Текст книги "Нерон"

Автор книги: Александр Кравчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Поэтому репрессии были жестокими. Призвали в армию четыре тысячи юношей-иудеев из Рима, направив их на Сардинию якобы для борьбы с тамошними разбойниками. Тогда это был дикий остров с более чем суровыми условиями жизни, поэтому многие из сосланных туда пропали без вести. Часть новобранцев отказалась взяться за оружие, их ждали тяжелые наказания.

Клавдий сначала относился к иудеям доброжелательно. Об этом свидетельствуют его эдикты первых лет правления, подтверждающие привилегии, коими иудеи до тех пор пользовались. Позже, однако, кажется, в 49 году, в римской общине вспыхнули какие-то волнения на почве религиозных споров. Император не вникал в причины беспорядков. Он запретил иудеям собираться, что на деле лишило их возможности отправлять службу в храме. Поэтому часть из них покинула тогда столицу. Некоторые переселились в соседние города, другие выехали в различные провинции.

Через некоторое время эдикт, хотя и не отмененный, был предан забвению. Римская иудейская община сохранилась и по-прежнему привлекала последователей, которых называли прозелитами.

Не думается, чтобы Помпония Грецина принадлежала к числу сочувствующих иудаизму. Но христианкой она наверняка не была. Эта легенда родилась много столетий позже из упоминания у Тацита о том, что Помпония жила, предаваясь печали. Но Тацит ясно говорит, что она погрузилась в траур после смерти Юлии, а следовательно, это происходило в 43 году. Христианство тогда делало только первые шаги в Иудее, и никакой миссионерской деятельности в других странах не вело.

Почему, однако, трудно признать Помпонию прозелиткой иудаизма? Ответ прост: и тогда были аристократки, равные ей по общественному положению и вовсе не скрывавшие своих симпатий к иудеям, но никто из-за этого не подвергал их упрекам. К числу таких женщин принадлежала и та, с которой начиная с 58 года все теснее сплеталась судьба Нерона.

Поппея Сабина

Дед Поппеи Сабины был родом из Помпей. При Августе, в девятом году, этот Поппей Сабин занимал должность консула, потом же 24 года – почти четверть века – являлся наместником трех балканских провинций – Мезии, Македонии и Ахайи, то есть всей нынешней Греции, а также части Югославии, Болгарии, Румынии. У него были большие организаторские заслуги, он славился и как блестящий полководец.

Его дочь Поппея Сабина считалась самой красивой женщиной в тогдашнем Риме. Она вышла замуж за юного аристократа Тита Оллия, чей род тоже вел свое начало из Помпей. Их брак был недолговечен. В 31 году Оллий в самом начале своей карьеры погиб. Именно тогда император Тиберий узнал о заговоре своего префекта преторианцев. Сеяна. Все, кто подозревался в содействии Сеяну, поплатились жизнью. Среди приговоренных к смерти был и муж прекрасной Поппеи. Осиротела его маленькая дочь, которая позже стала носить не его фамилию, а матери, как более известную.

Через шестнадцать лет завистливая Мессалина явилась причиной гибели Поппеи-старшей. Она приплела ее к делу Валерия Азиатика, а также заподозрила в том, что мим Мнестер, с которым у нее у самой был роман, – любовник Поппеи. Младшей Поппее тогда было по крайней мере лет восемнадцать. Она слышала, как доносчики угрожали ее матери тюрьмой и истязаниями. Она в бессильном отчаянье взирала на то, как стараются погубить эту красивую, в расцвете лет женщину, которую боготворил Рим. Вся драма длилась несколько часов. Какими же словами мать, принуждаемая к самоубийству, прощалась с дочерью?

Красоту Поппея унаследовала от своей несчастной матери. Светло-золотистые волосы, столь редкие на юге, делали ее почти экзотической красавицей. Ее крайне заботило сохранение красоты и свежести. Как-то она призналась:

– Я хотела бы умереть раньше, нежели начну увядать.

Поппея не только принимала ванны из молока ослиц, но пользовалась специальными кремами, которые еще много лет спустя причислялись римлянками к лучшим косметическим средствам. Унаследованное от предков состояние Поппеи было громадным, поэтому она могла позволить себе всякого рода роскошества.

Поппея отличалась не только красотой. Она была также образованной и высокоинтеллигентной женщиной. Даже недруги признавали, что беседа с ней – истинное наслаждение. Она интересовалась религиями, особенно же была связана с иудаизмом. Некий еврейский писатель позже назвал ее благочестивой женщиной. В ее окружении, как и во всех известных римских домах, хватало и астрологов.

Будучи предусмотрительной, Поппея всегда заботилась о сохранении внешних приличий. Из дома выходила редко, а появляясь в обществе, прикрывала лицо. Это создало ей репутацию высокодобродетельной и одновременно придавало очарование загадочности. Правда, кружили слухи, что у нее много любовников. Позже, однако, все удостоверились, что ею никогда не владели страсти, она руководствовалась исключительно холодным расчетом.

Первым мужем Поппеи был Руфрий Криспин, при Клавдии несколько лет префект преторианцев. Именно он в 47 году арестовал Валерия Азиатика, с делом которого оказалась связана судьба матери Поппеи. В 51 году Агриппина отстранила Руфрия и вверила командование над преторианцами Афранию Бурру. От брака с Руфрием появился сын.

В столице по-разному рассказывали о том, как Нерон сблизился с Поппеей, но остается фактом, что в 58 году Поппея развелась со своим первым мужем и вступила в брак с Отоном. С ее стороны это был, несомненно, очень мудрый ход, ибо Отон являлся одним из ближайших друзей императора, в то время как Руфрий в политике оказался уже отыгранной картой. Отон побивал прежнего префекта преторианцев и молодостью: был почти ровесником Поппеи.

Люди, гораздые сочинять скандальные истории, позже рассказывали об этом так: Нерон уже ранее познакомился с Поппеей, а ее брак с Отоном был видимостью, призванной служить ширмой для императорской интрижки. И все же отличный план не оправдал надежд, ибо Отон сам влюбился в Поппею и совсем не собирался делиться ею с Нероном. Случалось, говорят, император выстаивал часами перед запертыми дверями своего приятеля, просьбой и угрозами домогаясь выдачи «депозита».

История забавляла многих, но не соответствовала истине. Нерон увидел Сабину уже женой Отона и заинтересовался именно потому, что неосмотрительный приятель похвалился ему, какую красоту он хранит у себя дома. С первой же встречи с императором Поппея великолепно повела дело.

Опытной женщине нетрудно было увлечь молодого человека. Поппее было уже по меньшей мере 28, Нерону же только 21. Она дала понять, что он ей нравится, но, когда император воспылал страстью, Поппея внезапно до неузнаваемости изменилась. Теперь она вела себя неприступно и холодно. Она прямо говорила Нерону:

– Нынешний брак меня устраивает, и я не собираюсь его расторгать. Огон великолепен. Ты же живешь с этой вольноотпущенницей Акте. Это мерзко и недостойно!

Нерона держали на привязи, как молодого скакуна; вожжи то приспускали, то вновь сильнее натягивали. Он бегал по кругу и совершенно не знал, что предпринять. Свою ярость он срывал на приятеле, жену которого обольщал. Как тот смеет ревновать? Как может равняться с ним, с императором?

Отношения между обоими молодыми людьми резко ухудшились. Поппея, вероятно, в глубине души смеялась. Ее планы развивались успешно.

Падение Суиллия

Этот 58 год для Поппеи явился еще одним поводом для радости. Суиллий – тот, который девятнадцать лет назад по наущению Мессалины был обвинителем ее матери, отправился в изгнание. Это был уже старик по крайней мере лет семидесяти. Поэтому он вел себя бесстрашно. Ни с кем не считался, хотя у него, известного обвинителя времен Клавдия, имелось немало врагов. Да у них руки были коротки. Он прошел уже все ступени карьеры, даже одно время был консулом, наместником Азии, сколотил значительное состояние, ныне его сводный брат, Корбулон, командовал армией Востока. Многолетний судебный опыт научил Суиллия: лучшая форма защиты – наступление. Он знал, что столь влиятельный теперь Сенека пылает к нему ненавистью. Причина очевидна: некогда именно Суиллий посодействовал изгнанию и Сенеки, и Ливиллы. Но старый лис хорошо знал, что положение советника императора вызывает большую зависть среди сенаторов. Почему бы не воспользоваться этим? Почему бы не показать, каков этот благородный Сенека на самом деле? А у Суиллия имелся особый повод от всей души ненавидеть Сенеку: он считал того истинным виновником постановления об отмене адвокатских гонораров, которые являлись главным источником обогащения этого (в зависимости от ситуации) обвинителя и адвоката.

А потому Суиллий поносил Сенеку на все лады:

– Он ненавидит друзей Клавдия, так как тогда отправился в изгнание. Но ему воздали по заслугам! Он тратит время на бесполезные науки и водительствует неопытным юношей, неудивительно, что его переполняет зависть к тем, кто защищает права сограждан при помощи собственного, неподкупного красноречия. Я был квестором Германика, он же соблазнил его дочь Ливиллу. А что за премудрости, какие такие философские знания позволили ему за четыре года дружбы с императором заработать 300 миллионов? В столице он расставляет сети на всех бездетных и вылавливает духовные записи, по всей Италии и провинциям ссужает деньги под ростовщические проценты! У меня скромное состояние, нажитое своим трудом. Я предпочитаю подвергнуться любому обвинению и любой опасности, нежели склониться перед человеком, который всем обязан лишь слепой удаче!

Рассуждения Суиллия были бесчестными. Ведь этот «свой груд» означал: обвинения невинных людей, защита явных преступников, посредничество в самых грязных делах. Еще в царствование Тиберия Суиллию пришлось отправиться в изгнание, так как имелись доказательства, что он, будучи судьей, взял деньги у обвиняемой стороны. При Калигуле он возвратился в Рим, но лишь благодаря тому, что император женился на его единокровной сестре, Цезонии.

Во всяком случае, его обвинения крайне расстроили Сенеку. Трудно было все это опровергнуть – состояние философа и в самом деле очень быстро увеличивалось. На это обратили внимание многие. Немало ехидных шуток о философе-миллионере кружило по Риму. А несколькими годами позже, создавая трактат «О счастливой жизни», Сенека с ощутимым раздражением опровергал взгляды тех, кто рад бы видеть каждого мудреца нищим. Он восклицал: «Перестань же требовать от философов безденежья, так как никто не обрекал мудрость на бедность. Философ может иметь большие материальные средства, но они ни у кого не отняты и не обагрены чужой кровью; он приобрел их, никого не обижая и не прибегая к грязной наживе; расходование их так же честно, как и поступление, и никто, кроме завистника, не станет по ним вздыхать. Как бы ты их ни увеличивал, они останутся безупречными: в них, правда, много таких драгоценностей, на которые всякий зарится, но никто не мог бы найти в их составе своей собственности. Не отказываясь от щедрой судьбы, мудрец не будет гордиться честно приобретенным имением, но и не будет его стыдиться. Впрочем, у него будет повод к гордости, если он, открывши свой дом и допустивши к своему добру сограждан, сможет сказать: „Пусть каждый возьмет то, в чем он признает свою собственность!“

…Мудрец не пустит к себе в дом ни одного денария нечистого происхождения, но он не отвергнет богатства, являющегося даром судьбы и плодом добродетели, и не закроет перед ним своей двери… Он не будет хвастать им, но и не будет скрывать его: первое свидетельствовало бы о скудоумии, а второе – о робости и мелочности человека, воображающего, что он хранит в кармане невесть какое добро. Мудрец, как я сказал, не вышвырнет богатства из своего дома»[39].39
  Л. А. Сенека. О счастливой жизни. СПБ, 1913. С. 23–24. Пер. С. Янушевского.


[Закрыть]

Сенека около четырех лет, вплоть до 58 года, ждал возможности сломить Суиллия. Именно тогда начался – и бурно развивался – роман императора с Поппеей, дочерью одной из жертв Суиллия. Это обстоятельство преисполнило философа отвагой. Сначала он носился с мыслью организовать процесс о вымогательствах, которыми Суиллий занимался, как наместник Азии, в конце правления Клавдия. Однако подобный процесс затянулся бы, ведь обвиняемому полагался год на поиски свидетелей и доказательств своей невинности. В конечном итоге Сенека избрал другой путь. Он добился того, что Суиллий был обвинен в сенате в гибели многих выдающихся лиц при предыдущем императоре. Список выглядел внушительно.

С абсолютным спокойствием Суиллий ответил на это, что ни одну из перечисленных жертв он не обвинял самостоятельно, но лишь законно повинуясь Божественному Клавдию. Это заявление, возможно, и положило бы конец дальнейшему разбирательству, если бы не представленный сенату отзыв самого Нерона:

– Документы тайной канцелярии моего отца неопровержимо доказывают, что он никогда и никого не понуждал выступать с обвинениями против кого-либо.

Это заключение было равнозначно приговору. Ибо, раз сам сенат ознакомился с позицией властителя в этом деле, любая дальнейшая защита Суиллия бесполезна. Следовало, однако, восхищаться непреклонностью и упорством старика. Ибо, когда у него выбили из рук один аргумент, он тотчас изыскал другой. Теперь он уже ссылается на приказы Мессалины!

Это произвело неприятное впечатление. Справедливо поинтересовались, почему же не нашлось никого другого, столь послушного этой жестокой распутнице? Суиллия хорошо вознаграждали за его грязные услуги, однако всю ответственность он сваливает на других – и к тому же на мертвых!

Старик отправился в изгнание на Балеарские острова. Прожил он там еще очень долго, в достаточно комфортабельных условиях, хотя у него и конфисковали часть его богатств.

Проблемы Армении и Германии

Итак, Суиллия покарали не слишком сурово. Причиной такой снисходительности были огромные заслуги его сводного брата, Корбулона. Как раз поступили сообщения о замечательных успехах этого полководца на Востоке. Славу его побед, естественно, присвоил себе Нерон. Его еще раз провозгласили «императором»[40]40
  Здесь: в значении «победитель» (лат.).


[Закрыть]. В честь Нерона возвели монументы и триумфальные ворота. Сенат утвердил благодарственные молебны, а дни, когда была одержана победа, решили объявить праздничными; обо всем этом оповестили столицу и сенаторов.

Единственным, кто постарался приглушить всеобщее ликование, был известный правовед Кассий. Он заметил, что следовало бы сохранить несколько не праздничных дней, чтобы заниматься, и текущими делами. Но это едкое замечание восприняли как проявление зависти. Ведь и Кассий несколько лет назад имел дело с Арменией и парфянами, будучи наместником Сирии. Он направил в Парфию царевича Митридата с целью посадить его на престол, но этот план сорвался.

Корбулон одержал полную победу. Ее восприняли с особенной радостью потому, что долго ждали; это произошло через три года после того, как Корбулон принял командование. Промедление не было, однако, его виной. Легионы, которые он возглавил, прибыли из Сирии и оказались вообще небоеспособными. Солдаты обленились после многолетнего безделья. Привыкнув к спокойной жизни в прекрасных и богатых городах, они не соизволили даже выставить караулы и охрану. На обваловку лагеря взирали как на чудо. Разучились носить шлемы и доспехи. Пришлось часть легионов распустить, произвести дополнительный набор, стянуть новые легионы и вспомогательные части. Только осенью 57 года Корбулон вторгся в горы Армении. Наступила крайне суровая зима. Полководец удерживал дисциплину железной рукой.

Настоящие боевые действия начались весной 58 года. Тиридат благодаря поддержке парфян все еще удерживал власть в Армении. Он предпринимал дерзкие вылазки, грабя те округа, которые считал благожелательно настроенными к римлянам. Однако избегал стычек с римскими отрядами, явно стремясь продолжать партизанскую войну. Горные районы прекрасно годились для этого.

Корбулон избрал тактику набегов на земли, подвластные Тиридату, с разных сторон. Немалую помощь оказали вожди некоторых соседних народностей, которые были союзниками Рима. Теснимый со всех сторон, Тиридат вынужден был пойти на переговоры. Сначала он протестовал:

– По какому праву римляне пытаются изгнать парфян из Армении, если совсем недавно взяли заложников и вступили на путь дружественных отношений?

Наряду с этим он угрожал, что ему на помощь придет его брат, царь Вологез. Но Корбулон прекрасно знал, что у Вологеза теперь есть дела поважнее: его подданные продолжают бунтовать. Корбулон советовал Тиридату, оставив парфян, искать поддержки б Риме, он сможет сохранить власть, если император даст свое согласие.

Тиридат добивался непосредственной беседы с римским главнокомандующим. Уже согласованы были все детали и вопросы обеспечения безопасности, но встреча так и не состоялась: обе стороны взаимно опасались обмана. Поскольку переговоры сорвались, римляне приступили к захвату армянских крепостей, дабы открыть себе путь в столицу страны – Артаксату. Корпус, которым командовал сам Корбулон, всего лишь три дня штурмовал самую мощную из этих крепостей – Боланд. Легионеры влезли на стены почти без потерь. С защитниками крепости они жестоко расправились: мужчин вырезали, женщин и детей продали в рабство. В окрестностях Артаксаты Тиридат пытался вовлечь римлян в борьбу в неблагоприятных для них условиях. Поскольку эти попытки не удались, он под вечер оставил поле боя и бежал в восточном направлении. Назавтра Артаксата, потрясенная судьбой Воланда, сама распахнула ворота. Это спасло жителей от гибели, но город разрушили и сровняли с землей.

Не только с Востока поступали благоприятные вести. Недурно развивались события также и в Центральной Европе, на Рейне. Наместник Нижней Германии сообщал об укреплении римского господства в дельте этой великой реки. Там преобладали обширные заливные луга, особенно подходящие для выпаса скота. Поэтому их предназначали под пастбища для лошадей и коров, принадлежащих четырем легионам, которые располагались тогда в Нижней Германии. В действительности, однако, те земли почти не использовались. В 55–56 годах провинцией управлял Помпей Паулин, шурин Сенеки. Фризы, осевшие к востоку от устья Рейна, пытались в то время заселить эти отошедшие к легионам земли. Осмелились они потому, что издавна ни один римский военачальник не выступал в поход в глубь Германии. Ходили даже слухи, что император вообще запретил наместникам какие-либо вооруженные действия. Воины племени верили этим слухам, ибо тот, кто переправлялся через Рейн, видел легионеров, занятых укреплением плотины над рекой, а в соседней провинции – Нижней Германии – солдаты копали большой судоходный канал между реками Мозель и Арар (нынешняя Сона).

Уже многие фризы заселяли дельту, они начали даже обрабатывать землю. Тем временем, в конце 56 года, в Нижнюю Германию прибыл новый наместник Дубий Авит. Он жаждал действия, стремясь доказать, что император сделал хороший выбор. Родом он был из селения Васио (ныне Васси) в Южной Галлии, а высокое назначение получил благодаря поддержке влиятельного земляка – Афрания Бурра, префекта преторианцев, родившегося в том же городишке.

Дубий приказал фризам убраться. Напрасно двое племенных вождей отправились в Рим, чтобы лично просить у Нерона защиты. Оба они, правда, удостоились чести получения римского гражданства, но приказа император не отменил. Часть фризов осмелилась, несмотря на это, остаться на земле, в которую они вложили уже столько трудов. Дубий бросил на упрямцев конницу, которая частью изгнала их, частью вырезала.

В Германии царил земельный голод. Племена воевали ДРУГ с другом за каждый клочок земли. Некоторые народности, изгнанные со старых мест обитания, вынуждены были искать новые. Такая судьба выпала ампсивариям. Еще несколько лет назад они жили к востоку от реки, ныне называемой Эмс, а тогда – Амизия. Их вытеснили оттуда могущественные хавки. Один из вождей ампсивариев, Бойокал, издавна был союзником римлян, он служил в армии при Тиберии и Германике. Теперь он предстал перед Дубием и молил его, чтобы тот позволил его людям поселиться на пастбищах, принадлежащих легионам. Он объяснял:

– Те земли издавна уже были переходящей собственностью разных племен. Ныне большая их часть без всякой пользы пустует. Солдаты редко пасут там своих коней и скот. Разумеется, римляне должны заботиться в первую очередь о своих, хотя люди в это время мрут с голоду. Почему бы, однако, не отдать пустующие земли дружественной народности?

Наместник отказал в просьбе. Он готов был позволить поселиться лишь одному Бойокалу. Гордый германец возмутился. Он заявил:

– Нам негде жить, но наверняка хватит места, чтобы умереть!

Ампсиварии пытались склонить соседние германские племена к общей борьбе с римлянами. Однако наместник Верхней Германии переправился через Рейн и пригрозил этим племенам с тыла. Предоставленные самим себе, ампсиварии отступили на восток, в глубь Германии. Гонимые и истребляемые всеми, они полностью погибли. Их мужчин вырезали, женщины же и дети стали рабами соседних племен.

Это была не единственная братоубийственная война в то время среди германцев. Хатты и гермундуры вели ожесточенную борьбу из-за соляного рудника, расположенного на берегу реки, которая ныне зовется Заале. Победу одержали гермундуры. Согласно распространенному среди германцев и галлов обычаю они, начиная войну, дали зарок, что в случае победы всю добычу принесут в жертву богам Дийу и Вотану. Итак, они уничтожили всех пленных, лошадей, а трофеи сожгли.

Подлинными победителями этих межплеменных войн германцев были римляне.