Текст книги "Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников"
Автор книги: Александр Бельфор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Александр Башлачев
СЕРГЕЙ ФИРСОВ
НЕ ХОЧУ ЭТОГО
Масштаб Башлачева
Теоретически я знал, кто такой Башлачев, Женька Каменецкая мне много рассказывала о нем задолго до нашего знакомства. Но песен я не слышал, записей-то никаких не было. Я его увидел и услышал – одновременно. Пока он не запел, особо и не заметен был. А когда запел – с первой песни, сразу стало все понятно. Но я все-таки был изначально подготовлен к тому, чтобы принять Башлачева. Я много лет слушал наших бардов, с детства отец в меня вкладывал Высоцкого и Галича. Поэтому я сразу понял, что такое Башлачев. Я уже знал, естественно, и «Аквариум», и «Кино», и всех-всех-всех… Мог сразу понять масштаб Башлачева, может быть, как никто другой. Точно, мало кто это понял… А я понял сразу, с первой песни.
Я сразу подошел и спросил: «У тебя есть записи?», он ответил: «Нет». Тогда я предложил: «Давай запишемся!» Практически моя первая фраза… Потом мы долго общались, выпивали у нас в кочегарке. Он очень хотел записаться, а возможности, я так понял, у него до этого не было, то есть он с удовольствием и энтузиазмом отреагировал на мое предложение. Но это была не первая его запись, были какие-то московские квартирники, еще одна череповецкая запись -но это совсем не профессионально… А я предложил профессиональную запись. В том, что Башлачев откликнулся на мое предложение не было никакой прагматичности или корысти – вот, мол, человек сказал, что меня запишет, поэтому я допускаю его до себя. Мы просто понравились друг другу, вот и все. Встречались еще несколько раз, а потом поехали писать. Не мгновенно… Цель записи?.. Распространять, естественно. Но для него лично в этом не было никакой коммерческой заинтересованности. Только «популяризация». А мне, конечно, запись, оставалась. Но я и ему делал копии, он с собой возил, дарил друзьям. Не уверен, что продавал, но дарил-то точно.
А вообще, на квартирниках мы продавали записи, была такая практика. Бобины мы клеили сотнями. Везде продавали, где могли. На концертах, в основном. Но и так просто – с рук. Потом у меня появился ларек, перед ДК Ленсовета, под козырьком, прямо напротив метро. Хорошо, когда хобби с бизнесом совпадает! Мне повезло, наверное…
Так вот, мы с Лешей Вишней впервые записали Башлачева – нормальные микрофоны, аппарат, какие-то эффекты… Не сказать, что она офигенно профессиональная, но все равно получилось довольно удачно. У Вишни дома все это происходило, на Охте. Башлачев сел и сыграл. Было, конечно, несколько дублей, совсем немного. Но энергетика не терялась. Это ж, можно сказать, был маленький концерт. СашБаш сказал: «Я не могу играть один». И мы специально пошли в «Сайгон», взяли там знакомых девчонок, штук шесть-семь, и они сидели с нами, слушали. Как квартирник… Да, Сашка любил, чтобы рядом девочка какая-нибудь сидела. Желательно! Он женщин, конечно, любил очень. Но бабником его нельзя назвать. Чем отличается бабник от простого любителя женщин? Бабник ни одной юбке проходу не дает. А Башлачеву не надо было ни к кому приставать, к нему и так все липли. Сами. Не надо было делать никаких движений. Он был такой очаровашка, эрудит безумный, весельчак фантастический, все время анекдоты рассказывал, всякие истории. Всегда был центром компании – куда бы ни пришел, какие бы звезды там ни были, все равно он был центром. Это дар.
А в его песнях столько надрыва… Совсем мало веселья, даже в веселых темах. Такова жизнь… Характер – это одно, жизнь – другое. Башлачев выражал в песнях свои мысли, свои переживания. Не всегда ведь должно совпадать…
Несомненно, сам он тоже понимал свой масштаб, но он никогда не афишировал, что понимает, что знает, что такое ему дано. Хотя из его интервью видно, что он четко понимал, что он делает и зачем. Он абсолютно четко понимал, чего хочет.
Он хотел петь… Хотел говорить со слушателями, хотел быть понятым. Некоторые музыканты, например, играют с закрытыми глазами, все в себе, им трудно находиться рядом с публикой, а Башлачев никогда не закрывал глаза, всегда смотрел на нас. Именно – на людей, не через них. Для него было очень важным восприятие, глаза слушателей. Не могу сказать, что тяжело было выдержать его взгляд, наоборот. Он захватывал, гипнотизировал, магнетизировал. Башлачев не выбирал кого-то одного в объекты, нет, он смотрел на всех по очереди. Абсолютно личностный посыл! Он не обожания ждал, а понимания. Но, к сожалению, его стихи, их глубину толком никто не понимал, в основном, велись на обаяние. Я и говорю, я уже был подготовлен, а многие люди, которые до этого почти ничего не видели и не слышали, не могли понять, что происходит. Им просто не с чем было сравнивать. Профессионалы, типа Курехина, конечно же, сразу врубались в Башлачева. Они были в теме и прекрасно понимали, с чем столкнулись. Они могли оценить и понять, как такие стихи пишутся, как даются.
Как-то особо никто его не хвалил, так уж чтобы слишком… Нет, говорили что-то хорошее, но не захваливали. Не модно, не принято было захваливать. Никого не захваливали – ни Цоя, ни Майка, ни БГ. На квартирники Цоя, или Майка, или Башлачева народу примерно одинаково ходило, потому что квартирник и есть квартирник, туда двести человек не набьешь. Тут особо выбирать не из чего было. И на тех ходили, и на других ходили. Цой с Майком выступали ровно, весело, это не было таким уж прорывом.
А у СашБаша каждый концерт был боем с самим собой, поэтому, конечно, его выступления воспринимались по-другому, более ярко. Пальцы в кровь сбивал на каждом концерте. Срывал практически полностью ноготь… Можно же было и медиатором играть, но он почему-то не играл медиатором, не привык. Неподготовленные слушатели побаивались… Конечно, тяжело было на него смотреть, потому что периодически он впадал в такой раж, что уже ничего вокруг не замечал. Для многих его концерты были серьезным потрясением.
Я никогда не думал о том, легко ли Башлачеву в Питере, подходит ли он этому городу… Да, подходит. Питер принял его абсолютно органично, да Башлачев и не один такой был – наш город населен эмигрантами. Можно сказать, что провинция задает тон, делает нашу культуру. В свое время начали Москва и Питер, а продолжает провинция. Башлачев никогда не комплексовал по поводу своей провинциальности. Во всяком случае, я не замечал. Он настолько естественно себя чувствовал, что подобное даже не приходило в голову.
Изначально Башлачев воспринимал БГ, как большого поэта, он был для него учителем. Пока не был с ним лично знаком… Несомненно, БГ повлиял на Башлачева, но позже Башлачев достаточно критично относился к БГ. Если сравнивать с Башлачевым, кажется, что все как-то не сильны в поэзии. Но, поэзия-то не равная! Не могут быть все, как Башлачев, это абсурд. БГ, по-своему, тоже силен. Озарения у него тоже бывали… Тусовка-то была безумно талантливая, все были как на подбор. Трудно было выделяться. Но Башлачев, без сомнения, был на десять голов выше, это было всем понятно. Никакой зависти ни у кого это не вызывало. Это в Москве они все друг перед другом выезживаются. У нас в Питере этого не было никогда. Все сразу приняли Башлачева, как своего и как самого талантливого и одаренного. Сразу же, без разговоров.
Без царя в голове
Несомненно, Башлачев хотел быть реализован, хотел выступать, хотел записывать альбомы. О чем говорить?.. Но не хотел вписываться в общую тусовку, в шоу-бизнес, так называемый. Он уже тогда мог зарабатывать большие деньги, но он этого не делал. Не хотел. Все ездили по городам и весям с маленькими концертиками. Он тоже мог бы. И его приглашали! И БГ, и Цой, и Кинчев каждую неделю играли концерты, и далеко не только в Москве и Питере. Башлачев же играл только тогда, когда у него деньги кончались. Не хотел… Настя Рахлина в одном интервью говорит, что за концерт ему платили от стадо ста пятидесяти рублей. Он мог играть в неделю пять-шесть концертов. Можно посчитать… По тем временам очень приличные деньги. То есть, не стоял вопрос относительно денег. Вполне можно было бы заработать на жизнь, снять квартиру. Но почему-то этого не случилось, почему-то этого не произошло. БГ снимал квартиру, Цой снимал квартиру. Все выпивали, закусывали, ездили на такси. Всем на все хватало. Никто при этом не перерабатывался, не надрывался. Сашка почему-то в это не вписался. Значит, не хотел. Говорил мне: «Не хочу этого». Никак не аргументировал. И в этом не было никакой слабости, дело не в том, что ему было в лом этим заниматься, а другие не ввязывались в его продвижение. Нет… Настя могла этим заниматься прекрасно, что она и доказала в дальнейшем своими работами на телевидении. Я этим отчасти занимался, пока он был в поле моего зрения, пока не пропадал куда-нибудь – то в Свердловск, то Новосибирск. Надо еще понять, что он был трудноуправляемым и очень импульсивным. Ему позвонят: «Сашка, приезжай в Новосибирск с концертом!», и он фыоть – гитару в зубы, шапку на башку -и на поезд. Потом то же самое было с Марьяной, она пыталась его раскручивать… И тоже сказала, что с ним невозможно – человек просто не отвечает за базар. Перекати-поле… Он не был сумасшедшим, ни в коем случае. Не был без царя в голове, это да. Это просто характер. Он был воздушный человек: раз – и сорвался… Не то что по безумию что-то делал. Нет. Он не срывал концерты особо. С ним договориться о концерте было тяжело. Он появлялся: «О! Срочно делаем концерт!» Раз – через неделю сделали. Пока он здесь. А на два-три месяца вперед невозможно было забить даты. Да он, собственно, и сам не знал, где он будет, и что с ним будет. Каких-то особых планов он не строил. Да мы все тогда так жили, в общем. Наоборот, он обламывался, что придется когда-то играть большие концерты. Это характер. Характер практически невозможно переломить.
И его это нисколько не напрягало. Он так жил с удовольствием, весело, но до поры до времени. Все не так просто, как кажется… Многие говорят – бедненький СашБаш, друзья ему не помогали, никто о нем не заботился, без дома, без денег… Ему все помогали! Все! Он мог жить где угодно месяцами, все были только счастливы. Кормили, поили и одевали. Я ему дарил шмотки, БГ ему дарил шмотки. Он был отлично одет, голодный не засыпал. Все это ерунда… В любом городе у него были десятки друзей. Десятки! Причем друзей, достаточно богатых. Тот же Троицкий, например. Но Башлачев сам от всего этого уходил… И при этом, он не был раздолбаем, он казался целеустремленным человеком. Только вот, в чем была его цель? А цель до конца не ясна. Он хотел быть знаменитым, хотел выступать, он говорил об этом. Но он делал все, чтобы этого не было. Странно… То есть он не делал ничего, чтобы это было. Цой, например, целеустремленно собрал группу, записывал и выпускал альбомы, ездил на гастроли, то есть он бил в одну точку. Так же и Костя Кинчев, и Ленька Федоров, и, вообще, большинство наших музыкантов. Сашка этого не делал, он делал все как-то наоборот. Конечно, все ему что-то советовали, каждый свое мнение высказывал, кто-то предлагал свои услуги, в частности, в записи. На моей памяти Курехин ему предлагал: «Саша, один звонок – все! Садимся в студии, пишемся! Любой состав!» Не каждому Курехин предлагал подобное, далеко не каждому. Но нет, этого звонка не последовало. Я не мог за него позвонить, не мог его организовать. Невозможно… Он много с кем мог бы играть. С той же «Алисой»… Он мог бы свои блюзы с Шаталиным, гитаристом «Алисы», записывать. Собственно, есть одна запись, где Шаталин подыгрывает ему на гитаре – «Чернобыльские бобыли». Там есть замечательные куски! Можно представить, что бы из этого получилось на студии. Все бы посчитали за счастье с ним записываться и работать. Клюнули бы все, нет никаких базаров.
Но не случилось совместной работы… И дело вовсе не в том, что он был одиночкой. Он не был одиночкой, он был абсолютно общительным человеком. Он любил друзей, друзья любили его. Что значит одиночка? Одиночка живет в тайге. А Башлачев был очень открытым! Он в песнях до конца раскрывался, несомненно. Никаких неизвестностей о нем… Он жил среди нас. Приезжал на «Камчатку», жил там неделями… повторяю, Башлачева любили и он любил. Ему было важно, что за люди его окружают, его интересовал их внутренний мир, он видел в людях не свое зеркало, он видел самих собеседников, он со всеми болтал – увлеченно и очень долго. После концертов сидели целыми ночами, обсуждали… Я многое ему рассказывал о себе: как ездил, как служил…
На «Камчатке» мы очень весело проводили время. Прогуливались голышом, в снежки играли во дворе. Это было… Мы хотели его в Крым свезти, но все что-то никак… Там был у нас дружок, к которому мы все ездили. С Цоем мы туда съездили не один раз, а вот с Сашкой не успели. Башлачев с Цоем дружили, они все-таки были кочегарами котельной «Камчатка». Хочешь не хочешь, приходилось на работе встречаться. Башлачев, правда, не работал ни черта, только заходил периодически. Он там кочегаром числился, да и сейчас числится. Не уволился…
Так вот, приезжал Сашка – все сбегались. С ним было интересно! Башлачев встречался с разными людьми, но особо не понтовался. О Пугачевой, например, рассказывал много. И Задерий, и Сашка, и Кинчев, все втроем рассказывали – веселились! Пугачева в свое время приехала в рок-клуб, посмотрела что к чему, и как-то подружилась с Кинче-вым и Борзыкиным, даже предлагала писать ей песни. Естественно, ее Троицкий привез в рок-клуб. Потом они попали к ней в гости… Рассказывали, конечно, жуткие вещи. Нажрались в такой хлам! Она их напоила, сама напилась, предлагала наркотики. СашБаш ужасно гордился тем, что он облевал ей весь сортир! Она в пять часов утра на рояле гремела на всю высотку. Башлачев говорит: «Тетка – класснаясвоя, рубаха! На домогательства не решились, по можно было бы и попробовать!» То есть, от всей души веселились. Конечно, не «корысти ради»… Просто им было интересно. Были бы другие люди, они бы, конечно, ее раскрутили, но им этого было не нужно. Просто ради хохмы сходили, познакомились. Ни Кинчев, ни Сашбаш не использовали никак это знакомство. Все же свободные были, космически свободные, и только любовались друг другом, подпитывались друг от друга. Какое соперничество?! Это не то, что сейчас на концертах или поэтических вечерах: каждый только и ждет своей очереди выступить, никто никого не слушает. Выступят – сразу убегают. У меня на «Камчатке» играют три группы за вечер, например. Первая группа отыграла, собралась и ушла. Их абсолютно не интересует, что другие играют. Такого не было раньше! Мы ходили в рок-клуб, на всех концертах сидели от начала до конца. Единственный был показатель – если группа плохая – все выходили в буфет. А заиграет что-нибудь интересное – опять все в зал. На все концерты ходили, как по абонементу. Это было интересно… А сейчас неинтересно. И дело вовсе не в том, что вокруг много музыки. Я считаю, это деградация полная. Проблема в людях. Да, они каждый – пуп земли. Все! Что с этим делать? Я не знаю. Спасаться искусством? Песнями Башлачева и ему подобных?.. Исполнение и прослушивание башла-чевских песен не может не обогатить, конечно. Но вряд ли это перевернет мир. Кто-то, возможно, станет умнее чуть-чуть. Может быть, не будет писать откровенно плохих текстов. Как Земфира…. Хотя у Земфиры и не самые плохие тексты. Да уж, лучше слушать Башлачева, чем кого-то другого. Но Башлачева тяжело слушать. Тем более если ты слышал его в живую… Я его с большим трудом слушаю. Больно, тяжело… И не так вставляет… Но я бы непременно советовал молодежи – его слушать, а не читать. Во всяком случае, сначала послушать, а потом уже почитать. Важно ощущение присутствия. Важно все вместе: голос, музыка, слово. Башлачев здорово играл! Он достиг уровня игры, необходимого для подачи его стихов. А дальше ему было не очень и интересно… Главное – передать сущность! Высоцкий тоже не был виртуозом гитары, тем не менее без музыки Высоцкий абсолютно не возможен. Башлачев изначально был настроен на то, чтобы заниматься музыкой, – не просто стихи петь, аккомпанируя себе на гитаре. Он себя считал музыкантом, позиционировал, по крайней мере. Он все-таки от рока шел. Конечно, он считал себя рокером. Он любил «The Doors», слушал много разной западной музыки. «Рок-сентябрь», можно сказать, не в счет. Это танцевальная группа, он там по заказу песни писал, он все же был профессионалом. Мог что угодно писать – и эстрадные хиты в том числе. Его бы хватило. Но просто ему это было не интересно, поэтому он этим не занимался. Он не часто вспоминал «Рок-сентябрь», так не особо, вскользь. На тот момент, наверное, это уже не очень важно было для него. Просто этап жизни. Но он там приобрел определенный опыт, несомненно. Но никакого «поучить» у него никогда не было – ни в чем: ни в жизни, ни в песнях. И учиться он особо не стремился. Он уже был мэтр. Кто его мог учить? Чему, собственно? Гребенщиков уже не был для него авторитетом… У Высоцкого? В Высоцком невозможно разочароваться, при всем желании. Башлачев любил Пастернака, он очень хорошо его знал. Маяковского тоже… Он вообще любил читать. Лежал у меня дома, читал. Или музыку слушал, или читал. Свои записи почти никогда не переслушивал, не анализировал, да их и не было-то. Обычно бывал доволен своими выступлениями, он получал от них удовольствие.
Заранее знать невозможно
Не было ощущения, что он себя потерял. Не было никаких наркотиков… Траву они курили иногда, а больше ничего не было. Не было никаких грибов и прочей ерунды. Почему он перегорел?.. Я сейчас скажу – внутренняя психологическая штука какаят’о с ним случилась. Ну, у него не писались песни, да. И это одна из причин, несомненно. Он это очень жестко воспринимал, потому что куда бы он ни приехал, ему все говорили: «Спой новенькое!» А новенького не было, он бесился из-за этого. Конечно, это прошло бы со временем, никуда бы не делось. Что еще? Мы можем только поразмышлять об этом. Настя ребенка ждала… Может быть, страх?.. У него первый ребенок умер, поэтому у него явно с этим были какиет’о проблемы. Я, кстати, тогда не знал, что у Саши умер ребенок. И то, что Настя беременна, узнал только на похоронах.
Он от меня звонил ей в последний раз. Не хотел звонить… Я спрашиваю: «Ты Насте хоть звонил?» – «Нет, уже неделю не звонил». – «Ну, давай я наберу – поговори». Набрал – он с ней поговорил. Настроение было тяжелое. Но в прямую он не прощался, конечно.
Знать заранее невозможно, что случится, но я расцениваю его поступок как вполне осознанный. Скорее всего, он уже знал, что сделает… В смысле, сознательно сделал это. Не то что вожжа попала – мол, все спали, ему хотелось поговорить с кем-то, а поговорить было не с кем. Нет, конечно… Но в любом случае, как бы ты ни задумывал самоубийство, это секундный порыв. Вполне возможно, что если бы он в тот момент не остался один, если бы кто-то был рядом, то проскочило бы. Хотя, конечно, депрессия у него была довольно длительной. Больше, чем полгода, наверное. И она прогрессировала. Хотя мне уже казалось, что он начал из нее выходить. Но еще раз говорю, это никак не связано с психотропными препаратами. Я это точно знаю! Я с ним жил неделями. Я с наркоманами не общаюсь, я наркоманов крайне не люблю. У меня достаточно много было в жизни знакомых наркоманов. Я ездил на поезде пять лет с профессиональным наркоманом, в соседнем вагоне. Хватило! И на «Камчатке» никогда наркоманов не было. Не могло быть! Как его было вылечить от депрессии? В больнице? Может быть, и возможно, только не в нашей больнице. Где-нибудь в Америке, может быть, а у нас закололи бы, и все. Альтернативы не было. Да он еще и не лег бы ни за что.
Основная причина, мне кажется, в том, что у него не было ничего больше, кроме его песен. А это застопорилось… Он не мог заниматься чем-то другим. Это не про него: не пишется песня – иди статью напиши, переведи что-нибудь, чтобы не ждать, пока к тебе спуститься. Он сам не рассматривал варианты другой жизни. Нельзя всю жизнь работать на одном уровне, выдавать хит за хитом десятилетиями… Наверняка что-то писалось, но его не удовлетворяло… Не все ж взлеты и падения. А Башлачев себе слишком высокую планку поставил, такую, что ниже нее просто нельзя.
Чужая душа – потемки. Он, точно, мучался, но не любил жаловаться. Он уходил в себя. Сидел, молчал, вот и все. Но специально он не искал одиночества, не страдал от его отсутствия. Я думаю, если бы он хотел побыть один, он нашел бы, где побыть одному. Как-то он целую жил зиму в Комаро-во, практически в одиночестве. Но, правда, это был для него хороший период, с 1985-го на 1986 год. А вообще, он всегда был с людьми. Если бы хотелось одиночества, он бы делал для этого какие-то шаги. А так, он постоянно был с друзьями, не прятался.
Я не могу сказать, что был его лучшим другом. У него не было никаких разделений. Просто так получилось, что я вроде как стал представителем семьи Башлачевых в Питере. Мы общаемся до сих пор. Все равно я занимаюсь Башлачевым. Ну, кто был наиболее близок? Задерий, Кинчев, Каменецкая. С остальными просто общался. Кинчев тогда подолгу в Питере торчал… А в Москве – Рыженко. Сашка часто у него жил. Самые близкие, те, у кого он жил. Остальные так…
Не случись то, что случилось, – жил бы и жил. Играл бы концерты, не собирал бы стадионы, конечно, но и не надо. Записывал бы альбомы, еще что-то делал. Человек-то был талантливый. Во всем. Талант… Как его можно измерить, понять? Вот у него был такой талант. У других – другой талант. Столько людей пишут прекрасные стихи. В том-то и дело, что-то было в нем особенное… Нет, труд несомненно был, он работал над текстами, развивал их, добавлял что-то, над музыкой все время работал. Очень многие его вещи звучат по-разному в разные периоды. Под конец он стал более блюзовые варианты делать, сначала были рок-н-рол-льные. То есть, он искал себя – в процессе. Высоцкий так же работал. Сидел перед столом, перед белой стенкой целыми ночами, писал, марал. Работал долго. Мы обсуждали с СашБашем какие-то нюансы, слова. Словами, вообще, постоянно играли… Кто-нибудь что-нибудь скажет, и пошло-поехало. Всегда так было на «Камчатке»… Я, правда, стихов не пишу… В детстве разве что, а потом – все. Когда вокруг одни гении, трудно писать стихи. Я писал смешные четверостишия в «камчатские» журналы, вроде того:
Пули, которыми нас прикончат,
Еще не отлиты.
Но руки, которые нажмут на курок,
Уже вскинуты в пионерском салюте.
У нас на «Камчатке» Машнин был гением, он писал непрерывно, с таким юмором, с таким талантом! Написал огромное количество гениальных стихов! Соревноваться с ним было невозможно. Машнин – гений русского языка, что и говорить. Он до сих пор считается культовой фигурой в рок-н-ролле. Но Башлачев, как Машнин, не мог заниматься чем-то другим, писать статьи или сценарии. У него была масса идей. Ему предлагали писать песни для спектаклей, мы ходили с ним, например, к Никите Высоцкому… Сашка как-то сам с ним познакомился, не через меня, наоборот -меня взял к нему. Сидели, болтали… Башлачев и как актер мог бы участвовать в спектаклях. Он мог бы в кино сниматься, очаровательный же был… Никогда не отказывался фотографироваться. Все же знают фотосессию Башлачева с Жорой Молитвенным, мы специально в Москву ездили. Там же был и Кинчев, все вместе снимались. Такой был хороший фотограф, умер уже, к сожалению. Башлачева вообще часто фотографировали. На концертах, да и везде… Фотогеничный был безумно.
Башлачев просто – жил в полную силу. Ну, сыграл на Таганке, круто. И ничего… В журналах не печатали. Но ведь никого не печатали – ни Цоя, ни БГ. Ну и что переживать-то особо? Это была данность. В этом смысле нынешним героям проще. Им не надо об этом переживать. Нынешние дадут денег – и будут их печатать и по радио крутить. Другие проблемы…
Я не буду оригинален, если скажу, что Александр Башлачев -великий позт. Как в русском роке, так и в авторской песне, таких поэтов – единицы. Однако до вершин мировой литературы он добраться не успел. Ранняя смерть, независимо от ее причин, всегда меняет отношение к поэту. Но мне кажется, если бы Башлачев продолжал жить, он написал бы еще более гениальные стихи и песни, был бы более известен. Это спорное мнение, я никогда не забываю строчку «Быть, не быть – в чем вопрос, если быть не могло по-другому?». Смерть – предопределенность, лотерея или собственный выбор? Надеюсь, мы все-таки можем влиять на свою судьбу. Хочется, чтобы поклонники Башлачева были поклонниками и подражателями именно его поэзии, а не его биографии. Высоцкий – великий поэт не потому, что много пил. Башлачев – великий поэт не потому, что рано погиб. В жизни я встречаю множество людей, не понимающих этой элементарной истины, поэтому пишу об этом.
Второе заблуждение, которое хотелось бы опровергнуть -«Таких, как Башлачев, больше нет». Конечно, гениальность всегда заключается в непохожести. Любой человек уникален. Но литературный процесс, да и вообще история, развивается по определенным законам, на пустом месте ничего не вырастает, и в пустоту ничто не уходит. Творчество Башлачева – часть жанра, который еще только зарождается. Владимир Высоцкий был предтечей этого жанра, Геннадий Жуков – основателем, Александр Башлачев – самым ярким представителем. Сейчас это называется «бард-рок», возможно, со временем появятся и другие наименования. Этот жанр живет и развивается. Так и хочется сказать: «Дело Башлачева живет!» Посмотрите вокруг, может быть, среди вас есть новый гений (ни в коем случае не «новый Башлачев»). Не хотелось бы, чтобы на поэтов обращали внимание только после их смерти. Будьте внимательнее к окружающим, берегите друг друга. В конце концов, не к этому ли призывал Александр Башлачев?
Григорий Войпер, музыкант
УРАЛ «ДЖИММИ» ХАЗИЕВ
ПРОТРЕЗВЕЛИ
Как мы познакомились с Башлачевым?! Он стоял с гитарой около Сайгона, увидел меня и спросил: «Ты Джимми?» Я ответил: «Я». – «Ты меня не знаешь, я приехал из Череповца, привез Юрке Шевчуку письмо. Он мне много про тебя рассказывал, сказал, что через тебя можно его найти». С этого момента мы с ним и подружились, собственно говоря. Тем более тусовка тогда одна была, и виделись мы с ним часто. Первый концерт я ему сделал, у себя на работе – в бывшем «птичьем» институте на «Московских воротах». Сейчас он называется ветеринарным. Там в одном из корпусов я работал кочегаром. Сторожа обычно на ночь уходили, и все здание было в моем распоряжении. Там был актовый зал, в нем и устроили концерт. Юрка тогда приехал. Мы поставили аппарат и Юрка Шевчук, Сашка и Женька Калачев из группы «Обер-манекен», который сейчас живет в Америке, ночью пели свою программу. Жак Волощук в «Пикнике» работал, он вытащил колоночки, и мы с ним их нелегально перевезли. Решили ночью все сделать, чтобы народу было поменьше, но набился полный зал. Я-то хотел только для своих… Вышел на сцену – сидят человек сто пятьдесят. Хорошо, что ни денег, ни билетов не было, я просто всех через котельную заводил, а иначе легко могли посадить.
Потом я решил Сашке одному концерт сделать, но не в актовом зале, а в каптерке. Мы скинулись, купили вина, посадили его на стол. Пришли очень интеллигентные девушки, когда узнали, что Башлачев будет петь. Я уж совсем гоп-ниц не приглашал, чтобы не мешали. Но эти интеллигентные девушки нажрались так, что когда Саша собрался петь, все были уже не в состоянии его слушать. Он спел несколько песен, но гвалт стоит. Скажешь им: «Тихо!» Они ровно тринадцать секунд тихо сидят, а потом снова начинают.
Саша говорит: «По-моему, они рано приступили к горячительным напиткам. Давай мы тоже лучше будем пить». Я говорю: «А давай». Потом говорю: «Ну, ты не обиделся? В другом месте лучше на трезвую голову споем», а он отвечает: «Наливай!»
Относительно общения с Башлачевым – с ним было легко. Но он был себе науме, конечно. В глаза он неприятных вещей не говорил. А что он думал?.. Было несколько случаев, человека хвалил, а когда тот уходил, отзывался критически. Особенно по творчеству, когда мы обсуждали других музыкантов. Какого после концерта сидели у Жени Каменецкой, пьянствовали всю ночь. Юрка приехал в очередной раз, и они с Сашей пели свои новые песни. Похвалили они друг друга, потом Юра вышел на кухню, а Саша мне говорит: «Что это Юра такую песню-mo написал, про ванну?» Я отвечаю: «А чего ты ему не сказал?» Он: «Да ну, неудобно». Выхожу на кухню, Юрка говорит: «Сашка, конечно, классный поэт, но эта песня у него – полная дрянь». Не помню, про какую именно он это сказал, тогда я мало знал Сашкиных песен. «Что он такие песни^го пишет?» Абсолютно одинаковые люди!
Как я понял, Юрка работал в Череповце полтора года, его туда пригласил «Рок-сентябрь» после фестиваля «Комсомольской правды» в Москве. Сашка там в это время жил, и они подружились. Башлачев признавал в нем талант. У них и чисто человеческие отношения были очень хорошие, что не типично. Они ведь оба из провинции, люди более открытые, менее помпезные, пафоса не было. С удовольствием встречались и пили портвейн. У них не было проблем с этим, они любили друг друга. Юра его очень уважал за стихи. Для Юры он был авторитетом. Башлачев был такой планкой, к которой все стремились. Люди, пишущие песни, когда слышали Башлачева, ощущали разницу. Естественно, он был определенным символом… Я думаю, что он достаточно трезво себя оценивал, понимал, что он – крупный поэт, достойный существенно большего, чем то, что он имел. Но он не заносился. Он очень ценил БГ за работу со словом, очень его уважал. Как-то они с Шахриным ко мне приезжали. Шахрин тогда вообще был веселый. В то время было нечего делить. Отношения в этом достаточно замкнутом кругу были очень теплые.
Сашка жил где придется. В основном – у Женьки Каменецкой на юго-западе. У меня пару раз ночевал. У Фирсова ночевал. В те времена засиживались до утра друг у друга на кухнях. Песни его как будто осеняли, и он даже не всегда успевал их записывать. Когда я на него смотрел, мне иногда казалось, что он являлся проводником каких-то высших сил.
Я не могу слушать записи Башлачева, мне это страшно неинтересно, потому что я помню его живым. Когда он выходил с гитарой и пел, он был просто Бог! Энергетика сумасшедшая. У нас мало кто так умел, а он – даже на квартир-никах умудрялся! От него вообще невозможно было оторваться, когда он пел. Не выйти даже. Уникальное явление в русской музыке… Да, пальцы в кровь разбивал, не чувствовал ничего, когда играл. Как профессиональный футболист на поле: потом уже понимает, что получил травму, не сразу после того, как ее получит. Такое же ощущение было.
