Текст книги "Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников"
Автор книги: Александр Бельфор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
Я его сразу воспринял всерьез. Безусловно, он поднимал пласт, в который я бы и не сунулся. И вообще не было бы «Русского альбома», если бы он был жив. Когда он умер, я ощутил, что мне на плечи ложится какая-то дополнительная часть груза. Вот он ушел, и кому-то этот возок нужно тянуть. А я совершенно не хотел его тянуть, у меня на то не было ни малейшего желания. Но никуда уже было не деться. Получилось так, что, умерев, Башлачев оставил этот возок без присмотра. И кому-то его придется дальше двигать… Башлачев начал, он эту штуку поднял и потащил, абсолютно один, и хотя я вроде бы в том же поле, но я – это что-то абсолютно другое. Музыкальная часть этого непонятно чего оставалась необработанной, и отсюда явился мой «Русский альбом». Башлачев, безусловно, крестный отец «Русского альбома» -без всякого, повторюсь, моего на то желания.
Мне кажется, он взял больше, чем уже мог вытащить, и надорвался. Московская интеллигенция подняла его на щит и с криком понесла. Не надо было это делать. Очень сложно чувствовать себя гением, когда ты еще совсем молодой человек. И вот ему говорят, что он гений, а он еще не успел свои ноги найти, не успел материал переварить. Если бы он больше знал, ни хрена бы он из окна не выкинулся. По-моему, его подвело то, что от него ждали очень многого. А он полгода или больше, год, – сухой, ничего из него не выжать. Это страшно, я знаю по себе. Это страшно… Но мне-то, простите, за пятьдесят, я могу с этим жить; потому что знаю, что это пройдет, а он-то этого не мог знать в свои двадцать семь лет.
Его фотография висела у меня на стене очень долго, хотя я его никогда не слушал. Не могу его слушать – тяжело. Попытался его поставить в своей радиопередаче и понял, что не могу… Я готов признать, что существует такое видение жизни и такой способ передачи этого видения, но он противоречит тому, что я делаю. Его шуточные песни – это говно, а не шуточные песни. Я недавно переслушивал – они просто плохие. У Высоцкого они настоящие, а Сашка пытался это сделать, но это не его… Они неестественно у него звучали, с моей точки зрения. Я недавно для своей программы переслушал все, что мог выдержать, много времени уделил для того, чтобы сделать хорошую программу. Нет, не получилось… Можно видеть действительность плохой, мрачной и страшной, но тогда ты ничего с ней не сделаешь. Можно ли черпать силы в том, что злит? Да, глубинный вопль у Башлачева очень тяжелый. А злиться или нет?.. Брюс Ли говорил: «Не злись!» Потому что тогда ничего не сделаешь. У меня такое устройство: когда я злюсь, то ничего не могу сделать. Или я могу сделать что-то очень ничтожное. А когда я вижу мир как нечто прекрасное, я могу что-то сделать. Такое устройство природы, что делать… Для того чтобы понять, что являлось основой творчества Башлачева, необходимо задуматься о вещах очень сложных, о невы-сказываемых вещах.
Башлачев никогда не был забыт… Потому что с этой сырой породой, которую он достал, никто не может справиться, никто не хочет к ней далее подходить. Его помнит, да, один процент. Можно напечатать сотню пластинок, выйти на улицу и всем раздавать. Но люди не возьмут – они никогда такого рода искусство не смогут воспринимать. И последние пять тысяч лет показывают, что с этим нельзя ничего поделать. Зная человечество, могу утверждать, что ничего не изменится. Но если мы не будем пытаться, станет хуже. Как говорила Алиса в Зазеркалье: «Для того чтобы устоять на месте в такой ситуации – надо бежать». Остановишься -тебя снесет назад.
Искусство Башлачева не элитарное, но это искусство для тех, кто потом делает свое искусство. Творчество Лу Рида в этом ряду, но просто он сверхраскрученный, Лу Рид, его имя знают, хотя почти никто не слушает. А Башлачев значительно тяжелее, чем Лу Рид, и его знают те, кто должны знать, а массово его никто никогда слушать не будет. У него нет ни одной песни, которую люди массово бы знали. Это невозможно… Вот пример о том же самом: недавно я перечитывал всякие штуки, связанные с обэриутами… Введенский действительно гениальный поэт, кстати, лучше Заболоцкого, но кто знает Введенского? Никто! Его знает один процент, и его не будут знать ни больше, ни меньше. Но для тех, кто что-то делает в поэзии, он незаменим. Так же, как Башлачев незаменим для этого одного процента, который впоследствии что-то сделает в музыке и поэзии. Эта каста должна существовать.
Это искусство для каких-то особенных людей, простые люди не в состоянии его выдержать. То есть я бы сказал, что это окошко туда, куда никто не хочет заглядывать. Вот взять, к примеру, всю группу «Аквариум» – никто из них слушать Башлачева никогда не будет. Они даже не поймут, о чем идет речь, им этого не нужно, а ведь у нас играют лучшие!
Моя позиция: усилия по «внедрению Башлачева в сознание масс» абсолютно бесполезны, но без них мы откатимся назад. Мы все занимаемся тем, что пытаемся устоять на месте, и нас все время сносит назад. Лучше не будет, но хуже – может стать. Это не оборона, это нападение, постоянное нападение на быт, на серость, на косность. Чтобы огонь горел, его нужно все время поддерживать, потому что когда он погаснет, его уже не разожжешь. Ревякин именно об этом отлично сказал: «Когда задуют наши костры – вас станет знобить!» «Будет время, я напомню, как все было скроено и все опять перекрою…» Ницше – переоценка ценностей. Мне нужно время, для того чтобы обнаружить общее у Ницше и Башлачева.
Этого времени у меня нет, и пока я довольствуюсь некоторыми соображениями. У Ницше есть такой прием, его можно назвать литературным: время от времени он обрывает свою мысль. Неискушенному читателю это непонятно, это вызывает чувство недоумения. По зрелому размышлению начинаешь осознавать, что Ницше делает это совершенно сознательно для того, чтобы привлечь читателя к той деятельности, которой он занимается, – к поиску истины. Таким образом, Ницше как бы призывает: «Продолжай сам!»
С точки зрения Бориса Гребенщикова, Башлачева могут слушать только творческие люди – те, кто занимаются созданием тех или иных собственных произведений, будь то стихи, проза, живопись или музыка. Но каждый человек, в той или иной степени, творец. Творчество начинается с некоторого импульса, с необходимости прислушаться к собственной душе, к тому, как она отзывается на те или другие поступки, совершаемые тобой.
Муки совести – это оттуда.
Я убежден, что с песнями Башлачева необходимо познакомиться всем без исключения молодым людям – в первую очередь, старшеклассникам. В это время происходит процесс поиска и становления собственного «Я». Человек вплотную подходит к решению вопросов: кто он такой и зачем здесь.
Песни Башлачева о том, что происходит в душе каждого из нас. Послушай песню и подумай: «Можешь ли ты продолжить мыслить самостоятельно – в том русле, которое указал Башлачев?»
Идея о сверхчеловеке Ницше, извращенная и оболганная стараниями его сестрицы и ей подобными, – это не что иное, как идея о стремлении к совершенству, к такому человеку, который был бы в полной мере наделен теми качествами, которые его украшают. Поэзия Башлачева – это стремление выразить в слове работу души: «Пока пою, пока дышу, дышу и душу не душу…» Это значит – говорить в первую очередь о том, что болит, что тревожит, что не дает покоя, что требует твоего немедленного вмешательства, может быть – помощи.
ЗНАК КРОВОТОЧИЯ
Задача рассказать о Башлачеве вроде и простая, но одновременно и очень сложная. Вроде сам я тоже пишу, вроде даже знал лично СашБаша, было с ним две-три встречи. И даже однажды он ночевал у меня в Новосибирске…
В написании стихов у СашБаша просматривается так называемая «бардовская» школа, вот это «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», у него есть этот скол, эта грань. Сказать правду, эти песни мне не очень нравятся. С другой стороны, ну писал он такие песни, были у него такие мысли, но ведь он и заклеймил «совок» этими песнями, как никто в те годы. Но это лишь один скол, а есть совершенно другой, который он разработал. Это принадлежит уже только ему. По большому счету, для него не существовало проблемы жанра. Мне кажется, он легко свою сатиру делал. Так же просто делал боевики вроде «Долго шли зноем и морозами» и баллады рокерские, настоящие, вроде «Мельницы», которые можно с группой играть, и это прозвучит потрясающе. Делал былины и делал скетчи, есть у него стихи ко дню рождения или к свадьбе – то есть быстрые такие стихи. Никаких проблем жанра у него не было. Сначала у него был промежуточный период, когда он шел к Школе, – это и «Время колокольчиков», и «Черные дыры», и «Если б не сидели, по сей день бы пели», и «Мельница». Это, я считаю, переходный период. И вышка – это его былины. Это просто крутизна! Я их, оказывается, и не знал-то сроду, а тут надо было выучить песню к празднику – Кинчев устраивал такое действие «Рок-н-ролл – это мы» и приказал мне выучить «Время колокольчиков». Я попросил книгу стихов СашБаша и всю ее прочитал наконец-то. Прочитал его интервью, прочитал его мотивацию. Мотивация у него одна-единственная: «Зачем?» Не «Как?», а «Зачем?» И, возвращаясь к неравноценности его стихов – конечно, они неравноценны, они у всех неравноценны. Например, стихи юного Пушкина – это вообще бред какой-то. И СашБаш оставил свой след – тягучей, неимоверной жаждой вырваться из «совка», сбросить эти оковы, это безбожие. Читая его, я, как человек религиозный, чувствую, что он пишет именно об этом: дайте мне свет, дайте мне систему координат, с которой я пойду дальше по жизни. Вот поэтому-то он и мучался.
Я думаю, метафизика на то и метафизика… Сугубо русской метафизики, мне кажется, нет. Есть метафизика православная и неправославная, вот и все. Вот Башлачев на этой грани остался. У него так и не получилось перейти из неправославной в православную. Не хватило времени, так сложилась его судьба.
Башлачев – поэт «от пупа», как и я тоже. Образовывался он в процессе. Мне повезло – я видел его черновики. Это такая пахота, там все позачеркнуто. Я в юности писал примерно так же – «Вольницу», весь цикл тогдашний. Там пахота была вдоль и поперек, когда я эти рифмы искал, чтобы было железобетонно… И у СашБаша так. Я примерно представляю себе, как он пахал над своими стихами. То, что их можно и про себя прочитать, и вслух, и под гитару спеть -это все результат его пахоты. Ну а как иначе-то? Без этого никуда. Именно работа привела к тому, что стихи Башлачева рассматриваются как самодостаточные и самоценные.
Но пахота – признак «необразованности» поэта в том числе. Потому что на самом деле поэты садятся и мгновенно пишут – и не обязательно у них должны присутствовать точные рифмы. Что такое вообще «образованный» поэт? СашБаш, как я его запомнил и как сейчас себе представляю, был self-made, то есть «необразованный». Он следил, конечно, что там Кинчев писал, что Борис писал, но это на него, на мой взгляд, мало влияло, а если и влияло, то только на первом этапе. А когда он погрузился в свои могучие пьесы,
какие угодно, с декорациями или без – это уже был СашБаш, он мог их показать каждому и сказать: вот, это написал я, Александр Башлачев!
Когда я пишу, то сначала у меня в голове появляются не стихи, а мелодия с какими-то словами отрывочными. Думаю, у него так же было, он от мелодии все-таки шел. И даже не столько от мелодии, сколько от ритма. У него так плотно нафаршировано… Качественно иная плотность образов. Вообще, ломовые образы! Да, ритм, конечно. Ритм… Изначально такая руда! Но это никакой не рэп! Слишком длинные слова для какого-то там рэпа! Совсем другая культура заложена и другой образный ряд.
Судить о Башлачеве, исходя из своего профессионального опыта, я не могу, потому что он писал в начале восьмидесятых… А я начал осознанно писать в середине восьмидесятых, ближе к концу. Это существенно иное время. И у меня была группа, а он один был – это вообще тяжело. Он же в каком-то интервью говорил, что нет людей, которые бы подошли для его группы. Так вышло – не подвернулись ему музыканты. А когда вопрос этот уже стоял практически, можно было бы и людей найти, и все остальное, то болезнь уже прогрессировала, ему было уже ни до кого. А когда ты не один, это всегда лучше…
Борис Гребенщиков говорит, что Башлачев – поэт для поэтов?.. Я не согласен! Он поэт для широкого читателя, и все бы его без особого труда восприняли. Более того, я был на его квартирнике, в восемьдесят пятом году или около того, когда он приезжал в Новосибирск, – это было потрясающее действо! Забавно, кстати, но я заснул, по-моему, на «Егоркиной былине» или какой-то еще длинной песне… По-видимому, его песни еще и терапевтическим действием обладали, по крайней мере, для меня. Ну, как «поэт для поэтов»? Нет, конечно. Он – для кого надо, для того и поэт.
Я считаю, что Башлачева спокойно можно переводить на любой другой язык. Даже Хлебникова перевели, ну а Саш-
Баша-то уж тем более. За океаном будет интересно особенно – там, где в университетах наши преподаватели, которые отсюда свалили. Все это можно перевести и преподнести для американцев, вообще, для людей, изучающих русскую литературу конца XX века, спокойно. И все эти разговоры, что он сугубо русский поэт, что это вот только наше – это ерунда! Да ничего подобного! Полагаю, Башлачев будет очень интересен для западного читателя.
Поэт для поэтов?! Например, все поэты Серебряного века находились в рамках поиска ответов на конечные вопросы бытия. И каждый из них сделал свой осознанный выбор. Большинство, как Брюсов или Сологуб, – известные сата-нисты. И им противостояла всего лишь небольшая горстка, в том числе, Гумилев Николай Степанович. Остальные были все сатанюги, язычники, причем, крутые, лютые. И они формировали сознание большого числа людей. Буквально: их допустили до печати в 1905 году, по-моему, и они за двенадцать лет сделали революцию. Они – в том числе. И при большевиках они все жили в порядке. И Луначарский был поэтом. И Сталин тоже входил в кружок. Они все писали стихи. Сталин – поэт Серебряного века. Грузинский, да-а-а! Тарковский его переводил. А к Брюсову они все на поклон ходили. Все до единого! Потому что он настолько владел школой письма, всеми этими размерами и формами. Я вот сейчас хочу поизучать Брюсова – врага надо знать в лицо.
В чем твое предназначение?.. Ну, да… В моем творчестве этот поиск не представляет проблемы, а в широком смысле – да. Сейчас, вообще, все думают только о формате, о том, как появиться в телевизоре, как заработать деньги, на каком заказняке сыграть.
Вот и все их предназначение. То есть обслуживающий персонал… А в моем понимании, рок – это все-таки песни и стихи, которые заставляют задуматься о жизни, о своем предназначении, о смысле бытия. Я думаю, смысл бытия в том, чтобы постигать волю Божыо. И это воле Божьей соответствует. Порой она невыносима, ибо правда нелицеприятна. Конечно, бывают различные отступления, но потом ты опять собираешь себя, если в тебе есть силы, и посредством поста, посредством ограничений двигаешься, постигаешь эту волю Божыо. И молишься, и просишь сил, чтобы эту волю постигать. Все. Бог грозен? Да. Сын его -милостив. Он придет судить. Мне кажется, прежде всего, это будет Страшный суд, а не суд Любви. Любовь – божественное чувство, это не страсть. Кстати, Башлачев был очень страстным человеком. Судя по его стихам, страсть его захлестывала. Можно даже так сказать – он был пленником страстей. И, судя по отзывам о нем других людей, он осознавал это.
Когда он был у меня в Новосибирске, он был в очень плохом состоянии, в явной депрессии. Из-за своей болезни он и не мог больше писать. Именно, он болел не потому, что не писал, а, наоборот, не писал, потому что болел. Это важно понимать, потому что модно навязывать другую точку зрения. Например, на телевидении был фильм, где говорилось, будто бы он исписался и поэтому стал болеть-депрес-сировать. Так вот – ничего подобного! Я говорю, как человек, лично прошедший через это. Он не писал потому, что болел, а не потому, что исписался. Ему надо было бы лечь в больницу, подлечиться, и все было бы нормально, я нисколько не сомневаюсь. Но жизнь сложилась иначе, окружение было такое – родители и те, кто был рядом, медиков не подпустили. И в результате, этот его, уже ставший легендарным, полет.
Все четко у него было, и даже более того! Вот он у меня был… И два года после этого прожил, и все было нормально. Единственное, было видно, что он не в себе, но это депрессия. А самоидентификация? Нет, он не потерялся. Он очень хорошо понимал, почему и зачем он писал песни. Но у него был кризис нервной системы, внутренний, душевный.
Естественно, он пытался гасить депрессию – где травой, где алкоголем, где девками, но он болел… И в итоге, это его к окну и привело.
Причина не была сугубо творческой, нет, конечно. В контексте общей ситуации, его внутреннего мира – да. Он ведь и в стихах говорил о смерти, о том, что поэты оставляют «знак кровоточия». И стихи его очень тяжелые, очень. Я перечитал книгу «Как по лезвию», наиболее полное собрание сочинений… Тяжелейшее впечатление на меня произвела книга, очень мрачное. Не жизнеутверждающая книга. Даже если заранее не держать в голове, чем Башлачев кончил, все равно финал этот выплывает. Более того, там он прописан. «На жизнь поэтов»…
А сугубо творческие кризисные моменты? Нет, я считаю, все в комплексе было. Он не переставал слышать потусторонний мир. Это лишь так говорят, что он перестал слышать, поэтому заболел, что он тяготился творческой пустотой, что не мог больше ничего написать, – тяготился, тяготился и дотяготился: выбросился из окна.
Я считаю, он не потерял фокус, связь с потусторонним, а умышленно им не пользовался. В моей практике написания песен и стихов тоже бывают такие моменты, когда вроде ты зацепился, вот уже и по этому лучу пошел… Но тебе важнее в этот момент полежать, например, на диване, а не брать перо и фиксировать. И ты так про себя пару-тройку строк промесишь, потом ты можешь к этому вернуться, но фокусироваться не обязательно. Я думаю, у СашБаша эта фокусировка отсутствовала по той причине, что он уже просто не считал нужным фиксировать. Мотивация была потеряна. Потому что он болел. Утрата мотивации, как следствие болезни, утрата усилия для фокусировки на той или иной строчке, на гитарном аккорде… Я видел многих людей, страдающих депрессией. Это страшно.
Те, кто старается преподнести все так, что он, мол, не мог ничего делать и потому болел, меняют местами причину и следствие. На самом деле, все не так. Они говорят: «Вот он перестал писать, заболел… Два года мучался, в конце концов выбросился из окна». А он болел уже, когда писал эти свои песни. Болезнь развивается тихонько, по спирали, усиливается, наверное, наркотиками или еще чем-то. Задерий говорил, что Башлачев грибы ел, не знаю, можно ли верить Задерию, но думаю, что в этом случае можно. Говоря о Башлачеве, нельзя здравомыслящему человеку забывать, что он болел. И не он один… Очень многие сейчас болеют. Что же делать, такое время: болезнями спасаться будем, как сказано. И вот отсюда у него все случилось. Если б вовремя… Ну, это «если б, если б, если б…»
Моя любимая бежит ко мне расталкивая мертвецов Котенок прыгнул на кнопку старта что может быть
прекраснее снов И пускай им нужен царь-коммунист чтоб рожать ему
православных солдат И пускай запускают в космостопор Я снова здесь и я рад
Я вернулся к корням споткнулся о них и ёбнулся носом
о ствол
Когда сошли искры и темнота увидел к кому я пришел В трещинах древней корявой коры с любовью к вещам
с обилием слов
По правилам тысячелетней игры Копошащихся муравьев
Ахмед положил мне опиум в чай и сказал Нам похераллах Адам Перссон сказал Вассе жаль ты не швед у тебя нет
таможни в мозгах Я вполне согласен с обоими но был третий и он был
большооооой Если встретишь его не сможешь узнать На картинках он совсем не такой
Я верю что можно лучше Так заглядывай к нам почаще Мне сказал на входе секьюрити мэн В этом клубе играют в ящик
Игра а а а а а а 6 ящик
Канат толщиною в солнце чья-то 6 струна Бесконечная Ева коснется как говоришь зовется
эта страна
Почему она как-то зовется кому и зачем она на хрен
нужна
Какой смысл в этих пятнах на карте В ответ как всегда вопли и тишина
Самый поздний глухой предрассветный час безлунная ночь среди юрт
В этот час ложится лошадь в этот час встает верблюд Я набрел на этот народец YO! а так картина одна
и грустна
Годы пути среди стойбищ племен Пожирателей говна
Но я верю что можно лучше Так заглядывай к нам почаще И насколько я знаю этот язык В этом клубе играют в ящик
Игра а а а а а а В ящик
Попы и шаманы пиарят супермаркеты для души Я зашел посмотрел потрогал ушел им нечего мне
предложить
Во всех отделах одни костыли что бы ни было на
ярлыках
Моя душа хоть и слаба но идет сама не хрома
На улице праздник проткнут упырь и меня бы он
не пощадил
Но меня бы не пощадил и тот богатырь что его завалил И когда он мне скажет На Родину гонишь сдохни
предатель и мразь Я отвечу Не порть себе праздник I am dancin’ with tears
in my eyes
Я верю что можно лучше Я вижу кто туг настоящий Мне сказали когда продавали билет В этом клубе играют в ящик
Игра а а а а а а В ящик
Я играю как все и издалека похож на муравья Я люблю ту что любит меня потому что она это я Настоящее просто цветок на окне он должен расти
много дней и ночей
Поливать его только кровью Только своей
Об этом тебе не расскажут ни Гурджиев ни Фабрика
звезд
Об этом нет ни слова нигде потому что это всерьез Когда мы с Комаровым играли Веревки мертвый негр
слетел на мой гриф
И в эту секунду я понял Я снова здесь и я жив!
Этот путь самый долгий И я поздно нашел или начал Но этот путь верный
Эта игра в ящик.
Василий К. «Игра в ящик»
ВАСИЛИЙ К.
ДУАЛИЗМ И МОТИВАЦИЯ ТВОРЧЕСТВА
Не могу сказать, что мне нравятся песни Башлачева, я не могу его долго слушать, и даже его тексты не нахожу интересными. У меня не возникает никакого энергетического контакта с его музыкой. Но откуда-то есть чувство, что я делаю то же дело…
Музыка настолько срослась с моей остальной жизнью, что я не могу ее рассматривать как что-то отдельное. Музыка, вообще, как явление. Я включаю музыку и чувствую энергетическую подзарядку. Со-чувствие, со-причаст-ность. Я написал многие песни именно потому, что мне хотелось, чтобы они выдавали энергию, подобную той, что излучают любимые композиции. Я пользовался теми же красками, и рассчитывал на энергию такого же размера.
Имеет ли силу твоя энергия, имеет ли смысл твое послание для других людей? Сейчас об этом можно судить, например, по количеству просмотров на myspace и youtube. Это объективные критерии. Но и субъективные пока никто не отменял. То есть нравится или не нравится твоя музыка тебе самому, насколько она для тебя важна. Творчеству, как и всему, что нас окружает, свойственен дуализм, это демонстрация природы нашей общей сущности.
Можно измерять успех и количеством проданных дисков, и зрительским восторгом. Мне лично хочется и того и другого. Точно так же, как и не хочется ни того ни другого. Это все настолько неразделимо… Вот почему этот человек богат? Потому что он много хорошего сделал для других людей. Например, благодаря ему у них есть бензин, у них горит свет. Эти люди позволили ему за их счет стать богатым, потому что им очень нужно то, что он делает. Распростра-ценная точка зрения, да? Я не говорю, что я с ней согласен, но она имеет место быть.
Как определить мотивацию творчества? Я выхожу на сцену, потому что мне этого хочется. Мне очень нравится находиться на сцене и играть свои песни. Иногда ситуация складывается так, что я получаю за это деньги. Иногда – иначе. На первом этапе творческого пути практически все музыканты играют бесплатно. Но если ты хочешь заниматься именно музыкой, то рано или поздно кто-то должен начать тебе платить за твою музыку. Иначе как ты за квартиру заплатишь? Еще и есть надо на что-то, и новые струны покупать. Некоторые музыканты спотыкаются на этом пункте: «Если они не хотят платить, почему я должен играть? Приглашают, а платить не хотят. Ну, зачем? Я лучше займусь чем-то другим». Но это вовсе не значит, что это для всех подходит, что все музыканты должны так думать. Каждый решает сам. Некоторые так строят свою карьеру. Методом проб и ошибок они обнаруживают, что публике нравится, – и стараются качественно делать такую музыку. Мне лично это не интересно. Я не под кого не подстраиваюсь, я делаю то, что мне нравится. И на сцене, и в студии.
В каком-то смысле творчество – это психотерапия. Любому артисту, выступающему перед публикой, не хватает самореализации. Конечно, он выходит на сцену, чтобы его любили. И тот, кто скажет, что это не так, просто соврет. Любили, понимали… Признавали, скорее. Если люди тебя действительно любят, значит, они тебя понимают. Если бы я понял Гитлера, я бы его полюбил. Если бы я понял, насколько его дело было для него важным.
Для меня представляет ценность не мания, не культ и не поиск подобных себе, а энергия, рождающаяся в процессе концерта. Энергетическая ценность творчества! А она как раз возникает, когда есть связь с залом. Впрочем, она может возникнуть, и когда нет никакой связи с залом, а интим между тобой и музыкой все равно случается. А понимание, познавание – это только часть процесса. Изучение твоих текстов, интервью?.. Классно, конечно, что люди следят за тем, что с нами происходит. Но это просто желаемая деталька, можно было бы жить и без нее. Так обычно и происходит: сначала общее впечатление, а потом детальное изучение. Если человеку энергетически что-то интересно, он постарается выяснить все подробности. И тогда уже можно говорить о культе и мании. И о понимании.
У некоторых людей есть стремление быть зеркалом… И у человечества есть функция, заложенная в общем бессознательном, мы автоматически влюбляемся в человека, который нам говорит: «Смотрите, я ваше зеркало», если обнаруживаем, что он прав. И зритель видит в музыканте -себя. Свое отражение. Это старая история… Такое «узнавание» помогает людям, в нем есть некий душевный и интеллектуальный комфорт. Почему в искусстве столько трагических тем? Все пишут, поют, танцуют про грустную любовь. Сколько песен о счастливой любви, действительно хороших, которые войдут в историю или уже вошли? Есть, наверное… Но не так уж и много. А сколько песен про любовь, которая не получилась? Много. Когда мы видим, что другому человеку плохо, мы осознаем, что это общечеловеческие свойства – грустить, страдать. «Мне плохо, но я не единственный. Свою беду я делю с сотней людей. И мне немножко легче». На концерте много народу, и они все входят в общее поле переживания артиста. Если концерт действительно получается, зритель идентифицирует себя с артистом. Мы делим грусть на всех… Поэтому я всегда думал, что самое лучшее искусство – грустное.
Человеку, вообще, свойственно страдать и сострадать. Когда мы сострадаем, нам становится легче. Желание облегчить свои страдания – очень сильное желание! Мозг и душа пытаются защищаться. И потом хочется рассказать о своем избавлении. Стремление разделить радость слабее желания разделить страдание. Не обязательно делиться, обязательно избавиться от грусти и боли, посредством творчества.
Родился лозунг: «В тот момент, когда мы сможем объяснить самим себе мотивы творчества, творчество перестанет существовать!!!»
«Знаешь, стыдно, когда не видно, что услышал ты то, что слушал…»Несколько лет я не мог понять, о чем это. Потом – понял. Несколько лет, если не десятилетий, пройдет до того момента, когда я пойму, что такое «Имя имен». Что хотел сказать Александр Башлачев этой песней? Несколько лет я думал: «Надо собраться всем вместе в одном из концертных залов Питера. Несколько тысяч человек, которые услышали Поэта… Для того чтобы понять, что нам хотел принести Башлачев, -необходимо всем вместе, всем миром… «Эй, нищета – за душой ни копья! Я не знал, где я, где Россия и куда ж она без меня!» Всем миром собраться и сказать друг другу – кто что понял в тех или других строчках. Невозможно осознать это явление одному! Ты можешь всю жизнь стремиться к этому, но с каждым годом все больше и больше будешь понимать, что ничего не понимаешь! Потому что осознать жизнь можно только выйдя из нее, посмотрев на нее со стороны. А ведь в полсотне песен Башлачева поместилась вся его жизнь.
Я не мог включиться в смысл некоторых строчек Башлачева, потому что мне это было не надо. Зачем понимать смысл слова? Это слово само по себе – сгусток энергии, сгусток информации, жизни и смерти. Слова, услышанные Поэтом и расставленные в том порядке, в котором они доходят до нас -это и есть истина! Не беда в том, что ты их не понимаешь! Беда в том, что ты не можешь признаться себе в этом. А как только признался – все у тебя получится, все у тебя впереди и все будет хорошо.
«Знаешь, стыдно, когда не видно…», «Кто-то глядел, да, похоже, глаза не надел». Ты что-то сделал в этой жизни, добился чего-то, получил результат. Получил понимание, благодарность, уважение, восторг, триумф… Прошло время, и вдруг ты понимаешь, что все это пшик! Суета и мелочевка, несколько пройденных тобой дорог для того только, чтобы зайти в лес, заблудиться, отчаяться в поисках выхода и вдруг, когда потеряна последняя надежда, увидеть вдали свет. Ты еще не знаешь, действительно ли это свет, выход – то, что тебе нужно. Но что-то, невыразимое в словах, подсказывает тебе – иди! «Мы еще даже не родились. То, что мы делаем, это еще не рождение, это эскизы, попытки, макеты. Эмбрионы».
Ты прекрасно знаешь, что в ответ на то, что ты говоришь и делаешь – найдутся тысячи возражений. Даже Высоцкого не только не принимали, но и охаивали на страницах газет. Вырезали его песни из фильмов. Когда только поняли, с кем и с чем имели дело! Те, кто не услышал Башлачева, а их сейчас подавляющее большинство, заслуживают лишь жалости. То, что ты услышал и понял – это лишь признак твоей мании величия и стремления самоутвердиться. Возникающая утех или других людей мания величия – просто признак безвременья. И даже если кто-то выражает себя так – это нужно для того, чтобы понять: время в России остановилось, застыло, пошло вспять – как говорил Георгий Александрович Товстоногов…
«Для того чтобы сделать что-то значительное, гениальное -надо на время сойти с ума». (Ю. Рулев. «Патриархальная выставка»).
КОГДА МЕНЯ УВИДЕЛ -В НЕМ ПРОСНУЛАСЬ НАДЕЖДА
Улица Черняховского, заброшенный дом, сквот (сквоты это нелегально занятые брошенные дома). Гитарист группы «Джунгли» Андрей Отряскин, Саша Башлачев, барышня, с которой я в то время дружил, – пришли в такой дом. Там знакомый нам хозяин, прямо посреди комнаты на полу костер из паркета жег. Выпивали, пели песни, играли на гитарах. Андрей Отряскин – круто играл, своими гитарными лианами всю комнату опутал. Мы подыгрывали ему, потихонечку, как-то не по-концертному – партизанщина, в общем. Сашу в этот вечер я услышал первый раз. Голос, браслет из колокольчиков, гитара – свой у него был звук: громкий, напористый, плотный, яростный, с надрывом, чем-то Высоцкого напомнил. Пел куда-то вдаль, как будто не для нас. Монстром-инструменталистом Саша, конечно, не был -а музыка у него была своя, сильная, самобытная, от слова рождалась – Саша был стихия. Поэт. Тогда такая волна от всего шла, накрыло…
