Текст книги "Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников"
Автор книги: Александр Бельфор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
И вот он на прозу переключился… За стремление описывать происходящее его как-то назвали летописцем. Жалко, что ее так и не нашли, летопись ученика 9-й школы Александра Башлачева. Говорят, что он ее сам уничтожил – стыдился своего раннего творчества.
Саша очень любил читать, поэтому мы сразу нашли с ним общий язык. Читал очень много, приключения обожал. Время от времени я приносила в школу книги, которые сама в детстве читала. «Тиль Уленшпигель» ему страшно нравился! Классику любил. Есенина, Высоцкого – точно. Очень начитанный был мальчик. Уже в седьмом классе мне заявил, что будет журналистом. А я в то время выписывала серию книг по философии: Монтеня, Секста Эмпирика, Аристотеля. Мишеля Монтеня до сих пор больше всего люблю. Ведь какой человек был! Во время самых разнообразных интриг и дворцовых переворотов не вмешивался ни во что, не служил при дворе, хотя ему многократно предлагали. Независимый был человек, занимался только своим творчеством, хотя были возможности, как сейчас бы сказали, сделать блестящую карьеру. Не помню точно, сама ли предложила или Саша увидел томик и попросил дать домой почитать. «Теперь я понял, Роза Михайловна, в чем заключается нравственность человека ~ в его независимости!»
Он как-то быстро воспринимал все положительное, что в него вкладывали. Все новое в школе он использовал в полной мере, что потом и отразилось в его стихах и песнях.
К концу школы у Саши уже гитара появилась, и он начал ее осваивать… Взрослел Саша на моих глазах, взрослел и развивался. В то время, когда товарищи бегали, прыгали и скакали, он читал десятки книг. Сам стал писать очень рано. Он делал попытки не просто писать, но и разобраться в собственной жизни. Никакой он не самородок! Это был умный, образованный, всесторонне развитый человек, очень много работающий над собой в течение всей жизни.
Об уровне таланта Саши Башлачева я не берусь судить -время рассудит. Нельзя его с кем-либо сравнивать, у него свой собственный дух. «Ну, что ты, смелей! Нам нужно лететь! А ну – от винта! Все от винта!»
Монтень был одним из первых философов, с трудами которого познакомился Башлачев. Он был одним из моих первых… Любовь к Монтеню живет во мне всю жизнь, она, как букварь для первоклассника.
Что есть философия, если не любовь к мудрости! Главное у Башлачева, на мой взгляд, сосредоточено в песнях «Тесто» (любовь в служении людям), «В чистом поле», «Случай в Сибири», «Верка, Надька, Любка» (любовь к Родине), «Слыша Высоцкого» (любовь к Учителю), «Поезд», «Когда мы вдвоем» (любовь к женщине), «На жизнь поэтов» (любовь к поэзии, к Слову).
Любить Слово, верить ему… В этом сосредоточено так много важного.
Верю в слова Башлачева. Люди, которые благодаря любви к классической русской литературе, пришли к вере в слово, поймут меня.
Нужно буквально воспринимать слова поэта! Стремиться понять исконный смысл, корень каждого слова вслед за поэтом. Ведь он как написал – так и жил или, по крайней мере, стремился к этому единству. Это философия любого честно пишущего поэта. Жизненное кредо Высоцкого: «Не лгать!» Если вчера и позавчера обманул – раскаяния и мучения. Почему это сделал? Ради чего? Ложь во спасение? Ложь – это величайшее в мире зло, совершенно конкретное зло, неуловимое подавляющим большинством людей. Мы привыкли ко лжи во всех ее проявлениях. Не привыкать! Быть честным, в первую очередь с самим собой. Не жалеть себя, казнить за то зло, которое невольно причиняешь людям своими словами.
Я прочитал надпись на камне,
Я долго стоял, не зная куда мне.
«Направо пойдешь – станешь богатым,
Налево пойдешь – удачно женатым.
А если прямо пойдешь…» А дальше не разобрать
ни фига.
Я выбрал этот путь. И это был Путь Дурака.
Ясные цели, понятные средства…
Любая судьба – она родом из детства.
Сказки о кладах, мечты о принцессе -Так нас учат думать о деньгах и сексе,
Мир говорит с тобой, но ты не знаешь его языка. Откуда я мог знать, что я иду по Пути Дурака.
Кто-то уцал, кто-то поднялся,
Кто-то искал – аж сам потерялся.
Ставший богатым желает влюбляться,
Нашедший любовь ищет богатства.
В конце концов, мой друг, ты получаешь только то,
что искал,
А я смотрю вокруг и иду по Пути Дурака.
Рядом со мной странные люди,
Они хотят знать, что было, что будет.
Я знаю, что есть. Есть вечер и утро.
Но они ждут и зовут меня мудрым.
Тут нету ничего, что я знал бы наверняка.
Ты не ходи за мной. Мой путь – это Путь Дурака.
Ты не ходи за мной, друг. Мой путь – это Путь Дурака. Мой путь – это Путь Дурака.
Кирилл Комаров. Путь Дурака
КИРИЛЛ КОМАРОВ
ВНУТРЕНННЯЯ БИОГРАФИЯ
«Мы» ничего не можем сделать для того, чтобы мир изменился к лучшему. А я могу. И ты можешь. И он, и она – тоже могут. Я к тому, что надо начинать с себя. Стараться жить не по лжи… Нет, не стараться. Просто жить не по лжи. Это формула Солженицына. Она трудновыполнимая, но она рабочая. Жить и верить, что рано или поздно люди вокруг почувствуют, что атмосфера стала чуть-чуть другой, что мы можем хорошо жить, только любя друг друга. И что это не подрывает национального самосознания и не умаляет воинской доблести предков. Когда мы научимся друг друга любить, нам всем будет жить чуть-чуть легче. Вот если эта нехитрая мысль дойдет до каждого, тогда что-то изменится к лучшему. Но она не дойдет, пока ты сам не станешь тем, к чему призываешь. Такой вот подвох тут. У «Битлз» есть строчка такая: «The love you take is equal to the love you make» («Любовь, которую ты получаешь, равна любви, которую ты отдаешь».) Так что, увы – кто бы что ни вещал, а начинать придется с себя.
Ты же видишь в мире себя самого, свое собственное отражение. Хочешь спасаться – ну так мир тебе подкинет, от чего надо спасаться. А если ты любишь людей, то чувствуешь их любовь к тебе. А вообще есть такая русская пословица: «Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься»…
Рок-н-ролл – это же такой манок хитрый… Красивые девушки, необычные приятели, гастрольные приключения -это же все цветы на обочине дороги, это клево, но главное, этот способ существования дает тебе в руки уникальный инструмент самопознания. Рано или поздно ты осознаешь, что в состоянии выразить себя с помощью музыки. Музыка становится зеркалом, в котором ты становишься способным увидеть себя. Зеркалом, в которое ты можешь войти и посмотреть на себя, смотрящего на себя. Если, конечно, ты не просто в восторге от любой взятой тобой ноты: «Боже мой, я это сделал! Я зажал здесь левой ручкой, здесь дотронулся правой – и получилась нотка ля! Ой, неужели это я сам? Вот оно истинное творчество! Искупайте меня в овациях!» Нет, смысл появляется, только когда ты начинаешь понимать, что ты играешь не музыку, а ты играешь себя, ты играешь что-то за нотами, что-то в паузах. Ты играешь чистую эмоцию. Пустоту. Бога. Вся техника нужна для того, чтобы точнее передать то, что ты чувствуешь. У тебя есть какой-то канал, поток, какая-то связь с небом, и просто нужно, чтобы как можно меньше эгоцентричных фильтров стояло, чтобы было как можно меньше всяких искажений на выходе. Вот и все. Но к этому приходишь не сразу. Вот говорят: «Будьте, как дети, но не будьте детьми». Мальчик из музыкальной школы умеет играть две ноты, и он играет эти две ноты. Эрик Клэптон играет те же самые две ноты, но когда играет Эрик Клэптон, ты слышишь, что он мог сыграть тысячу нот в эту секунду, в этот отрезок времени. Но он выбрал именно эти две. А мальчик играет эти две ноты, потому что он пока не способен ни на что другое. Формально это звучит одинаково, на нотной бумаге это выглядит одинаково, но ты будешь слышать то, что за нотами – ты будешь слышать, что Клэптон сознательно выбрал простоту, а мальчик ищет сложности, но в силу отсутствия техники вынужден играть просто. Почувствуй разницу. Будьте, как дети, но не будьте детьми – это большой путь от одного состояния до другого. Ты пройдешь свой путь, и этот путь сделает тебя Клэптоном, в том смысле, что ты будешь черпать из того же источника, что и он, но пока ты маленький мальчик, который играет эти две ноты. Ты получаешь огромное удовольствие от самого себя, находящегося на сцене или записывающего альбом, не понимающего, что постепенно открываются дверки, одна задругой, одна за дру-
33
21.И
гой – внутрь себя, все дальше и дальше… Путь дурака, одним словом.
Башлачев обладал большим талантом, большой внутренней силой и врожденным чувством языка. Естественно, когда ты погружаешься в стихию, которая сильнее тебя, будь то горная река, океан или родной язык в его поэтическом вихре, ты должен это делать тотально, потому что правило простое: чтобы не быть щепкой в этом бурном потоке, но рулить осознанно, ты должен, как это ни парадоксально, стремиться туда, где самые мощные силы, где самое бурное течение (люди, сплавлявшиеся по горным рекам, поймут, о чем я), и у Башлачева было и мужество, чтобы выгрести на стремнину, и профессиональные навыки, чтобы там управлять этим бешеным потоком языковой энергии. Просто для того, чтобы понять этот энергетический механизм, человеку-любому человеку – нужно время, нужен бережок, к которому он может причалить, чтобы передохнуть, успокоиться и адекватно и конструктивно оценить им самим пройденный путь, – потому как, когда ты в потоке, тут не до оценивания, – и отправиться дальше. Я не знаю Сашиной внутренней биографии, но я так чувствую, что у него не было этого бережка, и никто ему не помог его обрести. Это не обвинение в адрес тех, кто был рядом, а просто показатель их человеческой квалификации – откуда ей было взяться, когда они сами и были всем этим потоком. А тут нужен был человек-валун, Учитель, Мастер, человек, на которого все эти брызги не действовали бы, но который понимал бы, что происходит с парнем. Увы, такого человека не случилось рядом. Саше не дали возможности меняться. Так я чувствую. Реальность как бы говорила ему все время через других людей: «Ты – гений, ты клевый, оставайся таким, какой ты есть, мы тебя таким любим…» Ну, короче, вечная тусовочная жевань и, разумеется, как всегда от чистого сердца… Парень, видимо, дошел до края собственной личности на тот момент, где огромную роль в самотождественности играло как раз творчество, взлетел на вершину внутри себя, уперся в стену внутри себя – и решил, что это все, конец… А это была всего лишь – остановка в пути. Этих пространств и этих вершин великое множество, и ты можешь переходить из одного в другое, но откуда ему было знать. В этом возрасте, и на таком градусе горения и в таком окружении -это трудно. Очень трудно. Да еще времечко то и рок-н-ролл добавили. Тут рядом Человек должен был оказаться. Но, увы… Саша сам был жрецом этого пространства, а в нем уже не было воздуха. Вот он и вылетел вздохнуть. Они хотели, чтобы он остался таким, каким они его любили, – ну он и сделал, как они хотели: остался таким. В памяти и в их мемуарах. Просто, когдау жреца нет того, что принести в жертву, он приносит в жертву самого себя. Мне жаль, что так вышло.
Все возвращается на круги своя. Когда пытаешься объяснить и понять для себя то, что происходило и происходит вокруг тебя – услужливая память быстро-быстро приносит цитаты на блюдечке с голубой каемочкой. Творчество Башлачева – всего-то чуть более полусотни песен и стихов вобрало в себя все разнообразие нашей жизни. Как у Пушкина и Высоцкого. Разнообразие жизни – разнообразие жанров. Начиная от шуточных и сатирических «Слет-симпозиум», «Палата № 6», «Подвиг разведчика», и кончая пьесами, песенными спектаклями «Ванюша» и «Егоркина былина». Разве что сказок нет. Хотя?.. «Трансгалактическая комедия» – чем несовременная сказка?
Все возвращается на круги своя, вечное возвращение Ницше продолжает свой неостановимый бег. Возвращаются Поэты. Из глубин нашей памяти, из сказок и колыбельных песен наших бабушек, из уроков истории и литературы, когда мы, несмышленыши, начинали постигать эту жизнь. Из необходимости заново переосмыслять нашу молодость, нашу деятельность и бездеятельность, наш опыт и наше забвение.
КОНЦЕПЦИЯ «РОК-СЕНТЯБРЬ»
Группа и поэт
АЛЕКСАНДР ПУГАЧЕВ, клавиши: Мы познакомились с Сашей Башлачевым в 1977 году! Мне было семнадцать лет, а я уже музыкант… Башлачев тогда только окончил школу, разница у нас была небольшая, год примерно. Время тогда было такое, все были увлечены журналами «Ровесник», «Смена», у всех юношеский максимализм, связанный с музыкой. На почве музыки мы как-то сразу сблизились, он в первый же вечер читал свои стихи.
Я помню, начало зимы, мягкий снег… Дошли до его дома на Милютина, сели в его подъезде, домой даже не зашли. Он рассказывал о своем мироощущении, об отношении к любви. Прежде всего, о любви, да. То есть, в семнадцать лет он был уже достаточно зрелым в этом смысле человеком. Он оперировал цитатами из книг, на тот момент он уже много прочел, его внутренний мир уже сложился и, можно сказать, был очень даже цельным.
ВЛАДИСЛАВ МАМЧЕНКО, гитара: Как-то мне в руки попала книга Успенского «Древнерусское певческое творчество». То, что я прочел в этой книге, для меня стало открытием! Естественно, мне захотелось поделиться с Башлачевым. Сашка так загорелся! Это было не простое совпадение – в тот момент мы для себя открывали Россию. Советский Союз никто не любил – ту жлобскую систему, которую он породил в обществе. Саша принес мне книгу Лихачева. Помшо, он что-то в этой книге мне ногтем подчеркивал. Сейчас я понимаю, что для Лихачева что-то серьезное о России написать было не так просто. Тема о ландшафтной архитектуре, например, была лишь предлогом, поводом высказать какие-то свои мысли. В жизни каждого человека настает момент, когда он очень интересуется своими корнями, хочет понять, откуда что произошло. Что-то и о музыке было в этой книге, такое первобытное, завораживающее… Для нас, совершенно точно, это было что-то новое, доселе никогда не встречающееся.
АЛЕКСАНДР ПУГАЧЕВ, клавиши: В сравнении с многими моими знакомыми, Саша Башлачев был человеком, к которому тянуло, с которым можно было поговорить о жизни, о таких важных вещах, как отношение к миру. Правда, у меня-то с ним подобных бесед было немного, хотя мы хорошо чувствовали и понимали друг друга. Конечно, было много безалаберности, разгульности, тогда мы так общались.
Город у нас музыкальный, это многих объединяло. У нас было много рок-н-ролльных записей, мы собирались, слушали музыку конца 60-х годов, движения хиппи. У Саши есть такие строчки: «Ведь биг-бит, блюз и рок-н-ролл околдовали нас первыми ударами». Среди большого количества рок-групп Саша выделял «The Doors», он очень любил Джима Моррисона. Это было странно… Мы-то все слушали совершенно другую музыку, все, что было тогда популярно. А у Саши был «The Doors», в первую очередь.
Мы пытались выразить себя через музыку. Был у нас такой популярный ежегодный конкурс политической песни «Красная роза», участвовали коллективы из разных мест, большое количество вокально-инструментальных ансамблей. Многие из них играли по ресторанам, конкуренцию друг другу составляли, можно сказать, музыкальные традиции в Череповце, были богатыми. Были удивительные, очень самобытные группы: «Белые грифы», «Новое время», например. Вот и нам тоже надо было воплотить свои музыкальные амбиции, мы и решили собрать «Рок-сентябрь».
ОЛЕГ ХАКМАН, вокал: «Рок-сентябрь» был чисто танцевальным коллективом, который на танцах зарабатывал деньги. А директором Дома культуры был папа Славки Кобрина, нашего гитариста, он дал нам зеленый свет. Мы и давай покупать аппаратуру: ящики, динамики, инструменты… Клавиши у нас очень крутые были. Я, помню, купил бас-гитару – и полгода на сухариках жил. Такой вот хозрасчет. Хотели хорошо делать свое дело, не лишь бы как… Звукорежиссер наш, Юрка Сорокин клеил из фанеры колонки. В общем, усиленно готовились к выступлениям. Наверное, хотели быть звездами. Очень хотели, конечно, вылезти из Череповца, нашего районного центра. Но единственное, что мы смогли сделать, так это отдать в Москву за бутылку коньяка нашу катушку: альбом 1982 года «Нам нужен ветер» – самый, скажем так, хитовый. Никто не знал, что это из Череповца! Я по прошествии многих лет был на гастролях в Евпатории. Люди знали эти песни! Исполняли шикарную песню «Все сначала» в Евпатории, в ресторане! Была такая чешская группа «SLS». Мы запись с концерта сделали, и потом мелодию немного подкорректировали, Башлачев написал русский текст. Переводом озадачены не были. Первое слово услышали, подумали, что, наверное, про любовь. И Саня подобрал слова. Он музыкальный парень был, строку чувствовал. Не всегда поэт может написать из подстрочника хорошую песню. А он делал это талантливо!
Меня радовало, что Санька умудрялся писать в очень короткие промежутки времени. Во*г он приезжал на репетицию, мы собирались, он посидит, посидит, послушает, мы поиграем. И вот – уже что-то родилось!
АЛЕКСАНДР ПУГАЧЕВ, клавиши: В общей сложности, за период с 1978 года по 1983-й Башлачев написал десятка два песен для «Рок-сентября». Тогда мы были по-настоящему слиты: Саша писал тексты, и нам хватало профессионализма, чтобы под них делать музыку. Поначалу Сашка сочинял под нашу музыку совершенно бессмысленные тексты. Но если нам нужны были слова, то мы брали музыку и клали на текст, который он сочинял прямо при нас: садился за стол и за пять минут писал! Тексты песен для «Рок-сентября» были своего рода квинтэссенцией его отношения к миру, некоего бунтарского отношения ко всему, что происходило вокруг нас. У него не было тогда крупных форм, он все воплощал в двух-трех куплетах. У нас в те годы была неприязнь ко всему советскому, но он был человеком, который выражал эту неприязнь в основном через юмор, через насмешку.
ОЛЕГХАКМАН, вокал: Период «Рок-сентября» – с 1979-го по 1983-й год – это целый пласт нашей жизни.
Мой приятель всю неделю нездоров,
Он молчит и бродит словно тень.
Всю неделю по рецепту докторов Он микстуру с ложки пьет три раза в день.
Но сегодня я к приятелю пришел и сказал:
«Не слушай никого. Лучший доктор -Это доктор РОК-Н-РОЛЛ.
Я принес тебе пластинку «Статус кво».
Рок-н-ролл. Доктор рок-н-ролл.
Когда мы начали работать, я просто сказал ему: «Сань, напиши что-нибудь в стиле регги». Обычно первоначально была музыка, на нее он накладывал стихи. А для «Почтальона», например, музыки не было.
Не хочу прощаться с коротким летом,
Но уже желтеет зеленый клен.
Едет на воздушном велосипеде Грустный и загадочный почтальон.
Он придет и каждому лично в руки Выложит холодные …
Принесет повестку об осенней скуке
И, конечно, пару сырых газет.
Почтальон едет в облаках на велосипеде. Почтальон, мы тебя так рано еще не ждем. Почтальон принесет колючий осенний ветер… Ветер гонит листья пустых конвертов,
Капли телеграмм стучат в стекло.
Стало мне смешно получать приветы Из далеких стран, где всегда тепло.
Я эту песню записал уже с другими музыкантами. Это был последний Сашин текст, после этого он для меня уже не писал.
Сашка всегда делал комментарии к своим стихам: где, что, как спеть – он же поэт, он знал, о чем писал. Он по-своему видел стихотворение, а я, допустим, по-своему. Я с музыкальной точки зрения, а он – с чисто эмоциональной. Расхождения с Сашей у нас были, ввиду специфики работы. Что такое работа на танцах? Я, как олицетворение группы, как главный вокалист должен был петь то, что надо народу. Саша воспринимал меня как исполнителя всего и вся! Да, основа-то была рок-н-ролльная… Но что бы я ни слушал для души, мое дело – выйти на сцену и работать для народа. Вот мы и спорили! Но, тем не менее, это не мешало нам работать.
Единственное, что у нас было общего, – мы любили музыку. А музыка, она ведь или хорошая, или плохая. Специфика работы толкала нас на принятие более мелодичного решения, чтоб интересна была канва песни. А Саню волновало только слово. Мне было без разницы, что петь, на самом деле. А сейчас я думаю: «Боже, как Саня чувствовал все это?» Сейчас я наши песни совсем по-другому воспринимаю. Тогда нам были нужны просто русскоязычные песни, свой репертуар. Саня как-то предугадал успех… Как же это так получилось? Мы же не оценили. «Саня написал, ну и хрен с этим. Народ рассудит».
Радио «Би-би-си»
ОЛЕГ ХАКМАН, вокал: Только после того, как Сева Новгородцев передал наши песни по «Би-би-си», мы что-то поняли…
В 1981 году газета «Комсомольская правда» объявила набор участников на всесоюзный конкурс исполнителей современной молодежной и политической песни «Золотой камертон». Саня загорелся идеей отослать кассету, и мы отослали на адрес оргкомитета фестиваля свои записи и уехали на гастроли, преспокойно забыв об этом. Все лето нас не было в Череповце, мы разъезжали по городам Крыма и Кавказа. В общем, каким-то чудом мы прошли на конкурс, нас пригласили. Мы хотели просто пошутить, а вон как получилось!
В нашей же гостинице жил, по-моему, австрийский детский джазовый коллектив. Ходили мимо ребята с инструментами, а у нас с собой были записи альбома, и мы решили им его презентовать. Естественно, все ввозящееся-вы-возящееся включается в декларацию. Наша кассета в чистом виде могла и не пройти, ее бы арестовали. Мы познакомились с этими музыкантами – они говорили на немецком языке. Немецкий из нас лучше всех знал Саня. Ну, мы пригласили этих ребят в номер, они послушали, им понравилось. У гениального человека гениальные мысли сразу вслух, Саня и говорит: «Давайте кассету разберем, чтобы криминала никакого не было. Запись переставим в какую-нибудь вашу коробочку!»
Ввиду того, что этим музыкантам наши записи понравились, они обещали написать Севе Новгородцеву на «Би-би-си», ведь Сева вещал на все страны, и на Россию в том числе. Саня сидел, разговаривал с ними: «Ну что? Вам нравится ? Нам бы хотелось, чтобы эта запись к вам попала, и чтобы Сева Новгородцев передал на всю Россию». Вот его талант менеджера!
И передача вышла. Слава богу, она была в повторе в пятницу вечером, мы записали ее на катушку. Но мы не понимали, что мы наделали, мы не подумали о последствиях. Такой детско-юношеский задор! В данной ситуации я очень меркантильно рассуждаю, голос-то мой. Все настолько быстро произошло, что мы даже не успели это осознать. «Камертон», «Би-би-си»… Практически шло одно за другим. А итог-то, какой? Вот приехали мы в Череповец, послушали «Би-би-си» и поняли, что нажили себе головную боль. Мы рассуждали так: если это бесталанно, Сева бы не поставил. Это нас всех и загубило. Это, как в большом спорте Кубок Стэнли. Вред неофициального признания!
АЛЕКСАНДР ПУГАЧЕВ, клавиши: Во всем Советском Союзе эта запись была очень популярной, это был настоящий андеграунд! И что? Запись «Рок-сентября» прокрутили на «Би-би-си», и всю нашу лавочку прикрыли. Этого нельзя было делать. Группу расформировали полностью и окончательно. Дошло до того, что начальнику от культуры М. И. Кувай-ковой пришлось доложить наверх, что рока в Череповце больше нет. Под роком имелись в виду «сентябрьские», то есть, Сашины тексты, прозвучавшие по «Би-би-си». Если я не ошибаюсь, это была песня «Манекен». И «Би-би-си»-то тоже была Сашкина идея. А в те времена подобные идеи были чреваты опасностью попасть под контроль КГБ, что и случилось. КГБ взял нас на заметку. Казалось бы, что такого? – Башлачев просто сказал: «Вот запись, послушайте». Это был обычный магнитоальбом, десять песен и все – на Сашины стихи. Альбом попал к Севе Новгородцеву, песни прозвучали! И нас запретили… На самом деле, Башлачеву было на это наплевать.
ОЛЕГ ХАКМАН, вокал: Для Башлачева сотрудничество с «Рок-сентябрем», как выяснилось позже, было всего лишь очередным приездом на каникулы…
У нас же в чем проблема была? После того, как мы прозвучали по радио «Би-би-си», мы тут уже стали врагами народа, значит, надо было разбегаться. Началась у нас такая эпопея… У нас же райцентр, властная структура: «Какое “Би-би-си”?! Не надо нам никакого “Сентября”!» Задушили рублем, это все элементарно делается. У нас был коллектив единомышленников, в смысле, мы приходили в Дом культуры зарабатывать деньги. Это было очень важно. Была работа – в пятницу, в субботу, в воскресенье – танцевальные вечера, марафоны. Что мы играли-то? Все наши фантомасы, манекены, все наши рок-н-роллы были псевдофирменными. Мы делали талантливую музыку, там слово было не главным. Башлачев был шикарным поэтом, но не выпячивался. И все были довольны. Мы уже песни свои записывали, а Саню никто не знал. Что такое поэт группы? Никто не знает даже, что это такое. Мы на сцене – нас видно. Это понятно. А что там за стихи? А потом только, по прошествии времени, вы-яснилость, что Саня Башлачев – большой поэт.
Хотя?.. Мы все были звездами. Саню на руках, помню, в день рождения в зал внесли. Он был именно – настоящим поэтом. А то, что он потом делал с гитарой, там уже все взаправду!
Нормальный романтический парень
ОЛЕГ ХАКМАН, вокал: Башлачев жил своей жизнью. Настроения нет, ушел, потерялся на два дня, и дома его нет. Нормальный романтичный парень. Куртеха у него замшевая была, вся изношенная, шапка непонятная… Я не помню, чтобы он сильно уделял внимание одежде. Так свободно, демократично, в легкую – надел там джинсяру какую-нибудь да и пошел! Ведь что такое демократ? Это человек, который свое мнение по жизни имеет. Вот ему казалось, что так надо жить, он и жил так. Вопрос в том, насколько он реализовался. Его надо было слушать, Саньку-то. Он-человек энергетически заряженный. У него был посыл. Не у каждого поэта есть такая внутренняя энергетика.
Он был добрым. Но, с другой стороны, он был и злым, потому что не мог со стороны смотреть на всю эту грязь. Такой человек, типа Высоцкого… Такие люди не могут принять жлобство эпохи застоя. Чувство юмора – это же очень важно. Нельзя все так серьезно воспринимать. Но, видимо, жизнь его настолько прибила, что ему было уже не до смеха.
ВЛАДИСЛАВ МАМЧЕНКО, гитара: Одно время он работал в редакции, вместе с моей матушкой. Как повинность отбывал. Ведь тогда все это было насквозь фальшиво – статьи, призывы. Он терпеть этого не мог!
ОЛЕГ ХАКМАН, вокал: Сашка – позитивный человек. Мне очень редко приходится работать с позитивными людьми. Не всегда глубоко талантливый человек может быть таким. Бывают такие вампиры, с ними работать тяжело. А бывает, человек пришел – и у тебя крылья вырастают за спиной! Раньше у него было отличное чувство юмора. Он такие советы мне давал! Говорит: «Мания преследования – это хреновое заболевание. Знаешь, иногда так бывает – инстинкт самосохранения перерастает в манию преследования!» Мы ценили друг друга за чувство юмора. Мы как-то на танцах отыграли и остались в Доме культуры, где-то на периферии, ночевали на матрасах. Лежим, холодно… И такие мысли: «Слушай, а для кого мы играем?!» И начали стебаться – сами над собой. Мы взаимно обогащались какими-то мелочами. Человек, не знающий нашу тусовку, вообще ничего не понял бы! Саня сказал: «Да, ты прав…» Посерьезнел, вышел покурить. Мы были такими наивными! Мы творили, делали что-то хорошее, и нам казалось, что счастье, успех уже рядом. А после таких мероприятий, как танцы, после общения с пьяной аудиторией, руки опускались. Но это тоже был опыт. Вопрос в том, у кого чего хватило: интуиции или каких-то внутренних сил, резервов. Я сам пытаюсь понять, из чего растут ноги поступков Башлачева. Многие замечали нестандартность его поступков. Обращали на это внимание люди, которые смотрели на него со стороны. А мы были вместе, и я не обращал на это внимания.
АЛЕКСАНДР ПУГАЧЕВ, клавиши: Да, Башлачев выделялся среди нас остротой афоризмов и экстравагантностью поступков. Порой это выходило за все допустимые пределы. Помню, как-то летом он танцевал голый на теннисном столе в присутствии женских глаз, на выходе из молодежного ресторана «Фрегат». Такое отношение у него было ко всему, так он выражал свой протест. Подобные поступки не случались постоянно, но одного-двух случаев в год хватало для того, чтобы завоевать в нашем окружении соответствующую репутацию. А так, он был очень открытый с друзьями, очень общительный, если надо было кого-то выслушать, войти в чье-то положение, то он все делал ради этого. Был абсолютно бескорыстным человеком. У меня тогда была не очень хорошая одежда, а мы играли же, всегда находились в центре внимания. Так он порой давал мне поносить свою одежду, довольно дорогую, поскольку симпатизировал мне и входил в мое положение – ведь я был на сцене, а он нет. Помню, мы его двадцатилетие справляли, сидели на балконе майским днем, и Сашка все спрашивал: «Хочешь, дам тебе футболку? Или джинсы?» В общем, бескорыстный был человек, и не только со мной.
ЮРИЙ СОРОКИН, звукорежиссер: Начиная с 1979 года, с тех пор как он поступил в университет в Свердловске, Саша появлялся в Череповце наездами. И от приезда к приезду я замечал за ним интенсивные изменения. Не знаю насчет роста, не буду утверждать, но то, что каждый раз он был совершенно другим человеком, это да. Конечно, он оставался Башлачевым – немножко хитроватым, с издевкой, приятным в общении человеком. Но постоянно что-то новое в нем появлялось. И причем оно занимало место в передней обойме личности человека. То есть у него появлялись новые привычки, новые выражения, новые неудержимые желания. Желание работать, что-то писать, увлекаться новыми моментами – это в нем всегда было, со школьной скамьи. А вот изменения в личности казались странными. В таком возрасте уже сложно коренным образом поменять взгляды и привычки, которые являются жизненно важными моментами. Взять хотя бы внешний вид… Как-то раз он приехал из Питера в стоптанных сапогах. А он в жизни не носил сапог! И вдруг эти кусковские сапоги, яловые. Это меня просто шокировало. Застиранная фуфайка… Я понимаю, жизнь в Питере должна была наложить какие-то новые отпечатки. Но такие?! По молодости он был, что называется, пижоном – носил джинсы, хорошую обувь. Нормальная прическа была, достаточно аккуратная. А здесь – бесформенные, выросшие волосы, легкая небритость, яловые сапоги, фуфайка… Внятность и членораздельность речи, раздумье после каждой фразы. А на внешний вид ему пофигу стало. Внешний вид не соответствовал его речи, вот в чем дело. Как два разных человека… Жить в мегаполисе таком, как Петербург, где нужно пешком километражи мотать, ездить на общественном транспорте и носить такие тяжелые, кусковские сапоги?! Меня, конечно, это ломануло. Выяснять у него, что это с ним происходит, было бесполезно. Зная Сашу, я понимал, что лобовые разговоры на это счет ни к чему не приведут. В случаях, когда он сталкивался с чрезмерным любопытством к своей персоне, он просто переводил разговор на другую тему. Он стал очень внимательно относиться к тому, что говорит, к сути. Быстрота мысли наблюдалась только тогда, когда речь шла ни о чем.
