Текст книги "Капкан для скифа"

Автор книги: Александр Чернобук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

***

Утро следующего дня напомнило Сереге о вчерашнем фиаско болью в районе левого глаза. Он отбросил одеяло, сморщился от боли и прошлепал босыми ногами к зеркалу в ванной:

«Ууу-ее, – с досадой выдохнул он при осмотре великолепной гаммы из синего, красного, фиолетового и коричневых цветов под глазом. – Ну, и как теперь? Людей пугать? М-да-а… Давно я не красовался на публике с бланшами. Хорошо, что хоть лето», – нашел он себе слабое утешение и прикрыл красоту солнцезащитными очками. Придирчиво осмотрел свое отражение в зеркале. Результатами остался доволен – синяка видно практически не было.

– Теперь можно и на люди показаться! – громко, на всю квартиру заявил Серега.

Сборы были недолгими. Еще вчера, когда они с Рыкой приехали домой и раздавили пару банок водки, он прикинул два направления поисков на сегодня. Так что ломать голову об утренних планах нужды не было. Надо было действовать.

Уже на подъезде к автостоянке он заметил черную «Тойоту» с разбитой фарой. Непроизвольно хищно оскалился: «Машина на месте. Даже если номера фальшивые, по номерам кузова и двигателя хозяин определится быстро. У него можно будет многое узнать… День начинается хорошо».

Однако и здесь ждало Савельева разочарование. Поспешил он с позитивной оценкой наступившего утра.

Вокруг «Тойоты» бегал мужик лет тридцати и картинно воздевал руки: то к небу, видимо, обращаясь к господу Богу, то к двум его заместителям на земле – гаишникам со скучающими лицами.

Рембо почуял неладное, еще не доходя до этих трех фигур. Вокруг них собралось десятка полтора зевак – не особенно торопящихся разъезжаться со стоянки водителей. Серега присоединился к ним и от ближайшего ротозея узнал незамысловатую историю. Стенал и взвывал к справедливости хозяин, у которого угнали эту машину третьего дня утром. На стоянку «Тойоту» загнали в тот же день, всего двумя часами позже, уже с разбитой фарой.

– Ну, мужики, – сотрясал воздух владелец покореженного транспортного средства, – вам же сторожа дали приметы угонщика. Сделайте же что-нибудь! Он высокий, крепкий…

– Ага, ага, ага, – зевая, вторил ему один из гаишников.

Рембо свое описание дослушивать не стал и незаметно ретировался: «Вот, козлы, еще и меня краем подставили. Не хватало еще с мусорьем объясняться».

Отъехав на приличное расстояние от автостоянки, он начал лихорадочно рыться в карманах, затем в барсетке. Нашел интересующий документ. Техпаспорт на «Тойоту» – Михельсон Конрад Карлович. Достал свой на «Мерседес». Сравнил. Не подкопаешься: «Е-мое, это же они такую ксиву штампанули за какие-то пару часов. Кто же за ними стоит? Жаль, отдал права. Там же фотка этого Михельсона была – основание для заведения уголовного дела. Подделка документов как-никак. А с техпаспорта толку мало». Он повертел в руках ламинированный прямоугольник, хотел выбросить в окно, но в последний момент передумал и положил назад в барсетку.

– Здесь пролет! Полный!

Остался еще один вариант. Мобилка. Номер мобильного телефона, по которому он говорил с Конрадом Карловичем. Телефонный номер оформляется по договору, в котором обязательно указываются данные паспорта владельца. И эту организацию на лихом коне не объедешь. Без паспорта – до свидания, договор не оформят.

В городском филиале мобильной связи его встретили неласково.

– Красотуля, здравствуй, – опершись локтями о разделительный барьер, Савельев обворожительно улыбнулся и скользнул взглядом по бейджику администратора. – Лена, обратите на меня внимание. Какие прекрасные девушки здесь работают. Я бы здесь навеки поселился…

– Здравствуйте. К превеликому вашему сожалению это не гостиница. Слушаю вас внимательно. – Ни о какой доброжелательности ее резиновая улыбка не говорила. Вежливое внимание – вызванное рабочей необходимостью – не более того.

– Тут такое дело, – Сергей еще больше перегнулся через барьер и понизил голос до полной интимности.

– Какое дело? – отстранилась от экспансивного посетителя Лена.

– Мне надо данные одного моего нового знакомого…

– Не понимаю вас.

– Ну, что тут непонятного? Я познакомился с парнем на соревнованиях по тяжелой атлетике, – Рембо поиграл мускулами. – И мне надо узнать его координаты.

– То есть?

– Я хочу у вас, прекрасная Елена, по номеру телефона узнать его адрес.

– Так позвоните туда и спросите. – Она с недоумением пожала плечами.

– В том-то все и дело… Я хочу ему сделать сюрприз, понимаете? У него завтра день Рождения. Хочу отослать ему подарок. Прямо на дом, – Серега импровизировал на ходу.

– Так я вам чем могу помочь?

– У вас же в договоре обязательно проставляются его координаты. – Рембо поразился тупости девицы. Он сделал максимально добродушную мину на лице и вложил в рекламный буклетик оператора мобильной связи пятьдесят долларов. – Домашний адрес, пожалуйста.

– Вот в чем дело! – поняла девушка. Она в раздумье взяла яркую книжечку, открыла, убедилась в том, что ей не померещилось – там действительно лежала зеленая бумажка с физиономией президента Гранта. – Вы хотите по номеру телефона узнать адрес нашего абонента…

– Я вас очень прошу, – не сомневаясь в успехе, Савельев положил на стойку листок с номером мобильного телефона Конрада Карловича.

– Так-так, – девушка Лена постучала корешком буклета по столу, что-то взвесила на своих внутренних весах и превратилась в грозного администратора.

– Пожалуйста, не откажите. Уж очень хочется собрату по штанге сделать приятное, – наблюдая происходящую на ее лице метаморфозу, пролепетал Рембо.

– Заберите это, – перед Савельевым на стойку лег злосчастный буклет с зеленой начинкой, – и уходите немедленно.

– Может, еще подумаешь, Леночка? – неуверенно подал голос Рембо.

– Уходите или я позову охрану, – голос девочки, преисполненный гордости за саму себя, зазвенел на весь офис.

– Зря, право же, я ведь не хотел никого… – Рембо сгреб со стола и буклет, и бумажку с телефонным номером.

– Федор, подойдите, пожалуйста, сюда, – девушка махнула рукой в сторону истукана у дверей. – Быстрее, если можно…

Попытка нахрапом купить информацию привела к вежливому выставлению взяткодателя охранниками за пределы офиса.

Савельев поломал голову и решил, что пора кого-нибудь подключать. Здраво рассудив, что по воробьям из пушки стрелять глупо, он остановил свой выбор, наскоро перебрав всех своих знакомых в погонах, на участковом Михалыче. Немолодом, недалеком, но безотказном менте.

В памяти мобилки нужного номера не было. Серега помучил клавиатуру электронной записной книжки и нашел искомое:

– Александр Михалыч? Это Сергей беспокоит. Как служба? И опасна, и трудна? Да, да и очень важна! Конечно. Есть маленькое дельце. Всегда готов? Рад, безумно рад. Вы на месте будете? Тогда я прямо сейчас подъеду.

Капитан Корольков, предпенсионного возраста, встретил коммерсанта с радостью. Он всегда охотно исполнял просьбы молодого богача. (А что делать, время такое, развалили государство, так через так!) Они никогда не переходили за границу дозволенного, которую Михалыч давным-давно установил себе сам – что по эту сторону можно, по ту – ни-ни.

Проконсультировать, дать какую-то информацию, засветить где-нибудь погонами – вот и все, о чем его просил время от времени Сергей. Ерунда. Мелочь. Ни одно из этих действий не шло в разрез с совестью капитана. К тому же не было случая, чтобы Савельев оставался в долгу. Корольков по привычке всегда сначала отнекивался, но потом принимал незамысловатую благодарность: ящик баночного пива, пару пузырей дорогой водки, блок сигарет. Для сидящего на бюджетной зарплате участкового такие вещи лишними никак быть не могут.

Вот и сейчас попросил бизнесмен о деле пустяковом. Полчаса на «Мерседесе» с ветерком – пробить адрес новоявленного партнера по визитке, через мобильный телефон. Почему хорошему человеку не помочь? Бизнес – дело серьезное, его с кем попало вести нельзя.

– И где ты, Сергей, с ним познакомился? – дабы скоротать время Корольков разбавлял дорогу вежливым и, как ему казалось, нейтральным разговором.

– В офис к нам пришел, по объявлению, – спокойно отвечал на суконные, намертво приросшие к ментовской сущности вопросы Савельев.

– Стало быть, без рекомендаций?

– Да, со стороны абсолютно.

– И что хотел?

– С предложением заявился. По бизнесу.

– С каким?

– Так, обычные дела коммерческие.

– А-а-а-а, – протянул капитан. Такой ответ ему ни о чем определенном не говорил. – А что, вел себя как-то не так?

– Как-то, да, не так, как обычные бизнесмены. Подозрительный какой-то этот Михельсон. Скользкий.

– Так откажись сразу от этих дел. Зачем тебе рисковать? – поинтересовался капитан.

– Ну, зачем же так сразу? Взять и отказаться! Предложение у него интересное. Может, он порядочный коммерсант? Кто знает? Может, мне просто показалось?

– Да, оно, конечно. Раз показалось, – покосился на бизнесмена капитан, не улавливая логики в словах Савельева.

– Такая сегодня жизнь, Михалыч! – разгадав его мысли, подмигнул менту бизнесмен. – Сейчас все станет ясно. Приехали!

«Мерседес» остановился у здания, где располагалась штаб-квартира оператора мобильной связи.

– Жулик твой компаньон, – улыбаясь собственной значимости, заявил капитан, выходя из офиса. Отдал визитку, – ни на какого Михельсона Конрада Карловича этот номер не оформлен. А числится за… – он с видом фокусника открыл бумажку и, по-стариковски щурясь, прочитал, – за Бессоновым Игорем Николаевичем, проживающим…

– Черт, – Савельев прибавил еще несколько непечатных слов, – что такое не везет и как с ним бороться…

– Не расстраивайся, Сергей.

– Вот непруха. Полдня убил, – Рембо, конечно, не надеялся, что канцелярия мобильной связи выдаст координаты эфемерного Михельсона К. К., но надежда, что всплывет адресок с другой фамилией, была.

– Так что никаких дел, – продолжал тем временем Корольков, – с этим Михельсоном-Бессоновым…

– Воробьяниновым, – вставил Серега.

– Что? – не понял участковый.

– Не важно, Михалыч, – отмахнулся раздосадованный бизнесмен. – Спасибо, помог. Давай я тебя назад отвезу.

На обратной дороге Рембо не забыл заскочить в универсам и загрузить пакет водкой и сопутствующими товарами.

– Тебе, Михалыч. Выручил. Держи.

– Ну, так… Моя милиция тебя бережет, – принимая пакет, отозвался капитан.

– Хорошо, что не стережет, – совсем невесело пошутил Серега.

Михалыч довольно засмеялся.

***

Оставалась последняя зацепка. Самая действенная, самая верная, но и самая сложная. Банк. Расчетный счет, через который ушли Серегины деньги. Нужен был доступ к внутрибанковской информации. Сам получить его Рембо никак не мог. Пришлось прибегнуть к протекции «старших братьев» – силовиков. Эти серьезные дяди в больших погонах дали возможность Савельеву, минуя управляющего, пообщаться с персоналом, непосредственно обслуживающим данное малое предприятие. Причем общение было абсолютно откровенным.

Савельев узнал много интересного даже о том, что ему совсем знать не хотелось. При желании можно было сразу заняться шантажом доброй половины банковских служащих, а те, в свою очередь, рассказали б что-нибудь занимательное об остальных. Удивительного в этом ничего не было, если взять во внимание тот факт, что представлен он был как майор очень весомой спецслужбы, и каждый работник старался утопить соседа, а еще лучше, своего непосредственного начальника.

На это занимательное занятие ушел весь третий день. Еще раз, получив подтверждение своей теории о человеческой чистоплотности и порядочности, Серега в этой горе грязи все-таки нашел искомое.

То, что расчетный счет злополучной фирмы открыт неделю назад, Рембо не удивило. Не особенно он поразился и легкости, с какой были сняты шестьдесят тысяч долларов с копейками за один день. При желании можно было даже вычислить, кто именно из служащих банка завернул себе в карман кусочек денег, за скорость. Удивило его другое обстоятельство – снимавший деньги не был Михельсоном. Подписавшийся Бессоновым И. Н., по описанию, был молодой парнишка, характерной семитской внешности, в очках, с небольшой бородкой и усами. Рембо прекрасно понимал, что получающий наличку и есть, скорей всего, главный разводящий. Рисково доверять бабки рядовому исполнителю, мало кто захочет экспериментировать с совестью людей. Уж больно ненадежная это субстанция.

И тут Рембо, наконец, улыбнулась удача. Одну из служащих банка, симпатичную деваху лет тридцати, лже-Бессонов подвозил к налоговой на своей машине. Хозяин фирмы «Янус» ездил на БМВ третьей модели белого цвета с паучком-талисманом. После упоминания о белом БМВ и паучке, Серега мысленно убрал из описания бутафорские очки, бородку, усики и просто опешил от хорошо знакомого образа…

Получалось, что его развел не кто иной как… Парфен, Парфенов Иван Сергеевич. Кореш по гулькам и бизнесу. Теперь понятно, чем он занимался последние десять дней. «Двуликий Янус». Неплохо б выпить винца, дедушка… Понятно. Нюма Срулевич, Конрад Карлович, Марк Ариевич… Угу»…

Рыка

Перефразируя великого классика, можно легко сказать: «Каждый прекрасный, радостный и светлый внутренний мир замкнут одинаково, любой же лезущий в него снаружи бездарен в своем хамстве по-своему».

Этот стремный плагиат пришел Рыке в голову сразу же после того, как он увернулся от торпедообразного плевка, довольно профессионально направленного в правый глаз. Если бы это была заточка, она, наверняка, воткнувшись в дубовую панель за его головой, загудела бы трепетно-надсадно, пеняя на то, что стальное жало лакомится вместо плоти только деревом.

Итак, безобидный плевок растекся по дверному косяку, а Павел повторил свой вопрос, снова рискуя быть неправильно понятым:

– Пробуем еще раз. Кто еще, кроме тебя, участвовал в этой теме?

Красавец, вполне определенной внешности, чью духовную сущность Рыка обеспокоил таким, на первый взгляд, простым вопросом опять скривился и задвигал желваками – то ли приготавливая новую порцию слюны, то ли уже этим выражая свой протест на такое бесцеремонное вмешательство в его сокровенный внутренний мир. Несколько мгновений спустя он таки выплюнул, но не слюну, а короткую фразу, в которой, не смотря на лаконичность, раскрывался весь глубокий смысл его отношений к Павлу, его матери и прочим родственникам, друзьям и знакомым. Почему-то он вознес их в ранг интимных.

Себя, друзей, знакомых и родственников Рыка ему простил, а вот за непристойные слова касательно матери, сквернослов тут же получил кулаком в нос. Вполсилы. Про отца-то он ничего не сказал. Но кость все равно противно хрустнула. Нос моментально распух, увеличившись в размере вдвое. Вытереть брызнувшую кровь ему было нечем. Руки за спиной сковывали наручники. Крупные капли крови упали на светлую рубашку и брюки. Он дернул головой. Предпринял попытку встать с шаткого стула. Удар ногой в грудь вернул его в исходное положение.

Светлый ежик волос задвигался над гуляющими от бешенства скулами. Отплевывая натекшую из носа на губы кровь, он зашипел:

– Ну, ты, сука…

– Вот ты как говоришь!

Павлу показалось несправедливым такое преимущество губ перед носом. И эту ошибку он исправил легко. Коротким «уракеном» разбил ему губы. Обе. Они расползлись и стали походить на розочку: и формой, и цветом. Кровь потекла обильней. Несколько капель упало на стильные дорогие туфли парня. Он энергично мотнул головой – красные брызги разлетелись во все стороны, пачкая обои на стенах и паркет на полу. Толстая золотая цепь синхронно последовала за движением головы и, зацепившись, повисла на воротнике накрахмаленной, когда-то белой рубашки.

Шипение прекратилось. Вместо него раздался громкий отборный мат, который наиболее интеллектуально-прогрессивная часть общества называет ненормативной лексикой. Так или иначе, весь этот каскад звуков гулким эхом отразился от всех углов комнаты и ударил по барабанным перепонкам. Ни одного слова по существу вопроса сказано не было, и это за… Рыка взглянул на часы – за один час двадцать пять минут. Немудрено, что такое бесплодное общение Павлу уже изрядно надоело.

Рыка встал из-за стола, потянулся до хруста в суставах и со всего маха всадил ему ногу в солнечное сплетение оппонента. Тот опрокинулся вместе со стулом. Павел зевнул, отбросил ногой то, что осталось от стула, и попытался взять жертву за волосы. Удалось это с трудом и то лишь после того, как в захват добавилось еще и ухо. Прическа была явно жидковата. Лицо в немом крике перекосилось от боли, окровавленный рот судорожно хватал воздух.

Подтащив тело к радиатору отопления, Павел освободил левое запястье от стального обруча и защелкнул наручники на трубе. Задумчиво провел рукой по двухдневной щетине и направился к двери:

– Надоел ты мне. Пойду выпью кофе. У тебя есть? – вопрос Рыки можно было б назвать дружелюбным, если не реагировать на металлический цинизм в голосе и не делать скидку на абсурдность ситуации.

– На кухне.

– Какой-то негостеприимный хозяин. Я у тебя первый раз в гостях, уже полтора часа, а ты даже не догадался напоить меня кофе. Ну что ж, придется самому. А ты пока подумай, – Рыка направился на кухню:

– Впрочем… – возле самой двери он круто развернулся на сто восемьдесят градусов и вернулся к батарее. Немного постоял над растерзанным телом в раздумье и всадил носок туфли лежащему братку в живот:

– Чтоб лучше думалось.

Тот несколько раз конвульсивно дернулся и снова затих. Не особенно церемонясь с лицом и ушами, Павел содрал с его шеи золотую цепь. Прикинул тугие звенья на вес: «Неплохо, граммов сто будет».

– Ну, лежи, размышляй.

В ответ раздалось нечленораздельное бурчание. Рыка хоть и не уловил в этих звуках ничего дерзкого, заехал напоследок лежащему пяткой в ухо и покинул комнату.

Вид кухни оставлял желать лучшего. Загаженная двухкомфорочная газовая плита. Ржавая мойка, полная грязной посуды. Допотопная, еле живая мебель. Собственно, перекосившийся дощатый стол под клеенкой и два табурета, не располагающие к тому, чтоб на них садиться, таким словом, как «мебель», называть язык не поворачивался. Дребезжаще-лязгающе-рычащий холодильник полувековой давности. Пол не метен и не мыт пару месяцев. Вокруг переполненного мусорного ведра – пустые бутылки из-под водки, пива, вина, выпотрошенные пачки сигарет, окурки, презервативы. По-партизански суетящиеся вокруг этого натюрморта тараканы.

Брезгливо осмотрев чайник, Рыка не рискнул в нем кипятить воду и, найдя чистую эмалированную миску, поставил воду на газ в ней. Нашел на столе початую банку растворимого кофе, вымыл чашку и, ожидая, пока закипит вода, закурил.

Хозяина квартиры в блатном, приблатненном, бандитском, милицейском и всех вертящихся вокруг мирах звали Крабом. Ни имени, ни фамилии этого человека Рыка не знал и знать особенно не стремился. Ни к чему. Зато о подвигах этого вольно определяющегося бандита Прохор поведал очень доходчиво и обстоятельно. Краб и компания занимались разбоем на трассах. Переодевшись в мусорскую форму, останавливали и грабили в глухих местах транзитные машины. Сколько и как долго – неизвестно. Свидетелей не оставляли никаких и никогда.

И никого б это особо не трогало, кроме разве что родственников, которым приходилось подавать в розыск на пропавших без вести и хоронить, в зависимости от скорости обнаружения тел, если бы не одно обстоятельство. Неделю назад на выезде из города пропал Женя Лучик. Довольно известный и авторитетный человек. Случай был неординарный – на уши подняли всех.

Тела его жены, десятилетнего сына и самого Лучика нашли через двое суток в семидесяти километрах от города. В посадке, в общей плохо прикопанной могиле. Нашли менты. Им, в основном, о подобных находках сигнализирует население. А вот искать и карать виновных будут другие люди. Более заинтересованные.

Еще через пару дней на автомобильном рынке, в рядах разборки, замелькали запчасти от машины Лучика. Первыми в городе это вычислили люди Прохора. Так вышли на Краба. Теперь осталось узнать всех участников и наказать.

Это был, конечно, не уровень Павла, но решать вопросы рабочего характера тоже кому-то надо. К тому же, когда он услышал о произошедшем на дороге, о десятилетнем ребенке, сам твердо решил это дело никому не отдавать. От помощников, предложенных Прохором, сухо отказался. Это было его дело. Его на все сто процентов.

Павел неторопливо пил кофе, смотрел в окно и, в который раз, думал о фатальном выборе своего жизненного пути…

***

Рыка стал киллером добровольно и осознанно. Произошло это около года назад. Получилось так, что Прохору надо было срочно убрать одного зарвавшегося и зажравшегося бизнесмена, а исполнять в этот момент было некому. «Одних уж нет, а те далече».

Прохор пометался, никого толкового не нашел и решил из своих молодых кого-нибудь благословить на этот подвиг. Сделать одноразового убийцу. Наобещать золотые горы, подкормить деньгами, расписать последующую карьеру, проявить отеческую заботу к личным делам… И все, киллер для разового употребления готов. Как презерватив. Сначала жутко необходим, а потом, сразу после использования, с брезгливой сосредоточенностью – в утиль. Именно так, и никак иначе. Причем кандидатур – пруд пруди. Столько вокруг молодых, энергичных, спортивных и тщеславных. Главное – глупых. Можно поточное производство открывать. Когда Прохор уже сделал выбор, Павел его остановил и вызвался сам. Прохор долго, не мигая, смотрел в глаза своему ближайшему помощнику. Много было вопросов в этом взгляде, но вслух прозвучал только один:

– Ты понимаешь, на что идешь? – Подразумевалось многое: от спуска вниз по иерархической лестнице до непродолжительной карьеры киллера.

– Да, – абсолютно спокойно тогда ответил Рыка.

С тех пор он исполнил шесть человек. Пятерых коммерсантов – все, как на подбор, разжиревшие скоты, без чести и совести. И одного деятеля из областной государственной администрации – тоже сволочь редкостную. Павел понимал, что идет по дороге, конец у которой может быть только один – смерть. Причем она не заставит себя долго ждать. Но сделать с собой ничего не мог.

Ненависть, всепоглощающая ненависть овладела им. Как захлестнула в армии, так и не отпускала. Там были боль, кровь, пот, смерть, муки и страданья. Это с одной стороны. С другой – уютные штабы со спецпайками, доступными радистками-телефонистками, охотой с вертолетов, чуть ли не открытой торговлей оружием прямо со складов, трехэтажные коттеджи избранного офицерского состава. На гражданке все оказалось точно таким же. Дорогие машины, роскошные виллы, холеные рожи, лицемерные речи о всеобщем благе. И тут же рядом шеренги нищих, безработных, беспризорных, голодных, убогих. Смотреть спокойно на это Павел не мог. Надо что-то с этим всем делать… А начинать надо с себя… И Павел начал…

Заказчиков было несколько. Кроме Прохора – еще два городских авторитета. Всего трое. Всем он задавал один и тот же вопрос: «Почему?», а не «Сколько?» Не так, как другие киллеры. Цена не была главным критерием при взятии заказа. Он никогда не торговался – сколько давали, столько и брал. Пять тысяч – значит, пять тысяч. Десять – значит, десять. Пятнадцать – пятнадцать. Значит, столько и стоит данный объект. Радость приносили не деньги, а осознание того, что прерываешь жизнь ублюдку. Сдох, а это значит, больше никого не обманет, не обворует, не предаст, не изнасилует, не закажет. Не будет распинаться по телевизору о всеобщем благе, справедливости, равных возможностях и призывать к всеобщей терпимости. И в то же самое время не будет оплачивать себе новый домик в Испании, квартиру любовнице возле центральной площади, семерых телохранителей и четыре машины. Не сможет уже вести деловые переговоры о хищениях, тактично называя это уводом денег из государственного бюджета. Не будет нанимать братву, чтоб «порешать» вопросы с конкурентом, таким же беспринципным хапугой. Не станет спонсором очередного конкурса красоты с единственной целью – перепробовать всех молодых симпатичных глупышек с соблазнительными фигурами и пустенькими, как у щенят, глазенками.

А если все это прекратится – значит, все верно, все правильно. А раз верно, то Бог простит, он видит, что намерения благие, а, как известно, именно ими вымощена дорога в ад. Туда-то он и определит всех: и Рыку, и его клиентов. Но и там Павел не даст им существовать спокойно. А со своей участью Павел смирился, памятуя о том, что он занимается нужным, полезным делом.

***

Вот и сейчас он не понимал, как можно за пачку денег, пусть даже за очень толстую, пусть за две, за три, но как можно хладнокровно лишать жизни безвинных людей, десятилетнего ребенка, его мать? Какое должно быть наказание? Только одно. Он решительно затушил сигарету, поставил чашку с недопитым кофе на заваленный мусором подоконник и прошел в зал:

– Ну что, надумал? – поскольку в ответ Краб не издал ни звука, продолжил:

– Откуда такое упрямство? Чем оно вызвано? Подельников боишься? Серьезные люди? Как же вы тогда Лучика не узнали? Босяки хреновы. А может… – Павел сделал вид, что его осенило, – слушай, может, это был заказ? А вы просто так ловко все инсценировали? Под беспредельщиков придорожных? А?

– Ты че, козел?

– Ну вот, теперь я еще и козел, – бесстрастно констатировал Павел.

– Гонишь, сука? Понты кидаешь? – разбитое в кровь лицо, еще минуту назад искривленное похабной улыбкой, которая, по замыслу, должна была означать стойкость духа, превратилось в маску страха и отчаяния.

– Что, не нравится такая версия произошедших событий? – Рыка значительно подмигнул пристегнутому к батарее убийце: «Не нравится – слабо сказано. Хоть и одноклеточное, а понимает, что при таком раскладе смерть неминуема, причем лютая, долгая и мучительная. А так, если по незнанию, вроде как надежда проскочить есть. Совсем небольшая, но есть». Вслух же добавил:

– В отказ пойдешь, если к мусорам загремишь. Там будет шанс поиграть в с-у-у-урьезного братка. А мне придется выложить все.

– Так уж и все?

– Все. Абсолютно. Куда тебе деться? Хотя все мне и не надо. Мне нужны имена тех, кто с тобой Женю кончал. Это предел моего любопытства.

– И больше тебе ничего не надо?

– Ты имеешь в виду еще какие-то темы ваши?

– Да. Ничего не интересно?

– Совершенно, – Рыка скривил губы и пожал плечами. – Мне хватит и этого вашего подвига, чтоб совершить определенные действия.

– Скажи, – взгляд Краба стал сосредоточенным, он изо всех сил пытался скрыть свое отчаяние, – если я тебе все расскажу…

– Смелее.

– …тогда… что… я… что со мной будет?

– Ты умрешь, однозначно, – ровным голосом ответил Рыка, – в любом случае. Шансов у тебя нет. Можешь не надеяться. Их у тебя не стало в тот момент, когда ты убивал ребенка. Но умереть ты можешь по-разному.

– Я его не убивал. Это ….

– Кто?

– Как же мне теперь… Не я ведь…

– А кто?

Краб перестал вытирать кровь с лица, обхватил свободной рукой голову и тихо завыл. Глухо. По-волчьи. От безысходности:

– Хорошо, я тебе все выложу, как на духу, – через пару минут он поднял глаза, – надо хоть сдохнуть по-человечески…

– Попробуй, – не стал поддерживать его порыв Павел.

– Исполнять ты будешь? – он взглянул в холодные глаза палача.

Павел молча кивнул.

– Сигарету дашь напоследок? – Краб попробовал пошутить.

В ответ – второй кивок.

– Со мной Лучика сработали Слава Жар и Костя Калина. Знаешь таких?

Третий кивок.

– Никакого заказа не было. Сразу мы его не узнали, а потом уже было поздно. Я думаю, подробности тебя не интересуют?

Четвертый.

– Остальные эпизоды тоже?

Пятый.

– Вообще больше ничего не интересует?

Шестой.

– Дерьмово я заканчиваю?

Седьмой.

– Ладно, дай сигарету.

– Держи.

Павел прикурил сигарету и подал приговоренному. Краб взял ее дрожащей рукой и попробовал пристроить к разбитым губам. Получилось плохо. Из горла послышались хриплые каркающие звуки. Это был смех:

– Одна сигарета сокращает человеческую жизнь на пятнадцать минут. А эта стоит – остатка всей моей бродяжьей жизни…

– Дело совсем не в сигарете, – устало возразил Павел.

– Я согласен. Без базаров.

Рыка достал из кобуры пистолет и начал накручивать на дуло глушитель:

– Готов?

Краб отбросил недокуренную сигарету:

– Давай, – и закрыл глаза.

Павел нажал на спусковой крючок, целясь в область сердца. Краба отшвырнуло к стене. Рыка подошел, приставил глушитель почти вплотную к виску и выстрелил еще раз. Содержимое черепной коробки фонтаном выплеснулось на стену.

Павел внимательно осмотрел свою одежду, раздавил ногой тлеющий на полу окурок, взял тряпку и стал методично стирать отпечатки пальцев со всех предметов, к которым прикасался. Аккуратно прикрыл за собой дверь.

Через час он был уже дома. Набрал Прохора:

– Все в порядке. Родственника проводил.

– Остался доволен?

– Гостеприимством?

– Ну да.

– Более чем. На подходе еще двое.

– Помощь не нужна?

– Какого рода?

– Ну, там… оркестр, цветы? Я их знаю?

– Да.

– Насколько значительные люди?

– Ничего серьезного. Справлюсь.

– Смотри сам. Если что, кинь «маяк». Поможем. Успехов.

– Добро. Счастливо.

Павел достал тетрадь, улегся на диван и вписал недостающие строки. Стих этот он начал писать год назад после первого выполненного заказа. Так и повелось: заказ – куплет, заказ – куплет. Переписал набело:

ПАЛАЧ

Был палач, были сомнения,

Была плаха, был обман.

Мы старались и рыдали,

Только он сжег талисман.

Он, над жертвою склоняясь,

Улыбался и острил.

Без меча и пистолета,

Свет ему ведь был не мил.

О Ремарке рассуждая,

Он петлю свою мостил.

Достоевского ругая,

Нож закланья заточил.

Угли мирно нагревая,