Текст книги "Миромагия"

Автор книги: Александр Матюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Мне кажется, тебя-то я и искал.

Старика звали Брокк.

За первой дверью слева оказалась библиотека. Приличная такая библиотека – полки в несколько рядов до потолка, каждая полка освещена. В углу стоит передвижная лестница, а в центре – стол для чтения. В библиотеке царил вечный легкий полумрак.

Крысолов извлек из глубин плаща сверток, все еще пахнущий сыростью могил и землей. Зомби никогда не славились чистоплотностью. Грубо говоря – им было наплевать на правила этикета, на запах изо рта, на волосы в носу, на выпадающие глаза, на вываливающиеся зубы, и они терпеть не могли всякие там расчески, шампуни и ножницы для стрижки ногтей.

Сверток вздрогнул в руках крысолова, выскользнул и упал на пол со звуком, похожим на то, как падает с дивана чересчур жирный кот, не успевший вовремя встать на лапы. Сверток завозился, заелозил по ковру – а потом из-под свертка показался молниеносно двигающийся из стороны в сторону черный нос с копной рыжих, торчащих в разные стороны усов.

Крысолов присел на одно колено. Сверток метнулся к нему, обнюхал руки, ладони, потом юркнул под стол, завозился и там. Крысолов терпеливо ждал. От свертка пахло волшебством, как от младенца – молоком матери. Это был сладковатый запах чистого, девственного волшебства.

– Ыть! – шепотом сказал крысолов. – Ыть! Нашел что-нибудь?

Сверток суетливо выскочил из-под стола, побегал кругами по библиотеке, застыл на мгновение перед лестницей, потом вернулся к крысолову и застыл перед ним, двигая носиком из стороны в сторону.

Крысолов взял сверток на руки – почувствовал сквозь тряпьё, как бешено бьется крохотное сердце – выпрямился и вернулся в пустой коридор. Крысолов двигался бесшумно и незаметно. Ни одно живое существо на свете не смогло бы увидеть его, пока сам крысолов этого бы не захотел.

За следующей дверью оказалась спальная комната господина Виноградова. Крысолов заглянул в узкую щель – со стороны могло показаться, что дверь приоткрылась из-за сквозняка. Господин Виноградов лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку. В спальне отвратительно воняло каким-то третьесортным волшебством. Крысолов поморщился, присел на колено и выпустил сверток из рук. Вряд ли в спальной комнате обнаружится что-то ценное… хотя, сверток остановился возле свесившейся руки господина Виноградова и долго принюхивался. Затем показался длинный розовый язычок, который облизал пальцы господина Виноградова. Сверток довольно засопел.

– Ыть! – шепнул крысолов и хлопнул ладонью по коленке.

Сверток стремительно оказался возле крысолова.

– Ыть! Я не буду повторять по сто раз! – шепнул крысолов. – Сначала дело, а лакомиться будешь потом.

Из недр свертка донеслось жалобное поскуливание.

– Я понимаю, что ты любишь питаться волшебством, и что всякие третьесортные заклинания и зелье – это деликатес. – Шепнул крысолов. – Я также понимаю, что тебя не кормили вторую неделю. Но если ты сейчас наешься, то не сможешь отыскать нужную вещь. Понимаешь? Ты же, когда сытый, становишься ленивым и неуправляемым.

Ыть что-то проворчал.

– Нет, это так. Меня предупреждали. За дело, Ыть!

Ыть поворчал для порядка, потом юркнул между ног крысолова и заторопился по коридору. Впереди была целая ночь. Ыть рыскал в поисках волшебства, а крысолов терпеливо ждал. За одной из дверей оказался рабочий кабинет, с массивным столом, дорогим креслом, кондиционером и жидкокристаллическим телевизором на полстены. Крысолов всегда мечтал о жидкокристаллическом телевизоре. Вот только ставить (или вешать) его было некуда.

В кабинете Ыть засуетился, учуял волшебство. Крысолов принюхался. Он тоже уловил аромат магии, а вместе с ним что-то… совершенно неописуемое, странное, будоражащее сознание… Внезапно крысолов захотел рафинада, хотя бы пару кубиков. А еще он вдруг вспомнил, что много-много лет назад мечтал стать летчиком.

Ыть остановился у книжного шкафа. Из глубин свертка донеслось нетерпеливое поскуливание.

– Здесь, да? – крысолов подошел, взял сверток на руки и начал медленно вести его вдоль книг.

На томиках Чехова Ыть заверещал и завертелся, впившись острыми коготками в ладони крысолова. Крысолов вернул сверток на пол, выудил из кармана полный набор взломщика (дополненный) и взялся за дело. Через минуту он обнаружил тайную нишу, еще через двадцать секунд вскрыл ее, а потом стремительно сгреб находки и спрятал в глубине своего плаща.

Потом крысолов взял сверток и запустил его в нишу. Ыть принялся радостно собирать крупицы волшебства. Очень он их любил, особенно с комочками и прожилками.

Когда Ыть насытился настолько, что едва перебирал лапками, крысолов засунул его под плащ и направился к выходу.

Дело, в общем-то, не стоило и выеденного яйца. Штуковина, от которой зависело будущее мира, не охранялась вовсе, а болван-хозяин, видимо, даже не подозревал, какой могущественный реликт лежит у него за томиками Чехова.

В коридоре было тихо. Дом погрузился в сон. Только дождь слабо шуршал по крыше. А в городе крысолова ждал рафинад и…

– Я так погляжу, после нашей последней встречи ты ничуть не изменился.

Вот уж кого крысолов не ожидал здесь увидеть, так это гигантского гипсового цербера. В шести гипсовых глазницах недобро поблескивали красные огоньки.

– Забыл здесь что-то? – вкрадчиво поинтересовался цербер (разговаривала его средняя голова, а крайние тихо, утробно, рычали). Интонации его голоса не предвещали ничего хорошего. Вообще, встреча с цербером всегда оборачивалась для крысолова неприятностями. Они были старыми знакомыми, сталкивались не один раз в локальных передрягах между добром и злом. Вернее, крысолов предпочитал считать, что делает свою работу, а цербер – свою. А уж о добре и зле пусть кто-нибудь другой думает. Цербера создали триста лет назад. Над ним трудился десяток искусных скульпторов. Изначально цербера собирались подарить императору, как символ дружбы, но императору не понравилось заимствование образа. Он бы предпочел получить в подарок гипсового Змея Горыныча. Скульпторов в спешке частью сослали в Сибирь, а частью повесили. Цербера, после недолгих раздумий, отправили на Урал, пугать школьников в историческом музее, где он и провел, без малого, две сотни лет. А после возникновения волшебства, в тот день, когда мир стоял одной ногой в пропасти, кое-кто решил, что из гипсовой статуи выйдет отличный Хранитель – и вдохнул в цербера жизнь. Что там дальше произошло, крысолов не знал, а знал лишь, что цербер стал отличный Хранителем и сожрал не один десяток случайных магов, рискнувших нарушить хрупкое равновесие мира. Крысолов бы многое отдал, лишь бы не сталкиваться с псиной еще раз. Но вот ведь, снова судьба свела в самый неожиданный момент…

– Это тебя я учуял на пороге дома? – поинтересовался крысолов.

– А я, стало быть, тебя. – Парировал цербер. – Что ты здесь забыл, облезлый кошара.

– Я крысолов.

– И я о том же. Не хочешь показать, что у тебя спрятано в плаще? Чую, что ты не с пустыми руками собрался уходить.

– Мне бы твою догадливость. – Усмехнулся крысолов. – Жаль, что у меня дел полно, а так бы поболтали…

И крысолов бросился в сторону ближайшей двери. Хотелось стремительно вышибить дверь плечом, броситься к окну, выпрыгнуть в темноту сада, под спасительный дождь – и поминай, как звали. Но это в идеале.

В опасной близости от крысолова дружно клацнули гигантские зубы.

КЛАЦ!

С хрустом разлетелись в стороны лестничные перила. Дом затрясся от оглушительно собачьего рева. Цербер подпрыгнул, пытаясь достать убегающего передними лапами. Деревянный пролет затрещал от тяжести, пол накренился под опасным углом. Крысолов потерял равновесие и заскользил прямиком в пасть к средней голове.

– Ну, наконец-то! Все собирался тебя съесть, да никак лапы не доходили! – оглушительно прорычал цербер. – А теперь, стало быть…

– Выкуси! – буркнул крысолов, развернулся на пятках и подпрыгнул. Аккурат над головами цербера раскачивалась люстра. Крысолов повис на ней, поджал ноги и тоже принялся раскачиваться. Люстра затрещала, заскрипела, да и оборвалась – в тот самый миг крысолов разжал руки и кувырком полетел в холл.

Люстра осыпала цербера осколками стекла. Грохот стоял невыносимый. Цербер развернулся и вновь попытался поймать крысолова лапами. Не тут-то было – крысолов, будто юркая крыса, метался по холлу, пытаясь приблизиться хотя бы к одному окну.

Никто из них не заметил, как дверь на втором этаже приоткрылась и в коридоре показался Клим, растрепанный и заспанный, в трусах и тапочках. Клим застыл с вытаращенными глазами. На мгновение ему показалось, что дурные фантазии, одолевающие его сознание и заставляющие неустанно рисовать, наконец-то вырвались наружу и завладели разумом. Но грохот и звон мгновенно привели его в чувства. Пол под ногами вибрировал.

Крысолов, между тем, едва увернулся от очередного удара, покатился кувырком мимо кадки с фикусом и побежал к окну. Цербер, ввиду своего огромного роста, не очень удачно действовал в нападении – все больше оставлял в полу и на стенах гигантские вмятины, да ломал мебель.

Крысолов прыгнул в окно. Он имел огромный опыт различных прыжков из окон. Обычно, прыжки из окон – это первое действие любого вора, когда его вдруг обнаруживают. Но в этот раз крысолова ожидал сюрприз. Цербер изловчился и подставил лапу, в которую крысолов и врезался. Удар вышел болезненным. Перед глазами вспыхнули яркие огоньки. Крысолов почувствовал, как по губам течет кровь. Цербер издал радостный вопль и попытался завилять хвостом. Впрочем, и его праздник продлился недолго.

Клим с высоты второго этажа прекрасно видел, как открылась входная дверь и в дом вбежали охранники. Каждому из них хватило мгновения, чтобы оценить обстановку. Контуженого крысолова никто из них не увидел, а вот огромную живую статую трехголового пса, агрессивно лающую и виляющую задом, не заметить было сложно. Охранники решили не ограничиваться предупреждающими выстрелами и открыли пальбу по цели.

Пули проделывали в цербере аккуратные дырочки. Пес развернулся и зарычал, обнажая гигантские клыки. Один из охранников молниеносно сориентировался в обстановке, бросил пистолет и убежал. Двое оставшихся не вняли воплям инстинкта самосохранения и продолжали стрелять. Одним могучим ударом лапы цербер вышвырнул обеих охранников на улицу – через образовавшийся в это же мгновение пролом в стене. В холл с шумом ворвался холодный ветер и ливень.

Клим, наблюдавший за всем происходящим, в это самое мгновение решил, что ему не стоит показываться церберу на глаза, и поспешил в спальню отца. Странно, что отец до сих пор ничего не услышал.

А крысолова, между тем, и след простыл. Воспользовавшись суматохой с охранниками, он растворился в темноте сада. Цербер припал носами к полу и попытался взять след. Из носовых дырок фонтанчиками вырывалась пыль. От пулевых дырок расползались в стороны трещины, и теперь при каждом движении цербер скрипел, будто плохо смазанные дверные петли. Спустя секунду цербер издал победный рев и прыгнул в окно, выломав, заодно, оконную раму и часть стены. Некоторое время было слышно, как кто-то шумно бродит по саду, раздалась очередь робких выстрелов, чей-то короткий крик, а затем все стихло.

Тишину в холле нарушал только вой ветра и шум дождя.

Все это время господин Виноградов находился во власти грез.

Он был капитаном воздушного корабля, построенного из облаков и сахарной ваты. О таком корабле господин Виноградов мечтал в детском садике, особенно в тихий час. Маленький Виноградов закрывал глаза перед сном и представлял, как он плывет в неведомые дали. А где-то на горизонте катится розовое солнце. И греет теплый ветер. И можно беззаботно кричать "Лево руля!", или "Свистать всех наверх!", а также "Тысяча чертей!". И никто за это не поругает и не заставит кушать холодные макароны с сахаром. На воздушном корабле маленький Виноградов и проводил долгие тихие часы. Потом господин Виноградов вырос, а мечты остались…

Корабль рассекал облака, плыл в сторону розового солнца, и на душе господина Виноградова было спокойно и радостно. Он бы плыл целую вечность, никогда не вспомнив о настоящем, но чей-то голос сказал в самое ухо:

– Пап, проснись!

И следом:

– Пап, ну проснись же! Тут такое творится!

Знакомый, надо заметить, голос. Корабль вдруг сделался невероятно мягким. Таким мягким, что господин Виноградов погрузился в него, будто в подтаявшее желе. Облака забились в уши, в рот, в нос – стало трудно дышать. Господин Виноградов напрягся и оглушительно чихнул.

В то же самое мгновение он вылетел из грез, будто пробка из бутылки – и оказался на полу собственной спальни. Копчик болел, локоть саднил.

– Пап! – рядом стоял Клим. В свете настольной лампы казалось, что его лицо покрыто толстым слоем штукатурки. Господин Виноградов присмотрелся и понял – не показалось.

– Что происходит?

– Ты ничего не слышал?!

– Я не спал… А, да. Я спал. Устал отец на работе, вот и отключился ненадолго. А что происходит-то?

– Пап! Скульптура цербера ожила, сожрала охранников, проломила стену и сбежала!

Господин Виноградов несколько секунд тщательно переваривал услышанное.

– Статуя. – На всякий случай уточнил он.

Клим кивнул. Штукатурка осыпалась с его щек.

– Ожила… сожрала… проломила… так-так… – господин Виноградов поднялся и заковылял к двери. Копчик нещадно болел.

– Ты думаешь, туда стоит ходить? – спросил Клим. – Может, позвонить куда следует?

– Там, куда следует, тебе не поверят. – заметил господин Виноградов. – А если ты говоришь, что статуя сбежала, то и бояться нечего, верно?

Клим согласно, но неуверенно закивал.

– Черт знает, что творится. – проворчал господин Виноградов себе под нос. – Даже в собственном доме не дают спокойно поспать….

Осадок от прерванных грез остался нешуточный. Хотелось наплевать на все и вернуться в кровать, в воздушный корабль. Но вот незадача – грезы закончились. А для звонка чародею уже слишком поздно. И от осознания этого господин Виноградов тихо злился. Если бы статуя цербера все еще находилась в холле, то неизвестно, кто бы из них двоих пострадал больше.

Господина Виноградова встретил гул ветра, развевающиеся занавески, шорох стекла и лужицы воды на полу от нагрянувшего, словно стая диких варваров, ливня. По ногам пробежался морозный сквозняк.

Господин Виноградов внимательно осмотрел разбитые перила, трещины на полу, уничтоженный холл и два огромных отверстия в стенах. Больше всего он злился за то, что пришлось проснуться. А потом, в следующую секунду, внезапная догадка остро кольнула сознание.

– Вот же блин! – прошептал он.

– Что-что? – спросил из-за спины Клим.

Господин Виноградов похолодел – но причина была совсем не в сквозняке.

– Вызвать милицию? – спросил Клим.

– Никакой милиции! Эта тварь украла мой талисман! – рявкнул господин Виноградов и бросился в сторону своего кабинета, шлепая босыми ногами по изувеченному полу.

Прежде чем Клим успел сообразить, что происходит, гулко хлопнула дверь в кабинет. Два раза провернулся замок. И наступила тишина…

Цербер застыл в темноте, принюхиваясь. В носу средней головы застряла пуля, поэтому обоняние было не таким острым. Дождь шумно поливал застывшую статую, смывая с нее штукатурку, осколки битого стекла и пыль. Если бы в эту безлунную и без сомнения мерзкую ночь кто-то вдруг оказался неподалеку, то он бы решил, что поле за городом – довольно странное место для статуи трехголового пса. Впрочем, спустя секунду, этот кто-то в диком страхе убежал бы прочь – статуя ожила, припала двумя головами к земле, а третьей головой всматривалась в темноту.

Четкий след взять не удавалось. Крысолов умел ловко прятаться. А непогода – его родная стихия.

Оставалось надеяться на волшебный след, который дождь стереть не мог. Цербер долго вертелся вокруг дома, потом наткнулся на слабый волшебный запах. Он тянулся в сторону города.

Тогда цербер сел на задние лапы, задрал все три морды в темное дождливое небо и пронзительно завыл.

Деликатный человек заказал себе яичницу, хлеб и греческий салат.

Он любил яичницу, любил собирать растекшийся желток мякишем хлеба и неторопливо жевать, наблюдая за тем, как вокруг суетятся люди.

Деликатному человеку торопиться было некуда. С одной точки зрения – деликатный человек был бессмертен. С другой – его жизнь могла закончиться в тот момент, когда бы перестал существовать этот мир.

Бессмертные, как правило, умеют наслаждаться жизнью. Бессмертные и их жизни – это пара любовников, которые много лет занимались сексом, изучали друг друга, находили что-то новое, придумывали нечто фантастическое и практически невыполнимое, а потом достигли в любовных утехах таких высот, что могли позволить себе получать удовольствие от самой простой и незамысловатой позы.

Деликатный человек изучил жизнь со всех сторон. Его мало что могло удивить, кроме, разве что, простой человеческой глупости.

Он объездил весь свет, побывал там, где не доводилось бывать ни одному смертному. Он перепробовал все блюда мира, испил все существующие напитки, принял все изобретенные лекарства и наркотики. И даже пару раз курил.

Уж поверьте, оказавшись безоблачной душной ночью в сомнительной кафешке на краю Сочи, деликатный человек мог позволить себе есть греческий салат и макать мякиш в яичный желток.

Еще он хотел заказать кофе.

Этот мир нравился деликатному человеку. Мир напоминал ему сыр с плесенью. Сыром была земля с ее обыкновением, законами физики, теорией относительности, атмосферой, гидросферой, самолетами, людишками, насекомыми и грибами. А плесенью было волшебство. Кто занес волшебство на поверхность этого мира – неизвестно. Может быть, оно само проросло от одной единственной случайной споры, занесенной извне. А, может, кто-то специально развил? Как бы там ни было, деликатный человек раньше не видел такого удивительно органичного сочетания. И, да, сыры с плесенью – это деликатес. А значит. Данный мир тоже в своем роде деликатес. По-крайней мере, деликатный человек считал его таковым.

Волшебство данного мира не было напористо-показным. Оно стелилось по земле, будто туман. Оно просачивалось сквозь щели в полу, или через замочную скважину, или сквозь неплотно прикрытое окно. И от волшебства некуда было деться. Но люди жили себе спокойно, уверенные, что могут контролировать ситуацию. А те, кто был порождением этого самого волшебства, не собирались людей разубеждать.

Деликатный человек изловил кусочек сыра из греческого салата и положил его на язык.

Мир и волшебство жили благодаря равновесию. И именно деликатный человек отвечал за соблюдение равновесия. Он, и еще несколько, эээ, странных существ.

– Что-нибудь еще? – возле столика возникла официантка.

– Пожалуй. – Отозвался деликатный человек. – У вас есть хороший капучино?

– Вам с корицей, с сахаром?

– С корицей.

Официантка кивнула и удалилась. Деликатный человек неторопливо стирал хлебным мякишем желток с края тарелки.

И в этот момент он услышал далекий, протяжный вой.

Редкие посетители кафешки, конечно, ничего не услышали. Просто у них у всех разом наступило легкое разочарование в жизни. Некоторым захотелось начать жизнь с чистого листа, другие вдруг решили, что пора бы уволиться, третьи, наконец, признались себе, что они глупцы и никчемные личности. А когда вой прекратился – каждый из этих людей облегченно вздохнул и забыл о секундном разочаровании, вернувшись к прежней жизни. И только деликатный человек, услышавший вой по-настоящему, отложил мякиш на край тарелки. Румянец проступил на его бледных щеках. В глубине глаз загорелся странный и непонятный огонек.

И в следующую секунду деликатный человек засуетился. Во всех его движениях возникла непродуманная суета и торопливость. Он поднялся, зацепив коленкой край стола, уронил вилку, поднял вилку, положил несколько купюр около тарелки, потом придавил купюры тарелкой. Потом как-то странно осмотрел зал сомнительной кафешки и стремительно направился к выходу.

Когда официантка подошла с капучино, деликатного человека уже не было

Странный человек из Санкт-Петербурга ловил крокодила.

Это был особый крокодил. Практически волшебный. Если бы кто-нибудь сказал, что данный крокодил не имеет ничего общего с волшебством, то странный человек предъявил бы достаточно веские доводы, против которых никто возразить не мог.

Крокодил нужен был странному человеку для интерьера. Странный человек как раз купил себе новую квартиру и решил обставить ее, как и подобает всем странным людям – то есть непонятно, но впечатляюще. На кухне странный человек поставил котел, в котором постоянно что-то варилось, булькало и не очень приятно попахивало. Вместо занавесок в комнатах странный человек повесил шкуры животных, а на кухне разместил под карнизом связку из голов летучих мышей. Чучело попугая без глаз странный человек усадил на телевизор. Для полноты интерьера не хватало крокодила. Именно по этой причине странный человек прилетел в Африку, подкупил парочку путеводителей и отправился вместе с ними в закрытый заповедник. Пришлось раскошелиться еще и на охрану, чтоб пропустили, и на некоторые совершенно ненужные вещи, которые якобы могли пригодиться при ловле крокодилов. Еще странный человек дал персональную взятку охотнику, чтобы тот остался на трассе, около автомобиля, и не мешал охотиться.

Река была спокойной. Странный человек сидел без движения уже минут сорок, поджидая жертву. Все аборигены в один голос утверждали, что эта река кишит крокодилами, как уличная лужа – головастиками. Не тут-то было. Либо крокодилы пошли умные, либо как-то все внезапно мигрировали.

Окунувшись в лоно девственной, пусть и заповедной, природы, странный человек позволил себе немного расслабиться и наслаждаться шелестом листьев, журчанием воды и щебетом птиц. При этом он не сводил глаз с ровной речной глади.

Хорошо на природе. Не то, что в Питере. Здесь разговариваешь с жизнью глаза в глаза. Никто не притворяется, никто не лицемерит, никто не старается казаться лучше, чем он есть на самом деле. Особенно в этом преуспели москиты.

По работе странный человек был вынужден общаться с людьми. Он много раз просил, чтобы его перевели на другую службу, что он устал, что всему есть предел, что люди – это самые невыносимые существа в мире. Но его никуда не переводили, и приходилось опускаться до примитивного людского разума, чтобы попросту не сойти с ума…

Из собственных размышлений странного человека внезапно вывел протяжный нечеловеческий вой. Звук не подчинялся известным законам физики – он не был слышен человеческим ухом, и уж точно возник далеко за пределами Африки. Узнать бы только – где?..

От неожиданности странный человек поскользнулся и сполз по грязному склону к самой кромке воды. Впрочем, в данный момент ему было наплевать. Странный человек старался ухватить затихающий вой, собрать с него лакомую информацию, будто медведь, слизывающий мед с собственной лапы. Мгновение спустя странный человек определил источник звука. Странный человек заволновался. Никогда прежде он так не волновался.

Вода в реке внезапно вспенилась, показалась распахнутая крокодилья пасть. Челюсти стремительно сомкнулись на левой руке странного человека. Во все стороны брызнула кровь. Крокодил, предвкушая лакомство, попытался затащить странного человека в воду. Но тот словно не заметил. Находясь в глубокой задумчивости, странный человек схватил крокодила свободной рукой и начал вытаскивать его из воды. Крокодил упирался, но в тот же миг понял, что поймал добычу не по размеру. Странный человек играючи вытащил крокодила на сушу, поднялся вместе с ним по склону наверх и, усевшись на рептилию верхом, разомкнул его челюсти. Левая рука превратилась в кровавую кашу, безвольно болталась вдоль тела. Но и этого странный человек не заметил. Он достал из кармана маленький перочинный нож…

…Через десять минут странный человек вышел на дорогу, где возле автомобиля его поджидал абориген. Странный человек был весь в крови, но свободно действовал обеими руками – тащил мертвую крокодилью тушу, размером превышающую самого человека вдвое. Туземец не стал задавать много лишних вопросов. Странный человек сел в автомобиль, и пока они ехали, не произнес ни слова. Он был чем-то очень сильно озадачен.

Крысолов крался по пустынным улицам ночного города. Ночь была его близкой подругой. Крысолов кутался в каждой случайной тени, будто в теплый плед, становился невидимым и неосязаемым (хотя бы на время). Это могло здорово сбить со следа трехголовую псину. У крысолова с прошлой встречи сохранились не самые приятные вспоминания (и шрам на переносице).

Самое плохое заключалось в том, что крысолов знал, на что способен цербер. А цербер, в свою очередь, знал, на что способен крысолов. Псина непременно начнет вынюхивать самые неприметные щели, заглядывать в самые темные переулки и ворошить любую подозрительную тень. С появлением цербера день внезапно становился желанным временем суток для крысолова. Что ни говори, но трехголовая ожившая статуя для подавляющего большинства населения планеты – событие из ряда вон выходящее.

Но до наступления утра еще надо было дожить.

И поэтому крысолов прятался, путал следы, ходил кругами – но неизменно приближался к следующему этапу своего путешествия. К железнодорожному вокзалу.

Цербер все время был где-то рядом. Незримо. Вынюхивал, пугал редких прохожих, злился. Крысолов чуял его, как любая кошка может учуять пса. И крысолов торопился.

Он отыскал около вокзала старый дом, забрался на чердак и, проверив пути к отступлению, застыл возле окна, наблюдая за улицей. На чердаке пахло голубиным пометом и мочой.

В один момент за спиной крысолова заворочался ком мусора. Из темноты показалось обезображенное лицо с впалыми щеками, глазами навыкате и наполовину изгрызаным носом. В волосах копошились белые черви.

– Брокк хотел предупредить. – Сказал зомби, теряя при разговоре желтые зубы. – Если что-то пойдет не так, весь спрос с тебя.

– А что может пойти не так? – удивился крысолов.

– Ну, мало ли. – Проскрипел зомби. – Говорят, ты наткнулся на Церба…

– Я смотрю, новости разносятся быстрее, чем ветер.

– У слухов, знаешь ли, свои законы. – Усмехнулся зомби. – Мое дело маленькое. Попросили предупредить – я и предупреждаю.

– Спасибо. Без тебя я чувствовал бы себя чрезвычайно одиноким.

Зомби не оценил сарказм. Зомби затих. Все-таки, с Брокком надо быть осторожнее. Где смерть – там его глаза и уши.

Крысолов повернулся обратно к окну.

Так он стоял, без движения, пока небо не начало светлеть, а в домах не зажглись первые огни. Почему-то крысолов подумал о самолетах и парашютах. О свободном падении где-то высоко-высоко в небе. Не расставаясь с этими мыслями, он спустился с чердака и направился к вокзалу.

У окошек с кассами было тихо и немноголюдно. Крысолов купил билет на поезд до Москвы и решил выпить кофе. Дождь все еще лил, но первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь тяжелые тучи, вселяли оптимизм.

Крысолов купил кофе и направился в зал ожидания. До прибытия поезда оставалось еще полтора часа.

Наташеньке снился страстный роман с Толиком Сальниковым, когда зазвонил телефон.

Сначала в прах рассыпалось сновидение, потом оказалось, что часы показывают три ночи. Наташенька тихо вскипела от злости, но звонил директор.

– Слушаю… – Наташенька уткнулась носом в подушку. В полудреме ей было совершенно наплевать, услышит ее шеф или нет.

– Эта тварь украла подарок и талисман! – возбужденно крикнул в трубку господин Виноградов.

– Какой талисман? – удивилась Наташенька, мысленно представив большой белый умывальник со смесителем. – Подождите. Какая тварь?

– Трехголовая статуя ожила, ограбила меня, разворотила дом и сбежала! – надрывно прорычал в трубку господин Виноградов. Он явно был не в духе и, возможно, не в своем уме.

Наташенька перевернулась на спину. Как бы ни хотелось ей сейчас вернуться к восхитительным сновидениям, буйный бред шефа заинтересовал ее куда больше.

– Вы имеете в виду статую, которая стоит у вас… эээ… в холле?

– Именно она. Украла мой талисман-рожок и подарок Клима! Чего здесь непонятного.

– Ну…

– Плюс к этому у меня закончились… некоторые ампулы, которые дал мне на пробу этот бродячий волшебник, помнишь его?

– Вальдмеар?

– Именно. В моем кабинете лежит его номер телефона. Нужно срочно, слышишь меня? срочно с ним связаться и заказать новую партию. И еще более срочно мне нужен твой этот парень.

– Семен? – до Наташеньки вдруг дошла причина, по которой господин Виноградов звонит именно ей.

– Да. – Сказал господин Виноградов. – Семен. Он же у тебя вроде как колдун. А мне колдун и нужен. Без привлечения милиции. Слышишь меня? Чтобы никакой милиции. Жду через час. Все оплачу.

Трубку повесили. Наташенька некоторое время усиленно боролась с желанием закрыть глаза и уснуть. Но потом все-таки поднялась и позвонила Семену.

– Пап! – сказал Клим.

Ветер тащил по холлу мокрые газеты. Несколько ручейков воды оживленно журчали по углам, струились по коридору и затекали под двери столовой, гостиной, комнаты для прислуги и комнаты отдыха. На люстре удобно устроились две вороны. Кафель на полу покрылся сеткой трещин, а еще неприятно попахивало канализацией – не иначе где-то зацепили трубу.

– Пап! Может, объяснишь все-таки, что произошло?

Клим стоял в коридоре на первом этаже, с закатанными до колена штанами, и пытался спасти один из ковров.

Прошел уже почти час с момента исчезновения цербера. Клим совершенно ничего не понимал. Некоторое время назад господин Виноградов заперся у себя в кабинете, через несколько минут оттуда донесся горестный вой, потом господин Виноградов выскочил в коридор с телефоном в руках и долго ходил взад-вперед по второму этажу, объясняя кому-то, что у него пропал талисман и подарок. Поскольку Клим в этот момент пытался вырвать из лап разгулявшейся на первом этаже стихии хоть что-то, то ничего не понял или недослышал. Затем господин Виноградов спустился и даже помог перетащить в комнату отдыха для охранников кадку с фикусом. Правда, на этом его помощь и ограничилась. Сейчас господин Виноградов возбужденно ходил по развороченному холлу, бормотал под нос что-то нечленораздельное, изредка грозил кулаком воронам и то и дело выглядывал на улицу, словно кого-то ожидая.

– Пап! – в третий раз проворчал Клим. – Может, все-таки милицию вызовем?

– Милиция будет только мешать! – отрезал господин Виноградов. – Начнет задавать нелепые вопросы, ждать каких-то ответов… А если мы им расскажем про цербера? Что о нас подумают?

– А тогда кого мы ждем? – не унимался Клим.

– Специалиста! – поднял вверх указательный палец господин Виноградов.

– А чем он нам сможет помочь?