Текст книги "Слёзы Лимба (СИ)"

Автор книги: Александр Нефёдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 60 страниц)

– Нас? – удивленно спросил Джордж. – Почему ты рассуждаешь о себе таким образом, ведь мы с тобой один и тот же человек?

– Пожалуйста, выслушай меня, – резко прервал его тот и обидчиво нахмурился. – Я хочу просто рассказать. Мне тяжело даются эти слова. Поэтому просто молчи. Ты должен знать… Охотник вернулся сюда слишком рано. Он был пьян, а жизнь отшельника полностью разъела его психику, бедолага стал бояться даже собственной тени, когда рядом с ним не было оружия. Кромешная темнота лишь усугубила его страх. Он не пытался выяснить, кто именно забрался в его дом. Им овладела паника, его единственной целью стало избавиться от незваных гостей. Я не услышал его шагов, заснул слишком крепко… – голос двойника предательски дрогнул, и он на какое-то время остановился и внимательно посмотрел на Джорджа, выражение лица которого стало с молниеносной скоростью меняться.

Джордж медленно потянул руку в сторону собеседника и прикоснулся ладонью к его изуродованному ожогами лицу, после чего принялся неуверенно и как-то испуганно ощупывать, как будто перед ним была статуя из золота.

– Пожалуйста, – начал двойник, – не говори ничего. Позволь мне рассказать мне все до конца. Прошу тебя.

Он отстранил руку Джорджа от себя и будто в несколько раз уменьшился в размерах: его тело резко сжалось, ссутулилось.

– Я закричал, позвал на помощь. Странно… – на лице двойника возникла усмешка. – В таких ситуациях человек цепенеет. А я голосил громче любого оперного исполнителя. Возможно, меня заставило проявлять такие бурные эмоции оружие хозяина дома. Оно было наставлено на меня. Ты прибежал быстро и ударил мужика чем-то по голове. Кажется, кувшином, так как я услышал звук бьющегося стекла. Но охотник даже не шелохнулся, лишь разозлился еще сильнее. Он нажал на курок, но промахнулся. Ты принялся вырывать из его рук ружье, я слышал, как ты рычал, залезал к этому великану чуть ли не на шею. Потом я услышал еще один выстрел, после чего шум рядом с собой, ощутил вибрацию воздуха. Охотник выстрелил в меня, но это не причинило серьезной раны, мое тело лишь поцарапало. И этот факт не спас мне жизнь. Патроны взорвали керосиновую лампу, ее осколки впились в мой живот, как оголодавшие комары. Моя одежда покрылась маслом. И одной искры хватило, чтобы я вспыхнул, как спичка, – он тяжело сглотнул, а по лицу потекли слезы. – Масло попало и на мебель. И все вокруг меня полыхало. Что было дальше, не помню. Твое воспоминание обрывалось на этом моменте, а мое представляло из себя только образ бушующего огня и набор хаотичных звуков. Кажется, я услышал еще два выстрела, прежде чем умер.

– Вальдемар… – как молитву произнес это имя Джордж. – Ты – не я. Ты – мой брат. Родной… У меня был брат…

– Души близнецов связаны непрерывными нитями, настолько прочными, что их невозможно разрезать. Насильственная смерть одного из них не позволяет умершему уйти, переродиться. Он вынужден существовать рядом с живой копией себя, быть поблизости все время. Поэтому я был рядом, не смог уйти. Жил в тебе, в твоем теле. Но вместе со мной к тебе перешла и другая личность, что до этого дремала во мне и лишь изредка проявляла себя.

– Она, – одновременно с ним произнес Джордж.

– Да, – улыбчиво кивнул Вальдемар. – Ее душа была привязана ко мне, потому что Она сосуществовала со мной с самого моего рождения. И лишь мое перерождение смогло бы отвязать ее от меня. Но мне уйти не удалось. Она об этом знала заранее, поэтому и выбрала близнецов в качестве «вместилища» для своей души. Это гораздо безопаснее для нее. В случае смерти одного у нее есть шанс «перебежать к другому». Главное, чтобы первый умер не своей смертью.

– Поэтому ты пытался меня убить… Ты хотел избавиться от нее.

– Да… Это был единственный выход. Только тогда Она смогла бы полностью потерять контроль, и ее гибель была бы неминуемой, так как сила ее души стала ничтожной. Сейчас же ситуация изменилась. И в самую ужасную сторону. Она научилась жить самостоятельно, независимо. И убивает неугодных, уже без задействования тебя. Таким образом Она лишает тебя возможности сопротивляться, а меня подавляет и не дает вмешиваться.

– Без задействования меня? Как это объяснить?

– Она создает что-то вроде твоей копии, но в другом месте. Эта копия лишь бесформенный образ, но люди воспринимают его, как реальный. К тому же Она способна с помощью астрального тела взаимодействовать с окружающей средой и предметами.

– Ее можно отнести к фантомам?

– Скорее да, чем нет. Видишь ли, фантомы, как я говорил ранее, бывшие Старшие, разорванные Лимбом на части. Побочный эффект деятельности общины, которая уже развалилась на куски после убийства нашего отца. А Она никогда не была Старшей, хотя и пыталась относить себя к ним. Не находилась на границе между живым миром и Лимбом. Лишь изредка пересекала эту черту. У нее есть все признаки фантома, но при этом и существенные отличия. Она разумна и не действует с помощью одних лишь чужих людских эмоций. У нее свои цели, и Она идет к ним по прямой дороге.

– Что же нам делать?

– Твой отец подавил большую часть твоих воспоминаний. Он устроил целый спектакль, чтобы выжать из этой ситуации наибольшую выгоду. В газетах писали, что я погиб в сарае: якобы обычный несчастный случай. Но потом деревенские стали дорисовывать картину самостоятельно. И журналисты, нахватавшись от них историй, создали байку, где говорится, что близнецы отдыхали на сеновале, неожиданно один из них устроил поджог, намеренный, запер сарай и сжег брата заживо. Долгие годы об этом трубили все местные газеты. Потом вроде как подзабыли. Как видишь, в реальности все произошло иначе. Наш отец смог с помощью данной лжи создать целую систему и сделать союзниками нужных людей. Он не делал это все ради нас, мы его ничуть не интересовали. Когда ты вернулся в Англию после войны, он вышел на тебя только чтобы завершить начатые дела, а так он бы про тебя и не вспомнил. Но я уверен, что ты найдешь способ остановить Ее. Ты научился контролировать себя. Мне осталось не так уж и долго, моя душа подавлена, ослабела. И мне не удастся долго бороться за существование. В скором времени меня затянет в Лимб, и я исчезну из твоей жизни навсегда.

***

Светлые волосы Ричи сливались с ярким свечением дневного солнца, сверкали ярче полной луны и оставляли блики на грязных облупившихся стенах. Молодой человек спустился вниз по лестнице, после чего помог еле передвигавшейся Марии проделать то же самое, что в данный момент времени стало для нее непосильной задачей: ноги женщины сгибались при каждом шаге, из-за чего та попросту падала на пол. Возможно, в такое состояние ее привел обыкновенный стресс после увиденного, Ричи был полнотью уверен в этом, потому что другого объяснения не видел. К тому же она слишком долго просидела в углу, фактически, на открытом морозе. Эта гремучая смесь превратила его лечащего врача в большую плюшевую игрушку, которую парню пришлось чуть ли не на руках спускать вниз.

Оказавшись в коридоре, Ричи так и не ощутил теплого воздуха. Здесь было даже холоднее, чем на чердаке. Под ногами хрустнуло битое стекло, и этот режущий слух звук эхом разнесся вокруг, прервав свое длительное путешествие где-то далеко впереди. Посмотрев вперед, молодой человек замер в оцепенении, ощутив, как его макушка начинается покрываться испариной. Все окна были разбиты, вырваны с корнем, и теперь повсюду валялись деревянные щепки, некогда бывшие рамами, и стеклянные изумруды всех форм и размеров. Весь этот хаос был присыпан сухим снегом и строительной пылью, что водопадом сыпалась с потолка и облупившихся стен. Это место было иным. Это больше не та психиатрическая клиника, что Ричи видел пару часов назад. Все выглядело таким образом, словно здесь вот уже много лет не находилось людей.

Пройдя немного вперед, парень заглянул в одну из комнат, надеясь найти там хотя бы что-то знакомое. Но его ожидало разочарование. Сломанная мебель, разбросанные повсюду бумаги и книги, наполовину разложившиеся в объятиях прожорливых насекомых и грибковой плесени.

Мария стояла поодаль и, обхватив плечи руками, тихо всхлипывала, безучастно разглядывала окружение, будто перед ней была обыденная картина, что не представляла из себя ничего интересного. Парень с жалостью в глазах посмотрел на женщину, но подходить к ней не стал, причину чего не знал и сам. Его сейчас больше волновало то, где он находится, почему больница приобрела такой заброшенный вид? Вряд ли это Лимб. Нет, этого не может быть. Ричи слышал звуки жизни за окном, шум машин. Он пытался выглянуть в окно, чтобы убедиться, что слух его не подводит, но снаружи все заросло густой растительностью, отчего разглядеть городскую жизнь стало невозможно. К счастью, деревья не закрывали небо, иначе здесь было бы неприятно темно.

Пройдя еще немного, молодой человек вышел на лестничный пролет. Он не знал планировки больницы и не имел ни малейшего понятия, куда направлялся. Перед ним был лишь лабиринт из полностью заброшенных комнат, а повсюду пыль, замерзшая грязь и мусор. Около лестницы стояла инвалидная коляска, она была перевернута, а ее колеса со скрипом вращались под действием бурного потока холодного ветра, что приходил сюда откуда-то снизу и выл, будто пытался остановить Ричи, чтобы тот не сумел покинуть здание. Как только молодой человек сделал первый шаг, спустившись на одну ступеньку вниз, радом с ним раздался резкий шум, автоматной очередью пробежавшийся по спине парня.

Ричи от неожиданности подпрыгнул на месте и резко развернулся, чтобы, как и полагается, отыскать источник столько громкого звука. Нарушитель тишины находился прямо под инвалидной коляской. Им оказался некий прибор, свободно помещавшийся в руке. На нем был маленький горящий экран, на котором высвечивалась надпись, состоявшая из непонятной комбинации цифр. Под экраном находились кнопки. Парень сразу понял, что нужно нажать на одну из них, чтобы странное устройство замолкло. Он принялся нажимать на все подряд, и внезапно прибор стих, но через секунду оттуда раздался другой звук, коим оказался человеческий голос. Ричи со страхом уставился на говорящую штуковину в своих руках, у него было большое желание выкинуть ее куда подальше, но он, сам того не ожидая, стал завороженно вслушиваться в приобретший форму женский голос.

– Приложи телефон к уху, – сказала женщина и тихо посмеялась. – Ричи, просто сделай это!

Парень смущенно повертел «телефон» в руках, но противиться не стал и выполнил просьбу говорящего устройства.

– Вот, теперь я смогу тебя слышать, – продолжила она и снова хихикнула. – Ричи, этот прибор должен находиться у тебя, без него ты не справишься и можешь попасть в беду. Я не стала покупать слишком навороченный, тебе он ни к чему, подойдет и простенький. Думаю, ты разберешься в ней, ты парень толковый, – Эрван замолвил за тебя словечко, – поэтому полностью полагаюсь на твою сообразительность. Сейчас твоя задача покинуть корпус заброшенной психиатрической клиники. Здание огорожено высоким забором, но около мусорных баков на заднем дворе есть лазейка, ты ее без труда найдешь. Дальше твоя цель добраться до Собора Святого Павла. Я оставила под коляской карту, где отметила нужное место. Эрван сказал, что ты плохо ориентируешься в Лондоне, поэтому мне придется стать твоим гидом. К тому же город сильно изменился с тех пор, тебе покажется, что ты попал в совершенно иное место, другой мир. Но не пугайся. Скоро привыкнешь.

– Кто вы? Я разговариваю с вами по… телефону? – неуверенно спросил парень. – Но почему он без провода?

– Это обычный мобильник, простенький. Да, штука диковинная и требует подзарядки, но таким здесь пользуются все. Но если тебе привычнее телефон с проводом, то на улицах стоят красные будки. Но нужны монеты, чтобы звонить оттуда. Поэтому привыкай к «телефону без провода». Ах да, – женщина снова хихикнула. – Чуть не забыла! На первом этаже на ресепшене я оставила твои новые документы и немного денег на всякий случай. Возьми обязательно! Без них нам с тобой будет проблематично. Я не прятала их далеко, ты найдешь их в первой полке около монитора.

– Около чего? – запинаясь, пролепетал тот.

– Монитор… Ну, как же тебе объяснить. Это типа телевизора, только тоньше, да и экран у него достаточно большой. Хотя этот монитор стоит там уже лет двадцать. Я тебе потом все подробно объясню. Ты главное приди на место встречи. У тебя не так много времени. «Исида» ждать не любит.

***

Около палаты Сьюзен Себастьян почувствовал едкий аромат сахара, его количество в воздухе было столь высоким, что мужчина уже начал было думать, что где-то здесь открыли лавку со сладостями. Подойдя к двери, он осторожно заглянул туда. Темнокожая женщина сидела в кровати, спрятав ноги под одеяло, а на ее коленях стоял поднос, доверху набитый различными кондитерскими изделиями. Рядом сидел мужчина, худой, как щепка, и о чем-то тихо беседовал со Сьюзен, довольно добродушно и как-то по-семейному, он все это время сжимал руки женщины в своих и осторожно их поглаживал. Себастьяну не пришлось долго думать, чтобы признать в этом человеке брата Сьюзен. Ронни с того момента, что детектив видел его в последний раз, изменился до неузнаваемости. Вся его жизненная энергия, что могла поразить подобно молнии, растворилась и больше не ощущалась рядом с ним. Темнокожий мужчина погас и стал напоминать завядшее растение даже со спины. Себастьян незаметно встал рядом с дверным проемом и решил немного подслушать разговор брата и сестры, так как надеялся, что те могли обсуждать что-то, что могло бы быть связано с тем признанием, которое детектив услышал от супруги Ларри. Мимо проходили врачи и с подозрением поглядывали на притаившегося Себа, ведь тот даже издалека выдавал свой облик следопыта: длинный плащ, большие сапоги, шляпа, темные очки. Не хватало только большой лупы и длинной курительной трубки в зубах.

Сьюзен выглядела донельзя уставшей и болезненной. Себастьян до последнего боялся, что его не пустят к женщине, так как та буквально пару дней назад впала в кому и лишь недавно пришла в себя и была крайне слаба. Но врач упокоил его, сказав, что пациентка чувствовала себя на удивление замечательно и даже потребовала, чтобы ей принесли поесть. И даже этот факт не давал детективу чувствовать себя комфортно, потому что ему хватило одного лишь взгляда на женщину, чтобы понять, что ее хорошее самочувствие – временное явление. Все сладости, что лежали у ее ног, были своего рода декорацией. Женщина даже не думала к ним прикасаться и будто морщила нос от запаха сахара. Просто делала вид, что все хорошо, будто таким образом обманывала саму себя и заверяла, что полностью здорова.

– Я знаю, что ты беспокоишься об Эмми. Но Татьяна сделала все правильно. Мне не хотелось возлагать на тебя лишнюю ответственности, Ронни. К тому же ты совершенно не ладишь с детьми. Поэтому я и попросила ее забрать мою дочь к себе.

– Мне просто стыдно перед тобой, – виноватым голосом прошептал он. – Я так испугался, когда мне сказали, что с тобой случилось. Чуть с ума не сошел. Перебрал немного с друзьями. Знаю, теперь из-за меня эта девушка будет считать, что я безнадежно испорчен.

– Я постараюсь изменить ее мнение о тебе. Думаю, она и сама уже догадалась об этом. Но тебе не следует пить. Мы ведь договаривались, что никакого алкоголя при ребенке. Тем более у тебя больной желудок. Сам же потом будешь мучиться от боли.

Себастьян осознал, что ничего полезного из этого разговора он не извлечет, поэтому в это же мгновение показал себя и вошел в палату, стараясь выглядеть так, будто он и не стоял здесь все это время. Сьюзен, увидев детектива, напрягла лицо и, что-то прошептав Ронни на ухо, выжидающе уставилась на своего нового посетителя. Брат женщины быстрыми движениями сгреб все сладости в бумажный пакет и, чмокнув сестру на прощание, покинул палату, стараясь не пересекаться взглядами с Себастьяном. Детектив почувствовал некую обиду, когда Ронни проигнорировал его рукопожатие, но ничего говорить не стал. Возможно, он что-то пропустил и чего-то не знал, но сейчас это не играло никакой роли. Он пришел сюда ради Сьюзен.

– Так-так-так, – протянула темнокожая женщина и скрестила мускулистые руки на груди. – Какие гости. Сам Себастьян заглянул в мои покои. Если Татьяны здесь нет, то этот визит совершен не для того, чтобы узнать о моем здоровье. Что ты хочешь?

– Прости, что без подарков, – застенчиво улыбнулся тот и сел на стул рядом с кроватью.

– К черту мне твои подарки, – фыркнула Сьюзен и закатила глаза. – Зачем пришел?

– Я хотел кое-что выяснить. Дело касается Петра и твоей дочери.

Услышав эти имена, Сьюзен напрягла лицо еще сильнее. Но явно не собиралась уходить от ответа и уезжать в совершенно другом направлении. Женщина выпрямила спину и внимательно взглянула на детектива.

– Если ты хочешь поговорить со мной о смерти супруга Татьяны, то не надо. Я раздавлена. Больше мне добавить нечего.

– Я пришел к тебе не только из-за него. Из-за Ларри, – ледяным тоном сказал Себ и поиграл желваками. – Его убили. Зажарили, как индейку в печи.

– Не смотри на меня так, – осуждающе прошипела та. – Я, как и ты, ничего не знаю. Тем более с Ларри мы практически не пересекались. Я не имею ни малейшего понятия, в каких делах он был замешан. Ты знал его лучше всех. И нет никакой необходимости в подробностях. Врач запретил мне нервничать. И тебе повезет, если он не выпроводит тебя через пару минут. Поэтому советую тебе поторопиться.

– Хорошо, я опущу детали, но от главной причины моего визита не отступлю. Около часа

назад я допрашивал его супругу. Дело в том, что за сутки до своей гибели его видели в квартире Татьяны. Не буду вдаваться в подробности, Хапперт сама обо всем доложит, когда тебя навестит. Но сообщается, что Ларри был соучастником неправомерных действий.

– А его жена создала ему алиби. Я правильно поняла?

– Именно. Миссис Далтон заявила, что у Ларри в тот же день был приступ, из-за чего тот не мог встать, и еще упомянула про какой-то гной, который вытекал из его глаз. В общем, с ним было что-то жуткое.

– То есть, его видели в двух местах одновременно? – вскинула брови Сьюзен и ухмыльнулась. – Где-то я уже такое слышала.

– Да, но я не об этом. Возможно, один из свидетелей перепутал время, поэтому и случилась такая неразбериха. Но меня заинтересовало другое. Миссис Далтон упоминала, что Петр пришел к Ларри поздно вечером, и те что-то долго обсуждали и тебя в том числе. Они говорили, что тебе грозит некая опасность и что скоро объявится «настоящий» отец Эмми. Что это значит?

– «Настоящий» отец… – с грустью произнесла Сьюзен и жалобно посмотрела на собеседника. – Значит, Татьяна уже сделала выводы. Я так хотела ей все объяснить, но не успела, мое состояние было крайне тяжелым. Возможно, придя ко мне домой, она увидела мои совместные фотографии с ее мужем. Но мы с ним были всего лишь друзьями, познакомились на борту одного затонувшего судна, он тогда очень помог мне и одной моей подруге.

– Почему же ты не рассказала Татьяне о дружбе с ее мужем? Была какая-то тайна?

– Да, и она связана с моей подругой. Винни Коутс. Она попала в очень неприятную историю. И нельзя было допустить, чтобы кто-либо узнал о ее местоположении. Петр всячески оказывал ей поддержку. Сделал ей визу, перевез в другую страну и спрятал. А меня же запер в этом городе. И не разрешал никуда уезжать. Сначала было тяжело, но потом поняла, что он это делал ради меня. Он был моим ангелом-хранителем.

– Что все это значит?

– Вряд ли ты поймешь это, Себ. И вряд ли должен знать правду. Моя дочь была особым ребенком, дочерью добра и зла. Она могла стать спасением, но в итоге превратилась в мишень. Мы должны были ее надежно спрятать. Не дать определенным людям найти мою малышку. Не дать ее отцу сотворить с ней немыслимое… Поэтому я так резко исчезла после рождения дочери, – Сьюзен прикусила нижнюю губу и громко всхлипнула, с трудом сдерживая рвавшийся наружу поток слез. – Но я не могла стоять на месте. Петр изначально был против моего выхождения из тени и пытался сделать из меня что-то вроде попугая, который не должен покидать клетку, так как снаружи ходит голодный кот. Но я не могла сидеть. Я хотела отомстить за ту боль, что мне причинили много лет назад. Но мои силы оказались ничтожными.

– Что произошло тогда? Почему ты не хочешь рассказать? Ты сказала, что Эмми – дочь добра и зла. Неужели ты так боишься этого человека, что не можешь мне назвать хотя бы имя? Если Петр прав и тебе грозит опасность, то я единственный, кто сможет помочь.

– Вряд ли. Этот человек ни перед чем не остановится, чтобы не допустить вмешательства в его планы. Но ты на правильном пути. Думаю, ты знаешь, как его зовут. Многие, с кем он был в хороших отношениях, постарались спрятаться от него. Ангел превратился в кровожадного зверя. Стал убивать, не зная пощады. Стал манипулировать разумом людей. Создал целый культ в свою честь. И я родила ему дочь. Как некий сосуд для его будущих планов.

***

Кухня промерзла до самых костей. Каждый кусочек мебели покрылся белоснежным инеем, а в лучах солнца все это зимнее великолепие сверкало ярче самой яркой звезды во вселенной. Лиза как можно скорее разожгла камин и даже включила газовую плиту, надеясь, что это поможет разогреть дом в ближайшее время. Обычно такого не случалось, и женщина старалась всю ночь поддерживать тепло, но в этот раз что-то затушило домашний очаг и подвергло дом риску превратиться во владения холода. Укутавшись в два свитера, Лиза принялась быстрыми темпами готовить завтрак. Она заварила овсянку в вскипяченном молоке, добавила туда немного сушеных фруктов, сахара, а затем бережно расставила на столе, стараясь создать что-то вроде полноценной картины из тарелок.

Девочки пока не спустились. Женщина слышала их тихие перешептывания: стены дома были тонкими, поэтому каждый звук становился достоянием всей семьи. Лиза совершенно забыла об этом, когда залезла в одну кровать с Виктором. И сейчас хотела раздавить себя всем, что только попадется под руку. Как она могла так поступить, так не контролировать себя? Что заставило сексуальное влечение взять вверх над разумом? Лиза не понимала этого, боялась думать о том, что ей эта ночь доставила удовольствие и что она хотела, чтобы это повторилось. Женщина до сих пор чувствовала, как Джордж входит в нее, эту ноющую боль между ног, а затем резкий выброс положительных эмоций, которые со стоном выливались из рта. Даже сейчас, думая об этом, женщина испытывала остаток тех ощущений, настолько мощных, что их уже ничто не сможет вырвать из памяти. Она бы и не заметила, что стоит на месте и улыбается в пустоту, если бы не столкнулась с зеркалом, которое висело около двери рядом с полками. Эта встреча со своим отражением моментально стерла все эмоции с лица. Она ощутила стыд, корила себя за то, что позволила дочерям стать частью своих похотливых желаний. Они не должны были слушать это, страдать, вспоминать, что когда-то у них была семья, полноценная, с матерью и отцом. Злость Пайпер была оправдана, и Лиза ничуть не противилась этому.

Подойдя к зеркалу и критично осмотрев свое небрежное отражение, женщина отвела взгляд от самой себя и взглянула на прибитые к стене полки, на которых стояли различные фигурки, книги и довольно крупная металлическая шкатулка в виде ларца из какой-нибудь сказки. Взяв шкатулку, Лиза осторожно смахнула с нее тонкий слой пыли, затем, поставив предмет на стол, открыла ее. Внутри лежала толстая стопочка писем вперемешку с черно-белыми снимками. Вытащив содержимое, женщина дрожащей рукой разложила все перед собой, затем отложила письма в сторону, а фотографии пододвинула к себе поближе. На них было изображено довольно много лиц, но всех их объединяло одно: они улыбались и были счастливы. Она помнила это место. Саутгемптон, 1912 год. Помнила так, словно стояла там вчера, ощущала запах соли, рыбы и ржавеющего металла. Последний спокойный денек, последние радостные лица.

Взяв одну из фотографий, Лиза приблизила ее к себе и вгляделась в улыбки. Посередине стояла невысокого роста девушка с темными волосами средней длины, а рядом с ней двое сыновей, которые в сравнении со своей крохотной матерью были такими большими, что трудно было поверить, что те в тот год только недавно начали учиться в школе. Перевернув фото, Лиза прочла длинную надпись на обороте: «Вряд ли мы расстаемся надолго. Помню твои слезы, сестренка. Но они лишние. Обещаю, что буду писать тебе каждый день из Нью-Йорка. «Титаник» выглядит просто потрясающе. Жаль, что ты так и не сумела увидеть его. Я слышала, что о нем говорят: только хорошие вещи. Уже купила билет второго класса. Отплытие завтра. Почему-то ощущаю странное волнение, не знаю, из-за чего. Возможно, это морская болезнь. Но ведь я даже не ступила на борт корабля и до сих пор нахожусь в порту, сижу в кафе и ем с сыновьями мороженое. С любовью, твоя старшая сестра. Винни Коутс».

Женщина вновь перевернула фото на правильную сторону и медленно погладила изображение темноволосой девушки, которая выглядела настолько умиротворенно, что это спокойствие моментально передалось Лизе. Рядом с Винни стоял Эрван, молодой и красивый, совсем такой же, каким женщина запомнила его в последний раз, когда тот внезапно исчез из ее жизни и, возможно, уже навсегда. Третьим лицом оказался высокий худощавый мужчина. Лиза плохо знала этого господина, но тот был в хороших отношениях с ее бывшим супругом. Кажется, его звали Петр, женщина уже не могла вспомнить, так как видела мужчину лишь однажды. А слева прямо с краю стояла темнокожая женщина в миниатюрной шляпе и довольно длинном пальто, которое доставало до самой земли. Ее Лиза не знала и даже не сумела пообщаться с ней, но та ступила на борт «Титаника» вместе с Винни. Кажется, ее старшая сестра общалась с этой дамой достаточной тесно, но Лиза не была в этом уверена, так как круг общения Винни был ей не знаком.

На лестнице раздались торопливые шаги, которые спускались все ниже и ниже. Лиза быстро сложила фотографии и письма обратно в шкатулку и вернула на полку. Пайпер и Берил мельком взглянули на мать, затем накинули на себя зимнее пальто и все так же молчаливо покинули дом, громко захлопнув за собой дверь. Лиза бросилась за ними в след, надеясь остановить и заставить позавтракать, но тут же остановилась, едва столкнулась с дверью. Она поняла, что просто обязана дать дочерям побыть наедине друг с другом. И была уверена, что к вечеру они осознают, что ошибались, что неправильно поступили, осудив мать. Да, женщина ощущала стыд, злобу на саму себя из-за прошедшей ночи. Но Пайпер и Берил следует смириться с тем, что теперь у них осталась лишь она, их родная мать. И больше никому они не будут нужны. Только она всегда будет рядом и никогда не оставит в беде.

Лиза грустно вздохнула и вернулась на кухню, чтобы убрать тарелки. На мгновение она уловила странное дуновение ветра и необъяснимое чувств тревоги. Оглянувшись и не заметив ничего подозрительного, женщина продолжила заниматься домашними делами. Она так увлеклась, что совершенно не заметила, как позади нее возник женский силуэт в рваных одеяниях со спутанными темно-рыжими волосами и яростно прожигал ее спину суженными глазами.

***

Пайпер шла впереди с гордо поднятой головой и с упорством шагала по глубоким сугробам, под которыми еще вчера находилась протоптанная дорожка. Позади нее медленно плелась Берил и обидчиво смотрела по сторонам, явно осуждая старшую сестру за то, что та вынудила ее остаться без завтрака. Ранцы, что висели на их плечах, были настолько большими и тяжелыми, что сестры невольно наклонялись в сторону и чуть было не лишались равновесия. Небо сегодня выдалось кристально чистым, ни единого облачка, словно кто-то провел по небу тряпкой, как по грязному стеклу. Воздух был морозным, отчего лица девочек налились краснотой и онемели, что затрудняло им показывать эмоции.

Идти до школы было еще очень долго, и Берил надеялась, что Пайпер остановится, чтобы им удалось немного передохнуть, но та без остановки продолжала пробираться вперед.

Вокруг них не было практически ничего, кроме снега. Летом здесь находилось поле, довольно сухое, покрытое пожелтевшей травой. Сестры любили проводить здесь время, в теплое время года на поле достаточно тепло и не слишком жарко из-за ветра – идеальное место для отдыха. Но зимой это место превращалось в самое настоящее испытание, так как девочкам приходилось пересекать его каждый день, чтобы попасть в соседнее поселение, где находилась их воскресная школа. Раньше их отвозил сосед, у которого был мотоцикл с коляской, но около года назад тот скончался, и сестрам пришлось научиться добираться до места учебы самостоятельно. Изначально их отводила мать, но потом девочки изъявили желание делать все самостоятельно, и противиться этому желанию никто не стал.

Берил поправила соскальзывавшую с головы шапку и окликнула сестру, но та сделала вид, что не слышит ее.

– Пайпер! Остановись! Да остановись же ты!

Старшая сестра резко развернулась, и ее волосы из-за быстрого движения головы частично прилипли к ее лицу. Пайпер никогда не носила шапок, даже если голова покрывалась корочкой льда во время самых жутких морозов. В присутствии матери еще могла надеть головной убор, но вдали от дома сразу же его снимала.

– Что тебе? – устало посмотрела на нее та. – Мы еще не пришли. Нам надо поторопиться. Не хочу, чтобы священник снова поставил меня у алтаря на полдня, чтобы я молилась. Мне и прошлого раза хватило.

– Поговори со мной.

– О чем?

– Я не знаю. Просто о чем-нибудь. Мне страшно, когда ты молчишь.

– Ох, Берил, – недовольно покачала головой та и сравнялась с младшей сестрой. – Ну, даже не знаю, с чего начать. Допустим, меня зовут Пайпер, я иду и меня зовут Пайпер.

Неожиданно позади них раздался шум, похожий на звук автомобиля. Девочки оглянулись и увидели, как к ним на полной скорости двигались несколько черных точек, которые по мере движения увеличивались в размерах и приобретали более узнаваемые очертания. Пайпер была сильно удивлена, когда разглядела в этих точках мчавшиеся в их сторону транспортные средства. Они не были похожи на те, что она видела. Их колеса оказались настолько большими, что для них глубокий сугроб был ничуть не хуже идеально ровной заасфальтированной дороги, корпус был полностью черным и каким-то непривычно гладким. Да и звук от них неестественно тихий, почти бесшумный. Если бы здесь стоял привычный свист ветра, до девочки вряд ли бы почувствовали, что к ним кто-то приближается.