Текст книги "Слёзы Лимба (СИ)"

Автор книги: Александр Нефёдов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 60 страниц)

– Ты приехал сюда, чтобы сказать мне это? – без эмоций посмотрела на него та, и в ее голосе стал прослеживаться обжигающий холод, словно услышанное повлияло на нее крайне негативно, и ее отношение к парню изменилось в не самую лучшую сторону.

– Не совсем. Я приехал сюда из-за него.

– Из-за него? – с недоумением посмотрела на него женщина. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Восемь лет назад он был здесь. Вместе с моим отцом. Они отдали тебе на временное воспитание одиннадцатилетнего мальчика. Вспомни.

– Эрван? – с ужасом в голосе прошептала она, и на ее щеках внезапно блеснули крупные капли слезы. – Ты приехал сюда из-за него?

– Знаю, что тебе трудно вспоминать эти вещи. Ты пыталась все эти годы, что провела здесь, забыть их, как страшный сон. Но я хочу, чтобы ты вспомнила. Рассказала об этой встрече. Об этом мальчике.

– Зачем ты так поступаешь со мной? – всхлипнула она и вытерла рукой подступившие слезы. – Зачем заставляешь вспоминать? Зачем возвращаешь чувство боли, которое я испытывала тогда? В тот день.

– Ты ведь знаешь. Наши отношения не были настоящими. Никогда. Мой отец вынуждал тебя следить за мной, ты должна была подавить во мне воспоминания из моего детства. И у тебя это прекрасно получалось. До тех пор, пока ты не поняла, что любишь меня.

– Тебя нельзя было не любить. И я переступала через себя, когда делала это. Подставляла свою жизнь под дуло пистолета. Ты понятия не имеешь, что я испытывала тогда. Как себя ненавидела. Я думала, что смогу все исправить. Верила, что нам удастся уехать, подальше от всех людей, что нас окружали. Особенно подальше от твоего отца. Но ты не захотел жить той жизнью, что я пыталась тебе подарить. Ты стал возвращаться в прошлое. И оставил меня. Запер здесь. В этом пустом безлюдном мире. Совершенно одну.

– Мне очень жаль, что я вынуждаю тебя вспоминать события, которые были тебе отнюдь не приятны. Но эти воспоминания могут спасти множество невинных жизней, и одна из них – я, – Джордж потянулся к Лизе и едва слышно прошептал ей эти слова на ухо, отчего на коже той высыпались твердые мурашки, будто присутствие мужчины напугало ее до смерти. – Но я также не позволю мне лгать, когда правда мне уже практически полностью известна.

– Ты уверен, что тебе необходимо узнать правду? – с грустью в глазах произнесла Лиза. – Иногда легче жить с ложью, только так можно сохранить собственную безопасность. Эта правда подобна яду, она убивает каждого, кто ей воспользуется.

– Я знаю, – подмигнул ей тот и с громким вздохом откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. – Но меня это ничуть не пугает. Потому что этот яд уже течет по моим венам. И у меня осталось не так уж много времени, чтобы это остановить.

– Ты хоть знаешь, сколько людей погибло за эту правду? И ни один не дошел до конца. Ни один человек. Почему ты уверен, что тебе это удастся?

– Потому что я знаю, что нужно делать. Знаю, кто за всем этим стоит. Мне осталось лишь разгадать последнюю загадку. И она касается этого мальчика и человека, который погиб из-за меня, прямо на моих глазах. Неужели я так многого прошу? Я ведь вижу, как тебе тяжело держать тайны моего отца в себе, будто ты сейф, ключ к которому давно потерян. И я хочу открыть этот сейф. Облегчить твой груз. Я тебе не враг, хотя в данный момент ты боишься меня.

– Эрван не хотел, чтобы ты когда-либо узнал об этом. Он был очень взволнован и будто знал, что его ждет впереди.

– С ним был только Доктор Ломан?

– Нет. Я также видела женщину. Кажется, она назвала себя Анной. Ричи тогда не мог ходить, он был полностью парализован. И Анна подвезла мальчика на инвалидной коляске к моему дому. Доктор Ломан сказал, что в его головном мозге прогрессировала злокачественная опухоль, которая блокирует часть сигналов в нервных окончаниях.

– Опухоль находилась в части мозга, которая отвечала за сознание, – едва слышно сказал Джордж и в задумчивости опустил голову. – И Ричи был не единственным, кто столкнулся с этой болезнью. Твои дочери тоже.

– Вижу, что ты знаешь гораздо больше, – удивленно вскинула брови та и наигранно посмеялась, будто пыталась таким образом скинуть с себя неподъемное напряжение. – Да. Мои дочери тоже были больны. И находились при смерти.

– Ты их тоже удочерила, как и Ричи. Ты была частью масштабного проекта моего отца, – Джордж сжал пальцы в кулаки и с холодом посмотрел на женщину, будто пытаясь убедиться, что та с ним полностью честна и не пытается утаить правду, которую он так желал услышать. – И была единственной, кому он мог доверить своих подопытных кроликов.

– Они были для него, как дети, Виктор. Он их любил, как родной отец. Они были при смерти, но он их спас. От них отказались все, кроме него. Твой отец был святым человеком, с большим сердцем. Жаль, что ты так и не смог этого понять.

– Я знал, кто он. И гордился им, – голос Джорджа предательски дрогнул, и он отвернулся, будто боялся, что Лиза заметит на его щеках возникшие слезы. – Но он никогда меня не любил. Лишь пользовался, чтобы добиться своей цели.

– Почему ты так думаешь? Он постоянно говорил о тебе. Возможно, вы редко с ним общались после всего произошедшего. Но Чарльз Ломан любил тебя больше жизни. И делал все, чтобы защитить тебя и твоего парня.

– Из-за него мой парень погиб, – тихо ответил тот, понурив голову. – Его застрелили. Прямо на моих глазах. А я… Я ничего не смог сделать. Лишь был способен прижимать Эрвана к себе, чувствовать, как из него выливается кровь прямо на меня, – Джордж еще сильнее сжал кулаки и резко встал со стула, будто тот стал невероятно горячим. – И я ненавижу отца за это. Он знал, что Эрвана хотели убить. И не сделал ничего, чтобы это предотвратить. Посчитал, что так и должно было произойти, что это неизбежно.

– Мне очень жаль, – с сочувствием взглянула на него та. – Я вряд ли смогу прочувствовать все то, через что тебе пришлось тогда пройти. Но я хочу помочь тебе.

– Тогда расскажи мне правду. И только правду, – ледяным тоном произнес тот.

– Доктор Ломан проводил у этих детей операции. Запрещенные. Но он делал это в благих намерениях. Пытался их спасти. И понять причину этой болезни. В обыкновенных больницах заболевшим диагностировали рак. Но Чарльз Ломан был твердо уверен, что эта опухоль имеет совершенно другую причину возникновения. И связана она с нашим сознанием.

– Ты хочешь сказать, что кто-то внушал этим детям, что они больны, и опухоль возникала из-за их мыслей?

– В это трудно поверить. Но твой отец верил это. И Ричи был его любимым пациентом, самым ценным. Состояние мальчика было ужасным. Он тогда потерял свою семью, и его душевное состояние оставляло желать лучшего. Ричи совершенно отказывался с кем-либо разговаривать. Только молчал. Ему оставалось жить считанные дни. Но Доктор Ломан нашел выход. Нашел лекарство.

– Что он сделал?

– Мне это неизвестно. Но в его выздоровлении прямым образом участвовал Эрван.

Джордж обреченно вздохнул и снова опустился на стул.

– Мне очень хочется рассказать тебе больше, – с мольбой взглянула на него Лиза, нервно теребя пальцы на руках. – Но мне больше ничего неизвестно.

– Я тебе верю, – Джордж впервые за время их разговора улыбнулся и тем самым слегка разрядил напряженную обстановку между ними. – Извини меня, что заставил об этом вспомнить.

– Я ценю то время, которое я провела с Доктором Ломаном. Он научил меня бороться, верить в то, чего произойти попросту не может. И он никогда не ошибался. Если Чарльз позволил Эрвану умереть, то на это должна была быть причина.

– Какая именно?

– Вдруг он хотел… его таким образом исцелить?

– Избавить от страданий смертью? Очень эффективное лекарство. Надо попробовать, – злобно съязвил тот и опять скрестил руки на груди, будто такая поза помогала ему чувствовать себя увереннее.

– Не знаю, каким образом связаны Эрван и Ричи, но Доктор Ломан вряд ли бы позволил, чтобы кто-либо разрушил все его планы. Мне кажется, что смерть твоего парня входила в его проект.

– Я не понимаю.

– Мне кажется, он нашел причину возникновения этой болезни. И Эрван мог быть также болен.

Джордж задумчиво взглянул на нее, будто вспомнил нечто весьма важное, и Лиза с облегчением поняла, что начала двигать их разговор в нужном направлении.

– Что если смерть и была лекарством. Временная смерть.

– Временная смерть? Ты хоть себя слышишь? – с усмешкой посмотрел на нее тот. – Эрвана застрелили, выстрелили прямо в грудь. Пуля пробила его легкое. Ты не представляешь, через какую боль ему пришлось пройти, чтобы потом, наконец, умереть! Я был там. И все видел. И это не было никакое исцеление. Эрван не Иисус, чтобы воскресать после смерти. Мой отец был сумасшедшим. И ты ничуть не лучше него. Говоришь такие же бессмысленные вещи.

– Тогда зачем Доктор Ломан привел твоего парня к Ричи? Вряд ли просто для разговора. И знаешь, что случилось с Ричи после этого? Он исцелился. И мог ходить, словно никогда болен и не был. Тоже самое случилось с моими дочками. Они выздоровели. И все это благодаря твоему отцу. Зря ты считаешь его поехавшим умом стариком. Он знал, что делает. И… Ты должен это ценить.

– Только это не вернет моего парня к жизни. Он умер. И никакое чудо это не изменит. Даже мой отец, который, к счастью, тоже покинул мир живых.

– Неужели ты рад, что твоего отца больше нет?.. – с недоумением взглянула на него женщина.

– Возможно, – с натянутой улыбкой произнес Джордж. – Думаю, он сам этого хотел. Иначе бы не позволил, чтобы это случилось, не так ли?

Глава двадцатая. Сияние

Сегодняшняя ночь была самой ясной за столь длинный промежуток времени. Эрван позабыл, когда в последний раз видел на небосводе хотя бы одну звезду, все они тщательно скрывались за толстым слоем низко летавших туч, отчего казалось, что город заперт в какой-то капсуле, откуда нет ни малейшего выхода. Молодой человек запрокинул голову и стал любоваться их сиянием, пытался найти среди них хоть какое-нибудь знакомое созвездие. Но сегодня звезды были разбросаны на небесном куполе хаотично, поэтому никаких интересных фигур среди них выделить так и не удалось.

Молодой человек вдохнул полной грудью прохладный осенний воздух и засунул руку в карман брюк, достав оттуда портсигар, который он так и не успел подержать в руках после того, как тот вернулся к нему после длительной разлуки. В металлической коробочке осталось всего лишь две сигары, и все они были помяты. Парень достал самую симпатичную из них, после чего закурил, но едва табачный дым проник в легкие, как Эрван тут же тяжело закашлял, почувствовав не самые приятные ощущения в груди. Молодой человек прочистил горло и сплюнул. Слюна, упавшая на тротуар, имела далеко не привычный оттенок. Эрван присмотрелся и со страхом осознал, что та имела характерный цвет крови. Дрожащей рукой он дотронулся до губ и вытер остатки слюны, после чего посмотрел на пальцы. Но на этот раз слюна имела вполне обычный цвет. Юноша снова взглянул на тротуар и замер в недоумении. Никаких следов крови больше не было.

– Что со мной происходит? – устало провел рукой по волосам тот и медленным шагом направился в сторону мастерской.

Юноша остановился около двери и вытащил из кармана ключи. Их мелодичный звон слегка успокоил его накалившиеся нервы, и парень даже пару раз встряхнул их, чтобы этот звук подольше побыл в ушах. Нащупав среди многочисленных ключей нужный, он вставил его в замок и повернул в левую сторону несколько раз.

– Эрван! Оглянись!

Эрван вздрогнул и обернулся. В последнее время громкие неожиданные звуки пугали его настолько сильно, что он попросту пугался едва ли не любого шороха, что сильно портило концентрацию во время работы. Ему попросту не удавалось сосредоточиться даже на одном деле, и это стали замечать окружающие. Неприятных вопросов было много. Но Эрван старался убедить себя, что с ним все в порядке, что это просто стресс после случившегося месяц назад. И чем больше он так думал, тем сильнее убеждался, что нагло врет самому себе.

Он боялся. И не знал, чего именно. Страх был повсюду, преследовал юношу попятам. Он стал его постоянным спутником и находился рядом круглосуточно, не желая ни на секунду покидать молодого человека. Эрвану казалось, что каждое его действие кем-то анализируется. Плохое предчувствие не уходило на протяжении всего дня, и так продолжалось уже не одну неделю. Это было странное ощущение, которое испытывает, наверное, только преступник, бродящий в районе, где полным-полно полицейских, которые его разыскивают. И в данный момент Эрван чувствовал себя именно таким человеком. И пытался задаться вопросом, почему? Что его так беспокоит? С какой стати ему кажется, что за ним ведется пристальная слежка? Ему хотелось оборачиваться, постоянно. Он знал, что за ним смотрят, ощущал на коже спины их ядовитые горящие взгляды. Но бездна ночной улицы тщательно скрывала наблюдателей, поглощала в своей глубоководной тьме, оставляя после них лишь размытые тени, едва различимые на мокром после недавнего дождя тротуаре.

– Эрван!

Эрван сдвинул брови и потер большим и указательным пальцем переносицу. Ему следует успокоиться. Это всего лишь ложное чувство. Он один посреди этой улицы, здесь больше никого нет. Ему незачем волноваться. Это пустые мысли.

Парень толкнул входную дверь и быстро вошел внутрь, будто хотел как можно скорее оказаться внутри и больше не ощущать на себе невидимые взгляды сотен людей. Но даже в мастерской странное чувство беспокойства не пожелало исчезать. Эрван знал, что они все еще снаружи, движутся к двери, заглядывают в окна. И наблюдают. Смотрят за ним.

Сняв с себя верхнюю одежду, Эрван прислушался, пытаясь убедиться, что Джордж находится здесь. Но в мастерской было слишком тихо, что было непривычным явлением здесь в столь позднее время. Даже шум соседей не доносился до его уха, словно все здание за пару часов очистилось от людей. Эрван медленно прошел вперед и попытался включил верхний свет, так как свечения керосиновой лампы, что стояла на рабочем столе Джорджа, было недостаточно. Но когда парень нажал на кнопку включателя, ничего не произошло. Помещение не озарилось светом и так и осталось в полумраке.

– Что за чертовщина? – прошептал Эрван и нажал на кнопку еще несколько раз, но свет так и не появился. – Я уже обожаю этот вечер, – обреченно проворчал он и подошел к керосиновой лампе, свет которой был такой тусклый, что с трудом освещал пространство на расстоянии вытянутой руки.

К счастью, свет ночного города, доносившийся из окон мастерской, слегка разогнал тьму и облегчил перемещения молодого человека по комнате.

Пламя керосиновой лампы сумело заворожить молодого человека. Только сейчас он осознал, что никогда раньше не обращал внимания на столь причудливые танцы огня. Этот горячий кусочек рыжеватого света был в заточении, за толстым стеклом, без какого-либо доступа к внешнему миру. Но тот даже в полной изоляции продолжал бороться с тьмой, что поглощала с каждой минутой, сдавливала крошечный огонек своим многотонным весом. Эрван приблизил керосиновую лампу к лицу, чтобы видеть этот огонек поближе и сел за рабочий стол Джорджа, не отрывая взгляда от тусклого света ни на секунду. Пламя полностью завладело его разумом, расширялось в мыслях, пожирало все ранее знакомые ему эмоции, затягивало в свой мир.

Эрван чувствовал этот жар, ощущал, как кожа буквально плавится под действием высоких температур, но эти чувства не вызывали боли, лишь что-то отдаленно похожее на нее, как смутное воспоминание о каких-то далеких страданиях, что сумели в безвестном прошлом вылиться на парня, заставили кричать и плакать, бороться за ускользавшую жизнь. Огонь был повсюду, вырывался из каждой щели.

Эрван видел комнаты, просторные и узкие одновременно. Они горели, каждый предмет рассыпался на глазах, падал, разбивался на сотни осколков. Он лишь смотрел, не мог сдвинуться с места. Эрван любовался творением огня, восхищался его неутолимым голодом, силой, с которой он пробивался в самые труднодоступные места.

Под ним лежали тела. Много тел. Молодой человек не знал, сколько их и боялся считать. Это были мужчины, женщины, дети. Все они спали на полу, прижавшись друг другу. Эрван не видел их лиц, пламя огня слепило его, не давая никакой возможности разглядеть детали этого горящего здания. Он мог лишь смотреть из одной точки и довольствоваться маленьким углом обзора. Детали были слишком расплывчатыми из-за располневшего облака едкого густого дыма. Дым образовал вокруг людей что-то вроде замкнутого кольца и медленно стал сжиматься, вихрем вращаясь вокруг невидимой оси. Пламя пожирало этих людей, обнажало их кости, но боялось прикоснуться к детям, старательно обходило их стороной, будто испытывало к этому маленькому беззащитному лакомству чувства отвращения. Вскоре спящие превратились в скелеты. Их кости блестели, как драгоценные камни. И издавали приятный мятный аромат, навязчивый и чересчур резкий, отчего заслезились глаза и захотелось чихнуть несколько раз.

Но они не умерли. Эрван начал слышать их голоса, постепенно переходившие в крики. Они кричали, плакали, звали на помощь. Им было больно. Невыносимо больно. И они не могли утихомирить свои страдания. Это было невозможно. Огонь был повсюду. Тот съедал их, заживо, без каких-либо угрызений совести. Но дети ничего не ощущали, не слышали. Они продолжали мирно спать, совершенно ни о чем не беспокоясь. Дети были в безопасности. Им ничего не угрожало.

***

– Боишься ли ты того, что сейчас увидят твои глаза? – прошептал до боли знакомый мужской голос где-то поблизости, но слова долетали до ушей Эрвана в виде отдаленного эха, словно молодой человек находился под водой, а его собеседник на поверхности. – Боишься ли ты узнать правду о себе? О своих страхах?

Эрван не мог дышать, каждая попытка наполнить легкие воздухом заканчивалась болезненными ощущениями, словно где-то в груди находилась горстка гвоздей, которая впивалась в каждый орган своими острыми концами.

– Ты особенный, Эрван. И должен перестать отрицать очевидные вещи. Прими это как дар. Но не забывай, что этот дар способен перерасти в проклятие. Твоя задача найти необходимый баланс. Золотую середину. Но меня волнует один вопрос. Готов ли ты к этому? Не боишься ли ты?

Эрван почувствовал холод, кожа стала остывать, а вместе с ней и все тело. Он находился в состоянии полета, завис в невесомости и не мог ни опуститься вниз, ни подняться на поверхность. Весь организм молодого человека онемел, был связан невидимыми нитями, что не давали возможности даже шелохнуться. А вокруг была только тьма, бездна, где не существовало ни запахов, ни звуков, ничего, что напоминало бы привычный мир.

– Я видел конец этого мира, видел его рождение, восхождение, а после и великое падение. Я не вмешивался в эти события, лишь наблюдал, мне это доставляло незабываемое удовольствие. Я лицезрел каждого, знал, о чем они мыслят, чего боятся. Я стал для них Богом, они боялись меня, верили в мое существование, просили, чтобы я сжалился и прервал их страдания. Но заслуживали ли они моего прощения? Заслуживали ли понимания? Моего внимания?

Эрван чувствовал удушение, в легких ощущалось болезнетворное жжение, от чего хотелось кричать, но крик растворялся тотчас же, как в соляной кислоте, не успев даже возникнуть. В этом месте не было звуков, это изолированный вакуум, пустота, где не существовало ничего, кроме этого приятного мужского голоса, который Эрван знал, как свой собственный, но не мог найти в памяти ни одну личность, которая могла бы обладать этими голосовыми связками.

– Я могу стать совершенно любым человеком, способен обманывать глаза каждого, кто удосужится привлечь мое внимание. В моих руках безграничная сила и власть. Но в то же время это моя уязвимость, самая главная слабость.

Юноша увидел свет, где-то наверху, прямо над собой. Он становился ближе, расширял зону своего влияния на тьму. Неведомая сила подхватила тело парня и понесла навстречу этим лучам голубого холодного оттенка, уносила из удушающей бездны. Через пару мгновений его лицо обдало непривычным холодом, он ощутил прикосновения ветра. И впервые смог сделать глоток воздуха, жадный до безумия. Он вдыхал кислород с завидной тщательностью, словно опасался, что тот в любой момент вновь исчезнет и больше никогда не вернется.

Молодой человек лежал на поверхности воды. Эрван понял это не сразу, лишь спустя какое-то время, когда шелест водной поверхности стал громче стука сердца. Пение водных частиц успокоило участившееся дыхание, вынудило тело расслабиться, а вместе с тем наступило долгожданное умиротворение, которое вызывало странное щекотливое ощущение чуть ниже живота. Он парил над водой, не чувствовал притяжения земли, тело стало легким, как перо, и казалось, что оно вот-вот взлетит и устремится вместе с ветром к чистому звездному небу, что зависло над ним.

– Я помню боль, что почувствовал в груди, помню кровь, что рвалась из меня наружу, помню страх, что лишил меня здравомыслия. Безумие. Это все, что у меня осталось от того момента. Я видел свою смерть, чувствовал ее, ощущал весь ужас, что исходил от моего остывающего тела. Я не мог этого остановить. Не мог изменить предначертанные судьбой события.

Эрван с криком вздрогнул, и его тело резко погрузилось в воду, лишь голова и руки остались на поверхности. Юноша изо всех сил стал двигать ногами, чтобы вновь не погрузиться в ту ледяную бездну, и поплыл в сторону берега, что находился совсем поблизости. Но с каждым движением слабость одолевала мышцы все сильнее и сильнее, ноги онемели и не желали слушать команды головного мозга. Эрван стиснул зубы и сделал рывок, продолжил плыть, хватался за поверхность воды, как за что-то твердое. Но некая сила оттягивала его назад, отдаляла от суши все сильнее и сильнее.

– Я видел свою смерть. Чувствовал, как в легкие перестал поступать кислород. Слышал, как сердце бешено колотилось, разрывало своей вибрацией мои барабанные перепонки. Я был все еще жив, когда перестал дышать. И мне приходилось лишь ждать, когда оставшиеся части тела тоже лишатся жизни, – с грустью произнес голос и громко вздохнул. – Но после этого я почувствовал поразительную легкость. Смерть подарила мне крылья.

Эрван сделал последний рывок и впился пальцами в каменистую почву берега, словно опасаясь, что вода вновь утащит его в свое глубоководное царство. Молодой человек с болезненными стонами совершил пару шагов на четвереньках вперед и, полностью обессилев, рухнул на землю, не в силах продолжать свой путь дальше.

– Люди преклонили передо мной головы, моя сила и власть сломила их чувство воли. Я стал для них Богом, они молились мне, но продолжали ненавидеть, проклинать. Только их вера от этого не ослабела. Лишь превратилась в безумную игру.

***

– Я наивно полагал, что смерть неотъемлемо связана с болью. Но перед своей гибелью я не чувствовал ничего, кроме чувства полета. Это было похоже на погружение в воду. Ты не можешь двигаться, дышать, мыслить. Все вокруг резко потеряло хотя бы какое-то значение. Ты завис над бездной и находишься в таком положении до тех пор, пока не настанет время. Пока Бездна не станет частью тебя. Частью твоего сердца. Я не помню ничего о своей прошлой жизни, лишь определенные моменты, самые важные, те, которые повлияли на мою гибель в реальном мире. Долгое время я бродил среди пустоты, туманных образов прежнего существования, искал ответы на давно мучившие меня вопросы. Но это не принесло мне душевного спокойствия, лишь повесило на шею груз, который не позволяет свободно дышать.

Эрван почувствовал, как чьи-то многочисленные маленькие руки касаются его, тянут на себя и медленно передвигают тело молодого человека подальше от воды. Юноша пытался сопротивляться, но мозг разучился посылать сигналы в конечности, те будто умерли, потеряли большую часть своей чувствительности. Он мог ощущать только прикосновение теплых крохотных пальцев к своей отвердевшей от холода коже. Глаза Эрвана были открыты, но тьма полностью лишила дара видеть что-либо вокруг. Его окружала только чернильная мгла, густым туманом расползавшаяся по округе, пожирая все на своем пути.

– Он слышит нас, – прошептал детский девичий голосок, после чего весело захихикал. – Он слышит.

– Ему больно. Он ранен. Мы должны ему помочь, – рядом раздался еще один голос, но на этот раз он принадлежал мальчику и находился ближе всех к Эрвану, прямо над самым ухом.

– У нас слишком мало времени. Она может его почувствовать. Нам нельзя допустить, чтобы Она завладела им. Иначе нас ждут страшные последствия. Идемте!

– Хи-хи-хи-хи, – засмеялся третий голосок.

– Он ослеп. Он не видит. Он не видит!

– Не останавливайтесь! Вперед! Мы не можем оставить его здесь! Продолжайте двигаться. Ну же!

– Я стал Богом, – прошептал Эрван, с трудом шевеля обсохшими солеными губами, и попытался сфокусировать зрение, но все образы вокруг продолжали пребывать в расплывчатом состоянии. – Бездна приняла меня.

– Положите его здесь, – приказал остальным мальчик.

Эрван ощутил, как его тело коснулось сухой мягкой поверхности. Вокруг раздавались звуки человеческой возни, тихие перешептывания, редкие смешки. Все это продолжалось настолько долго, что молодому человеку показалось, что он пролежал в таком состоянии несколько дней. Но внезапно все стихло, и рядом с ним появился яркий желтоватый свет, исходивший от зажженной керосиновой лампы, которую он совсем недавно держал в своих руках, но только не мог вспомнить, где именно.

– Свет спасет тебя. Они боятся света. Тьма питает их, ты не должен находиться в темноте без защиты. Их голод неутолим, – с серьезным выражением лица произнес светловолосый мальчик рядом с ним, который и держал перед Эрваном эту яркую издававшую приятное тепло лампу. – Держи. И не отпускай, – белокурый ребенок передал парню источник света, который в этом месте был единственным на многие километры.

– Откуда вы взялись? – с трудом выдавил из себя Эрван и стал с испугом разглядывать детские лица вокруг себя.

Ребятам на вид было не больше десяти лет, но их выражение лица было донельзя умным, отчего могло по ошибке показаться, что это низкорослые взрослые, навсегда запертые в детском теле. Одеты они были из рук вон плохо: ткань покрывалась кусочками грязи, местами украшалась некрасивыми дырками; не одежда, а самое настоящее решето, словно по этим детям стреляли из штурмовой винтовки, но их кожа выдержала каждый выстрел, будто состояла из прочного сплава железа. Всего детей было трое. Двое мальчиков и одна темнокожая девочка, которая, судя по всему, было самой младшей среди этой троицы: вряд ли ей исполнилось десять, возможно, малышке было не больше семи, если не меньше. Эрвану не нужно было долго гадать, чтобы понять, кто среди них был самым главным. Светловолосый мальчишка выделялся из этой группы хмурым уставшим выражением лица, которое присуще исключительно тем, кто кем-то руководит. Его большие голубые глаза поражали своей мудростью, отчего было даже не по себе. Эрван никогда не видел у детей чего-то подобного, не ощущал в них той взрослости, что обитала в этом белокуром пареньке.

– Придет время, и ты узнаешь.

– Что со мной происходит? Где мы?

– Бездна выбрала тебя, сделала себе подобным. Ты должен пройти особый путь, чтобы доказать ей свою преданность.

Эрван сжал обоими руками лампу, будто боялся, что та выскользнет из его вспотевших ладоней, после чего со страхом осмотрелся. Они сидели посреди какого-то поля, о чем говорила густая травяная растительность, подсвеченная светильником. Тьма была слишком густой, поэтому зона видимости была пугающе низкой, отчего создавалось ложное чувство, что пространство вокруг быстро сжимается и вот-вот расплющит их всех за пару секунд, не оставив после них ни единой косточки.

Молодой человек сделал попытку подняться на ноги, но ощутил такую слабость во всем теле, что едва не упал, когда делал столь простое движение. К счастью, удержаться на ногах ему все же удалось, но казалось, что еще немного, и он вновь окажется на земле; ноги дрожали от веса тела и, в буквальном смысле, самовольно сгибались в коленях.

– Когда я пришел в себя, то увидел детей, самых безобидных существ в этом огромном суровом мире. Они не вызывали во мне никаких вопросов, казалось, что я знал их целую вечность и очень дорожу каждым из них. Им было известно, кто я, кем стану через короткое время. И их это не пугало. Ничуть. Они были здесь, чтобы охранять меня. Я был их единственной надеждой на спасение. Я был их хранителем. Их Богом. Только они были способны видеть меня, чувствовать, разговаривать со мной. И я стал неотъемлемой частью их жизни. Они видели во мне друга, я стал их светом, смыслом, дверьми между двумя мирами. Они слишком долго ждали моего появления. И делали все, чтобы я в них не разочаровался. Я должен был их повести, стать их глазами, мыслями. Их разум напоминал мягкий пластилин, я мог творить с ним все, что мне пожелается. И они не противились мне. До тех пор, пока моя сила не ослабла. Она захватила власть. Осознала, что мы преследуем совершенно разные цели. И это Ее разозлило. Два Бога не смогли ужиться в тесном мире. Одному из них следовало уйти или умереть. У меня появился выбор.

***

Он не мог вспомнить, когда именно его ослабленный организм сумел погрузиться в глубокий сон, совершенно не удосужившись предупредить головной мозг. Юноша понял, что все это время спал после того, как увидел резкую смену обстановки. Удивительно, что его ничуть не удивляло ни место, где он находился, ни люди, окружавшие его. Эрван воспринимал все это как нечто обыденное, привычное, совершенно его не касающееся. Молодой человек ощущал себя наблюдателем какой-то красочной кинокартины, ничто из увиденного не было способно вызвать хотя бы толику настоящей адекватной эмоции. Он походил на ребенка, который едва появился на свет и просто не осознавал, что за образы его в данный момент времени окружают. Возможно, это была правильная реакция, что-то вроде сильнейшего шока. Но Эрван был крайне спокоен, опьянен местным воздухом, который пах болотом и хвоей.

Молодой человек лежал в деревянной повозке, которая пьяной покачивающейся походкой медленно ехала вперед, преодолевая частые кочки, ямы и мелководные лужи, имевшие размер целого озера. Повозку тянула за собой хромая лошадь красивого белого цвета, которая не упускала момента повернуть свою мордочку назад, будто хотела встретиться взглядом с удивленным Эрваном, но шея той было не такой уж и гибкой, поэтому ей удавалось взглянуть на собственного пассажира только одним глазом.