Текст книги "Столкновение"

Автор книги: Александр Проханов

Соавторы: Анатолий Ромов,Валерий Толстов,Валентин Машкин,Андрей Черкизов,Виктор Черняк,Вячеслав Катамидзе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

IV

Диалог с самим собой (1986 год)

Ю. С.Герой твоей книги, фильма, спектакля – твоя частичка, боль, твое счастье, забота. Иногда полезно посмотреть, чем жили твои герои, послушать их, соотнося написанное много лет назад с днем нынешним: были ли они в чем-то правы, или их слова и мысли проверку временем не выдержали? Прошу слова портному Замирке и полковнику угрозыска Костенко.

«Я ездил туристом в Венгрию и ГДР; там, между прочим, тоже социализм и ему не мешают портные, отдавшие хорошие деньги в налоговые отчисления…

– Я согласен с вами, – сказал Костенко.

– Вы согласны, – усмехнулся Замирка, – но попробуй-таки я шить, как меня сразу потянут за хобот в ОБХСС и делают каким-то пособником классового врага… Зачем вы делаете из людей преступников?! Зачем заставляете людей нарушать закон вместо того, чтобы приучать их следовать букве и духу закона?! И у вас не будет доказательств. Я шью народным артистам, которым надо отстаивать престиж Союза в Каннах и Венеции! Я патриот моей Родины, и мне обидно, если наши режиссеры поедут как выдвиженцы – в пору военного коммунизма!.. Они никогда не предадут несчастного Замирку. Я получаю за это деньги?! Так за престиж всегда платили! Я же не прошу себе государственной премии! Я прошу честной оплаты за честный труд!»

Ю. С.Это из моей повести «Огарева, 6», опубликованной в 1972 году. Что-нибудь за четырнадцать лет изменилось? Да, наконец-то принят Закон об индивидуальной трудовой деятельности. И это отрадная перемена, полностью соответствующая Конституции. Однако принять закон – еще полдела. Необходимо помочь ему утвердиться в обществе, воспитать к нему уважение, отказаться от мелочной опеки и придирок; короче говоря, поставить работу так, чтобы повседневная практика не выхолостила закон, не скомпрометировала его.

Прошу слова моему герою:

«– Как же мы чудовищно нерациональны, – горестно думал Костенко. – Научились строить автомобили, а пускаем их по чудовищным дорогам! Неудивительно, что они разваливаются через три года… Неужели и этим должен заниматься секретарь райкома или предисполкома?! Они обязаны планировать будущее, думать о социальных структурах, науке, морали, здоровье, моделировать возможности, а не подменять собою заготовителя или дорожное управление. Водитель грейдера должен быть лично заинтересован в своем деле! Он должен премии получать от автохозяйств – за хорошее состояние дорог, что он технику им сохраняет… А перестраховщики: «Что ему с таким количеством денег делать? Хочешь инфляции?!» А я отвечу: «Дурак ее хочет… Я хочу, чтобы и этот грейдерщик и его товарищи, объединившись в кооператив, заработанные на истинном хозрасчете деньги вложили в восстановление здешних брошенных изб, а потом сдавали эти прекрасные деревянные избы рабочим завода, поставляющего им технику, а рабочие, – отвечу я, – могли бы получать процент не столько в сберкассе, сколько в кассе своего цеха, в зависимости от работы каждого товарища, – круговая порука дела. Как же я хочу, чтобы инициативу приветствовали как истинную панацею от наших экономических хвороб, неповоротливости, волокиты, а не вспоминали о ней – от случая к случаю…»

Ю. С.Это из повести «Противостояние», напечатал ее в 1979-м. И Костенко размышлял о выплате трудящимся процента с успеха дела отнюдь не случайно, ибо понятие «процент», иначе «тантьема», наша Большая Советская Энциклопедия определяет следующим образом: «Одна из форм вознаграждения, выплачиваемого из прибыли членам правления и директорам акционерных обществ, страховых компаний, банков и др. в капиталистических странах. Размер тантьемы обычно устанавливается в определенном проценте от прибыли».

Ой ли?! Почему выплата процента с прибыли приложима только к капиталистическому обществу?! Обратимся к Ленину. В своем письме Л. Б. Каменеву от 3.III.1922 года Ильич, в частности, утверждает: «Перевести на тантьемы наших чинодралов можем и научимся: со сделки такой-то процент (доля процента) тебе, а за неделание – тюрьма». Или же другое ленинское – вполне конкретное – предложение: «Насчет складского дела. Нельзя ли постановить:

Служащие складов получают премию за очистку ¹/ ₈, ¹/ ₄, ¹/ ₂склада, если разошлют (доставят) его содержимое непосредственно производственным предприятиям государства (фабрикам, совхозам и т. п.).

Такую же премию получают получатели со складов за доставку тем же фабрикам и т. д.

Без личной заинтересованности ни черта не выйдет. Надо суметьзаинтересовать».

Хочу особо обратить внимание читателя: Ленин говорил о размере премии вплоть до половины товарной стоимости склада! Речь шла не о копеечном вознаграждении, но о вполне серьезном личном интересе. Лучше отдать часть, но вовремя получить остальное, чем, не уплатив никому ни гроша, погубить все – логика абсолютна.

Еще в прошлом году было сказано о недопустимости использования специалистов на переборке овощей. Что-нибудь изменилось?

Увы, и в этом году все также гоняют на помидоры и картошку инженеров, студентов, хирургов, преподавателей, вместо того чтобы отдать работникам складов хотя бы ¹/ ₆₄часть того, что они спасут от гниения! Так ведь нет, нельзя, не положено, запрещено приглашать добровольцев – тех, кто хочет хорошо и честно заработать! А сколько помидоров перепахивают на совхозных полях, вместо того чтобы напечатать в газетах объявление, разрешающее гражданам – на условиях процентного вознаграждения – собрать урожай?! А сколько гибнет от этого же слив, яблок?!

Почему же тантьема, процент с дела, с прибыли, не практикуется? Да потому, что нет разрешающего закона – сплошь запрещение…

Прошу слова моим героям:

«…Тому, чтобы поколение умело наращивать мускулы, надо помогать. Вот я из деревни родом, да? Так я еще мальчишкой застал время, когда с дедом на базар ездил, сливы продавал, – доволен был, за прилавком стоял, зарабатывал! А теперь?.. Вон семнадцатая статья Конституции – открывайте себе, дедушка с бабушкой, пенсионеры дорогие, домашнее кафе… А подите-ка в финотдел, спросите разрешения? Затаскают по столам, замучают, пропади ты это кафе пропадом! А как бы нам всем стало легче, открой таких кафе в городе штук пятьсот! Семейное кафе, собираются люди друг другу известные, там хулиганство какое-то в схему не укладывается, в семейном кафе и стены добру помогают…

Количество говорящих о том, что болит, не может не перейти в качество – то есть в открытую борьбу против тех очевидных глупостей, которые нам мешают, словно гири на ногах волочим. А вообще проблема «думного дьяка» – родоначальника нашей бюрократии – область, социологами еще не изученная, от него, от бюрократа, идет постепенность, а она не всегда угодна прогрессу. Я не могу взять в толк, отчего нельзя прогнать пьяницу и лентяя, а его зарплату передать другим членам бригады? Где логика? Дьяк не может позволить, чтобы произнеслось слово «безработный». – «Как это так, а где завоевания революции?» В том они, завоевания-то, что рабочих на каждом предприятии с распростертыми объятиями ждут, все права и блага им предоставлены, а гнать надо тех, кто пьет, а не работает, но при этом рубашку на груди рвет: «Я – гегемон!»

Ю. С.Это тоже «Противостояние», семьдесят девятый год.

Обратимся к Владимиру Далю, посмотрим, как он толкует понятие «закон»: «Предел, поставленный свободе воли или действий; неминучее начало, основание».

Будем помнить, что цитируемые толкования были опубликованы в самодержавной России через девятнадцать лет после отмены крепостного права, то есть права торговать себе подобными, – видимо, поэтому Даль приводит два толкования закона, мне по душе «неминучее начало», хотя и первое имеет право на существование, если верно определить «предел». Тот же Даль, толкуя «доход», приводит пословицу: «Не доходом наживают, а расходом». Давайте же вдумаемся в глубинный смысл народной русской мудрости! И соотнесем народную мудрость с Лениным, который писал в коллегию Народного комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции: «У вас 8000 штат, вместо 9000. Нельзя ли бы сократить до 2000 с жалованьем в 6000 (т. е. увеличить втрое) и поднять квалификацию?»

Ленин не боялся расхода, предполагая поднять жалованье в три раза, – такого рода предел прекрасен, смел, атакующ, действен. А ведь у нас, когда начинают выводить ежеквартальные премии, норовят сделать все возможное, чтобы «предел» был минимальным, копеечным – «не дам, не пущу, не позволю!»

В Москву приехало около миллиона «лимитчиков», в основном строительных рабочих; каждому надо дать жилье, обеспечить транспортом, медициной, питанием – миллиардные траты! А плати коренным строителям-москвичам (киевлянам, ташкентцам…) три зарплаты – гигантская экономия государству, решение жилищной проблемы, поддержка истинных мастеровых… Нельзя – «много заработают»!

…В одной из центральных газет я как-то прочитал полосный материал о руководителе сельского Совета народных депутатов. Автор статьи ставит в особую заслугу председателю и то, что он сел за руль трактора и снес дом, незаконно поставленный гражданином на землях, подлежащих застройке «многоэтажными», и то, что разрушил парники и теплицы, построенные на захваченных государственных землях.

Давайте зададим себе вопрос: имеет ли право председатель сельского Совета народных депутатов, если действовать по закону, ломать «Беларусью» дом, хоть и поставленный в нарушение всех правил и уложений? Нет, для этого существует институт судебных исполнителей. Им, а не руководителю Советской власти на селе предписано заниматься исполнением решения суда.

Если жить, исповедуя не эмоции («высокие заработки» тех, кто построил парники и теплицы под розы), а логику (цветов государственных и кооперативных в магазинах нет, дефицит), то не разумнее было бы эти парники (если они действительно построены на самовольно захваченных государственных землях, да еще не своими руками, а наемной рабочей силой) взять сельскому Совету под свою опеку и наладить продажу цветов трудящимся по доступным ценам?! И сельскому Совету прибыль, и трудящимся радость. Зачем же сносить теплицы? Зачем превращать их в бурьяны (а так и сталось, тридцать гектаров заросло бурьяном)?! Как можно печатать, что приусадебные участки «используются для наживы»?! Ведь владельцы приусадебных участков не водку пьют, а трудятся в своих теплицах от зари до зари! Когда Агропром насытит рынок мандаринами, розами и помидорами, частник сам по себе – в нынешнем его понимании – исчезнет! [9]9
  Этот пассаж Семенова был напечатан до того, как опубликовали Закон об индивидуальной трудовой деятельности. Одна из газет немедленно упрекнула писателя в «кулацком, бухаринском уклоне». Смешно? Нет, тревожно.


[Закрыть]

Кстати, «частник» – это нововведение в языке, с моей точки зрения, социально несправедливое. Почему? А вот почему.

Как у нас говорят о водителе личного транспорта? Частник. А этот частник – космонавт. Стыдно? Очень. Как у нас называют владельца дачи? Частник. А хозяин этой дачи – боевой маршал. Или сталевар «Серпа и молота» Алексей Бобровский. Или Людмила Зыкина. Частники?! На рынке пенсионерка продает помидоры, она спину ломала, ухаживая за ними, вынесла на прилавок задолго до того, как Агропром выбросил первые партии овощей в магазины. Частник? А может, труженик?! Другое дело, когда красномордый хам, имеющий связи, без очереди покупает в государственном магазине лук за копейки, а с трудящихся дерет рубли! Такого бы и сажать! Безжалостно! Справка сельского Совета о том, что ты, именно ты, работал на своем приусадебном участке, есть? Есть. Значит, честь тебе и хвала! Чем больше разрешенного законом дела, чем выше активность личности, тем меньше времени на пьянку; человек в труде и думает о благе семьи, а благо семьи на одних только добрых помыслах не построишь – деньги нужны!

Как Даль определял понятие «труд»: «…занятие, упражнение, дело, все, что требует усилий, старанья и заботы; всякое напряжение телесных или умственных сил; все, что утомляет». Взятка не есть занятие. Вымогательство не утомляет. Волокита не требует «напряжения умственных сил». Спекуляция не есть «старанье и забота». Вот с чем надо бороться, а не с расхожим, но совершенно нетрадиционным понятием «частник»; отменить бы его, право, вернуться к понятию «личный» – производное от «личность», то есть, по Далю, к «самостоятельному… существу».

Читая материал про то, как крушили теплицы, я снова услышал слова моего героя, полковника Костенко: «Чем больше машин будет у народа, чем красивее дома, веранды, дачи, мебель, чем лучше холодильник и телевизор, тем меньше поле для склоки и доноса. Декретом склоку не изживешь».

Ведь смогли же в Минске раскрепостить хозяйственных руководителей, смогли найти резервы (не ожидая приказа сверху, не страшась побороться с ведомством из центра, не страхуясь попусту) и начать широкое строительство платных автостоянок для личного транспорта. И горсовет получает прибыль, и люди довольны.

Какую же тенденцию будем поддерживать? Трудягу с ярлыком «частника»? Или тех, кто истово и бездумно, с каким-то фанатизмом служит «гребеночной уравниловке»?

Снова прошу слова моему герою, режиссеру, произнесены эти слова на страницах моей повести, понятно, семь лет назад:

«– Ты себе не представляешь, как трудно стало делать фильмы, особенно если они за Советскую власть. Слетаются редакторы и айда цеплять каждую фразу: «Тут слишком резко, а здесь надо проконсультироваться, а тут – смягчите»… Приходится каждую страницу смотреть на свет… И при этом все поднимают глаза: «мол, есть мнение наверху»… Есть трусость тех, кто внизу! Есть некомпетентность, а отсюда страх за принятие решения… Сейчас надо брать сценарий про то, как Ваня любит Маню и как они на рассвете по лесу гуляют, рассуждая о разных разностях, никак не связанных с реальными заботами наших дней. И обязательно, чтоб название было каким-нибудь травяным, – «Горицвет», «Переползи-трава», «Осока»… Тогда никаких проблем, сразу запускают, расхваливают фильм, который потом посмотрят десять человек, но и это никого не интересует, главное – чтобы все было приличненько и спокойненько… Кино сейчас уходит в спасительную классику да в исторические сюжеты – от современности бегут как черт от ладана.

– Так драться надо! У вас пленумы проходят, собираются все киношники, бабахни от всего сердца…»

Ю. С.V съезд кинематографистов прошел небезынтересно, бабахнул – посмотрим, как будут развиваться события на «кинофронте» в будущем, жизнь покажет.

Снова прошу слова моему герою; опубликовано в 1972 году:

«– …Я пятый раз повторяю, – кричал в трубку директор завода Самохвалов, – что могу, исходя из тех же фондов сырья и зарплаты, которые мне отпущены, давать двести процентов плана, удвоить выпуск продукции, но для этого санкционируйте мне свободу действий! У меня по штату в КБ сорок человек, сорок молодцов с окладом от ста пятидесяти до двухсот пятидесяти, а мне нужно всего пять человек с окладом от трехсот до тысячи! Да, да, именно тысячи! И я должен иметь право объявлять ежегодный конкурс на замещение вакансий по конкретной теме… У меня отмечено двенадцать тысяч на телефонные разговоры с поставщиками, а вот трех толковых снабженцев с окладом в триста рублей и с представительскими, я выбить не могу! Я отдаю двенадцать тысяч, а взамен прошу семь, но только чтоб этими деньгами можно было маневрировать… У меня, понимаете ли, двадцать восемь вохровцев, а нужны всего три инструктора служебного собаководства и десять овчарок, но мне этого никто не позволит… Нет, это не истерика, а боль за порученное мне дело, а вы сами, понимаете, спокойствием не козыряйте! Значит, вы равнодушный чиновник, если так меня слушаете!»

Этот «диалог с самим собой» представляется мне вынужденным.

Симптоматично: до последнего времени ни в критических, ни в публицистических работах не замечали прорывов писателей в современность. Кое за что похваливали, кое за что поругивали, но главное – озабоченность социальными и экономическими проблемами общества – оставалось непрочитанным. Читать не умеем? Или не хотим? Брезгуем, так сказать, искать мысль в остросюжетных книгах; довольствуемся лишь фабулой, помогающей коротать время? Или есть какие-то новые резоны в такой тенденциозной «слепоте»?

Почему хотя бы раз не задуматься: а не оскорбляем ли мы писателей, относясь к их романам и повестям бездумно, потребительски? Не хотел об этом говорить, но, видимо, должен. Не хотел, потому что в том, о чем скажу, много личного. Должен, ибо писатель, не прочитанный вовремя критикой, может быть не до конца понятым читателем. Впрочем, Семенову это не грозит: последнее десятилетие он прочно удерживает свое место в пятерке самых читаемых писателей в нашей стране, а на Западе – судя по публикации профессора К. Менарта – в числе двадцати четырех русских прозаиков.

Тем не менее допускаю, что обращение Юлиана Семенова к судьбе Маяковского не случайно. Маленькая повесть «Версия-4» о последних днях жизни поэта – тоже, между прочим, политическая книга: когда делается все, чтобы писателя перестали замечать – это пострашнее тюремного заключения, значит, кому-то крайне важно, чтобы писатель замолчал. Кому же? Это – убежден – тема для исследователей…

Впрочем, времена меняются. Медленно, но к лучшему. Анатолий Стреляный в девятом номере «Знамени» за 1987 год привел-таки одно читательское письмо, автор которого увидел, сколь многое из того, что происходит в экономике нынче, открыто называлось авторской позицией Семенова и десять, и пятнадцать, и двадцать лет назад.

Позволю себе длинную, но весьма убедительную цитату: «Мы должны доказать нашему рабочему и крестьянину, от которого мы получили вексель на доверие, что мы хозяйствовать, то есть обеспечивать его работой и отменно за работу платить, можем и будем: чем дальше, тем слаженнее и четче. Товарное же производство в стране, где все ключевые рычаги находятся в руках партии, – совершенно иное; это подлежит рассмотрению и переосмысливанию. Армия, ВЧК, дипломатия, тяжелая индустрия, железные дороги, внешняя торговля, леса, воды, земля – все в наших руках; этим и пристало заниматься правительству в крестьянской стране, где городской пролетариат взял власть в свои руки. Правительство погрязнет в мелочах, если ему придется решать вопросы – где отгладить костюм или починить башмаки трудящемуся: это все пусть делает нэпман, да, да, нэпман, мелкий хозяин, а еще лучше – кооператив, который постепенно организуется в индустрию народного обслуживания… А нам надо научиться не погрязать в бюрократических, изводящих душу и выхолащивающих идею мелочах, но подняться над суетой и подумать о вещах отправных, главенствующих – на долгие годы вперед: и об электрификации страны, и о строительстве металлургии, и о революционном техническом перевооружении нашего крестьянства. А многие наши товарищи, растерявшись – ах, ах, реставрируем капитализм – начали прямую, внешне, правда, маскируемую отчетами и речами, симуляцию новой экономической политики. А русский рабочий, у которого нет ни еды, ни башмаков, почешет затылок да и скажет: «Нет, товарищи, большевики, оказывается, горазды лишь на словах, а на деле они – полнейшие растеряхи и лапти и управлять им не РСФСР, а – в лучшем случае – какой-нибудь тьмутараканью!» И вексель заберут! Только – правде в глаза! Иначе – погибнем и загубим великое дело, а этого уж нам никто не простит! Сейчас быть революционером-марксистом означает только одно: уметь хозяйствовать – с выгодой и пользой, хитро, сильно; уметь торговать лучше капиталиста, производить пальто и башмаки – лучше капиталиста, кормить в столовой лучше, чем у капиталиста, иметь санатории для рабочего, которых нет у капиталиста, – вот что значит продолжать быть революционером».

Так в романе «Бриллианты для диктатуры пролетариата» рассуждает Владимир Ильич после спора с Бубновым. Но те же проблемы стоят сегодня перед нами. И с той же остротой, если не с большей! Написано – в 1971 году…

Умеет ли читатель, простите, читать? Не уверен. Недавно Семенову пришло письмо из Ленинграда. Автор – кандидат экономических (!) наук, как она сама себя называет – «пенсионер-первогодок». Что в нем, кроме добрых слов о книгах писателя? Настойчивое требование к Семенову развенчать (!!) в новых произведениях… нынешнюю радикальную экономическую реформу как «абсолютно буржуазную, восстанавливающую оголтелое товарное производство». Автор письма полагает, что реформа возникла… в результате происков сил, враждебных нашему строю. Ни больше ни меньше.

Так что чего требовать от критиков? Впрочем, того же, что и от читателей: пристального внимания. Всего-то…