Текст книги "Первый особого назначения"

Автор книги: Александр Соколовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Вы? – спросила Таня и широко раскрыла глаза.

– Ну там, в лодке, – смутился моряк. – Что получилось-то? Оказывается, на море шторм разыгрался. Аварийный буй сорвало. Спасательное судно около часа кружило над местом аварии. А экипаж лодки и не знал, что наверху – шторм. Под водой-то ведь штормов не бывает. Там – вечный покой…

Вдруг моряк замолчал и выпрямился. Он медленно поднялся со скамейки, и на его губах появилась улыбка, взволнованная и как будто даже немного виноватая.

– Мама… – прошептал он и повторил уже громче: – Мама!

Через двор, наискосок, шла худощавая пожилая женщина. Прядки седых волос выбивались у нее из-под ситцевого платочка. Она остановилась, услышав голос, и стала озираться так беспомощно, словно перед нею вдруг расступилась земля и она не знала, как ей перебраться через неожиданную пропасть…

– Мама! – крикнул моряк и шагнул к ней, протягивая руки.

И она, растерянно поправляя волосы дрожащими пальцами, побледнев, должно быть, от радости, шептала, чуть шевеля губами:

– Андрюша… Андрюшенька…

Глава третья

На следующий день Степка с утра побежал во двор, надеясь встретить сына Лидии Захаровны – Андрея Голубева. Но моряк, очевидно, еще спал. А может быть, не выходил потому, что хотел побыть дома, с матерью, которую не видел целых три года. Три года!.. За это время Степка успел вырасти почти на полметра и закончить четвертый, пятый и шестой классы… Далека дорога от Тихого океана до их городка. И служба на флоте, на подводной лодке, тоже штука не простая.

Сидя на скамеечке, где вчера ребята слушали рассказ моряка, дожидаясь, не появится ли он во дворе, Степка задумался. Интересно, где они теперь, два друга – Андрей и Иван? Крепка ли по-прежнему их дружба? А может быть, этот Андрей, моряк, сын Лидии Захаровны, рассказывал о себе?.. И как она начинается, настоящая дружба? Так же, как началась она у него, у Степки, с Таней Левченко? Или так, как начиналась когда-то с Костей? Ах, Костя, Костя!.. Нет, настоящий друг не будет злиться на тебя невесть за что и молча скрывать что-то.

Через двор прошла от ворот с плетеной хозяйственной сумкой в руке Лидия Захаровна. Не пошла на работу. Должно быть, взяла отгул. Подойти к ней Степка не решился. Зато почти тотчас же, как только Лидия Захаровна скрылась в подъезде, во двор прошмыгнули Мишка Кутырин и Женька.

– Не выходил еще? – спросил Зажицкий, присев рядом со Степкой на скамейку.

– Нет, – покачал головою Степка, догадавшись, что Женька спрашивает о моряке.

Вслед за Женькой и Мишкой во двор стали собираться остальные ребята. Пришли Таня и Оля, за ними – Костя; последним прибежал запыхавшийся Пончик.

– Не выходил? – спросил и он.

– Выходил, – ответил Зажицкий. – Увидел, что тебя нет, и говорит: «Как только Пончик придет, сразу палите из пушек, чтобы я знал».

Вовка обиженно надул губы, тоже присел на скамеечку и вытащил из кармана бутерброд с колбасой.

В ожидании приятели тихонько спорили. Поводов для споров было много. Останется ли моряк жить в этом доме или переедет снова с матерью на свою прежнюю квартиру; выйдет сегодня или нет; и, конечно, – главное: о себе или о другом каком-нибудь Андрее он рассказывал вчера. Но в этом вопросе все сходились на том, что моряк рассказал о самом себе.

Новый жилец так и не вышел в этот день из дому. А может быть, и выходил. Только никто из ребят его не видел. А на другой день утром, когда Степка допивал за завтраком чай, у входной двери кто-то позвонил два раза. «Почтальон! – решил Степка. – Телеграмма!..» Он выскочил из-за стола и, как был, в майке и трусиках, кинулся отворять. Будто нарочно, заело замок. Наконец язычок замка щелкнул, дверь распахнулась, и Степка увидел на пороге моряка. Он был все в той же военно-морской форменке, в тех же черных суконных брюках, по-флотски чуть расклешенных книзу, в тех же начищенных до блеска башмаках. Только не было при нем ни чемоданчика, ни бушлата, ни бескозырки, и синий воротник с тремя полосками по краю он отпорол.

– Насилу тебя отыскал, – сказал моряк, входя в прихожую. – Расспрашивал полчаса в квартире. Дело есть. На улицу собираешься?

Озадаченный Степка смотрел на него, растерянно моргая глазами.

– Я сейчас! – спохватился он, вспомнив, что стоит перед моряком в одних трусиках и в майке. – Сейчас выйду. Оденусь только!

– Ну ладно, – кивнул Андрей. – Я тебя на скамеечке подожду.

Допивать чай Степка так и не стал. Торопливо натягивая рубашку и брюки, он с недоумением раздумывал, какое у моряка к нему может быть дело. Не прошло и двух минут, как он уже кубарем скатывался по лестнице во двор.

Моряк ждал, сидя на скамеечке у забора.

– Молодец, быстро, – похвалил он Степку. – Как по боевой тревоге. Ну, садись, потолкуем.

Степка сел, поглядывая на Андрея с любопытством.

– Понимаешь, дело какое, – начал моряк, сконфуженно потирая подбородок. – Требуется срочный совет. Влип я тут в одну историю. Зашел вчера около трех в ЖЭК насчет прописки…

«Так, значит, он все-таки выходил вчера из дому, – промелькнуло в голове у Степки. – Около трех… Как раз в обед…»

– А там, – продолжал Андрей, – начальник конторы – Яков Гаврилович – мастеров уговаривает. Красный уголок отремонтировать задумал: потолки побелить, стены оклеить, полы покрасить… Видать, из райсовета такое распоряжение – привести уголок в порядок. У мастеров, видно, дел много. «Недели через две, – говорят, – начнем». Ну, тут я и вмешался. «Давайте, – говорю, – мы с ребятами, с пионерами, весь этот красный уголок в порядок приведем. Были бы, – говорю, – только материалы». А Яков Гаврилович за мои слова ухватился. «И верно, – говорит. – Возьмитесь с ребятишками. А материалы я дам. И мел есть, и обои, и краска для полов, и кисти…» Что же мне, отказываться было? Вот и позвал я тебя – спросить: не взяться ли нам в самом деле?

Степка был в замешательстве. Ему никогда раньше не приходилось красить полы, белить потолки и оклеивать обоями стены. Да и остальным ребятам вряд ли случалось ремонтировать комнаты. В школе они чинили порванные географические карты и учебные плакаты, сделали для пионерской комнаты стенд «Дети разных народов». Степка сам тогда разыскал в «Огоньке» две фотографии: на одной были сняты пионеры Болгарской республики, на другой мальчик из Южно-Африканского Союза… Худенький, испуганный, стоял, держась рукой за колючую проволоку. Но делать настоящий ремонт комнаты… Нет, такого им не доводилось.

Степка нерешительно проговорил:

– Я… не знаю… Надо спросить у ребят. – Потом, подумав, добавил: – Вот Таня, например, она согласится. И Мишка Кутырин, и Олег… А насчет Женьки, Пончика и Оли Овчинниковой я не знаю.

– А что, если мы их всех сюда соберем и проведем летучий совет? Можно их созвать?

– Можно, – заверил Степка. – Да они и сами придут.

– Надо побыстрей! – сказал моряк. – Прямо по боевой звездочке.

– По какой звездочке?

– Это так называется экстренный сбор, – объяснил Андрей. – Ты, скажем, к одному забежишь. Потом оба – в разные стороны: ты еще к одному, а другой – к четвертому. После каждый еще по одному позовет. Бегут уже восемь человек. Эти восемь порознь позовут еще восьмерых…

– А! – обрадовавшись, догадался Степка. – По пионерской цепочке! – Но тотчас же с сомнением наморщил нос. – Нас столько не наберется.

– Неважно. Сколько наберется, столько и хорошо. Сумеешь?

– Сумею, – уверенно кивнул Степка.

– Ну тогда полный вперед! Я вас буду ждать.

– Есть! – отчеканил Степка и помчался со двора.

К Тане ему бежать не пришлось. Он чуть не налетел на нее возле ворот. Быстро объяснив ей, в чем дело, он послал ее за Олей и дал задание Олю послать за Женькой Зажицким, а самой Тане сбегать за Мишкой. К Пончику, к Косте и Олегу Степка решил забежать сам.

Сначала он помчался к Пончику. Дверь Степке отворила соседка. Заглянув в комнату Чмоковых, Степка увидел Пончика, мирно похрапывающего на кровати.

– Эй, Вовка! – позвал он шепотом.

Однако на Пончика это не произвело никакого действия. Тогда, вбежав, Степка начал трясти толстого Вовку за плечо.

– Вставай, соня! Десятый час! Вот разоспался!.. Нас моряк зовет. По делу!

Вовка что-то пробормотал, почмокал губами и повернулся на другой бок. Тогда Степка, недолго думая, стянул с него одеяло.

Вовка открыл глаза, ошалело взглянул на Степку и сел на кровати.

– Ты что? С ума сошел?

– Сам ты с ума сошел! Спишь как заколдованный. Вставай! Нас моряк во дворе собирает. На экстренный совет!

Услышав про моряка, Вовка пришел в себя и начал одеваться. Не надеясь на Вовкино проворство, Степка велел ему идти прямо во двор, а сам побежал за Олегом и Костей. Кости он не застал, а Олег был дома. Треневич что-то мастерил, сидя за небольшим столиком, сплошь заваленным мотками проволоки, изоляционной ленты, лампочками, винтиками, гайками, болтами, маленькими зелеными трубочками, которые Степка видел на прилавке в магазине радиотоваров. Посреди всего этого добра сиял круглый выпуклый никелированный «колпак» от автомобильного колеса. Столик напомнил Степке верстак в Гришиной мастерской.

– Ты что это делаешь? – с любопытством спросил он.

– Черепаху, ответил Олег. – Электронную. С фотоэлементом. Смотри!

Он поднял автомобильный «колпак», и под ним Степка увидел что-то очень похожее на небольшой радиоприемник. Среди перепутанных проводов матовым серебром поблескивали лампы, в каком-то особенном порядке были расположены зеленые трубочки сопротивлений. Глаза у Олега блестели.

– Гляди! – сказал он, торопливо разматывая провод, к которому была прикреплена вставленная в патрон электрическая лампа.

Треневич вставил вилку в розетку на стене, лампа вспыхнула, и Олег поднес ее к своему хитроумному аппарату. Тотчас же в «радиоприемнике» что-то негромко щелкнуло.

– Видишь? Фотоэлемент сработал. Замкнулись контакты.

Никаких контактов Степка не увидел, но с уважением кивнул головой.

– А теперь… – Олег вытащил вилку из розетки и схватил с подоконника книгу в коричневом переплете. – Смотри, смотри! – Он осторожно приблизил книгу к аппарату, и в нем опять что-то щелкнуло. – Это другой фотоэлемент, – объяснил Олег. – На препятствия. Если черепаха подползет к препятствию, то замкнутся еще одни контакты и заработает поворотный механизм. Пока делаю только на зрительные восприятия. Для слуховых нужно радиоустройство. Места не хватает.

Степка стоял и смотрел, ошеломленный. Олегов аппарат произвел на него сильное впечатление. Да и сам Треневич дома был совсем не таким, каким привык его видеть Степка. Куда только девалась его медлительность! От нее не осталось и следа. Движения его были быстры, верны и проворны. От удивления Степка даже забыл, для чего пришел к Олегу.

– А это что? – спросил он, прикоснувшись к никелированному автомобильному «колпаку».

– Это крышка, – ответил Треневич. – Корпус. Панцирь черепахи. Я его покрашу, будет как настоящий. – Он помолчал и с досадой добавил: – Вот электромоторчика у меня нет. Вольта на три-четыре, чтобы от карманной батарейки работал. Говорят, в Москве такие продаются. А у нас в магазинах нету. Без моторчика что!.. Она не поползет без моторчика. А где его достать?

– Надо было Доре и Миле сказать: они ведь в Москву уехали, – сказал Степка. – Вот бы и купили. А то, хочешь, я дедушке письмо напишу? Дедушке Арсению! Он купит и пришлет.

– Правда? – обрадовался Треневич.

– Я сегодня, если хочешь, ему напишу письмо.

– Напиши, Степка! – заволновался Олег. – А то жалко – целый месяц ее делаю, все уже готово, а моторчика нет…

– Сказал – напишу, и точка, – пообещал Степка и вдруг вспомнил, зачем он пришел. – Ой, Олежка! Я же по делу к тебе. Нас всех моряк во дворе собирает.

– Моряк? – переспросил Треневич. – А зачем?

– Понимаешь… Он хочет… Ну, в общем помочь ему надо…

И Степка, торопясь, рассказал Треневичу о красном уголке, о затее моряка. Олег выслушал его внимательно и сказал, что моряка, конечно, надо выручать, раз он дал слово. Он посоветовал еще для помощи позвать Кузю Парамонова, который жил в переулке за углом и у которого старший брат был маляр.

– Ладно, – согласился Степка. – Ты иди за Кузей – и прямо к нам во двор. Только поскорее. А то там, наверно, все уже собрались.

Когда Степка прибежал во двор, там действительно все уже были в сборе. Костя тоже был здесь. Моряк что-то рассказывал, сидя на скамейке. Должно быть, что-нибудь очень смешное. Ребята так и покатывались со смеху. Увидав Степку, Андрей помахал ему рукой.

– А вот и наш главный связной. Ну, как дела? Всех собрал?

– Нет, – ответил Степка, отдышавшись. – Сейчас еще придут Олег Треневич и Кузя Парамонов. У Кузи брат маляр. А Олег делает черепаху. Ей только моторчика не хватает. А так она все время щелкает.

Все это Степка выпалил одним духом. Наверно, никто ничего не понял, потому что со всех сторон посыпались вопросы:

– Какой маляр? Какую черепаху? Кто щелкает?

– Вот Олег придет и сам все скажет, – объявил Степка.

Ждать пришлось недолго. Вскоре в воротах показались Олег и Кузя – худенький бледный мальчик с волосами, торчащими непослушным ежиком. Он прихрамывал на правую ногу. Кузя Парамонов учился в пятом классе, в той же школе, где и остальные. Но ребята на улице его видели редко. Еще маленьким он попал под автомашину и с тех пор остался хромым. Наверно, он очень стеснялся своей хромоты и потому никогда не играл с ребятами ни в какие игры.

Любопытные приятели забросали Треневича вопросами насчет удивительной «черепахи». Но тот насупился и объяснять ничего не стал.

– Если получится, тогда покажу, – сказал он.

– Ну что же, – проговорил Андрей, оглядев собравшихся ребят, – можно открывать совет.

– Можно, – весело подтвердил Женька.

– Ну, тогда слушайте. – И Андрей начал рассказывать о том, что Степке, Олегу и, должно быть, Кузе было уже известно.

Рассказывая, моряк время от времени окидывал своих слушателей быстрым внимательным взглядом, словно хотел проверить, какое впечатление на них производят его слова. Степка тоже посматривал то на Мишку, то на Женьку, то на Таню и Пончика. Ему очень хотелось, чтобы все дружно согласились помочь Андрею, так же как готов был ему помочь он сам.

– Так вот какое дело, братки, – закончил моряк. – Давайте обсудим, можно нам взяться за такое дело или нет.

С минуту все молчали переглядываясь. Потом Вовка фыркнул.

– Красный уголок… – Он передернул плечами. – Что мы, мастера какие-нибудь? Я потолки белить не умею.

– В том-то и штука, – согласился Андрей. – Я знаю, что никому из вас не приходилось ремонтом заниматься.

– А зачем? – искренне удивился Пончик. – Если надо, позовут настоящих работников. И оклеят, и покрасят…

– Ну, а научиться разве не хочется? – спросил моряк.

– Тоже наука! Вот если подводной лодкой управлять – это да!..

– Пончик тогда бы щук торпедами убивал, – вставил Женька.

– Да что его слушать! – вскипел Олег. – Не хочет с нами, пусть уходит.

– И уйду, тебя не спрошусь!

– И уходи!

– И уйду!

– Что же не уходишь?

– Тише, тише, бойцы легкого веса, – остановил Андрей Олега и Вовку. – Дело это добровольное. Пусть остаются только те, кто хочет нашему домоуправлению помочь.

– Конечно! – воскликнул Олег. У него внутри все кипело от негодования. Сейчас он чувствовал себя ответственным перед моряком за всех.

– Надо каждого по очереди спросить, – предложил Женька. – Вот ты, Степка, ясно, будешь работать. Я – тоже. И Олег.

– И я буду, – сказала Таня.

– И я, – подхватила Оля.

– Пончик… Ну, Пончик уже высказался. А ты, Мишка?

– Я как все, – пробасил Кутырин.

Женька взглянул на Костю. Тот кивнул.

– Ясно, – обрадованно произнес Андрей. – Я так и думал, что вы все согласитесь.

– А я не буду, – упрямо сказал Пончик. – Посмотрим, что у вас получится. Тоже нашлись оклейщики. – С этими словами он повернулся к ребятам спиной и зашагал прочь со двора.

– Скатертью дорога! – крикнул вслед ему Олег.

А Женька воскликнул:

– Я читал в газете – ребята в честь двухлетки целые школы ремонтируют. А нам – один красный уголок! Подумаешь, дело какое!

– Ну, раз все согласны… – моряк встал. – Отряд, смирно! За мной ша-агом марш!

Глава четвертая

В жилищно-эксплуатационной конторе щелкали костяшки счетов, шелестели бумаги и плавал под потолком табачный дым, хотя на всех четырех стенах красовались таблички с грозным предупреждением: «Не курить!» Якова Гавриловича, сидевшего за столиком, осаждала сухонькая старушка из семнадцатой квартиры.

– Третий день в ванную не войдешь! Не ванная, а сплошное наводнение! Спасательные круги надо покупать…

– Ладно, бабушка, ладно. Сегодня же сам прослежу. Все будет сделано.

– Я тебе не бабушка! Ванная наша тебе бабушка! Я до райсовета дойду!.. В милицию вас всех надо!..

Тут Яков Гаврилович заметил моряка, увидел ребят, толпившихся в замешательстве у двери, и оживился.

– Пришли?! Голубчики! Ну молодцы, молодцы!.. Пойдемте сейчас же, не мешкая… Я вам и инструктора подыскал. Есть тут пенсионер один. Согласился помочь. Опытный в ремонтном деле человек. – Он сорвал телефонную трубку и поспешно набрал номер. – Алло! Тихон Фомич? Это я, Слепунов. Да, пришли. Давай, давай. Прямо в красный уголок. Жду, голубчик.

Положив трубку, он выдернул ящик стола, смахнул в него какие-то бумаги и обернулся к старушке, все еще стоявшей у стола.

– Все будет в порядке, бабушка.

И тотчас же снова заторопил ребят:

– Ну, пойдемте, пойдемте, золотые мои…

Степка и не знал, что красный уголок помещается тут же, в его собственном дворе, в подвальчике, рядом с входом в котельную. Спустившись по каменным ступенькам следом за Яковом Гавриловичем, ребята очутились в узеньком коридорчике, куда выходили две двери. На обеих висели громадные замки. Правая дверь вела в котельную, а у левой Яков Гаврилович наклонился, возясь с замком. Дверь заскрипела на ржавых петлях, подалась, и в лица ребятам пахнуло плесенью, пылью, сырой штукатуркой и той особенной затхлостью, какой обладают все заброшенные нежилые помещения.

За дверью была довольно просторная пустая комната с тремя грязными окнами, выходившими в асфальтовые ямы. Потолок был покрыт пятнами. На полу – мусор. На стенах свисали клочками старые обои. По углам – паутина. Две колченогие скамейки стояли вдоль стен, углами одна к другой, словно о чем-то шептались. В стене, напротив той двери, через которую вошли ребята, была еще одна, тоже с замком. Вид этой заброшенной пустой комнаты производил гнетущее впечатление.

– Целина! – воскликнул Яков Гаврилович. – Ну-ка, пройдемте, я вам материалы продемонстрирую. – Голос его в пустой комнате прозвучал громко и резко. Он быстро зашагал ко второй двери, и ребята молча двинулись за ним.

Замок на двери отпирался без ключа. Яков Гаврилович только один раз дернул, и дужка отомкнулась. За дверью оказалась другая комната, поменьше и поопрятней соседней. Тут, в углу, были свалены кучей какие-то бумажные мешки, тряпки, пакеты, стояли жестяные банки и ведра, лежали кисти на длинных палках и рулоны обоев.

– Вот тут – мел, – суетливо объяснял Яков Гаврилович, показывая на мешки и пакеты. – Тут – крахмал для клейстера. В банках – олифа, краска для полов и белила для дверей и рам… Ну, кисти, обои, бордюр, ведра… Одним словом, все, что надо.

Как только ребята увидели кисти, ведра и банки с краской, все тотчас же загорелись желанием поскорее взяться за дело. Кузя и Олег присели на корточки, читая надписи на этикетках; Таня отколупнула с одного из рулонов бумажную наклейку, чтобы посмотреть, красивы ли обои.

В этот момент в соседней, большой комнате послышался осторожный кашель.

– А вот и наш инструктор! – воскликнул Яков Гаврилович. – Вот и Тихон Фомич пожаловал!

В дверях появился сутулый старичок с каким-то свертком под мышкой. На нем был пиджак, застегнутый по-стариковски на все пуговицы, и потрепанные брюки, заправленные в высокие сапоги. Поглядывая на ребят настороженными хитрыми глазами, старичок пощипывал реденькую рыжеватую бородку.

– Доброго здоровья, Тихон Фомич. Ждем вас, ждем. – Яков Гаврилович кивком головы указал на Андрея. – Это жилец наш новый, Андрей Трофимович Голубев. Моряк-подводник, герой океанских глубин. А это – смена наша, юные пионеры. Тимуровцы. – И он с умилением потрепал свободной рукой по голове Мишку Кутырина, который сейчас же с неудовольствием стал приглаживать растрепанные волосы.

– Так, так, – проговорил Тихон Фомич, поклонившись Андрею и с недоверием взглянув на ребят. – Так, так…

Яков Гаврилович вдруг заторопился.

– Ну, я пойду, а вы тут приступайте. Если что понадобится, так прямо ко мне. Безо всяких…

Он убежал, еще раз потрепав по голове Мишку. Тихон Фомич не спеша положил на скамейку свой сверток, оглядел обшарпанные стены, потолок и с сомнением хмыкнул.

– Недовольны чем-нибудь, Тихон Фомич? – спросил Андрей.

– Недоволен, – кивнул старик. – Подстил-то где? Под обои газеты нужны. Обои без подстила не лягут.

– Ну-ка, Степан, – распорядился Андрей, – сбегай в домоуправление. Скажи насчет газет.

Степка помчался в контору. Якова Гавриловича там не было. Степке пришлось ждать минут пятнадцать. Наконец он пришел и, услышав просьбу, развел руками.

– Вот беда! Газет у меня нету. Ну, ладно, ладно. Завтра что-нибудь придумаем. Не сразу ведь стены оклеивать. Пока потолки побелите, газеты будут.

Когда Степка вернулся в красный уголок, там уже полным ходом шла работа. Посреди комнаты на полу стояли наполненные водой ведра, и ребята, обмакивая в них тряпки, намачивали старые обои на стенах, а потом отдирали их руками. Пропитавшаяся водой бумага отставала легко, целыми кусками. Тихон Фомич, пока Степки не было, успел переодеться. На нем теперь была старая, заляпанная краской гимнастерка, а на голове древняя кепка с потеками краски. Очевидно, все это было в свертке, который он принес.

– Газет нету, – сказал Степка Андрею. – Яков Гаврилович говорит, чтобы сперва потолки белили. А газеты будут…

– Много он понимает! – сердито фыркнул Тихон Фомич. – Газеты в первую очередь надо. Пока они сохнут, успеем потолки побелить.

– А что, братки, – громко сказал моряк, – неужели сами газет не достанем? Если дома поискать…

– Надо походить по квартирам, – предложил Костя. – Мы зимой в утиль бумагу собирали, много газет набрали.

– Правильно, – подхватил Олег.

– Вот и дело, – решил Андрей. – Вы идите за газетами, а мы тут за это время очистим стены.

Мишка, Олег и Костя пошли к двери. Степка взял оставленную Олегом тряпку и намочил ее в ведре. Он взобрался на скамейку рядом с Таней. Она улыбнулась ему. Он тоже улыбнулся и лихо шлепнул тряпкой по стене. И в тот же миг холодная вода противными ручейками заструилась по его поднятым вверх рукам, как по желобам, под рубашку.

– Чересчур намочил, – сказал Тихон Фомич, заметив его оплошность. – Отжать надо в ведро. Но недюже. Чтобы сырая была. И прикладывай легонько, за уголки пальцами придерживай.

Тихон Фомич не работал. Он похаживал по комнате, наблюдал за работой ребят и изредка давал советы.

Получаса не прошло, а Степка уже так наловчился сдирать обои, что они отставали от штукатурки целыми длинными полосами. Ладилось дело и у Тани, и у Оли, и у Женьки. До обеда ребята успели очистить от обоев все восемь стен – и в большой комнате и в кладовке: так все стали называть комнатушку, где хранились мешки, пакеты и банки с краской.

Время пролетело незаметно. Все удивились, когда Андрей сказал:

– Пора на обед. Уже два часа.

Тихон Фомич, услышав, что настала пора обеда, переоделся в пиджак, застегнул его на все пуговицы и сказал:

– Ну, я пойду. В четыре, что ли, зайти? Или уж до завтра подождем?

– Зачем до завтра? После обеда! – загалдели ребята.

– Значит, в четыре, – кивнул Тихон Фомич. Потом пощипал бородку и негромко спросил у Андрея: – А вы, извиняюсь, как же работаете – по наряду какому или за наличные?

– Мы, Тихон Фомич, работаем добровольно, без всякой платы.

– Без платы? – старичок явно был озадачен, – Ну да, ну да, – торопливо закивал он. – Понятно. Добровольцы, значит. – И все-таки снова спросил с недоверием: – Задание, что ли? По пионерской линии?

– И задания нам не давали, – ответил Андрей. – Сами взялись. – Он подмигнул ребятам, – В честь пионерской двухлетки.

– Ну да, ну да… – опять закивал Тихон Фомич. – Понимаю. – Он снова пощипал бородку. – Вы это скажите ребятам, чтобы переоделись. Похуже что-нибудь надели… А то как начнем белить… А я после обеда, значит, купоросцу принесу. У меня купоросец свой, особый сорт…

Андрей вытер руки о тряпку, помахал ими в воздухе, чтобы просохли, и оторвал лоскуток от обойного листа. Достав из кармана карандаш, он что-то написал на бумаге и сказал:

– Так вы, братки, оденьтесь после обеда попроще. А то хорошие рубашки да штаны мелом выпачкаете – дома попадет. Ну, а теперь до четырех обедать и отдыхать!

Когда ребята шумной ватагой высыпали из красного уголка, моряк прикрепил на гвоздике, торчавшем в дверной доске, записку. «Собираемся в четыре, – было нацарапано на бумаге. – Ушли на обед». Вероятно, эта бумажка была предназначена для Кости, Мишки и Олега, чтобы они не удивлялись, если вернутся и найдут дверь запертой.