Текст книги "Миромагия"

Автор книги: Александр Матюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

В последнее время Семену все чаще стало казаться, что его вопросы так и останутся без ответов. Он ощущал сильный внутренний дисбаланс. С одной стороны. Наташенька не давала ни единого повода подумать о ней плохо. Она все также приезжала к нему на выходные, оставалась ночевать и в течении недели, таскала его в кинотеатр на женские мелодрамы (где позволяла себе в темноте проявить чистые женские эмоции) и ездила с Семеном к маме. Но с другой стороны, Семен понимал, что ему возле Наташеньки не место. Она карьеристка – он плывет по течению жизни. Она богиня красоты – он впервые поцеловался в двадцать один год, напившись. Возле нее должен быть преуспевающий банкир или какой-нибудь хозяин футбольного клуба, а не экзорцист-самоучка, изгоняющий бесов за семьсот рублей сеанс.

Внутренний дисбаланс рос, как на дрожжах. Семен чувствовал, что счастье внезапной любви совсем скоро рассыплется, будто карточный домик…

– О чем задумался? – Наташенька сонно зевнула, прикрыв рот ладошкой.

Она была неописуемо красива в предрассветном полумраке.

– Ты безумно привлекательна. – Сказал Семен, улыбнувшись.

У него был не самый легкий день в жизни. Шесть вызовов, три настоящих беса и три психически больных человека. Все, как один, утверждали, что грядет конец света, а один из психов доверительно сообщил Семену, что видел, как по пустынной улице прогуливается самая настоящая статуя, как в сказке про Нильса. Только статуя была не человека, а трехголового пса. Вот так-то. Пробуждение в два часа ночи не подняло настроение Семена ни на миллиметр. Он очень надеялся, что его тягостные размышления о Наташеньке – это всего лишь результаты усталости и депрессии.

– Спасибо. Если бы я только успела накраситься и вымыть голову… – Вздохнула Наташенька. – С моим директором так сложно… Еще раз прошу прощения, что лишила тебя выходного.

– Ничего страшного. Разберемся с твоим директором и ко мне?

Наташенька секунду помедлила. Вообще-то, считалось, что в их отношениях она безусловный доминант. Семен об этом подозревал лишь частично (услышал от мамы, что Наташенька вертит им, как хочет). Но ему хотелось надеяться, что многие решения он принимает сам.

– Я подумаю. – Ответила Наташенька. – У меня завтра важная деловая встреча, так что надо будет привести себя в порядок. Не обижайся, но с твоим Спиридон Спиридонычем привести себя в порядок не получается.

– Он забавный малый. Просто пьет немного…

– Он пьет по четыре бутылки пива за вечер.

– Он умеет сдерживаться себя, когда хочет. Просто у него много свободного времени.

– Лучше бы не пил, а нашел себе работу, как это делают нормальные люди. Он же по образованию экономист, как и ты? Вот и устроился бы куда-нибудь… в банк!

– Наташ! – вздохнул Семен. Шпильки в адрес того, что Семен не работает на престижной работе, а гоняет бесов, давно перестали быть чем-то экзотическим. Можно сказать, Семен с ними уже сроднился.

– Что – Наташ? – зевнула она. – Разве я не права?

– Человек делает то, что хочет…

– Все должны делать то, что хотят. Это даже приветствуется. Но когда человек вместо того, чтобы работать и зарабатывать, пьет и смотрит телевизор с утра до вечера – это плохо. Поверь мне, Спиридон Спиридоныча его образ жизни до добра не доведет.

Семен снова вздохнул и покосился в окно. За окном лил дождь. Всего двадцать минут назад Семену показалось, что дождь, наконец, выдохся, а небо начало светлеть, но вот снова полило, потемнело так, что глаз выколи. Как будто ночь решила поселиться в этих краях навечно.

– У тебя новые духи? – брякнул Семен, чтобы отойти от темы.

– С чего ты взял?

– Чувствую.

Наташенька, кажется, смутилась.

– Я думаю, тебе показалось. – Сказала она, но Семен заметил в отражении стекла, что Наташенька осторожно принюхивается.

– Приехали. – Сказал Семен, останавливая автомобиль.

– Вот и славненько. – Наташенька завозилась с ремнем безопасности, потом посмотрела в окно и завопила так, что Семен от неожиданности едва не пробил головой крышу.

– Что случилось?!

– Смотри! – Наташенька указала в размытую темноту ночи. – Смотри! Человек на заборе! Без ног!

Господин Виноградов был совершенно и безоговорочно пьян. Он пожал Наташеньке руку, поцеловал в щеку Семена и повел их прямиком к бару под лестницей.

– Как здорово, что вы здесь! – заявил господин Виноградов. – Как приятно осознавать, что в этой нелегкой, опасной, темной жизни есть кто-то, кому ты не безразличен! Коньяку? Нет? Может быть, вина? Здесь, эээ, три сорта я вижу. Не стесняйтесь! Наташенька, золотце, познакомь нас со своим женихом! А то все на словах, да на словах…

Господин Виноградов суетливо, хоть и неловко, откупоривал бутылку с вином. Клим стоял рядом и смущался. Наташеньке доводилось видеть Клима раньше и она считала его типичным сынком богатого родителя. То есть, мальчиком перспективным для замужества, но совершенно не пригодным для нормальной жизни. А еще опрометчиво считает себя художником…

– У вас там охранник без ног. – повторила Наташенька, когда шеф протянул ей бокал вина. – На заборе висит.

– Ну и бог с ним. – Сказал господин Виноградов. – Видели бы вы, что произошло с другими охранниками! Как на улице погода? Льет, как из ведра? И ночь! Вечная ночь! Эх, когда я был молод и горяч, когда встречался на задворках старого кинотеатра с матерью Клима, мне хотелось, чтобы дивные звездные ночи никогда не заканчивались. И не было в то время колик в груди, изжоги, отдышки, высокого давления, да и суставы не ломило на непогоду. Молод был, да. Горяч, да. За молодость!

Господин Виноградом сделал большой глоток из горлышка и пошатнулся. Клим бросился его подержать.

– Бог с ним, с охранником! – господин Виноградов скосил пьяный взгляд на бокал в руках Семена. – Почему не пьешь, колдун?

– Эээ…

– Знаю, что не пьешь. Наташенька рассказывала, какой ты у нее замечательный, непьющий и не курящий. Я подозревал, конечно, что таких мужиков на свете уже давно не существует, вымерли за ненадобностью, но вот, вижу. А, может, вы, это, колдуны, все непьющие? Может, у вас принцип такой, или вера не позволяет.

– Он не совсем колдун. – Поспешила вмешаться Наташенька. – Он экзорцист.

Господин Виноградов непонимающе моргнул.

– Кто, простите?

– Экзорцист. Изгоняет бесов из людского тела.

– Хм. Мне такой не нужен. Зачем мне экрзц… он же не сможет выяснить, кто украл мой талисман, пардон, подарок моему сыну.

– С днем рождения! – запоздало брякнула Наташенька. Клим кивнул.

Господин Виноградов совершил еще один невероятный глоток коньяка и похлопал Семена по плечу.

– А ты что-нибудь еще умеешь, кроме как бесов изгонять? – доверительно зашептал он. – Ну, там, порчу наводить? Или, след магический найти? Или, вот, ситуация какая – стояла у меня статуя цербера… пойдем покажу где… – они оба зашлепали по лужам. Паркет, видимо, придется менять. – Вот здесь стояла статуя. Вот туда была повернута одна голова, сюда вторая, а тут третья. И сегодня ночью эта статуя ожила, сожрала всех охранников и убежала с моим волшебным талисманом и подарком для сына. Тоже, кстати, волшебным. Можешь помочь?

Семен беспомощно покосился на Наташеньку. Наташенька пожала плечами. Если бы она знала, что хочет господин Виноградов, заранее, то тысячу бы раз подумала, прежде чем тащить сюда Семена. Но все равно бы притащила.

Семен, в свою очередь, размышлял недолго. Он был не глупым парнем, и сразу сообразил, что ситуация зависит только от него. Он мог отказаться и, тем самым, в глазах Наташеньки рухнуть в глубокую пропасть неуважения. А мог согласиться, оказать посильную помощь, вырасти в глазах любимой, да еще и помочь ей в карьерном росте. Иными словами – разве был у Семена выбор?

– Помогу, чем смогу. – Сказал он.

– Я в тебя верил! – улыбнулся господин Виноградов, глотнул коньяка и подозвал к себе сына. – Его зовут Клим! Он объяснит ситуацию, а мне надо выйти на пять минут, совершить несколько звонков. Хорошо?

– Хорошо.

Господин Виноградов удалился с бутылкой коньяка на второй этаж.

– Собственно, – сказал Клим, – я и сам толком не понимаю, что происходит…

Наташенька и Семен внимательно слушали. Дождь не утихал. Темнота за окном, как показалось, стала еще гуще.

Что-то необычное происходило вокруг загородного дома господина Виноградова. Что-то определенно необычное…

В предрассветной дымке легко угадывались очертания вокзала.

Бабушка Фима, дедушка Ефим и племянница Вячеслава, вышли из вагона, и долгое время выгружали собственные вещи: четыре чемодана, шесть сумок, два рюкзака, несколько пакетов и большую сумку-холодильник.

Бабушка Фима ворчала на дедушку Ефима за то, что тот забыл дома "арбидол", тонометр и вареную курицу. Дедушка Ефим привычно и беззлобно огрызался себе под нос, выгружал многочисленные сумки и пытался флиртовать с проводницей – полноватой женщиной за сорок с большой грудью и хриплым голосом, как у Высоцкого.

Племянница Вячеслава в это время успела уронить на платформу мороженое, поднять его, распечатать, снова уронить (безвозвратно), суетливо зацепить несколько сумок и случайных прохожих, извиниться всем сразу, подергать бабушку Фиму за подол платья, громко чихнуть, почитать вслух все вывески в зоне видимости, потренироваться в произношении буквы "р", уронить конфету, извлеченную из нагрудного кармашка, нечаянно ударить дедушку Ефима рюкзаком по животу и погнаться за воробьем, едва не сбив коляску со спящим младенцем. Вячеславе едва исполнилось семь. Она была единственным ребенком в семье, самой любимой внучкой бабушки Фимы, и, видимо, поэтому, успела избаловаться настолько, что ежеминутные капризы стали общепризнанной нормой. Родители Вячеславы ничего не могли поделать с буйным нравом дочки и тщетно уповали на стальной характер бабушки Фимы. Бабушка Фима в одиночку не справлялась.

Пока дедушка Ефим сгружал сумки, бабушка Фима взяла Вячеславу за руку и потащила ее через дорогу к ровному ряду такси. Таксисты еще не знали бабушку Фиму и попытались заломить нехилую сумму за поездку за город. Спустя десять минут один из них согласился сбавить цену втрое, а остальные, уставшие от бабушкиного ворчания и пререканий, обрадовано разошлись пить утренний кофе.

Сумки загружали в такси минут десять. Бабушка Фима ворчала на дедушку Ефима и на молодого водителя, за то, что тот не помогает старикам и вообще, видимо, родился в то время, когда слова "честь" и "достоинство" перестали писать даже на стенках туалета. Вячеслава успела уронить еще две конфеты, скормить воробьям половину пакета с чипсами, достать свою любимую куклу, попробовать выдавить ей глаз и убрать обратно в рюкзак. Дедушка Ефим привычно и беззлобно реагировал на мир и трамбовал сумки в багажнике.

На мгновение дедушка Ефим почувствовал легкий укол испуга, когда мимо них прошел странный человек в черном плаще. А когда следом за ним пробежала босая невеста с взъерошенным золотистыми кудрями, дедушка Ефим вдруг захотел поиграть на гармошке. Где-то она пылилась, в недрах антресолей, да вот уже двадцать лет не хватало времени достать и поиграть…

Правда, мгновение спустя, дедушка Ефим забыл о гармошке, отмахнулся от упреков бабушки Фимы и с облегчением запихнул последнюю сумку.

– Почему же так темно? – Семен стоял у окна и вглядывался в дождливую ночь.

Часы показывали восемь утра. А на улице – хоть глаз выколи. И дождь… льет, как из ведра.

– Я боюсь. – Сказала Наташенька таким тоном, будто только что нечаянно укололась иглой. – Нет, правда, страшно. Все эти церберы, дыры в стене, ночь на улице утром. Сёма, сделаешь что-нибудь?

Ожившая статуя, ага. Один из психов утверждал, что видел ее. А еще были бесы, кричавшие о конце света. И все эти предзнаменования – календарь Майя, кризис, майонез с оливковым вкусом пропал, цены летят вверх, будто бешеные…

Семен нервничал. Он чувствовал что-то… что-то неопределенное. Как в детстве, когда остаешься ночью в спальне один на один с темнотой, не можешь уснуть, ворочаешься и чувствуешь, что там, под кроватью, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО что-то есть. И ждешь, когда оно вылезет. И не знаешь, как вести себя дальше – уснуть или продолжать бояться…

– Я экзорцист, а не волшебник. – Сказал Семен, оглядывая искалеченный холл. Становилось холодно. – Может, для начала прикроем чем-нибудь дыры, чтобы дождь не так лил? Мало ли.

– Это я мигом. – Отозвался Клим и убежал на второй этаж.

Наташенька задумчиво обогнула большую лужу, в которой плавал чей-то ботинок.

– Ты же должен почувствовать хоть что-нибудь. – Пробормотала она.

– Если бы тут были бесы, или какие-нибудь потусторонние силы, то возможно. А так, не уверен. Ожившие статуи не в моей компетенции.

– Тогда, может, знаешь кого-нибудь, кто может помочь. Ты же крутишься в их кругах.

– В чьих кругах? – уточнил Семен мрачно. Наташенька почему-то считала, что Семен постоянно крутиться среди волшебников, ведет знакомство с могущественными чародеями и магами, ходит на балы к феям и играет по вечерам в покер с какими-нибудь оборотнями или вампирами. На самом деле, Семен уже несколько лет проводил вечера либо с Наташенькой, либо с собственной мамой, которая умела готовить вкусные рыбные котлеты и думала, что покер – это порода собак.

Наташенька задумчиво пожала плечами.

– Ну, не знаю. Есть же у тебя знакомые среди этих, волшебников. Хотя бы один.

– Ни одного. Разве что позову сюда свою маму.

– А твоя мама волшебница?

– Нет. Но если ее разозлить, она кого угодно может превратить в лягушку.

Наташенька удивленно заломила бровь, не поверила, хмыкнула и продолжила путешествие по холлу. Семен понуро последовал за ней.

Со второго этажа спустился Клим с охапкой одеял и подушек и принялся забивать ими выбитые окна и две дыры в стене. Семен поспешил на помощь. Через двадцать минут в холле стало если и не теплее, то заметно суше. Ветер бессильно взвыл за окнами.

– Теперь лучше. – Неуверенно произнес он.

– Не так дует. – Согласилась Наташенька. – Может быть, стоит вызвать милицию? У меня есть несколько знакомых…

– Отец категорически против. Вообще-то, он поэтому вас и позвал, чтобы решить дело без милиции.

– Семен бы и рад помочь, но он вроде бы экзорцист.

– Раз Семен умеет изгонять бесов, значит у него могут быть и другие способности.

– Он утверждает, что больше ничего не умеет. Даже левитацией не занимался.

– А, может, он почувствует присутствие чего-нибудь магического? Злых духов, например…

– ГХМ!

Семен терпеть не мог, когда при нем говорили так, как будто его нет. Клим и Наташенька замолчали.

– Я чувствую, что творится что-то странное. – Сказал Семен. – И ничего больше. Я захватил кое-какие, гхм, приборы, которые могут помочь. Но для этого мне нужно, что бы в доме было тихо. Очень тихо. – Торопливо добавил он, увидев, что Наташенька открывает рот. Наташенька частенько считала, что за ней должно остаться последнее слово. Из-за этого они иногда спорили несколько часов кряду, а потом еще столько же пытались успокоиться в разных комнатах.

– Давайте, вы оба выйдите на кухню, а я займусь делом… Клим, у вас есть крепкий кофе?

– Заварю! – кивнул Клим.

Семен отправился на улицу, под дождь. Небо по-прежнему не оставляло надежд на рассвет. Черные тучи суетились по небу, будто огромная стая ворон. Ветер трепал занавеску из выбитого окна и раскачивал одинокий фонарь над крыльцом. Ужасная погода, как раз под конец света.

Семен открыл багажник. Внутри лежала старая "запаска", свернутый шланг, черный дипломат, коробка с инструментами, пакет с мандаринами, которые Семен купил еще утром, но забыл вытащить, картонная коробка из-под пиццы – изображение улыбающегося повара на крышке коробки было едва различимо под толстым слоем пыли.

Семен взял дипломат и вернулся в холл.

Из кухни доносилось неразборчивое бормотание. Семен поморщился. Он не зря хотел тишины. Посторонние звуки мешали сосредоточиться. Он положил дипломат на ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж. Сам присел рядом. Первым делом он стер пыль с дипломата и открыл его. В дипломате лежали пузырьки, наполненные разноцветными жидкостями. К некоторым пузырькам были прикреплены листики, у других оказалось запаяно горлышко, на боку одной красовалось изображение черепа и перекрещенных костей. Семен взял именно этот пузырек и аккуратно поставил на ступеньку.

Затем он открыл дипломат.

– Кофе готов. – Сказали из-за спины.

Семен вздрогнул и едва не зацепил локтем пузырек с черепом и костями. За спиной стоял Клим с чашкой в руке.

– Я же попросил тишины! – Заметил Семен раздраженно.

– Так я и разговариваю шепотом. – Ответил Клим. – А что вы делаете, если не секрет?

– Вообще-то, секрет.

Дипломат Семен нашел на чердаке бабушкиного дома, когда после смерти бабушки внезапно оказался единственным наследником и приехал за город, чтобы оформить сделку купли-продажи. Семен решил забрать из дома все необходимое, забрался на чердак и наткнулся на два сундука со старым тряпьем и дипломат, к которому скотчем была приклеена пожелтевшая от времени доверенность. В доверенности (заверенной поблекшей печатью нотариуса) бабушка Семена обязалась принять на хранение дипломат с редкими волшебными зельями у волшебника по имени Ум, в обмен на крепкое здоровье, долголетие и счастье в семейной жизни. Дата у доверенности стерлась, но бабушка действительно прожила на белом свете чуть больше ста двадцати лет, была здорова до самой смерти и счастливо прожила в браке с дедом. Умерла бабушка, к слову, в результате несчастного случая, отравившись грибами.

Семен взял дипломат и отнес его своему хорошему другу, Спиридону Спиридонычу, который имел связи с некоторыми волшебниками, проживающими в городе. Спиридон Спиридоныч очень быстро разобрался в зельях, подписал каждый пузырек и даже успел парочку продать за хорошие деньги.

Семен сделал глоток. Кофе был крепковат, но для бодрости духа пойдет. Клим уходить не собирался.

– Эта работа требует одиночества. – Заметил Семен. – А за кофе спасибо.

– Позвольте, я заберу свои полотна. – Сказал Клим. – Они не успели просохнуть. Надо перенести их в теплое место.

– Конечно-конечно.

– Вы на них сидите.

Семен поспешно встал. Он-то подумал, что это странные капризы богатых людей – стелить на ступеньках разрисованные холсты. Клим отодвинул пузырек с черепом и костями, дипломат и принялся сворачивать полотна.

– Так ты, стало быть, художник. – Выпалил Семен, чтобы сгладить неловкость ситуации.

– Вроде того. Начинающий.

– Я мог видеть где-нибудь твои картины?

– Разве что, если вы бывали в кабинете моего отца. Там висит одна… про дождь.

Семен пожал плечами.

– Нет, не видел. Любитель или профессионал?

– Скорее, любитель. – Клим усмехнулся. – Именно поэтому отец решил подарить мне на день рождения музу.

– Музу? Не очень-то он верит в тебя.

– Скорее, хочет сделать мне приятное. С его колокольни кажется, что муза – это отличный подарок. Якобы, она поможет мне нарисовать что-то стоящее. Он же не понимает, что своим подарком тыкает меня носом в мой непрофессионализм.

– Однажды отец подарил мне гель от прыщей – сказал Семен. – Без всякой задней мысли.

– Гель от прыщей – пройденный этап и уже успел закончиться.

Семен рассмеялся. Клим скрутил полотна и зажал их подмышкой.

– Надеюсь, вы сможете найти папин талисман, но не найдете музу. Подарок, конечно, хороший, но…

– Я понимаю. – Улыбнулся Семен и сделал еще один глоток кофе. Какая-то мысль внезапно засверлила в мозгу.

К ним подошла Наташенька, всем своим видом давая понять, что она очень недовольна тем, что осталась одна на кухне.

– Разве домой никто не хочет? – поинтересовалась она.

– Если мне никто не будет мешать, я постараюсь управиться за полчаса. – Отозвался Семен и вдруг вылупился на Клима, будто безумный ученый, которого внезапно озарило идеей. – Твой отец наверняка купил музу у волшебника!

– И что? – спросила Наташенька.

– Бродячие волшебники всегда оставляют свои контакты, на случай, если человек захочет прикупить что-нибудь еще. Мне Спиридоныч рассказывал. Бродячие волшебники большие умельцы выманивать деньги у богатых людей. Волшебники изучают город, наводят справки о богачах, узнают об их потребностях, а потом предлагают им что-то этакое, от чего богачи не в силах отказаться. Богачи, соответственно, выкладывают некоторую сумму за покупку, но это только начало. Волшебники предлагают богачам лишь маленькую часть, чтобы раздразнить, чтобы закинуть удочку. Потом оставляют свой телефон и терпеливо ждут звонка. И вот во второй раз волшебник уже гнет хорошую цену за нужное волшебство. А богач, как рыба на крючке, не может отказаться от лакомого кусочка. Он покупает, платит бешеные деньги, и в результате остается с носом.

– То есть? – едва не взвизгнула Наташенька.

Семен удивленно посмотрел на нее. Наташенька облизнула пересохшие губы и пробормотала что-то на счет того, что в холле неоправданно душно.

– Бродячие волшебники дурят богачей, подсовывают им безделушки, а сами внезапно исчезают. – Закончил Семен. – Мне нужно поговорить с твоим отцом.

– Врет твой Спиридоныч. – Пробормотала Наташенька, взяла у Семена чашку с кофе и сделала несколько больших глотков.

– С чего бы ему врать? Бродячие волшебники подрывают веру людей в волшебство. Их постоянно ловят те волшебники, которые живут в городах. А Спиридоныч дружит с некоторыми. От них-то и услышал.

– Преувеличение! – не отступала Наташенька. – Ваши разговоры за бутылкой пива выеденного яйца не стоят!

– А если отец уже не в первый раз покупает у бродячего волшебника? – встрял Клим. – Тогда выходит, что муза – это обманка?

– Не хочу тебя обнадеживать. – Сказал Семен. – Давай, для начала, поговорим с господином Виноградовым.

– Обнадеживать? – хмыкнула Наташенька

Семен ее проигнорировал, аккуратно убрал пузырек с черепом и костями обратно в дипломат и первым стал подниматься на второй этаж. За ним поспешил Клим, а уже следом, после некоторых раздумий, и Наташенька.

В черном тупичке около вокзала пахло гнилыми овощами.

– Откуда ты такой взялся? – Муза зажала прелестный носик пальцами и попыталась найти относительно сухое место. Под ногами у нее хлюпало и чавкало. Ветер трепал старую мокрую газету.

– Чувствуешь что-нибудь? – Крысолов кивнул на босые ноги.

Муза пробурчала что-то невразумительное.

– Я не из жалости. Мне просто интересно. – Поправился крысолов. – Никогда раньше не видел муз.

– Расскажи-ка, как ты умудрился меня украсть?

– Нужна ты мне больно… Так, прихватил ненароком.

Муза остановилась около закрытого мусорного бака, смерила его взглядом и неожиданно ловко запрыгнула на крышку. Удавка натянулась, крысолов невольно сделал шаг вперед. Муза уже устраивалась на мусорном баке, подбирая многочисленные подолы свадебного платья и болтая ножками.

– Итак. – Сказал муза. – Вот мы с тобой и в тупике. Здесь никто не может нарушить наше уединение, наш покой, наше одиночество. Сразу хочу оговориться, что здесь не видно света луны, потому что на улице утро, да и лучи солнца не проникают в эту обитель смрада и разложения…

– Вы ведь мошенники. – Перебил ее крысолов. – Мне не то, чтобы любопытно, просто впервые вижу волшебников-мошенников.

– Вальдемер не просто волшебник. Он гений своего дела. Ты даже представить себе не можешь, что он с тобой сделает, когда поймает.

– А должен поймать?

– Безусловно. Ты же меня похитил.

– Я тебя не похищал. – Сказал крысолов и добавил. – Но отпускать пока не собираюсь.

– Вредный ты.

– Что?!

Муза показала язык и склонила голову на бок. В душе крысолова внезапно вновь зашевелилось желание отыскать самолет, сесть за штурвал, нажать несколько кнопок… и взлететь. О, какое красивое небо над облаками!..

– Ну, зачем я тебе нужна? – произнесла муза вкрадчиво. В ее голосе было столько сладости, что у крысолова мог развиться диабет. – Тебе толку никакого, а люди страдают, ищут, переживают, беспокоятся.

– Сдается мне, ты только что произнесла набор одинаковых слов. – произнес крысолов. Может быть, стоило вместо поезда взять билет на самолет, а потом захватить управление и насладиться полетом? Посмотреть, как катиться на горизонте огромное солнце…

– Ты с детства хотел стать летчиком? – заломила бровь муза.

– С семи лет. – Заворожено кивнул крысолов. – Когда мама подарила мне сборную модель самолета… А ты откуда узнала?

– Я вижу тайные желания каждого, кто со мной общается. В этом нет ничего удивительного. Я же муза, это в моей природе. Можно сказать, что это еще одно чувство.

– А это твое чувство, оно кроме тайных желаний ничего больше не может улавливать? – нахмурился крысолов.

– Не беспокойся. Я модель с ограниченным набором функций. Принуждение к исполнению желаний, извлечение фобий и чтение мыслей в мою работу не входит.

Крысолов перевел дух. Внезапно ему стало казаться, что он утратил контроль над ситуацией. Вернее, впервые за много лет он почувствовал, что совершенно не знает, чем закончится сегодняшний день. А больше всего в жизни крысолова беспокоила неопределенность.

– Сделаем так. – Сказал он. – Мы садимся в поезд и едем до Питера. Там я тебя отпускаю прямо на вокзале, и ты можешь идти на все четыре стороны. Но до этого момента ты полностью подчиняешься мне. Идет?

– Поправка. – Муза выудила из миллиона складок платья губную помаду и миниатюрное зеркальце. – Я никому и никогда не подчинялась.

– Я думал, что работа музы – служить своему хозяину?

– Хозяину? – фыркнула муза, занявшись макияжем. – У муз нет хозяев. Музы – существа свободные. К кому хотят, к тому летят. Захотели побывать в гостях у художника – прилетели. Захотели к кашевару – заглянули. Захотели посмотреть, как там дела у мэтра Ясинского – тоже не проблема. Но чтобы кому-нибудь подчиняться? Шутишь? Не захочу – не будет никому вдохновения. Это не мы подчиняемся, это творческие люди подчиняются нам. Чувствуешь разницу?

– Очень хорошо чувствую. Про поездку уточнять надо?

– Я подумаю – Отозвалась муза таким тоном, будто это не она была пленницей крысолова.

В углу тупика зашевелилась куча мусора. Загремели пустые банки, зашелестели газеты. Из темноты показался старый зомби. Нижняя челюсть болталась из стороны в сторону. Из глазниц сыпались белые червяки. Придерживая челюсть руками, зомби проскрипел:

– Доброго дня, крысолов.

– И тебе того же.

Зомби протер глазницы и вставил в них по глазу. Глаза были разноцветными, и некоторое время вращались в разные стороны. Зомби тряхнул головой и сфокусировал взгляд на крысолове.

– Вот теперь вижу. – Удовлетворенно прошептал он, клацнув челюстью. – Брокк хочет посмотреть на добычу.

– Ты не совсем вовремя. – Пробормотал крысолов, косясь на музу. Та достала из складок платья набор для макияжа и увлеченно рисовала тонкие черные брови.

– Брокк всегда вовремя. Не забывай. – Проскрипел зомби. – Конец света, знаешь ли.

– Да уж, знаю. – Крысолов отвернулся, приоткрыл полы плаща и извлек из темноты талисман.

Глаза зомби загорелись. Он протянул руку без трех пальцев и очень осторожно коснулся бока талисмана.

– Как жаль, что я не могу забрать ее прямо сейчас. – Пробормотал зомби голосом Брокка.

– Подождите несколько часов, и она будет вашей.

– Эти часы… они, как вечность… – зомби убрал руку и отступил на шаг назад. – Крысолов, мальчик мой, будь осторожен. Последние часы – самые важные. Я видел цербера, который прячется в темноте и ждет наступления сумерек. Не дай ему взять след, тем более, когда землю окутает Мрак. А он уже стремится!.. Я жду тебя.

Руки зомби потянулись к глазам – он вдавил их внутрь и небрежно выплюнул в сторону… Спустя мгновение глазницы вновь наполнились извивающимися червяками.

– Избавься от этой девицы. Она тебе не идет. – Прошептал на прощанье зомби, сделал несколько шагов назад и слился с темнотой в глубине тупика.

Крысолов покосился на музу.

– Интересные у тебя друзья. – Сказал муза, не отрываясь от выщипывания бровей. – Интересные у них мечты. Все о конце света, да о конце света…

Бабушка Фима первой заметила, что творится что-то странное. Дедушка Ефим в это время сидел на переднем сиденье и увлеченно рассказывал водителю историю из своей жизни. Дедушка Ефим много поездил по свету, освоил десяток интересных профессий, успел поработать слесарем, водителем, электриком, патологоанатомом, моряком, военным, КГБшником, дипломатом и переводчиком. Историй в его жизни накопилось столько, что если бы поездка затянулась на пару лет, то и к концу путешествия дедушка Ефим нашел бы что рассказать.

За окном внезапно пошел дождь. Несколько секунд назад светило яркое солнце, на небе не было ни облачка, а потом, не успела бабушка и глазом моргнуть – мир наполнился дождливой серостью, окна запотели, а по стеклам снаружи захлестал ливень.

Вячеслава в это время читала книжку, доедала леденец на палочке и что-то тихо напевала себе под нос, поэтому ничего странного не увидела. Вячеслава вообще не отличалась наблюдательностью. Если бы она шла по улице, и в этот момент рядом упал метеорит, то Вячеслава, погруженная в свои мысли, прошла бы мимо, а то и задела бы ненароком какого-нибудь пробегающего очевидца. К слову, сложно ответить на вопрос, что представляло большую опасность для жизни людей: метеорит или задумчивая Вячеслава.

Но бабушка Фима олицетворяла собой зоркость и внимательность. Недаром она двенадцать лет работала в секретном отделе КГБ, где занимались предотвращением конца света во всех его проявлениях. Бабушка Фима лично летала в мятежную страну на Востоке и собственными руками разбирала на части атомную бомбу шестого поколения. Она курировала операцию по захвату и обезвреживанию банды террористов, задумавших погрузить мир в темноту путем уничтожения Солнца. В конце концов, именно бабушка Фима вычислила, в каком городе спрятался идеолог операции "Ной без ковчега". Даже дедушку Ефима бабушка обнаружила в одном из отделов КГБ и сразу же взяла его в оборот. Перед таким красавцем сложно было устоять, но бабушка Фима рассчитала свои чувства с точностью до миллиметра – и свадьбу сыграли спустя всего три недели после "случайного" знакомства в кафетерии на первом этаже…

Дождь усиливался с той же скоростью, с какой усиливалась тревога в душе бабушки Фимы. Она вдруг поняла, что несколько минут вглядывается в темноту за окном. Стремительно наступала ночь. Бабушка Фима сверилась с часами. Без пяти девять утра. Что-то неладное творилось в этом мире.

Бабушка Фима ткнула коленкой переднее сиденье. Разговор впереди стих. Дедушка Ефим повернул к ней добродушное лицо.

– Ничего не замечаешь? – сощурилась бабушка Фима.

– Дождь пошел. И темнеет как-то. – предположил дедушка Ефим. За долгие годы супружеской жизни он привык угадывать настроение жены, также как привык к тому, что почти никогда его не угадывает.