спросить нашего согласия. А мы вот не согласны! Вам сохранили жизнь, чтобы не на досуге – не будет у вас досуга – а непрестанным трудом благодарили за эту милость.

      Напоследок к догоравшему костру подволокли Пуста Чесотку.

      -Справедливость – превыше всего. -мёртвым голосом сказал Бран, глядя мимо изменника. -Прочти бумагу, её подписали пять свидетелей. Они удостоверяют, что в этом котле ровно столько денег, сколько было обещано лешелюбами за предательство. Так получи же, что причитается. По сребренику за жизнь каждого нашего друга. Всё до последнего гроша – твоё. Купайся в богатстве!

      Голову истошно визжащего Пуста Чесотки окунули в расплавленное серебро.

      …-Как будешь хоронить твоих бойцов? –безжизненно спросил Бран. –Хочешь положить их тела в могилы, либо предать огню на кострах рядом с павшими братьями?

      Шайхар вздрогнул.

      -То есть ты хочешь сказать, Учитель людей, -медленно выговорил он, -что согласен положить погибших урукхаев на погребальный костёр бок о бок со своими ратниками?

      -Конечно.

      -А проходящие мимо костров войска воздадут почести также и им?

      -Как же иначе? –глаза Брана влажно заблестели, он отвернулся. –Все дрались отважно, все гибли достойно. Никто не должен быть забыт и обделён в последнем пути.

      -Никто… -помед-лив согласился чёрт. Уже на выходе из шатра он повернулся и сказал: -Хочу, чтобы ты знал, Учитель людей, урукхаи, конечно, предпочитают победу смерти. Но, если понадобится, умрут за твоё дело без колебаний. Не по принуждению, не из корысти, нет. Потому что твоё дело стало нашим.

      2.

      После продолжительного раздумья, учитывая все осложнения, вызванные потерей полков Ждана, Бран выбрал наступление в обход Мохны. Захват столицы Большерунья Учитель считал совершенно бессмысленным. Итак, на следующий же день после похорон Ждана Рать Братства оставила излучину реки Руни и двинулась по правому берегу к Лапотному лесу. Его достигли через девять часов и разбили стан в удобном месте. На следующее утро Бран предложил назначить верховным воеводой Рати Стрёму Кулака. Предложение утвердили единогласно. Первым делом Стрёма приказал вырубить весь сухостой и соорудить плоты для переправы через реку. Так он переправил своих воинов на правый берег и занял ключевые высоты, господствовавшие над Битым Шляхом, и установил на них комнемёты и огнемёты. Бран обобрил действия Стрёмы и в свою очередь переправил вторую половину Рати чуть севернее.

      Противник не замедлил предстать перед глазами. В полдень следующего дня со стороныМохны, на холмах, окаймлявших долину реки Руни, напротив Лапотного леса, появились боевые повозки Шестого Котомуровского бронеполка, брошенного в бой по личному приказанию Зуда Крысеня. Стрйма уже успел разместить свои войска и приготовиться к обороне. Началось сражение. Беспощадный и кровавый бой длился до заката. Ратники Братства оборонялись доблестно,  бесстрашно и остановили натиск окованных железом повозок.  К ночи лешелюбы,  потерпев полное поражение, в беспорядке отступили, оставив более двадцати подбитых из камнемётов и сожжённых бевых возов.

      Свыше пятисот вояк Наместника пало в этой битве при Лапотном лесе. Более трёхсот раненых угодили в плен, в том числе сам бронемастер. Пленных обратили в рабство и отправили под охраной в Зазныбье. Братья в этом сражении потеряли девяносто шесть человек убитыми, двести сорок получили ранения различной тяжести.

      Зуда Крысеня охватило бешенство, перемешанное с отчаянием, едва он услышал  донесение о гибели Шестого бронеполка. Опасаясь нападения Брана на Мохну, которому он не мог бы противостоять, проклиная злосчастную судьбу, кляня своих хозяев-водяных и ненавистного Учителя, Наместник назначил ответственным за разгром мятежников Хоря Головастика.