Текст книги "Ливонская война 1558-1583"

Автор книги: Александр Шапран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 48 страниц)

Воинские силы Новгорода собрались в Ладоге. Отсюда воеводы принялись рассылать отряды войск в корельскую, ижорскую и водьскую земли для очистки их от шведов. Видимо силы в Ладоге собраны были немалые, ибо источники говорят о том, что только в корельскую область был послан отряд в тысячу человек. В результате шведы оказались вытесненными из многих новгородских провинций. Наибольшее их присутствие наблюдалось в корельской земле, где противник осадил главный ее город, стремясь, уже трудно сказать в который раз, овладеть Корелой. Наиболее тяжелые поражения неприятель понес в водьской и ижорской землях. Так в битве на Жабче поле, где новгородцы одержали самую убедительную победу над шведами, противник только убитыми потерял около 500 человек. Победа на Жабче поле круто изменила ход кампании. После поражения шведские войска оставались только под Корелой, завоевание же ижорской и водьской земель неприятель оставил, вернув войска в королевский лагерь под Орешек, где Магнус, собрав максимум сил, решал Главную задачу войны, направленную на захват новой русской крепости. Надо сказать, что положение ее к тому времени стало критическим.

Осада Орешка длилась шесть недель, и 6 августа 1348 года крепость пала. Оставив в ней гарнизон из 800 человек, король отправился в обратный путь. Приближалась осень, а с ней и конец сезона навигации, который в тех краях очень непродолжителен и обрывается с началом ежегодных осенних штормов на Балтике. Оставаться было бессмысленно, так как прокормить огромную армию в чужом краю, среди далеко недружелюбно настроенного населения было невозможно. С закрытием навигации обрывалась связь с внутренними районами Швеции, откуда, надо полагать, во все время кампании поступало продовольствие для воюющей армии. Теперь армии и флоту короля грозило быть отрезанными от «большой земли» сначала штормами, а потом и ледоставом.

Взятие Орешка, русской крепости в невских истоках, стало крупной военно-политической победой старого противника Новгородской Руси, но отбытие основной массы шведских войск с театра войны резко изменило ситуацию в пользу русской стороны. Новгород приступил к подготовке крупной наступательной операции, имевшей целью возврат крепости. День 15 августа можно считать датой начала новой осады, но теперь уже осады шведского гарнизона русскими силами. В этот день, то есть всего через девять дней после овладения противником Орешком, новгородцы разбили в открытом поле шведский отряд, направлявшийся в крепость, и тем самым прервали сношения гарнизона с внешним миром. Тогда же другая русская рать разгромила крупные силы шведов, уже давно, чуть ли не с начала лета, безуспешно осаждавших Корелу. Теперь можно было все усилия сосредоточить на единственном месте шведского присутствия в русских владениях, на осажденном Орешке.

Надо думать, что шестинедельная осада Орешка королевским воинством принесла существенные разрушения крепости. На этот раз древние письменные источники упоминают об использовании осаждавшими стенобитных и камнеметных орудий. А поскольку король с главными силами армии после своей победы удалился сразу, может быть от силы через несколько дней, то времени у неприятеля на восстановление укреплений не было. Ведь осада крепости русскими началась буквально сразу после отхода с места событий королевских войск. Поэтому можно полагать, что положение оставленного в крепости гарнизона, оказавшегося один на один со всей массой новгородских войск, высвободившихся к тому времени с других участков фронта, было незавидным. Еще как следует не начиналась осень, а первую помощь можно было ждать только с началом новой навигации. Наверняка запасы продовольствия были строго лимитированы. Одним словом, крепость не могла продержаться долго, а потому участь осажденных была решена. Напротив, обстановка в осадном лагере вселяла надежды и оптимизм. На положение осаждавших даже не повлиял тот факт, что в разгар осады псковское ополчение оставило позиции и покинуло театр военных действий. Надо сказать, что отношения между новгородскими властями и руководителями псковского ополчения с самого начала войны были натянутыми и, в конце концов, обострились до крайности. Псков к тому времени, выйдя из административного подчинения Новгороду, обрел полную независимость, а недовольства за многие годы подчинения пригорода «старшему брату» накопилось много. Но на решение псковичей оставить соседа в настоящей кампании сыграл тот факт, что псковская земля сама оказалась под угрозой серьезной агрессии. В ту осень в осадный лагерь под Орешком из псковской земли пришли тревожные вести о нападениях ливонских немцев. Псковичи не могли после этого оставаться у Орехового острова, тем более что их уход сколько-нибудь существенно не повлиял на соотношение сил.

На этот раз осада продолжалась более полугода. Такой длительный ее срок объясняется тем, что новгородцы не хотели тратить лишних сил и проливать лишнюю кровь в кампании, итог которой уже предрешен, а потому осаждавшие отказались от штурма и решили взять крепость измором. Действительно, гарнизон изнемогал, он не мог вынести полной блокады, и в последние месяцы осады шведы держались из последних сил.

В феврале 1349 года новгородское командование пришло к неожиданному решению, ускоряющему окончательную победу, но и не приводящему к лишним напрасным жертвам. На русской стороне поняли, что крепость, такая, какая она есть, сыграла свою роль и оставлять ее в том же виде нет смысла. В любом случае, после изгнания из нее неприятеля нужно будет строить новую из камня. А главное, новая крепость должна будет встать по периметру всего острова, чтобы на нем не оставалось свободного места вне крепости и чтобы вода повсюду служила естественной защитой. В таком случае деревянные стены старой крепости, за которыми сейчас скрывался враг, оставалось только поджечь, что и было сделано. 25 февраля, когда огонь разгорелся, и вся крепость напоминала огромный костер, новгородцы ринулись на приступ и перебили остававшихся в живых защитников. На этом очередную попытку соседа оттеснить русских от моря, отобрав у них невский путь сношений с западной Европой, можно считать окончательно провалившейся. Русская сторона в очередной раз торжествовала победу. Характерной особенностью ее на этот раз стало то, что новгородцы справились с врагом исключительно своими силами, без помощи московского князя.

Потерпев провал в попытке одолеть Новгородскую Русь силой оружия, Магнус развернул кипучую деятельность по организации торговой блокады Руси. Летом 1349 года он предложил союзу Ганзейских городов, главному торговому партнеру Новгорода, прекратить торговлю с русскими. В следующем году королевский наместник в Ревеле, бывшем тогда шведской провинцией, сообщил городскому магистрату о запрещении купцам доставлять товары в Новгород и вывозить товары из него. В том же году Магнус потребовал от Дерптских властей наложить арест на товары купцов, имеющих торговые сношения с Новгородом.

Но помимо торговой блокады, шведский король не оставил идею нового военного предприятия против Руси, и тогда главным адресатом короля стал глава католической церкви папа Климент VI. Магнус посылал тому просьбу за просьбой, моля о помощи в организации нового крестового похода на Русь. Но как королю не удалось организовать торговую блокаду Новгорода, так не удалось ему подвигнуть католическую Европу выступить против иноверной Руси. Правда, папа не остался глух к просьбам шведского короля и издал несколько своих булл, адресованных правителям Скандинавских и других стран Балтики, а также немецким рыцарским Орденам, призывая тех к крестовому походу, но призывы остались призывами, а помощь римского первосвященника – мифом.

Наибольшую надежду в поисках союзника король возлагал на Ливонию. Здесь он рассчитывал на традиционную враждебность Ордена к соседнему Новгороду, однако и тут Магнус не сумел добиться каких-нибудь результатов. Рыцарство не отозвалось на его призывы.

Не получив реальной поддержки, король был вынужден искать мира. Кроме всего прочего, к мирным инициативам его подталкивали наступательные действия русских, к которым они перешли после своей последней победы.

Летом 1349 года новгородцы совершили морской поход от своих самых северных провинций, что на Кольском полуострове, к берегам Норвегии, находившейся тогда, как мы уже рассказывали, под властью шведского короля. Объектом нападения стало норвежское побережье.

Весной 1351 года новгородское войско, возглавляемое тысяцким, совершило поход на Выборг. Подступив к городу, русские уничтожили огнем посад, но островное положение главной цитадели крепости, делавшее ее почти неприступной, не оставляло шансов на полный успех. Понимая это, новгородцы не рассчитывали овладеть крепостью, не готовили ее осады, они даже не брали с собой в поход стенобитных и камнеметных машин и рассматривали всю операцию только как демонстрацию силы, способствующую прекращению войны. Правда, совсем без баталий под стенами Выборга не обошлось. Когда русские вышли к замку, шведы устроили вылазку большими силами, но в открытом бою потерпели сокрушительное поражение, после чего их остатки спешно скрылись за стенами замка. Вернулись новгородцы из похода почти без потерь.

Во время выборгской кампании очередной политический кризис разразился в самой Швеции. Начался он в недавно присоединенной к короне бывшей датской провинции Сконе, население которой выразило явное недовольство королевской властью. При этом движение в Сконе против Магнуса возглавил его зять герцог Мекленбургский. Именно по этой причине король во время русского похода под Выборг не мог послать войск на помощь крепости. Собранные для этой цели силы пришлось направлять в Сконе.

Поход под Выборг стал последней кампанией той войны. В довершение всех неудач в Западной Европе в 1351 году вспыхнула эпидемия моровой язвы, в значительной мере коснувшаяся Скандинавии. В этих условиях Швеции стало совсем не до войны.

Убедившись в безуспешности попыток организовать новую военную акцию против Руси и переживая собственные внутренние неустройства, шведская сторона согласилась на мирные переговоры. Их местом летом 1351 года стал ливонский город Дерпт. Дело в том, что заинтересованное в скорейшем прекращении войны между соседями ливонское правительство, к которому так настойчиво взывал шведский король, подбивая его на военные действия против Новгорода, выступило посредником в предстоящих переговорах и предложило для их проведения свою территорию. В результате переговоров стороны пришли к заключению мирного соглашения, которое повторяло статьи Ореховецкого договора, то есть, между Швецией и Новгородской республикой подтверждалась старая граница по Карельскому перешейку с оставлением невского русла за русской стороной. Этим признавался провал очередной агрессии против Руси.

Поражение Швеции в последней войне привело к острому экономическому и политическому кризису внутри страны и к осложнению ее международного положения. В результате Магнус оказался свергнутым с престола и вынужден был бежать из Швеции. В нашей истории он остался как автор и руководитель последнего крестового похода против Новгородской Руси.

В последующие годы можно говорить об ослаблении шведского государства, в котором на смену некоторой политической стабильности снова пришли раздоры. Занявший после Магнуса шведский трон немецкий князь Альбрехт Мекленбургский не смог улучшить внутриполитическую ситуацию, и при нем королевство продолжала раздирать междоусобная война, а потому участь его очень напоминает участь его предшественника. Недовольство королем привело к его свержению.

В конце XIV века Швеция, Норвегия и практически возродившаяся из пепла Дания создают нечто вроде конфедерации Скандинавских государств под общим протекторатом Дании. Фактически Швеция попадает под власть датской короны, и такое ее положение будет сохраняться более ста лет. Хотя шведское королевство номинально и сохранит собственную автономию, но практически оно перестает вести самостоятельную внешнюю политику, которая станет прерогативой датских королей, к тому же, будучи крайне ослабленной, Швеция больше не попытается возобновить полномасштабную агрессию против Руси, но мелкие терзания новгородского приграничья будут продолжаться еще не одно столетие.

Что же в это время происходит на северо-западе русской земли?

Из наиболее значительных событий, случившихся тогда на русской стороне, прежде всего, следует отметить строительство каменной крепости на Ореховом острове, нового Орешка вместо сожженного старого. Завершилось возведение крепости в 1352 году.

Вторая половина XIV, как и первая половина XV столетий не отмечены сколько-нибудь крупными баталиями на новгородско-шведском порубежье. Небольшие пограничные столкновения, вызванные обоюдными грабительскими нападениями, безусловно, наблюдались, как наблюдались проникновения небольших отрядов с той и с другой стороны на чужую территорию. Все эти незначительные акты агрессии совершались приграничными силами и, скорее всего, без ведома высших властей, как на одной, так и на другой стороне. К, серьезным же военным акциям стороны больше не прибегали, а из мелких надо отметить следующие.

В 1392 году небольшой отряд шведских судов, войдя в Неву, поднялся вверх по реке, не дойдя пяти верст до Орехового острова, и пограбил на пути множество прибрежных сел. Но новгородцы не оставили выходку безнаказанной. Служилый новгородский князь, выходец из Литвы, Симеон Олгердович нагнал уходящих шведов в низовьях Невы и разбил их наголову. В 1395 году шведы покушались на город Ям, но были отбиты. В 1396 году шведские ратные силы, выступив из Выборга, вторглись в корельскую землю, где повоевали несколько поселений, а в 1397 году шведы захватили и разграбили семь сел в окрестностях Яма.

Из наиболее запомнившихся истории нападений русской стороны на владения соседа следует отметить поход новгородских ушкуйников 1375 года в устье реки Оулу на побережье Ботнического залива, где шведами недавно была возведена крепость. Взять крепость не удалось, пришлось довольствоваться опустошением окрестностей, впрочем, ввиду малонаселенности края, поживиться здесь ушкуйникам особенно было нечем.

В 1411 году на русскую территорию из-под Выборга снова вторглось шведское войско, и на этот раз успех у противника был более значителен. Ему удалось захватить укрепленный Тиверский городок, что на Карельском перешейке. Ответ новгородцев ждать себя не заставил. В том же году они с князем Симеоном Олгердовичем двинулись походом на шведское пограничье. Повоевав владения соседа на перешейке, новгородцы вышли к Выборгу, где сумели взять наружные укрепления. Успевшие скрыться за стенами замка нашли там спасение. В том же году подчиненный Новгороду двинский воевода снова ходил морским походом к берегам Норвегии. Начиная с этого похода, эпицентр столкновений русских людей с их северным соседом на несколько последующих десятилетий перемещается из бассейна Невы и с Карельского перешейка на север, в низовья Северной Двины, к берегам Кольского полуострова и Норвегии. Отныне жители самых северных новгородских провинций воюют со шведами преимущественно по берегам Белого моря. Так в 1445 году подданные Новгорода заволоцкие кореляне снова нападали на норвежские земли, а в отместку за это шведы приходили на судах в Двинскую губу, где повоевали несколько посадов. Но новгородцы не дали противнику уйти, собрав силы, они догнали неприятеля, так что только немногие успели погрузиться на корабли и уйти в море.

В 1443 году отмечено нападение шведов на псковские владения. Тогда отряд шведских судов пришел из Выборга в устье Наровы, где неожиданным нападением перебил несколько псковских служилых людей и около трех десятков захватил в плен. Среди последних оказался сын псковского посадника Максим Ларионов, которого сумели выкупить через год.

Но все эти мелкие обоюдные происки были не способны изменить сложившегося баланса сил, отчего на русско-шведской границе еще долго наблюдалось равновесие, попытки нарушить которое не прекращались вплоть до конца существования Новгородской республики.

Вот в связи с прекращением новгородской независимости в истории русского северо-запада наступают иные времена.

Где-то с последней четверти XV столетия в русско-шведских отношениях открывается новая страница, и особенность ее в том, что вместо удельного, независимого Новгорода со шведской стороной теперь будет иметь дело единое централизованное Московское государство, и все обоюдные проблемы теперь будут решаться не с тысяцкими и посадниками Вольного города, а с великим князем Московским, который теперь зовется Государем Всея Руси. За местной же новгородской властью останется только призрачное право утверждения с санкции Москвы межгосударственных актов, что, как мы видели, еще долго будет служить раздражителем шведских королей, вынужденных сноситься с московскими монархами через их слуг.

С присоединением новгородских владений к Московской державе в ее внешней политике встают новые задачи, связанные с балтийской проблемой, в том числе поднимается вопрос об избавлении русской торговли от ганзейского посредничества, и первым шагом на пути такого избавления стало строительство на Балтийском море первого русского города-порта. Утверждение своего присутствия на Балтике московский князь начал с того, что на всякий случай выстроил в Новгороде взамен старой деревянной новую каменную крепость. А в 1492 году в низовьях реки Наровы, почти у самого ее устья началось строительство крепости, призванной стать морскими воротами Московского государства. «Той же весной своим повелением великий князь Иван Васильевич заложил город на немецком рубеже, на реке Нарове, против немецкого города Ругодива на Девичьей горе, и нарек его своим именем Ивангород», – сообщает летопись. Расположенные по соседству Ревель и Дерпт, состоявшие членами Ганзейского союза и благосостояние которых держалось на перепродаже русских товаров, понимали возникшую опасность, которой грозит им московская сторона, если она, располагая своими гаванями, наладит непосредственный контакт с Европой. Но город строился на русской земле, и это лишало соседей оснований для формального протеста, а потому члены Ганзейского союза прибегли к торговой блокаде Руси. Они под страхом сурового наказания запретили своим купцам возить товары в Ивангород, так что возникновение русского порта на Балтике не изменило ситуации.

Своего морского флота, способного совершать далекие плавания, у Руси не было. Весь водный путь внешней новгородской торговли завершался вблизи Невского устья, а вот теперь такой же окраиной могло стать устье Наровы. Заставить же иноземные суда приходить в новый русский порт, минуя посредников, можно было только прорвав ганзейский бойкот. Но прорвать его можно было не иначе как путем войны, и московский князь Иван Васильевич, в конце концов, встал на такой путь. Из всех государств, покровительствовавших Ганзейскому союзу, главным была Швеция, на войну с которой и решился московский князь. Для этого он заручился союзом с давним противником Швеции Данией.

Решительное наступление на Ганзу Иван III начал с того, что отменил все привилегии, которыми с давних пор пользовались ганзейские купцы. Подвергая анализу последний поступок московского властелина, историк H. М. Карамзин приводит на счет этого некоторые соображения. Он пишет, будто бы некоторые историки утверждают, «что Иоанн видел в ганзейских купцах проповедников народной вольности, питающих дух мятежа в Новгороде, и для того гнал их; но сия мысль не имеет никакого исторического основания и не согласна ни с духом времени, ни с характером Ганзы, которая думала единственно о своих торговых выгодах, не вмешиваясь в политические отношения граждан к правительству, и, несмотря на покорение Новгорода, еще несколько лет купечествовала там свободно. Другие пишут, что великий князь сделал то в угоду королю датскому, ее (Ганзы – А. Ш.) неприятелю; что они условились вместе воевать Швецию; что король уступал Иоанну знатную часть Финляндии, требуя уничтожения ганзейской конторы в Новгороде».

Последнее соображение историка ближе к истине, ибо великий князь действительно повелел разгромить в Новгороде Ганзейский торговый двор и тем самым, говоря словами Карамзина, «… в порыве досады разрушил благое дело веков, к обоюдному вреду Ганзы и России, в противность собственному его всегдашнему старанию быть в связи с образованною Европою».

А современный наш историк Н.С. Борисов относительно разрыва великого князя с Ганзейским союзом говорит:

«Разгром Ганзейского двора в Новгороде относится к числу сомнительных предприятий Ивана III. Одни историки считают это решение ошибочным и объясняют его слишком ревностным исполнением пожеланий датского короля Ганса. Другие видят здесь обычную прозорливость «государя Всея Руси» и полагают, что тем самым он нанес сокрушительный удар ганзейской монополии на Балтике, а также окончательно добил строптивое новгородское купечество. За недостатком источников трудно уверенно поддержать ту или другую точку зрения. Заметим лишь, что не следует лишать московского князя права на ошибки и представлять его своего рода машиной для принятия наилучших решений. Давно сложившийся в исторической литературе образ Ивана III как человека медлительного, осторожного, расчетливого, но при этом настойчивого и неизменно достигающего своих целей, грешит явным схематизмом. Ивану не раз случалось испытывать «головокружение от успехов». Он бросал одно предприятие и поспешно хватался за другое, поманившее его призраком небывалой удачи. При всей его опытности и проницательности, он был еще и человеком страстным, подверженным приступам ярости или восторга».

Следующий после разгрома Ганзейского двора в Новгороде свой удар Иван нанес по ближайшему партнеру и покровителю Ганзы – Швеции. К тому времени объявленных военных действий между Русью и ее северным соседом не было полтораста лет, а установленная Ореховецким договором граница не менялась с 1323 года. Если какая и была все эти годы неприязнь, то она гасилась мелкими пограничными конфликтами. И вот теперь, воодушевившись союзом с датским королем, московский князь решился нарушить старую границу. Немало претензий к Руси накопилось за долгие годы и у северного соседа. Достаточно сказать, что с возникновением первого русского порта на Балтийском море конфликт со Швецией стал неизбежен.

Сначала стороны попытались разрешить все споры мирным путем. Но состоявшиеся весной 1495 года переговоры московских и шведских дипломатов об урегулировании территориальных проблем результатов не дали. С начала лета того же года небольшие отряды русских войск стали тревожить принадлежавшую шведской короне землю Карелии. Началась война. Главной ее целью с русской стороны снова, как и более чем столетие назад, стала Выборгская крепость – главный оплот противника на перешейке. В августе 1495 года главное войско под командованием воеводы Д.В. Щени выступило из Новгорода, а 4 сентября оно было У Выборга. Уже который раз в своей истории мощная крепость оказалась в русской осаде. Но выборгская кампания 1495 года замечательна тем, что она оказалась первой, которая пришлась на эпоху огнестрельного оружия. До сих пор успех не сопутствовал русским ни в одной выборгской операции, что и понятно. Мощные укрепления были способны выдержать любой натиск наступавших, если те не поддерживались огнем. Сейчас воеводы возлагали надежды на мощь осадной артиллерии.

Другой чертой, отличающей настоящую выборгскую кампанию от всех предыдущих, было то, что в результате ее решался не просто территориальный вопрос. В случае поражения шведов под Выборгом русская сторона получала весомый шанс на снятие ганзейской блокады с Ивангорода, так что выборгская операция давала Москве возможность реализовать свой проект балтийской торговли через Ивангород, минуя ганзейское посредничество. Насколько московский князь придавал значение взятию Выборга, говорит тот факт, что он сам в разгар кампании прибыл в Новгород, чтобы быть ближе к военным действиям и содействовать их руководству. Но, надо сказать, никакие меры московского правителя по поддержке своих войск и на этот раз не привели к успеху.

Понимая все трудности в овладении крепостью, Щеня тщательно готовился к осаде. Только когда закончились все работы, он приказал начинать бомбардировку. Артиллерийский огонь не прекращался три месяца, и когда, наконец, были разрушены две башни и образовался большой проем в третьей, воевода отдал приказ к штурму. Русские ратники ринулись на приступ, но и на этот раз шведская твердыня устояла. Поначалу успех сопутствовал наступавшим. Им удалось захватить часть стены, но далее гарнизон во главе с комендантом Кнутом Поссе оказал такое яростное сопротивление, что все попытки русских развить успех остались тщетными. В декабре Щеня снял осаду, и его войска, разорив дотла окрестности, вернулись в Новгород.

Неудача под Выборгом не остановила наступательного характера войны. В начале 1496 года русская рать совершила рейд по территории принадлежавшей шведской короне Финляндии. Воеводы выступили из Новгорода в середине января, а в марте, разорив и опустошив южные районы Финляндии и уклонившись от сражения с посланной против них армией, благополучно вернулись в Новгород. Летом 1496 года московские воеводы нанесли по противнику двойной удар. Первый из них, нанесенный по Лапландии с севера, со стороны моря, стал совершенно неожиданным и ошеломляющим. Легкие гребные русские суда, выйдя из Северной Двины и пройдя Белое море, обогнули Кольский полуостров, у берегов которого захватили три шведских корабля, и по рекам Финляндии проникли в ее северные районы. Здесь с судов высадился десант, разоривший окрестности. Второй удар нанесла сухопутная рать по традиционному направлению с юга в район карельского перешейка. Здесь во главе войск вновь стоял большой московский воевода Д.В. Щеня, а собранные для похода силы и значительное количество артиллерии, причем тяжелой, дают основание полагать, что Иван III хотел повторить поход под Выборг, когда вдруг нависшая угроза над Ивангородом заставила московского князя прекратить начатую операцию.

К тому времени шведское командование выработало для себя верную стратегию военных действий, правда, не дающую ему возможности отвоевать что-нибудь из русских владений, но и задачи такой шведская сторона в настоящей войне не ставила, зато позволяющую сорвать любую наступательную операцию русских. Стратегия эта базировалась на том, что шведская сторона располагала первоклассным морским флотом, тогда как у русской стороны флота не было никакого.

И вот в августе того же года, когда русские рати громили внутренние области Швеции, противник внезапно с моря напал на Ивангород. Его эскадра из 70 судов пересекла Финский залив и атаковала только что основанный русский город-порт на Балтике. Осада продолжалась всего одну неделю, после чего совершенно не готовая к обороне крепость пала. Но, взяв и разорив ее дотла, шведы немедленно ушли. Удержать город за собой противник даже не пытался и, услышав, что приближаются крупные силы московских войск, поспешил отплыть к Выборгу. Но свое дело шведское нападение на Ивангород сделало. Противник не ставил целью закрепиться в городе и оставить его за собой, ему нужно было только сорвать русское наступление на Карельском перешейке и возможный поход к Выборгу. И действительно, когда в ставке главного воеводы стало известно о событиях в устье Наровы, он немедленно развернул войска и бросил их на другой театр военных действий освобождать захваченный город. Правда, шведы не дождались подхода главных сил русского войска. Вспугнувшими и заставившими их спешно удалиться были воинские силы соседнего Пскова, до которого скорее дошла весть о драматических событиях в Ивангороде.

Современный историк Н.С. Борисов дает примечательную оценку ивангородским событиям конца лета 1496 года:

«Разгром шведами Ивангорода – символа «русской мечты» на Балтике – едва ли не самая печальная страница отечественной военной истории времен Ивана III. Летописцы рассказывают об этом с горечью и сарказмом. Здесь в полном цвете проявились те пороки, которыми страдала русская армия, – равнодушие далекого «центра», беспечность и трусость местных военачальников, их неумение и нежелание действовать сообща, исходя из интересов дела…

С особым сарказмом летописцы изображают позорное поведение ивангородского воеводы».

Например, пермская летопись оставила нам такой рассказ: «В то же лето пришли свейские немцы (шведы – А. Ш.) с моря в бусах и взяли Ивангород пищалями огненными. А воеводой великого князя был тогда Юрий Бабич, убежавший из города через стену, выпроводив наперед княгиню и награбивши бесчисленно».

Не меньше интереса представляет собой реакция на ивангородские события наиболее из всех русских городов близко расположенного к нему Пскова. Как мы уже сказали, псковичи первыми пришли на помощь терпящему бедствие Ивангороду, но…. давайте послушаем рассуждения на эту тему того же современного историка:

«Поспешный уход шведов из захваченного Ивангорода – пишет Борисов, – объясняется просто: со стороны Пскова на них уже шло войско под началом псковского наместника князя Александра Владимировича Ростовского. Рассказывая об этом походе, псковские летописи приводят некоторые подробности ивангородского дела. Шведы взяли крепость 26 августа, то есть через неделю после начала осады. Расправа с защитниками и мирными жителями была свирепой: «людей мужей и жен и детей мечу предаша, а во граде хоромы и животы огневи предаша». Гонец с вестью о нападении шведов на Ивангород примчался во Псков 22 или 23 августа. (Расстояние от Ивангорода до Пскова – около 200 км. Не слезая с седла и меняя лошадей на ямах, этот путь можно преодолеть за два дня.) Псковский наместник князь Александр Ростовский выступил в поход на третий день после падения Ивангорода – в воскресенье 28 августа. А четыре дня спустя, 1 сентября, из Пскова в сторону Гдова (расположенного на полпути к Ивангороду) выступило и псковское ополчение во главе с посадниками. Поражает медлительность псковичей: они смогли выступить на помощь осажденному Ивангороду только спустя пять дней после получения тревожного известия. (Очевидно, князь Александр Ростовский более других опасался наказания за промедление и потому вышел четырьмя днями ранее основных сил.) Относительно долгие сборы псковичей объясняются прежде всего тем, что приход шведов стал для них полной неожиданностью. Помимо этого, они, вероятно, понадеялись на то, что крепость способна выдержать длительную осаду. В сущности, и здесь, во Пскове, наблюдается та же картина, что и в Ивангороде: беспечность, своекорыстие, низкая мобилизационная готовность».