Текст книги "Капкан для скифа"

Автор книги: Александр Чернобук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Сначала выяснил, – я продолжил, – что за чехи, вообще. Как оказалось, их было всего трое. Один при девке этой безбашенной, а двое других – его друзья-товарищи, приехавшие оттуда. – Я мотнул головой влево назад, обозначая Чечню. – У них здесь, оказывается, был отстойник…

– Что, правда? – изумился Мишка.

– Сам с трудом поверил. Боевики, тут, под боком у нас, что-то типа санатория организовали.

– Это ж надо!

– Таким образом, по фигурантам – один местный и двое залетных получается. Последние решили отдохнуть от войны, а тут эта темка с «Мурсавой» подвернулась. Сам-то третий, который при бабе этой, сбить бабло с Капренко никак не мог.

– Тот в полный отказ пошел, шкерясь по нычкам?

– Да, по своему обычному сценарию.

– Вот и привлек этот разводило земляков чичей, замазанных по уши в крови, к делу по Капренко, – констатировал Майкл.

– Все верно. Так и было. Дальше узнаю больше: оказалось, что глава их тейпа от всех троих отказался. Довыпендривались ребятки. Он их здесь пригрел, а они такую засветку устроили. Причем там же куча народа, кроме этих двоих, силы перед дальнейшими боями восстанавливала…

– Нехорошо.

– Совсем нехорошо. Люди, имеющие хотя бы одну извилину, не ведут себя так. Находясь в федеральном розыске на чужой территории, пользоваться защитой главы клана и так тупо палиться, выбивая какие-то деньги…

– Нельзя так.

– Стопудово нельзя. Поэтому я хорошенечко подумал, прикинул палец к носу и решил, что если поведут они себя при встрече чуть не так, будем гасить их на следующей стрелке…

– Вчистую?

– По полной. Во всяком случае, двоих.

– М-да. Круто. Хотя при таком раскладе…

– Пацанов бригадных решил не трогать. Вопрос не совсем по профилю получался. Связался с другом из спецуры – решили действовать сообща. В этом деле наши интересы совпадали…

– Еще б! Под носом отстойник с чехами проморгали. Бойцы невидимого фронта…

– Решили, что я на стрелу пойду подставой, а если не удастся чичей при встрече аккуратно взять, то снайпера их втупую снимут, и все. Осложняло наши планы полное неведение относительно места встречи. Противная сторона должна была перезвонить в районе четырнадцати часов и назначить место стрелки. Поэтому у всех участников присутствовал элемент нервозности. Впрочем, детей мы их спрятали по родственникам, а Капренко, конечно, со своей Леной провели эту ночь у меня.

– Где? – изумленно воскликнул Мишка.

– Чего кричишь? У меня дома. Не мог же я допустить, чтоб их до утра на ломти постругали. Потому и приютил. Она всю ночь на компьютере проиграла, а он телевизор смотрел…

– Ты, Скиф, меня не перестаешь удивлять. А ты чем занимался в это время?

– А я с тем же корешем из спецуры проехался вечерком, проверил их квартиру на предмет засады или растяжек…

– Удачно?

– Как тебе ответить на такой вопрос? – Я засмеялся. – В чем ты при таком раскладе видишь удачливость?

– В благополучном возвращении с такого мероприятия.

– Тогда – да. Удачно на сто процентов. Ни засады, ни растяжек не было. Во всяком случае, мы не обнаружили. Пооколачивались около его дома, но так никого и не дождались.

– Слава Богу.

– На следующий день уже к часу дня все было готово: ребята из группы быстрого реагирования в полной боевой выкладке ждали моего сигнала, а я с Капренко и посредниками давился гамбургерами с кофе в неприметной забегаловке и строил различные предположения.

– Ты хоть ствол взял? Не забыл?

– На этот раз, уже, да. Настроение было дерьмовое, но боевое. Один из посредников сообщил, что у чехов два «Вальтера», один «ТТ» и несколько гранат. Это стимулировало желание решить вопрос по субъектам стрелки координально.

– И что же произошло дальше?

– А ничего.

– Как ничего?

– Они на встречу не явились.

– Почему?

– Кто-то из посредников успел кинуть «маяк», – спокойно пояснил я, – а затем, вероятно, сдал весь расклад чехам…

– Как сдал? – изумился Мишка. – Они же на твоей… тьфу ты… ты же говорил, что посредники стороне на Капренко были…

– Это вопрос был спорный с самого начала. Уж больно красиво и грамотно наехали чехи на этого злосчастного Капренко. Да и для людей со стороны слишком хорошо они были информированы про его дела. Мне это обстоятельство с самого начала заморочки глаза резануло…

– Тогда зачем же ты им рассказал о готовящейся засаде?

– Ты чего, Майкл? За кого ты меня принимаешь? Ничего я им не говорил.

– Это как тогда?

– Вычислили они меня. Мне несколько раз звонили на трубу, и я отходил базарить с господами офицерами… Вот они и сделали вполне определенные выводы… Народ этот не такой тупой, как Капренко…

– А-а-а-а, – с пониманием протянул Майкл. – Вот оно как получилось. Ну, и дальше? Что чехи? С концами свалили?

– Нет, конечно. Дождешься. Затихарились где-то в области. Уедут тебе они добровольно от банки с медом. Объявились спустя несколько дней. Уже после Нового года.

– Капренко за этот период времени…

– Все это время, естественно, он и его семья были под нашей охраной. А как иначе? Даже в новогоднюю ночь.

– Надо же, – покачал головой Майкл. – Надеюсь, не у тебя отмечали праздники?

– Нет. Это уже был бы перебор.

– Хоть это радует.

– Не особенно. Слабое утешение. Так вот, с новым предложением заслали чехи переговорщика. Того самого, который легально у нас в стране находился. Он пришел прямо в офис «Павлина»…

– С каким предложением?

– С верным. Звучало оно так: необходимо дать две штуки баксов на дорогу тем двоим, чтоб смогли убраться к себе на родину. И в этом случае все остальные претензии с должника снимаются и больше они его по этой теме с «Мурсавой» трогать не будут…

– Прикольная формулировка…

– В случае отказа оплатить боевикам дорогу в один конец… Что будет с господином Капренко, его семьей и бизнесом?

– Джихад… Война с издательством «Павлин» и его хозяином до полного истребления, – твердо ответил Мишка.

– Правильно. Потому что, как проникновенно объяснил Капренко переговорщик, выхода у боевиков другого просто нет.

– Нельзя загонять злобных зверей в угол.

– Нечто в этом роде. Короче – денег у них совсем нет и добираться им к местам боевых действий не на что. Кроме «Павлина» бабок снять не с кого. Так или иначе, отдать деньги придется. С кровью или без – решать Капренко.

– Логично.

– Кроме этого звучали нордические клятвы с характерным акцентом: «Наше слово твердо, как тысячелетний финик, мы клянемся нашим национальным достоинством, памятью предков, могилой любимого ишака и всем святым, что больше претензий к тебе не будет». Проще говоря – отстегни два косаря, и расходимся, как в море корабли. Спи спокойно, дорогой товарищ…

– Бред.

– Я тоже так сразу и сказал Капренку: «Все это фуфло. Верить этой ахинее не стоит, а тем более под нее платить деньги. Только отстегнешь две штуки, как тут же зайдут на второй круг с другой мотивировкой».

– Почему сразу? Может, небольшой перерыв и сделают.

– Как быстро бабки прогудят, от этого зависит, – согласился я.

– И что Капренко?

– Не догадываешься?

– Заплатил?

– Им – да. Сразу же. Через того же посредника передал на следующий день чехам две тысячи долларов.

– А тебе?

– А мне через несколько месяцев.

– И ты столько терпел? Неужели это возможно? – в который раз за вечер изумился Майкл.

– Не терпел я, Миха, просто именно столько времени у меня рубашка от его слез просыхала, – зло пояснил я.

– И… Как?

– Поначалу я ждал благодарности в форме поляны в кабаке и, конечно же, возврата всей вложенной суммы плюс, понятно, заработанной на этих деньгах прибыли.

– А самому было напомнить неловко?

– Не то что бы неловко, но как-то напрашиваться на благодарность не хотелось… В моем восприятии это все равно, что требовать «спасибо» у ребенка, которого вытащил в последнюю секунду из-под колес самосвала…

– Да, да. Ему еще от шока надо отойти. Маме с папой пожаловаться. Штанишки просушить, – ехидно заметил Майкл.

– Типа того. У меня и мысли не было, что может быть как-то иначе. Спасти человека… это же о чем-то говорит… Разве в такой ситуации может быть другой расклад?

– Это с нормальным человеком, сам же говорил, напоминаю, а мы сейчас говорим о гниде редкостной, об издателе Капренко…

– Замечание принимается.

– Еще б замечание по делу не принималось.

– Время шло. Я в легком недоумении пару раз ему позвонил. И так, между делом, в разговоре намекнул, что надо бы урегулировать наши финансовые вопросы. Он вроде бы понял…

– Но действий никаких не предпринял…

– Совершенно верно. То он в командировке, то на отгрузке, то на погрузке. Прошел еще один довольно большой кусок времени. Я начал звонить ежедневно. С каждым звонком мои намеки звучали все менее прозрачно, а тон становился все жестче…

– А он их в упор не воспринимал?

– Да.

– Сучок редкостный.

– Настал момент, когда я взорвался.

– Понимаю.

– Если говорить совсем честно – довел он меня, Мишка, до исступления своими гнилыми базарами: «Ты же сам видел, я отдал восемь тысяч шестьсот баксов тем, и еще две этим – надо отработать, деньги чужие были».

– Лечил по полной программе, – метко охарактеризовал ситуацию Майкл. – Парил мозги, как вчерашнему.

– Я и сам это все понимал. Но как-то давить на убогого, особенно, после того, как спас… Неловко…

– Тебе?

– Мне.

– А ему нормально?

– Вполне. Он, если оглянуться назад, можно твердо сказать, чувствовал себя комфортно. Насчет гнилых отмазок… тут он был, как рыба в воде. Потом у него новая фишка появилась – купил он новый типографский станок, в долях с кем-то, за девяносто восемь тысяч долларов.

– За сколько?

– Девяносто восемь тысяч.

– Баксов?

– Да. И прикинь, еще на меня обижается, ну, или вид делает: «Ты же понимаешь, я потратился, весь в долгах. Нет у меня с тобой возможности рассчитаться».

– Так и говорит?

– Почти дословно. А то, что мне несколько месяцев не отдает долг, воспринимает как что-то само собой разумеющееся. Просто обалдеть можно было от такой логики – тому отдал, то купил, а тебе отдать – денег нет. И вместо слова «извини» звучит – «подвинься».

– Лихо.

– Речь уже шла только о вложенных деньгах, про совместно полученную прибыль я и не вспоминал. Подавись ты ею, свинья неблагодарная, верни только деньги бригадные.

– У тебя, Скиф, нервы железные, даже стальные…

– С такими компаньонами любая сталь окислится и перетрется. Чехи вокруг него долго кругами ходили, не знаю, может, до сих пор доят. Я уже не вникал в эти дела.

– Еще б! После такого отношения…

– Даже Сеня тогда на меня коситься начал.

– Конечно, такой тупняк непонятный. Особенно для бухгалтера. Глупый расклад, с какой стороны ни посмотри. Как ты его дожал?

– По концовке он опять, уже от меня, пару недель прятался, затем целенаправленно продинамил две мои стрелки…

– Серьезно?

– Абсолютно. На первую и не приехал, и не позвонил. Я его сам вычислил – он сказал, что в данный момент очень занят и будет ждать меня около одного из корпусов университета на следующий день в определенное время. Туда он тоже не явился и отключил мобильный телефон.

– Ни хрена себе. И это после всего, что ты для него сделал? Ой, дурак! Вот так взять и лишиться твоей дружбы. Кретин безмозглый.

– Чуть сам его не порвал. Едва сдержался.

– Знаешь, не верится, что такое бывает в жизни. Что-то уникальное, – в который раз за вечер посетовал Майкл.

– Как видишь, случается.

– Ну, а деньги?

– Передал через своего адъютанта Саню. Дней через десять. Сам все это время где-то опять ныкался. Встречаться, само собой, побоялся. А Санька парень хороший. При понятиях. Чего на нем зло срывать? Я к нему до сих пор нормально отношусь. Был с ним любопытный эпизод. Как-то предложил я ему Капренко на бабки развести…

– В натуре?

– Нет. Если было бы такое желание, то зачем мне он в качестве помощника? Хотел реакцию парня посмотреть.

– И что?

– Саня отказался.

– Хорошая характеристика.

– Хлопец путный. – Я согласно кивнул. – Он сам прекрасно знает, впрочем, как и все, кто у Капренко работает, что шеф у них гнида последняя.

– А чего служит?

– Кормушка.

– Ну, если так, то понятно. Хотя…

– Это его дело.

– Согласен. А вот ты меня сегодня удивил. Ты же никогда не прощал таких вещей и считал своим долгом наказывать подобных ублюдков? А, Скиф? Что произошло? Почему для Капренко ты сделал исключение?

– Старею. Лень об говно пачкаться.

– Не верю.

– Тогда как тебе такой ответ: «Еще не вечер»?

– Это другой разговор. – Майкл разлил по рюмкам остатки коньяка. Взглянул на часы. – О, уже половина десятого. Как время летит. Вера давно ушла, придется еще за одной самим идти.

– Сходим, в чем проблема? – не стал возражать я.

Резкая трель звонка прервала нашу беседу. Майкл приложил мобильный телефон к уху:

– Да. Слушаю. Что? И когда? Ага. Понятно. Оставайтесь на месте. Буду через пятнадцать минут. – Его голос стал жестче. – Нет. Я сказал: «ждите». Что непонятного в этом слове? Вот так вот. Все. Сказал, буду. Никуда не отходите.

Он раздраженно швырнул мобилку на стол:

– Ну, работнички. Ну, гоблины. Только кулаками махать и горазды. Гориллы-гамадрилы. Головой думать некому.

– Что случилось?

– Рабочий процесс, Скиф, ничего серьезного – будни охранного агентства, только вот – мне надо бежать. Прямо сейчас.

– Помощь нужна?

– В этом вопросе – точно нет, – усмехнулся Мишка и поднял рюмку. – Я сегодня вряд ли быстро освобожусь. Давай пересечемся завтра, к вечеру? Продолжим наш, столь познавательный, разговор. На посошок, и я побег!

– Так что же это получается? – я выпил коньяк и начал возмущаться. – Я тебе рассказал байку. Левую, не по делу. Ты меня выслушал. Мы вместе выхлестали твой коньяк за двести баксов, а теперь ты убегаешь? Все наоборот планировалось – ты мне должен был пожаловаться на свою судьбу, а я должен был помочь тебе разрешить сложившиеся неурядицы.

– Одну мы уже решили, – Майкл весело подмигнул.

– Какую? – не понял я.

– Я маялся бедный, не знал, что мне сделать с этой бутылкой коньяка, – он подхватил со стола пустую тару и бросил в мусорное ведро, – теперь с этим вопросом все в порядке.

– Это, безусловно, замечательно. Такие проблемы я тебе всегда помогу осилить. Обращайся без стеснения, хоть ежедневно, но как же быть с твоим делом? Твое присутствие там сейчас, действительно, необходимо?

– Да, Скиф, – Майкл встал, – и желательно без промедления. То, с чем я хотел к тебе обратиться, потерпит.

– Точно?

– Вполне.

– Тогда давай завтра, как освободишься, заваливай ко мне? А?

– В общагу?

– Да. Все там и обсудим. Кроме того, партейку в шашки Го заделаем. Давненько мы с тобой за реальной доской не сидели, все по интернету. А это совсем не то. Согласен?

– Не возражаю. Завтра зайду.

– Такой коньяк я тебе обещать не могу, мы так не барствуем, а клиенты нас не балуют, но что-нибудь удобоваримое найдем.

– Не сомневаюсь.

– Вот и славно.

Майкл закрыл офис, мы вместе спустились по лестнице и вышли в прохладные вечерние сумерки.

– До завтра.

– Жду. Счастливо.

Обменялись рукопожатиями и обнялись.

– Береги себя. – Я шлепнул друга ладонью по плечу.

– Ты тоже, – он ответил мне тем же.

Мы разошлись в разные стороны. Майкл побежал решать свои безотлагательные детективские заморочки, а я, размышляя над суетностью всего сущего, неторопливо побрел к себе в общагу.

Шашки Го

Я бесцельно слонялся по своей комнате, снедаемый смутными сомнениями, строя всевозможные догадки и отгоняя настойчиво лезущие в голову нехорошие мысли. Чуть меньше суток назад мы расстались с Майклом на самом интересном месте, если говорить банальным языком классического анекдота. У Мишки возникли проблемы, которыми он хотел поделиться. Но сделать это не успел – труба рабочего процесса позвала его совершать очередной производственный подвиг.

Он что-то обещал мне поведать о контрафактной продукции и издательстве «Павлин». Сложить эти два ключевых слова было несложно. Я и сам прекрасно видел, будучи в офисе Капренко, что является основным видом деятельности этого издательства. Имея пять типографских станков в трех разных местах, он выдавал на-гора любую печатную продукцию, которая была востребована на книжном рынке города.

Диапазон продуцируемых книг был необычайно широк: правила дорожного движения, методические пособия для школьников, самоучители, изотерическая литература, весь спектр пользующейся хорошим спросом художественной литературы – в основном, в настоящее время это были ироничные детективы, представленные титульными авторами столичных издательств.

За ними следовали Нарбеков, Сидни Шелдон, Гарри Поттер и многое, многое другое. Перечислять все, что печаталось на типографиях Капренко, смысла нет. Можно сказать об этом процессе проще: то, что в определенный момент модно, актуально и востребовано, то и печатают станки издательства «Павлин».

Качество этой продукции не просто оставляло желать лучшего, оно, если называть вещи своими именами, было просто ужасно. Кроме несоблюдения определенных типографских стандартов, многие экземпляры, зачастую, было просто страшно взять в руки. Попадались книги без какого-то количества страниц, со страницами, вклеенными вверх ногами, просто перепутанные местами и обрезанными по тексту. Далеко не всех оптовых покупателей такой брак устраивал.

Даже при мне некоторые оптовики пытались вернуть этот левый в кубе товар назад, но перед ними захлопывались двери, а хозяин, он же главный виновник, как обычно исчезал, подобно привидению крысы Чучундры. Прокомпостировав мозги работникам издательства и ничего не добившись, деляги с оптового книжного рынка уходили впаривать некондиционный товар вниз по цепочке, последним в которой был конечный потребитель, то есть читатель.

Без всякой экспертизы, не будучи специалистом, а, владея всего лишь начальными знаниями в этой области, даже лучшие подделки издательства «Павлин» можно было отличить от настоящих тиражей без особого труда. Вряд ли, хоть один человек, связавшись с этим издательством, не пожалел в силу тех или иных обстоятельств, об этом поступке.

Самым характерным негативным моментом, кроме качества создаваемого продукта, при работе с Капренко, было полное отсутствие пунктуальности и элементарной порядочности с его стороны. На моей памяти был такой случай.

Приходит заказчик и проплачивает сто процентов стоимости заказа. Полная предоплата. Предмет сделки – пять тысяч экземпляров «Гарри Поттера». (Да, да. Это в столице все сложно. А тут – пришел, заказал, оплатил, получил. Нет проблем. Хоть Гарри Поттер, хоть Таня Гроттер.) Оговоренный срок изготовления – семь дней.

На эти, заведомо нереальные, условия Капренко соглашается. Легко. Бабки-то живые. Хватает предоплату и латает этими дензнаками свою очередную финансовую брешь. Параллельно сотруднику издательства «Павлин» ставится соответствующая задача.

С треском разрывается настоящий экземпляр книги и постранично отправляется на сканер. Затем за дело берется верстщик, корректор и так далее – до типографии. Все бы хорошо, да время идет. Неделя, другая, третья. Заказчик этого тиража присоединяется к группе товарищей, которые уже разыскивают и нехорошо поминают в разговоре Эдуарда Капренко. Но – тщетно, хозяин «Павлина» неуловим. Как фантом.

А что же происходит на самом деле? Почему не выполняются условия соглашения? Причина первая. Деньги давно потрачены, а бумагу на тираж купить не на что. Ожидаются следующее поступление средств под очередной заказ. Спустя длительный промежуток времени, таким образом, все же деньги изыскиваются, бумага закупается и «Гарри Поттер» следует на печатный станок.

И тут подходит вторая причина задержки. Подвернулся клиент на уже выполненный и оплаченный тираж. Капренко не раздумывая продает «Гарри Поттера» другому лицу, продолжая кормить «завтраками» сделавшего предоплату оптовика, снова закупает бумагу и запускает мальчика волшебника по второму кругу.

В результате, вожделенный тираж дико популярной книги заказчик получает, но происходит это вместо недели через месяц, а то и через полтора. Уже поздно, рынок насыщен «Гарри Поттерами» под завязку. Как настоящими, так и выполненными на станках, подобных Капренковским. Момент упущен. Наступает время снова помянуть «Павлин» добрым словом. Что оптовик и делает.

Но желающих поживится за счет дешевых левых тиражей, в городе меньше не становится. Деньги, как общеизвестно, категория, располагающаяся за пределами морали и нравственности.

Периодически с Капренко разные серьезные дяди в погонах правозащитного оттенка снимали деньги за такое беспредельное нарушение авторских прав, но на этом дело, как правило, и заканчивалось. Всем выгодно – бабки, и довольно неплохие, получаются рядом, а столица далеко. Ничего не поделаешь – специфика нашего сегодняшнего бытия. Родина… мать.

– Н-да. Дела! – я плюхнулся в кресло и закурил.

Как говорил один киношный персонаж, добряк Верещагин: «За державу обидно». Очень обидно. Все понимают, что нехорошо это – так – практически, узаконить воровство. И те, и другие, и третьи. Все разумеют. Но как-то номинально, не вникая в суть вопроса и не предпринимая никаких действий. А выглядит, на самом деле, все это очень некрасиво. Ну просто очень.

Автор пишет книгу, столичное издательство вкладывает в него деньги – раскручивает, а козел Капренко спокойненько сканирует экземпляр за пять баксов, выводит пленки за десять, делает формы – и на станок. Хлоп, хлоп, хлоп. Все – продукт готов. А возле офиса «Павлина» уже стоит группа покупателей с оптового книжного рынка, через который расходится весь этот контрафакт по стране.

Переломить наш воровской менталитет, формировавшийся десятки лет, совсем непросто. А сделать это сразу – просто невозможно. Мне вспомнился один из родоначальников попрания авторских прав, занимавший, ни много, ни мало, пост главы нашего государства. И был им никто иной, как Никита Сергеевич Хрущев. Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза.

При встрече с американским президентом Кеннеди, уже после урегулирования основного вопроса Карибского кризиса – Хрущев пообещал убрать ракеты, нафаршированные ядерными боеголовками с Кубы – наш глава государства был поставлен в тупик сделанным ему предложением.

В те времена в СССР, с той же периодичностью, как и в Соединенных Штатах, печаталась американская газета «Москоу ньюс» на русском и английском языке. Кеннеди, окрыленный столь удачно проводимыми переговорами – холодную войну можно было считать законченной – заговорил о выплате роялти – процента за использование авторских прав на эту, известную во всем мире, газету.

Я прекрасно представлял себе выражение лица Никиты Сергеевича при упоминании этого «нецензурного» слова. Насколько быстро Генеральному секретарю смогли втолковать его смысл переводчики, история умалчивает, а вот искреннее удивление Хрущева всем хорошо известно. Он в полном недоумении приподнялся с кресла и воскликнул:

– А зачем?

– Ну, так поступает весь цивилизованный мир. Так общепринято, – резонно заметил американский президент. – Платите роялти и издавайте газету спокойно.

Ничего искренне не понимающий Никита Сергеевич поставил точку на этой теме:

– Мы и так издаем ее абсолютно спокойно. Не вижу, ни малейших оснований за это платить. Нам и так никто не мешает и не может помешать издавать ни эту, ни любую другую иностранную газету. Так что прекратим этот бессмысленный разговор.

Кеннеди, по моей версии, решил не омрачать общий ход удачных переговоров таким мелким вопросом, как нарушение авторских прав. Скорее всего, так оно и было.

Я встал из кресла, взглянул на часы, потянулся – суставы громко хрустнули, и прошелся по комнате.

– Все это, безусловно, хорошо, познавательно, но где же Майкл? – громко поинтересовался я у своего отражения в зеркале. – И о чем он таком важном хотел со мной поговорить?

Я, который за стеклом, пожал плечами:

– Не знаю. Позвонил около часа назад и сказал, что собирается выезжать. Скоро должен быть. Тогда все и выяснится.

– Перезвоним, поинтересуемся?

– Давай, – кивнуло изображение.

Отошел от зеркала и взялся за мобильный телефон. Внимательно выслушал металлически-вежливую женщину. Абонент оказался за пределами покрытия – скорее всего в метро, что было вполне логично – при такой встрече, я подумал о двух красивых бутылках водки, ждущих своего часа в морозильнике, машину брать совершенно не стоит. Она будет пресловутой третьей лишней.

Червь сомнения грыз меня сегодня весь день. С самого утра я не мог отделаться от чувства, что как-то по киношно-книжному варианту развиваются события последних суток. Особенно сейчас, ближе к вечеру, эти мысли становились нестерпимо назойливыми.

Выглядели они примерно так. Друг меня пригласил рассказать о своей беде. Я не стал мешкать и поспешил к нему. Встретились. Для проформы потрепались ни о чем. И вдруг, в силу независящих от него обстоятельств, Мишка был вынужден срочно уехать. Тема осталась невысказанной. Встречу перенесли на завтра.

На следующий день, то бишь сегодня, а конкретней, час назад мы созвонились, и Майкл пообещал приехать ко мне домой. Мало того, сказал, что выезжает. Уже прошло больше шестидесяти минут, а Майкла все не было. Плюс молчание его мобильного телефона. Вот тут-то и нашли себе пищу мои буйные фантазии, не давая покоя голове.

По всем законам криминально-детективного жанра Мишка не должен мне успеть рассказать о своих таинственных проблемах. А это значит, что ко мне он не доедет. А не доберется он до меня только в одном-единственном случае. Если его по дороге убьют…

– Бред, Скиф! Полнейший шизоидный бред! Глупости ты несешь несусветные. Паранойя это у тебя, а не законы жанра, – громко заявил я, пытаясь перебить навязчивые размышления, – займись лучше чем-нибудь общественно полезным. Салатик, например, порежь. Или яичницу поджарь. Сейчас приедет Майкл, а у тебя вся закуска в банках.

Заглянул в холодильник. Там все было в полном порядке. На взгляд закоренелого холостяка, разумеется. Консервы рыбные и ветчина в железных судочках. В литровой стеклянной банке соленья – ассорти – огурчики, помидорчики, перчик. В пол-литровой таре – грибочки соленые. Маслята. Сопливенькие, в соку. Красота. Сглотнул слюну. Палка сырокопченой колбасы воинственно, словно салютуя, торчит из пакета. Рядом в оберточной бумаге твердый сыр. Три тетрапака разного сока. Заглянул в морозильник – покрытые изморозью две поллитровки тоже никуда не делись. Они терпеливо готовились к ожидающей их участи.

– К приезду друга все готово. Салатик резать не из чего. Яичницу жарить… тоже смысла нет. Остынет моментально. Резать тем более ничего не стоит. Это дело шести секунд, – остановил я себя и добавил: – А то сожрешь все до Мишкиного прихода, продемонстрируешь гостеприимство. Аппетит-то уже нагулял – будь здоров.

Подошел к компьютеру, на мониторе которого светилась начатая партия в шашки Го. Я, от нечего делать, решил до приезда Майкла потренироваться с компьютером. Металлический ящик уже давно ответил на мой ход и терпеливо ждал. Я присел за электронную доску…

Увлекся я шашками Го давно, еще до армии. Чем-то привлекла меня эта экзотическая игра. История ее происхождения теряется где-то в глубине веков. Родиной шашек Го, по всей вероятности, был Китай. Во второй половине первого тысячелетия до нашей эры игра проникла по торговым путям в Японию и Корею. Само название «шашки Го» имеет японское происхождение. В Корее она называется «бадук», в Китае – «вей-чи». И вот, по прошествии нескольких тысячелетий, дошла эта игра и до нас…

Ссылок на нее в летописях хватало. Около двадцать третьего века до нашей эры, согласно легендам, жившие в те времена китайские императоры Яо и Шунь использовали игру Го (она тогда называлась Йи) для умственного развития своих весьма недалеких сыновей. Во времена Конфуция, то есть около пятисот лет до нашей эры, напротив, игра осуждалась и считалась глупым занятием. На рубеже нашей эры игра приобрела современный вид. В семьсот первом году Го признали неазартной игрой со всеми вытекающими последствиями.

Эта игра почему-то ассоциировалась у меня с чатурангой – любимой игрой карфагенского полководца Ганнибала. И это, несмотря на то, что чатуранга не имела, по большому счету, ничего общего с шашками Го и была ближе по своей смысловой нагрузке к шахматам. В моем восприятии чатуранга и Го стояли в одном ряду, видимо, из-за глубоких исторических корней обоих игр.

Я в детстве часто представлял себе Ганнибала – этого великого воина древности, одержавшего много славных побед, за доской благородного дерева, в задумчивости передвигающим фигурки, воплощая тем самым свои стратегические замыслы.

…Рядом с его шатром ревели боевые слоны, исполняющие в войске Ганнибала роль живых танков. Лопотали на разных языках наемники. Витал запах жарившегося на костре мяса. Неподалеку противно скрежетала сталь – кто-то точил о камень меч.

Гортанный смех и едкие замечания начальника его конницы Магарбала, проникнувшего в командный шатер, перебили размышления полководца над следующим ходом:

– Охота тебе сидеть часами за этой деревянной доской? Еще и одному? Какой интерес играть с самим собой? Неужели великому Ганнибалу заняться перед сражением больше нечем?

– Что ты предлагаешь, мой верный Магарбал?

– Разве не надоела тебе эта никчемная, скучная и столь длительная игра? То ли дело кости – раз бросил, и готово!

– Раз – и пролетел, – парировал Ганнибал.

– Зато сразу понятно: выиграл или проиграл.

– Нельзя полагаться на слепой случай.

– Надо верить в Фортуну, – не согласился начальник конницы.

– Надо предлагать сей капризной деве выгодные условия, ублажать подарками, и тогда она всегда будет на твоей стороне!

– Ну, ты, Ганнибал, и сказал…

В разговор вмешались родные братья Ганнибала Магон и Газдрубал. Один – на стороне брата, второй поддержал старого соратника и друга семьи Магарбала. Они зашли в шатер, положили оружие, сняли снаряжение, расположились на подушках и, дождавшись, когда слуги наполнили их чаши вином, с азартом вступили в беседу…

С каким воодушевлением я сочинял в школе подобные диалоги, погружаясь в исторические дебри по самую макушку…

Шах ма ты и Го – ин тел лек ту аль ные иг ры с дос та точ но сба лан си ро ван ны ми эле мен та ми стра те гии и так ти ки, чем и объ яс ня ют ся их при вле ка тель ность и жи ву честь. Од на ко в раз го во ре об этих шаш ках мне все гда хо те лось от ме тить, что шах ма там все го око ло пя ти сот лет, а Го – при мер но че ты ре ты ся чи. По чув ст вуй те раз ни цу.

Эммануил Ласкер, бывший чемпион мира по шахматам, столкнувшись с Го, назвал ее космической игрой, игрой будущего. Сейчас Го все чаще называют игрой XXI века.

Шахматы и Го, с точки зрения общей теории игр, устроены одинаково – это игры с полной информацией. В каждой из них имеется конечное число состояний (позиций), и, согласно теореме Цермело, в любой позиции существует лучший ход, не обязательно единственный. Тем самым исход игры из любой позиции, в том числе и начальной, предопределен. В отличие от шахмат, игра Го, на мой взгляд, обладает некой духовной сущностью. В Го больше, чем в шахматах, работает интуиция. Человек созерцает картину разворачивающегося на доске противоборства сторон, оценивая гармоничность как отдельных форм, так и стратегических построений в целом.