Текст книги "Раб сердец"

Автор книги: Александр Лукьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

      -Да будь всё проклято! –злые слёзы хлынули из глаз Смуреня. –Как же быть-то?

      Вдруг он встрепенулся и жадно потянул носом воздух. До него донёсся не просто слабый запах дымка, а именно очажный дух – веяло чем-то печёным, вкусным. Откуда только силы взялись – взвалив брата на плечи, Смурень попёр напролом через кусты

      За промоиной оказались заросли дикого орешника, за ними открылось озеро с землянкой на берегу. У землянки тлели угли костра, над которыми шипели нанизанные на прутья запекаемые с зеленью клубни.

      -Эй, есть тут кто? –позвал Смурень.

      -Почем за вопль берёшь? –осведомились у него за спиной. –Поди, втридорога?

      Парень резко повернулся и узрел обросшего клочкастыми бородой и волосами человека неопределённого возраста в нечистых бурых лохмотьях. Бродяга? Эх, не повезло… Впрочем, быть может, он пособит донести брата до посёлка?

      Выслушав сбивчивые просьбы Смуреня, нищеброд фыркнул: -Кого тут таскать? И куда? Ему от силы полчаса дышать осталось…

      -Вот я тебе покажу полчаса! –взвился Смурень, ухватив валявшуюся в траве увесистую палку.

      -Положи сук на место! –не испугавшись, прикрикнул бродяга. –Убери бульбу с огня. Да не на землю, дубина стоеросовая, а вон туда, на чистый пенёк. Чуть без харча не оставил. Подбрось в костёр дров, поставь воду кипятиться. Котелок – слева.

      Он скрылся в землянке, вынырнул оттуда с долблёной из березы чашкой.

      -Разжёг, что ли? Молодец. А ну, теперь давай, помогай. Рот ему раскрывай, голову поддерживай, чтоб не захлебнулся.

      Когда желтоватая жидкость потекла по черным губам Ясеня, тот закашлялся, стал вяло глотать. Через минуту открыл мутные глаза.

      -Как ты? –плача, спросил его Смурень.

      -Помираю... братишка…

      -Ишь, ты, помирает… -проворчал странный нищеброд. -Кто разрешал? На мой взгляд, вроде как – рановато. Можешь годков с полсотни ещё протянуть, ежели, конечно, змей топтать каждодневно не будешь. Пей-пей, не цепеней.

      Ясень, тяжело дыша, отпил, закрыл глаза, но сознания больше не терял.

      -Кинь эти корешки в воду. -велел бродяга Смуреню. –Как вскипит – сразу снимай посудину. Будем мочить тряпки в отваре и обкладывать опухшую ногу. А сами распаренные корешки наложим на ранку. Всё понял?

      Смурень торопливо закивал.

      Потом его брат заметался в жару, хрипло и тяжело дыша, но лицо постепенно теряло синюшный оттенок, губы светлели.

      -Скоро придёт в себя. –ворчливо пообещал нищеброд. –Очухается малость, да ковыляйте домой. Змеедавы сопливые, мордами вас в муравейник… Куда еду-то подевал? А, вот, вижу… Остыло всё, пока с вами возился. На вот, лопай.

      Он протянул Смуреню прутик с нанизанными на него клубнями бульбы, какими-то ягодами и травами.

      -Спасибо сердечное! –истово сказал парень. –Спас брата! Вечным должником буду.

      -Вечным не надо – многовато. –ухмыльнулся чудной бродяга. –А вот если кусок хлеба с солью в сумке завалялся…

      -Ой, ну конечно! –спохватился Смурень, -Брали же с собой.

      Он проворно выхватил из сумы краюху, протянул нищеброду. Тот засапожным ножом разрезал хлеб на две совершенно равные части: -Хворому пока есть не надо, пусть сутки на кислом молоке сидит.

      -Как кличут-то? –с набитым ртом полюбопытствовал Смурень.

      -Да без разницы. – с неохотой ответил лесной отшельник. –Всяко… Знаешь присказку: «Хоть горшком обзови, только в печь не суй»?

      -И как оно, нравится в глуши жить?

      Бродяга хмуро промолчал, доедая последнюю бульбу.

      -Гляжу, ты – лекарь божьей милостью. А то, может, к нам в село переберёшься, а? Во-он там, Большие Смердуны зовётся. Избу подберём , брошенных много. С баней, с огородом. Всем миром починим, лучше новой будет. С едой и дровами пособим. Будешь деревенских от хворей пользовать, у баб роды принимать.

      -Роды – это вряд ли. Вообще-то, не врач я. Учитель.

      -Чего лучше! -обрадовался Смурень, подкладывая ветки в костёр. -В Смердунах и учителя пятый год нет. Да тебя на руках носить станут! Ну? А то смотри, весна-лето промелькнут, осень пролетит, зима наступит… У озера на медведя шатуна нарваться – раз плюнуть. А не выспавшемуся мишке, знаешь, как-то всё равно, кого заламывать, про занятия не спрашивает.

      -Звери – не люди. –возразил нищий. –Меня волки зимой кормили. Хотя… Не знаю, не знаю, то ли впрямь к людям податься, ежели примут?

      -А я о чём? -поддакнул Смурень.

      Он закашлялся от дыма, протёр заслезившиеся глаза и обомлел. Рядом с диковинным бродягой, прижавшись к нему. сидел большой рыжий пёс и изучающее рассматривал Смуреня. А на плече нищеброда дремал здоровенный ворон.

4.

Близнецы пристроили Брана в маленькой хатке рядом с домами новосёлов – Ждана Ратника и Видимира Обстоятельного.

–Бесплатно выделять подзаборникам избы? –возмущался староста. –За какие подвиги?

 -Да свою, что ли, ты ему отдавать будешь? –терпеливо уговаривал Ясень. –Выморочное ведь жильё – пятый год без хозяина стоит. Кто её купит, кому нужна? А коли кто захочет за деньги приобрести– тогда и будет болеть голова.

      -Ладно, пусть пока поживет… под вашу ответственность. – сдался староста. –В случае чего – выселим. Не разбойника, случаем, приволокли?

      -Людоеда голодного! –рассмеялся Смурень. –Мамлыну! Чего ты, в самом деле, с первого же взгляда видно… Да учитель он!

      -И лекарь. –многозначительно добавил Ясень. –Толкую же: меня спас. Кстати, как там твоя грыжа поживает?

      Уже на третий день Брана в Больших Смердунах, жители деревни ощутили его присутствие.

      Началось всё с того, что Брану понадобились гвозди.

      -Да тут, понимаешь, дело такое… -замялся Смурень. –Скобяной товар и причиндалы всякие возят городские торговцы. Не задаром, конечно…

      -Очень не задаром. –согласился Ясень. .-Ерунда, не печалься, пошарим дома, соберем кое-что.

      -А чем занят ваш кузнец? –удивился Бран.

      -Как чем? –ответно поразились Близнецы. –Пьёт, конечно.

      Бран навестил кузницу. Растолкать Славка Клешню, отсыпавшегося после вчерашнего... и позавчерашнего... стоило большого труда. Когда кузнец, вылил на нечёсаную голову ушат холодной воды, проморгался и стал немного соображать, Бран пристал к нему с расспросами, отчего тот не работает.

      -Дык оно... того... где ж я тебе, раскудрыть кочерыжку, железа-то возьму? -гудел, болезненно морщась, Славко. -Не возют, значится... А ежели с городу привозют, то такие цены заламывают, что ого-го! Медь, опять же за бешеные деньги брать, или там олово... Оно попервах вроде как совсем того-этого, ан нет, как потом присмотришься, покумекаешь да повернёшь, раскудрыть кочерыжку, так оно и выходит, что не так, а наоборот, а то аж так ни с того, ни с сего образуется, что окончательно невтерпёж! Понял?

      -Понял. -терпеливо согласился Бран. –С первого раза. Не повторяй, доходчиво объяснил, молодчина. Собирайся.

      -Башка болит, сил нет... Куда еще?

      -На Ржавые болота, страдалец. Мальчишек созови, работы будет много.

      -Как созывать-то мелюзгу? И на кой?

      -Скажи, что будем обучать кузнечному делу. Прибегут, как миленькие.

      Клешня озадаченно хмыкнул.

      Следующим утром на болотах они разделили собранную стайку ребятни на две части.

      -Будете углежогами. -распорядился Бран первой. -Древесного угля понадобится много. Но осторожно, не задавите лесинами друг друга.

      Он подробно объяснил, что следует делать и буквально через несколько минут затрещали стволы лиственничного сухостоя, а часом позже к небу поднялись вкусно пахнущие дымки.

      -Вы будете сгребать под водой вот эту рыжую грязь, носить на берег и вываливать на просушку. -дал Бран задание остальным мальчишкам. -Только в трясину лезть не смейте.

      -Ржавчина! -осенило окончательно протрезвевшего Клешню. -Дык оно... того... может и получиться, раскудрыть кочерыжку.

      -Да не «может», а точно получится! Нам же с тобой, пока мальцы копошатся, надо успеть сложить печь.

      Первую полупудовую железную крицу, вываренную из болотной руды, тёплую и ноздреватую, счастливо улыбающийся Клешня держал словно ребёнка.

      -Что ты убаюкиваешь чушку? -сдерживая смех, говорил Бран. -На наковальню её!

      -Дай полюбоваться!

      Смердуновцы были немало озадачены, когда из кузницы Клешни донесся звон молота. А Бран уже сидел в избе многодетного Уса.

      -Безработный говоришь? Мальцы бегают без штанов? А что богатеи будут ставить усадебки по берегу Зловунки, ведаешь?

      -Ну да...

      -Вот тебе и «ну да», -передразнил Бран, -Не «ну да», а «да ну»! Березняк под боком, а он сидит, соображает, как детворе заработать на штаны. Сколько пропитки потребуется строителям, чтобы брёвна обработать, а? Дошло? То-то! Одолжи у бондаря десяток бочек, расскажу тебе, как гнать дёготь. А уж насчёт продажи строителям – сам сообрази.

      Пользуясь советами Брана, Всеслав Сыч спас пчёл от страшного мора, а овцы Мировида Сонного были избавлены от зелёного клеща.

      Бран загодя предупредил крестьян о грядущей непогоде, помог запустить простаивавшую три года водяную мельницу, показал место, где можно вываривать соль, посоветовал соединить канавой Зловунку и Синьозеро, после чего в озере появилось несметное число рыбы .

      -Хлеба твоего отбирать не собираюсь. –говорил Бран, сидя в гостях у смердуновской знахарки. -И обижать не хочу. Только ты, сестричка всё-таки записала бы, какие еще имеются снадобья и от каких хворей. Знаний лишних не бывает…

      …Видимир Обстоятельный навестил Брана одним из первых.

      -Можно с соседом познакомиться? –спросил он, поздоровавшись. –Слухи бродят, будто его можно обо всём поспрашивать.

      -Чушь.-буркнул Бран, терзая колуном полено. –Не обо всём. И некогда сегодня мне болтать, дрова надо заготовить.

      -Совсем просто. –заверил Видимир, отбирая колун. –Посиди пока.

      Когда свежие чурки заняли положенное им место в поленнице у бани, Бран пригласил Видимира в дом.

      -Уюта, правда, маловато. -предупредил он. Но есть на что сесть и почаёвничать можно..

      В скромной горенке было маловато не только уюта, но и порядка.

      -Как видишь, съестного приносят достаточно. –сказал Бран, стая на огонь старый жестяной чайник. –Вот старостиха вчера сметаны дала, колбасы, за то, что её мужа от грыжи пользовал. Одёжей какой-никакой обеспечили добрые люди. Постелью вот обзавёлся. А с обстановкой пока… гм… не очень. Лавка есть, стол старенький починил, а сплю пока на полу. Вот здесь в углу. На день постель, конечно, сворачиваю, потому как Рыжий норовит завалиться... Устраивайся, отрезай хлеба, мажь мёдом, сейчас чай заварим.

      -Да, деревенские, действительно, народ добрый… пока ещё… -заметил Видимир, сосредоточенно размазывая ароматную янтарную массу по ломтю хлеба. –Вот уж двадцать пять… теперь уж двадцать шесть… лет им твердят: -«Оставьте в прошлом прежние порядки и нравы, забудьте о проклятой Чёрной власти! Каждый сам за себя! Моя хата с краю! Своя рубашка ближе к телу. Не имей сто друзей, а имей сто грошей! Деньга всему голова! Выпей – полегчает, покури – повеселеет!» А селяне не поддаются – вот проклятые – и совесть у них остаётся, и отзывчивость. И деньгами всё на свете не меряют.

      -Ну, в городе-то лешелюбы своего добились. –заметил Бран, подхватил чайник и потащил к столу. –Новое поколение вырастили. Стеклоглазое, дубоголовое, бессердечное.

      -Потому ушёл из Поползаевска? –поинтересовался Видимир. –Уж там-то твои дарования можно было не на сметану обменивать.

      -Не оттого. -неохотно ответил Бран. –А о чём меня поспрашивать-то собирался? Гляжу, сам – мужик головастый, с образованием.

      -Э-э-э… -растерялся Видимир, но тут же нашёлся. –О шестнадцатом законе бытия в толковании Стояна Светича. Что насчёт него смекаешь?

      От неожиданности Бран поперхнулся и закашлялся, но быстро взял себя в руки. Внимательно оглядел Видимира и в глазах его запрыгали лукавые искорки.

      -Угу… -коварно сказал он, отставив кружку. –Ух ты, каково! Именно о шестнадцатом? Любомудрию, стало быть, в подготовильне обучался… Отличником, поди, был? Хорошо. Вот моё скромное мнение, безусловно, никак не претендующее на истинность последнего рода. Итак, Стоян полагает, что струнно-узловое строение Вселенной изначально обусловлено тремя исходными…

      -…Что за свет в окне за полночь? –поинтересовался Ждан Ратник. –Дай, думаю, загляну на огонёк к Видимиру, полюбопытствую, отчего тому тоже не спится. Э, да ты, вижу, с брагой беседуешь! Помочь, что ли, а то ведь не справишься. Чего празднуем?

      -Праздник… -пробормотал заплетающимся языком Видимир. –Хотя, быть может, и праздник, не разобрался пока… Знаешь, где я провёл вечер?

      -Неужто у Рады-вдовушки? Мои поздравления!

      -Да ну тебя с полковыми шуточками… Садись, плесни в кружку и слушай…

      5.

      -Я к тебе чего заглянул-то… -говорил Высь Мухомор. –Тут нанимали нас вместе с телегами в сборный обоз до Поползаевска. Редьку возили, рыбу сушёную, то да сё… Вот жена и говорит: -«Ты, Высенька, нанялся бы, подзаработал.» Ну, думаю, наймусь, подзаработаю. Платят. конечно, мало, но лучше мало, чем ничего.

      Бран умело притворялся внимательно слушающим, а сам думал о замене трёх половиц ы сенях. Высь обстоятельно поведал о сборах и пути, поломках и остановках и, наконец, перевалил за половину рассказа.

      -Ну, вот, стало быть, остановились мы у Головного рынка, подходят грузчики. Базарные хозяева там для погрузки-разгрузки нанимают бродяг всяких. Так вот, мешки с рыбой с моей повозки таскал на склад какой-то оборванец угрюмого вида. Почти всё переволок , когда к нему девка подбежала, взрослая такая. Стали они толковать вполголоса о чём-то своём. А я как раз болтал со Жмыхом Голотой. Ну, говорю тому : -«Бран собрался обучать детей, просил посмотреть у городских торговцев цены на бумагу». Девка аж подпрыгнула: -«Бран? Какой, где?» Я, так значит, объясняю, что в Больших Смердунах объявился учитель. Девка грузчика за ворот ухватила: -«Дядя Яр, это точно он, помнишь я рассказывала?» Потом сызнова на меня накинулась, выспросила, каков ты из себя. Описываю, она бледнеет и кивает. В общем, прилипла, словно банный лист к заду, уговорила взять с собой обоих – её и грузчика этого, Яра.

      Довёз, стало быть, девку и мужика до Смердунов, ссадил на площади, лошадь с телегой жене передал, а сам к тебе заскочил предупредить, чтоб гостей ждал. Хотя, чего тут ждать, вон они – на крыльце.

      В дверь постучали.

      -Не заперто. –ответил Бран. –Входите.

      Он повернулся к входу и, когда пришёл в себя, только и смог вымолвить: -Мста?!

Уроки Брана

О «выборах» 09.10.44

        Итоги «выборов» в Думу Поползаевской Волости от 9 мёрзленя 3044 г.:

        1.Велеплюй Смык – председатель волостного союза ростовщиков и менял

        2.Сумарок Злый – попечитель волостной образовательной управы

        3.Хвалына Щукич – землевладелец

        4.Хайло Старшой – хозяин Заячьей пивобрагодельни

        5.Хайло Молодший – сын хозяинa Заячьей пивобрагодельни

        6.Краля Хвист – танцовщица Поползаевской Большой Зрелищной хоромины

        7.Бздынь Блакитный – председатель городского общества «Терпимость»

        8.Трёпа Телепень – глашатай волостного головы

        9.Хохарь Ражий – вожак разбойников

 -...Нет-нет, не из-за того, что помогли вам скрыться. -помотала коротко стриженой головой Мста. -Об этом даже не проведал никто. Совсем другое несчастье стряслось, вот послушайте.

      Накануне вашего...

      -Говори «ты», девочка. -мягко поправил Бран. -Тут деревня, привыкай.

      -Хорошо... Накакнуне ва... твоего ухода из Поползаевска маму назначили помогать на выборах. Ну да вы... ты лучше меня знаешь – избрание выразителей воли народной, трали-вали, тру-ля-ля... От того участка, где мы жили, требовалось избрать Хохаря Ражего. Помнишь такого?

      Бран молча кивнул.

      -Каждый знал, что его разбойнички округу держат в страхе, да куда денешься, не проголосуешь – себе дороже обойдётся. Маме, ясное дело всё это страшно не нравилось, но она молчала. А вот сосед наш не выдержал. Нечаянно увидел, как из ящика для голосования достают заполненные бумажки, отбирают те, в которых перечёркнуто имя Хохаря и тут же отправляют в топку. А в ящик вбрасывают заранее заготовленные подделки с голосами «за». Ну, принялся громко возмущаться. Тут же к нему подскочили молодцы Хохаря, очень вежливо и тихо попросили пройти в комнату рядом, там письменно изложить жалобу. Мама как раз отсутствовала, ничего этого не видела и вошла по какому-то делу в ту келью, когда сосед уже качался в петле. Потом явились стражники, долго допрашивали маму и предложили её подписать свидетельские показания о том, что несчастный сам удавился в уборной по причине белой горячки. Конечно, мама всё сразу же подписала. Да видно хохаревы живоглоты не поверили, что она будет молчать...

      Мста длинно всхлипнула.

      -Ну-ну, милая, -Бран погладил Мсту по дрожащему худому плечу, -не хочешь – не вспоминай.

      -Нет... расскажу... В общем, через день я не дождалась маму из обучалища. Когда понесла заявление в стражу, там только посмеялись: -«Человек пропал? Ха! Ночевать баба домой не пришла – эка невидаль! Поди, закуролесила с учителем труда каким-нибудь. Ты, девка, свою писанину через две недели приноси, а лучше через месяц, тогда и заведем сыскное дело. А пока – гуляй!» Мы с Веснушкой и Лапчиком с ног сбились, обегали всё, что можно, опросили всех, кого могли. Без толку. А вскоре заявились головорезы Ражего, показали грамоту с маминой, якобы, подписью. В ней говорилось, что наше жильё она подарила Хохарю в полную и неотъемлемую собственность. Мне дали два дня, чтобы собрать вещи и съехать. Распродала, что могла и... Если бы не дядя Яр...

      -Чего там... -буркнул Яр Хмурый. Он сел за неимением иного места на подоконник, уперевшсь ладонями в острые колени. -Все живые люди должны помогать друг другу. Ну, пристроил Мсту мыть полы на том же базаре, где сам грузчиком подрабатывал. Угол ей выделили в нашем логове для бездомных. Деньги, какие она с продажи вещей получила, никто не тронул, платьишки её опять же сохранились.

      -Да-да, дядя Яр следил, чтобы меня не обижали. -продолжила Мста. -Но всё равно было тоскливо до того, что жить не хотелось. Зима показалась бесконечной. Не знаю, как дальше бы сложилось, кабы не чудо. До сих пор опомниться не могу! Услышала краем уха, как Высь Мухомор о тебе рассказывает и в душе словно рассвело. Уговорила дядю Яра всё бросить и податься в Смердуны.

      -Молодец! -горячо сказал Бран. -Правильно.

      -Уж не знаю, правильно ли. -усомнился Яр. -Всё же в городе я долго бродяжил, а тут...

      -А тут и бродяжить не придётся. -сказал Бран. –Бесплатной избы староста точно не выделит, хотя у него в запасе имеются ещё три. Зато в этой поселиться – проще простого. Мы с тобой будем обитать на пару в горнице, а Мсте выделим маленькую комнатку. На первых порах вас прокормлю, потом пристроим Мсту к малышам учительствовать, а то с мелюзгой без помощника скоро совсем спячу. Для тебя тоже найдём занятие.

      Яр крякнул и крепко почесал в затылке.

      -Ладно, -подытожил Бран. -соловьёв баснями не кормят. Сейчас Мсту отправим в баню и уберёмся в избе. Потом с Яром на пару поддадим пару, Мста же тем временем приготовит ужин. Лады? Да только во что бы вам переодеться?

      -Так у меня есть! -сквозь радостные слёзы воскликнула Мста. -Вот же узел с платьями.

      -Славно! А Яру свои штаны с рубахой дам. Вроде одного размера, а?

      5.

      Вчера вечером Рыжий поужинал трижды. Под утро псу стало нехорошо, он, издав брюхом гулкое утробное урчание, подбежал к двери, поддел носом крючок, с лязгом отбросил его и вынесся из избы.

      -Жрать надо меньше! -проводило его бессердечное шипение проснувшегося Яра. -Эк, его разобрало. Всех перебудил, с-собака.

      -Да не сплю я. -отозвался Бран. -Всё равно вставать пора.

      Карр согласно кашлянул в углу.

      Скромная по размерам горница с потемневшими сосновыми потолочными балками была явно тесновата для двоих. В ней с трудом помещались две узких холостяцких кровати, сундук и стол с лавками по обе стороны. Бревенчатые стены были сплошь увешаны полками, заваленными бумажными свитками, уставленными коробками, стеклянными посудинами с разноцветными растворами.

      В льющемся в окна розовом утреннем свете можно было рассмотреть заспанное лицо Брана, короткие всклокоченные волосы, расстёгнутую на груди мятую ночную рубаху. Бран уселся в постели, потянулся, мычаще зевнул, не раскрывая рта, нашарил ногами старые шлёпанцы, влез в них, встал. Повесив на шею полотенце,побрёл во двор. Полышался плеск воды, льющейся из умывальника, взвизгнул Рыжий, окаченный из таза.

      Ждан быстро подскочил, заправил постели (сегодня была его очередь), быстро растопил печь, поставил разогреваться горшок с кашей. Потом присоединился к заканчивающему умывание Брану. Когда они заканчивали вытираться жёсткими полотенцами, на крыльце появилась Мста с кувшином тёплой воды и ручником.

      -Ясного утра! -пожелала девушка.

      -Доброго дня! -хором отозвались Бран и Яр. -Как спалось?

      -Спасибо, хорошо.

      Тихий ветерок угонял плотный туман травня месяца. Начинала проступать из-за молочно-мутной пелены стена соснового бора за огородами и камышовые крыши смердуновских изб с противоположной стороны. Всплёскивали рыбы в Зловунке, ранние воробьи прочищали писком глотки.

      Мужчины, вернулись в избу.

      -Куда со стола собрать расчёты? -спросил Яр.

      -Отложи пока на сундук, только не перепутай, сложи по порядку.

      Вошла, вытирая на ходу лицо, Мста. Скрылась ненадолго в свое комнатушке, вышла уже причёсанная, в повязанном по-сельски платке. Сноровисто разложила кашу по тарелкам, отрезала хлеба, налила в глиняные кружки молока.

      Сели завтракать.

      Скрипнула дверь, появился угрюмый мокрый пёс.

      -Кто осчастливил нас своим видом? Кого лицезреем? –ядовито осведомился Яр и тут же сам себе ответил. -А всего-навсего безудерж-ного обжору, которому неплохо бы объявить постный день. Не дадим каши, а?

      Рыжий постарался всем видом изобразить негодовование, но сил на это не оказалось. Под общий смех он добрёл до своего угла и повалился на подстилку. В его брюхе опять громко забурчало.

      Начался обычный, будничний смердуновский день 11 травня 2044 года по общему летосчислению.

      -Чего там у нас? -как всегда вопросил Бран, допивая молоко.

      -Мне в обучалище идти. -сказала Мста. -Вчера с родительницами стены выбелили, сегодня будем отмывать пол и двери, потом покрасим. Вернусь к вечеру.

      -Да и я на строительстве мельнице до заката провожусь. -сообщил Яр. -Колесо устанавливаем.

      -Что ж, у меня тоже дел по горло. Значит, домой днём не зайдём. Рыжего брать сегодня с собой не стану, так что придётся всё-таки для него оставить обед в чашке. -подытожил Бран. -Съест, когда полегчает.

      А дел у Брана предвиделось, как всегда, преобильно.

Часть 2. Основание

    Глава 4     Начало. 

 1.

      В Большие Смердуны из уездного города приехал проповедник «Единого Большерунья». Он привёз с собой большое полотнище с изображением синего медведя – знаком «ЕБ». Широкую полосу ткани развесили над входом в деревенскую сходную избу. Слабый ветерок колыхал её и медведь похабно вилял толстым задом.

      -Во, надулся-то хорёк. -задумчиво изрёк Жмых Голота, разглядывая полотнище. -Щас пукнет.

      -Иди давай, не умничай. -буркнул староста, подталкивая крестьянина в спину. Настроение старосты было отвратительным донельзя. Приезжий толстый упырь в фиолетовой рясе приказал ему собрать всех до одного смердунцев на проповедь о любви к государству. Обходя дома односельчан, староста услышал очень многое о себе, своей матери, проповеднике, матери проповедника, «Едином Большерунье» и о жизни вообще. Монологи крестьян, впрочем, были на редкость однообразны и пристойными в них были только предлоги «в» и «на». Несмотря на это, подавляющее большинство смердунцев всё же приплелось в сходную избу. А куда деваться-то?! «ЕБ»ы отличались редкостными злопамятством и мстительностью: в соседнем селе, например, за неявку на проповедь спустили под предлогом чистки пруда всю воду из него прямо на огороды.

      Проповедник говорил с большим подъёмом. Его вдохновляло то, что слушатели сидели в полной тишине, не шушукаясь и не хихикая, как это часто бывало. А один из них, коротко стриженый, в серых штанах и такой же рубахе, сидевший в первом ряду вообще ел его глазами, истово кивая в знак согласия чуть ли не после каждой фразы. Удивляло, правда, то, что староста с большой опаской.косился на стриженого

      -На этом, почтенные хлеборобы, я закончил. – сказал проповедник и перевёл дух. -Есть ли вопросы?

      -А как же! – с непонятным выражением сказал кто-то с левого края. -У Брана точно будут. Валяй, учитель.

      Староста в отчаянии цапнул за рукав неторопливо встающего стриженого, но удержать не смог. Тот вежливо высвободился, оправил рубаху и сказал:

      -Разрешите, во-первых, от всей души поблагодарить гостя за доставленное нам неописуемое наслаждение.

      Крестьяне недружно захлопали, староста схватился за голову и закрыл глаза.

      -Нет, право, спасибо вам большое, низкий поклон за развлечение. -восторженно продолжал Бран. -А то скучно тут в глуши, все люди рассудительные, здравомыслящие. Даже деревенского дурачка и то нет. Посмеяться не над кем, представляете? !И вдруг – раз!– приехал шут гороховый, подарил час такой отборной дурацкой дичи и тупой хрени, что...

      По сходной избе прокатился сдержанный, но единодушный смешок. Крестьяне оживились. У проповедника непроизвольно отвисла челюсть.

      -Лично меня больше всего порадовали даже не басни о расцвете хозяйства. Все мы на своей шкуре испытали этот расцвет. Белена на пустошах, где раньше поля лежали, залежи костей на скотомогильниках…

      Хотелось бы о другом, с вашего разрешения. О том, что, дескать, двадцать пять лет назад в Войне Кольца силы добра и света победили тьму и зло. Угу... Ага... И не надоело же четверть века жевать одну и ту же протухшую жвачку... Лешелюбская баечка о вселенской битве добра со злом. («...Бобра с козлом!» -хохотнул кто-то с задних рядов). Именно их, тварей, именно их. Свет и добро – это, как водится лешие-водяные да их холуи, именующие себя «свободными народами Заката». А, соответственно, силы зла и мрака – уничтоженный Чёрный Союз и, мы, ущербные жители Восхода, так? Ага... Угу... А вот не ответит ли достопочтенный проповедник, что такое добро, о победе коего он так долго нам тут впаривал?

      -Добро – это общечеловеческие ценности, вековечные и незыблемые! -яростно вступил в спор пришедший в себя проповедник.

      -Чудесненько. -легко согласился Бран. –«Общечеловечьи», значит... Стало быть, считаете нас (он указал на ухмыляющихся смердунцев, потом на себя) безмозглыми дураками? Серыми деревенскими землеройками? Полагаете, будто чумазое тупое быдло сглотнёт ушат лешелюбских помоев и не поморщится, а? Ну-ну... Назовите, будьте любезны, хотя бы одну «общечеловечью» ценность.

      Бран сунул большие пальцы за широкий кожаный ремень и, слегка покачиваясь с пятки на носок, повернулся к крестьянам.

      -Любовь! -запальчиво выкрикнул проповедник. -Любовь к матери, например!

      -Вот даже как?! -изумился Бран. -А к чьей именно, уточните, сделайте одолжение. Вот у меня есть один кусок хлеба. Один и второго не предвидится. Кого я спасу им от голодной смерти – свою маму, или мать первого встречного?

      -Свою! -прогудел зал.

      -Что ж, предлагайте дальше.

      -Любовь к людям вообще! Взаимопонимание и взаимоподдержка! Терпимость к окружающим!

      -«Люди вообще»... Замечательное враньё. -уважительно сказал Бран. -Добротное. Что ж, давайте разбираться. Первое. Итак, мне следует обожать богатого толсто0брюхого кровососа, торгаша, на которого я вкалываю почти за бесплатно? Это он – «людь вообще»? Или разворовывающий губернскую казну Поползай? Я должен взаимпонимать и поддерживать вонючек из «Единого Большерунья», которым за одну проповедь платят больше, чем вся крестьянская семья зарабатывает за год в поте лица? (Собравшиеся зашумели и проповеднику послышалась в гуле уже не насмешка, а глухая угроза). Они – «люди вообще»? Терпеть свинорылых чиновников, которым наплевать на нас и наши беды? Увольте! Нет и быть не может никаких «людей вообще». Всякие есть. Ну очень богатые и подлые, как Поползай. Мелкобогатенькие и подленькие, как вы. Бедные и порядочные, как он, он и он. Нищие и... ну,в общем, такие как я. Так что числить всех«людей вообще» в одном скопе по меньшей мере глупо, а? Что общего между вами и нами? (-«Да ничего! -выкрикнули с задних рядов. -Крысы поганые! Чужееды»). О, слышали?

      Теперь – второе. Терпимость? Отчего бы не разобраться? Сердечность… Снисходительность… Мягкость… Давайте обсудим. Вот вы, лешелюбы, словно верблюды жвачку, не выпускаете из пастей поговорку, дескать, худой мир лучше доброй ссоры. По-вашему, ради бытового и общественного покоя мне должно смиряться даже с тем, что не нравится. Во имя свободы и равноправия, процветания и счастья я обязан терпеть от других то, от чего с души воротит.

      -Попросил бы не передёргивать! –взвился упитанный проповедник. –Позвольте!

      -Позвольте не позволить! Терпимость, говорите? Гм... Очень позабавила меня рассказанная вами баечка. Дескать, решил морской бог затопить город за грехи жителей его. По совокупности совершённых преступлений, так сказать... И вот навстречу разгневанному божеству выходет городской мудрец и вопрошает: ежели на десять тысяч грешников придётся тысяча праведников, неужто бог утопит и их вместе с греховодами? Подумавши, бог ответствует в том смысле, что при таком раскладе затопление отменяется. А коли отыщется сотня доброго люда, не унимается мудрец. Ладно, соглашается бог глубин, не буду заливать. А десяток, настаивает въедливый старик. «Пощажу всех ради десяти!» -обещает бог. В конце концов столковались, что из-за одного горожанина безупречного поведения будут пощажены десять тысяч мерзавцев. Чем не образец терпимости! Да ещё божественного качества! Мы тут все урыдались от умиления, правда? (сдержанные смешки в рядах) Отвечу-ка встречной притчей. Возьмите таз дерьма и добавьте туда ложку горячей пшеничной каши с топлёным маслом. Оставите ли вы этот таз посреди своей комнаты? Как – «нет»? Но там же наличествует ложка каши! Ради неё, а? Так где она, пресловутая терпимость? Хорошо, пусть будет наоборот – в тазу каши ложка свиного помёта. Что там насчёт терпимости? Вкушать станете? Опять – нет? Странно…