Текст книги "Ливонская война 1558-1583"

Автор книги: Александр Шапран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 48 страниц)

Но если древние письменные источники не называют дат осады и штурма Ландскроны, то зато они, как шведские, так и отечественные (новгородская летопись), оставили потомкам довольно красочное описание батальных сцен, из которых можно воссоздать картину взятия крепости. Из нее следует, что битвы по овладению шведской твердыней в низовьях Невы были упорные. Можно много говорить о мужестве обоих противников, но все же большой численный перевес одной из сторон и крайняя, доходящая до измождения утомленность другой, решили исход дела. Силой русского оружия крепость была взята, а ее гарнизон перебит.

Итак, в руках победителей оказалась сооруженная врагами крепость, и надо полагать, что после взятия она оставалась в боеспособном состоянии. Эпоха огнестрельного оружия еще не наступила, метательные орудия, по-видимому, русской стороной при взятии Ландскроны не применялись, иначе об этом было бы обязательно упомянуто в источниках, следовательно, если разрушения и были, то небольшие, и могли быть быстро исправлены. Но Русь не воспользовалась возможностью оставить за собой воздвигнутую в чрезвычайно важном стратегическом месте своих владений уже готовую и добытую трудами и кровью твердыню. Вместо этого русские люди остановились на самом нелепом решении. Они разрушили крепость, что, наверняка, стоило гораздо больших трудов, чем ее восстановление, и, оставив освобожденный от врага край безо всякой защиты, ушли. Чем можно объяснить такую позицию новгородцев, остается непонятным. Иногда можно встретить объяснение такой стратегии нежеланием русских людей иметь здесь укреплений, потому как в случае захвата их противником эти же укрепления могли быть использованы против них самих. Но этим можно объяснить нежелание возводить новых крепостей. Но почему нужно разрушать уже готовую крепость, возведенную чужими руками? И как показал опыт, противник на незащищенном русском пограничье за предельно короткий срок может сам возводить крепости, отбить которые потом гораздо сложнее, чем защищать свои. Но новгородцы остались верны своей стратегической линии, и пройдет еще немало времени, наполненного горькими уроками, прежде чем они поймут ее ошибочность.

После кампаний 1300–1301 гг. на русско-шведском пограничье на несколько десятилетий наступает относительное затишье. Нет, северный сосед Новгородской Руси не утратил агрессивности своего характера, и спад его военной активности целиком объясняется внутригосударственным неустройством и кризисом власти. После предшествующего периода стабильности внутриполитическая обстановка в соседнем государстве вдруг резко сменилась острой междоусобной борьбой, продолжавшейся более двух десятилетий. В такой ситуации Швеции стало не до завоеваний, хотя полностью вооруженные столкновения не утихали, и все это время оставалось отмеченным пограничными конфликтами. В первое десятилетие XIV века не проходило ни одного года, чтобы отдельные мелкие отряды шведских судов не проникали в Неву и даже в Ладожское озеро и там не грабили бы новгородских купцов. Беспокойно было и на Карельском перешейке. На все происки северного соседа новгородцы отвечали своими рейдами в землю противника. Наиболее крупной такой акцией стала кампания новгородцев 1311 года, местом действия для которой они выбрали центральные районы Финляндии. Цели этого похода остаются для нас во многом неясными. Присоединенные не так давно к шведской короне, эти земли оставались населенными исключительно народом финского племени Емь, традиционно дружественного Руси. Кроме как нанести ущерб экономической, прежде всего продовольственной базе Швеции, как потенциальному противнику Новгорода, другой цели в той кампании не просматривается. А может быть, она просто стала акцией заурядной мести за такие же нападения шведской стороны на новгородское приграничье. Но в любом случае от этого предприятия больше пострадали народы финских племен, чем шведы, постоянного присутствия которых в этих краях почти незаметно.

Тут надо сказать, что новгородцы никогда не отличались сколько-нибудь острым политическим чутьем, а полуанархический характер их военной организации был способен больше навредить делу, чем помочь ему. В новгородском ополчении зачастую было трудно отделить земскую составляющую от ушкуйников, то есть морских или речных разбойников, привыкших грабить всех без разбора, а именно ушкуйники и представляли основную силу новгородцев при походах на соседей, походах, практически не отличавшихся по сути от разбойных набегов. И не удивительно, что настрой финских племен по отношению к русским мог меняться. Иначе ничем другим нельзя объяснить события, случившегося в 1314 году в Кореле.

Центр одного из финских племен город Корела на западном побережье Ладожского озера уже трудно сказать с каких пор входил в состав Новгородской республики, и его коренные жители, как и аборигены во всей округе, давно сроднились с представителями славянского корня. И вот вдруг в 1314 году эти самые коренные жители подняли восстание против новгородской власти, перебили русских жителей города и призвали шведов. Причины такого поступка аборигенов остались неизвестными, но можно с большой долей вероятности полагать, что их к этому побудила разнузданность новгородских ушкуйников, которые если в Новгороде и поддавались хоть какому-то порядку, то на отдаленной периферии становились совершенно неуправляемыми. Вполне допустимо, что свою роль сыграл и новгородский поход 1311 года в соседнюю землю Еми, в результате которого не мог не пострадать близкий карелам народ.

Шведы не преминули воспользоваться приглашением и в том же году заняли город. Правда, и на этот раз, как и почти 20 лет назад, шведам не удалось закрепиться в восточной части Карельского перешейка. В Новгороде на потерю Корелы отреагировали должным образом. В Западное Приладожье было отправлено срочно собранное для этой цели войско, но еще до его подхода настроение в Кореле вновь переменилось. Может быть оттого, что шведы успели чем-то насолить местному населению, а может быть оттого, что местное население убоялось мести новгородцев за измену, но только при подходе русских войск жители открыли им ворота. Но и после этого шведский гарнизон оказывал сопротивление, пока весь без остатка не был перебит. Русская власть в городе была восстановлена.

После этого шведская сторона больше не предпринимала попыток пробиться к западному побережью Ладоги, но именно с этого времени учащаются ее набеги в бассейн Невы и на южный берег озера. Так еще до захвата Корелы, в 1311 году шведские суда на Неве и на Ладоге ограбили торговые корабли, принадлежавшие ганзейским купцам. Интересно, что на этот раз власти Любека не стали предъявлять претензий новгородским властям, ответственным за безопасность торгового пути. Вместо этого они обратились напрямую к правящим кругам Швеции с требованием возместить убытки и восстановить нормальные условия для торгового судоходства на Балтике и на Неве. Заинтересованной в сохранении добрых отношений с Ганзейским союзом Швеции пришлось пойти на уступки. Но Руси от этого не становилось легче. Впоследствии действительно больше не отмечено нападения викингов на суда иноземных торговых людей, зато весь удар теперь приходился по русским купеческим кораблям и непосредственно по русскому побережью. Так в 1313 году отряд шведских кораблей, пройдя руслом Невы и вдоль южного берега Ладожского озера, вошел в устье Волхова и напал на город Ладогу. Город по естественным причинам, о которых мы говорили выше, оказался неготовым к нападению, защиты не было почти никакой, а потому и результаты нападения были очень тяжелыми. Пришельцы зажгли посад, отчего деревянный город был практически полностью уничтожен огнем.

Как мы уже сказали, после неудачи с Корелой шведы еще больше активизировали свои происки в бассейне Невы и на Ладоге. Самой крупной их акцией стал поход 1317 года, когда они разгромили на Ладожском озере купеческую флотилию из Обонежья, направлявшуюся от устья Свири к устью Волхова для проезда в Новгород. Но все же все эти враждебные акции не выходили из рамок заурядных разбойничьих набегов, давно знакомых новгородцам, и на которые сами новгородцы умели и любили платить той же монетой. Серьезных же военных действий после провала шведской агрессии в устье Невы 1300–1301 гг. со стороны противника не было. Но вот, наконец, снова приходит пора настоящих баталий, и инициатором их к концу второго десятилетия века становится русская сторона.

В 1318 году ухудшение внутренней обстановки в Швеции достигло своего пика. Междоусобная борьба приняла открытый характер. Вряд ли в Новгороде было известно об этом, но именно в этот год, вероятно по чистой случайности, новгородцы совершили большой поход в Финляндию. Пройдя на судах Финским заливом, они захватили столицу племени Емь город Або, где располагалась резиденция шведского наместника. Русским войскам удалось взять главный оплот шведской власти в Финляндии – Абоский замок и епископский замок Куусто, причем в последнем был захвачен церковный налог за пять лет, собранный со всей Финляндии и подлежащий отправке главе католической церкви.

После этой акции борьба с обеих сторон стала набирать обороты, принимая с каждой все более агрессивный характер. К началу 20-х годов внутренняя обстановка в Швеции понемногу стала стабилизироваться. До полного успокоения там было еще далеко, но пик противостояния во внутренних смутах остался пройденным. Пользуясь не столько временной стабильностью внутри страны, сколько очередной передышкой в междоусобной брани, противник решил одной очередной кампанией решить затянувшийся спор об обладании Карельским перешейком в свою пользу. Для этого в 1322 году шведы снова попытались овладеть городом Корела и снова потерпели неудачу. Русские отбили нападение.

Ответная акция новгородцев ждать себя не заставила. И если шведы, прочно утвердившиеся к тому времени в западной части перешейка, тщетно пытались пробиться к Ладожскому озеру и завладеть восточной, где основным опорным пунктом русских оставался город Корела, то новгородцы, напротив, владея восточной частью перешейка, стремились овладеть западной, где главным и единственным препятствием на пути их к полному господству над перешейком был Выборг.

Походу на Выборг предшествовала тщательная подготовка. О том, какое важное значение придавали новгородцы выборгской операции, говорит тот факт, что они вновь, как это бывало только перед самыми ответственными кампаниями, обратились за помощью к великому князю. Бывший тогда великим московским князем Юрий Данилович откликнулся на просьбу, и в том же 1322 году, когда новгородцы еще отбивали неприятеля от стен Корелы в восточной части перешейка, он прибыл в Новгород и лично возглавил всю подготовку и организацию похода.

Надо сказать, что, как и ее северный сосед, русская земля переживала тогда очередную вспышку внутренних распрей и междоусобий. Кстати, в Швеции внутренние конфликты явно сходили на нет, и начиная с 1322 года можно говорить о прекращении там открытой борьбы различных группировок вокруг трона. Скрытая борьба еще оставалась, но все же уже можно было заметить первые шаги к стабильности. На Руси как раз только начинала подниматься очередная волна междоусобия.

Казалось, разворачивающиеся на новгородской земле события пришлись как нельзя некстати, и, конечно же, очень трудно было рассчитывать на то, что в такой ситуации Юрий московский откликнется на просьбу новгородцев. Ведь тогда московский князь окунулся в напряженную борьбу за великое княжение, где главными его соперниками были тверские князья, у которых по родовым счетам прав на старшинство было больше, чем у московского княжеского дома. Но, как видим, вышло все по-иному, московский князь не оставил своими вниманием и заботами вольный город. Загадки тут никакой нет, и только непосвященный в специфику общественных отношений на Руси может удивиться такому, казалось бы, нелогичному поступку князя, когда он, бросив все дела, устремился в не принадлежавший ему северо-западный край Руси. А нелогичного тут как раз ничего нет. Дело в том, что в тяжелой, непримиримой, порой кровавой борьбе за великое княжение каждому борющемуся за него было необходимо заручиться поддержкой многих окраинных земель и в первую очередь богатого и сильного Новгорода. Многие из соискателей великого княжения этого не понимали, полагая, что великое княжение можно получить и удержать только заискиванием перед ордынскими повелителями Руси, и потому проиграли. Московские князья, всегда верно оценивавшие политическую обстановку, в борьбе за великое княжение искали союзников в русских землях и всегда особое расположение оказывали Новгороду и поэтому, в конце концов, вышли победителями. И вот сейчас, стремясь закрепить тесный союз с Новгородом, Юрий московский организовал и возглавил крупную наступательную операцию против главного врага новгородской земли, хотя у самой Москвы, казалось бы, прямой заинтересованности в этом не было.

О походе русского войска 1322 года под Выборг сохранилось достаточно свидетельств, причем наиболее подробные принадлежат шведской стороне, но и они не называют точных дат выборгской операции русских, ограничиваясь годом. Поскольку кампанию возглавлял великий князь, то можно полагать, что в ней приняли участие воинские силы многих русских княжеств. Об этом же свидетельствуют шведские источники, акцентируя внимание на огромных размерах войска, осадившего Выборг. По всей видимости, выборгский поход стал самой крупной военной операцией за все предыдущие и за многие последующие годы русско-шведских военных столкновений, во всяком случае, по количеству сражающихся сил. Но как и первый поход почти 30-летней давности этот также не привел к положительному результату. За тридцать лет существования выборгской крепости шведы сумели настолько укрепить ее, что она практически стала неприступной. Мощная каменная твердыня устояла под русским натиском. Не помогли осаждающим и шесть метательных машин, привезенных под стены крепости и забрасывающих ее камнями. После месяца осады великий князь отступил от Выборга.

Вспомним, что противостояние Руси и Швеции началось с начала 90-х годов XIII столетия, когда земли северного соседа вошли в тесное соприкосновение с владениями Великого Новгорода. Следовательно, после тридцати лет непрерывных баталий, основательно израсходовав силы, ни одна из сторон не добилась перевеса. После выборгской кампании в отношениях между соседями наступает время, которое соперники попытались использовать для урегулирования взаимных споров дипломатическими методами, и на этом поприще они добились успехов больших, чем в сражениях. Но сначала нужно отметить одну особенность, проявившуюся у русской стороны под конец войны и после ее.

Одним из итогов последней войны стал пересмотр новгородцами своей долго доминировавшей стратегической позиции, согласно которой они не строили укреплений как на своих рубежах, так и по невскому торговому пути. Более того, как мы видели, если противник сам пытался возводить укрепления на Неве или в порубежных землях, новгородцы стремились их немедленно разрушить. После завершения новгородско-шведской войны конца XIII – первых десятилетий XIV века новгородцы начинают понемногу изменять такой стратегии. Еще в ходе войны, после неоднократной попытки противника захватить Корелу и укрепиться на западных берегах Ладоги, русские люди, опасаясь того, что шведы и впредь не оставят этого своего намерения, развернули вокруг Корелы грандиозные строительные работы, в результате которых вместо слабых, чисто символических корельских укреплений возвели грозную крепость.

Но, безусловно, самым отличительным показателем новой стратегической линии новгородцев стали закладка и строительство ими в 1323 году мощной крепости в истоках Невы, там, где, вытекая из Ладожского озера, река разделяется на два рукава, образуя остров, именуемый в русских летописях Ореховым. Место для новой крепости было выбрано очень удачное. Насколько удачно в свое время шведы подыскали место в низовьях Невы для Ландскроны, закрывшей выход в море, настолько удачно теперь новгородцы нашли место в верховьях могучей реки, запирающее дорогу из невского русла в озеро, а, следовательно, и во внутренние новгородские области. Примечательно, что изменив стратегии, русские люди не начали с того, чтобы строить крепости в устье Невы, что было бы ближе к морю, но зато в оторванности от своего жизненного центра. Они, напротив, стали наступать от центра к окраинам, что во всех отношениях отвечало общей стратегии борьбы за сохранение выхода к морю и способствовало давно выработанным тактическим приемам ее осуществления. Новой крепости дали имя от названия острова – Орешек. Первоначально оборонительные сооружения возвели из дерева и забили землей. В таком состоянии крепость просуществовала более четверти века, а в конце сороковых годов, во время очередной войны со шведами, после штурма крепости, сопровождавшегося пожаром, остатки полуобгоревших деревянных укреплений стали менять на каменные. Эту работу завершили к 1352 году. До наступления эпохи огнестрельного оружия с использованием тяжелой осадной артиллерии островное положение крепости делало ее почти неприступной, но история новой крепости начиналась отнюдь не с батальных сцен. Политическая биография легендарной впоследствии крепости берет начало с 1323 года, когда сразу после завершения ее строительства она стала местом переговоров и заключения первого русско-шведского договора, вошедшего в историю как Ореховецкий мирный договор.

Согласно статьям Ореховецкого договора, между Швецией и Новгородской республикой устанавливалась и подтверждалась граница, сложившаяся в результате последнего военного противостояния. Русло Невы вплоть до устья оставалось за русской стороной, так что последняя сохраняла за собой выход в море. Но граница проходила в северной части Карельского перешейка, в непосредственной близости от невского русла, что одно только, несмотря на все обоюдные заверения в «вечном мире», которыми изобиловал Ореховецкий договор, способно было вызвать напряженность в регионе и привести стороны к новой войне.

Мир на новгородско-шведском пограничье продержался 14 лет и нарушился попыткой северного соседа в очередной раз захватить и удержать за собой Корелу. Может быть шведская сторона и не пошла бы так откровенно на нарушение договоренностей, если бы местные власти в Кореле, вступившие с врагом в тайный сговор, сами вновь не предложили тому занять город. Соблазн был слишком велик, чтобы шведы от него отказались. Но новгородцы выслали войско и вернули Корелу. Впрочем, это событие не сопровождалось большими баталиями, а после него в том краю еще на одиннадцать лет воцарился покой, пока на новгородскую землю снова не пришла большая война. В 1348 году под знаменем крестового похода Швеция предприняла попытку завоевания невского русла и всех северо-западных русских земель, прилегавших к Финскому заливу. Этот поход связан с именем правившего тогда в Швеции короля Магнуса.

Ситуация на Руси тогда не благоприятствовала успеху во внешних войнах. В тот год великий московский князь Симеон, прозванный Гордым, был занят своими внутренними делами, междоусобиями, сложными, запутанными отношениями с Ордой и, что самое главное, враждой с князем Литовским. Все это отвлекало внимание князя от русского северо-запада и не позволило в нужный момент оказать помощь Новгороду. Напротив, в Швеции обстановка дала противнику возможность сосредоточить максимальные усилия на затеянной кампании. Магнус приходился племянником своему предшественнику, свергнутому в результате заговора шведского короля Биргера, и он же был сыном дочери норвежского короля, а потому, в связи с недавним прекращением норвежской королевской династии, он одновременно становился и королем Норвегии, объединив, таким образом, обе державы династическим союзом. Кроме того, в результате распада Датского королевства, к шведской короне тогда же отошла богатая и многонаселенная датская область Сконе. Все эти внешнеполитические успехи Магнус спешил закрепить большой победой на востоке Балтики.

Новая наступательная операция именовалась крестовым походом и обставлялась необходимостью потрудиться за правое дело обращения язычников в истинную веру – христианство католической направленности. Совершенно очевидно, что это была только маскировка истинных, завоевательных целей шведских властей. По-настоящему эпоха крестовых походов канула в Лету, сама их идея к тому времени стала архаизмом, а в данном конкретном случае следует отметить, что населявшие восточные балтийские берега народы были христианами и давно забыли про языческое прошлое своих предков. Правда, они были христианами православного исповедания, получившие крещение от русских, но для западного агрессора все эти тонкости не имели значения. Он пользовался удобным лозунгом обращения язычников в «истинную веру», не смущаясь его нелепостью, стремясь как-то прикрыть свои захватнические устремления.

Объектом новой кампании, как и всех предыдущих кампаний шведов, стал бассейн Невы, главной водной артерии новгородской торговли, поставить которую под свой контроль и было главной целью предприятия. Но сама операция, особенно в начале, коренным образом отличалась от всех иных.

В начале лета 1348 года неприятельский флот пересек Балтийское море и встал на якоре у западного берега Карельского перешейка, вблизи у Березового острова, что у самой русской границы. Далее, если верить летописи, король предпринял действия, которые не поддаются логике. Вместо того, чтобы, пользуясь внезапностью своего появления у русских берегов и извечной неготовностью Руси к отражению нападения, приступить к военным действиям по захвату ее территории, король вдруг прислал новгородским властям грамоту с совершенно неожиданным, а потому изумившим русскую сторону предложением устроить религиозный диспут на предмет того, чья вера лучше. Биргер просил новгородцев прислать своих богословов в его лагерь и религиозным спором решить давно назревшую территориальную проблему. По мнению короля, тот, кто окажется побежденным, не сумев риторическим способом доказать превосходство своей религии, тот не только обязан будет принять религию победителя, но и уступить тому во всех спорных территориальных вопросах. По всему видно, что шведский король был серьезно настроен одержать большую победу над ставшим уже традиционным противником без применения оружия; он был уверен, что его богословы докажут неоспоримое превосходство католицизма над варварским вероучением православной церкви.

О факте такого неожиданного, если не сказать больше, несуразного, предложения шведского короля, известно только из новгородской летописи. На него ссылаются многие наши историки, но объективная реальность его никогда не подвергалась глубокому исследованию, а потому не может не вызывать у нас серьезных сомнений. Ведь маловероятно, чтобы Магнус и его приближенные могли всерьез рассчитывать добиться крупной политической победы, круто меняющей стратегическую обстановку в важном для обеих сторон регионе, только в результате богословского спора. Тут выдают себя своей нереальностью два момента. Во-первых, уже тогда всем было известно, что никогда никто не признает вероучение, к которому до сих пор был расположен, ошибочным только под давлением потока словесной казуистики. Все известные истории примеры успешного обращения в другую религию обязаны только насилию. Конечно, история знает о добровольных перекрещенцах и ренегатах, но их были единицы, но чтобы в иную религию обратилось население огромного государственного образования, каким была Новгородская республика, представить себе невозможно. Во-вторых, даже если одна из сторон потерпит поражение в диспуте и признает ошибочность своей религии, то чего вдруг на этом основании она поступится своим материальным, в частности территориальным, достоянием. Никогда принадлежность к общей вере не способна была примирить два государства, если только на чем-нибудь сталкивались их интересы, и история полна примеров кровавых войн между народами, исповедующими одну и ту же религию.

Кроме того, знакомясь с некоторыми свойствами тогдашнего шведского короля, нельзя и полностью отрицать факт попытки устройства им такого диспута. В своем религиозном сознании Магнус был крайне фанатичен, что, в общем-то, не странно для эпохи средневековья, но, кроме того, он легко попадал под влияние всякого рода религиозно-мистических натур и прорицателей, попросту сказать шарлатанов, вроде наших юродивых. Так, например, в годы его правления большой известностью в Швеции пользовалась некая христианская подвижница Бригитта, объявленная после смерти святой. Именно она наставляла короля к распространению христианства среди язычников мирным путем, при этом под христианством надо понимать католицизм, а под язычниками – всех приверженцев иных вероисповеданий. Возможно, что под ее влиянием и под воздействием внушенных ею идей король и предпринял столь необычное решение. Зная его умонастроение и вообще некоторую неординарность в поступках, такое его поведение, когда он, располагая преимуществом внезапного нападения, для завоевания чужой земли вдруг отдал предпочтение религиозному диспуту, может и не показаться несуразным. Во всяком случае, очевидным остается то, что Магнус действительно, достигнув со своим флотом русских берегов, вместо того, чтобы их завоевывать, отправил в Новгород посольство с мирными инициативами. Но, скорее всего, там не было и упоминания о каком-то религиозном диспуте. Возможно, что король просто к бывшим договоренностям хотел дополнительных уступок со стороны Руси, а приведенную армаду кораблей использовал как демонстрацию силы, дабы сделать новгородцев сговорчивее.

И хотя русская летопись, рассказывая о королевской инициативе, утверждает именно о диспуте, реакция новгородских властей способна посеять большие сомнения на этот счет и, скорее всего, предполагает со стороны Швеции попытку заурядных мирных переговоров.

Новгородскую власть всегда представляли собой трезвомыслящие политики. Они не могли всерьез воспринять фантастическую идею правителя соседней державы, понимая всю ее нелепость и бесперспективность, и потому, будь она на самом деле, не только не приняли бы ее, но они бы, наверняка, совсем отказались от дипломатического контакта с Магнусом, посчитав его безумным. Тем не менее, поскольку предложение шведской стороны, чего бы оно в действительности не содержало, являлось дипломатическим актом, а Новгород был заинтересован в поддержании с соседом отношений, установленных последним мирным договором, то новгородцы спешно снарядили к Березовому острову ответное посольство. Его целью, как это следует из той же новгородской летописи, было попытаться любым путем предотвратить военные действия, или, по меньшей мере, как можно дольше их отсрочить. Но поскольку та же летопись упомянула о королевском предложении религиозного диспута, то она не могла далее обойти стороной реакцию новгородских властей на эту инициативу. Отправляя в королевский лагерь послов, последним, якобы, на шведское предложение было наказано отвечать: поскольку православие на Руси пошло от Византии, то для выяснения любых вопросов о его правильности или неправильности следует обращаться к главе православной церкви – константинопольскому патриарху. Так что у исследователя должно быть достаточно оснований полагать, что ни о каком религиозном диспуте не было никаких предложений, но в ту эпоху, эпоху острой борьбы православия с католицизмом, причем борьбы зачастую далекой от дискуссионной, новгородскому летописцу нужно было все это придумать.

Посольство отправилось из Новгорода традиционным водным путем по Волхову, Ладоге и Неве.¹ Примечательно, что когда оно достигло Орехового острова, состоявший в числе послов новгородский тысяцкий Аврам остался там и не поплыл дальше. Посольство справляли посадник Федор Данилович и архиепископ Василий. Это объясняет многое. Должность тысяцкого предусматривает командование над новгородским ополчением, то есть тысяцкий по сути дела стоит во главе воинских сил республики, и, конечно, новгородские власти не могли пустить его в логово врага, дабы не оставлять военную организацию без высшего руководства, и, скорее всего, его остановка на Ореховом острове была запланированной. Вероятно, что тысяцкий остался в недавно построенной крепости для того, чтобы подготовить ее к осаде, на случай, если посольство не сможет уладить спорные вопросы мирным путем.

Тем временем посольство прибыло в ставку шведского короля, где с ним не собирались вести переговоров ни по светским вопросам, ни вступать в диспут на религиозные темы. Магнус сразу предъявил послам ультиматум, что либо Новгород со всеми своими городами и весями переходит в лоно католической церкви, либо король идет на Русь войной. Послы, не раздумывая, дали королю отрицательный ответ, после чего их не стали задерживать во вражеском лагере, и те спокойно вернулись назад. Через несколько дней королевский флот стоял уже в истоках Невы, неприятельские войска заняли оба берега реки против крепости, а также обосновались на незанятой крепостью части острова. Надо сказать, что первая крепость на Ореховом острове не только была деревянной, но она и не занимала всей территории острова, а потому она только частично защищалась водой, и на самом острове оставалось достаточно места для плацдарма, удобного для наступления на саму крепость.

Началась осада Орешка, одновременно отряды шведских войск, рассыпавшись по окрестностям, приступили к святой задаче насильственного обращения огнем и мечом местного, как они называли языческого, населения, преимущественно ижорских племен, в «истинную веру». Пришельцев совершенно не смущал тот факт, что местное население давно окрещено в христианскую веру по православному обряду. За ижорской пришла очередь соседней с ней земли племени Водь, другая часть неприятельских войск двинулась на север в землю корелов. Военно-политическая ситуация на северной окраине Новгородской республики стала угрожающей, захватчик оккупировал области ижорской, водской и корельской земли и держал в плотной осаде главный форпост Новгорода в этом крае – крепость Орешек. В такой ситуации, не надеясь на свои силы, новгородцы обратились с просьбой о помощи к великому московскому князю Симеону. Но тот, то ли не имея возможности отвлечься от иных своих забот, то ли не придав особого значения разворачивающимся на русском северо-западе событиям, отказал новгородцам в непосредственной помощи. Правда, он послал в Новгород вместо себя своего младшего брата Ивана с большим числом войск, но выбор великим князем себе замены оказался неудачным. Иван показал себя недостойным выпавшей на него чести возглавить все новгородские силы в разразившейся войне. Прибыв в Новгород, он надолго остановился в нем и не спешил на театр событий. В то время новгородцы собирали войска со своих земель, назначив местом сбора Ладогу. Но московский князь не пошел с приведенными с собой дружинами даже к Ладоге. Всем своим поведением он демонстрировал пассивность и нежелание участвовать в новгородских делах. Наконец, когда в Новгород пришло известие о взятии шведами Орешка и, следовательно, об ухудшении всей обстановки, Иван московский покинул новгородскую землю и вместе с приведенными с собой войсками удалился обратно в Москву. Новгородцы оказались брошенными московским княжеским домом на произвол судьбы и могли рассчитывать теперь только на собственные силы. Не помог должным образом Новгороду и его сосед и давний побратим Псков. С Псковом у Новгорода на тот момент был разлад отношений. Правда, псковичи не оставили совсем Новгород в беде, прислали ему на подмогу ополчение, но очень немногочисленное и ненадежное.