Текст книги "Глаз Лобенгулы"

Автор книги: Александр Косарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Хотите почувствовать себя мамой?

– Конечно! Пеленать, кормить, укладывать… Вы, мужчины, даже не представляете, как это приятно и интересно…

«Саня, – ожил внутренний голос, – пора на берег!»

Как по заказу, у кромки бассейна появился. Вилли.

– Это за мной, – моментально сориентировался я. – Извините, Найтли, но вынужден вас покинуть.

– Увидимся за обедом, – мило улыбнулась она. – Не забудьте: обед в половине второго.

– Спасибо, друг, за своевременное появление, – искренне поблагодарил я Зомфельда по дороге к дому.

– Ерунда, – ухмыльнулся он. – Меня шеф относительно дочки своей давно предупредил. У нее же, едва ей шестнадцать стукнуло, прямо дар какой-то открылся… Да ты и сам, наверное, уже заметил: мужики рядом с ней совсем разум теряют, обо всём на свете забывают. Мой предшественник рассказывал, что последние лет пять из-за нее в городке чего только ни творилось, каких только страстей ни кипело… Двое, вроде, даже застрелились, так и не добившись взаимности. Я ведь, если честно, и на своей шкуре ее чары испытал, даже уходить хотел со службы…

– Почему же она замуж до сих пор не вышла?

– Да я слышал, рок какой-то над их семьей по женской линии, – понизил голос Вилли. – Вроде бы как, после первой брачной ночи женщины и пяти лет не живут.

– Не может быть! – опешил я.

– Точно тебе говорю, как на духу. Мать Найтли тоже ведь погибла аккурат перед пятой годовщиной свадьбы… Кстати, а босс, мне кажется, на тебя виды имеет.

– В каком смысле?

– Дело в том, – продолжал Вилли делиться секретами семейства Лау, – что пока его дочь не выйдет замуж, у него, в силу того же рока, не могут родиться другие дети.

– А что, у них с Дайлен своих детей нет?

– В том-то и дело! Хозяину до зарезу хочется иметь или детей, или внуков, а не получается ни того, ни другого: и дочь замуж не торопится, и жена из-за этого не может наследником обеспечить. Вот папочка и мучается поисками потенциального зятя.

– Ну, а если начистоту, Вилли, – остановил я излияния телохранителя, когда мы поравнялись с домом, – разве тебе самому не нравится Найтли?

– Поначалу готов был жизнь отдать за одну ночь с ней, – приложил Зомфельд правую ладонь к сердцу, – но со временем успокоился. Чего и тебе желаю.

– Спасибо, я справлюсь, – заверил я всегда молчаливого, а ныне не в меру разговорившегося собеседника.

* * *

Вернувшись в комнату, я принялся анализировать услышанное. Похоже, высказанная Зомфельдом гипотеза о специфическом даре дочки хозяина сводить мужчин с ума имеет право на существование. Иначе чем еще объяснить тот факт, что я и сам едва не онемел, когда впервые ее увидел?

Больше всего, признаться, меня озадачивало поведение самой Найтли: она казалась на удивление чистой и открытой. Однако если Вилли прав, Игги постарается сделать всё возможное, чтобы я влюбился в его дочь и увез бы ее в итоге на другой континент. Таким образом он решит насущный вопрос о потомстве: либо заведет своего ребенка, либо я обеспечу его внуками. То, что я уже женат, вряд ли его беспокоит. Вручит нищему русскому полмиллиона долларов в качестве приданого, и куда ж тот денется?

Да, ситуация, надо признать, сложилась крайне щекотливая. Я подошел к панорамному окну и с тоской взглянул на столь радовавший меня накануне пейзаж. Плавные изгибы шустрой речушки и белоснежные виллы Литлтауна на противоположном берегу уже не прельщали ни свежестью красок, ни изысками архитектуры. Нехорошие предчувствия закрались в сердце.

«Надо сваливать отсюда и как можно скорее, – решил я. – Вот только съезжу к Систенсу, заработаю немного деньжат… Никакого проводника в экспедицию брать не буду. Куплю в книжном магазине карты ЮАР, Мозамбика и буду действовать по обстоятельствам».

Несколько успокоившись принятым решением, я отправился на поиски Вилли, чтобы предложить ему партию в бильярд. Однако в гараже никого не оказалось, лишь три вычищенных до блеска автомобиля разнообразили просторное полуподвальное помещение. Я подошел к красной приземистой машинке, на капоте которой хромированными буквами было выписано название. В дорогих авто я разбираюсь слабо, но о фирме «Мазератти», разумеется, слышал: скорее всего, стоимость этой модели исчислялась не одной сотней тысяч долларов.

– Любуетесь моей машинкой? – весело окликнула меня Найтли, входя в гараж.

Вздрогнув от неожиданности, я оглянулся. В укороченных джинсовых брючках, светлой курточке и дорожных перчатках девушка выглядела, как всегда, восхитительно. Волосы она стянула в «конский хвост», отчего четче обрисовались ее нежные щечки, украшенные задорными ямочками.

– Папа подарил мне ее всего месяц назад, я к ней и сама еще не привыкла. Кстати, не хотите подбросить меня до супермаркета? Заодно выскажете свое мнение о ходовых качествах моей красавицы после тест-драйва.

Что такое тест-драйв, я не знал, а до этого момента даже и не мечтал, что сяду когда-нибудь за руль спортивной машины. Последний раз, если не ошибаюсь, я в стройотряде перевозил зерно от комбайна до элеватора на неторопливом грузовичке ГАЗ-51. Однако, словно загипнотизированный, я галантно распахнул дверцу и, подав Найтли руку, торжественно усадил ее на пассажирское сидение. Сам же с замиранием сердца уселся за руль. Осмотрел ряд всевозможных приборов на панели, повернул полученный от девушки ключ в замке зажигания. Безрезультатно – мотор молчал.

– Стартер включается вот этой кнопочкой, – подсказал мне выход из ситуации затянутый в тончайшую лайковую перчатку изящный пальчик.

– Незнакомая модель, из последних, наверное, – буркнул я, оправдываясь, и надавил на коричневую пуговку. Мотор послушно рыкнул.

– Я покажу дорогу, – нажала Найтли на пульт управления воротами и взглянула на меня так, будто рядом с ней сидел сам Михаэль Шумахер.

К счастью, машина была оснащена механической коробкой передач, и включить первую скорость мне удалось без проблем. Еле касаясь педали газа, я вырулил на ведущую к въездным воротам дорожку и притормозил, проверяя, насколько оперативно реагируют на команду тормоза. Они меня не разочаровали, и я бросил взгляд в сторону своей прекрасной пассажирки, давая понять, что готов ехать с ней хоть на край света.

– Вперед, – озорно вскинула она подбородок.

Повинуясь приказу чаровницы, я с такой силой вдавил педаль газа, что едва не снес декоративный заборчик у выезда из усадьбы. Не без труда вырулив на шоссе, зачем-то переключился сразу на третью скорость. Машина со свистом полетела по гравийной дороге.

– Здесь лучше ехать потише, – Найтли мягко положила свою руку на мою.

Послушно скинув газ, я благополучно выбрался на асфальт, после чего смог наконец перевести дыхание. Машинка, несколько удивленная моим поведением, встревоженно всхрапнула мотором, но умная автоматика удачно подкорректировала мои нелогичные действия, и спортивная красавица вновь понеслась по пустынному шоссе, словно самолет на взлете.

Восторг, который я ощутил в тот момент, не передать никакими словами. Только теперь мне стало понятно, почему во всех зарубежных фильмах герои гоняют исключительно на подобного рода автомобилях и непременно в обществе ослепительных красоток. В пылу овладевшего мною безумного экстаза я сжал правой рукой запястье Найтли, выражая безмерную благодарность, и тут же ощутил не менее энергичное ответное пожатие. Голова закружилась, стрелка тахометра рухнула за ограничительную черту, и в каком-то неистовом угаре мы неслись до тех пор, пока справа расплывчатым мазком экспрессиониста не пронесся серый прямоугольник гипермаркета.

– Ой, проехали! – вскрикнула Найтли.

Снизив скорость почти до нуля, я резко затормозил, до смерти перепугав водителя следовавшего за нами «форда». Чудом не зацепив припаркованные у маркета машины, смог тем не менее благополучно причалить к бордюру.

– Алекс, я отлучусь буквально на минутку, – выпорхнула Найтли из салона.

Вернулась она действительно довольно скоро, минут через пятнадцать. С небольшим ярким пакетиком в левой руке и загадочным выражением лица.

– Кому-то подарок? – поинтересовался я.

– Это секрет, – ответила девушка, пряча пакетик в перчаточное отделение. – Скажите лучше, какое ощущение от машины?

– Ей только крыльев не хватает! – воскликнул я с видом бывалого водителя.

– Если бы папа узнал, с какой скоростью мы мчались, – округлила глаза Найтли, – он бы нас обоих убил. Мне же разрешается ездить не быстрее пятидесяти миль в час! Но ты ведь не расскажешь отцу о наших гонках? – спросила она, с детской непосредственностью переходя на «ты». Ее ладонь, словно крыло невесомого мотылька, легко коснулась моей щеки.

– Можешь быть спокойна, – включил я двигатель.

Мне до боли в мышцах хотелось ответить ей таким же ласковым жестом, но я из последних сил призвал на помощь остатки благоразумия. Дав задний ход и развернувшись на свободном пятачке, направил машину к дому. Намек по поводу превышения скорости был мною понят правильно, поэтому с ветром я больше не соревновался. Найтли всю обратную дорогу вела себя сдержанно: задумчиво и отрешенно глядя в сторону. Так иногда выглядят люди, принявшие некое важное решение.

* * *

Ближе к вечеру пришлось прокатиться еще раз, только уже в роли пассажира. Усевшись в неказистую «тойоту», я помахал рукой вышедшей проводить меня Ангре, и автомобиль двинулся во владения Систенса. Водитель к категории завзятых гонщиков явно не принадлежал – вел машину демонстративно неторопливо. Решив, что путь предстоит неблизкий, я устроился поудобнее и принялся ворошить в памяти события последних часов. Похоже, «случайная» встреча с Найтли в гараже отлично вписывается в мою «теорию матримониального заговора». Совершенно очевидно, что девушка специально явилась туда вслед за мной: накинуть курточку и подправить волосы можно за пару минут. Но почему тогда ее папочка получил с меня пятьсот рэндов, не моргнув и глазом? Если разобраться, он же в минуту столько зарабатывает! Конечно, я поступил правильно, вернув долг за оплаченное им мое приобретение и лишний раз подтвердив тем свою честность и платежеспособность, но он ведь легко мог от них и отказаться…

Машину тряхнуло, и мысли приняли кардинально иное направление: «А почему, собственно, наш с дядей обратный путь из Матембе должен пролегать по тому же маршруту? Что мешает нам пересечь, например, границу с Зимбабве и улететь оттуда на самолете? Да, въездной визы в эту африканскую страну у меня нет (а у дяди, скорее всего, вообще никаких документов не осталось), но ведь там наверняка есть российское посольство, а значит, существует и возможность уладить эту проблему».

Странно, что эта мысль не пришла мне в голову раньше. Ведь действительно: достаточно бросить взгляд на карту региона – и сразу становится ясно, что возвращаться в Южную Африку не имеет никакого смысла. Но тогда все разговоры Игги насчет залога за лошадей преследуют, получается, только одну цель: чтобы я вернулся, не пожелав пустить на ветер достаточно крупную сумму.

«Думай, Саня, думай! – мысленно подстегнул я себя. – Если милейший господин Лау и в самом деле озабочен устройством своей личной жизни, он всеми силами будет откладывать твой отъезд. И логика в том железная: чем дольше ты задержишься в его усадьбе, тем крепче привяжешься к дочке. Заодно привыкнешь к комфорту и роскоши, пристрастишься к езде на дорогих машинах, регулярному питанию, изысканным деликатесам… А там, глядишь, и вовсе откажешься от намерения возвращаться в Россию. Вот и всё, вот и спета твоя песенка, голубчик. И предстоит тебе остаток дней своих догнивать вместе с капитализмом…»

Автомобиль снова сильно тряхнуло, и я «спустился на землю»: у своеобразного КПП с полосатым шлагбаумом нас уже встречал рослый охранник в темно-зеленой форме. Поняв, что путь окончен, я выбрался наружу и с удовольствием размял затекшие плечи.

Мягкая, насыщенная водной прохладой атмосфера Литлтауна здесь, во владениях Арчи Систенса, сменилась сухим, горьковатым воздухом предгорий. Едва я извлек из салона сумку, как рядом возник человечек из разряда «метр с кепкой».

– Рад вас приветствовать, господин Алекс, – протянул он мне тоненькую ручку. – Меня зовут Стен Бредшоу, и мне поручено заняться вашим размещением. Прошу за мной.

Хоть и был человечек ростом не выше полутора метров, однако семенил своими короткими ножками столь быстро, что я едва поспевал за ним. Миновав дощатую будку караульных, мы вышли на обсаженную тощими деревцами аллею и вскоре достигли обшарпанного кирпичного здания, возвышающегося над старым, заполненным водой котлованом. Поднявшись на второй этаж, прошли по длинному, выкрашенному тусклой краской коридору и приблизились к самой удаленной от входа двери.

– Выделенная вам комната, – виновато бормотал Стен, возясь с неподатливым замком. – Южная сторона, кондиционера нет, но это не страшно. Всё равно вы целыми днями будете пропадать на фабрике… К тому же большинство проживающих здесь сотрудников свободное время предпочитают проводить в баре, на первом этаже. Там можно и покушать, и пива попить, и телевизор посмотреть…

Дверь наконец распахнулась.

Я скептически осмотрел узкую, пеналообразную комнатенку. У окна стоял письменный стол, вдоль одной из стен – аккуратно застеленная кровать и рассохшийся от времени платяной шкаф. Напротив – стул и умывальник с зеркалом.

– Спасибо, господин Бредшоу, – любезно улыбнулся я. – У меня всего два вопроса: где здесь туалет и когда можно будет приступить к работе?

– Туалет здесь общий, – сконфузился Стен, – он в противоположном конце коридора. За вами же я приеду завтра, в семь утра. В семь тридцать в главном корпусе пересменка, так что я передам вас прямо в руки начальника участка. – Дверь за моим гидом со скрипом затворилась.

В общежитии было тихо, одиноко и тоскливо, и мне захотелось прогуляться. Разложив по местам немногочисленные пожитки, я запер комнату и направился к выходу, однако столкнулся там с точной копией охранника, совсем недавно встретившего нас у шлагбаума.

– Не советую отправляться гулять на ночь глядя, – наглухо перекрыл он мне выход бочкообразной грудью.

– Наверное, не туда забрел. – Желания воевать с местными порядками у меня не было. – Не подскажете, где здесь бар?

– Направо по коридору.

Я покорно развернулся и двинулся в указанном направлении.

Бар, вернее было бы назвать его комнатой отдыха, представлял собой большое, явно недавно отремонтированное помещение с громадным панорамным окном, за которым медленно опускалось к горизонту тяжелое красноватое солнце. Несколько человек скучно склонились над пивными кружками, еще двое сомнамбулически кружили с киями вокруг бильярдного стола. Даже бармен за незатейливой стойкой, казалось, впал в каталепсию. Ассортимент предлагаемых напитков и закусок тоже не порадовал: несколько разновидностей фруктовых соков, аляповато раскрашенные наборы шоколадных батончиков да глянцевые пакетики с сушеной рыбой и солеными орешками.

– Кружку пива, пожалуйста. Большую, – шлепнул я ладонью по затертой локтями деревянной поверхности стойки.

– Вы новенький? – безучастно полюбопытствовал бармен-истукан.

– Меня зовут Алекс, я прибыл сюда по приглашению господина Систенса, – громко и внятно отрекомендовался я.

– О, Алекс Кости-ин?! – чудесным образом оживился бармен. – Да, да, хозяин предупреждал о вашем приезде! Даже распорядился отпускать вам всё бесплатно, – поспешно ухватился он за рукоятку крана.

Я оглянулся. Немногочисленные гости заведения смотрели на меня, не скрывая интереса. Я понял, что они слышали наш разговор.

– Ну, раз бесплатно, тогда наливай на всех! И чипсов с орешками на закуску, если можно, – по-свойски подмигнул я бармену. – Зови ребят, пусть забирают угощение.

– Парни, – громогласно объявил хозяин стойки, – новичок ставит выпивку, налетай!

Минута – и помещение бара наполнилось звоном кружек и треском вскрываемых пакетиков. Еще через полчаса я стал для всех уже своим в доску. Для удобства общения сдвинули несколько столов, за первой кружкой вскоре последовала вторая. Не без удивления я обнаружил, что среди присутствующих нет ни одного южноафриканца: моими новыми знакомыми оказались чех, два немца, венгр, мальтиец и несколько югославов. В основном это были работники низшего управленческого и технического персонала, нанятые Систенсом по двухгодичным контрактам. Особенно порадовал факт, что больше половины из них хоть немного, но знали русский язык.

Обсудив такие глобальные и животрепещущие вопросы, как последние авантюры американцев, проигрыш английской сборной и ухудшение экологии, перешли к несущественным частностям.

– Наш босс попросил тебя наладить работу центрального реактора? – спросил вдруг словоохотливый электромеханик Душан, вскинув на меня глубокие черные глаза.

– А что там у нас с реактором? – вопросом на вопрос ответил я, смакуя кусок янтарной рыбины, угодливо предложенной барменом.

– Загибается реактор. Того и гляди взлетит на воздух, – опасливо покачал он головой. – Я в том цеху второй год вкалываю, потому и в курсе. Выбросы в последние время участились, предохранители не успеваем менять. А каждый плевок – это, почитай, сто литров кипящей кислоты. На прошлой неделе двое механиков в ночной смене попали под такой фонтан…

– Спасли? – золотая рыбка едва не застряла у меня в горле.

– Какое там! Минут десять поорали – и всё, затихли… Едва очередной бунт на фабрике не начался. Реактор остановить не разрешают, поскольку от него всё производство зависит, а как обезопасить сотрудников – тоже не знают… Тупик, в общем. Жду не дождусь, когда контракт закончится. Хочется живым отсюда выбраться…

В одиннадцать вечера бармен решительно выключил телевизор и объявил, что бар закрывается. Расходились мы неохотно, но вслух недовольства никто не высказывал. Зато уснул я быстро и спал крепко и спокойно. Мне снилась зима. Над огромным снежным пространством летела женщина, удивительно похожая на Найтли. Она протягивала ко мне руки, ее волосы трепетали на ветру, и я страстно жаждал утонуть в объятиях этого неземного создания…

– Господин Алекс, проснитесь! – прозвучал над ухом совсем не женский голос.

Прекрасная нимфа бесследно растаяла… С досадой разлепив веки, я увидел склонившегося надо мной Стена.

– Пора выходить, господин Алекс, – выразительно постучал он по наручным часам, – господин Систенс не терпит опозданий.

Убедившись, что я уже адекватен, Стен деликатно вышел. Я быстро оделся и, наскоро побрившись, выскочил следом. Внизу уже поджидала знакомая «тойота».

У въезда на территорию фабрики меня встретили плотный, угрюмый и на редкость некрасивый мужчина лет сорока пяти и светловолосый парень в очках, нисколько не скрывающих его настороженных умных глаз.

– Главный механик. Карл, – коротко представился некрасивый.

– Главный энергетик, – позволил себе формальную улыбку очкарик, – Геничек.

– Алекс, – по очереди пожал я им руки.

– Успели позавтракать? – осведомился Карл.

– Нет. Очень хочется кофе.

– Тогда поторопимся, – шагнул вперед Геничек.

Общепитовская точка химического комбината «SICO» произвела на меня тягостное впечатление: серые, вряд ли когда-либо знавшие краску стены, колченогая мебель, заплеванный пол… Однако блюда подали довольно съедобные.

– Прошу прощения, – подцепил я вилкой горячую отварную сосиску, – если не трудно, введите меня, пока я ем, в суть проблемы. Хотя бы вкратце. Всё-таки моя фамилия Костин, а не Копперфилд…

Улыбнувшись сравнению, Карл благосклонно принялся вводить меня в курс дела. Выслушав его сухой, подкрепленный уточняющими вставками Геничека отчет, я понял главное: один из основных агрегатов комбината начал давать необъяснимые сбои. Во-первых, реакционная смесь прогревалась слишком долго, а во-вторых, участились случаи внезапных катастрофических перегревов, вследствие которых за последние два месяца произошло восемнадцать аварий, два пожара, погибли три человека.

– В проклятый реактор будто черт вселился. Производство висит на волоске, того и гляди начнутся повальные увольнения, – хмуро заключил Карл, видимо, по долгу службы отвечающий за бесперебойную работу вверенного ему оборудования.

– Одна голова – хорошо, а три – лучше. Разберемся, – дипломатично заверил я.

На первичный осмотр цеха и трехэтажного реактора ушло почти четыре часа. Потом я тщательно изучил выданные из архива необходимые чертежи. Технологический процесс показался мне достаточно примитивным: в реактор заливали около сорока тонн концентрированной серной кислоты, включали двухлопастную мешалку, затем постепенно добавляли тридцать тонн истолченной породы и в течение двух часов всю эту пульпу подогревали с помощью установленного под реактором электрического калорифера. По истечении определенного времени полученный «суп» сливали через нижнее отверстие в специальный приемник, откуда он поступал на фильтр-отстойник, где и происходило его окончательное разделение на солевой остаток и переработанный песок.

Простота процесса была налицо, и я понял, что причину сбоев реактора следует искать не в химизме происходящих в нем реакций. На всякий случай затребовал сертификаты качества на поставляемую кислоту, а от Геничека – отчеты по расходам энергии, затрачиваемой на разогрев смеси. Кислота в качестве «подозреваемого» вскоре отпала (уже несколько лет ее поставляла одна и та же фирма, имеющая на внешнем рынке безупречную репутацию), а вот в сводках Геничека обнаружилась призрачная, но всё же зацепка. Перелопатив полтонны бумаги и обчихавшись архивной пылищей, я заметил, что в течение двух последних лет расходы на обогрев котла медленно, но неуклонно возрастали.

Вместе с энергетиком тщательно изучили всю комплектующую документацию на нагревательные элементы калорифера, однако, судя по записям объективного контроля, агрегат работал в пределах допустимых ограничений.

Голова шла кругом, ни одной здравой мысли не приходило, я пребывал, мягко говоря, в подавленном состоянии.

Столь же безрезультатно прошел и второй день, и третий. Пора было признавать поражение и возвращаться в удобный и уютный мир Лауфилда, но останавливал элементарный стыд. Речь шла уже не о каком-то мифическом вознаграждении – хотелось честно отработать хотя бы выпитое пиво и съеденные орешки.

На четвертый день моей стихийной командировки в цехе случилась очередная авария: лопнула предохранительная пружина защитного клапана, и кипящая жидкость ринулась вниз буйным потоком. Завыла сирена, засуетились перепуганные рабочие, в экстренном порядке покидая цех. Я же, наоборот, помчался к эпицентру события: хотелось собственными глазами взглянуть на джинна, которого никак не удавалось одолеть.

Открывшаяся взору картина впечатлила чрезвычайно. Груды едко дымящейся породы на полу, бестолково снующие вокруг них пожарные со шлангами, исходящий паром изувеченный клапан… Удручающее зрелище. Зато теперь я однозначно уверился, что ни кислота, ни система обогрева в столь буйном поведении реактора не повинны. Но тогда что же мешает нормальному режиму процесса?!

Ответ на свой вопрос я получил неожиданно – забежав в обеденный перерыв в столовую, дабы перехватить очередную порцию бодрящего кофе.

– Кипятка нет, – отрезала стоящая на раздаче дама, – кипятильник на профилактике.

– А зачем кипятильнику профилактика? – искренне изумился я.

– Накипь с него счищают, – снисходительно пояснила она. – А то греем его, греем, а он всё не кипит и не кипит…

На последних ее словах в голове у меня что-то щелкнуло: «Так ведь реактор – это тот же кипятильник, просто очень большой! Мы его греем, греем, а он месяц от месяца прогревается всё хуже и хуже… Может, на его днище тоже образовалась накипь? Нагрев ведь идет снизу! А когда накипь наконец прогревается, тепло, видимо, обрушивается на саму смесь не плавно, как положено, а слишком резко, и кислота попросту… вскипает!»

– Но ведь агитатор постоянно перемешивает реакционную смесь, – возразил Карл, с которым я поделился своей догадкой сразу по возвращении из столовой.

– Так ведь сливное-то отверстие находится сбоку! – я решительно не собирался сдавать позиций. – Согласен, на периферии агитатора смесь перемещается относительно активно. А в центре бака? Там-то она ведь наверняка еле бултыхается! А после слива часть реакционной смеси и вовсе остается в реакторе до новой загрузки… Вот, возможно, в результате химической реакции там и образуется какое-то нерастворимое соединение, которое постепенно и образует что-то вроде обычной накипи. Теплообмен со временем ухудшается, отсюда и перерасход электроэнергии…

Дотошное изучение инструкции к реактору полностью подтвердило мою догадку. И хотя на схеме, представляющей реактор в разрезе, лопасть агитатора едва не скребла по его дну, дополнительная проверка сборочных чертежей однозначно указала, что на самом деле от вращающихся лопастей до нижней точки дна реактора оставалось пространство в целых двадцать три сантиметра! Улика была весомой, и Карл вынужден был согласиться, что моя гипотеза имеет право на жизнь.

– Звоним Систенсу! – воскликнул он, разом похорошев.

Усатый Арчи примчался в цех быстрее ветра и приказал после слива очередной порции реактор больше не загружать, а промыть водой, остудить и через загрузочный люк спустить внутрь резервуара наблюдателя. Через три часа облаченного в защитный комбинезон инженера, оснащенного двумя мощными фонарями, осторожно опустили в слегка остывший мрак гигантского бака. Пробыл он там недолго, а по возвращении доложил, что на дне действительно обнаружил слой крупнозернистого, плотно слипшегося осадка. Прихватил и образец этого осадка.

С драгоценной чашечкой мы помчались в химическую лабораторию: не долбить же осадок отбойным молотком?! Нет, следовало отыскать реактив, способный его растворить!

На решение этой проблемы ушел и весь пятый день моего пребывания у Систенса, и половина шестого. Зато какова же была моя радость, когда на пробном прогоне очищенный реактор заработал как часы, сократив расход электричества почти вдвое!

Сдав спецодежду на склад, я уже готовился к отъезду, когда рядом вновь возник маленький человек Стен. Рассыпавшись в поздравлениях, он передал мне от владельца комбината просьбу посетить его имение.

Выйдя из дверей общежития, я потерял дар речи: вместо знакомой «тойоты» передо мной стоял двухцветный открытый кабриолет из гаража Лау. За рулем сидела… Найтли.

– Я знаю, я теперь точно знаю, как тебя зовут! – радостно воскликнула она, когда я на совершенно ватных ногах приблизился.

Стараниями Стена моя сумка уже лежала на заднем сиденье, а сам он, не переставая улыбаться, открывал мне дверь сверкающей лаком машины. Откуда-то вдруг появились Карл, Геничек, Душан, мальтиец с невыговариваемым именем и даже охранник, что в первый вечер отнесся ко мне не очень любезно. Все жали мне руку, все что-то наперебой говорили, а я… Я видел только улыбающееся лицо Найтли, и свет ее лучистых глаз был для меня сейчас дороже любых слов.

Наконец поток благодарственных дифирамбов иссяк, мотор взревел, и я сладостно откинулся на мягкие подушки сиденья, вновь почувствовав себя королем. Над головой свистел теплый ветер, рядом чему-то загадочно улыбалась самая восхитительная женщина в мире – что еще может желать в жизни мужчина?

– Бессовестный обманщик! – совсем по-домашнему затараторила вдруг Найтли. – Почему ты скрыл от меня свое настоящее имя? Сегодня утром я была на фольклорном базаре и случайно встретила там русских торговцев. Купила у них мать-ёшку, – с трудом выговорила она труднопроизносимое для нее слово, – и спросила, как правильно звучит русское имя Александр. Оказывается, тебя зовут Саня! – обожгла она меня взглядом. – Правда, удивительное совпадение? Я Найтли, а ты – Саня! Получается, что я – ночная девушка, а ты – солнечный мужчина!

– А, вот ты о чем! – облегченно рассмеялся я. – Извини, меня никто просто давно не называл так.

– Я буду помнить это имя, – тихо сказала девушка, будто давая себе некую клятву.

* * *

Систенс встретил нас на ступенях веранды и, по-приятельски расцеловавшись с Найтли, долго тряс мою руку.

– Хотел предложить ужин и беседу с сигарами, но понимаю, – многозначительный взгляд на девушку, – что теперь это будет некстати. Молодой барышне предлагаю угоститься мороженым, – взмах рукой в сторону сервированного сладостями столика, – а нам с вами, – разворот ко мне, – нужно переговорить наедине.

Кабинет Систенса находился на первом этаже. Хозяин пропустил меня вперед, и я оказался в удивительно уютной комнате с декоративным камином и массой старинных керамических фигурок на полках.

– Позвольте вас еще раз поздравить, Алекс, – торжественно произнес Арчи, – а заодно и… покаяться. Я ведь, признаться, поначалу сильно сомневался в успехе.

– Проблема и впрямь оказалась нерядовой, но без помощи ваших специалистов, – сделал я словесный реверанс в адрес сотрудников фабрики, – вряд ли мне удалось бы разрешить ее. Так что успех можно смело поделить на всех.

– Успех – да, – довольно осклабился Арчи, – но награду…

С этими словами он взял с письменного стола и протянул мне узкий серый конвертик.

– Спасибо, – вложил я конверт в нагрудный карман, мысленно удивившись его «толщине».

– Там чек на предъявителя, – улыбнулся Систенс, уловив в моих глазах отблеск разочарования. – Обналичить или перевести деньги на другой счет можно в любом отделении Национального банка.

…Откланявшись и тепло распрощавшись с хозяином дома, мы с Найтли двинулись в сторону Лауфилда. Она предлагала мне сесть за руль, однако в силу накопившейся за последние дни усталости меня хватило лишь на то, чтобы плюхнуться на пассажирское сиденье и обессиленно откинуться на подголовник. Мягко зашелестели шины, и плавно колышущийся диван машины убаюкал меня в считанные секунды. Поэтому приезд в Лауфилд помню смутно: приглушенные голоса в коридоре, полупригашенный свет на лестнице… Кто-то помог мне подняться в мою комнату и добраться до кровати, после чего в сознании наступил полный провал.

Зато утреннее пробуждение оказалось интересным и даже, я бы сказал, пикантным. Еще не разомкнув век, я принялся по привычке потягиваться, как вдруг пальцы левой руки наткнулись на… человеческое тело! Словно подброшенный мощной пружиной, я вскочил, но, запутавшись в простынях, не удержал равновесия и грохнулся на пол.

– Что? Что случилось? – высунулось из-за груды подушек сонное личико Ангры. – Куда вы, господин Саша? – потянулась она ко мне, и ее налитая, упругая грудь шоколадным мармеладом выскользнула из-под кружевной ткани.

– Мне надо… срочно… – пробормотал я, поднимаясь с пола. – Я скоро…

Запершись в ванной, я с силой потер глаза и лишь тогда проснулся окончательно. И вместе с пробуждением ужаснулся по-настоящему: «Служанка – в моей постели?! Откуда? Как? Когда? А вдруг в спальне видеокамера установлена? Черт, надо же было так вляпаться…»