Текст книги "Миромагия"

Автор книги: Александр Матюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Наташенька села и подтянула колени к подбородку. Ей было и жарко и холодно одновременно. Голова кружилась. А еще очень хотелось заплакать. Не потому, что ей было жалко Клима, а потому что вдруг показалось, что хуже быть просто не может. А ведь еще вчера она мечтала о новой жизни, о Толике, о престижной работе и успешном карьерном росте… жизнь, оказывается, такая хрупкая штука… Беречь ее надо было, беречь изо всех сил, а не тратить попусту, надеясь, что прожитые зря секунды когда-нибудь вернуться вновь, что жизнь перевернется, будто песочные часы, и потечет заново, давая возможность исправить ошибки. Не будет такого. Теперь уж точно не будет…

Что-то зашевелилось в куче тлеющего хлама неподалеку. Показалось испуганное, бледное молодое лицо.

– Клим! – Наташенька поднялась и, прихрамывая, поспешила на выручку. Еще бы голова не кркжилась…

Клим запутался в мусорных пакетах и, казалось, совсем не понимал, что происходит. Волосы его были опалены, превратив прическу в "ежик", от головы шел пар.

– Клим! Я так рада! – Наташенька выудила молодого человека из мусора, отряхнула и крепко обняла. Клим не сопротивлялся. – Ты говорить-то можешь? Помнишь, что произошло?

Клим моргнул. На лице отразилась напряженная работа мысли.

– Я летал? – хрипло спросил он.

Наташенька аккуратно сбила пепел с его волос.

– Да, еще как. Словно олимпийский бог!

Клим моргнул еще раз.

– Серьезно? А что произошло?

– Больница взорвалась! – сообщила Наташенька радостно.

Кажется, Клим кое-что вспомнил.

– Тут где-то должен быть бродячий волшебник! – пробормотал он. – Только я не помню, зачем…

– Главное, что ты живой.

– У тебя слезы?

– Это от ветра! – отмахнулась Наташенька. – Честное слово… Я подумала, что осталась здесь совсем одна…

Клим огляделся. То, что осталось от больницы, утонуло в облаке пыли. В небо валил черный – чернее ночи – густой дым. Кое-где трещал огонь. Дома через дорогу молча смотрели на произошедшее темными окнами. На улице было совершенно пустынно.

– Должны же быть люди! – произнесла Наташенька нерешительно. – Разве никто не увидел, что произошло?

– Здесь уже нет людей. – сказал тихий женский голос, и Наташенька вдруг обнаружила, что за спиной Клима стоит девушка, которую звали Хватка. Она собрала густые черные волосы в хвост, обнажив неуловимо-красивое лицо. В другое время Наташенька бы с удовольствием позавидовала ее красоте. Клим испуганно вздрогнул и развернулся.

– Откуда вы…

– Меня вообще редко замечают. Только когда я сама захочу. – произнесла Хватка шепотом, от которого у Наташеньки по спине прошла дрожь. – Я искала своего товарища… Я думала, что он охраняет больницу, но оказалось, что он тоже мертв. Из-за него и произошел взрыв. Мертвых Хранителей оказалось слишком много… Бедный, бедный Церб. Он был отличным помощником.

– Наверное, он был хорошим человеком. – сказала Наташенька.

– Он был гипсовой статуей и все равно когда-нибудь потрескался бы и рассыпался. Просто теперь я осталась одна против бывшего… друга и Брокка.

– Мы тоже ищем Брокка!

Хватка усмехнулась.

– И где же он?

– В Храме Зеркал и Улыбок!

– И вам, должно быть, известно, как туда добраться?

Клим замялся. Наташенька предпочла не вмешиваться.

– Дело в том, юноша, что дорога к Храму лежит через Мрак, попасть в который мечтают далеко не все. Я бы даже сказала – никто не мечтает. Только отчаянные глупцы или самоубийцы решаться искать дорогу к Брокку без опытного проводника. А многие даже боятся приблизиться к Мраку, потому что знают, что их ждет.

– Вы нас сейчас пугаете? – спросил Клим.

– Нет. Я констатирую общеизвестные факты.

– А мне показалось…

– Поздно предполагать, юноша. Мы уже во Мраке.

Хватка выдержала эффектную паузу, явно наслаждаясь моментом. Клим открыл и закрыл рот. Наташенька была ошарашена не меньше его.

– А мы… не хотели! – произнесла она нетвердо. – Может быть, нам как-нибудь обратно? Вы же сами только что сказали, что только отчаянные глупцы и самоубийцы…

– Нельзя обратно. Дело в том, что Мрак сам обрушился на землю. А он, знаете ли, ни у кого не спрашивал.

– А почему только мы? Почему остальные люди исчезли? Где все?

Вместо ответа Хватка огляделась.

– С вами был бродячий волшебник. – сказала она. – Мне кажется, это он виноват. Не в том, что Мрак окутывает землю и близится конец света, а в том, что вы все здесь оказались. Я-то отчаянный глупец или самоубийца, а вот что вы здесь делаете – загадка. И главное – сможете ли вы вернуться?

– Он и правда виноват. – подхватил Клим. – Я, кажется, припоминаю. Этот ваш Брокк украл артефакт и мой подарок, а Вальдемар собирался отправиться за ним в погоню. Но не с нами…

– Уж точно не со мной. – вставила Наташенька. – Я бы сюда ни ногой.

Хватка повертела головой и направилась к еще одной горке мусора, от которой шел легкий дымок. Поворошила в ней ногой. Из горки донесся приглушенный стон. Хватка нагнулась, запустила руку в пепел и свалявшуюся траву и вытащила за шиворот Вальдемара. Бродячего волшебника сильно потрепало. Его лицо было черным от копоти, бородка обгорела, одежда покрылась пеплом.

– Я и сам… могу… ходить! – пробормотал Вальдемар голосом человека, неуверенного в своих силах. – Что происходит?

– Это я бы у вас хотела спросить. – Хватка с неженственной ловкостью поставила Вальдемара на ноги, отряхнула и пару раз звонко ударила по его щекам ладонью.

Вальдемар заморгал, заскрипел зубами, постарался отстраниться, а под конец вытаращился на Хватку удивленным взглядом, будто только что, совершенно внезапно, протрезвел, и обнаружил возле себя ослепительной красоты женщину, причем трезвую.

– Я бы меньше удивился, если бы увидел дьявола! – пробормотал он. – Вы, кажется, собирались уходить!

– Мы тоже здесь! – сказал Клим.

– Во Мраке! – добавила Наташенька.

– Во Мраке? – ужаснулся бродячий волшебник. – Как мы тут оказались?

– Вот у вас бы я и хотела спросить. – Хватка отступила, оглядываясь по сторонам. Казалось, она неотрывно наблюдает за пустынными улицами. Будто ждет, что из темноты в любую секунду может выскочить… кто-то…

Вальдемар провел тыльной стороной ладони по лицу.

– Это не я. – сказал он. – Это моя муза. Понимаете, я настроил свой волшебный путеводитель таким образом, чтобы оказаться рядом с музой. Я, честное словно, не ожидал, что мы окажемся в центре таких событий. Наверное, муза уже было во Мраке, да и вы все здесь постепенно ушли во Мрак, а мы, стало быть, следом.

– Ты очень хорошо умеешь оправдываться! – заметила Хватка. – Не даром, что бродячий волшебник.

– Поосторожней. Ты же прекрасно знаешь, кто я на самом деле. – поправил Вальдемар.

– Я считаю, что рассказы о вас – сказки.

Вальдемар усмехнулся:

– Тогда ты не более чем сказочный персонаж, вроде русалочки. Потому что вас, Хранителей, создал бродячий волшебник.

– И это тоже сказки. – усмехнулась в ответ Хватка. – Мне в детстве бабушка рассказывала таких сказок целый миллион.

– Это в каком же детстве? В выдуманном? Вас, Хранителей, создал бродячий волшебник, обманутый Брокком! Он создал вас из остатков своего таланта, для того, чтобы вы не дали этому миру погибнуть. Больше вы ни на что не годны, между прочим. Ты даже готовить не умеешь.

– Зато я умею убивать. – заметила Хватка как бы между прочим.

Ситуация накалилась. Наташенька, на всякий случай, встала за спину Клима. Что-то ей подсказывало, что лучше не задавать лишних вопрос и не интересоваться, когда все это закончится.

– Я тоже художник! – внезапно сказал Клим. – И я тоже, вот совпадение, не умею готовить! Но я же никакой не хранитель.

Хватка медленно повернула голову в его сторону. Вальдемар сделал то же самое. Наташенька вдруг решила, что Клим не жилец. Ну, точно. Сейчас ему снесут голову.

– Тогда тебе повезло. – сказала Хватка. – Даже если я и созданное каким-то художником существо, у меня, хотя бы, есть цель в жизни.

Последнее предназначалось Вальдемару. Бродячий волшебник снова протер лоб ладонью.

– Не надо смеяться над чужим горем. – тихо попросил он.

– Я и не смеюсь. Я констатирую факт. Что вы собираетесь делать?

– А мы не можем вернуться обратно?.. В дом к господину Виноградову? – спросила Наташенька робко.

– Увы и ах. Муза привела нас во Мрак, только она может вывести нас обратно. Либо какое-нибудь волшебное действо, на которое я не способен. – пожал плечами Вальдемар. – Поэтому нам нужна муза, как диабетику инсулин.

– А я пойду искать артефакт. – сказала Хватка.

– Как странно. Нам, видимо, по дороге.

Они снова уставились друг на друга. Наташенька уже устала бояться за свою жизнь. Теперь ей очень хотелось в тепло и там, где свет. Начал накрапывать мелкий дождик.

– Может быть, мы пойдем вместе? – предложила она. – А что? Хорошая идея! Знаете поговорку про один прутик, который ломался, и про несколько прутиков, которые вместе… – Наташенька поняла, что запуталась и затихла.

Прошло несколько томительных секунд. Над головами вальяжно заворчал гром.

– Ладно. Все равно же потащитесь. – согласилась Хватка. – Только никакой болтовни в дороге. Я этого не люблю.

– Будем немы, как рыбы! – заверил Вальдемар за всех. – Я предлагаю пойти на север. Мне чутье подсказывает!

– Идем на юго-восток. – коротко сказала Хватка и направилась вдоль дороги, мимо пустынных домой, в темноту.

– На юго-восток, значит на юго-восток. – Вальдемар поспешил за ней. – Я бы мог применить свои особенные способы поиска, но доверюсь опытному Хранителю. Скажи, а ты правда чувствуешь артефакт, словно у тебя в голове стоит маячок электронный?..

Наташенька и Клим переглянулись и поспешили следом.

В жизни Семена было много разных интересных историй. К сожалению, большинство из них не следует считать историями-долгожителями, или историями, которые приятно вспоминать (чаще эти истории попросту забывались за бокалом-другим пива), и Семену частенько приходилось неловко в компаниях. Когда друзья и знакомые, разгоряченные алкоголем, начинали рассказывать что-нибудь этакое из своей жизни – интересное, увлекательное, головокружительное – от чего их слушателям оставалось удивленно вздыхать, а затем охать, ахать и лихорадочно вспоминать что-нибудь из своей жизни – тоже интересное, увлекательное и головокружительное – в такие минуты Семену становилось не по себе. Он не ценил воспоминания и не умел интересно рассказывать. Даже с Наташенькой Семен не чувствовал себя раскованно и частенько молчал и слушал. Он честно старался исправиться, запоминал кучу мелочей, множество подробностей – чтобы потом, в один прекрасный момент, поделиться с кем-нибудь замечательной историей. Так тоже иногда бывает, пусть и в сказках.

Находясь в доме господина Виноградова, Семен запомнил не только цвет обоев в холле, узоры кафельной плитки на полу, марку виски, размеры барной стойки, рисунок на рамке зеркала, да и много других вещей. Он запомнил, как выглядели призраки – каждого по отдельности, а не просто ту зеленую массу, в которую они превратились. И, наконец, сейчас Семен старался как можно более тщательно разглядеть массивное сухое дерево и запомнить каждую трещинку на нем, каждую веточку, каждое дупло. Было ли это важно? Семен не знал. Но он также знал, что бог – в мелочах. В любом рассказе главное – это подробности. Люди тебе поверят, если ты припомнишь как можно больше всевозможных деталей, накрутишь финтифлюшек, расскажешь такие подробности, какие никому бы и в голову не пришли.

Например. От холода у дедушки Ефима раскраснелся нос. Дедушка Ефим, судя по всему, стесняла данного факта, и постоянно нос растирал. Не помогало.

Или вот еще. Господин Виноградов прихватил с собой бутылку крепкого армянского коньяка, но не прихватил штопор и теперь маялся, отчаянно пытаясь придумать способ открыть бутылку.

А также. Бабушка Фима тоже порядком замерзла, у нее шел пар изо рта, но она не показывала виду и украдкой похлопывала себя по плечам.

Только Вячеславе было все равно. Она крутилась около призраков и пыталась вырвать себе на память фалангу призракового пальца. Поскольку призраки – существа относительно бесплотные (имеется ввиду, что когда захотят, тогда и воплотятся), то у Вячеславы ничего не получалось.

А дерево был не просто массивным – гигантским. Чтобы обойти его, понадобилось полминуты. Сколько же лет оно здесь стояло? Вернее – сколько столетий? Семен провел ладонью по поверхности дерева. Кора была теплой и шершавой, будто мелкая наждачная бумага.

– Долго еще ждать? – спросила бабушка Фима. С момента их приземления прошло минут пять.

– Совсем недолго, совсем недолго. – заверил призрачный шепот.

– У этих призраков все так расплывчато! – проворчала бабушка Фима, взяла Вячеславу под локоток и подтащила к себе. – Не смей играться с ними! Навлечешь беду, или подхватишь какую-нибудь смертельную болезнь! Не знаю даже, что хуже! Столько лет с тобой маюсь, так еще не хватало полжизни тебя потом лечить. Занесло же на мою старческую голову! Я два дня назад у деда спросила, стоит ли вообще ехать или нет? Вроде бы дата, говорю, круглая, но с другой стороны, ну, что ему сделается с этой датой? В армию Клима никто не заберет, деньгами его папаня любимый, сынок мой, снабжает, может он захочет компанию пригласить, посидеть, выпить… говорю, дед, может не поедем, чего мы там мешать будем, старики… А он заладил свое – по внучку соскучился, по внучку соскучился. Ну, вот и поехали.

Бабушка Фима посмотрела на Семена пронзительным взглядом, будто собиралась забраться в голову и выпотрошить все мелочи до основания. Семену стало как-то не по себе. Он-то считал, что это его бабушка самая строгая на свете, потому что нещадно порола армейским ремнем по заднице, увидев, как Семен тайком курит на лестничном пролете. А, оказывается, бывают особые случаи…

– Чего молчишь? – устало спросила бабушка. – Даже тебе сказать нечего. Сам вляпался, небось, по самые уши. И невесту потерял….

– Она мне не невеста. – пробормотал Семен, но где-то в груди кольнуло больно.

– Жаль. Смотрелись вы хорошо. И я бы за своего сынишку была спокойно. А то он у меня недоросль, никак за ум не возьмется. Поставит себе длинноногую секретаршу и будет за ней увиваться, ухаживать, деньги тратить. Он такой. Вечно не в тех влюбляется. Недоросль, одним словом.

Словно в подтверждение ее слов, господин Виноградов попытался вдавить пробку от бутылки коньяка в горлышко при помощи ветки, тихо ругаясь под нос. В этот момент господин Виноградов чем-то неуловимым напоминал Вячеславу.

– И долго нам еще ждать? – вновь прикрикнула бабушка Фима.

Начал накрапывать несильный дождик.

– Совсем скоро! Совсем скоро! – нашептывал призрачный голос.

– Опаздывает ваше начальство. – буркнула бабушка Фима для порядка.

От общего зеленого потока отделилась едва видимая тень и приземлилась неподалеку. При ближайшем рассмотрении, тень оказалась Гайозетом. Выглядел он неважно – пар из чайника смотрелся бы на его фоне лучше.

– Ну, вот мы снова и встретились! – сказал он. – Выкроил для вас свободную минутку, чтобы закончить рассказ.

– Свободную минутку из чего? – нахмурилась бабушка Фима. – Вы же ничего не делаете, только вертитесь вокруг и шепчете чушь. Вы же призраки, столько всего повидали, могли бы что-нибудь дельное рассказать.

– Это называется ритуалом.

– Дело ваше, но я теперь считаю, что все призраки полные бездельники!

Призрак примирительно заулыбался, обнажая редкие зубы.

– Вы, наверное, все еще негодуете от неведения, в которое мы вынуждены были вас поставить!

– Еще как!

– Позвольте, я закончу прерванный рассказ и объясню всю важность вашей светлой миссии!

Бабушка Фима прищурилась.

– Я очень надеюсь, что ты меня чем-нибудь удивишь, – сказала она, – в ином случае придется сильно подумать, прежде чем сделать еще хотя бы один шаг!

(история призрака Гайозета, завершение)

Не прошло и года, а мир наполнился волшебством.

Люди очень быстро привыкли к волшебству и перестали воспринимать его, как что-то из ряда вон выходящее. Появились школы магии, возникли настоящие корифеи магического искусства. Кто-то зарабатывал на этом деньги, кто-то искал славы, кто-то просто самоутверждался.

Но никто не задавался вопросом – откуда все это произошло и когда закончится. По большей части, людям было наплевать. Людям свойственно привыкать к самым необычным обстоятельствам. То, что их окружает, перестает быть для них в новинку, перестает удивлять. Богачи стали нанимать на работу волшебников, сами волшебники стали патентовать новые магические штуковины, вроде самополивающегося и саморастущего газона или воображаемых женщин, которые проникали прямо в мозг и заставляли сознание трепетать от удовольствия. Мир изменился, но жители этого мира проглотили и переварили изменения, словно легкий салат на ужин. Спустя несколько лет все жили так, как и жили, без потрясений.

(Конечно же, существовали мелкие группы ученых, которые вечно кому-то что-то доказывали, писали диссертации, научные статьи в журналы, наполняли газеты разоблачительными статьями и спорили между собой, что же такое магия – волна или частица – но их мало кто слушал).

Только бессмертные бродячие волшебники ходили по миру, не зная усталости и не находя покоя. Многие из них сошли с ума, другие пропали без вести, третьи отчаялись и ушли в добровольные заточения, надеясь наполнить смысл существования одиночеством. Но нашлись и те, кто не смирился с обманом и посвятил много времени поискам Брокка, чтобы отобрать у него свой талант и вернуть былое положение вещей. Одним из таких людей был Витя Виноградов – гениальный поэт, но алкоголик и дебошир. Он променял свой талант на бессмертие в безымянном баре где-то в темноте большого города. Витя был в стельку пьян и смутно помнил, как завел беседу с незнакомцем и то ли в шутку, то ли в серьез согласился на обмен. А потом Витя помнил, как его тошнило в подворотне, выворачивало наизнанку, желудок жгли каленым железом, а из груди нагло, бессовестно, выдергивали то, что принадлежало ему – и только ему…

Витя протрезвел и понял, что произошло. Но было уже поздно. Брокк бесследно исчез. Витя решил отыскать его, во что бы то ни стало – еще до того, как узнал о невероятных муках душевной пустоты. А когда узнал, в отчаянии, доведенный до предела, поклялся, что рано или поздно отыщет дьявола и расквитается с ним.

Витя потратил на поиски двадцать лет. Почти без сна, почти без еды, он бродил по миру, расспрашивал других волшебников, составлял карты, чертил схемы, и готовился, готовился, готовился… Он узнал о Храме Зеркал и Улыбок, созданном в воображении Брокка; он узнал о том, что Брокк, пленник магии, и сам стремится вернуться в этот мир, но не может вырваться из плена украденных душ; он узнал о бродячих волшебниках, таких же бессмертных, которые, будто безликие тени, будто забытые призраки, не живут, а существуют…

Еще через несколько лет Витя понял, что вряд ли сможет проникнуть в обитель воображения Брокка, и решил пойти другим путем. Он задумал уничтожить всю магию на этом свете и вернуть мир к той точке, с которой все начиналось. По логике Вити, с исчезновением магии, исчезнет и его бессмертие, и он сможет хотя бы умереть, а не вечно скитаться по свету и копить злость и отчаяние. Да и Брокк должен погибнуть, потому что Храм Зеркал и Улыбок существовал исключительно благодаря магии. Ведь верно?

Витя начал собирать бродячих волшебников и объяснять им свой замысел. Многие из них давно хотели умереть, не в силах выносить тягость жизни, но не знали, как это делать. Многие согласились помочь Вите. Общими усилиями бродячие волшебники создали могущественный артефакт – вещь, похожую на изогнутый рог, в который воины древности дули, чтобы призвать на помощь войско. С его помощью можно было изъять всю магию, находившуюся в мире. Но в самый последний момент, когда артефакт был почти доведен до ума, нашелся бродячий волшебник, которому стало страшно за свою жизнь. Он перехотел умирать. Пусть лучше худая жизнь, чем хорошая смерть, решил он и втайне от других затеял грандиозную рокировку. Бродячий волшебник создал Хранителей (так он их назвал), которые должны были помешать остальным волшебникам. Он дал Хранителям имена – Воин, Хватка, Деликатный, Странный и Умник. Незадолго до решающего часа Хранители напали на Витю и его помощников и отобрали у них артефакт. Битва была жаркой, но неравносильной. Бродячие волшебники не умели воевать… И случилось страшное – во время битвы (а заняла она не больше десяти минут), артефакт все же сработал, но поскольку был не доделан, радиус его действия оказался весьма узок. Бродячие волшебники, попавшие под действие артефакта, мгновенно потеряли свои способности. Люди старились и умирали на глазах. Многие бились в конвульсиях и кричали. Другие умирали молча, с улыбкой на устах. Витя тоже состарился, но не умер. Он лежал на холодной земле и немощно наблюдал за тем, как Хранители убегают с артефактом в ночь. Потом Витя увидел дрожащую тень, которая заковыляла в его сторону. К нему подошел старый зомби, с облезшей кожей и порванными веками. Зомби присел на одно колено и спросил:

"И чего же ты добился, Витя?"

Как оказалось, это было воплощение Брокка. Он мог проникать в реальный мир с помощью зомби, и уже давно наблюдал за попытками Вити создать артефакт. Брокку надоело жить в Храме. Он проклял свою жизнь, проклял свои стремления и свои убеждения. Он хотел только одного – выйти из им же самим созданной тюрьмы. На Витю возлагались огромные надежды. Брокк отсчитывал дни до того момента, когда создание артефакта будет завершено. Брокк очень сильно хотел умереть. И вот теперь его надежды рухнули…

Утром Витя отправился на свидание со смертью, а Брокк решил действовать самостоятельно. Он связался со своими помощниками, которые умели убивать, обманывать и воровать. И он приказал найти артефакт и принести его в Храм Зеркал и Улыбок. Всех троих Брокк наделил способностью проникать в Храм – пусть ненадолго, но все же. Может быть, это было для них губительно, но Брокку было наплевать.

Еще через год его помощник, который умел убивать, наткнулся на Хранителей и был убит в неравной схватке. Такая вот ирония судьбы.

Прошло еще несколько лет, и помощник, который умел обманывать, нашел Хранителей и успел украсть у них артефакт, и даже едва не добрался с ним до Храма, но столкнулся с Воином и тоже погиб. При этом, помощник успел передать артефакт одному знакомому, который обещал связаться с вором. Правда, знакомый оказался ненадежным парнем и потерял артефакт по дороге в город Вьюжный, где проходил службу по контракту.

Брокк был в ярости. Казалось, артефакт утерян навсегда. Следов его не могли найти двадцать два года…

Вор исколесил весь мир, побывал там, где невозможно побывать в принципе, поймал и допросил сотню бродячих волшебников, собрал тысячи доказательств того, что артефакт уничтожен и сотни тысяч – что артефакт все еще на земле. И в один прекрасный миг Вор обнаружил артефакт в загородном доме господина Виноградова – правнука того самого Вити Виноградова, который этот артефакт и создал. В этом заключалась главная уловка Хранителей. Они спрятали артефакт в месте, куда бы Брокк и его помощник заглянули в последнюю очередь.

Ну, а когда Брокк нашел артефакт, он решил действовать…

Гайозет промолчал, хитро поглядывая на бабушку Фиму. Та действительно выглядела слегка ошарашенной.

– Я не поняла. – сказала он, спустя длительное время. – Мой отец был бессмертным бродячим волшебником?

– Почти бессмертным. Он все же умер.

– Мама всю жизнь рассказывала, что он был военным летчиком и погиб, выполняя секретное поручение! Я же из-за этого пошла работать в милицию. Я же всю жизнь хотела стать похожей на своего отца… – бабушка Фима ссутулилась и вдруг стала похожа на совершенно обыкновенную бабушку, сломленную очередями в больнице, инфляцией, маленькой пенсией и невежами-внуками. Семену захотелось подойти и легко приобнять ее за плечи.

– Будь жива моя мама! – тихо сказала бабушка Фима. – Я бы ей так врезала! Зачем всю жизнь обманывала? Не могла нормально сказать, кто был у нее муж. Стеснялась она, видите ли, стыдно ей было за мужа-волшебника! Напридумывала летчиков! Дочке жизнь испортила! Сделала из женщины непонятно что, диктатуру пролетариата, блин! И чуть внуков своих и правнуков до такого же не довела! Благо я вовремя за ум взялась! Хоть сына и дочурку нормально воспитала, не обманывая и не вводя в заблуждение! Эх, мама, мама!

Бабушка Фима воинственно оглядела присутствующих. Призрак, казалось, смутился. Даже Вячеслава перестала выдергивать локоток из крепкой бабушкиной руки.

– Я так понимаю, что артефакт может уничтожить всю магию. – сказала бабушка Фима. – Наш таинственный вор украл артефакт, чтобы именно это и сделать, верно?

– Верно. – сказал Гайозет.

– Тогда я не понимаю, почему мы должны его останавливать? Ну, пусть завершит начатое, и будет душенька этого вашего Брокка спокойной. А? Верно бабуля говорит?

– Не совсем. В корне недопустимо.

– Это почему?

– Во-первых, за то время, что существует магия, она стала частью порядка, частью мира, причем неотделимой. С помощью магии строят дороги, возводят здания, мосты, очищаю водоемы от грязи, даже размножают редких животных. С помощью магии лечат неизлечимые болезни, летают в космос, изобретают вечные двигатели…

– Хорошо, хорошо. Это я поняла! Что там "во-вторых"?

– Этого недостаточно? – ужаснулся призрак.

– Честно? Не очень.

– Хорошо. Магия слилась с миром живых и с миром мертвых. Мы, призраки, существуем только благодаря магии. Мертвый мир, мир мифических богов, мир фей, эльфов, орков, других волшебников – все это питается магией. Если магии не станет, конец света обеспечен не только на земле, но и вне ее пределов. Вы хотите допустить, чтобы исчезли, растворились, ушли в небытие целые народы?

Бабушка Фима пожала плечами:

– Сказать по правде, я не слишком с ними знакома!

– Но ведь в мире мертвых обитают и ваши родственники! Вы можете пообщаться с ними при помощи спиритических сеансов! Вы можете просто поболтать, или передать важные сообщения! Поймите же, никто не хочет исчезать! В том числе и призраки!

– А у меня, значит, дар.

– И у вас, поскольку вы самый близкий родственник бродячему волшебнику, и у ваших детей и внуков. – кивнул Гайозет.

Бабушка Фима задумчиво потерла подбородок.

– Знаете, тут надо подумать. Взвесить все "за" и "против". Слишком необычная просьба…

Зеленая волна вокруг пошла рябью. Растворились призрачные лица.

– Он идет, он идет! – зашептали призрачные голоса.

– Кажется, мне пора! – Гайозет поклонился и нырнул в зеленую полосу.

– Постой, я еще не все сказала и обдумала!

Дождь продолжал накрапывать. Бабушка Фима поежилась и повернулась к Семену. Вид у нее был, все-таки, растерянный.

– И что мне теперь прикажите делать? – спросила она.

Массивный ствол дерева задрожал. Ветки затряслись. По стволу спускался Человек без имени…

Сначала крысолову казалось, что он куда-то падает. Ощущения вызывали дурноту, к горлу подступал горький комок, желудок сводило, а конечности деревенели от холода. Крысолов рассчитывал куда-нибудь, в конце концов, упасть.

Потом стало казаться, что воздух вокруг сделался вязким как желе. Крысолов открывал рот, но воздух не проникал в легкие, а забился в горле…

Кто-то провел холодной ладонью по лицу, крысолов ощутил покалывание на веках и открыл глаза. Перед ним сидела муза.

– Привет! – сказала она.

– Привет. – голос был будто чужой, не его голос, далекий, хриплый с признаками долгой тяжелой болезни. – Где мы?

Муза пожала плечами:

– В какой-то гостинице. Не знаю.

– Что мы тут… делаем?..

– А ты как думаешь? – спросил кто-то.

Крысолов огляделся. Каждое движение отдавалось в висках глухими пульсирующими ударами боли. Последний раз крысолов ощущал себя также безнадежно плохо, когда отбил себе селезенку в девятом классе. Крысолов неудачно научился кататься на велосипеде, покатился с горки и врезался в припаркованный у киоска автомобиль. Помимо дикой боли в боку и суставах, ситуацию усугубляли две велосипедные спицы, проткнувшие ногу… Сейчас крысолову казалось, что такие же спицы пронзают его мозг.

Он лежал на койке у маленького квадратного окна с решетками. Комнату заливал мутный желтый свет одинокой лампочки под самым потолком. В комнате больше не было мебели. У стены напротив стоял паренек невысокого роста, с таким бледным лицом, будто он целый день сдавал кровь на нужды населения. Чуть поодаль сидел на корточках паренек в очках и вертел в пальцах обыкновенную пуговицу. Пуговица слегка светилась изумрудным.

– Привет, ученик чародея! – сказал человек в очках безо всякой иронии. Глазки у него так и бегали. Лицо показалось крысолову смутно знакомым, но спицы в мозгу дрожали и мешали сосредоточиться.

Внезапно крысолов вспомнил об артефакте, шевельнул рукой, но вовремя остановился. Паренек в очках заулыбался, обнажая ровные белые зубы – слишком белые и слишком ровные, чтобы быть настоящими.

– Все нормально. Я не трогал твою прелесссссть. – произнес он. – Я боюсь, что могу не сдержаться и уничтожить артефакт раньше, чем загляну в мертвые глаза твоего хозяина, Вор.

Ужасно хотелось сладкого. Особенно рафинада.

– Давно меня не называли Вором. – произнес крысолов. – Может, объяснишься?

– А есть смысл?

– Всегда и во всем есть смысл. – заметила муза. – Это я вам как генератор идей говорю.

– Ты заступаешься за человека, который тебя украл? А как же нейтралитет?

– Я не люблю злых людей.

– То есть я зло?

Муза не ответила, но выражение ее лица говорило о многом. Крысолов усмехнулся. Он готов был простить музе все ее ворчание, лишь бы она оставалась на его стороне… Или вновь дотронулась бы холодной ладонью до его пылающего лба.

– Мне вообще наплевать, кто ты такой. – сказал крысолов. – Объясни, что происходит? Откуда ты взялся? Ты Хранитель?

– Видимо, да. – ответила муза, стрельнув взглядом в сторону паренька в очках. – Только он сумасшедший Хранитель, потому что перебил всех остальных в больнице. Еще он сказал, что не любит, когда его называют Умник.

– Осторожнее, муза. – шепнул человек в очках. – У меня теперь есть имя!

– Умник! – выдохнул крысолов. – Так вот, как ты выглядишь. А я двадцать лет гадал…

– Двадцать два года, если быть более точным.

– Когда я встретился с Хваткой и Цербом…

– И Странный подоспел не вовремя, а то бы они прищемили твой куцый хвост…

– А я вовремя сообразил, что это ловушка…

– И Деликатный не успел пустить тебе пулю в лоб…

– Я бежал под дождем, а полы моего плаща горели…

– А я думал, что мой план удался…

– И, кажется, я видел нечеткий силуэт, который вынырнул из тени…

– Да. В тот день я промахнулся. – паренек в очках убрал пуговицу в карман. – Я мог бы избавить мир от такой мрази, как ты, одним удачным выстрелом. Но не повезло.