Текст книги "Миромагия"

Автор книги: Александр Матюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Бабушка Фима тяжело вздохнула.

– Остальных прошу садиться за стол. Да поживее. Не ужинал еще, поди, никто. Быстренько проведем сеанс, и бабушка угостит всех печеньем. Если дурья башка их не раздавила все, пока ехали…

Бабушка Фима села во главе стола. Вячеславу поймали и усадили рядом, заняв шоколадкой. Остальные расселись в произвольном порядке. В гостиной воцарилась тишина. Было слышно, как хрустят свежие поленья в камине, да дождь тихо шуршит за окном.

– Пожалуй, я начну. – произнесла бабушка Фима торжественно. – Много лет назад я приехала в поселение городского типа, что на севере, и там познакомилась с одним прекрасным молодым человеком. Он был гением спиритизма. Можно сказать – лучшим в своем роде. К сожалению, чья-то ревность и полное невежество сгубили этого молодого человека, но речь сейчас не об этом. Когда мы с ним были… эээ… в некотором роде близки, молодой человек научил меня приемам спиритизма, а вернее, обозначил главные фазы вызова и общения с нужными призраками. Итак, внимание.

Бабушка Фима взмахнула руками, откинула голову назад и что-то неразборчиво забормотала себе под нос. Глаза ее закатились. Напряжение усилилось. Некоторым в гостиной показалось, что становится невыносимо душно.

Семен непроизвольно подался вперед. Он-то был самый подкованный в этом деле, правда никогда не присутствовал на спиритических сеансах…

По воде на поверхности зеркала пошла рябь. Потом рябь приобрела четкую форму – расходилась кольцами от центра зеркала по краям, будто откуда-то из глубин отражения пробивался слабый родничок.

Бабушка Фима выгнулась совсем уж неожиданным образом, замахала руками и внезапно закричала, да так, что испугалась даже Вячеслава, в ужасе застывшая с куском шоколадки в зубах.

Огонь свечей задрожал. Пот градинами катился по лицам. Дедушка Ефим в панике пытался прикрыть глаза Вячеславе, которая подумывала закатить испуганную истерику.

И в этот момент изнутри зеркала показалась чья-то полупрозрачная кисть. Вне всяких сомнений, в мир живых пытался пробраться призрак. Бабушка Фима победно хмыкнула, затрясла руками с утроенной силой и затараторила непонятные слова. Рука призрака удлинилась до локтя, показалась вторая рука, затем руки ухватились за края зеркала и с силой выдернули из водной ряби все тело.

Призрак оказался худым, скуластым человеком. Смерть не пощадила его, оставив на лице (да и на всем теле) следы разложения. Во впалых щеках копошились полупрозрачные черви, от которых исходило бледное голубоватое свечение. Человек был абсолютно лыс. Он оказался одет в старинный камзол с огромными овальными пуговицами. Призрак сел на край зеркала, упершись ногами в другой его край. Призрак был бос, а ногти на ногах не стрижены, казалось, лет пятьсот.

– Кто посмел? – спросил призрак, позевывая. – Будить от вечного сна призраков прошлого, а?

Бабушка Фима опустила руки и прищурилась.

– А ты кто такой? – Поинтересовалась она.

– Я великий поэт Кристофер Клеб. – сказал призрак. Голос его звучал глухо, будто отражался от металлической кастрюли. – Вернее, его призрак.

– Никогда о тебе не слышала. – призналась бабушка Фима.

– Я непризнанный. Было дело. И рано умерший, между прочим. – уточнил призрак, оглядывая присутствующих. – Между прочим, в пророчестве сказано, что почти все призраки оживут только тогда, когда грясти начнет конец света. Так что, грядет?

– Нет. Мы занимаемся спиритизмом. – сказала бабушка Фима. – Только нам нужен вовсе не призрак поэта. Нам нужен охранник.

Призрак внезапно поднял вверх руку с вытянутым указательным пальцем. Палец был костлявый и с не стриженым ногтем. Призрак прислушался. Все, невольно, тоже.

– Чую. – сказал призрак зловеще. – Конец света грядет. Мрак растекается по земле, а кто-то направляется к Храму Зеркал и Улыбок… Неужели Брокк закончил свое грязное дело и теперь хочет украсть артефакт?

– Брокк? – внезапно взвизгнул из-за бабушкиной спины бродячий волшебник.

Все от удивления подпрыгнули.

– Артефакт? – переспросила бабушка Фима. – Ну-ка расскажи, что ты знаешь об артефакте?

– Пусть лучше расскажет, что он знает о Брокке! – вновь взвизгнул из-за бабушкиной спины Вальдемар.

– Великий артефакт, который сдерживает этот мир от Мрака. – сказал призрак задумчиво. – Считалось, что он утерян навсегда, и все усилия Брокка оказались напрасными. Даже когда он оказался заперт в Храме Зеркал и Улыбок, то не оставлял надежды найти, эээ, нечто похожее на рожу. Никто из нас не верил, что конец света наступит так быстро… А ведь прошло очень мало времени…

– Теперь, пожалуйста, поподробнее. – произнесла бабушка Фима. – Кто такой Брокк, зачем ему артефакт, и при чем тут конец света?

Призрак повернул голову в сторону бабушки Фимы. Несколько червей, извиваясь, вывалились из его глазниц и с хлюпаньем упали на дрожащую поверхность зеркала.

– Я вижу в тебе силу, старушка! – сказал призрак.

– Мне это уже говорили. И я не старушка.

– Сможешь ли ты пройти все испытания по пути к Храму Зеркал и Улыбок и остановить проклятое существо, вздумавшее здесь все уничтожить? – голос призрака внезапно стал чрезвычайно громким. Огонь в камине затрепетал, а шторы взмыли вверх. Все присутствующие ощутили легкий озноб, а шоколадка в руках Вячеславы мгновенно растаяла и стала липкой.

– У меня есть выбор? – спросила бабушка Фима. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она и не такое видела в своей жизни, в тесном кабинете двенадцатого отдела…

– Нет. Это я для соблюдения церемонии спросил. – отозвался призрак обычным голосом, потом внезапно вновь оглушил. – Тогда ожидай, и за тобой явятся!

– Кто?

– Их будет много! – заверил призрак оглушительно. – Очень много!

Призрак выпрямился, роста он оказался метра два, не меньше. Сверкающие и извивающие червяки разлетелись в стороны, но исчезали прямо в воздухе.

– Ожидай! Ожидай! – повторил призрак, затем взмыл в воздух, без проблем прошел сквозь потолок и исчез.

В гостиной воцарилась тишина, которую невозможно было назвать даже мертвой, потому что было еще тише.

Первым заговорил Семен.

– Мне кажется. – сказал он, тщательно подыскивая слова. – Мне кажется, что я видел его внутренности… Ну, знаете, он же сидел напротив меня, так у него между пуговиц проглядывалось, ну… что-то вроде…

– Умоляю! – воскликнула Наташенька. – Я видела его насквозь. Он же призрак, какие внутренности?!

– А мне кажется. – задумчиво произнесла бабушка Фима. – Что мы вызвали не того призрака.

– Очень даже того! – отозвался из-за ее спины Вальдемар. – Он рассказал столько всего интересного, что дальше нет нужды никого вызывать!

Бабушка Фима резко развернулась.

– Тебе что-то известно?

– О, да. – Вальдемар улыбался. Улыбка его казалась безумной. – Мне известно, что скоро этому миру придет конец. Брокк добрался до ТОГО САМОГО артефакта.

– Это уже и мне известно. – Сказал бабушка Фима. – Есть что-нибудь по существу? Кто такой Брокк? Что за артефакт? И почему, черт возьми, будет конец света?

– Развяжете меня, и я все расскажу. Мне нет смысла убегать, призрак прав, деваться некуда. Если артефакт попадет в руки этому злобному, бессердечному, кровожадному ублюдку, то мы все умрем.

– Эй! – бабушка Фима пригрозила Вальдемару клюкой. – Не ругайся при ребенке!

И в этот момент со второго этажа раздался душераздирающий крик.

Городок накрыла ночь. Внезапно, без предупреждения, на два часа раньше обычного. Почти сразу же заморосил мелкий колючий дождик, переросший сначала в хлесткий дождь, а потом и в буйный ливень. Люди заспешили по домам, люди оставались недовольны, люди ругали гидрометеоцентр и не понимали, что происходит. Оптимисты думали, что непогода продлится максимум пару дней. Пессимисты предвещали конец света и в доказательство приводили примеры из интернета – всюду писали о схожих аномалиях. В Париже, например, дождь начался так внезапно, что большинство людей подумали, будто их окатили водой из шланга какие-нибудь любители развлечений. Аляску засыпало снегом – за два часа выпала месячная норма осадков. По всей Африке за пять минут стало так темно, что в некоторых государствах успели совершить революции, а в одном, наоборот, революция внезапно сорвалась… Впрочем, многие оптимисты утверждали, что искать правду в интернете все равно, что доверять политикам.

Кто бы что ни говорил, темнота с дождем были на руку церберу и Хватке. Они беспрепятственно пересекли город по пустынным улицам, и вышли на федеральную трассу. Автомобилей было немного, а те, кто проезжал мимо вряд ли бы заметил цербера в такую непогоду.

Хватка сидела на спине пса, раскрыв зонт. Ветер трепал ее сливающиеся с темнотой волосы.

– Запах гари! – сказала Хватка, принюхиваясь. Ее нежный голос, будто аромат утреннего чая, был хорошо слышен сквозь шум дождя.

– Ага. Точно. Чую. – отозвался цербер. – Если быстрым бегом, то через два часа будем на месте.

– Мне кажется, стоит поторопиться.

– Мне тоже так кажется.

– Как думаешь, кто-нибудь из других Хранителей уже там?

– Я очень на это надеюсь.

Цербер сорвался с места. Никто в мире не умел бегать так быстро, как гигантская гипсовая статуя трехголового пса.

Крысолову казалось, что ему в бок засунули раскаленный железный прут и хорошенько им подвигали. Наверное, крысолов залил кровью все заднее сиденье.

– Давай начистоту. – сказала муза. – Мне нет никакого дела до того, что ты украл. Меня вообще не должно было здесь быть. Но мне нужно знать, зачем ты меня вытащил из поезда.

– Так вы из того взорвавшегося поезда? – переспросил паренек в очках. – Круто! Я видел, как он горит, как раз проезжал мимо. Я вызвал скорую и милицию! Только я решил не останавливаться, а то, сами знаете, начнут задавать вопросы, всякие там ненужные вещи, время мое тратить. Лучше, думаю, сделаю доброе дело и кину его в воду. А? Как в мультике, помните?

Муза выразительно посмотрела на паренька в очках, и тот мгновенно замолчал, вцепившись в баранку.

Интересно, подумал крысолов, какие тайные желания или мечты вызвала муза своим взглядом? Самого крысолова до сих пор не оставляла мысль о самолетах.

– Когда ты упала. – пробормотал он. – Я вдруг подумал, ну, всего на мгновение, что без тебя у меня не получится кое-что сделать… Понимаешь, я всю жизнь мечтал стать летчиком. Я рассказывал об этом, а еще о том, что мне нравится вид неба над облаками, и солнце, и ощущение высоты… И вот я решил, ну, когда ты упала, что если я не спасу тебя, в тот миг, то может так случиться, что я никогда не смогу осуществить свою мечту…

Крысолов замолчал. Бок отозвался пронзительной болью, словно тело мстило сознанию за нелепые откровения. А ведь и действительно – с чего бы это откровенничать?

– Это твои штучки? – поинтересовался крысолов сквозь зубы.

Муза, полуобернувшись на сиденье, пожала плечами.

– Даже если бы захотела. – сказала она. – То у меня бы ничего не вышло. Волшебство до сих пор недоступно. Какие-то у тебя могущественные враги.

– Тогда, надеюсь, мое объяснение тебя удовлетворит.

– Вполне. Ты себя хорошо чувствуешь?

– Не то, чтобы очень…

– Все ясно. Нужно искать больницу.

– Ты шутишь? Никакой больницы! За нами гонятся!

– Будто бы я не заметила. Особенно, когда взорвался поезд. Удивляюсь твоей глупости, уважаемый! – муза усмехнулась. – То есть, проще умереть, чем потратить время?

– Взгляни на ситуацию с моей стороны.

– Я бы не стала никого воровать.

– А я бы не стал изображать из себя музу, чтобы дурить головы богатым дядям.

Муза вспыхнула:

– Что за намеки? Я не изображаю! Я и есть муза!

– Продажная муза. Что может быть романтичнее. – крысолов закашлял, растирая кровь тыльной стороной ладони.

– Позвольте вмешаться? – внезапно произнес паренек в очках. – Через три с половиной километра будет поселок Двубратский. Там есть больничка, простенькая, но добротная. В пятистах метрах от трассы. Как вам?

– Никаких больниц! – крысолов внезапно чихнул, да так сильно, что внутри что-то со звоном лопнуло. Боль в боку перекинулась на живот, а потом и на грудь, и заметалась по телу, будто взбесившийся хорек, попавший в курятник. Боль заставила крысолова скрутиться на заднем сиденье, парализовала и оглушила.

Муза вздохнула.

– Едем в больницу. – сказала она и увидела первые капли дождя на лобовом стекле.

Крепнев как раз собирался уходить.

Вообще-то, он планировал уйти пораньше, минут на двадцать, чтобы успеть до закрытия цветочного ларька на углу и купить букет белых роз. Но последняя посетительница оказалась дамочкой весьма настырной и потребовала, чтобы ей проверили глаза не просто основательно, а с ОСОБОЙ ТЩАТЕЛЬНОСТЬЮ. Дамочке недавно стукнуло восемьдесят четыре. Крепнев собирался рассказать ей, что в таком возрасте следует искать место на кладбище, а не проверять зрение, но, как всегда, сдержался и провел полное обследование. В итоге, дамочка ушла довольной, а Крепнев в весьма поганом настроении молил всех известных ему богов, чтобы цветочный ларек еще не закрылся. Могут же они иногда задержаться на работе?!

Крепнев спустился на первый этаж, расписался в журнале, подхватил портфель, одновременно накидывая пиджак, и уж было собрался глотнуть свежего вечернего воздуха, как вдруг понял, что выход ему преградила странная на вид девушка.

Во-первых, девушка выглядела так, будто сбежала со свадьбы, преодолев при этом невероятное количество всех мыслимых и немыслимых трудностей. Свадебное платье на ней частью обгорело, частью облезло, частью намокло. Лицо было в ссадинах и порезах, а еще в пятнах гари. Под глазом набухал синяк. От девушки исходил странный смешанный аромат дорогих духов и дыма. Странно, что не водки.

Во-вторых, девушка была босой.

В-третьих, за ее спиной, прямо в дверях, стоял паренек в очках, а на его плечо тяжело опирался еще более странный на вид, чем девушка, мужчина. Он вообще походил на персонажа комиксов, только выглядел потрепанным и уставшим… и, судя по всему, был тяжело ранен.

Чтобы впитать такое количество информации, Крепневу понадобилась всего пара секунд. Долг подсказывал ему совершить правильный поступок. Жажда бурной страсти настаивала на обратном. Крепнев понимал, что если не успеет купить цветы, то Маришка наверняка обидится. А если Маришка обидится, то решит сразу же лечь спать. А если она сразу же ляжет спать, то…

– Простите. – Крепнев хотел обогнуть странную девушку, но она сделала шаг в сторону, параллельно его шагу.

– Нам срочно нужна помощь. Человек умирает. – решительно произнесла девушка.

НУ, почему от нее не разит спиртом? Тогда можно было бы легко вызвать охрану.

– Я ничем не могу помочь. Есть дежурные, есть персонал. Обращайтесь к ним. – Крепнев сделал шаг обратно. Странная девушка последовала за ним.

– Нет. Вы можете. – сказала она. – Мы же теряем время.

Обычно Крепнев сдерживался. Но в этот раз не смог. Наверное, лимит на сдерживание он исчерпал с той дамочкой, у которой зрение в восемьдесят четыре было лучше, чем у пациентов отделения микрохирургии глаза после выписки.

– С чего вы взяли, что я вам что-то обязан?! – прошипел он, приближаясь к девушке. – Кто вы вообще такие?! Откуда взялись? Вон, есть персонал, обращайтесь к ним. Меня ваши дела не касаются! Я опаздываю! На часы посмотрите! Посмотрите!

Крепнев показал девушке часы на запястье и, для пущей убедительности, постучал по ним согнутым пальцем. Обычно это помогало. Но в этот момент кто-то ухватил Крепнева за локоть. Крепко и болезненно.

– Нельзя так обращаться с девушками! – сказал кто-то. – Хотя мне и самому плевать, но все же.

Крепнев попытался повернуться, и ему это почти удалось. Странный человек в потрепанном черном плаще сидел на полу, прислонившись к стене. А рядом стоял паренек в очках. И именно он крепко сжимал локоть Крепнева. Крепнев вдруг понял, что не в силах пошевелить руками. В животе неприятно похолодело.

– Главное, чтобы этот человек остался жив, – сказал паренек в очках. – Делай, что хочешь, но через час он нужен мне живым и стабильным. Ты понял?

Крепнев хотел возмутиться, но не смог. Паренек в очках отпустил его и отошел за спину странной девушки. Она, к слову, выглядела очень сильно напуганной, будто сама не поняла, что только что произошло.

– Почему я? – пробормотал Крепнев отчаянно. – И в старших классах я, и в общаге я, и за пивом и за сигаретами и в туалете… тоже я…

– Потому что ты подвернулся. – отозвался паренек в очках. Что-то в его голосе заставило Крепнева вспомнить не только юность, но и детсадовское детство, когда два мальчика из старшей группы съели его манную кашу с любимыми комочками. О, эти болезненные воспоминания…

Потирая руку, Крепнев направился к человеку в плаще. Под человеком медленно растекалась по кафельному полу лужица крови. Глядя на нее, Крепнев подумал о том, что белые розы он уже сегодня не купит.

Клим любил размышлять о том, что он талантливый художник. Не гениальный, но и не полный ноль. Так, где-то посередине. Картины у него выходили неплохие, кое-какие нравились даже ему самому. Несколько он раздарил своим друзьям и друзьям отца.

А ведь так хотелось признания. Так хотелось, чтобы кто-нибудь, совершенно незнакомый Климу, увидел его работу и удивился, восхитился, обрадовался бы такой находке, спросил бы, кто автор, и высказал бы свое восхищение. К сожалению, реалии жизни были таковы, что восхищение высказывали только работники и друзья отца. Именно благодаря им Клим уяснил для себя одну простую истину – мнения знакомых ничего не значат. Да, именно так… Исключение составляла бабушка Фима, которая всегда высказывала внуку в лицо, все, что думала. За это ее Клим не только побаивался, но и уважал. Только бабушке Фиме он решался показывать свои самые рискованные работы. И ее критику он ценил…

– Мне кажется, что это размазня, а не картина! – сказала бабушка Фима, мимолетом поглядывая на холст, сушившийся у лестницы на втором этаже.

– Почему? – на картине был изображен средневековый замок и ворон, одиноко кружащий в свете бледной луны. Клим трудился над ней три вечера.

– Потому что такие картины рисовали во времена Эдгара По, а, значит, уже сто с лишним лет художники не придумали ничего нового. – сказала бабушка Фима. – А мой внук не должен слепо копировать достижения других художников. Ищи оригинальность.

Клим был согласен полностью. Но в данный момент он больше переживал за отца, чем за картины.

Господин Виноградов пришел в себя. Мало того, он даже пытался развязать узлы на запястьях. Господин Виноградов вспотел, покраснел от напряжения и был явно не в духе (что, с учетом ситуации, вполне логично).

– Вы это видели?! – рявкнул господин Виноградов, едва Клим ворвался в комнату. Следом вошла бабушка Фима, а уже за ней Семен и Наташенька. Дедушка Ефим остался внизу, наблюдать за Вячеславой.

– Вы видели это?! – снова рявкнул господин Виноградов. – Он был зеленого цвета, полупрозрачный, как туман, и разговаривал!!

– По-крайней мере, он больше не рычит и не старается кого-нибудь укусить. – шепнула бабушка Фима. Клим согласно кивнул.

– Пап. Кого ты видел?

Господин Виноградов перестал извиваться, пытаясь, словно фокусник, развязать узлы силой взгляда, и сфокусировал взгляд на сыне.

– Призрака! Самого настоящего призрака! Он просочился сквозь пол и уселся на кровати, вот здесь. Скрестил ноги и сказал что-то вроде: "Грядет", потом почесал лысину и растворился… Представляешь?

– Немного. – согласился Клим. – Пап, как ты себя чувствуешь? Я имею в виду, ну, вообще.

Господин Виноградов хмыкнул. Это был хороший признак.

– А как я могу себя чувствовать? – поинтересовался он. – Не очень, знаешь ли. Меня связали по рукам и ногам, оставили в комнате с призраками, а еще забыли закрыть окно. Теперь радикулит обеспечен.

По комнате действительно гулял сквозняк.

– То есть, с тобой все в порядке? – уточнил Клим.

Тут вмешалась бабушка Фима. Она подошла к кровати и стукнула господина Виноградова по макушке клюкой. Господин Виноградов вскрикнул от боли.

– Что на это скажешь? – осведомилась бабушка Фима.

– Я тоже рад тебя видеть! – буркнул господин Виноградов. – Можно было бы и обнять любимого сына.

– Все нормально, он здоров. – бабушка Фима уступила место Климу, который быстро отвязал отца.

– И все-таки я видел призрака! – сказал господин Виноградов, потирая запястья. Вид у господина Виноградова был изрядно потрепан, под глазами набухли лиловые синяки, будто господин Виноградов сильно пил не первую неделю.

– Мы знаем. – сказала бабушка Фима. – Мы сами его и вызвали. Дай-ка обниму кровинушку. Сколько не виделись-то?

– Месяц, мам! – господин Виноградов зажал бабушку в объятиях.

– А казалось, целую вечность. Я без вас, без родных, так скучаю, так скучаю! Будто время растягивается, и тянется бесконечность… – бабушка Фима всхлипнула. – Сижу, бывает, по вечерам, смотрю телевизор, а все о вас думаю. И кажется мне, что не один год сижу, и не два, а десятилетия. И так грустно становится, так тоскливо на душе. Защемит в груди, застонет, и плачу, плачу горькими слезами, о вас думая…

В комнате возникла неловкая пауза. Бабушка Фима всхлипнула еще раз, видимо, для порядка, отстранилась от сына и тяжело оперлась о клюку.

– А теперь о деле. – произнесла она ровным голосом. – Одевайся, Федь, мне столько тебе еще надо рассказать, что ты не представляешь!

– Ты уже знаешь про статую? – спросил господин Виноградов, натягивая пиджак.

– Я даже знаю про артефакт! – заверила бабушка Фима.

Господин Виноградов начал завязывать галстук, стремительно возвращаясь к привычному образу бизнесмена. У него слегка побаливала голова, а еще хотелось быстро опохмелиться.

– Наташенька, золотце, сделай мне, пожалуйста, кофейку. – произнес он деловым голосом.

Наташенька удивленно моргнула.

– Не надо, я пошутил. – улыбнулся господин Виноградов. – Проверяю профессиональные навыки. Молодой человек, эээ, Семен, как успехи с поисками моих украденных вещей?

– Между прочим, Федь. – произнесла бабушка Фима. – Из-за твоих украденных вещей скоро наступит конец света.

– Серьезно?

– Нам призрак сказал. И это вовсе не шутка. Пойдем на первый этаж, я хочу тебе кое-кого показать. – бабушка Фима взяла господина Виноградова под локоть и повела за собой.

– Клим, ты уверен, что мы должны ходить за твоей бабушкой, будто дети в садике? – осторожно спросила Наташенька.

– Мне кажется, она знает, что делает. – вставил Семен негромко.

– Я не разговаривала с мамиными сыночками.

– А я не разговаривал с неверными невестами.

– Даже так? – вспыхнула Наташенька. – Кто бы говорил? Вечно шлешься по квартирам, бесов изгоняешь. Не удивлюсь, если скоро в городе народиться много маленьких бесенышей, таких же, как ты.

– А я не удивлюсь, если узнаю, что ты купила у этого волшебника пару литров эликсира, чтобы понравиться всем мужикам в вашей конторе!

Клим, который был еще слишком юн, чтобы уметь безболезненно вмешиваться в бурные выяснения отношений, предпочел отойти в сторону, но не удержался.

– Вообще-то, речь идет и о моем отце тоже. – заметил он.

– Ну, твой отец симпатичный малый. Почему бы и нет? Она может приударить за кем угодно, верно?

Наташенька молча влепила Семену пощечину.

– Чтобы ты знал, я действительно тебя любила. Пока не поняла, что ни о какой карьере, ни о каком мужском плече и уж тем более ни о каком понимании с тобой нельзя и мечтать. – и она вышла, цокая каблуками по кафелю.

– Мне кажется, ты погорячился. – сказал Клим и вышел следом.

Вообще-то, Климу было интересно, что происходит внизу. Семейные перепалки его заботили меньше всего. В кои-то веки у него на глазах разыгрывается самое настоящее приключение, а он наблюдает за пощечинами… Так все самое интересное пропустить можно.

– …Не вижу логики. – говорил господин Виноградов, расхаживая кругами вокруг стула, к которому был привязан бродячий волшебник. – Вы, значит, утверждаете, что муза не могла бы выбраться из шкатулки самостоятельно и именно поэтому не могла украсть мой талисман.

– Давайте называть его артефакт. – вставила бабушка Фима. – Так призрак сказал, а я ему в некотором роде доверяю.

– Никогда не доверяйте призракам, уважаемая! – буркнул Вальдемар. – Им же все равно, скажут они правду или солгут. Что им будет за вранье? Клюкой проткнете?

– Я бы и тебе не доверяла, если бы не новые подробности. И вообще, кто такой Брокк?

Вальдемар насупился. Лицо его побагровело.

– Он дьявол? – предположил господин Виноградов.

– Слишком широко берете.

– Ну, я ожидал самого худшего. Могущественный волшебник?

– Он всего лишь человек. – сказал Вальдемар. – Слишком заигравшийся с этим миром человек. Если бы я встретил его, я бы вырвал его горло и выколол глаза. Надеюсь, он от этого умрет.

– Что же вы с ним так?..

– А вы когда-нибудь видели людей, которые считают, что мир создан для них? – спросил Вальдемар. – Людей, которые считают себя Богами? Но при этом они вовсе не боги и даже не волшебники. У них нет голубей в рукавах, нет летающих замков за городом, нет ангелов за спиной и уж точно нет крыльев. Но они одержимы Манией. И от этого становятся в тысячу раз страшнее любого самого могущественного мага…

– Ты же художник, да? – обратился Вальдемар к Климу, стоящему неподалеку. – Я краем глаза увидел несколько холстов. Ты отлично рисуешь, мой мальчик, у тебя есть талант. Отец рассказывал, что ты развиваешься.

– Причем здесь это? – спросила бабушка Фима, поигрывая клюкой.

– У Брокка был нюх на гениев. Он запросто мог отыскать среди тысячи людей одного гениального писателя, художника или музыканта. Брокк их и выискивал…

– Зачем?

– Я был музыкантом. – сказал Вальдемар, глядя в пол. – Мне казалось, что я хороший музыкант, но не более того. Я мог разобрать любую мелодию по нотам, даже если слышал ее всего пару секунд. Мне никто не завидовал, а я получал удовольствие от своей работы. Часто играл в переходах, у метро, на мостах или просто на улицах. Иногда за деньги, иногда – нет. А потом пришел Брокк и предложил купить мой талант.

– Купить? – усмехнулась бабушка Фима. – Многое повидала на своем веку, но чтобы такое…

– Он предлагал неплохие деньги. По-честному, этих денег мне хватило бы до конца жизни, а потом до конца жизни моим сыновьям, а потом еще и внукам, и, может, правнукам, если бы они не сильно транжирили. Мы посидели с Брокком в ресторане, выпили вина, поели куриного мяса. Он убеждал меня, что эта сделка – единственный шанс изменить жизнь. В конце концов, он оказался прав. Я размышлял о предложении еще несколько дней, а потом решил, что дело того стоит. Я подумал, что без музыки как-нибудь проживу, а вот без денег прожить не очень получится. И мы заключили сделку. Брокк повел меня к себе в квартиру, где он совершал ритуалы. Изъять талант – дело непростое, это я вам как бродячий волшебник говорю. Не знаю, где Брокк отыскал нужные инструкции, как он сумел воплотить в жизнь столь древнее волшебство, но в конечном итоге у него получилось.

– И он забрал твой талант?

Вальдемар уныло кивнул. Климу показалось, всего лишь на мгновение, что сквозь маску бродячего волшебника, которым прикрывался Вальдемар, проступило другое лицо, с иными чертами и с совершенно другим выражением. То было лицо молодого музыканта, который вдруг понял, чего он лишился.

– Денег-то хоть заплатил? – поинтересовалась бабушка Фима. – Дед, где Вячеслава? И что, что под столом? Так, достань!

– Заплатил. В этом плане Брокк не обманул.

– То есть, обманул в другом.

– Не просто обманул. Он не стал упоминать о том, что талантливый человек без своего таланта становится пустым человеком. Из меня как будто душу вынули, но ничего не дали взамен. Как будто я был… воздушным шариком без воздуха. Сморщенным, никому не нужным и совершенно пустым. Сначала я не заметил, я наслаждался богатством, купил себе квартиру, автомобиль, несколько дорогих гитар. Я съездил в Чехию, а потом в Польшу и в Америку. Собирался прогуляться по Монмартр в Новый год, но однажды я оказался дома один и увидел ряд новеньких гитар, висящих на стене. Одна из них была с автографом Брайана Мэя. И я вдруг понял, что хочу взять гитару и поиграть на ней, дотронуться до струн, извлечь мелодию, насладиться звуком… но пустота внутри меня решительно сказал "нет". И пустоты было больше, она была сильнее. Противоречие разрывало меня на куски. Я и хотел и не хотел играть. И чем острее становилось противоречие, тем острее я чувствовал боль в груди…

– Все это интересно до безобразия. – прервала бабушка Фима. – Однако время идет, а мы по-прежнему не знаем, что за артефакт украл Брокк. Ты знаешь?

– Нет. Брокк много чего украл в своей жизни. Может быть, в артефакте заключена еще одна душа? Или чей-нибудь могущественный гений.

– Ты хочешь сказать, настолько могущественный, что может уничтожить весь мир?

– Может, все же развяжете меня? – спросил Вальдемар. – Понятно же, что я никуда не убегу. Я сам сюда явился. А?

– Ты украл мои деньги. – заметил господин Виноградов.

– Я же бездушный, мне можно. – пожал плечами Вальдемар. – Плюс, я могу определить, где сейчас находится муза. Я как раз этим и занимался, когда кто-то врезал мне по голове.

– Если мы найдем музу, то сможем отыскать и артефакт. – господин Виноградов задумчиво почесал затылок. – Мам, может, развяжем?

– Дело твое. – пожала плечами бабушка Фима. – Если что, Вальдемар, не забывай о клюке. Вячеслава! Убери руки от огня, кожа слезет!

Мгновенно забыв о происходящем, бабушка Фима заковыляла к камину, возле которого крутилась неугомонная внучка.

– Ох ты боже мой, – причитала бабушка Фима, – вырастили на свою голову! Ну, кто же додумался тебя рожать? Какая мать, такое и дитя! Запустили совсем! Ни совести, ни воспитания, ни вот такой крохотной капли уважения к родной бабушке! И как же жить будешь, а? Как детей своих растить?!..

Когда Вальдемара развязали, он тут же принялся с кряхтением разминать спину, присел на корточки, вытянув вперед руки, и зачем-то погладил живот.

– Проклятый радикулит! Вот бессмертие есть, а радикулит не проходит. И как после этого жить? Бурный день выдался. – бормотал Вальдемар. – Вернее, ночь. Первый признак конца света, знаете ли.

– А как это – жить без души и без таланта? – спросил Клим. Очень уж его интересовали подобные вопросы. В наличие души он не очень верил, а вот без таланта свою жизнь не представлял.

– Вот так. – развел руками Вальдемар. – Теперь я волшебник. Не совсем равноценная замена, но скрашивает одиночество и пустоту.

Подошла бабушка Фима. В левой руке извивалась Вячеслава, требующая шоколадку и спать.

– Так и будете болтать, или все же займетесь делом? – осведомилась бабушка Фима.

– Все будет сделано, глазом не успеете моргнуть. – Заверил волшебник.

В этот раз он, кажется, не обманывал.