Текст книги "Капкан для скифа"

Автор книги: Александр Чернобук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

***

Серега рычал от бешенства: «Убью жиденка, паскуду, тварь, суку. Разорву в клочья». «Мерс» мчался в сторону родного города, разгоняя по обочинам, как встречные, так и попутные машины. Светлана из банка открыла глаза на дружбана веселого, компаньона честного… Иуду сраного: «Поганец, как посмел? На чьи деньги покусился, уродец? Да за такие дела кишки на руки наматывают, головы в руках домой носят. Мудак, сволочь. Утюги на живот ставят, паяльники в зад запихивают. Ну, гаденыш. Этого всего для тебя мало еще, что-нибудь более экзотичное придумаем. Подожди».

Жажда мести ослепила Серегу – он уже выехал на встречную. Две машины шарахнулись и слетели на обочину. Одна опрокинулась в кювет, несколько раз перевернулась и врезалась в дерево. Рембо не остановился, но авария несколько привела его в чувство: «Криминал, блин. Сдул каких-то чайников с дороги. Можно встрять нехорошо. Хотя пока оклемаются или не оклемаются, туда-сюда… До города совсем ничего не осталось. Затеряюсь, потом хрен докажут. Номер вряд ли на такой скорости запомнили. Мало ли пятисотых «Мерседесов».

Въезжая на улицы родного города, Серега остыл окончательно. Он искренне радовался, что о роли Парфена в кидке узнал за двести километров от города. Разорвал бы просто Иванушку на части. А толку? Кроме благородного бешенства за время пути Сереге в голову пришли абсолютно здравые мысли – что делать с Иудушкой? И как это лучше сделать? Результат должен быть двоякий: наказать и получить обратно свои деньги, плюс моральные издержки. Этот ущерб уже узаконили – здоровье, оно дорого стоит. Очень дорого, кто его во сколько оценит. Стесняться в таком вопросе не стоит. И не будем. Заберем все, что можно.

Надо брать Рыку, делать предъяву и сажать «на качели» – кроить до трусов. За такие «края» можно забрать абсолютно все. А что все? Развод он творил не один. Наверняка заручился чьей-то поддержкой из сильных. Ему ушла половина бабулек, если не больше. Плюс исполнители, накладные расходы туда-сюда. Нет у него на руках такой суммы денег. Это точно. «Бэмку» забрать? Это две с половиной, ну три штуки. Крохи. Родителей кроить? Нехорошо это. Не в морали дело, в стремности. Тому поколению «понятия» заяснять – бредить в тихую ночь на кладбище. Раззвонят по всему городу – места мало будет. Надо Парфена втащить в тему пожирней и сделать крайним. Точно, – Серега радостно ударил по рулевому колесу, – единственно правильное решение. Так и подставить его можно круто (чужими руками справедливую месть свершить) и на бабульки раскроить. Именно такой вариант и надо рассчитать. Хотя, что тут особо выдумывать? Все уже придумано до нас.

Серега включил музыку и начал подпевать, сильно фальшивя, Розенбауму: «Но утки уже летят высоко… та-та-та-та… Стрелять так стрелять…»

* * *

Парфена взяли на автостоянке.

Он любовно полировал тряпкой капот БМВ, когда два молодых парня с обоих сторон перекрыли ему узкий проход между стоявшими вплотную машинами. Иван настороженно замер. В последнее время он очень болезненно относился к любым признакам агрессии со стороны окружающих. Здесь же, от парней его заблокировавших, прямо исходили флюиды экспансивной энергетики. Он оставил капот в покое, положил тряпку, поочередно посмотрел им в лица и вкрадчиво поинтересовался:

– Чего хотим?

– Всего! – развязно заявил тот, который располагался ближе.

– А то ты не знаешь! – нагло добавил второй.

– Даже не подозреваю, – сконфуженно пробормотал Иван.

– Это же надо, какой недогадливый парнишка!

– Ничего не знаем, никуда не летаем!

Парни придвинулись к нему вплотную.

По логике, кто-то из этих двоих должен быть так называемым Игорем, который устроил ему «сладкие» минуты в комнате пыток, а потом еще очень и очень нервную неделю, связанную с открытием и непродолжительной деятельностью фирмы «Янус»: «Вот козлы, обещали же до свадьбы не трогать. Три дня осталось. Что им еще от меня надо?»

Он уже открыл рот задать этот вопрос, но выстрелившая нога стоящего справа сбила ему дыхание и отозвалась острой болью в районе диафрагмы. Парфен схватился руками за грудь и начал судорожно глотать открытым ртом воздух. Второй, не мешкая, стукнул его в затылок кулаком и повалил на капот. На заломленных за спину руках защелкнулись наручники. Между носом и капотом втиснулась рука с корочкой:

– Уголовной розыск.

– Добегался, Парфен. Пора тебе хапнуть тюремной сырости.

– Вы чего? – испугано прохрипел Парфен.

Сильная рука, запущенная в черную шевелюру Ивана, коротким рывком придала его телу вертикальное положение. Он со вздохом удивленного облегчения оглядел стоянку: «Менты все-таки. Даром, что в сплетение рубанули. Такой комнаты пыток, как у Игоря, у них наверняка нет. Что только им надо от меня? Не знают, с кем связались. Через три дня будут честь отдавать и строевым шагом ходить», – взгляд его стал злорадным. Ситуация ему даже начала нравиться. Уж больно предсказуемым казался финал – испуганные лица оперов, жалкие слова извинений, заверения в дружбе, поляна в дорогом кабаке…

– Ребята, а вы не ошиблись? – его голос окреп.

– Какие мы тебе, ребята? – оперативник отпустил Парфену крепкую затрещину. – Ты с кем разговариваешь, падаль?

– Охамел нынешний уголовник, – добавил его напарник и несильно, для проформы, пнул Ивана ногой под колено, – в край!

– Бить необязательно. Сопротивления я не оказываю. На то и свидетели есть, – Парфен мотнул головой в сторону въезда на стоянку.

– Ты смотри, грамотей какой выискался. Да я тебя в бараний рог загну. Будешь до утра у меня в камере стоять, коленями дрожать. – Опер замахнулся, но не ударил.

– Успеем, – сделал ему отмашку второй.

На стоянке неординарную сцену заметили. Две машины, не прогрев двигатели, с ревом рванули к выезду. Охранники, только что мирно курившие возле въезда, спешно укрылись в сторожке. Двое мужчин в летах, шедшие в их сторону, замедлили шаг и начали пробуксовывать на одном месте. Один из оперов заспешил к ним, размахивая ксивой:

– Капитан Пахомов. Уголовный розыск. Центральное РОВД. Вы видели задержание особо опасного преступника.

– И что? – спросил первый.

– Мы тут причем? – добавил второй.

– Подойдите, пожалуйста.

– Зачем? – отреагировал быстро второй.

– Я спешу! – недовольно заявил первый.

– Будете понятыми. Проявите гражданскую сознательность.

Мужики, опасливо поглядывая на Парфена, приблизились. Один, в дорогом костюме и галстуке – имел вид озабоченно-деловой, второй, в майке, джинсах и с пустым ведром, был рассеянно-простовато озадачен. Первого ожидал кабинет с секретаршей, второго – картофельные грядки с колорадскими жуками. Один спешил за руль «Вольво-940», другой размышлял, какую очередную гадость приготовил ему старенький «Москвич», и морально настраивался на возню с карбюратором. Преступник в наручниках ни одному их них нужен не был. Особой радости и вдохновения от роли понятых, отведенной им операми, они тоже не испытывали. Но делать было нечего, ибо, как говорил великий Чичиков: «Закон – я немею перед законом».

По тому, как ретиво начали обыскивать машину два служителя Фемиды, они тоже к закону относились с подчеркнутым почтением.

– Это у вас много времени не займет.

– Бандитам не место в нашем городе.

– Гражданское население должно помогать правоохранительным органам бороться с преступностью.

– Это святой долг и моральная обязанность каждого сознательного гражданина нашей страны.

Оба оперативника периодически подбадривали подобными репликами понятых и зорко следили за ними, справедливо опасаясь, что и тот и другой могут при благоприятном стечении обстоятельств «сделать ноги».

Иван следил за шмоном своей тачки с удивлением, обладатель ведра – с рассеянным вниманием, господин в галстуке – с деланной заинтересованностью.

Однако, когда ко всяким мелочам, разложенным на капоте, присоединился «тетешник», извлеченный из бардачка и пакет маковой соломки из-под сиденья, все трое замерли, разглядывая эти предметы.

– Ух, ты! – удивился обладатель «Москвича».

– М-да, – неопределенно процедил владелец «Вольво».

– Что и требовалось доказать, – резюмировал капитан.

Мужики бросали косые взгляды на хозяина БМВ, в которых сквозило опасливое восхищение, Парфен же смотрел на всех с изумлением и растерянностью. Когда же на свет божий появился микрофон, извлеченный из-под торпеды, наступила очередь оперов чесать затылки.

– О-па! – таким междометием выразил свои чувства оперативник.

– Ни фига себе! – добавил его менее сдержанный напарник.

Как оценили их переглядывания деловой и садовод неизвестно, зато Парфен легко прочитал по их минам: «Блин, эта хренотень как сюда попала? Пистолет положили в бардачок – вот он “тетешник”, солому засунули под сиденье – вот она. А микрофон? Ты не устанавливал? Нет? И я тоже. А как же он здесь оказался?»

Несмотря на серьезность ситуации, Иван улыбнулся комичности момента. Но улыбка продержалась на его лице недолго. Ближайший оперативник со злобой размахнулся и отпустил ему крепкий подзатыльник:

– Что скалишься, сука?

И чуть не спросил: «Откуда микрофон, падла?» – но вовремя спохватился:

– Весело, да? Ничего, на шконке тебе будет не до смеха!

– Две статьи у тебя уже есть, – подключился второй. Он ловко обвязал пакет ниткой, посадил на клей бумажку, прихватив, таким образом, свободные концы нити, а сверху шлепнул печать, извлеченную из того же кармана, откуда доставал и катушку с нитками, и тюбик с клеем, и аккуратный бумажный квадратик.

Первый в это время втолковывал понятым:

– В этом пакете, без сомнения, наркотическое вещество. Мы этого наркокурьера давно разрабатываем. Но, чтобы было все по закону, мы при вас пломбируем изъятое и отправляем на экспертизу.

Он быстро заполнил бланк и подсунул понятым:

– Вот здесь распишитесь, пожалуйста.

Первый, который с ведром, подписался с рвением, с этого момента он навсегда уверовал в силы родной милиции. После такого он ее сразу же зауважал: «Знаменский с Томиным – прямо-таки. Надо же, взяли бандюгу с поличным и все равно по закону все делают».

Второй, который в галстуке, отнесся более скептически к этим процессуальным действиям: «Кто этому капитану, интересно, помешает через полчаса перепломбировать этот пакет, заменив содержимое хоть на героин, хоть на сахарный песок? Цирк, да и только. Теперь повестками забомбят, дармоеды. Хотя, впрочем, за неявку никакой ответственности нет. Перебьются без меня. Все и так решат, как им надо».

Иван же при виде всех этих бумажек окончательно пришел в себя, прокачал ситуацию и понял, что влип крепко.

– Дошло до тебя? Зубы скалить охота отпала? – заметив смену настроения задержанного, злорадно спросил капитан.

– Сейчас тебе следак еще толковей разъяснит, чего ты стоишь на этом свете, – подлил масла в огонь второй опер, запихивая Парфена в «воронок».

На допросе у следователя Иван отвечал абсолютно честно. Ни «тетешник», ни маковую соломку, ни микрофон он никогда и в глаза не видел. Разумно требовал снять отпечатки пальцев с указанных предметов для сравнения с его собственными и настаивал на том, что ночью на стоянку мог проникнуть кто угодно и подбросить все перечисленное в машину.

Следователь и сам прекрасно знал, как попали пистолет и наркота в БМВ будущего коллеги-юриста, но продолжал играть стандартный спектакль, запугивая подследственного немыслимыми сроками, легкостью посадки при таких уликах и несладкой жизнью на зоне. Впрочем, делал он это чисто механически. Мыслительный процесс был направлен в другую сторону.

Приземлили они парня четко. Такого материала действительно хватит, чтоб отправить Парфенова не в юристы. И надолго! Стало быть, он свою часть договоренности отработал. Теперь осталось промариновать хлопчика пару дней в СИЗО и отпустить под расписку, или не отпустить. За это деньги и уплачены. Дальше Рембо сказал: «По обстоятельствам» – то ли закрыть дело, то ли закрыть парня. Как карты лягут. Несложно ни то, ни другое – дело привычное. Ерунда. Непонятны во всем этом два момента.

Первый. Откуда в машине у этого студента-салабона микрофон. Пусть недорогой, непрофессиональный, поставленный абы как. Но все же микрофон. От такого не отмахнешься: а вдруг опера болтнули что-то, когда ночью вскрывали машину? Хотя, что там болтать? Вскрыть дверцу пять секунд и еще две – подсунуть пистолет и траву. К тому же, какой идиот будет тратить магнитную ленту на пустой салон машины, стоящей ночью на стоянке? Нет, тут ничего страшного быть не может. Значит, надо попробовать как-то под это дело раскрутить Рембо на доплату. Только придумать как? Хотя и это не вопрос, на то он и следователь, чтоб иметь богатую фантазию. Раскрутим Серегу. Немного помозгуем и раскрутим. Этот микрофончик, как ни крути, а деньгами пахнет. А раз запах ощущается, значит, и деньги себя ждать не заставят.

И второй. Что означает звонок полковника Каца? Ни с того, ни с сего из областного УВД… Интересоваться рядовым делом… И интонации в голосе какие-то злобно-раздраженные… Почему именно Парфенов этот его так заинтересовал? Непонятно. Хоть бы намекнул, какой его интерес в этом деле? А то так и сиди теперь, сам догадывайся, что там начальство себе придумало, какие невысказанные пожелания теперь учесть надо. Что за гадания на кофейной гуще? Хрен знает что. Невозможно работать.

***

Парфен вышел из СИЗО через три дня. Покидая сырые мрачные стены, он уже знал, что тесть-полковник не состоялся. Как ни старался ублажать до свадьбы эту уродливую жидовку в интеллектуальных беседах и любовных утехах, против слова папы ничего она не смогла. Отчисление с юридического факультета – дело времени – таких клейменых там не держат. А ведь еще неизвестно, чем закончится следствие.

За эти дни он прошел тюремные азы и теперь прекрасно ориентировался, как спать по очереди на шконке, как выглядит пайка на пятьдесят копеек в день и как себя чувствуешь, когда ее отбирают. Понял, что родители в этой запутке ему не помогут. Друзья? Какие друзья? Откуда? Сотоварищи по бизнесу? Те и не почешутся. Кроме одного. Того, кто выкупил его у этого слащавого следака, того, кто заплатил пять штук зеленью за изменение формы пресечения из содержания под стражей на подписку о невыезде, того, кого он кинул для лже-Игоря, того, на кого настучал братьям Мельникам. Только ему Парфен теперь обязан белым светом не через узорчатую решетку. Ему – Сереге-Рембо.

– Парфен, не грусти, – Сергей улыбнулся, поднимая рюмку. – Давай за дружбу.

– Давай.

– Гони ее, грусть-печаль!

Иван мрачно чокнулся и через силу улыбнулся. Перестраивался он с трудом, такая это была разительная перемена: убожество, грязь, вонь пропитанных страхом застенков и блаженная беспечность обычного мира. Чтобы оценить прелесть свободы, ее надо лишиться. Иначе никак. За три дня, проведенных в переполненной камере, Парфен понял и это, и многое другое…

Они сидели в одном из самых престижных ресторанов города. Серега показным радушием пытался расшевелить снедаемого безрадостными перспективами бывшего узника. Получалось плохо. Фальшиво.

Парфен этого не замечал из-за раздирающих его самого противоречивых чувств: «Серега вытащил его, заплатил бабки, притащил в ресторан, угощает, развлекает. А он его так… Может, во всем признаться? Если в кидке как-то можно, то Мельники… Мельников Серега не простит точно. Письмо уже должно было дойти. А могло и не дойти. Но дойдет в любом случае. Как бы плохо почта ни работала, все равно, рано или поздно, оно попадет в руки адресата. Перехватить его уже невозможно…»

– Не грусти, Вано, – повторил Серега, широко улыбаясь, – полдела сделали.

– Полдела? – переспросил Парфен.

– Ну, да. Осталось статью с тебя снять, и все будет нормалек.

– Ты знаешь, как?

– Конечно.

– Делись.

– Мало того, что знаю – я уже имею предварительную договоренность. – Серега многозначительно прищурился.

– Ух, ты, – оживился Парфен. – Когда ты успел?

– Все дела пустил побоку, только твоим вопросом и занимался. – Рембо честно и открыто посмотрел в глаза Ивану.

– Спасибо. – Парфен взгляда не выдержал и отвел глаза.

– Разве ты на моем месте поступил бы по-другому?

– Точно так же.

– Вот видишь! Когда друг в беде, нельзя тратить время на другие дела. В такие минуты и проверяется искренность чувств и отношений!

– Это да. – Иван выжидательно уставился на Савельева.

– Так вот. К делу. Поднял я свои тяги, вышел на этого следователя. Все решаемо. Дело за бабульками. У меня просто таких нет, а то б я…

– Каких таких? – Иван выпил изрядно, но, несмотря на скудный трехдневный паек, не пьянел. Уж больно напряженное состояние души держало его тело. Расслабляться пока было не с чего. Ничего не закончилось, напротив, началось основное – поиск денег для закрытия дела. То, что все упрется в энную сумму, Парфен не сомневался ни на секунду.

– Дело в том, Вано, что этот мусор просит денег не просто за закрытие дела. Это было б – еще пять, восемь, ну от силы десять штук…

– А что ему надо? – Парфен недоуменно поднял брови и округлил глаза. – Не секс-услуги, я надеюсь?

– Нет. – Рембо рассмеялся. – Эти услуги не так дорого стоят.

– А что тогда?

– Угадывать не будешь?

– Нет, не томи.

– Понимаешь, он хочет открыть крутой ресторан, и просит под него кредит в сто штук зеленью. Откуда-то знает, что ты такие вопросы решаешь.

– Ты серьезно?

– Вполне.

– А в чем подвох? Кредит что, бросовый?

– Нет, все официально, кредит нормальный – возвратный. – Рембо разлил водку по рюмкам. – Все чисто. Без всяких там подстав.

– Во дела, – протянул Парфен и принялся тщательно раскуривать сигарету. – Ему можно верить? Мусор все-таки.

– Вопрос решался на серьезном уровне, так что все будет нормально. Он осведомлен, кто за мной стоит – бока пороть у него резона нет.

– Угу. Значит так… – Иван опять замолчал.

– Причем я ему пообещал уже. Предварительно. Ведь это реально в твоих силах? – Рембо напрягся. Наступил самый важный момент во всей придуманной им комбинации. Если сейчас Иван скажет: «нет», все летит к бениной маме.

– Кредит обычный, не венчурный?

– Какой? – не понял Савельев.

– Венчурный.

– Это как? Попрошу в моем обществе матерно не выражаться.

– Сергей, это просто, – в голосе Парфена проскочили нотки превосходства, – венчурный – это под развитие, без обеспечения.

– То есть без залога или гарантий?

– Да.

– Нет, Ваня, там все будет. Оговорено. Мент обставится путем.

– Ага…

Образовавшуюся паузу Сергей использовал для порезки отбивной. Он затаил дыханье: «Неужели все зря? Вроде бы правильно все рассчитал».

– Не сказать, чтоб так запросто, но можно попробовать, – Иван сосредоточенно тер мочку уха. Он хитрил. Не для чего, на всякий случай. Получить реальный кредит под живое дело и верное обеспечение будет несложно. Достаточно «маякнуть» управляющему, оговорить процент отката и обеспечить твердые гарантии. Он еще сможет что-то поиметь с этого следака. Вот как иногда оборачивается жизнь. Казалось бы, все, конец: свадьба расстроилась, карьеры не видать, из института вот-вот выпрут, статья ломится нехилая, и тут – хлоп! Свет в конце туннеля не просто светит – глаза слепит…

– Ты уж постарайся, дело твое иначе вряд ли закрыть получится, – перебил его мысли Савельев, поднимая наполненную рюмку. – За успех.

– За наши успехи, – поднял свою Иван. – Сам все я, Сергей, прекрасно понимаю. Приложу все усилия, чтоб тему эту промутить.

Парфен выпил и склонился над тарелкой. Нож с вилкой заработали в синхронном ритме, а мысли Ивана понеслись, вскачь обгоняя друг друга.

«Стоит сделать этот кредит – дело закрывают вчистую, соответственно юридический факультет закончить худо-бедно удастся. В этом году, конечно, не дадут, перестрахуются. До защиты две недели осталось… Нет. Проскочить не дадут. Придется уйти на год в академку… Сунуть знакомому проректору штукарь – он это дело устроит. Чтобы под липовую медицинскую справку оформить академотпуск, штуки баксов даже многовато будет. Ладно, это потом. Сейчас кредит. При оформлении кредита урвать пятерку… может… нет, должно получиться. Если и не пять, то добавить из сбережений и отдать Сереге – долг по следаку, а если… – Парфен даже дернулся от неожиданной мысли, – если потянуть время, – он опасливо посмотрел в лицо Рембо, – то, может, и отдавать, ничего не придется. Со дня на день письмо о засаде на хате у директора завода газовых приборов прибудет к адресату. Да, так надо и сделать – потянуть волынку, глядишь и сработает. Пять тысяч в кармане останутся.

Интересная штука жизнь – никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. А с уродливой Татьяной… да хрен с ней, карьеру можно и иначе сделать. Обидно только за потерянное время. Ну что ж, не все гладко в этом мире».

У Парфена если и не запели соловьи в душе, и не расцвели розы, то стрелка барометра настроения однозначно повернулась на отметку «ясно»:

– Серега, давай выпьем за дружбу, за настоящую мужскую дружбу. Она познается только в беде. Я предлагаю выпить за нее и за тебя. Именно ты мне показал на деле, что это понятие не пустой звук. Хочу выпить за тебя и за дружбу!

«Надо же, животное, а чувствует», – растрогался Рембо. Ему даже стало на секунду жаль этого паренька, так смело шагнувшего в пропасть. Но он вспомнил хладнокровный кидок с плиткой, и улыбка осталась только на лице. Внутри все холодно сжалось: «Не расслабляйся. Вся главная работа впереди», – подбодрил он себя, а вслух сказал:

– За настоящую мужскую дружбу, Вано. Принимается. Это тост по уму. – Улыбка получилась почти естественной.

Хрустальные рюмки мелодично звякнули.

Прикол

– Это главный пьяный прикол нашей молодости. Дело было давно, мы с Костей учились еще на инженеров. Он тогда тоже жил в общежитии. Это сейчас Костик – завидный богатый жених, а тогда мы учились только на втором курсе, звеня мелочью на пиво в карманах…

– Ты еще и на инженера учился? – удивилась Юля.

– Был такой грех.

– Когда ты все успел?

– Давно на этой земле живу, – иронично протянул я, а про себя отметил: «Многого ты про меня еще не знаешь, многого. И о большей части этих неизвестных фактов жизни хотелось бы оставить тебя, любовь моя, в неведении».

– Так и что? Извини, я тебя перебила.

– Продолжаю…

Мы с Юлей отмечали в дорогом ресторане месяц нашего знакомства и ее поступление в университет на экономический факультет. Чтобы она не сильно смущалась фешенебельной обстановки, кучи столовых приборов и трех официантов, обслуживающих наш столик, я нарочито громко рассказывал байку из нашей студенческой жизни:

– Праздник был законный – 8 Марта. Внизу, прямо в общаге, по такому событию устраивали дискотеку. Мы были абсолютно нормальные студенты и распугивать своим трезвым видом людей на танцах позволить себе не могли…

– Не сомневаюсь, – прокомментировала Юля.

– Поэтому мы, как порядочные, сели с Купером у него в комнате, его сосед – Блинов Юрка был где-то в городе, и начали отмечать Международный женский день вдвоем. Как положено, по-мужски. Водки много – закуски мало, вернее сказать, закуска была только до второй рюмки, на ней она просто закончилась…

– Это как?

– Это, Юлечка, совсем. Катализатором процесса подготовки к дискотеке послужил заместитель коменданта общежития Юра Семененко, самый настоящий хохол из Херсона. Он зашел по пустяковому вопросу и сразу налетел на полный до краев граненый стакан водки и наши настойчивые требования подтвердить свою принадлежность к самой умной, сильной, красивой и смелой части человечества. Что он и сделал одним движением, – я поднял воображаемый стакан, показал, как он опрокидывает его в горло, демонстративно занюхивает тыльной частью кисти и собирается уходить. Юля рассмеялась. – Мы его, конечно, усадили за стол и попробовали раскрутить на сало. В ответ он потребовал от нас доказательств, что мы тоже настоящие мужики. Мы смело опрокинули по стакану вдвоем с Купером. Потом еще втроем…

– Что, правда? – усомнилась Юля.

– О том и речь. Закуски мы, естественно, не увидели. Ловкий ход со стороны заместителя коменданта общежития, хитрого херсонского хохла Семененко, удался. Он, лихо подзадоривая, упоил нас так, что о славном украинском продукте мы просто забыли. Зато дискотеку я помню очень хорошо. Сначала мы просто танцевали, потом делали сальто, кульбиты и все остальные спортивные упражнения, которые нам казались уместными во время плясок. Затем это нам надоело и мы устроили соревнования под девизом: «Кто дальше бросит колонку». Даже объявили какой-то приз для победителя. Кто-то из нас выиграл это состязание, и мы дружно раскатали традиционный приз – бутылку водки. До этого момента я все помнил более-менее. Потом образовался какой-то провал, и следующим осознанным эпизодом был увод меня с сего празднества под белы рученьки…

– Ох, Женя, Женя!

– Самому стыдно. Но это был первый и последний подобный случай в моей жизни. Значит, справа меня тащил Васька, а кто это делал слева, как я ни старался – разобрать не мог. Меня это обстоятельство удивляло и слегка злило. Зрение почему-то работало в одну сторону. Самое интересное началось у двери в мою комнату. Обыскав меня, предварительно приперев к стенке, по которой я все норовил сползти, они обнаружили полное отсутствие ключей…

– Потерял? – сделала предположение Юля.

– Нет, не угадала. Я им подробно объяснял, что ключи отдал трем знакомым девчонкам из другого общежития, которые приехали на праздник и собирались остаться здесь ночевать, а меня планировалось уложить спать у Кости. Объяснять-то я объяснял, но, как потом выяснилось, совсем не вслух. После недолгого совещания меня было решено откантовать к моему корешу Куперу, которого уложили спать таким же образом часом раньше. Что и было проделано…

– Костик, он тоже…

– Точно такой же. Брат-близнец. Как все было дальше, рассказал Блин-Блюз – Юра Блинов, сосед Костика: «Поднимаюсь я к себе в комнату в расстроенных чувствах (ему внизу уже рассказали, что нас с Купером на кровати определили), где предстоит спать, размышляю. Обе кровати заняты. Открываю дверь, а два голубя (это мы с Костиком) лежат на полу между кроватями и пытаются отобрать подушку друг у друга».

– Ужас. Это ж надо, – Юля с недоверием покачала головой.

– Из песни слов не выбросишь, – философски изрек я и продолжил: – Блинов воспрянул духом, переступил через наши воюющие во сне тела и занял свою кровать. Ночью стало холодно, и я забрался валетом к Блину под одеяло. Костя, вместо того, чтоб занять свою кровать, с пола сделал рывок из комнаты. Сориентировался он в темноте четко, но ошибся в одном – дверь оказалась запертой. Он с маху врезался в нее всем корпусом и лицом заодно…

– Не может быть! – ойкнула Юля.

– Может. Отошел на несколько шагов назад и повторил попытку. Я лежал под одеялом и тихонечко наблюдал эти девиации. Только после четвертой попытки он что-то понял и прошептал: «Закрыли, собаки». Открыл замок и исчез в коридоре. Не было его довольно долго, и обнаружил я его, уже когда проснулся. Костя пытался встать со своей постели. Он громко ржал – его забавила тщетность усилий при выполнении, казалось бы, не такой сложной задачи…

– О чем речь? – не поняла Юля.

– Объясняю. Купер переносил центр тяжести на ноги. Они его не держали, и он опять заваливался на сетку кровати. Она, амортизируя, отбрасывала его к стене, о которую он и бился головой при каждой новой попытке. Громко смеялся Блюзик. Я тоже не смог удержаться от смеха. Блинов перевел взгляд на меня и с испуганным лицом начал делать загребательные движения ногами, – я изобразил наглядно Юле, как Блинов, перебирая ногами, забился в угол кровати, – он, оказывается, даже не почувствовал, что ночью под одеялом был не один. А когда увидел утром рядом со своими ногами смеющуюся голову, подумал, что пришла «белка».

– Это ж надо!

– Когда недоразумение было разъяснено, Купер вспомнил про девчонок, которые должны ночевать у меня, я на тот момент уже пробил себе отдельную комнату. Посетовал, что был не в состоянии вчера познакомиться, хотя, вроде бы как, и танцевал с ними. В чем, впрочем, на сто процентов не уверен. Тут же незамедлительно вызвался исправлять свою ошибку и отправился ко мне. Мы дружно пожелали ему в спину: «Ни пуха, ни пера».

– Он вас…

– Ни в коем случае. Мы люди культурные, как ты могла такое предположить? На его стук никто не отозвался. Он его повторил и добавил: «Скиф, открывай. Хватит спать. Открывай. Дело у меня к тебе. Срочное. Я знаю, что ты там».

Сзади него раздался смех. Он обернулся. В нескольких метрах стояли две незнакомые девчонки и громко смеялись. Костик им улыбнулся и принялся тарабанить и требовать меня еще настойчивей. Девки сзади буквально присели от смеха. А теперь представь сцену, – я выдержал паузу, любуясь любимым личиком с блуждающей вокруг нежных губок улыбкой, – девять часов утра. Пацан в трусиках, резиновых тапочках, с сигаретой… ломится в лифт и громко кричит: «Скиф, открывай. Я знаю, что ты там, хватит спать».

Последние слова потонули в бархатном Юлином смехе, который, в свою очередь, перекрыли сдержанные смешки обслуживающих нас официантов.

– Вот такой вот был прикол, – закончил я и жестом отослал навязчивых гарсонов.

– Веселая была у вас молодость!

– Не вижу повода считать, что она закончилась.

– Юность, я хотела сказать.

– Это лучше, принимается, – милостиво согласился я.

Результат был налицо. Юля весело улыбалась, смело орудовала столовыми приборами, что-то щебетала и, главное, совсем, совсем не чувствовала себя скованно, как это было в начале нашего торжественного ужина.

Я почти полностью спихнул все дела, в частности, по Парфенову и Рембо, на Костю. Он меня понял и одобрил: «Двум богам служить нельзя. Нельзя ненавидеть и любить одновременно. Не выдержит душа таких противоречий. Ты люби, а я буду ненавидеть за двоих. Не переживай, все исполним в лучшем виде».

В том, что Костик справится с этим делом, я не сомневался ни на секунду. Впрочем, как и во всех других. Спихнуть-то спихнул, но в курсе он меня, конечно, держал. События развивались в примерно планируемых нами границах.

Парфена Рембо круто подставил по ментовской теме и тут же помог спрыгнуть со статьи. Выбора у Ивана, кроме как склонить голову на широкое плечо «друга», не было. Все гениальное – просто. Теперь Савельев его подставит на деньги и кинет. Что будет дальше? Что-то явно нехорошее – Парфен все глубже вязнет в дерьме. С другой стороны, он боится Рембо и должен как-то себя обезопасить, то есть как-то и где-то замазать бывшего компаньона. Ударить по самому уязвимому месту. Другого выхода у него просто нет. Где и как он это сделает, пока неизвестно. Но это дело времени. Нет ничего тайного, что рано или поздно не становится явным…

Парфен далеко не глуп. Выглядеть, скорее всего, это будет так – он найдет какое-то грязное пятно в биографии Рембо и использует его. Сам такую фигуру, как Савельев он, конечно, не потянет… Придется заручиться поддержкой какой-нибудь сторонней заинтересованной силы… Думается, в городе таких, которым где-то как-то когда-то подгадил бизнесмен Савельев, немало… Так или иначе разборка не за горами. Конец этой трепетной дружбы уже виден. Дожмут друг друга приятели. Будем надеяться, что без нашего вмешательства…